Больше всего меня раздражает, когда другие считают меня идиотом. За это я вполне способен убить. Жаль, что для нас каждое двуногое животное представляет сейчас большую ценность. Он ведь наверняка ещё способен давать потомство, этот кретин...
-Ты кто, урод? — угрюмо полюбопытствовал я, глядя в стол.
-Как кто? — не сразу понял толстый, от волнения потея ещё больше. — Я финансист, председатель правления "Хеталбанка".
Он произносит это со значением, пытаясь гордо распрямить спину. Это довольно трудно сделать, когда тебя держат за шкирку.
-Финансист, говоришь? — задумчиво спросил я.
Пассажир пытался снова лепетать что-то о своих деньгах, и в этот момент меня осенила идея. Склонившись к микрофону, я приказываю Йокасе и Эрге дать старпомше передохнуть.
-Ну что ж, финансист, — я небрежно взмахнул рукой, — заголяй ж.пу, коли пришёл!
-Что-о?! — гневным тоном вопросила носатая гнида, и я сделал ещё одни жест, понятный только мне и Вану.
В следующую секунду "финансист", пролетев по воздуху метра два, шумно грохнулся на четыре кости, а через мгновение башмак Вана сочно впечатался в мощное седалище, обтянутое цветными штанами. Козёл вопил, а я начал безумно хохотать. Поскольку новых распоряжений не было, Ван просто стоял над орущим толстяком, угрожающе сжав кулачищи. В конце концов дитё в цветастой пижамке успокоилось, и должно было уже, по моим расчётам, восстановить способность слышать и кое-как соображать.
Повторил приказание раздеться. Спросить бы у какого психолога: почему это люди начинают ясно понимать речь только после хорошего пинка под с.аку? Когда финансист заголился, не выдерживает даже каменнолицый Ван. Я снова заржал в голос: ручки-спичечки, впалая волосатая грудь, и огромный животище, гармонично уравновешиваемый столь же внушительным задом.
-Понимаю, чего ты боялся, парень, — сочувственно изрёк я. -Узрев такую роскошную задницу, трудно устоять...
— Наручники! — это уже Вану...
Элементарно подавив ничтожную попытку сопротивления, он украсил мужественные запястья банкира магнитными браслетами. Установив синтор на минимальный заряд, я нажал спуск. Напоминающая паука тушка обмякла, и Ван в последнюю секунду подхватил пассажира за кудри, чтоб не разбил башку. Такая сообразительность со стороны парня — Ван сильно вырос в моих глазах!
Появились разгорячённые общением с офицершей девочки, и я узнал: только что захвачены последние трое героев — они, бедняги, уже едва на ногах держались от голода.
Несмотря на недавно принятую дозу, Йокаса с двух слов ухватила суть моего замысла и ловко свернула петлю на кончике лакритового шнурка. Склонившись над бесчувственным финансистом, медленными движениями надела её на причинное место, любовно расправив кожу, тщательно прощупала семенники, что-то невнятно бормоча. Длинноногая Эрга привела ремонтного робота и противоположный конец шнурка оказался закреплённым к его клешне.
-Отлично, — кратко подвёл я итоги подготовительной работы. -Теперь подождём.
Поднял глаза на информационный экран — ещё минут восемь-десять, не больше.
Угостив девчонок и Вана отличным вином из запасов для всяких шишек, я поглядел на бледную физиономию отдыхающего на палубе. Мало-помалу щёки его возвратили себе естественный цвет, стало быть, скоро толстяк очнётся.
Невнятное бормотание.
Все затихли, глядя на жертву. Финансист крутил башкой, встряхивал гривой, дёргался, — и вдруг заревел с такой силой, что нервная Йокуша выронила бокал, замысловато выматерившись.
-Что ж ты, падла, орёшь-то так, — ласково улыбнулась Эрга, управляя натяжением шнура.
Тросик слегка натянулся, и яйца председателя правления приподнялись ещё на несколько сантиметров.
По лицу наркоманки блуждала блаженная улыбка. Привычка Йокасы приподнимать голову кверху позволяла мне наблюдать её нервные, трепещущие ноздри.
Молчаливая и замкнутая, нередко вообще угрюмая, эта красивая от природы девушка оживлялась только приняв дозу. Невзыскательная к одежде, она почти всегда носила одинаковые короткие платьица на длинных тонких бретельках. Пожалуй, лишь маленькую грудь можно было считать единственным недостатком в её сложении, да и то, смотря на чей вкус...
Выросши в богатой семье, Йокаса в пятнадцать ушла от родителей и теперь не называла их иначе, как "эксплуататорами". Но я-то понимал, что вся эта политическая мудня — маскировка побега от толпы врачей, нанятых родителями и два-три раза в году сажавших её в различные клиники в безуспешных попытках излечить. Эскулапов и больницы она тихо ненавидела.
Обождав, пока пассажир успокоится, я откашлялся.
-Ну-с, господин финансист, начнём урок. Вы тут давеча изволили усомниться в моих умственных способностях, предлагая какие-то виртуальные деньги.
Снизу что-то пролепетали, но Эрга рявкнула полицейским тоном:
-Заткнись, коз-зёл!!!
И я продолжил.
-Так вот, чтобы вам было яснее. Всё, что вы можете нам предложить, сейчас находится при вас. Немного, конечно, но большего у вас нет. А все банковские счета с нулями можете засунуть в ж.пу. Несколько позже, конечно, теперь у вас руки заняты. Чем же вы способны заплатить? Ценности, услуги, информация? Подумайте...
Тишина.
После небольшой паузы, перейдя на жизнерадостный тон, я обрадовал банкира, добавив:
-Но положение ещё не так безвыходно, как может показаться на первый взгляд.
В тупо блуждавших до того по потолку зрачках толстяка мигом возникло осмысленное выражение.
-Вам повезло — Эрга очень любит экзотическое блюдо, приготовляемое из свежих мужских семенников...
Финансист поражён этими словами, словно громом. Он растерянно захлопал ресницами, в глазах промелькнули изумление, отвращение, страх, брови полезли вверх, и в конце концов на лице толстяка окаменела маска ужаса.
-Ну я, правда её вкусов не разделяю, но понимаете, у нас демократия — кому что нравится... Так что можем предложить сделку — вы нам имеющиеся у вас предметы — мы вам — целую жизнь.
-Ааааа!!! — дико вращая глазами, лежащий заорал так, как будто ему уже в это мгновение отрезали мошонку.
-Потише, если можно, господин управляющий, — сухо потребовал я, призывая к порядку. — Так как прикажете понимать столь экзальтированный ответ? Как положительный, или же напротив, отрицательный?
На миг банкир потерял дар речи, на физиономии его выступили красные пятна, а на лбу обозначились крупные капли пота:
-Как вы смеете, я запрещаю вам даже думать об этом!
-Удивительный ответ — он нам запрещает... Вам ли не знать — мы все живём по законам свободного мира и что-либо запрещать может лишь тот, кто доказал свою силу!
С трясущимися губами толстяк вдруг принялся изрыгать угрозы и непристойную брань.
-Жаль-жаль, а мы подумали было, что вы деловой человек, — с этими словами я вернулся за стол и приступил к десерту.
Йока, сменившая коллегу у робота, хихикая себе под нос, стала помаленьку выбирать шнур. Мошонка явственно побагровела и начала распухать. Девчонка неистово взвизгнула и, запрокинув голову, расхохоталась.
Укоризненно глянув на откровенно балдеющую подружку, вторая присела на корточки, склонилась к раскорячившейся жертве.
У Эрги были жёсткие непослушные кудри, уверенный взгляд и непринужденное выражение лица без следов кокетства, зачастую свойственное спортсменкам. А кроме того, мощные плечи, торс и при этом довольно красивая грудь. Поломанный в давней драке нос не особенно бросался в глаза, но девушка заметно комплексовала из-за этого.
Ладошкой она слегка потрепала по надувающимся причиндалам и мягким, почти нежным голосом добродушно пояснила:
-Я всё равно слопаю эти мячики, так, или иначе. Правда ты умрёшь, когда они оторвутся. (При этих словах Йока бешено заржала снова.) А если будешь умнее — мы отправим тебя к врачу, я там аккуратно всё отрежу, а медицина тут же зашьёт, понял, дурачок?
"Дурачок" кряхтел на палубе, задирая грузный зад вслед за тянущимися кверху яйцами, с изумлением и ужасом созерцая симпатичное лицо молодой девушки, невозмутимо сообщающей ему столь чудовищные вещи. Жир на его животе мелко дрожал, а пот уже обильно струился по лбу и щекам.
Йокаса немного угомонилась.
-Яйца вроде у них отскакивают при натяжении от пятнадцати килограммов? — облизнув ярко размалёванные похотливые губы, спросила она у подруги, как будто тоже собиралась разделить с ней воображаемую трапезу. У Йоки был большой и порочный рот...
-Как когда, — Эрга покачала головой, легко разогнув стройные загорелые ноги идеальной формы (вот только икроножная мышца, может, была несколько суховата...), -Молодые парни иногда выдерживали и больше.
После с банкиром уже никто не разговаривал.
Эрга любила загорать, делая это при малейшей возможности. Раньше она рассказывала мне, сколько лет пришлось работать над своим нескладным когда-то телом, чтобы сделать его таким — красивым и сильным. В отличие от Йокасы, обожала яркую одежду, и даже сейчас на ней красовались дорогущие серебристые шорты с искусной вышивкой, явно позаимствованные из багажа какой-нибудь небедной пассажирки.
Я жевал фрукты, задумчиво глядя на пыхтящего финансиста — тот уже встал на гимнастический мост, опираясь о настил плечами и очень шумно дышал, широко раздувая ноздри. Физиономия дельца оцепенела и приобрела синюшный оттенок, щёки отвисли.
-Да, да, хорошо, я согласен!! — вдруг истерически прохрипел толстяк. -Согласе-ен!!!
Поймав мой утвердительный взгляд, Йокаса отключила робота, и паукообразный мужчина грузно шмякнулся о палубу. Распустив петлю, она освободила мошонку:
-Вставай, скот!
Надо было отдать ей должное — даже "под кайфом" могла нормально работать.
Девчонки увели всхлипывающего слизняка в медотсек.
Смотреть дальше было уже неинтересно. Они сами знали то же, что и я, и доигрывали спектакль по правилам.. Вознамерившись позабавиться с какой-нибудь девчонкой, я велел убрать остатки еды и зашагал к лифту. Мы держали две тысячи триста семь пассажиров в отключённых холодильных камерах, женщин и мужчин в отдельности, разделив их на несколько групп — так было легче контролировать стадо.
И тут осенила новая мысль.
Повернувшись кругом, возвращаюсь в капитанскую каюту и усаживаюсь к терминалу.
Банкира зовут Нори Чи Сэй — а с кем этот денежный мешок отправился в круиз? Неужели один? Найдя необходимый список, я вскоре узнал, что на борту присутствуют ещё целых две пассажирки с такой же фамилией — Йомма, его жена, и Тьяла — дочь. Жена по возрасту меня вряд ли заинтересует, а вот дочка...
Добравшись до продуктового трюма, я приказал охранникам у женских камер найти и вытащить на свет божий девку по имени Тьяла Чи Сэй.
Войдя в медотсек, мы застали живописную сцену: господин финансист крепко привязан в гинекологическом кресле, из его задницы торчит какой-то блестящий медицинский инструмент, по искажённой отчаянием физиономии попеременно прокатываются волны бледности и красноты, а глаза тоскливо блуждают по сторонам.
На столике рядом сверкали всякие скальпели, крючки и зажимы.
-Ну вот, твой папашка. Правда, неплохо выглядит? — я начал игру.
Ожидал более эмоциональной реакции. Вместо этого девчонка едва ли не фыркнула, на капризных губках промелькнула презрительная ухмылка.
-Вот эти две красавицы через пару минут отхватят председателю "Хеталбанка" яйца. Это единственный выкуп за его поганую жизнь, который нас может интересовать. "Ил-Рамин" не вернётся на Лийтоку и кредитная карточка твоего родителя не стоит теперь ни гроша. Так что вряд ли это существо способно заплатить ещё и за тебя. Яиц-то у него только два... Маловато...
Толкнув девку коленом под круглый упругий зад, я последовал за ней по коридору, вскоре мы уже были в моей каюте. Метая зрачками молнии, и не произнося ни слова, юная фурия начала зло стаскивать с себя одежду.
Жестом остановив её, задал вопрос:
-Как по-твоему, сколько смог бы заплатить за тебя отец?
Вскинув чёрные презрительные глаза, она секунду подумала:
-Пятьсот-шестьсот миллионов!
-Итак, — задумчиво продолжил я, -Ты стоишь полмиллиарда?
-Со слухом плохо? — раздражённо огрызнулась девка.
-Хорошо, но подумай, что ты сможешь дать мне на эту сумму?
Тьяла заметно побагровела, кожа на скулах её натянулась, между ночных бровей возникли две глубокие складки.
-Даже самая красивая и умелая дорогая шлюха получает не больше ста кредов в час. А у тебя как с арифметикой? — я издевательски рассмеялся. -Несложный подсчёт — чтобы заплатить за свою драгоценную шкуру, придётся трахаться лет пятьсот кряду. А что-то подсказывает — ты наскучишь намного раньше. Самое большее, через пару-тройку дней.
Личико юной стервы вмиг приняло серо-землистый оттенок, вздулись желваки, а через несколько мгновений на скулах обозначились яркие пятна. Закусив губу, она ещё пару раз переменилась в лице.
-Ну что, может, ударишь? — я уже откровенно издевался над избалованной девчонкой.
Взял её пальцами за подбородок, с ухмылкой глянул в кипящие яростью глаза.
-Итак, Тьяле Чи Сэй нечем заплатить за свою жизнь... Грустная история. Скинешь цену?
Девка дёрнула плечами и истерически закатила глаза.
-Да-а, нелегко тебе будет расплатиться.
Выдержав долгую паузу, я кратко, но достаточно ясно изложил, каким образом ей предстоит расплачиваться.
Тень отчаяния пробежала по её ошеломлённому личику. Позеленев от бессильной злобы девчонка сделала несколько глотательных движений, как будто в горле застрял комок.
-И не дай Бог кто-нибудь пожалуется мне на тебя! Ну а теперь — разоблачайся... Я так понял, ты очень любишь папочку?
-Да, очень жаль, не удалось посмотреть, как папочке отхряпают яйца!
Тон девицы был сверхязвителен и суперсаркастичен.
-Ну что ж, пожалуй, твоим первым клиентом станет именно он.
-Да быть не может, вот счастье-то какое! — разрывая на себе тончайшую, но уже очевидно несвежую розовую ткань, выпалила она с иронической злостью, -И что же мне делать теперь с ним, кастратом?
Стащив с себя всё, девица отставила босую ногу на пятку.
Я не сдержал улыбку: папина наследственность была налицо — несмотря на не слишком обильную в последние полгода пищу, она осталась довольно мясистой. Не толстой, а именно какой-то мясистой. Причём верхняя часть тела ещё пребывала в пределах нормы — небольшая девическая грудь, тонкая талия. Зато ниже пупка формы начинались совершенно иные! Расширявшийся, надо сказать, довольно красивой линией, таз перетекал в ляжки, пышные, откровенно бабьи. Икры также были внушительны и тяжеловесны.
-Идём, — я кивнул, и девочка с телом секс-бомбы хладнокровно шагнула в коридор голой.
Папочку мы застали яростно и безрезультатно онанирующим в обществе визжащих и хохочущих девчонок. Увидав новых зрителей, вся троица вытаращилась на нас.
-Ну вот, детка, а ты беспокоилась за папу. Всё на месте, как видишь. Итак, папе трудно, послушная дочка пришла помочь. Потрудись-ка хорошенько!
Прошипев отборное площадное ругательство, Тьяла шагнула вперёд...
