— Ну тот, у которого стеклянный глаз, — шепотом сказал Витольд совсем другим тоном. — Мама про вас часто рассказывала. Особенно когда этот... муж ее... новую актриску находил! А она уже в возрасте была, огорчалась, я к ней, она обнимет — и рассказывает про море, солнце... И про вас тоже, мистер Кин. То есть она никогда имени не называла, только один раз проговорилась, почти заснула уже. Виктор, говорит, Виктор... Я сперва подумал, что ослышался, что это она меня по имени зовет, а она повторила. А теперь... — он помолчал. — Увидел вашу визитку, все и сошлось. Виктор Кин. Она вас звала?
— Не представляю, — честно сказал я. — Не могу сказать наверняка. А... как она умерла, Витольд?
— Тихо, — ответил он, понурившись. — Ну, вы видели, она такая крепкая была, большая... А потом в полгода ее не стало. Даже я, наверно, смог бы ее поднять, кости одни... Доктор приходил все время, лекарств целая тумбочка осталась... Это ее муж присылал.
— Ты все время говоришь — "ее муж", — заметил я. — Но он же твой отец!
— Он сказал, что отказывается от меня, когда уходил, — нахмурился Витольд, и опять гримаса показалась мне до боли знакомой. — Что не знает, с кем там мама гуляла, мол, я на них обоих совсем не похож! А я ему вообще не нужен. Был бы нужен, разве оказался бы здесь?
— Нет, конечно, — пробормотал я. Господи, да даже и пасынка сдать в приют — у кого рука поднимется? Ан находятся все-таки люди...
— Так что он мне не отец, — подытожил мальчик. — Он меня никогда не любил. И маму тоже. Она из-за него плакала, я помню.
Что могло довести до слез железную Сигрид, я даже представить не мог. И не хотел представлять.
— Значит, она умерла во сне? — зачем-то спросил я.
— Почти, — ответил Витольд и закусил нижнюю губу. Потом справился с собой и прибавил: — Лекарства же, мистер Кин. Она почти все время спала. Только под конец очнулась, велела меня позвать и...
Я никогда не умел успокаивать детей. Особенно мальчиков. Особенно таких. Мне даже племянников никогда не доверяли, у меня на руках они расходились еще пуще, впадая в форменную истерику! Вот и Витольд плакал навзрыд, а я уже понимал: ни в какой пансионат я его не отдам.
— Куда!.. — спохватился привратник, когда я забросил рыдающего мальчишку в машину.
— Не ваше дело, — грубо ответил я, надавив на газ. Обернулся и крикнул выбежавшему на шум мистеру Боунсу: — Завтра заезжайте! Надо кое-что обговорить!
Миль через десять у Витольда закончились слезы, зато пробудилось любопытство, и он перебрался на переднее сиденье.
— Ничего не трогай, — сказал я, — если не хочешь убиться сам и меня заодно угробить. Водить машину я тебя научу, когда ногами до педалей достанешь.
— Ага... — тихо сказал он и высунул голову в окно. Ох, и тощий же... — А мы куда едем, мистер Кин?
— Ко мне домой, — ответил я. Представил выражение лица Ларримера и чуть не прыснул со смеху. — Не смущайся, но веди себя прилично, очень тебя прошу. Иначе...
— Пансионат, — понятливо кивнул мальчик. Его каштановые волосы взлохматил ветер, и сейчас он очень напоминал пони после долгой скачки. Ну разве что не в мыле! — Мама говорила, что оплатила... за несколько лет вперед.
— Казарма, — презрительно сказал я, вспомнив отцовскую интонацию. — Все мои предки, да и я сам обучались дома. И, знаешь ли, преуспели в жизни.
— Я же не ваши предки, — фыркнул Витольд. — И не вы. Я просто... сын актрисы. Я знаю, что это такое.
— Посмотрим, — туманно ответил я, с визгом покрышек тормозя у своего дома. — Вылезай. Пойдем.
— Да, сэр, — хмуро откликнулся мальчик.
— Ларример! Ларример, куда вы запропастились? — взывал я, раздеваясь. Хорошо еще, на Витольде даже пальто не было. Лишь бы не простудился по пути! — Ларример!
— Сэр! — появился дворецкий. — Простите, сэр, я, должно быть, стал туг на ухо...
— Сходите к доктору, — велел я. — Так. Обед готов?
— Скоро будет, сэр, Мэри придумала что-то необыкновенное, — кивнул Ларример и только тут заметил Витольда. — Сэр?..
— А! Это со мной, — я положил руку на плечо тут же напрягшегося мальчишки. — И, я так полагаю, здесь он и останется, так что проветрите мою бывшую детскую и перестелите постель.
— Сэр! — с непередаваемым выражением произнес Ларример. — Но...
— Ну что такого? — пожал я плечами. — У меня нет своей семьи и определенно уже не будет, так почему я не могу взять ребенка из приюта?
— О, сэр... — простонал дворецкий и удалился.
— Он что, обиделся? — шепотом спросил Витольд.
— Ни капли, — таким же шепотом ответил я. — Просто он помнит меня ребенком, а потому временами пытается воспитывать. Не вздумай его дразнить, он злопамятный! Мне-то ничего, а ты...
— А я никто, — понятливо кивнул мальчик. — А вы, мистер Кин...
— Виктор, — поморщился я.
— Вы... правда меня забрали? Или завтра меня обратно вернут?
— Не вернут, — хладнокровно ответил я. — Не беспокойся. И идем ужинать, я смертельно проголодался!
Мэри, как обычно, расстаралась: стряпня ее вызывала восторг, восторг и ничего, кроме восторга.
— Вот это да... — облизнулся Витольд. Я отметил, что со столовыми приборами он обращается, как подобает. — Даже у мамы никогда такого не подавали...
— Мэри — наше сокровище, верно, Ларример? — покосился я на дворецкого.
— Так точно, сэр, — хмуро ответил он.
— Я иду спать, — сказал я, поднимаясь из-за стола. — Ларример, не сочтите за труд, проводите этого юного джентльмена в его комнату. Витольд, я надеюсь, мы можем рассчитывать на твое благоразумие? Никто не проснется в пять утра от грохота, потому что ты решил покататься по перилам?
— Я знаю, что такое приличия, сэр, — ответил он с достоинством и удалился вслед за Ларримером.
— Однако, — сказал я сам себе и почесал в затылке.
— Какой худенький мальчик, — зашептала Мэри, собирая посуду.
С годами она прекратила от меня прятаться, стала помогать дядюшке накрывать на стол и прибираться, но все равно почему-то никогда не повышала при мне голоса. Напоминать о том, как она при мне рожала, я не рисковал, пускай считает меня галлюцинацией.
— Будто совсем его не кормили! — продолжала она. — Прямо как вы: сколько ни едите, а впрок не идет, кожа да кости...
— Я вас умоляю... — поморщился я. — Он же растет! В этом возрасте все мальчишки, как жеребята — одни мослы на виду. Мэри?
— Да, сэр?
— Будьте добры, приготовьте к завтраку что-нибудь сладкое, — сказал я. — Я не разбираюсь, так что вы сами решите — печенье, сдобу какую-нибудь... Это несложно?
— Ничуть, сэр! — обрадовалась она. Я нечасто заказывал десерт. — Если вы разрешите взять из кладовой абрикосовый джем, то...
— Берите, что хотите, — отмахнулся я. — Если нужно, купите. Благодарю, Мэри, ужин удался на славу!
— Спасибо, сэр! — улыбнулась она, а я погрузился в свои мысли.
Ну и что я натворил? Даже если завтра я верну мальчишку в приют или сам отвезу в пансионат, слухи все равно пойдут. А главная проблема в том, что отдать сына Сигрид в этот клоповник я не могу. Я не люблю детей, я не умею с ними обращаться, но в то же время чувствую: поступив так, я предам ее память. Память женщины, которой не видел много лет и которую знал всего-то две недели.
Две прекрасные солнечные недели на морском берегу...
3.
Устав после поездки, я мгновенно уснул, а поутру все произошедшее показалось мне дурным сном. Ну не мог же я в самом деле...
Мог, понял я, войдя в столовую. Витольд, аккуратно причесанный на косой пробор, чинно сидел за столом, сложив руки на коленях. Мэри хлопотала вокруг, разливая чай, подсовывая тосты и какие-то душистые булочки, накладывая в вазочки джем. Ларример мрачно возвышался чуть поодаль, и на лице его читалось невыразимое страдание.
— Доброе утро, — сказал я, усаживаясь и придвигая к себе чашку. — Как спалось?
— Спасибо, сэр, — ответил Витольд. — Не спалось.
— Хм... — тут только я обратил внимание на то, что глаза у него обведены густыми тенями. — Плохо засыпаешь в незнакомых местах?
— Нет, сэр. Просто не спалось.
— Ну тогда налегай на завтрак, — сказал я. Ясно было, что в объяснения мальчик вдаваться не желает. — Мэри божественно готовит!
— Ну вы и скажете, сэр, — едва слышно хихикнула она и принялась подкладывать Витольду лакомые кусочки.
— Это правда, — сказал он.
"Налегать", однако, не стал, вел себя более чем сдержанно. Впрочем, манеры его я оценил еще вчера, только пока не разобрался: Витольд в самом деле таков или просто старается произвести на меня благоприятное впечатление?
Я же за завтраком раздумывал о том, что следует предпринять в первую очередь. Нужно оформить документы, вчера я начисто об этом забыл! Придется снова ехать в Джосмит, будь он неладен... Но это ерунда, с этим я справлюсь. А вот как сосуществовать с ребенком, я, честно говоря, представлял крайне смутно. Я привык к тишине, размеренному ритму жизни, а теперь придется менять весь уклад... И, кстати, нужно найти Витольду учителей. Как это делается, интересно? У кого бы разузнать?
Я так погрузился в свои мысли, что Ларримеру пришлось окликать меня дважды.
— Сэр! К вам посетитель, сэр!
— А, зовите его сюда, — рассеянно сказал я и почти не удивился, увидев мистера Боунса, еще более унылого, чем вчера. — Доброе утро! Чему обязан визитом?
От меня не укрылось, что Витольд вжался в спинку стула и начисто забыл о булочках с абрикосовым джемом.
— Вы забыли документы, мистер Кин, — сказал тот и присел, когда я пригласил его жестом. — Как-то вы вчера так быстро уехали, что я не сумел вас догнать, решил, что лучше зайду утром. Директор приюта был в бешенстве!
— А ему-то что? — нахмурился я. — Меньше заботы...
— Да, но вы недооцениваете размах бюрократии! Сколько нужно заполнить бумаг по одному лишь воспитаннику — это же кошмар... Но я взял это на себя. Вы ведь человек занятой, зачем вам лишний раз ездить в Джосмит?
— Ваши старания будут должным образом вознаграждены, мистер Боунс, — кивнул я, поняв намек. — Так значит, все формальности улажены?
— Да, мистер Кин. Этот молодой человек передан на ваше попечение, и вы можете лично отвезти его в пансионат, как и собирались.
По-моему, взглядом Витольда можно было плавить металл.
— Я передумал, — легкомысленно произнес я и попробовал-таки булочку. И вправду божественно!
— То есть, мистер Кин? — не понял мистер Боунс. — Вы намерены отказаться от бремени ответственности? Это ваше право, но вам придется подписать...
— Нет, вы не поняли, — мотнул я головой. — Я передумал отдавать Витольда в пансионат.
— И... что? — опасливо спросил он.
— Я его усыновлю, — брякнул я.
Ларример чуть не уронил поднос. Мэри, притулившаяся в углу, округлила глаза и зажала рот руками. Ну вот, к вечеру весь Блумтаун будет в курсе этой новости, подобное не удержится даже за ее зубами...
— Только я плохо представляю, как это нынче делается, — добавил я, — так что, мистер Боунс, не сочтите за труд, подготовьте необходимые документы. Разумеется, вам будет выплачен соответствующий гонорар.
— Никаких проблем, мистер Кин! — сказал он, оправившись от изумления. — Сию же минуту и приступлю, с вашего разрешения. Позвольте откланяться...
— Всего доброго, — сказал я и взял было чашку, но тут мистер Боунс вернулся.
— Простите, мистер Кин, я совершенно забыл сказать: я привез вещи мальчика, они в прихожей.
— О, благодарю, — искренне произнес я, и он наконец исчез.
Да, о вещах я совершенно позабыл, а ведь у Витольда есть только то, что на нем надето! Кстати, с этим надо разобраться...
— Ларример! — ласково позвал я, и дворецкий вышел из ступора. — Будьте так добры, пригласите моего портного, пусть снимет мерки с этого юного джентльмена. Я хочу, чтобы он выглядел достойно.
— Д-да, сэр... — выговорил Ларример и удалился деревянной походкой.
Мэри живо собрала посуду и испарилась. Она прекрасно чувствовала, когда следует скрыться с глаз долой.
— Сэр, — осторожно произнес Витольд, кроша остатки булочки. Видимо, непроизвольно, потому что прежде он ел исключительно аккуратно. — Вы... вы всерьез это сказали?
— Да, — ответил я, потому что отступать было уже поздно. — Но если ты против и желаешь отправиться в пансионат...
— Я не против! — быстро сказал мальчик. — Я... я... Спасибо, сэр. Наверно, мама радуется сейчас на небесах.
— Очень может быть, — хмыкнул я, подумав, что с ее образом жизни Сигрид вряд ли попала в рай. Хотя кто знает? Быть может, страдания искупили все ее прегрешения? Никогда я не был силен в богословии! — Так что уж постарайся не разочаровать ее, Витольд.
— Мама называла меня Толли, — произнес он, глядя в стол. — Я же не взрослый, чтобы... ну...
— Толли так Толли, — согласился я. — Ладно... пойдем-ка разберем твой багаж. Одежду я тебе закажу новую, но, наверно, у тебя там еще что-то имеется?
Он кивнул, а я не стал расспрашивать. Мало ли, какие у мальчишек бывают секреты? Захочет, расскажет сам, я настаивать не собирался. Только думал о том, что взвалил на себя непосильную ношу, отказаться от которой уже не могу...
Вещей оказалось совсем немного: кое-какая одежда (сгодится, пока не пошьют новую), безделушки, фотография в рамке, которую Витольд немедленно водрузил на прикроватный столик — это был портрет Сигрид в одной из лучших ее ролей, и я поспешил отвернуться, — и несколько детских книг.
— Любишь читать? — спросил я между делом.
Он кивнул.
— На втором этаже библиотека, — сказал я. — Только я не уверен, есть ли там детские книги. Раньше были, но что-то я отдал племянникам, а куда засунул оставшиеся, уже не помню. Хочешь, поищи, только ставь потом на место, а то там и так беспорядок.
— Спасибо, сэр, — ответил Витольд серьезно. — Я эти вот уже по несколько раз перечел, а на новые не было денег.
— Вот уж чего-чего, а книг в этом доме предостаточно, — усмехнулся я. — Послушай, может, ты скажешь мне все-таки, почему не спал ночью? Боишься темноты? Или дело в чем-то другом?
— Темноты? А чего ее бояться? — недоуменно взглянул на меня мальчик. — Нет... Просто... ну... Тут очень тихо. Я привык, что в доме всегда шумят: у мамы часто бывали гости, они оставались чуть не до утра. Потом тоже... Там дорога была рядом, машины гудели допоздна, а рано-рано приходила сиделка и начинала звякать, шуршать... А здесь вообще ничего не слышно!
— Это Блумтаун, — пожал я плечами. — Привыкай. В доме только я да Ларример, шуметь некому. А снаружи... Все укладываются спать достаточно рано, это ведь респектабельный квартал.
— Я постараюсь привыкнуть, сэр, — серьезно сказал Витольд.
— Ну и хорошо. Скоро явится портной. Вот это, — кивнул я на разномастные одежки, — тебе больше не пригодится. Да ты и вырастешь скоро из всего...
— Угу, мама ворчала, что я слишком быстро расту, — вздохнул он, — никакой одежды не напасешься!
— Ладно, — решился я. — У меня кое-какие дела, а ты занимайся, чем хочешь. Можешь в библиотеку пойти или дом осмотреть... только, очень тебя прошу, не суйся в мансарду без меня. Обещаешь?
