Мирон сын Мирона

Адорр опешил, даже губы разомкнул в безмерном удивлении, спросил неуверенно:

— Почему?

— Я поставил своих рыцарей не так, как вы. У меня всего три с половиной тысячи, и я распорядился ими с умом. У вас десять рыцарей в глубину, а у меня всего пять! Это в центре! Но зато я усилил фланги. Они по тысяче рыцарей, самых лучших, опытных рыцарей. Я собирал их по всему Райрону...— он еле заметно улыбнулся Адорру в глаза и продолжил:— Ваша армия будет наступать, ведь это вам нужна победа. Вы сломаете мой центр, продавите его внутрь, и увязнете там, потому что за рыцарями сразу я разместил пехоту. А мои фланги и лучники в лесу сгонят всех твоих рыцарей в центр. Вот там и окажется вся твоя армия, Мирон. Вы будете топтать сами себя...

— И вашу пехоту...— перебил Адорр, нахмурившись, слушая герцога, чётко представляя себе схему предстоящего боя, благо герцог хорошо её описал.

— Да, но мои фланги успеют окружить вас и сумеют отрезать вам пути к отступлению, а в это время подтянутся с леса и лучники...— он сделал многозначительную паузу, будто давал время оценить всё в полной мере.— Твоя армия обречена, Мирон. Пока вы будете возиться с моей пехотой, я уничтожу вас с тыла... Вы проиграете...

— Нет!— Адорр почти выкрикнул, и в его голосе послышались истеричные нотки. Он не верил! Он просто не мог в это верить, потому что шёл сюда за победой и ни о чём другом просто думать не мог.

— Всё так и будет. Я прикинул. Я всё просчитал. Ваша армия обречена... Вот увидишь. Это моя война,— он говорил уверенно, смотрел в лицо подростка и говорил прямо, глядя в чёрные глаза.— Мне жаль тебя, Мирон, но не всякому удаётся выиграть своё первое сражение в жизни. У меня тоже не получилось, когда мне было шестнадцать лет. Я надеюсь, король и все остальные простят тебя... Ты ещё сильно молод для войны, и короля я об этом предупреждал, он всё знал, когда посылал тебя. Тебя и меня сравнивать просто немыслимо. Я же Мирон, Адорр... Я умею видеть бой ещё до того, как он начнётся...

— Нет!— Адорр перебил его вспыльчиво, но тут же отвернулся, опуская голову. Длинные волосы посыпались, закрывая лицо, задрожали плечи, сверкая в свете, бьющем через ткань шатра, металлом доспехов. Его положения Мирона хватало на то, чтобы хотя бы не закрывать лица руками по-детски. Бедный, бедный мальчик. Несмотря на своё высокое положение, он всё-таки ещё ребёнок, и может расплакаться от обиды, и злости, и боли. Ему простительно. И сам Идвар плакал от этого же, хотя и был Мироном уже много лет.

Идвар шагнул к нему, развернул за плечи и прижал к себе. Адорр сначала возмущённо дёрнулся, но герцог был сильнее, сумел удержать, и он покорно уткнулся лицом в ткань сюрко на груди Идвара, и расплакался, уже не пряча слёз. Идвар ничего не говорил, не пытался утешать или успокаивать, просто мягко постукивал ладонью по спине. Адорр, наверное, сейчас этого и не чувствовал.

Всё-таки в нём больше было от матери, чем от отца-короля. Идвар и сам видел, как бывало от обиды мачеха уходила от мужа, пряча слёзы. Но с таким человеком проще, чем с такими, как король или его старший сын Олдер. И хотя с Олдером Идвар были родными братьями, общего у них не было и на грош. Так много зависело от отца. Или от воспитания того же самого отца.

Наконец, немного выплакавшись, Адорр отпрянул и отвернулся, вытирая слёзы кулаком, избегал прямо глядеть на Идвара.

— Я... Я говорил королю...— заговорил негромко, но вздрагивал всем телом, как бывает у детей после слёз.— Я просил его, чтобы он не посылал меня... Я не могу быть Мироном, мне ещё нет шестнадцати... Он и слушать меня не хотел...

— Он поручил тебя советникам, я знаю,— согласился с ним Идвар, качнув головой.— Так и со мной было. Я предупреждал его. Если честно, то у короля совсем не было надобности меня Миронов, я вполне справлялся со своими обязанностями. Но король сам хотел этой войны, войны именно со мной...

Адорр безмолвно воззрился на герцога, даже про слёзы свои забыл. И Идвар продолжил:

— Войсками должен был командовать он сам, это его война. Он её затеял, чтобы убить меня и мою семью. Он сам должен был вести войска, это было бы справедливо, а он поручил это тебе...

— О чём говоришь?— прошептал Адорр.

— Король ненавидит меня с самого детства, он специально послал меня сюда, потому что я убил здесь князя, и на его дочери специально женил... Он всегда издевался надо мной... А сейчас его терпению пришёл конец, он собирается убить меня, и он ни перед чем не остановится. Это не я затеял эту войну, как тебе сказали, это всё король...

— Бред!— перебил Адорр, но Идвар продолжал, как ни в чём ни бывало, даже глазом не моргнул:

— Эта война на уничтожение. И я буду защищать свою жизнь и жизнь своих близких с кем бы то ни было — с райронцами, с Солком — всё равно! Я буду воевать и с тобой, и с Олдером, если он придёт, даже с самим королём. Мне всё равно, с кем воевать, если угрожают мне и моей семье...

— О, Боже...— прошептал Адорр бессильно, опуская глаза в пол.

— Мне никогда не договориться с королём, как ты это предлагал. Он никогда не пойдёт на это. Он жаждет только одного — убить меня и моего сына!

— Прекрати!— Адорр повысил голос, хватаясь за голову, будто Идвар говорил о чём-то страшном.— В своём ли ты уме?

— Ты мне не веришь?— Идвар удивился. Конечно, поверить в то, что он говорил, было трудно. Чтобы король хотел убить своего сына? Бред!

— Да можно ли в это верить?— Адорр нахмуренно глянул через чёрную бровь; от слёз его и следа не осталось, насколько ошеломляющими были слова Идвара.

— Думаешь, меня разбойники чуть не убили в Мирополе?.. Тогда?..— чуть дёрнул головой за спину, указывая на юг, в сторону Мирополя. Дал Мирону минуту вдуматься в свои слова. Глаза Адорра округлились от удивления, но заговорить ему Идвар не дал, сам продолжил:— Король послал свою личную охрану... Разбойников в Мирополе уже лет десять нет... Это была личная королевская охрана...

— Нет!— возмущённо выкрикнул Адорр, скривился как от боли.

— Чёрные плащи, чёрные стрелы... И командовал ими сам барон Ниард. Ты же знаешь Ниарда, правда?

— Нет, нет, нет...— упрямо твердил Адорр.

— Они убили почти всех моих телохранителей,— голос Идвара был негромким, чуть хриплым, он достигал самой глубины впечатлительного сознания молодого Мирона.— Всех моих телохранителей, мальчишек чуть старше тебя...— Голос его перешёл на шёпот.— Ходили и добивали их на моих глазах, из живых ещё выдёргивали стрелы... Арбалетами, Адорр, их перестреляли арбалетами...

— Не надо!— Адорр закрыл ладонями уши, скривился, как от мучительной боли, смотрел мокрыми глазами, и казалось, он вот-вот расплачется опять.

— Меня не убили по случайности. Может быть, промахнулись, а, может быть, сделали это специально. Я не знаю... Король хотел убить меня и моих людей, списать это всё на разбойников. И сейчас он тоже хочет убить меня...

— Зачем?— перебил Адорр вспыльчиво. Идвар усмехнулся.

— Эх, Адорр, Адорр, какой же ты Мирон, раз законов не помнишь?— улыбнулся сухо, со скрываемой болью.— У Олдера сын мёртвым родился, а мой Уард живёт, он — Майнор по рождению, самый старший в роду...— У Адорра медленно распахнулись губы от внезапного озарения.— Я разговаривал в королём об этом, просил вернуть меня с семьёй в Мирополь, чтобы он рос там, в столице. Что, ты думаешь, ответил мне король?— Опять усмехнулся, сверкнув зубами.— Он обвинил меня в подготовке государственного переворота, будто я хочу забрать трон у него и его сына. Будто сам хочу стать королём!

— Бред! Ты же уже даже не Мирон!

— Он ничего не хочет слушать. Он настолько ненавидит меня, что не успокоится, пока не убьёт меня и Уарда... Он одержим своей ненавистью...

Адорр опустил голову и задумался. Да, всё так и есть, так и получается. Король, в самом деле, рвёт и мечет, он жаждет победы, он хочет убить герцога и его семью. Но почему — он никогда не говорил этого. Господи! Что же делать теперь? Что делать? Это разборка между королём и герцогом, причём тут Мирон? Это государственное, а не военное дело. Король должен сам арестовывать государственного преступника, того, кто угрожает трону. О, Боже, эта война! Столько жизней поставлено на карту! Столько жизней...

Адорр медленно поднял голову и посмотрел на Идвара, спросил чуть слышно:

— И что? Что теперь делать?

Идвар пожал плечами:

— Твоё дело. Даже, если ты сейчас вернёшься, вы всё равно не успеете сейчас переиграть, да и Вальден тебе не поверит, он скажет, что это ловушка, что я специально тебе это рассказал. Вы всё равно проиграете...

Адорр опустил голову, закусывая нижнюю губу.

— Я не хочу участвовать в этой войне.

Идвар опять пожал плечами, небрежно хмыкнул в ответ.

— Твоё право.

— Король не простит меня.

— Он и меня не прощает.

— Теперь и я стану государственным преступником. Меня обвинят в трусости. Какой я Мирон после этого?

— Только настоящий Мирон может принять единственно верное решение в любой ситуации. А ситуацию я тебе обрисовал. Ты же желаешь вернуть в Мирополь его армию?

— Я не могу вернуться!— вспыхнул Адорр, на смуглых щеках появился румянец.— Король арестует меня, он прикажет казнить меня!

Идвар, в который раз уже, пожал плечами.

— Я́ тебя не казню...

Брови молодого Мирона дрогнули в удивлении.

— А моя мать?

— Она же всё-таки королева! Что он ей сделает?

Адорр помолчал немного, раздумывая, потом шепнул в отчаянии:

— Это не остановит войну. Придёт Олдер,— вскинул огромные глаза на Идвара, зашептал быстро по-мальчишески:— Он здесь, на полпути, стоит в Радделе с войсками. У него ещё пятьсот рыцарей. Он придёт. Они с королём проклянут меня... Господи...— отрешённо смотрел мимо. Идвар подошёл и обнял его, вселяя надежду своей силой, своей уверенностью.

— Он всего лишь Майнор. Разве может Майнор победить двух Миронов? Сам подумай...— улыбнулся, глядя сверху, и Адорр обессиленно ткнулся лбом в его грудь, ощущая под тканью сюрко холодный металл доспехов, они обжигали, как раскалённые.

* * *

Айрил молча, в который раз уже, рассматривал одно за другим лица миропольцев из окружения Мирона. Времени прошло уже много с того момента, как Мирон и герцог Райрона ушли беседовать в шатёр. Ушли одни, без охраны и своих главных советников. Вообще-то, сам Айрил не видел в этом разговоре толку. Войны всё равно не избежать, с кем ни говори, а воевать придётся. Но герцог настоял.

Интересно, о чём можно так долго говорить. Может, они там уже Райрон делят? У них у каждого свои интересы. Взять этого Мирона, мальчишка мальчишкой. Что от него вообще может зависеть? Но в Мирополе верили в силу Мирона. Пока есть в армии Мирон, войну выиграть можно. Он для них символ победы, благодати короля рядом. Не пойдёт же король сам воевать, а вдруг погибнет в бою? Так же, как и старшие сыновья. Они тоже в войны не ввязываются. Не рискуют. А иначе, кому в случае чего страной править?..

Вот так и делят сыновья миропольских королей заботы правителя — один правит и судит, другой — войны ведёт. Из поколения в поколение так идёт. А в других землях всё по-другому, там короли сами за всем следят, сами всё, что надо делают, кто-то успевает, кто-то нет. Кто-то одним больше занимается, а кто-то больше воюет. Поэтому иногда королями становятся дети лет трёх от роду, а то и младше. Короли в сражениях гибнут, их заменяют маленькие сыновья или регенты.

Так что, система правления в Мирополе веками проверена, оправдывает себя, даже, если Миронами становятся мальчишки, такие, как этот. А что, с шестнадцати лет по походам и сражениям помотаешься, и научишься. Времени хватает. А рядом — опытные советники, полководцы. А старше станут, сами за всё берутся, воюют — дай, Бог!

Взять хотя бы прежнего Мирона, сейчас герцога, мужа Аэллы. Идвара. Он Мироном почти десять лет пробыл. И тогда победил, и сейчас на что-то надеется. Войска как-то хитро расставил, заманил миропольцев сюда, а теперь ещё и беседу эту затеял. Хотя и так видно, что их значительно больше. И этой своей уверенностью, профессионализмом, герцог вызывал невольное уважение. Как действовал, как подходил ко всему, как приказы отдавал, опыт военный, да и что греха таить, талант, сказывались, покоряли. Имея такого полководца, миропольцев можно было и понять, почему они так в Миронов своих верили.

И это хорошо, что на этот раз Райрону придётся воевать не против герцога, хорошо, что Мирополь потерял военного руководителя такого уровня.

А так подумать, — ничего в нём особенного. Слишком уж физической силой он не выделяется, молчаливый, замкнутый, себе на уме, да и мирополец собой, что ни говори. Но Аэлла любила его за что-то, как убивалась, когда сказали, что убили его. И он её любит, и мальчишка у них хорошенький.

Тогда, в ту ночь, когда в плен попал, ничего удивительного не было в том, что решил, что он и в бою не участвовал, что не сам бой этот заводил. Нет в нём внешне того, что потом, за делом, выявляется. И за что король так ненавидит его? Таким сыном только радоваться надо, жил бы себе спокойно, переложил на сыновей все заботы о государстве, нет же, сам войну эту затеял. Всё неймётся ему.

Айрил посмотрел на молодого телохранителя герцога. Киран его звали. Это с ним они вдвоём почти через всё королевство прошли. Герцог и сейчас его к себе приблизил, доверяет. Хотя и самого Айрила он в совете при себе оставил, сделал своим рыцарем, вассалом, дал титул графа и земли на востоке. Пусть и не друзья они совсем, так, товарищи по общему делу, но и как сеньор он ведёт себя толково, не злобствует и претензий лишних не предъявляет. С таким господином жить можно, если бы не война. А хочешь дальше жить, надо войну эту проклятую выиграть, или жизнь положить, защитить сеньора своего и свою землю от притязаний короля...

Делегация Мирона вызвала у Айрила противоречивые чувства. Сначала они злили его все, он их даже ненавидел, будто были у него к ним личные претензии, смотрел на них всех исподлобья, и чувств своих не скрывал. Но время летело, и все, кто присутствовал, начали вдруг разговаривать между собой, бросали реплики, волновались по одному и тому же. Кто-то буркнул из окружения Мирона:

— Может, они там уже поубивали друг друга?

— А сходи — проверь!— кто-то предложил в ответ.

Все засмеялись вдруг, и райронцы, и миропольцы. Сначала тихо, каждый сам себе, потом громче уже, переглядываясь друг с другом, как компания старых друзей. И Айрил с улыбкой оглядывал лица и думал, что, возможно, к вечеру большая часть их будет уже мертва, или, мучаясь, будет кричать от ран, проклиная весь свет.

Из райронцев, что герцога ожидали, кто-то обратил внимание на другое:

— Так ведь оружие всё здесь...

И все это помнили и понимали, а всё равно опять засмеялись, будто думали совсем о другом. Смеялись, пока один из миропольцев, что всё время сидел на коне особняком от всех, перебил мрачно:

— Совсем не время и не место для смеха.

Все как-то после этих слов замолчали, успокоились, затихли надолго. Айрил неторопливо рассматривал серьёзного миропольца. Он давно уже притягивал к себе взгляд, отличался даже внешне. Держался в седле прямо, уверенно, он единственным был из всех, кто не покинул седла, кто остался ждать верхом. Доспехи его были чёрными и украшенными серебряными вставками по запястьям, локтям, плечам, даже сюрко его и его коня были чёрными. А сам — серьёзный, прямой. Длинные седые волосы волнистыми прядями спускались до плеч, светились белым серебром. И глаза его привлекали внимание, чёрные, глубокие, приковывали взгляд.