вавилон 5 кн 2

— Правильно, — осторожно согласился Трок, по-прежнему пребывая в несколько большем недоумении, чем ему хотелось бы.

— Вот и хорошо, значит, ты понял, к чему я клоню.

— Ты хочешь сказать, — догадался Трок, внимательно следя теперь за каждым своим словом, — что если бы я имел какое-то отношение к гибели этого... как его звали?

— Велч. Лу Велч.

— Значит, если бы я был причастен к смерти Мистера Велча... То тебе было бы все равно.

— Трок, мы против них, — сказал Вир, склоняясь еще ближе к Пионеру, и тот ощутил алкогольный перегар в дыхании Вира. Попросту говоря, Посол был пьян. Вполне возможно, что к утру, проспавшись, он вообще не будет помнить об их разговоре. — Мы против них. И я... Я хочу быть среди нас. Пусть они — это будут они... А мы — это мы. Мы выстоим вместе, а порознь падем (13). Правильно ведь? Правильно?

— Правильно, — снова согласился Трок.

Вир кивнул и долгое время смотрел на Пионера, уставившись тому прямо в глаза столь пристально, что у Трока сложилось впечатление, будто Вир пытается отыскать какие-то сокровища, запрятанные в его черепе. Наконец, Вир отпустил его и сказал:

— Ты, Трок... далеко пойдешь.

А затем повернулся и, слегка пошатываясь, побрел прочь, во мрак ночи.

Трок проводил его взглядом, это жалкое подобие центаврианина, которое еще стремилось в этой жизни достичь... чего-то. Трок так и не понял, чего именно. Он был абсолютно уверен, что если ему самому в будущем Примы Центавра уготовано достойное место, то Вир горько обманывает себя насчет своего будущего.

Покачав головой, Трок вошел в казарму и направился в одну из общих комнат. Там его ждали Клецко и Муад, а с ними еще несколько Пионеров.

— Чего он хотел? — спросил Клецко.

— Выставить себя дураком, — ухмыльнулся Трок. — И ему это вполне удалось. — Затем он нахмурился. — Но ему откуда-то известно, что я убил Лу Велча. Надо выяснить, откуда он это узнал... А когда мы это выясним... возможно, нам придется его ликвидировать.

* * *

Вир тяжело вздохнул, глядя на маленький цилиндрик в своей ладони. Этот цилиндрик казался такой ничтожной, никчемной вещицей. И между тем от нее, от этого крохотного устройства в его руке, зависело сейчас будущее Примы Центавра, а быть может, и всей галактики.

Вир смотрел прямо в глаза Троку, когда высказывал утверждение насчет роли этого Пионера в убийстве Лу Велча. Вир успел уже накопить огромный опыт в понимании чужих мыслей, он подмечал любой намек на двуличие, просто глядя человеку в глаза. Возможно, это было следствием многолетней практики службы у Лондо.

Поэтому, произнося имя Велча, Вир смотрел Троку прямо в глаза, и искал там, и вообще на лице у этого юноши, признаки невиновности. Что-нибудь типа удивления, почему это вдруг Вир говорит подобные вещи.

Все оказалось слишком очевидно. Первой реакцией Трока действительно было удивление, но это было удивление преступника, неожиданно узнавшего, что его преступление раскрыто. Трок начал говорить <Как...> и затем замолчал, но очевидно, фраза должна была завершиться словами <...вы узнали?>

Теперь Вир знал наверняка. Он был уверен. До ужаса уверен. Вир и раньше считал, что Финиан сказал ему правду. От техномагов можно ждать многого, но только не вранья. Похоже, техномаги любили правду больше, чем любые другие расы, с которыми Виру доводилось иметь дело.

И все же... Он хотел знать наверняка, без малейшей доли сомнений. Он слишком хорошо изучил себя, и потому знал, что если останется хоть какая-то неуверенность, чувство вины за содеянное будет мучить его вечно.

И потому теперь Вир с помощью устройства, вставленного к себе в ухо, подслушивал, втайне надеясь на лучшее, что скажет Трок. Он внимательно слушал, и, как это ни прискорбно, Трок — в своем высокомерии — не стал заставлять себя долго ждать. Роковые слова прозвучали практически сразу: <Но он знал, что я убил Велча>.

Ну вот и все: вот оно, признание, которого Виру не хватало для полной уверенности. Все, что нужно, чтобы публично...

Публично что?

Трок происходил из слишком влиятельного, слишком сплоченного семейства. Дом Милифа был тесно связан с Дурлой... Мэриэл заверила Вира в этом, хотя он и без того пришел к аналогичным выводам. Плюс ко всему, Трок был одним из лидеров Пионеров Центавра, и ему прочили великое будущее. Убийство одного пронырливого землянина не смогло бы остановить этого юношу на его пути к великим свершениям.

Конечно, Вир мог бы поднажать. Он мог обратиться непосредственно к императору. Но были все основания полагать, что Лондо не станет подставлять свою шею под удар, по крайней мере, сейчас, поскольку нашлось бы слишком много желающих эту шею свернуть. Особенно если получится так, что в действиях императора можно будет усмотреть несоответствие интересам Примы Центавра.

Более того, если Вир решит поднажать...

...он погибнет.

Это без вопросов. Если сам Император не в состоянии пойти поперек той силы, которая реально властвует здесь, на Приме Центавра, то у Вира просто нулевые перспективы. Его обвинят в действиях, направленных против великой и славной судьбы Примы Центавра, олицетворяемой Троком и его соратниками.

Значит, если Вир собирается покарать Трока, используя для этого официальные каналы, он, скорее всего, не только не преуспеет в этом, но, очевидно, может поплатиться за эту попытку собственной жизнью. Ему придется вернуться на Вавилон 5, запереться в своей каюте и никогда больше не высовывать из нее носа.

В качестве альтернативы можно было бы рассказать все Шеридану. Но тогда всему Альянсу станет известно о том, что творится на Приме Центавра. Его родной мир окажется под ударом. И кто знает, сколькими смертями все это кончится — тысячами? Сотнями тысяч?

Вир перебирал в уме все варианты.

Он и раньше понимал, что не сможет обойтись без помощников. Он не сумел бы справиться сейчас, если бы не побывал у Рема Ланаса, который доказал, что действительно является экспертом в области электроники. Если бы не побывал у Ренегара, которого в свое время назначили надзирать за раскопками на К0643 как хорошего знатока технологии взрывных работ. После катастрофы на К0643 Вир старался никогда не терять их из вида, и убедился, что случившееся не прошло для них бесследно. Они навсегда запомнили, кому можно доверять. Они поняли, что, если не целиком, то, по крайней мере, частично, фундамент, на котором базировалось нынешнее развитие Примы Центавра, был построен на песке.

Вир подводил их к этому медленно и постепенно, кирпичик за кирпичиком выстраивая собственный фундамент. И Ланас с Ренегаром начали говорить с другими. Теми, у кого катастрофа на К0643 сорвала с глаз розовые очки, кто перестал испытывать иллюзии насчет мудрости руководителей, организовавших под вывеской общественных работ лишь платные лагеря смерти. Нашлись и другие свободомыслящие личности, ушедшие в подполье или изгнание.

Теперь настал переломный момент, несколько раньше, чем хотелось бы Виру. Он любил внимательно и методично размышлять, и вовсе не стремился к немедленным, решительным и безоглядным действиям. Однако сейчас требовались именно действия. Нужно было сделать что-нибудь, причем немедленно. Прима Центавра, несомненно, пока что в любом случае была не готова к войне, ни наступательной, ни оборонительной, а он не был готов отвернуться в сторону и закрыть глаза на очередное избиение своей планеты.

Между тем Гарибальди не успокоится, пока правосудие над убийцей не свершится.

— Нет выбора, — прошептал себе Вир.

* * *

Тебе стоило это видеть, — весело рассказывал Трок. — Он обнял меня, будто собственного сына. Он...

Муад внезапно прищурился.

— Постой-ка, — сказал он. — А ну-ка повернись.

Трок был озадачен.

— В чем дело?

— Просто повернись.

Трок выполнил просьбу, и пальцы Муада быстро прошлись по спинной части форменной рубашки Трока.

— Здесь что-то есть, — сказал Муад. — Будто у тебя бородавка выросла... Да это, пожалуй, какое-то устройство, небольшое совсем.

— Он что, посадил на меня жучка? — моментально вскипел Трок. — Да как он смел! Что это?

— Похоже, передатчик, — ответил Муад. — Он подслушивал нас.

* * *

Вир понимал, что однажды кому-то придется погибнуть. И хотел только, чтобы погибло как можно меньше народа.

— Я же хороший человек, — сказал он себе.

И, дрожа, загнул себе палец.

— Я порядочный человек.

Он загнул второй палец — и вспомнил о Картаже, умиравшем с выражением изумления на лице, с сердцами, остановленными ядом, который впрыснул ему Вир.

— Я добродетельный человек.

Он загнул третий палец — и подумал о тех Дракхах, которые погибли на взорванной им Базе Теней.

— Я душевный человек.

Вир продолжал загибать пальцы — но голос его становился все менее уверенным, а руки тряслись все сильнее.

Трок убил Велча. Какие-то другие Пионеры помогли ему избавиться от тела. И все они умолчали обо всем происшедшем. Они были виновны, все они были виновны, в таком преступлении, которое поставило Приму Центавра на грань войны, исходом которой, скорее всего, явилось бы полное уничтожение их мира.

— У меня нет выбора, — снова прошептал Вир.

* * *

— Я убью его! — взъярился Трок. — Хватит, значит, хватит. Как он посмел подсадить на меня жучка, чтобы подслушивать нас! Он...

И тут он припомнил еще кое-что.

Вир не только шлепнул его по спине, но еще и погладил по голове.

Рука Трока взметнулась вверх. И он тут же почувствовал маленький круглый диск, спрятанный в его волосяном гребне. Трок потянул диск. Он был прикреплен с помощью липучки.

* * *

Резким движением Вир откинул крышку цилиндрика. Там была маленькая кнопка. Пока он смотрел на нее, как раз на эту кнопку вдруг упала капля воды, и Вир понял, что это его собственная слеза.

Вир отыскал и прочитал ту книгу, о которой говорил ему Гален. О том, что все мальчики становятся взрослыми, кроме одного. Поэтому ему, Виру, рано или поздно нужно было стать взрослым, и теперь он знал — его детство кончится, когда он нажмет кнопку.

— Умереть... Это будет ужасно огромное приключение, — прошептал Вир. — Прости... Прости меня.

Он закрыл глаза и нажал кнопку.

* * *

— Сенна! — вскричал Трок.

И его голова взорвалась, став эпицентром мощнейшей вспышки пламени.

* * *

От взрыва вылетели все окна в казарме Пионеров Центавра, забросав окрестности осколками разбитого стекла. Прохожие, не ожидавшие ничего подобного, завизжали от ужаса и бросились в рассыпную, уверенные, что на них вновь напал флот Альянса. Спустя мгновение, обрушилась вся передняя стена здания, и казарма, небольшая по размерам, обратилась в груду развалин, жадно пожираемых пламенем. Раздавались вопли, кто-то бегал, но в основном все впали в ступор, уставившись в небеса в поисках источника этого залпа.

И поскольку все взоры были устремлены на небеса, никто не обратил внимания, стоял ли поблизости Вир. Впрочем, его там и не было. Он находился в нескольких кварталах от казармы, и стоял, прислонившись к стене какого-то дома, так сильно сотрясаясь от всхлипываний, что, казалось, способность держаться на своих собственных ногах навсегда покинула его. Тем не менее, к тому времени, когда прибыла спасательная команда и начала доставать из развалин казармы фрагменты тел Пионеров Центавра, Вир давно уже ушел восвояси.

* * *

Гарибальди стоял на балконе дворца, наблюдая за суматохой, поднявшейся в городе после взрыва. Весь район был ярко освещен, чтобы обеспечить возможность спасательным командам делать свое дело.

Раздался стук в дверь.

— Войдите, — сказал Гарибальди, и появился Г'Кар, войдя своей обычной стремительной походкой. Он направился прямо на балкон и встал рядом с Гарибальди, который так и не отводил взгляда от зрелища чрезвычайной ситуации. — Сумел уже разобраться, что там такое происходит?

— Ничего определенного, — ответил Г'Кар. Он с насмешливым видом указал на себя и добавил: — Это не та физиономия, при виде которой у центавриан тут же возникает желание посплетничать. Ну, а ты?

— Не похоже, чтобы к землянам они относились по-другому, — безрадостно признался Гарибальди. — Единственное, что я смог понять, так это то, что никто не считает случившееся несчастным случаем. Я не знаю, погиб ли там кто-нибудь...

— Да. Там погибли несколько человек.

Г'Кар и Гарибальди одновременно обернулись и увидели, что в дверях стоит Вир. Он не удосужился ни постучать, ни позвонить. Вид у него был, как у выходца с того света.

— Кто? Кто там погиб? — спросил Гарибальди.

— Несколько Пионеров Центавра, — ответил Вир, выждал паузу, и добавил. — И я вместе с ними.

— Что? — Гарибальди в недоумении помотал головой. — Я не...

И тут он понял. Понимание поразило его, как вспышка яркого белого пламени.

В свою очередь, Вир заметил, что Гарибальди все понял. И кивнул головой в подтверждение его догадки.

— Г'Кар, — сказал Гарибальди. — Я думаю, что мы улетаем завтра.

— Мы улетаем?

— Да. Именно так.

И тут Г'Кар тоже все понял.

— Ох, — сказал он. — Да. Конечно, мы улетаем.

Вир кивнул и направился к выходу. Его остановили слова Гарибальди:

— Вир... Спасибо.

Вир обернулся, глянул прямо в лицо Гарибальди и сказал:

— Идите к черту, вы оба. И я вместе с вами.

И он ушел, не удосужившись даже бросить взгляд им на прощание.

— — — — — Глава 7 — — — — —

— Ты должен был поручить это мне.

Так тихим голосом сказал Ренегар Виру, сидя в его штаб-квартире на Вавилоне 5. Вир рассматривал собственное отражение в бутылке ликера и не склонен был что-либо отвечать Ренегару.

— Вир, — настаивал Ренегар. — Ты слышал, что я сказал? — удивительно мускулистый центаврианин занимал собой, казалось, все свободное место в каюте Вира. — Ты должен был доверить это мне. Это я специалист по взрывам.

— И все-таки это была моя обязанность, — ответил Вир. Это были первые слова, сказанные им за последний час.

Прошло уже много дней с тех пор, как Вир вернулся на Вавилон 5. Центавриане, призванные им на встречу, прибывали один за другим. Скоро они все соберутся в одной комнате, но не той, которую Вир использовал как свою штаб-квартиру. Используя подставное имя, он арендовал на Вавилоне 5 отдельное помещение, оплатил его с номерного счета. Он принял все возможные меры предосторожности. И его очень тревожило, что вполне возможно, в заботах о соблюдении строжайшей конспирации ему придется провести всю оставшуюся жизнь.

— Вир... слушай... Ты пытался предупредить меня о том, на что я в прежние времена не склонен был обращать внимание, — говорил Ренегар. — Тем, что мои глаза раскрылись, я обязан тебе. И я...

— Ренегар, — медленно сказал Вир. — Мы все делаем все, что можем... чтобы спасти наш народ, сохранить им жизни. Мы должны быть максимально осторожны. Но я не идиот. И я не наивный мальчик. Я знал, что рано или поздно кому-то придется умереть. Возможно, даже невинным людям. Я сделаю все, что можно, чтобы этого не случилось... Но вполне возможно, что это все же случится.