Впрочем, а почему и нет? Сына его я в обиду не дам, он это знает. Даже если Круг решит выступить против нас, в Жароси ему будет надежнее, чем в Огрии. И не только ему.
Себе я доверял больше, поэтому предпочитал, чтобы та троица, которая сейчас бредет по лесам, находились поближе ко мне.
— Я подумаю, — отрезал я, поднимаясь из-за стола. — А пока ты должен помнить, что из нас двоих она должна остаться жить в любом случае.
Веран глубоко поклонился и только намерился опять исчезнуть с моих глаз, как в кабинет с веранды ворвался Раст.
Сердце оборвалось.
— Мой князь, Тай...
— Что Тай?! — резко выдохнул я, готовый растерзать воина, но добиться связного объяснения.
— Он подходил к Леде, разговаривал с ней.
— О чем?!
— Спрашивал, кто она и как попала к ансаирам, давно ли здесь, не обижает ли ее кто.
— Что думаешь? — Я повернулся к Верану.
— Или мы ошибаемся, и за пять лунаров из ребенка сделали хорошего крейза, или сработали слухи, и самах начал искать пути к вам, мой князь.
В пятнадцать я только начал учить Ромио, но у него были хорошие задатки. К этому моменту он уже и сам неплохо владел оружием. Но мне еще не доводилось слышать, чтобы крейза натаскивали с десяти. Слишком малы, не хватает выносливости. Если не лишить всех потребностей...
Трудное решение. Даже выступить против нимеры было проще.
— Следить за ними внимательно, их встреч не допускать.
— Леда переживает.
Раст отвел взгляд, но слишком поздно. Все, что мне было нужно, я увидел.
— Еще три-четыре дня, — тихо прошептал я, — и все изменится.
Они не могли меня не услышать, но вопросов не последовало. Знали, что не отвечу.
Спускался я в нижнюю крепость, как шел на тот самый совет. Не мог иначе.
Должен был находиться рядом с ней, видеть ее глаза, давать ей своей уверенностью надежду. Пока она верила мне, пока слушала, самах был неопасен. Хотя бы для нее.
Я же, не желая того, лгал. Нет у ее брата шансов. Либо милосердная смерть, которая лишит его единственной цели, ради исполнения которой продолжало существовать его тело, либо... Клетка, надежные запоры и надежда, что удастся найти способ вернуть ему украденный разум.
Неожиданно возникшая ассоциация не заставила меня сбиться с шага. А ведь я тоже был чем-то похож на самаха! То же безумие, то же стремление, позволяющее мне жить. Только для него — это моя смерть, а для меня — месть. И даже с клеткой я угадал. Крепость для меня была такой клеткой, ну а телохранители — надежными запорами.
Леда встретила меня у калитки. Перевела взгляд с Верана на Джареда. Раст уже давно крутился где-то поблизости, вернулся к Киму сразу, как доложил.
— Мне нужно с вами поговорить, мой князь.
На лице румянец, губы искусаны. Но это еще после вчерашнего. Успокоил я ее одним своим появлением, как и предсказывал Ким. Боялась она плакать при мне, потому и прикусывала губы, сдерживая рыдания.
— Ты хочешь, чтобы мы говорили одни? — Я добавил язвительности в свой голос. Но лишь для того, чтобы проверить серьезность ее намерений.
— Да, мой князь, — сглотнула она, опустив глаза, но тут же вновь подняла на меня взгляд. — Я хочу, чтобы мы говорили одни.
— Тогда поднимемся в твою комнату, — уже без ехидства предложил я, неожиданно подумав, что мог и ошибаться. А что, если крейз не Тай, а она?
Вряд ли это так — у девушки было много способов убить меня без необходимости действовать столь хитроумно. Если только она не ждала приказа.
Я разучился верить другим.
Когда мы вошли, Милко не было в горнице, хотя стол и был накрыт. Как объяснялась Леда, попросив его уйти, я мог только догадываться. Или он настолько желал, чтобы его мечта исполнилась, что готов был пожертвовать ее невинностью, оставив нас одних?! Он не мог не заметить, с каким трудом я сдерживаю себя, находясь рядом с ней.
Лестница пела под ее ножками и истошно скрипела под моими ногами. Словно предупреждала. Кого? Меня? Ее?
За спиной недовольно покряхтывал турф.
В комнате ничего не изменилось с того дня, когда я был в ней в последний раз. Лишь букет цветов в простой вазе выделялся ярким пятном. Надо запомнить, какие ей нравятся.
Мысли были противоречивыми, но я не стал думать еще и об этом.
Я плотно прикрыл за собой дверь, чуть передвинул ножны с кинжалом. Если понадобится, я убью ее. Без сожалений. Если предаст и она...
— Он передал мне вот это.
Только когда она положила на стол смятый листок бумаги, я понял, что меня насторожило в ней. Сжатая в кулак рука.
— Что это?
— Я не знаю, — покачала она головой и, опустившись на кровать, закрыла лицо руками.
Ее боль заставляла меня звереть. Она требовала найти тех, кто сделал это с нею и рвать... Только бы не видеть больше слез на ее глазах.
Но вместо того, чтобы сесть рядом и прижать к себе, утешая, я взял листок.
Мертвый язык древних. Одно слово. Кажется, я знал, зачем он написал его. Эсофи! Зачем принес, почему отдал именно Леде.
Он действительно был самахом. Но никто раньше не создавал этих тварей из тех, кто нес в себе дар нимеры. Оставшееся в нем от того Тая, который любил свою сестру, боролось с пустотой.
Но знал я и другое — победить ему не удастся.
— Мой князь, — я не отвлекся ни на миг, видел, как бессильно упали ее руки на колени, но не ожидал встретить ее твердый взгляд, — я слышала разговор Кима и Раста.
Вот тебе и непревзойденные телохранители! Гнать, коли позволили провести себя девчонке!
Ярость уходила медленно, но таяла, как обычно в присутствии Леды. Сам не раз залазил в кабинет к отцу мальчишкой, да так, что вся его охрана головы ломала, где меня искать.
— А если слышала, — про суть их разговора я не спрашивал, все и так было понятно, — то тебе остается только поверить мне. И постараться не думать об этом.
Слезинка повисла на ресничках, упала, покатилась по щеке.
Пройдет время и ее боль станет не такой острой. Жизнь возьмет свое, вернет улыбку на лицо, оставив воспоминания лишь тенью, которая будет набегать, как облако закрывает солнце, чтобы вскоре унестись прочь. Но сейчас еще и раны нет, есть бой, который ей только предстоит.
— Я не могу! — вскрикнула она и, подскочив, бросилась ко мне. — А еще и вы... Почему вы не хотите видеть, что я люблю вас!
Вот и поговорили... Наедине.
Глава 5
Дария
Последние дни были похожи друг на друга до мельчайших подробностей. Тревожная ночь, когда усталости и понимания, что времени для отдыха очень мало, не хватает, чтобы уснуть. Спасает хорт. Его тепло, чуть слышное сопение действуют успокаивающе, помогают хоть немного расслабиться.
Но, даже заснув, я слышу, как укладывается рядом Ромио, придвигаясь ко мне плотнее. Знаю, что пытается согреть, но все равно стараюсь отодвинуться. И тогда он замирает, не шевелясь, давая мне привыкнуть. А потом он уходит, и становится одиноко. Пусть я и смущаюсь в присутствии ансаира, но мне с ним спокойнее.
Лимео не такой. Он заботится обо мне не меньше, делая все, чтобы я не вспоминала, кто виноват в том, что мы оказались здесь. Он ни в чем не упрекает, столь же терпеливо, как и Ромио, учит быть в лесу невидимой. Но... я чувствую исходящее от него напряжение. Он, словно дикий зверь, от которого не знаешь, чего ожидать.
Ромио мягче. Про его когти забываешь, потому что они предназначены не для тебя.
Единственное, что мне не позволяет ему окончательно довериться, — записка.
А если тот насмешливый вопрос, который он задал Лимео, скрывает за собой правду? А если права Кимела, которая неустанно повторяла: проклятые коварны?
И тогда я — наивная, глупая девочка, которая потянулась за лаской и заботой, а осталась один на один с хищником. Но если это так, почему княжич продолжает слушать его советы? Почему позволяет идти первому, прокладывая нам путь?
Наверное, мне надо было рассказать Лимео все, как оно было. Дождаться, когда Ромио оставит нас, отыскивая место для стоянки, и устроить маленькую исповедь.
Наверное... Но я не могла заставить себя это сделать. По отношению к ансаиру это выглядело бы предательством.
А потом мне вообще стало не до размышлений. Вроде я и втянулась в темп, мы даже идти стали быстрее, но в какой-то момент деревья, кустарники, травы слились в сплошную зеленую полосу без просветов. Без надежды.
Их веры в то, что мы выберемся, на меня не хватило.
Четвертый день стал для меня переломным. Вспомнилось услышанное когда-то: "Помирать, так с музыкой!" Но сдаваться я не собиралась.
И надо же было именно тогда нам в очередной раз наткнуться на засаду.
Впрочем, набрел на нее опять же Ромио, он всегда был впереди. Вот только эту обходить мои рыцари не захотели.
Геройствовать вместе с ними я и не думала. Мне было достаточно несколько более-менее реалистичных фильмов о Средневековье, чтобы понять: биться на мечах не женское дело. Да и не столь уж эстетичное это зрелище: кровь, грязь, пыхтящие мужики. В отличие от Сашки я не видела в этом красоты.
Сашка... Вспоминать о брате было больно и стыдно.
А вот оставаться одной, пусть и под присмотром Танраша, страшно. Если бы не уговоры Ромио, ни за что бы не согласилась. Крови я не боюсь, так что уж лучше с ними, чем здесь.
Только когда они ушли, спрятав меня за стеной густого кустарника, до меня дошло, почему не взяли с собой. Боялись, что буду мешать.
Спокойствия это не добавило. Я видела, как на тренировочном плацу Ромио сражался сразу против нескольких противников. Завораживающая картинка. Невысокий, жилистый, он танцевал между более крупными воинами, выбивая из круга одного за другим.
Лимео если и уступал ансаиру, то незначительно.
Сколько же противников должно было быть там, чтобы парни предпочли рискнуть и оставить меня одну?!
Минуты казались вечностью. Я не знала, как далеко им придется идти. Все, что мне оставалось — только ждать, набравшись терпения.
Танраш пристроился рядом под поваленным стволом. Положив морду на вытянутые лапы, уютно посапывал, словно убеждал, что все мои страхи совершенно беспочвенны.
Хотелось мне ему верить. Но лес не был для меня домом, как для него. Да и весь этот мир.
Мошкара не доставала, Ромио заставлял обтираться настоем травы, который он готовил ночью. Запаха почти не было, но действовал отлично. А вот букашки нет-нет да заползали. Единственное развлечение, чтобы не погружаться все глубже в тягостные думы.
Потом мы некоторое время играли в гляделки с ящерицей. Если бы не хорт, я бы ее даже не заметила. Это он лениво повернул морду, когда она показалась на сухой ветке. Та замерла, но не убежала. Так и сидела, поворачивая украшенную гребнем голову то ко мне, то к потерявшему к ней всякий интерес Танрашу, пока ей не надоело. Исчезла она так же незаметно, как и появилась. Только что была и... нету.
А потом уши хорта дернулись, шерсть на загривке приподнялась, выдавая появление опасности.
Сначала я услышала, как заполошенно сорвалась неподалеку птица. Кто-то шел, не таясь.
Ни один из моих спутников такого бы себе не позволил. Оба постоянно твердили, что на этой земле нужно вести себя тихо и незаметно. Рассказывали странные легенды. Про битвы, отголоски которых можно было слышать спустя прошедшие тысячелетия. Про воинов, появлявшихся словно ниоткуда, чья необычная красота сводила с ума. Про духов стихий, которые не жаловали Хенгорскую чащу. Единственные из воплощенных, кто не ощущал на себе ее гибельного влияния, принадлежали к клану металла. Да и их крепости располагались ближе к горам.
Затем до меня начали долетать отдельные слова. Чем ближе подходили, тем больше удавалось разобрать. Кляли командира, который запретил разводить огонь, довольно гоготали, когда один заикнулся, что бы он сделал со мной, если бы не приказ девчонку не трогать.
Танраш привстал на лапы, напряженно следя за невидимым из-за кустарника врагом. Я не шевелилась, сдерживая дыхание. Ромио предупредил, что, даже подойдя вплотную, нас не заметят, но вот услышать могут.
— Эй, подожди, — неожиданно раздалось совсем рядом. — Я отолью.
Я инстинктивно сдвинулась. Вот ведь угораздило! Это им меня сверху не видно, а я-то на земле, видимость сквозь просветы очень даже ничего.
— Я тоже. А то потом опять этот зануда не даст лишний раз пошевельнуться.
— Выслуживается, тварь. Вечно к командиру бегает.
Один подошел совсем близко к кустарнику, остановился, расставив ноги.
Ой, мамочка моя! А мне-то что делать?!
Я отодвинулась еще назад, но места было слишком мало, только мы с хортом и поместились.
— Ох, и вздернул бы я эту девку, — развязывая шнуровку на штанах, мечтательно протянул первый, я же судорожно сглотнула. — Говорят, молоденькая она совсем, нетронутая.
— Ага, — язвительно выдал второй, пристраиваясь рядом. — Если кто ее и вздернет, так это князь. Мы только крики послушаем.
Сухая веточка, неудачно попавшая под ногу, хрустнула оглушительно.
Все остальное произошло слишком быстро.
Танраш, рыча, пулей выскочил из кустов, с той стороны раздался истошный крик.
Я попыталась броситься в другую, но меня рывком выкинули на поляну. Колючки царапали лицо, ветки лезли в глаза, но я даже не пискнула. Время словно замерло, позволяя замечать все, фиксировать нюансы, от которых возможно зависела моя жизнь.
Когда-нибудь я еще раз поблагодарю Сашку. За то, что настоял на своем и привел меня в секцию рукопашного боя. Главное, чему меня там научили, сначала действовать, а лишь потом паниковать.
Мужик под два метра, изрезанное морщинами и шрамами лицо. Тяжеловат, но весьма подвижен. И, что опасно, соображает быстро. Еще миг, и меч будет у него в руке.
Меч... Распущенная шнуровка штанов... Взгляд тянет туда... Кровь приливает к лицу... Стыдно, смотреть стыдно. За спиной жуткий крик и утробное рычание Танраша...
Коленом в пах не проходит, если только головой.
Не смешно...
Слова тренера всплывают в памяти, сопровождая уже сам прием: "Схватил, скрутил и... зрителям!" Вот только отрабатывать мне его раньше не приходилось, никто из ребят не соглашался.
Говорят, инстинкт выживания самый сильный, можешь — не можешь, а хватай.
Ладонь ощутила мягкое и круглое. Рывок. Вопль бьет по ушам, чужой кулак чуть не влетает в ухо. Я успеваю уйти от удара, правая рука тянется к кинжалу. Мысль запаздывает, пытается остановить, но лезвие уже летит снизу вверх, вонзаясь под подбородок.
Кровь... Я не боюсь крови! Я не боюсь...
Пульс бьется где-то в горле, я кричу... беззвучно.
Второй кинжал лег в руку обратным хватом уже в развороте. Танраш и воин — спиной ко мне. Рука мужчины, держащая клинок, изорвана зубами. Хорт рычит, шерсть на загривке стоит дыбом, морда заляпана кровью...
Я не боюсь крови!
Я осознаю, что ударила, только когда мужик медленно, словно не веря, оборачивается, прежде чем упасть. Танраш кидается уже на лежащего, вгрызается в горло...
В голове бьется только одна мысль: "Я убила. Убила... Убила!"
Слышала, что в такие моменты подступает тошнота. Только не у меня. Чувств нет, лишь пустота.
