Лишь одна Звезда

Пару часов он смаковал это дивное чувство, но потом нечто более прозаическое поселилось в душе... В желудке, если уж говорить точно. С прошлого вечера Джоакин съел лишь половину редьки и несколько горстей малины. Тело восставало против такого пренебрежения и заявляло протест при помощи яростных спазмов в животе.

Еще час-другой он терпел, проклиная выносливость герцогини, которая легко обходилась вовсе без еды. Затем не сдержался и спросил:

— Миледи, не сделать ли нам привал ради поиска провианта? Ибо успешность нашего продвижения возрастет, если мы подкрепимся...

— И где же вы возьмете пищу?

— Вокруг нас поле, миледи...

— А, по редьке соскучились! — усмехнулась Аланис. — Потерпите, бедняжка. Впереди развилка, взглянем на указатель. Мне кажется, до города уже недалеко.

У развилки они выехали на дорогу и осмотрели столб. На деревянных стрелках значилось несколько городов, среди них был и Тойстоун. Но число миль, стоящее следом, озадачило Джоакина.

— Вы говорили, миль двадцать, миледи, — без задней мысли отметил парень. — Пол-ночи едем, должно было миль десять остаться. А тут почему-то значится тридцать...

— Я ошиблась дорогой, — сквозь зубы процедила миледи.

Джоакин пожал плечами:

— Ну, со всеми бывает... Кто из нас не совершает ошибок?

Тогда, внезапно, леди Аланис вскричала:

— Тьма сожри эту дорогу! Ненавижу ее! И вас с нею вместе, тупица! И Блэкмора, и Галларда, и Адриана — всех подонков ненавижу! Будь они прокляты!

В сердцах она принялась пинать дорожный столб, повторяя:

— Ненавижу! Ненавижу!..

Башмак слетел с ноги, она схватила и зашвырнула его далеко в поле. И вдруг, будто силы мигом оставили ее, опустилась на землю, закрыла лицо руками.

— Боги, как же я устала... — прошептала миледи.

Утешать девиц, а тем более высокородных, Джоакину доводилось нечасто. Он присел рядом с нею, несмело тронул за плечо. Аланис судорожно вздохнула, будто собиралась заплакать. Парень приобнял ее и сказал, поглаживая по спине:

— Ну, будет, миледи!.. Ничего страшного не случилось, все хорошо. Нужно поесть и поспать, тогда настроение наладится. И завтра с новыми силами...

Аланис рывком отодвинулась, ее отчаяние враз сменилось гневом.

— Вы не можете мне сострадать. Я не давала вам такого права! Ступайте, принесите мой башмак!

Джоакин тут же подхватился. По правде, он был рад перемене: гневная Аланис восхищала его, а плачущая — пугала.

— Сейчас, миледи.

— И второй!

Она скинула другой башмак и швырнула в противоположную сторону. Джоакин подался на поиски. Когда нашел и принес обувь, миледи уже сидела на лошади.

— Наденьте, — потребовала она, пошевелив стопой.

Джоакин обул Аланис, радуясь возможности прикоснуться к ее ножкам.

— Я решила, — сказала она. — Поедем прямо по дороге и заночуем в первой гостинице.

— Миледи, это же опасно! Не лучше ли в поле, у костра?..

— Я решила, — повторила Аланис и тронулась с места.

Джоакину не осталось ничего другого, как догонять ее.

Гостиница попалась через несколько миль. Воин долго тарабанил в закрытые ставни прежде, чем хозяин проснулся и выставил в окно взведенный арбалет.

— Я не грабитель, — пояснил Джо. — Мне просто переночевать...

Хозяин поворчал, но впустил. Аланис ждала, притаившись за углом. Парень было предложил сказаться мужем и женой, как делала миледи с лейтенантом Хамфри, но Аланис и слышать не хотела. Так что Джоакин вошел один и попросил комнату на первом этаже. Получив комнату, он заперся внутри и открыл ставни, громко покашлял. Аланис подошла под окно, он втянул ее внутрь. Она велела зажечь свечу, он зажег. Миледи брезгливо огляделась:

— Клоповник. Мои собаки спят в лучших условиях!

— Потому я и предлагал заночевать в поле...

— Ступайте, принесите мне еды. И воды, чтобы омыться. Горячей!

Понадобилось все джоакиново красноречие с двумя агатками впридачу, чтобы убедить хозяина разогреть воды среди ночи. С едой было проще: имелся хлеб, ветчина, морковь и даже холодная овсянка. Он перекусил, пока вода грелась, потом отнес все необходимое девушке.

— Вот, миледи, здесь и вода, и пища — все, как просили.

— Угу... теперь ступайте.

— Позовете меня, когда окончите омовение?

— Зачем?!

— Ну, спать...

— Вы что, намерены спать здесь?! Убирайтесь! В моей комнате вас не будет.

— Но хозяин заподозрит неладное, если я один сниму две комнаты...

— Спите в коридоре. Спите в поле, как вы мечтали. Делайте что хотите, только исчезните отсюда!

Джоакин покорно вышел.

— Сладких снов, миледи... — сказал он уже закрытой двери. В ответ щелкнул задвигаемый засов.

Парень сел на пол, накрылся плащом и смежил веки.

* * *

Эти несколько дней были, пожалуй, самыми странными в жизни Джоакина. Они представляли собою непрерывное чередование жара и холода, огня и снега. Чувства сменяли друг друга в такой безумной круговерти, что парень уже не мог и различить их: обида, сострадание, тревога, страсть, унижение, нежность, восторг... Картежник, что проигрывает за ночь годовое жалование, потом возвращает вдвойне, и вновь теряет все до медяка — и тот, наверное, чувствует в душе больше покоя.

Парень проснулся в коридоре придорожной гостиницы. Раннему пробуждению помог слуга, споткнувшийся о джоакинову голень. Парень накинулся было на него, но быстро понял, что это — возможность сделать нечто приятное для миледи. Пока она спит, нужно раздобыть и принести еды, а если совсем повезет, то и кофе. Она будет рада проснуться и сразу позавтракать в постели.

Он так и сделал. Сперва умылся и причесался, придал себе пристойный вид, подходящий для общения с герцогинями. Затем заказал яичницу с беконом и чаю. Кофе, конечно, не нашлось, зато к чаю прилагался маковый пирог. Джоакин принес горячее кушанье под дверь и осторожно постучал.

— Миледи, вы проснулись?..

В ответ послышался болезненный стон.

— О, боги! Что с вами, миледи?

— Чего вы хотите?.. — вместо ответа прохрипела Аланис.

— Я принес завтрак...

— Не хочу есть. Сделалось хуже. Найдите лекаря...

Он попытался расспросить о ее состоянии, но она огрызнулась:

— Что вы понимаете в симптомах? Приведите мне лекаря!

Не помня себя от беспокойства, Джоакин проскакал шесть миль до ближайшего городка. Не без труда разыскал лекаря — благо, делу помогло серебро, что теперь имелось в кармане. Лекарь оказался хорош: в пенсне, с саквояжиком, как и тот, прежний. Джоакин потащил его в гостиницу, умолял ехать быстрее. Аланис впустила к себе одного лекаря, а парень остался мерить шагами коридор. Как вдруг из комнаты донесся голос миледи:

— Шарлатан! Неуч! Подите прочь!

Лекарь пытался оправдываться, но герцогиня лишь распалялась:

— Исчезните с моих глаз, мошенник! Вон! Убирайтесь!

Дверь распахнулась, лекарь, весь красный, сбежал из гостиницы. Аланис позвала Джоакина к себе и нещадно обругала:

— Где вы только нашли такого болвана?! Бездарности тянутся друг к другу?

Он сказал, что немедленно поедет за новым лекарем, но Аланис отмахнулась:

— Ни к чему, мне уже легче.

Парень аж опешил:

— Как — лучше?! Неужели?

— Ну, если я говорю!

Она потребовала обед и с аппетитом съела все, даже жирное куриное бедро. При этом не уставала бросать ядовитые замечания в адрес лекаря, Джоакина, хозяина гостиницы и повара. Парень слушал ее с умилением и не мог нарадоваться.

Когда стемнело, тронулись в путь. Прошла пара часов прежде, чем Джо узнал: они больше не едут в Тойстоун.

— Подумала про этого бургомистра... он мне не по нраву. Кто-то говорил, Тойстоун недоплачивает ремесленную подать. Будь бургомистр хорош, такого бы не было. Поедем в баронство Бонегана. Помню барона с турнира — бесхитростный вояка. Этот не предаст.

Путь, таким образом, удлинялся на двадцать миль. Но Джоакин был доволен тем, что Аланис подробно высказала свои мысли. Кажется, она начинала ему доверять. Да и голос ее звучал бодрее. Чем дальше они отъезжали от гостиницы, тем веселее делалась миледи. Свежий ночной воздух, несомненно, шел на пользу.

— Вы сами виноваты, — сказала она благодушно, — заставили меня ночевать в этом клоповнике. Там духота и грязь, всякому сделалось бы дурно. Ваше счастье, что у меня столь крепкое здоровье, иначе быть вам женоубийцей. Вас бы колесовали, Джоакин Ив Ханна.

— Но вы же сами хотели в гостинице... — начал Джоакин, и Аланис рассмеялась:

— Ах, полно! Это же шутка! Я не гневаюсь на вас. Сегодня вы еще не сделали ничего дурного. Бездарный медик — тоже не ваша вина. Правда?

— Да, миледи...

— Хорошие лекари попадаются так редко, что их трудно распознать. Будто сказочные животные: все слышали, но мало кто видел. Никогда не полагайтесь на медиков. Ежедневно посвящайте один час упражнениям и непременно молитесь Праматери Сьюзен — тогда будете здоровы. Так меня учили в пансионе.

— В пансионе, миледи?

— Елены-у-Озера в Кристальных Горах. Вы разве не слышали?

— Конечно, слыхал, миледи! — соврал Джоакин.

— Выдумщик!.. — хихикнула Аланис. — Ничего вы не слышали. Я там училась четыре года. Как-то на втором курсе...

Она принялась вспоминать некую историю, и Джоакин не уловил ни слова — настолько трепетал от самого факта, что Аланис откровенничает с ним. Парень боялся лишний раз вздохнуть, чтобы не сбить ее с этого настроя... Как вдруг девушка закричала:

— Куда вы смотрите? С дороги, с дороги!

В трехста шагах впереди показался отряд всадников, и Аланис с Джоакином помчали наутек через поля. Всадники пустились в погоню. Вряд ли они могли опознать беглецов, скорее, гнались лишь потому, что Джоакин и Аланис удирали. С полчаса длилась опасная скачка по ночным полям, бедные лошади выбивались из сил, а Джоакин с замиранием ждал мига, когда гнедая сломает себе ногу. Но потом вояки сбавили ход и отстали — пожалели коней. Джоакин не рассмотрел гербов на всадниках и так и не смог понять, кто же это был: люди Блэкмора или приарха, или императора, а может быть, просто банда разбойников.

Когда погоня исчезла из виду, Аланис напустилась на парня — в этот раз безо всяких шуток:

— Как мы оказались на дороге?! Вы забыли, что опасней дороги нет ничего? Хотели продать меня врагам?!

— Миледи, это же вы велели ехать по дороге! Я еще отговаривал...

— То было вчера, а это — сегодня! Неужели неясно? Нам следовало свернуть в поля!

Он не увидел разницы между вчерашней дорогой и нынешней, но не рискнул спорить.

— Отчего молчите? — потребовала Аланис и вдруг ойкнула.

— Что случилось?!

— Рана кровоточит...

— Позвольте, я посмотрю!

— Нет! Найдите воды.

— Поля орошаются, должен быть канал...

Они двинулись к каналу, и, не доехав совсем немного, Аланис упала без чувств. Джоакин отнес девушку к воде, распахнул ее плащ, развязал тесемки платья, чтобы добраться до раны. Но тут возникла другая мысль. Снять платок с лица миледи и наконец-то взглянуть!.. Едва он коснулся ткани, Аланис очнулась:

— Аа!.. Где я?.. Что вы?..

— Хочу помочь вам. Рана открылась...

— Прочь, прочь! — заорала она едва ли не в панике. — Я сама, не трогайте меня! Не трогайте!

Джо дал ей чистую тряпку и усадил у воды. Аланис кричала, пока он не отошел подальше. Он не мог видеть, что она делала, и только слышал время от времени болезненные стоны. Сердце разрывалось от сострадания, а еще больше — от невозможности помочь. Имей он хоть какие-то познания в медицине, насильно уложил бы девушку, связал ей руки и все сделал сам! А так не оставалось ничего другого, как сидеть в стороне...

В ту ночь уже никуда не ехали.

* * *

Миледи проспала до полудня. Очнувшись, накинулась на Джоакина за то, что не разбудил ее раньше. Он попытался возразить, мол, сон помогает выздоровлению. Герцогиня заявила: ее выздоровлению поможет вид дяди Галларда, разрываемого на части четверкой коней. А этого уж точно не случится, пока она валяется среди поля, как крестьянская девка!

— Я приготовил вам завтрак, миледи...

— Я не голодна. Скорее в путь. Наверстаем время, что мы потеряли из-за вашей лени.

— Вам нужны силы, миледи. Без еды вы не сможете поправиться.

— Я полна сил!

В это верилось с трудом. Глаза девушки были мутны и покрыты сетью красных жилок, под нижними веками легли темные круги. Но Джоакин не спорил. Уже уяснил: чем больше он настаивает на своем, тем жестче упирается Аланис.

Они сели на коней и двинулись в дорогу. Погода стояла пасмурная, скоро начал накрапывать дождь. Это не смущало девушку. Что ж, по крайней мере, морось давала хотя бы какую-то маскировку.

Спустя время, Джоакин заметил: сегодня они едут в другом направлении. Осторожно сказал об этом миледи.

— Нет, тьма вас сожри, я не ошиблась! — огрызнулась она. — Знаю, куда еду.

— Мы больше не направляемся к Бонегану?

— Барон — мелкая сошка. У него полсотни рыцарей, не больше. Пользы от него! Двинемся в замок Эрроубек.

— Долго ли ехать?

— С вашей скоростью — месяц. Но если будем иногда отвлекаться ото сна ради движения, то за два дня доберемся.

Джоакин хмурился. Ему крепко не нравилось состояние здоровья Аланис. Чем тщательней он присматривался, тем больше тревожных признаков замечал. Миледи гораздо хуже держалась в седле, чем вчера. Ее шатало, спина гнулась, плечи опускались. Лоб был бледен, а глаза — болезненны. В голосе девушки, прежде твердом, стали проскакивать горячечные высокие нотки.

Он набрался решимости поговорить напрямую.

— Миледи, ваше самочувствие меня до крайности тревожит. Давайте-ка отправимся в ближайший город, хоть бы в тот же Тойстоун. Позовем лекарей — одного, второго, третьего, десятого. Хоть один да окажется хорош и поможет вам!

— Я вам скажу, сударь, что мне поможет. Тысячи две тяжелой кавалерии, тысяч по пять копейщиков и лучников — вот снадобье, которое мне нужно. У вас найдется? Нет?.. Какая жалость!

— Желаете захватить Алеридан, миледи?

— Догадлив, как Светлая Агата!

— Вы не сможете командовать армией, если будете мертвы.

— О чем это вы?

— Болезнь, миледи, хуже, чем вам кажется. Она очень опасна...

— Откуда знаете? Вы — лекарь?

— Нет, миледи. Потому и хочу найти его...

Она издала глухой звук, похожий на рычание. Невпопад спросила:

— Какое сегодня число?

— Четверг.

— О, боги! Календарная дата какая? Слыхали когда-нибудь о календаре?

Джоакин вынужден был признать, что не знает даты. Когда живешь в странствиях, следишь за днями недели. В понедельник все хмуры, у лодочника воды не допросишься. В пятницу батракам и ремесленникам платят расчет, люди веселы, могут пивом угостить или хотя бы развлечь забавным рассказом. В субботу во многих городах ярмарки, покупать амуницию или подряжаться на службу лучше всего именно в субботу. А в воскресенье красиво: девицы принаряжаются к церковной службе, да и свадьбы тоже начинают в воскресенье... Но вот следить за датами — зачем оно путнику, какой прок?

— Ладно. Сколько дней прошло от... — она запнулась, — от Эвергарда?