Габаритам противники совпадали. Оружие у обоих одинаковое — полуторники. У Леона Знак в мече явно мощнее, но у Гардарина — Духи. Пока он их придерживал, наслаждался фехтованием. Уверенно атаковал с разных дистанций, финтил, крутился вокруг варвара. Тот наоборот отвечал скупо, почти не шевелясь. Совершенно разная техника! Этим бой захватил знатоков воинских искусств, коими являлись все зрители. Вскоре майор стал уставать, движения замедлились. Вот он шанс! Атакуй, пока Гардарин не рассвирепел и не пустил Духов! Атакуй, дурак, пока есть возможность! Но Леон стоял как скала и ждал. "Чего ждет!?", — возмущение висело в воздухе, и его услышал... Гардарин.
— Умри, варвар! — крикнул он, выпуская Огонь и Холод — любимые боевые Духи этрусков.
Пламя со снежным бураном окутало Леона, а через мгновенье в этом облаке утонул и майор, желая разрубить прожаренную — замороженную тушку.
"О-о-х...", — пронесся по толпе вздох разочарования и вдруг... — А-а-х!", — раздался удивленный возглас. Зрители выдохнули одновременно.
Исходящий паром Леон, стоял над поверженным противником. Гардарин, поджав под себя руки, лежал на животе, из-под которого расползалась темная лужа:
— Как!? Варвар, как!? — хрипел он, теряя последние силы.
— Я не варвар, этруск, я — месхитинец. Запомни это. Молод ты еще со мной связываться. Горячий и глупый... эй, а лекарь в доме есть? — после этих слов мигом подлетели бояре и приступили к первой помощи. Не позвал бы победитель — истек бы кровью. Таков закон боя — жизнь побежденного в руках победителя. Странный народ эти этруски.
Отлично сработал амулет "отражателя". Любопытно, на испытаниях Духами Руса такой эффективности не наблюдалось...
"Потому что у этрусков Духи — тупые, — с ревом пояснил Огненный Дух, явно копируя интонации Задорнова, — они по принуждению служат, Большой друг, и твою Волю не впитали..."
"Не надо, — съязвил довольный Рус, — вы тоже слабели...", — он, конечно, переживал за Леона, но в победе не сомневался — сильно прибавил друг в мастерстве. Даже без "обтекателя", по-иному выстроив бой, наказал бы сосунка.
"И всё! — возмутился Дух, — воля и разум оставались, а у этих, — проревел презрительней некуда, — напрочь башню снесло...".
Да, и "родные" Духи заразились от "Большого Друга" жаргонизмами, не только призраки Великих Шаманов.
"Ну-ну", — скептически заметил "принц". На том диалог и закончился.
Чуть позже Эрлан взял Леона за руку, сосредоточился (в это время Духи покружили вокруг сомкнутых рук) и нахмурился еще больше. Русу и Карланту ничего не сказал, но и так стало ясно. Рушилось представление о незыблемой картине Мира: Леон стал археем, а наказания не последовало. Образованный этруск растерялся.
Хвойный лес, поляна с пожелтевшей травой, не по-осеннему яркое солнце. В двух стадиях от имения Вавилиана, в небольшом перелеске стояли Эрлан, Карлант и Леон с Русом. В центре поляны возник желтый круг.
— Не переживайте, соратники, — успокаивал Рус, — я свои обещания держу, — сказал и вслед за Леоном шагнул в круг.
Бывший воспитатель и действующий главный телохранитель еще долго молчали. Знали, но все равно не ожидали. Наконец, Эрлан проговорил с досадной издевкой:
— И зачем мы трое суток добирались к тебе, не подскажешь, Карлант?
— Принц умен, — горько усмехнулся воспитатель, — не открывает сразу всех способностей. Знаешь, — повернулся к другу, — я все больше и больше сомневаюсь, что он тот самый малыш, которого я учил грамоте и верховой езде.
— Ты хочешь сказать...
— Он принц, без сомнения! Но он другой мальчик, совершенно другой.
— То есть... бастард?
— Я этого не говорил. Пойдем, Эрлан, нам остается только ждать...
Падая в песчаный лабиринт, Рус с теплом вспоминал Этрусию.
Их общество он посчитал более "продвинутым". Начать хотя бы с рабов. Их не было! Причем не по закону или декрету, а просто так сложилось. Постепенно все этруски, включая землепашца или последнего бродягу, стали археями. Какое рабство? Для отработки долгов или с целью заработать денег люди поступали в услужение к богатым собратьям, но ни о каком рабстве в классическом понимании и речи не шло. То же самое постепенно перешло и на пленных варваров, к которым относили и "просвещенных" геянцев.
За преступления предусматривались тюрьмы, назначалась смертная казнь, взимались штрафы. Судил местный владетель, но под ощутимым давлением жрецов. Именно они являлись цементирующей силой, не давали единой стране расползтись по удельным княжествам. Они же, хоть и не участвовали в длительной усобице, но исподволь поддерживали деление родовитых этрусков на две партии. Две — не двадцать две, опасность раскола резко снижалась. Снижало вероятность распада и четкое деление земли; вотчина есть такая, какая есть и даже царь не имел право менять границы. Какие владения сложились со времен первых Груссов, такие существовали до сих пор. Вновь завоеванные земли — исключительно царские и он отдает их только в аренду (с возможностью "субподряда" иными лицами — везде были лазейки). Крестьяне, основа экономики, арендовали землю у владетелей и о "приписке" в любом виде даже не подозревали. Могли спокойно перейти от одного к другому, поэтому приходилось "соревноваться" в отношении арендной платы. Здесь тоже возникли свои ухищрения наподобие мнимых и истинных "долгов", в ответ появились крестьянские "контрмеры", но это другая история.
Этруски, понятное дело, охотно шли в дружины к своим князьям и боярам. Бояре — благородные, то есть ведущие род от Грусса или Гросса или "первых соратников" Френома. Они арендовали землю у князя-майора и приносили вассальную присягу. Вот эти дружины и воевали, остальной люд не трогали. Рус поначалу сомневался, но когда на четверть заглянули в лесную усадьбу Карланта, то поразился. Сгорело всего два сарая и часть частокола. Погибли только те, кто противостоял "десанту". Больше никого не тронули и почти не пограбили. А у него в голове сидели кадры из фильмов о гражданской войне, где брат на брата и вырезанное население... ничего общего! Тогда он немного снизил свой пыл в плане "остановить братоубийство".
Карлант заметил его настроение, понял и предупредил:
— Ты еще сражений не видел. Вот где бессмысленные жертвы. Тысячи молодых воинов погибшие ни за что. Ни за новые земли, ни за родные угодья. Страшная картина... — и умолчал о погибших от яда или коварных убийств "из-за угла". Обе стороны этим грешили.
Рус выпрыгивал из "ямы" со светлыми воспоминаниями, как вдруг чувство опасности буквально возопило! Снова поздно... Духи не успели из расслоения и его прямо в воздухе настигли брызги "мокрого сна". Сознание с мыслью "Опять!!!" провалилось в беспамятство. Духи ринулись в тело... но были остановлены шаманом, который загодя приготовил "круг изгнания".
К спящему Русу подошел незнакомый человек в обычной тирской одежде, разоружил, снял амулет астральной связи и надел антимагические браслеты. Свел руки за спину и связал веревкой. Привел тело в сидячее положение и чтобы не заваливался, подставил сзади легкий плетеный стул, с силой воткнув ножки в землю. Получилось более-менее надежно. Встал за спиной, поднял какую-то дубинку и посмотрел на сидящего в плетеном креслице человека.
Обычный житель "центральных земель". Смуглый, кареглазый, темноволосый человек среднего роста и возраста, одетый в удобную тирскую "походную" одежду с откинутым башлыком. Сидел по-хозяйски расслабленно и смотрел на пленника безразлично-презрительно. Со стороны могло показаться, что это кто-то из прислуги занял господское место. Так и напрашивалось согнать его: "Эй, ты, наглец, освободи стул!", но этот борец за справедливость непременно заткнулся бы, как только "слуга" повернул бы к нему голову. Ледяной, безжалостный взгляд привыкшего властвовать князя прожигал насквозь. У правдолюбца тогда как минимум открылось бы недержание, а как максимум... лучше не представлять. Звали этого господина с внешностью слуги очень незатейливо и в то же время громогласно — Каган. Он, собственно, и был "князем", только "ночным".
Человек с дубиной дождался кивка Кагана и бросил в Руса структуру с говорящим названием "бодрящие брызги".
Рус мгновенно оценил ситуацию.
"Б...дь, засада! Очередная и очередной раз вляпался. Где же Эрлан?.. твою мать, все гораздо серьезней...".
Гоштовый сад за домом, привычная поляна, куда он уже однажды приходил "зыбучей ямой" из княжеской темницы. Сидит в круге, по окружности которого заботливо выписаны исходящие Силой шаманские символы. За пределами круга тирский шаман в трансе. Посох воткнут в землю и по нему неустанно бегают руки. Прокачивает Силу Предков, подпитывает "круг изгнания".
"Я в двух шагах от края круга, ошиблись они маленько. Ноги не связаны... черт, Текущий за спиной и у него в руках... Знак Лоосок! Ого! Ничего, рискнем... б...дь! Грация и Андрей!!!"
Они связанные (Андрей еще и в антимагических кандалах) стояли на коленях, и за каждым находился человек, задирающий им головы и прижимающий к горлам ножи с ярким, пропитанным Силой "убивающим" Знаком. Всё, в пятне мертвых не поднять, а этот Знак — мгновенная гибель, даже для Андрея. Хвала богам, (если их есть за что хвалить в такой ситуации, то только за это) бессознательный Леон лежал просто связанным. Ага, вот еще и скрытый лучник со Знаками, вроде тоже "убивающими", на наконечниках стрел. "Астральные тела" слуг просматривались в подвале. Убитых, вроде, нет.
Ситуации, как обычно, определилась практически мгновенно, мысли бежали с невероятной скоростью.
— Очнулся, ворищка? — безразлично спросил Каган, и у Руса сразу всплыли воспоминания "волка".
"Пропал...", — пронеслась упадническая мысль. "Волк" знал — Каган никогда не оставляет оскорбление безнаказанным, а наказание обычно одно — смерть. И свое вернет. Золото он своим считал, по земным понятиям — общак.
"Нет! Андрей с Грацией не виноваты! Если и погибать, то только мне! Должен быть выход, должен...".
— Молчишь? Сейчас не просто заговоришь, запоешь... Даур... — "волк", держащий Грацию, оскалился и очень медленно надавил на нож...
— Нет!!! — закричал Рус.
Ноги стали ватными. Только что поддавался соблазну вскочить, но сейчас четко осознал — не успеет. Андрей побледнел, хотя казалось дальше некуда, дернулся, почувствовал давление лезвия на беззащитную шею и шумно сглотнул. Кадык, опасно отталкивая острое лезвие, медленно перекатился вверх-вниз. А Грация... она, похоже, с трудом осознавала происходящее.
— Все, все расскажу, только не убивай их! Убей меня, если хочешь.
— А знаешь... хочу, — усмехнулся "ночной князь", — и не тебя одного. Вон ту наводчицу, — небрежно бросил руку в сторону Грации, — и её женишка и бывшего однорукого. Всех хочу, но терплю же. Надо управлять своими страстями, а не позволять им захватывать себя. Верно сказал?
— Верно, верно... тебе золото нужно? Отдам, все отдам! И эту виллу на тебя перепишу, хочешь?
— Отдашь, не сомневаюсь... Леон! — Рус дернулся, но подбежал другой человек — вылитый приказчик из солидного Торгового Дома, — приложи перстенек к пергаментам, — обратился уже к Русу, — не советую дергаться, — произнес, не изменив тона, но от этого безразличия душа стыла...
Приказчик подошел сзади и сам подставлял "бумажки" под перстень. Рус с желанием (иначе не сработает) двигал пальцем. Слабо искрило желтым светом. Штук десять — пятнадцать документов "подписал" не глядя, и только радовался этой задержке. Аккуратно, чтобы маг не заметил, собирал в астрале "пулемет", оставалось просто "опустить" его в реальность.
"Готов! — подумал и с облегчением, предвкушая победу, вытолкнул запитанную Силой структуру в "мир", — главное — скорость!", — промелькнула мысль... и она оказалась последней связанной мыслью...
Звон в голове, искры из глаз. Это бы еще ничего, упорному магу можно было бы продолжать оперировать Силой, но не зря Рус видел лоосский Знак. Мысли перестали находить себе место, слиплись и запутались. Повеяло Силой лоосок, а структура "пулемета" тихо исчезла. На деревянной дубине находился Знак "туманящей орхидеи", по убеждению Кагана — лучшее средство против любых шаманов и магов. И он был-таки прав!
— Я поражен, Каган! До последнего момента не верил, но ты как всегда оказался правым, — воскликнул маг-Текущий.
— Вот, Оксимед, а ты не хотел брать дубинку, утверждал, что "браслеты" не обойти, помнишь?
— Извини, Каган, кто мог предполагать...
— Я! Я мог и я предположил! — сказал, как отрезал. Все невольно вытянулись в струнку, — Леон, он всё успел отметить?
— Всё, Каган.
— Можешь отойти от него. А ты, Оксимед драхму проиграл, не забыл?
— Как можно! Уговор дороже денег...
— А честь дороже уговора, — закончил Каган, — когда он начнет соображать?
— У всех по-разному, — пожал плечами Текущий, — от трех статеров до одного...
— У этого, я уверен, через один глаза прояснятся. Спорим? — азартно предложил "ночной князь". Любил он играть и ставил на что угодно. От гладиаторского тотализатора до костей и игры в "пальцы"*. Играл, но голову никогда не терял.
— С тобой спорить... — покачал головой маг, — но может, просто зарежем их и уйдем?
— Зарежем... — вздохнул Каган, — не понимаешь ты игры, Оксимед... но сначала пусть очнется, — закончил твердым голосом. Никто не посмел возразить. Даже шаман от местных "волков" успел уяснить — с приезжим шутки плохи и "ночной князь" Эолгула предупреждал о том же.
Но если бы он заранее знал на кого нацелился Каган, то отказался бы, не задумываясь. Пиренгул такую бучу устроит! Им что, они пришлые, а вот местным точно не поздоровится. Рядом с Каганом стало поздно...
— — —
*Пальцы — местный аналог игры "камень — ножницы — бумага".
Глава 18
Мысли Руса прояснились чуть раньше статера и он успел разобрать конец диалога:
"Игры захотел... поиграем", — задвинул все сомнения, плевать на всё и саму жизнь! Так легче умирать. Но надежда была...
— Каган!? — произнес Рус очень удивленно, — сам Каган? Какая честь! Не ожидал...
— О! Что я тебе говорил, — "ночной князь" обратился к Оксимеду, — статер! Приятно быть узнанным, — это уже Русу, — ты как хочешь умереть, первым или посмотреть, как умирают друзья?
— Да за что же! — воскликнул этрусский принц с искренним недоумением, — деньги ты получишь и... что я там подписал, не помню. У меня богатств! Сам путаюсь.
Каган искренне посмеялся:
— А ты забавный. И везунчиком был. Смотри-ка, до этрусских царей добрался! Завидую. Но ты так и не ответил на мой вопрос: ты первый или Грация? — сказал так жестко, что и у непробиваемого Руса мурашки пошли.
— Я! — решительно ответил он. Этот "крутой" оказался "круче" земного братка Вовчика, зубы не заговоришь.
— Оксимед! — скомандовал Каган.
Текущий выхватил кинжал, закинул голову Руса, прижал острое лезвие к горлу и медленно повел им, оставляя глубокую рану. Каган нагнулся в кресле, приблизил свой взгляд к глазам Руса и... настроение резко испортилось. Дарков этруск довольно улыбался! "Сволочь!", — зло подумал "ночной князь" и взмахом руки остановил казнь.
