Прогулки по крышам

Стефи, не обращая на нее никакого внимания, восторженно наматывала круги по просторной спальне.

— Нет, ты только погляди! Какая здоровенная! А обстановка! Очуметь!

— Тут у них было две спальни — его и сестры, — зачем-то объяснила Агата. — Потом он их объединил и...

— Да-а-а, — сказали у нее над ухом слегка врастяжку. — А откуда вы об этом знаете?

— Ой!

Келдыш через ее плечо смотрел в комнату.

— Спасибо, что оценили мой тонкий вкус, Стефани.

— Ой! — тоже сказала та, честно пытаясь изобразить смущение. — Мы искали, во что бы Агате переодеться.

Ну да, под подушками, подумала Агата хмуро. Стефи все их переворошила.

— А я ищу, во что бы самому одеться.

Келдыш прошел мимо Агаты в спальню. Достал из шкафа две майки. Одну неспешно натянул на себя — Агату покоробило, с каким жадным интересом Стефи таращится на его голый торс. Другую сунул Агате.

— Вот. Постирайте свою майку и спускайтесь пить чай.

Она так поспешно повернулась к ванной, что ее качнуло. Когда проморгалась, оказалось, что уже сидит на ступеньках лестницы, а стоящий пониже Келдыш, наклонившись, заглядывает ей в лицо.

— А вдруг у нее какое-нибудь сотрясение? — услышала встревоженный голос Стефи.

— Нервы, — сказал Келдыш без малейшего сочувствия. — Может, вам лечь в постель?

Подруга прокомментировала это таким многозначительным 'хм!', что сидящая Агата чуть не укусила ее за коленку.

— Не надо. Я сейчас. Стефи, и ты иди.

— С тобой все нормально? — спросила Стефи обрадовано — словно ее отпустили с урока. — Ой, Игорь, у вас такая шикарная ванная!

Агата еще долго слышала ее восторженный голос. Вцепилась, как клещ, точно боится грохнуться со своих каблуков, подумала сердито.

Кровь протекла сквозь тонкую ткань футболки на лифчик. Пришлось и его замочить на пару. Агата повертелась перед зеркалом. Черная, большая и длинная майка Келдыша делала ее еще бледней и худее. Ни груди, ни талии, все только подразумевается...

Она приостановилась в жирной тени коридора перед входом в кухню. Народ жадно поглощал бутерброды. Стефи, конечно, пристроилась рядом с хозяином и трещала без умолку. Келдыш посматривал на нее сверху со снисходительной усмешкой.

— А зачем этот медальон? — напористо спрашивал Водяной. Он сидел на краю стола, держа в обеих руках по откушенному бутерброду. — Как удостоверение личности, да?

Прежде чем Келдыш успел ответить, Карл пояснил:

— Чтобы знать, чьи это кусочки.

— Какие еще кусочки?

— Когда найдут останки, будет известно — кого именно.

— Спасибо, Карл, вы очень добры, — забавляясь, сказал Келдыш. — Агата, что вы там топчетесь? Чай стынет.

Он ее увидел или кольцо подсказало? Агата вошла, взяла себе бутерброд, большую чашку чая и забралась с ногами на диванчик в углу. Мрачный побитый Димитров сидел в торце стола, широко расставив локти, и помешивал сахар в чашке.

Келдыш сказал, глядя по очереди на тех, кого называл:

— Итак, Огневик, Водяной, Каменщик и... — он посмотрел на невозмутимую Люси, — мы называли таких Железом. Как у вас?

— Металяшка, — сказала Люси.

— ...и Металяшка. И еще кое-кто, — он не взглянул на остальных, но Стефи заулыбалась, Агата уткнулась носом в чашку. — Редко встретишь такую выдающуюся компанию. Хоть пиши благодарственное письмо вашему директору.

— Чего это? — спросил Водяной.

— Вы попали в переплет и сумели удержаться от применения магии, — пояснил Келдыш.

— Переплет! — хмуро буркнул Димитров. — Три каких-то недомерка!

— Эти недомерки тебя здорово отделали, — заметила Люси.

— Конечно! Пока ты там нянчилась с Каменщиком...

— Она не нянчилась!

— Я не нянчилась, — спокойно повторила вслед за Карлом Люси, но щеки ее порозовели.

— Да и вообще — у меня на руках 'заговорёнки'! — Димитров с ненавистью покрутил перед лицом перчатками. — Когда меня уже начнут выпускать без них?

— Когда научитесь себя контролировать. Думаете, почему вас собрали в этом интернате? — Келдыш встал, налил себе еще чашку. — Из-за исключительных талантов?

— А что, разве нет? — агрессивно спросил Славян.

— И поэтому тоже, — согласился Келдыш. — И потому что ваш талант может принести большие разрушения. Если вы не научитесь им управлять, он будет управлять вами. И, как бы вы не протестовали, все ограничения — в том числе и 'заговорёнки' — вполне оправданы. Они защищают окружающих и вас самих от вашей собственной магии.

Стефи еще только открывала рот, как Келдыш сказал:

— То же касается и остальных юных волшебников.

И не волшебников, перевела Агата, когда взгляд Келдыша рассеяно скользнул по ней.

— Насколько я понимаю, вы должны вернуться до конца ужина, к восьми?

— Крайний срок, — Люси озабоченно отодвинула чашку.

— Если выдвинетесь сейчас, вполне успеваете. — Келдыш окинул придирчивым взглядом нехотя зашевелившихся школьников. — Не советую сегодня-завтра попадаться директору на глаза. Я же все-таки не врач-косметолог.

— А Мориарти? — хмуро сказал Димитров, показывая на Агату перчаткой. — Так и пойдет с таким носом?

Рука Агаты взметнулась, прикрывая распухший нос.

— Видимо, — согласился Келдыш без малейшего сочувствия.

— Ее вы полечить не хотите?

Келдыш развел руками.

— Это не в моих силах.

— Но вы же Ловец! — не отставал Славян. — Вас же учили оказывать первую помощь!

— Не отрицаю. Но у Мориарти настолько... сложные отношения с магией, что я и пытаться не буду.

— Я бы на ее месте уволил этого бабкиного дебильного охранника! — сообщил жизнерадостно Карл.

— Бабкиного? — негромко повторил Келдыш ей в затылок, следуя за Агатой по коридору.

— Лучше не спрашивайте, — буркнула она.

Хозяин вышел их провожать на улицу. Наверное, хотел сдать телохранителю из рук в руки. Распрощавшись — Келдыш попросил 'не стесняться, заходить еще, если где-нибудь рядом снова будут проводиться военные действия' — школьники припустили в интернат. Стефи то и дело оглядывалась, махая рукой. Перед тем, как свернуть с площади, Агата тоже оглянулась. Келдыш стоял, засунув руки в карманы джинсов, и смотрел им вслед. Вечерний ветер вольно трепал его волосы.

— Какой классный парень! — восхищенно выдохнула Стефи. — Везет же некоторым!

— Это кому? — подозрительно оглянулся Карл.

— Его девушке, конечно! Да, Карл, спасибо большое, что вступился за меня! Ты повел себя как настоящий мужчина!

Карл расцвел. Агата покосилась на Огневика — Димитров, которому больше всех из-за Стефи попало, шел, поотстав от других — то есть рядом с Агатой, и о чем-то сосредоточенно думал. Ссадины и синяки у него заживали прямо на глазах. Во всех смыслах. Спасибо Келдышу... Агата с опаской потрогала свой нос: наверное, уже похож на сливу...

— Ты это, — сказал Димитров, глядя в сторону. — Ты откуда его знаешь?

— Кого?

— Ловца этого?

— Так... он к нам в интернат приходил, на курсы звал, помнишь?

— Нет.

— Не помнишь?

— Нет, он тебя раньше знал. Говорил про твою магию... и вообще.

О, господи! Сначала Стефи, потом еще и этот...

— Он мой куратор, — утомленно призналась Агата.

— Кто?

— Куратор. И если ты сейчас спросишь, почему...

— Это как опекун?

— Ну... да.

— Тогда ладно, — Димитров отчего-то повеселел. — Эй, вы, шевелите копытами! Масуд нас пристрелит, если опоздаем!

— Нате, — сказал Келдыш, передавая ей через решетку сверток.

Агата сунула нос в пакет.

— Это что?

— Это то, что вы у меня забыли. Я постирал.

— С-спасибо...

— Вам спасибо, — сухо сказал Келдыш. — Никогда еще не стирал бюстгальтеров. Незабываемое впечатление.

Ох! Агата прижала к груди злополучные вещи. Загорелись не то, что лицо или уши — пылала вся, как помидор. Она когда-нибудь научится не реагировать на его подколы?

Горящую щеку точно холодным ветром обвеяло. Агата машинально повернула голову — одновременно с Келдышем. Рядом со стоящей у ворот длинной серебристой машиной Божевич разговаривал с невысоким сутуловатым человеком в сером балахоне. Этот, как его, Андрэ?.. Он глядел, по своему обыкновению, в землю (вернее, в асфальт), изредка кивая. Агата увидела, что охранник, до того прохлаждавшийся на скамейке под деревом, теперь идет к ней с Келдышем — но как-то неровно, чуть ли не приостанавливаясь на каждом шаге, словно раздумывая — правильно ли он делает. И тоже смотрит на Андрэ. 'Эксперт' последний раз кивнул директору, взялся за приоткрытую дверцу машины — и мельком глянул в их сторону. Агата неожиданно ясно увидела его лицо, темные глубокие глаза... настолько глубокие, что можно провалиться, утонуть, захлебнуться...

— Не смотрите, — Келдыш сжал ее руку.

— Почему? — конечно, она тут же снова посмотрела. Для этого, правда, пришлось изогнуться — мужчины вдруг загородили собой весь обзор. Андрэ, опустив глаза, поклонился всем троим церемонно — только что шляпу не снял. Телохранитель в ответ поспешно склонил голову, Келдыш кивнул — еле-еле, точно стараясь, чтобы Андрэ этого не заметил. Дверца, пустив в них солнечный зайчик, бесшумно закрылась, машина так же бесшумно стронулась с места и исчезла за поворотом.

— Ну? И чего ты всполошился? — спросил Келдыш. Охранник выразительно поглядел на его пальцы, вцепившиеся в ограду. Хмыкнул:

— А сам чего? — и ушел на свою любимую скамейку. Келдыш тоже — с удивлением — посмотрел на собственную руку. Разжал пальцы.

— Это Андрэ, — зачем-то пояснила Агата.

Ловец резко вскинул голову.

— А вот с этого места поподробнее, пожалуйста! Вы его знаете? Как вы с ним познакомились?

— Они все приходили в интернат к Антону. Ваш начальник, бабушка, этот Андрэ и еще один врач...

Келдыш молча смотрел Агате в рот.

— А что? — решилась после паузы спросить она.

— Хреново.

— Что... хреново?

— Что он делал? Как вы чувствовали себя в его присутствии?

— Вообще молчал, а потом взял и поставил мне этот... диагноз. Только знаете, мне показалось...

Келдыш кивнул.

— Не показалось. Он Слухач. И еще какой.

— Но ведь он же ничего не делал?

— Я не договорил. Он... хм, король среди Слухачей. Мы зовем его Инквизитором. Ему нет нужды проводить соответствующие процедуры. Андрей в состоянии измерить уровень магии одним своим присутствием.

Келдыш помолчал и добавил:

— И лишить — тоже. Малым и средним магам находиться в его обществе крайне... неполезно. Да и большим тоже не по себе. Это при том еще, что он контролирует свои способности. Так что со стороны Шрюдера и, уж тем более, мадам Мортимер крайне безответственно приводить его к вам.

Она давно не видела его таким сердитым.

— Я когда-то говорил вам... ваша магия может стать для окружающих наркотиком. К ней будут тянуться, жаждать снова и снова. Ею будут пытаться завладеть.

— Но ведь он ничего не сделал, — сказала Агата неуверенно. — Ведь нет? У меня и брать-то нечего.

— Зато Андрей теперь знает, что вы существуете.

Кошки. Рыбы. А почему не люди?

Агата даже села на постели от этой неожиданной мысли. Потревоженный Кыш завозился сонно, потянулся, задрав лапы.

— Мррм?

— Спи, — сказала Агата. Она никогда не пыталась позвать таким образом людей. Ей это и в голову не приходило. Наверное, учеба в интернате все-таки влияет на нее — вон, даже новые мысли появляются.

Агата снова легла. Закрыла для сосредоточенности глаза. А нити, сети, которые она раскинет на людей, тоже должны быть золотыми? Или это неважно? Кого бы найти? Кого позвать? Бабушка ближе всех, но вдруг она проснется? Опять целую ночь будет пить таблетки, а завтра жаловаться на головную боль? Нет уж!

Стефи? Агата никогда не была в доме ее дяди, у которого подруга проводит выходные. Наверно, не получится...

Келдыш! Вот у него-то она была, и даже помнит расположение его спальни. Агата заколебалась. А вдруг он с этой своей... Ирой... и еще и кое-чем занимается... Получится, что она подсматривает. Агата тут же придушила слабые попискивания совести — желание попробовать немедленно было куда сильнее. Ничего, она только глянет и... если что — сразу уберется. Для начала она представила себе весь путь от своего дома до Часовой, потом квартиру Келдыша, потом...

Потом она очутилась в его спальне.

Келдыш был один. Лежал на спине, чуть ли не наискось на широкой кровати, закрыв лицо согнутым локтем — наверное, мешал свет фонаря, льющийся из не задернутого окна. Грудь его вздымалась медленно и почти бесшумно — словно Келдыш и спал-то, как Ловец, затаившись. Левая рука с неснятым кольцом сжимала край мятой простыни. Зрение странным образом было четким, и она различала каждый волосок на его груди, каждую венку на выгнутой шее, каждый штрих на полуоткрытых губах. Наверное, теперь надо попробовать его позвать... Услышит? Проснется? Агата просто смотрела — с замиранием сердца, теплом в животе — если скользнуть еще ближе, она наверное, может почувствовать даже его дыхание...

Келдыш сел рывком — Агата отпрянула бы, если б у нее было тело. Озирался широко раскрытыми, вовсе не сонными глазами. Произнес неуверенно, словно пробуя, как это звучит:

— Мортимер?..

И замер, склонив голову к плечу, точно в ожидании ответа. Потом раздраженно откинул простынь, спустил ноги с кровати. Сидел, облокотившись о колени и рассеянно потирая кольцо — он, наверное, и сам не заметил, что это вошло у него в привычку. Сказал устало:

— Черт тебя подери совсем...

Агата открыла глаза на своей кровати. Сердце билось так, будто она в самом деле бегом бежала с Часовой площади. Получилось! Получилось! Но она никогда раньше сама так не путешествовала. И что, стоит ей теперь только представить — как она очутится в любом месте? Агата зажмурилась.

Вестибюль в интернате она уже выучила назубок. Так же, как свою комнату. И столовую. Но в каких бы подробностях она их не представляла, открывая глаза, по-прежнему видела все тот же потолок спальни. Наверное, все-таки надо думать о человеке, а не месте...

Кого на этот раз? Ее все подмывало опять отправиться к Келдышу. Хотя она не позвала его, как-то он ее почувствовал. Или это все его кольцо? ИХ кольцо? Интересно, уснул ли Келдыш снова? Наверное, она может организовать ему затяжную бессонницу...

Дегтяр! Вот уж про кого она точно ничего не знает. Есть ли у него дом вообще? Где он проводит свои ночи? Бодрствует? Спит? Веселится? Пьет кровь? Келдыш не дал ей задать ему эти вопросы. Тогда поговорим без Келдыша...

Агата расслабилась. Золотая мерцающая сеть опускалась на город — на освещенные улицы и темные дворы, пустые до следующего полнолуния крыши и пугающие шорохами подвалы. Агата неуверенно трогала то одну, то другую нить, натягивала и отпускала. Борис, Борис. Ей нужен Борис Дегтяр. Вампир. Друг Келдыша, предлагавший ей прогуляться по крышам. Борис... Золотая нить, пересекшаяся со звенящей белой, вдруг полыхнула бенгальским огнем. Борис, разговаривавший с девушкой у прилавка ночного магазина, осекшись, вскинул глаза. Огромные мерцающий зрачки сузились, превращаясь в точки. Борис кивнул — то ли Агате, то ли самому себе: