Сказка - ложь...

Что?!! Успокаивало только то, что случись на самом деле беда, Вася, да еще рассерженная, не стала бы миндальничать и церемониться. Получил бы Ваня не просто невнятное послание. Так почему промолчала, почему сердится на него и что вообще она могла узнать?

Хороший вопрос, и очень своевременный! Присмотревшись вокруг себя, Иван не то чтобы ушам своим не поверил, — обомлел: вот так, называется без меня меня женили! Оказалось, что не просто слухи о нем и некой Маше во всю гуляли, но уже родительский сговор состоялся — старший брат невесты и так при царской семье всегда, а родители в монастырь не только на молебен ездили, а с матерью девушки говорили.

Иван дара речи лишился, когда понял, что это не пустые сплетни, а реальная перспектива. Только и смог руками развести, — у него в мозгу не умещалась такая подлость, что за его спиной решалось этакое не шуточное дело! Это же вам не хмельная болтовня про красоток на пиру! И ведь знали, точно знали, что он будет против, потому и не говорили ничего! Как так можно да еще с родным и вроде как дорогим человеком поступать?

Втихаря сосватали! И все возмущение, все возражения Ивана — разбивались о глухую стену. Родственники невесты были рады породниться с царской семьей. Георгий искренне не понимал — девка на личико и фигуру годная, характер покладистый, а все прочее стерпится-слюбится. Мать обижалась, что Ванюша не понимает ее стараний ради его счастья. Отец, правда, признал свою вину, что де нехорошо получилось, но теперь уж куда деваться. Помалкивал один Федор, — не уговаривал никого, но и не вмешивался.

— Ну ты хоть понимаешь, — Иван изловчился и подловил 'невесту', когда поблизости никого не было, — что не люблю я тебя! Есть у меня любимый и очень дорогой для меня человек!

И тем добился лишь того, что довел девушку до слез. За нее тут же вступилась царица, зайдя с другой стороны, едва не доведя уже Ваню до белого каления своими причитаниями и уговорами: 'Да неужто она тебе так не нравится, да ты присмотрись повнимательнее, да любовь чистая девичья дар драгоценный, живой водой смоет из памяти все прошлые печали и лишние образы'...

Взбешенный Иван только по случайности не высказал ей наконец все, что думает о ее 'заботе'. Во всяком случае, успел просветить, что достаточно вырос, чтобы самому решать кого любить, а кого нет, и свое счастье иначе разумеет. И что от своей любви отказываться не намерен и уезжает, раз никто такой простой вещи понять не способен. И что таким внушительным приливом сил и общим омоложением, они обязаны не его каким-то выдающимся знаниям, а редчайшим ингредиентам, которые ему подарили на дорогу... как раз очень понимающий, любящий и верный человек, который никогда исподтишка козней чинить не станет и на обман не пойдет даже из самых лучших побуждений!

Царица схватилась за сердце, Иван кликнул кого из ее свиты и перекосился с досады: на зов отозвалась именно Маша.

Кое-как успокоившись за время службы и торжественного шествия, Иван попробовал взять себя в руки и хотя бы с Федором поговорить спокойно и рассудительно.

— ... Да пойми ты, ни о какой свадьбе и речи не может быть! Я Слово давал. Если б вы меня спросили, я бы сразу тоже самое сказал.

— Сдается мне, что данное тобой Слово не имеет большого значения, — сухо заметил Федор.

— Ты прав, — после минутной заминки устало согласился молодой человек. — Я все понимаю, и мне очень жаль. Я вижу, что она замечательная хорошая девушка, красавица, умница, скромная и прочее, прочее. И дело не в Слове, а в том, что вот такой я дурак упертый, и уж если люблю не ее, то нет такого на свете, ради чего я мог бы на эту свадьбу согласиться! Подумай.

Прежде, чем Федор ответил на столь ошеломляющее заявление брата, а по тому было видно, что он пусть и устал изрядно, но не уступит, вмешался Георгий.

— Вань, это ты подумай, какой позор ляжет и на всех нас и на девчушку эту, ты ее вроде жалеешь...

Федор поморщился, глядя как мгновенно вскипел младший царевич от вроде бы справедливых слов, а ведь задуматься в самом деле было о чем.

— Позор?! — ядовито прошипел Иван, люто сверкнув глазами. — А кому тогда больший позор будет, если у меня на нее в принципе не встать не может?!

Средний царевич аж поперхнулся от его слов и гулко закашлялся в кулак, с неожиданным смущением прогудев:

— Ваня, что ж так... Ну ты же сам лекарь, наверняка же снадобья какие есть, ежели совсем плохо...

А вот Федор лишь сузил глаза, посмотрев на Ванечку новым взглядом. Тот его не разочаровал:

— Вот еще мой член поперед меня не спрашивали, вставать ему али нет! — рявкнул взбешенный парень, от души саданув за собой тяжелой окованной дверью.

* * *

В эту ночь в царских палатах мало кому спалось спокойно, хоть и по разным причинам. Царица даже во сне вздыхала на сыновье не послушание, того гляди и правда сорвется Ванюша опять в края чужедальние... Супруг ее тоже в великом раздражении пребывал — как сглазил про 'покой и лад' в семье, ну кто ж знал, что их тихоня Ваня так заартачится! Георгий в силу своих дипломатических способностей пытался за чаркой убедить товарища, что задуманная свадьба не самая хорошая затея, уж больно себе на уме оказался царевич Иван, не будет сестренке Матвея с ним счастья. Это как в упряжке, — кони в одну сторону должны смотреть, а не в разные. Федор долго мерил шагами свои покои, потов вздохнул и решительно направился к Ивану, надеясь, что тот немного успокоился.

Один на этот раз. Сложившаяся ситуация его крайне не устраивала, он тоже намеревался серьезно поговорить с братом, однако не учел, что больно горяч и не сдержан оказался Ваня. Между тем Федор справедливо рассудил, что объясниться им следует, как можно быстрее, пока дела не зашли еще дальше, став еще хуже.

Как в воду глядел! Иван выглядел странно: он сидел, слепо уставившись в стену перед собой и слегка покачиваясь. При звуке открывшейся двери вскочил, прыжком оказавшись перед братом и практически вжимая его собой в дверное полотно. В синих, только что безучастных глазах стремительно разгоралась ярость:

— Не думал, в страшном сне присниться мне не могло, что вы до такого опуститься можете, чтобы по вещам шарить!

Признаться, старшему мужчине стало не по себе, — неприятное чувство.

— О чем ты? — голос все же прозвучал холодно и ровно.

— Не знаешь?! — вкрадчиво мягко протянул Иван, уточнив повторно. — Не знаешь?

— Не знаю, — подтвердил царь, потребовав. — Объяснись!

— Я-то объяснюсь, — с непонятной угрозой пообещал Иван, криво усмехнувшись.

М-да, про себя отметил Федор, осторожно высвободившись и присев напротив к окну, — сильно изменился братец Ванечка, вот как можно было этого не замечать и игнорировать?

— Когда я приехал, на мне был драгоценный кулон работы дивной, красоты неописуемой, — зло кривя губы начал Иван, вперив в брата колючий внимательный взгляд. — Должный меня от всех злых чар оберегать. А потом, я, дурак наивный, его снял, — в родном доме не ждал ни беды, ни подлости, зато уже в печенках сидели шуточки и подколки про отдарившуюся красотку, а пуще них — матушкин глубокий интерес! Он лежал вот в этой шкатулке, — молодой человек продемонстрировал изящную вещицу, которую все это время держал в руках, — и, как ты понимаешь, теперь его в ней нет!

— Воровство?! — у мужчины гневно сошлись брови.

Однако его возглас неожиданным образом вернул самообладание им обоим.

— Я прощаю тебе ту нелепицу, что ты высказал вначале, — строгим тоном сообщил Федор. — Успокойся, Ваня, дознание проведут как можно быстрее и тщательнее.

— Это бесполезно, — убито отозвался парень, прижимаясь лбом к шкатулке в руках.

— Почему? — осторожно поинтересовался Федор, догадываясь, что услышанное понравится ему куда меньше, чем все предыдущее вместе взятое.

Не ошибся.

— Потому что подвески здесь уже нет. Зачарована она так, что только я могу ее касаться, в противном случае она возвращается, но не ко мне, а к мастеру, который ее сделал, — и с тоской прошептал, — А я даже не знаю, как давно подвеска пропала, может нынче, может неделю тому...

Федор устало растер виски, хотя хотелось по-простому хвататься за голову.

— Что же, — он резко хлопнул ладонью по подлокотнику, — видать разговор нам с тобой откладывать дальше совсем некуда. Я, собственно, за тем к тебе и шел. Выслушай.

Иван подобрался, подняв голову и настороженно глядя на брата.

— Вот что, Ваня, не я твою свадьбу задумывал, но я и не возражал, — спокойно и по-деловому заговорил тот. — Зачем, если и мне это казалось удачной идеей? Девица не кривая, не горбатая, роду нам подходящего, жениться тебе рано или поздно все-равно пришлось бы, а молодая жена надежная привязка к дому.

Иван возмущенно дернулся, закипая по-новой.

— Дослушай! — Федор упреждающе поднял руку. — Я не оправдываюсь, я объясняю свою позицию. И я давно знаю, откуда ты к нам вернулся, как и то, что остались у тебя там некоторые дружеские связи, вот и был бы ты при нашем престоле гарантией мирного сосуществования. Однако шел я к тебе не за этим, а чтобы пока не поздно предложить следующий вариант: свадьбы не будет, это я возьму на себя. Ты же...

— С чего бы такая перемена? — не выдержав и перебив его, язвительно поинтересовался Иван.

Федор недовольно вздохнул, но ответил:

— С того, что не в цепях же тебя под венец тащить! А с тебя, как я посмотрю, станется и в соборе прилюдно высказаться. Тут одним оскорбленным родом точно не ограничится.

— Тебя же хотел попросить, чтобы ты никуда с места не срывался, скандалов бы избегал, и позволил мне разрешить неловкую ситуацию тихо и аккуратно. Сейчас же, в свете твоего пропавшего волшебного кулончика, я о том не прошу, я настаиваю!

Он поднялся, направившись к двери, взялся за ручку...

— А если я не оглашусь? — сквозь зубы уточнил Иван.

Федор обернулся на пороге и обыденным тоном сообщил:

— Тогда не взыщи, Ваня. Придется тебе под замком посидеть, и вещи твои теперь уж подробно обыщут, на всякий случай. Без обид, но когда у наших стен появится разъяренный Кощей, ты мне нужен целым, невредимым и под рукой. Успокойся, не женатым тоже.

— Да, догадался, по тебе не трудно было, — даже несколько равнодушно продолжил мужчина в ответ на ошеломленный взгляд Ивана, — от кого такая 'рыбка'. Нет, я тебя не понимаю и понимать не собираюсь. Но я не только о себе думать должен. Так что посиди, подумай, — всем ведь лучше будет. И ты со своим любовником не разминешься, и мне будет чем его гнев отвести.

Дверь уже почти закрылась, когда до ошеломленного подобным поворотом Ивана донеслось:

— Да, лошадей тебе все-равно не дадут и из дворца не выпустят.

На сем разочарования не закончились. Иван быстро и весьма болезненно убедился, что братец настроен серьезно. Позже бесполезно было корить себя за промедление, сваливая его причину на неожиданный поворот в событиях и отношениях, важно то, что заветный перстенек с сердоликом у него буквально вырвали из рук, затылок взорвался болью, а в глазах потемнело. Очнулся, правда, в постели, а не в подземелье, да что толку, — у него забрали даже браслет и саму шкатулку, как с грехом пополам убедился парень, преодолевая головокружение. Подташнивало, в ушах шумело, в общем на лицо были все признаки сотрясения.

'Поздравляю, Ваня! Вот тебе еще один яркий пример братской любви' — съязвил молодой человек.

Он ясно расслышал сожалеющее басовитое гудение, и не сомневался, что приголубил его, так сказать по-родственному, именно Георгий:

— Не разумно, да и не хорошо Ваня, старших не слушаться, семью подставлять!

Дурак ты, Ванечка, и ничему тебя жизнь не учит! Кощей, вон, тоже удара не ожидал...

А теперь-то что делать? Он бы может и согласился с доводами Федора, но на сердце было не спокойно, сам не мог понять отчего, но чувствовал будто отпущенное время неумолимо утекает.

И все же пришлось смириться и пойти на то, чего Иван не любил, да и не умел, — врать и притворяться, чтобы выторговать себе некоторую свободу передвижения без надзора. Ничего, из тюрем люди сбегают, а дворец — не тюрьма, можно будет улучить момент и выскользнуть за кремлевские стены.

Сейчас он ругал себя самыми последними словами, что отослал Горыныча. Теперь и на Василису надежды было мало, — та наверняка рассердилась еще пуще и второй раз Змея просить уже не станет. А еще не давала покоя жуткая мысль, что Кощей мог узнать тоже, что и она: он же никогда не простит даже намека на эту проклятую свадьбу! Может, потому и не торопится... Успокаивало только то, что он пока ходит на своих ногах и не квакает.

Слабое утешение, что ни говори!

— Ваня! — вдруг негромкий знакомый голос окликнул погруженного в свои невеселые мысли парня.

Тот с заминкой обернулся и в удивлении распахнул глаза:

— Серый? Ты?

— Он самый, — подтвердил Волк, отступая чуть дальше в укромный уголок подле лестницы.

— Как же ты вовремя! Ты какими судьбами здесь? — накинулся на него Иван.

— Да уж, вижу, что не опоздал, — с легкой прохладцей отозвался оборотень, окидывая парня непонятным взглядом. — Или тебя уже поздравлять нужно?

— Серый, ты что? — непонимающе нахмурился Иван. — Какие поздравления?

На сердце ледяной глыбой легло дурное предчувствие.

— Да это я так, о своем, — дернул плечом Волк, отцепил от пояса фляги и протянул их Ване. — Держи, меня просили тебе передать при встрече.

Растерянный Иван принял фляги, повертел в руках, открыл, зачем-то понюхал и внезапно резко побледнел:

— Ты его видел?! — сдавленным шепотом выпалил парень.

— Видел, Ваня, видел, — угрюмо усмехнулся Серый. — И тебе не мешало бы.

Волк подошел ближе заглядывая в больные синие глаза и заговорил более проникновенно:

— Вань, это конечно, не мое дело... Я не знаю, что у вас с ним произошло... Ну, поговори ты с ним, прости его!

Иван прислонился спиной к стене и съехал по ней вниз, глядя прямо перед собой в никуда: знает, Кощей, не простит, не поверит больше... Потом встряхнул головой:

— Погоди, Серый, ты чего несешь?! Какое 'прости'?

— Я несу? — возмутился оборотень. — Ваня, мне в жизни так страшно не было! У него глаза пустые, мертвые... Он — со мной попрощался, Вань! И от иглы этой на станке жутью веет, так что шерсть дыбом встает. Ва-ня-я, я не шучу, такими вещами не шутят!

— М-м-м, — тяжкий стон прервал его на полуслове. Иван приложился о стену без того больным затылком, — игла!!!

— Ваня?.. — опасливо протянул оборотень.

— Игла, Серый! Игла... Это же я ему эту сказку рассказал... Он же смерть себе кует!

Иван прыжком очутился перед Волком и тряхнул его за грудки. Кто-то уже окликал его, кто-то уже бежал к строптивому царевичу и неведомо как очутившемуся во дворе подозрительному незнакомцу.

— Выручай, Серый! — отчаянно выдохнул Иван. — Меня не выпустят, а для тебя же замков не существует. Выручай, мы должны успеть!

Оборотень неприятно ощерился, отодвинул друга в сторону, — хлоп!, — здоровенный волчище пригнулся и рявкнул: