Изольда Великолепная. Общий файл. Главы 1-38

Ну... мужа знаю. По-моему, уже достаточно. Про плащ еще что-то такое Кайя говорил, хотя мысли у меня, помнится, во время этого разговора витали в иных плоскостях. Корону вот примеряла.

Про плащ и корону я сказала — все-таки, как понимаю, в этом суть. И вздох Магнуса подсказывает, что ряд существенных подробностей прошел мимо. Что сказать, сама виновата, могла бы проявить любопытство. Зато у Кайя голос вдруг прорезался.

— Моя вина. Я должен был рассказать.

А смотрит, что характерно, в тарелку. Причем не свою, но Урфина. Вкуснее у него, что ли?

— Невеста въезжает в город через Девичьи ворота, где ее встречают замужние женщины знатного рода, чтобы осыпать зерном...

О да, подозреваю встречу теплую, преисполненную положительных эмоций. Как бы на радостях не погребли меня под горами пшеницы.

— ...и проводить до площади.

Уж не ту ли, где казнь должна была состояться? Скорее всего, ту. Не будут же они две площади строить — для свадеб и казней — это нерационально.

— Там ты преклонишь передо мной колени в знак того, что признаешь мужем и хозяином.

Ага, а обращаться стану — "мой белый господин". Кайя, кажется, слышит — надо бы разобраться, как эти ментальные ммс-ки работают — и смущается, но продолжает.

— Я сниму твой плащ и надену свой, потому что беру тебя под крыло своего дома, обещаю защиту и заботу.

Ингрид фыркнула, показывая, что в гробу она видела такую заботу.

— И возложу корону.

Ту самую из подземелья? Надеюсь, Кайя не забыл ее уменьшить, иначе подданные рискуют получить больше позитива, чем планируется.

— А дальше?

В принципе, сценарий мне по вкусу. Правда, ни тамады, ни выкупа не предвидится, но местный колорит компенсирует сию потерю.

— Дальше — свадебный пир.

— На площади? — уточняю я, прикидывая, что платьице-то летнее, а погода... о погоде понятия не имею, но по плану вроде бы осень должна быть. И что я знаю о местной осени?

Похоже, ничуть не больше, чем о местном лете, которое Наша Светлость пропустить умудрились.

— На площади — для простых людей, — Кайя вносит ясность в волнующий меня вопрос. — Мы возвращаемся в Замок.

А, ну уже легче.

— На второй день состоится церемония дарения, — продолжает мой почти-уже-супруг. — И турнир в твою честь.

Круто. Подарки я люблю. Турниры видела лишь в кино, но, надеюсь, мне понравится. Тем более в мою-то честь. Рыцари, железки, кони...

— На третий — состязание миннизингеров. На четвертый — охота...

Да уж, плотная предвидится неделя. Как-то даже слегка не по себе от этого графика. С другой стороны понятно. Люди побросали все дела и приехали отнюдь не ради одного дня. И Нашей Светлости следует запастись терпением и чувством долга перед подданными. Последнего можно у Кайя позаимствовать, у него определенно с избытком.

— Пятый — морская прогулка...

Этот список когда-нибудь закончится? Зато теперь понимаю, почему мне понадобилась дюжина платьев. Спасибо Ингрид за предусмотрительность.

— Шестой — суд.

О черт! Я не хочу играть в судью! Я и законов местных не знаю.

— Не пугайся, ласточка моя, — добрый дядюшка спешит на помощь. — Всего-то несколько прошений о помиловании. И тебе подскажут, кого и как надо помиловать.

То есть, я торжественно объявлю амнистию? Тогда ладно, Наша Светлость согласны.

— Ты справишься, — сказал Кайя тоном, не допускающим возражений. Конечно, куда мне еще деваться-то? Вот только есть один нюанс: он и сам не верил в то, что я справлюсь.

А это обидно.

Всякий раз, когда на ней останавливался взгляд тана Акли, Тисса леденела.

Этот человек был ужасен!

До того ужасен, что она до сих пор не сумела рассмотреть его как следует. И сейчас, пользуясь тем, что тану было определенно не до нее, Тисса наверстывала упущенное. Наверное, он был хорош собой, но не как герой романтической баллады. Героям полагалось изящество и утонченность, бледный лик и некоторая доля трепетности, которая напрочь отсутствовала в тане. Героическому образу соответствовали светлые волосы и синие глаза, лишенные, правда, таинственной дымки страданий.

Напротив, в этих скрывалось презрение.

И насмешка.

Над Тиссой смеялись всегда, и она знала, что смех бывает разным. Вот мама смеялась необидно и даже когда глупенькой называла, все равно получалось как-то так, что Тисса понимала — мама ее любит. В Замке — совсем другое. Хихикают за спиной. В глаза улыбаются сладко, но от этой сладости страх берет. И под насмешливыми взглядами все из рук валится.

Тисса и сама знает, что неуклюжая.

Она старается, старается, но почему-то только хуже от этих стараний. И вот сейчас задумалась, повернулась и опрокинула кубок. Тисса застыла, не зная, куда ей деваться от стыда. Такое высокое доверие, а она... винное море расползалось, неумолимо приближаясь к краю стола. Вот-вот и за край перевалит, прямо на юбку. И такое красивое платье будет испорчено.

Леди Льялл рассердится. Тисса прямо видела эти поджатые губы, слышала сухой шелестящий голос, подбирающий обидные слова. И леди Льялл, безусловно, права будет, назвав Тиссу безруким бесполезным существом, которое способно лишь на то, чтобы портить хорошие вещи и отнимать время у важных людей.

Предотвратил катастрофу платок, который накрыл винную лужицу. Кружево моментально побурело, а винные пятна и с обычной ткани долго отходят. Платок же следовало считать испорченным.

— Леди, — обратился к ней тан Акли, — думаю, что вам следует немного подвинуться.

Он не стал дожидаться согласия, но поднялся, обошел стол — все, буквально все, смотрели на Тиссу! — и подвинул ее. Точнее, подвинул стул вместе с Тиссой. Потом с издевательской любезностью подал тарелку и поинтересовался:

— Еще вина?

— Нет!

Ну почему бы ему не сделать вид, будто ничего не происходит? Воспитанные люди так и поступают. Но тан не воспитан. А после той игры в фанты — говорила же мама, что нельзя играть на дорогие тебе вещи, но все ведь играли, а Тиссе было стыдно, что она не как все — только и разговоров, что про ее будущую с таном свадьбу. Что если тан попросит Их Светлость, то...

...Их Светлость всегда и во всем поддерживали тана. Но, к счастью, вряд ли вообще подозревали о существовании Тиссы. Сейчас вот в упор не видели. И хорошо! Замечательно просто! Если тан всего-навсего ужасен, то мормэр Кайя — воплощение кошмара. Если бы он обратился к Тиссе с вопросом, она обязательно лишилась бы чувств. Огромный. Темный. Настоящее чудовище! И Тисса искренне сочувствовала леди Изольде, которой придется терпеть подобного мужа. Леди Тиссе нравилась, пусть бы и говорили, что она вовсе не леди. Зато добрая. Девочек переселила в теплую комнату, и Долэг перестал мучить постоянный кашель.

Хорошо бы будущий муж разрешил забрать Долэг из Замка. Тиссе было бы больно расставаться с сестрой. Она ведь маленькая и не помнит уже, что смех бывает добрым, Тисса научила бы. Тисса не стала бы смеяться над сестрой...

...может, если попросить леди Изольду, она вступится за Тиссу? Она ведь имеет право запретить брак, если сочтет претендента недостойным. Тан Акли — бывший раб. И большой позор за такого замуж идти. Были бы живы родители, они бы точно не позволили случиться подобному. Ладно бы Тисса за себя волновалась, она бы как-нибудь привыкла, она уже привыкла привыкать к разному, но кто потом захочет взять в жены Долэг? Нет, надо успокоиться. Это же слухи просто. Глупые злые слова. Тисса совсем даже не интересна тану.

Она осмелела настолько, чтобы еще раз посмотреть на тана. И надо было взглядам встретиться?! Опять он смеется. Ужасный, отвратительный человек! А глаза красивые. Синие-синие.

Жаль, что только в балладе рыцарь без герба всегда оказывается мормэром.

Глава 32. Обратный отсчет

— Выше голову! — сказал палач, одевая петлю.

Из уличных историй.

Семь дней до свадьбы.

Я паникую.

Сижу вот на конской спине и паникую себе тихонечко. В панике ведь тоже тренировка нужна. Как и в верховой езде боком. Седло на редкость неустойчивое, и крюк, на который полагается ногу ставить, не слишком спасает положение. Но я стараюсь.

Спину ровно держать.

Плечи расправить.

В конце концов, Наша Светлость обязана сиять, аки самовар перед гостями. Их-то собралось немеряно, заполонили и дворы Замка, и сам Замок и, предполагаю, город. В перспективе ждут меня ликующие толпы подданных.

Пугает. До полной немоты и заикания.

— Леди, вы замечательно справляетесь, — Сержант цокает, и Снежинка ускоряет шаг. Меня хватает на то, чтобы удержать умеренно-счастливое выражение лица.

Тренируемся мы на маленьком внутреннем дворике, подозрительно пустующем — полагаю, не обошлось без вмешательства Кайя. Посторонним вход запрещен и все такое... от людей меня по-прежнему прячут, и странное дело — я не против.

Сержант останавливает Снежинку и, отцепив корду, передает поводья мне.

— Пробуйте.

И я пробую. Сначала шагом. Затем рысью. Для галопа дворик тесноват, да и Снежинка — милая девочка — не так давно болела. Мы с ней прекрасно друг друга понимаем.

— Я на ней поеду?

Сержант качает головой. Он молчалив, по-прежнему загадочен и глубоко пофигистичен к происходящему вовне. Но я ему жизнью обязана. И вообще, Сержант хороший. Тисса, правда, его боится, но она, насколько я успела заметить, боится всех без исключения.

— Их Светлость подберет вам достойную лошадь.

Ну... Снежинка более чем достойна. К тому же, я ей доверяю — не сбросит, не понесет. Но Снежинка принадлежит Сержанту, и разлучать их неправильно.

А вечером Кайя знакомит меня с жеребцом игреневой масти.

Конь и вправду хорош. Огромный. Массивный. С широкой грудью и мощными ногами. Его копыта выкрашены белым. Грива и хвост длинны. А взгляд лиловых очей преисполнен наивного удивления.

— Гнев, — Кайя позволяет коню коснуться моей ладони. — Он очень смирный.

И я верю.

Они с конем похожи.

Шесть дней до свадьбы...

Гнев идет мягче Снежинки. Он ступает так, будто всецело осознает важность задачи. Еще немного и я поверю, что Кайя предварительно побеседовал с конем на предмет того, как следует с Нашей Светлостью обращаться. Но главное, что мне уже не страшно упасть. Скорее я свалюсь с дивана, чем с этой живой глыбины. И Сержант, глядя за тем, как я пытаюсь развернуться, хмыкает. Не понять — одобрительно или нет.

А бумаги у меня отбирают: отчетами, налогами и "Золотым берегом" занимаются другие, специально обученные люди. Нашей же Светлости и без него забот хватает. К обеду доставляют платье.

Оно чудесно.

Оно именно такое, о котором я мечтала.

— Вы так красивы! — Тисса от восторга хлопает в ладоши, и паренек-портной кланяется. Он счастлив угодить Нашей Светлости, но платье еще не готово. Осталось немного... остальные? Нашей Светлости не следует волноваться. Гильдия не подведет.

Но кроме платьев мне нужны еще рубашки, чулки, подвязки... к каждому наряду свой комплект. К красному платью — с рубинами. К зеленому — изумрудами. А есть еще вышитые бабочками... или листьями. А перьями павлина? И в центре каждого — сапфир.

Сотни образцов, и голова идет кругом.

Я согласна уже на все, но Ингрид и Тисса увлеченно спорят.

Ноготки, ромашки, лилии, звезды, капельки, павлины, сапфиры... дурдом.

Замок преображался.

Очнувшись от дремы, старые башни умылись дождем, примерили шелковые наряды стягов, деревянную чешую щитов и вовсе неподобающее степенным замковым башням цветочное убранство.

Дымили трубы и костры. Но дым уходил в небо, растворяясь в белизне облаков.

Осень еще держалась за чертой горизонта, лишь изредка посылая в разведку ветра, и те уносили с отливом клочья пены, запах мокрой древесины, ржавчину и рыбью чешую. Вдоль береговой линии вытянулась огненная полоса. Сотни костров и тысячи людей. Город разбухал, как река в половодье, и не в силах вместить всех, он выдавливал людское море на окраину.

Кайя видел город. Светлое пятно Верхних кварталов. Там тихо и спокойно, впрочем, как всегда. Тишину гильдийных улиц тревожат редкие алые вспышки. Но чем ближе к краю, тем ярче свет. А берег и вовсе полыхает яростью.

Воры. Мошенники. Конокрады. Варщики фальшивого золота, которое сбывают в суматохе, выдавая за истинное. Шлюхи. Профессиональные нищие.

О да, на его свадьбу прибыл, кажется, весь Протекторат.

— Пусть усилят патрули, — Кайя знал, что патрули усиливали трижды, и что мера эта не возымела должного эффекта.

Будут убитые. Будут раненые. Ограбленные, обворованные, обманутые... к концу недели городская тюрьма переполнится, и гильдийным судьям придется работать почти столь же усиленно, как и гильдийным палачам. Кайя лишь надеялся, что смертных приговоров вынесут не больше обычного.

— Не о том думаешь, — дядя сидел, разглядывая доску, на которой осталось двадцать пять имен. И сократить не выйдет, во всяком случае, до свадьбы. Кто из них? Любой. Или никто, ведь даже Магнус порой ошибается.

Патрули не остановят мага.

Толпа спрячет.

И что остается?

Отменить все? Сломать устоявшийся за века церемониал? И дать повод для признания свадьбы недействительной? Или рискнуть?

Цена высока. Выше, чем Кайя представлялось изначально. И с каждым днем он убеждался в правильности своей догадки.

— Почему Тень? — Урфин последние два часа глядел на стену. Он сам расчертил выцветшую ткань разноцветными шнурками, на которых повисли клочки бумаги с именами и цифрами.

Кайя честно пытался вникнуть в схему.

Числа — даты, время или номера. План замка на полу, вернее планы: подробный, каждого этажа. Урфин разметил их тоже. Имена. С именами проще всего. Он вписывал всех: мужчин и женщин, детей и стариков, знать, слуг, рабов, кажется, собак тоже, хотя собаки уж никак не могли быть замешаны в происходящем.

Имена повторялись — дважды, трижды, порой совсем часто, а иногда встречались лишь раз или два.

Но по какому принципу?

— Что это? — Кайя вынужден был признать поражение.

Вот дядя, похоже, был в курсе дела. Эти двое явно что-то задумали, и оставалось надеяться, что их очередной чудесный план не приведет к очередной же катастрофе.

— Система. Я построил сеть, надеялся, что смогу захватить его. И сеть срабатывала. Здесь... — Урфин указал на третий номер, соответствовавший картинной галерее. — И здесь... здесь тоже.

Маг свободно перемещался по замку, тяготея, однако, к новому крылу.

— Каждый раз — в людном месте. Если сначала я думал, что действительно вот-вот его поймаю, то потом сообразил: он играет со мной. Я бы сказал — издевается. Он способней меня. И знает больше.

Признание далось Урфину нелегко. Вон как желваки ходят. И бумагу мнет, будто лист виноват, что у Урфина с магией не сложилось. Кайя хотел помочь, он пытался договориться с Хаотом, но ответ был однозначен: Урфин слишком стар.

Сила, зарытая в землю, так сказали. И вежливо предложили вовсе ее запечатать.

— Ему нравится выставлять меня идиотом. Но чтобы получить удовольствие, он должен был меня видеть. А значит, и я мог видеть его.