— Мак, ты там будь очень внимательным, особенно на тему ПЛО. Думается, что Винни и Дадли не так просто сюда прислали эти большие, но подрастерявшие навыки французские 'калоши'. Французы тут явно как приманка для Гитлера и отвлечения фрицев от конвоев. Думаю, что прознав о том, где сейчас сбежавшие французы, Адольф бросит на них все, что только сможет заставить выйти в море. Так что скучно нам не будет.

— Я это знаю, командир. Именно на это и рассчитана вся операция, — МакФадден мгновенно стал серьезным, каким он и бывал всегда. — Так что ты там тоже держи ухо востро!

После ухода гостей я доложил об этой встрече Головко, и особенно подчеркнул версию о том, что французы играют роль пугала и приманки для Гитлера. Подумав, адмирал согласился со мной и приказал усилить бдительность.

Мы не ошиблись в своих предположениях. Немцы действительно бросили в бой все, что у них еще оставалось. Из норвежских фьордов вылезла вся гитлеровская мелочь, сопровождавшая 'Тирпиц' не столь давно, а из Сен-Назера попыталась вырваться укрывавшаяся там троица — 'Шарнхорст', 'Принц Ойген' и 'Гнейзенау'. Удалось прорваться только одному кораблю — 'Гнейзенау', а два других были утоплены английской авиацией в Канале. С Балтики фрицы пригнали 'Дойчланд' и 'Адмирал Шеер'. Вся эта немецкая свора догнала наш конвой почти на подходе к советским водам — на траверсе Хаммерфеста, если можно так сказать об участке моря в полутора сотнях миль от берега. Конвой, после выхода из Рейкьявика взял круто к северу, идя по кромке паковых льдов. Советский Северный Флот и британские противолодочники осуществляли непосредственное прикрытие конвоя, двигаясь параллельно его курсу на пару миль южнее. Все остальные французские, и якобы ушедшие британские корабли, все эти 'большие парни', шли еще южнее и были видны нам только на локаторах. И именно локаторщики засекли приближение большого количества целей с юго-запада. А вскоре до нас стали доноситься отдаленные раскаты громовых выстрелов главного калибра линкоров. Локаторщики наносили на планшет обстановку боя, и регулярно ее обновляли. Судя по динамике, бой смещается все ближе и ближе к нам, хотя мы его все равно не видим . Чтобы уклониться от столкновения, нам бы желательно уйти на север— северо-восток, но мешают льды. Новый командир 'Совершенного', старший лейтенант Владимир Кашкадаров то выходил из рубки наружу, поднимался к дальномерам, осматривая окрестности, то возвращался к локаторщикам и планшету, внимательно изучая его.

— Вы что-то задумали? — интересуюсь у старшего лейтенанта

— Так точно. Вот смотрите, — он указал на планшет, — Вот это крупный немецкий корабль, скорее всего линкор типа 'Шарнхорст' или аналогичный. Он сейчас связан боем с союзниками, но вся эта свалка сдвигается в нашу сторону. И если нам сделать вот такую вот петлю и развить полный ход, то можно зайти с левого борта и атаковать торпедами. Есть достаточно большая вероятность, что удастся проскочить незамеченными, поскольку все внимание немцев должно быть уделено союзникам, наседающим на них. Тем более что там сейчас должно быть дымно, а мы можем добавить дымов сами. Нам дым не помеха, а вот у немцев говорят локаторов нет. Что думаете, товарищ командир?

— Хороший план. Рискованный, конечно, но ничего лучше тут не придумаешь. Недостатки — у нас есть приказ охранять транспорты, второе, чтобы зайти вот так, оставаясь вне видимости дальномеров немцев, надо не менее сорока минут даже полным ходом и есть риск попасть под случайны дружественный огонь на перелетах. Ну и третье, сдается мне, что немцы специально заставляют нас двигаться в эту сторону, и вероятнее всего нас там ждет завеса из подводных лодок. Вот они и гонят нас на эту засаду. Это их единственный шанс. Думаю, что надо бы снизить скорость конвоя до пяти-шести узлов, чтобы пропустить эту свалку мимо. А насчет атаки.... Вон там, в пяти милях впереди 'Стремительный'. Он и ближе к цели, и скорость может развить на пару узлов больше. Думаю, что эту атаку надо поручить ему. А нам заняться поисками лодок. Давай-ка доложим все эти наши соображения адмиралу.

Головко согласился с нашими предложениями и приказал 'Стремительному' совершить этот маневр. Конвой постепенно замедлил ход, 'Стремительный' вышел из строя и рванулся вперед, описывая широчайшую дугу. И да помогут ему Боги Олимпа!

Через полчаса часа, когда 'Стремительный' стал приближаться к рубежу атаки, мы поддержали его артиллерийским огнем — и просто 'в ту степь' для создания проблем немецким сигнальщикам. Минуты и секунды тянулись ужасно медленно. Вот, по моим расчетам и данным локаторщиков время вышло и 'Стремительный' уже должен был отстреляться. Судя по резкому изменению курса одной из целей, он уже это и сделал. А еще через несколько минут локаторщики убрали с планшета несколько целей. Затем и еще одну. А одну цель очень резко приблизили к нам. Надеюсь это возвращающийся 'Стремительный'. Так и есть, вот мы уже видим его в бинокли. Хвала Посейдону он цел. Через несколько минут 'Стремительный' описал циркуляцию и подошел практически борту 'Совершенного'. Теперь стало ясно, что совсем 'нашару' проскочить не удалось. Мачта повреждена и перекошена, радио антенны оборваны, антенны локатора нет вообще. Но хвала богам нет и безвозвратных потерь. По словам командира, отстрелялись удачно — не меньше трех попаданий из пяти торпед. Очевидно что снесли вражине минимум один гребной винт ( поскольку он резко сбросил скорость), лишили его возможности управляться и создали изрядный дифферент на корму. Ну и союзники тут же воспользовались этим — добились лаки-шота в заторможенную цель.

Тем временем противолодочники обнаружили цели, как они утверждали три. Совместными усилиями торпедные атаки немецких подводных лодок были сорваны, хотя однозначные признаки уничтожения вражеской подводной лодки были слышны акустикам (характерный звук разрушения корпуса) и видны позже уже всем( пятна соляра и мусор на воде) только один раз.

После этого боя, французы, хоть их линкоры были более чем изрядно потрепанны, потерявшие два эсминца и почти все самолеты с 'Беарна' ( большую часть и летчиков и экипажей погибших кораблей совместными усилиями спасли) приободрились, почувствовав вкус побед.

Позже, уже в Мурманске, детально анализируя ход боя, в том числе и по допросам пленных немцев, мы так и не смогли однозначно выяснить, кто нанес 'coup de grâce' главным кораблям немецкой эскадры. Но совместными усилиями мы добились того, что у Гитлера надводных кораблей практически не осталось, да и количество подводных лодок изрядно подсократилось.

Как известно 'Раньше или позже, но всему на свете приходит конец. В том числе и сорока пистолям Людовика Тринадцатого...'. Как я ни старался оттянуть неизбежное, но все же пришел конец и моему пребыванию на 'Совершенном'. Приказ однозначный — 'Быть в штабе!' и его придется выполнять. Я быстро собрал свои вещи ( да и сколько их там собирать-то, ведь кроме формы и моих записок у меня ничего больше и нет), передал ключи от каюты и сейфа новому командиру и сошел на берег. Мне предоставили кабинет в штабе и выделили койку в комнате на двоих в общежитии неподалеку. Увы, мое самоуправство с попыткой оставить ордена на гвардейском знамени 'Совершенного' командование не поддержало, хотя и согласилось в принципе, что награждать надо весь экипаж, ибо не один же командир делает все за всех и одновременно.

Пользуясь тем, что задач у меня пока немного, прошелся по городу, а заодно отыскал ювелира. Вопреки расхожему представлению о ювелирах, мастером оказался довольно молодой парень-помор. Причем Мастером он оказался, что называется с большой буквы — и ювелир, и часовщик,и резчик по кости. Ничуть не худшим чем старый грек, который уже давно, еще до войны в Николаеве, сделал по моему эскизу медальон для Вари. Я заказал у этого парня изготовление двух копий всех моих наград и оставил небольшой аванс за эту работу. Первоначально я удивился — почему он не в армии, ведь война, а он вполне призывного возраста? Но позже, увидев его случайно на улице, все стало ясно. Парень ужасно хромал, гораздо сильнее, чем я в свое время, потому что его левая нога была заметно короче правой, наверное, это последствие плохо вылеченного давнего перелома. Но с работой он справился великолепно, и теперь один комплект копий наград украшает мой парадный китель, второй — знамя 'Совершенного', а оригиналы вместе с документами лежат в глубине моего чемодана. А вопрос о награждении экипажей рассматривается командованием...

Как по мне, то служба в штабе достаточно уныла и однообразна и заключается в борьбе со всепоглощающей бюрократией и валом различных бумаг. Это не обходимо, без этого, увы, не обходится ни одна большая организация, и многие получают кайф от таких бумажных бюрократических игр. Но увы мне, я такую работу не люблю, хотя эта служба как две капли воды похожа на работу в любом большом офисе в мирное время. Разве что рабочий день здесь реально не нормированный. Но и безделья зачастую тоже больше, особенно когда подчиненные тебе корабли где-то далеко в море.

Помню только один эпизод, выпавший из общей рутины. Утром я шел из общежития в штаб, и на перекрестке столкнулся с маршевой колонной пехоты. Я остановился переждать, пока они пройдут, и поначалу не понял что не так в этой колонне. Потом понял и остановил проходящую мимо меня группу командиров во главе с подполковником.

— Добрый день, товарищи командиры! На фронт? Впервые? — спросил я.

— Так точно, товарищ капитан первого ранга!

— Тогда мой вам совет. Если не хотите чтобы через неделю ваш полк остался без командиров, снимите вот это ваше пижонство — я указал на их белые, новенькие полушубки, — И наденьте шинели, такие же, как у ваших бойцов. Снега уже практически нет, весна. И вы всем своим видом просто кричите немецким снайперам 'Убей меня!'. Понятно? И всякие там синие галифе не носите, и яркие нашивки на рукавах тоже следует убрать. Издалека вы должны ничем не отличаться от ваших бойцов. А в полушубках и этих галифе будете здесь, в тылу форсить. И еще. У ваших бойцов новенькие, блестящие каски, которые будут их демаскировать, когда они из окопов будут выглядывать. Найдите умельца, например того, кто умеет плести лапти, и поручите сплести сетки для касок, что бы них вставлять всякие там веточки и травинки для маскировки. Понятно?

— Так точно... — ответ был не столь уверен.

— В общем, ни пуха вам, парни.

И мы пошли дальше каждый своей дорогой. Надеюсь, что хоть кто-то из них сделает правильные выводы.

А через две недели я попал в госпиталь. Мурманск все же бомбили, не часто, и не очень сильно, но, увы, бомбили. Причем бомбежки резко усилились после ухода кораблей с очередным обратным конвоем, что значительно сократило количество стволов зенитной артиллерии, и немцы явно про это знали. И хотя я чаще всего ночевал в штабе, в то утро, я как назло был дома, в общежитии, и по пути на службу попал вместе с остальными горожанами, что называется под раздачу. Помню что, при звуках сирены все немногочисленные прохожие куда-то побежали, в сторону, в проулок. Ну и я рванул вслед за ними, справедливо решив, что местные жители лучше знают, где можно укрыться. Но добежать мне не удалось. Помню взрыв за спиной, ощущение полета и внезапно наступившую тишину.

Очнулся я также внезапно. И сразу появилось ощущение полного дежа вю. Ну кроме того чувства, что все тело болит. Поворочался на койке, устроился поудобнее и полежав немного, разобрался со своими ощущениями. К счастью болит не все тело, а только голова, правое перебинтованное плечо и распухшее левое колено. Полежав еще немного, я осмотрелся по сторонам. Побеленный потолок над головой, печь в углу, белая тумбочка, черный венский стул, поскрипывающая пружинная койка и запах лекарств. Госпиталь. Вот только и до окна далековато, рукой не дотянешься, и в палате я не один — койка напротив занята. Впрочем, окно это мелочь, я вполне смогу встать и дойти до него, чтобы открыть. Самое главное — медальон с Вариной фотографией — на шее. Но остается самый интересный вопрос — как и когда я сюда попал? И этот вопрос, оказывается, я задал вслух.

— Ранило вас, товарищ капитан первого ранга. И контузило. Во время бомбежки. Как и меня, вот нас в госпиталь и привезли.

— А... Спасибо, понятно. А вы кто, товарищ?

— Старшина второй статьи Виктор Николаев, экипаж ТК-321, возвращался на корабль после увольнительной, и тут это началось. Я за вами побежал, и нас обоих, похоже, хорошо о стену дома приложило взрывом. Меня вот, — тут Виктор поднял вверх руки, загипсованные от плеч до кончиков пальцев. — И головой. Хорошо шапка спасла. Вас, наверное, тоже головой, ну и еще вам осколок в спину попал. Я быстро очухался, только полдня без сознания был, но как сюда попал и как руки собирали, я тоже не помню. Очнулся я уже тут, на этой койке. А про вас доктор сказала, что ничего страшного — контузия, а осколок вообще пустяк, жизни ничего не угрожает. Ну а то, что вы спите так это из вашего организма так усталость выходит. И приказала не беспокоить, пусть, мол, спит, сколько телу нужно. Когда отдохнет, то сам проснется.

— Понятно. Спасибо товарищ старшина первой статьи. И знаете что, пока мы здесь, нет тут никаких капитанов и старшин, есть только раненые и больные. Так что можешь называть меня Сергеем. Это на корабле я всех гоняю, а тут... Кстати, а сколько мы тут?

— Уже четыре дня.

— Хорошо это я поспал. Так что уже и есть хочется. И вообще... Кстати, а где тут ... — я сел на койке, но не успел договорить, как Виктор меня перебил.

— Туалет и умывальник влево по коридору, а обед скоро принесут. Меня с ложечки кормят, как дитя малое, руки вот... Да, костыли, если что, у койки, справа от тебя.

— Спасибо, — я попробовал встать,и нога тут же отозвалась на эту попытку резкой болью. Я снова сел и подумав, протянул руку и взял один костыль. Снова встал, упираясь одним костылем. Неудобно, но двигаться уверенно и не падая можно. И я двинулся изучать госпиталь.

Врач, симпатичная строгая женщина лет тридцати пяти, продержала меня в госпитале еще две недели — ее очень беспокоила моя контузия и сотрясение мозга. Причем очень сильно беспокоится она начала после того как во время очередного обхода я сказал что у меня это уже не первое такое ЧП. Что первый раз меня 'приложило' по голове четыре года тому назад, еще до войны и что тогда у меня даже амнезия была, которая полностью не прошла. Она боялась, что я могу начать терять сознание или память в любой момент. Но этого не случалось. А вот меня больше всего беспокоила нога, и хотя опухоль сошла, при любом более — менее резком движении колено отзывалось острой вспышкой боли. Терпимой, но крайне неприятной боли. Рана на спине была сущим пустяком — длинная тонкая щепка, выломанная взрывом, проткнув шинель, китель и тельник, воткнулась под кожу вдоль лопатки. Дырка на шинели и кителе маленькая и да рана пустяковая. Но видать вытаскивали эту щепку небрежно, не вычистив полностью все, что она внесла в рану, потому спина воспалилась и заживала после повторного вскрытия медленно.