Грэйв. Общий файл

Макс облегченно вздохнул, решение принято окончательно и бесповоротно. Страну надо спасать, а не гаремы разводить. Скоро конституцию новую примут, в которой главная бомба — право республик на выход из СССР. Хрен им, а не Кемску волость. Как там поется в местной песенке? Первым делом мы испортим самолеты, ну а девушек, а девушек потом? Перекраивал Сталин границы республик, вот и мы с Брежневым перекроим, на всякий случай. Будет им... Ладно, об этом потом, сначала сегодняшний день надо завершить правильно. Что ж Зинке то подарить? Чтобы и полезно было, и цена не особо высока была, да и не очень подозрительно было, как это я за полтора часа такой подарок достал. Что там современной девушке надо? Магнитофон — дорого родителям покажется, не дарят вроде здесь неродственникам подарки дороже своей зарплаты. Косметику? Косметики в рижских магазинах полно, да и зачем она ей? Ну разве что духи какие-нибудь "французские", но опять же — где достал, да и вдруг запах не понравится, а прекратить пользоваться таким дефицитом рука не поднимется. А вот платье? Из какого-нибудь материала будущего, не отличающегося по фактуре от современных материалов, но, чтобы не мялось, не пачкалось, не застирывалось, в швах не ветшало....

Макс дал задание грэйву и просмотрел изображения Зинки в разных платьях, быстро выбрал понравившееся, подогнал на свой вкус к Зинкиной фигуре, заставляя Зинку-картинку наклоняться, приседать и размахивать руками. Отлично сидит, конечно на мой личный вкус, вроде нигде не должно ни давить, ни обвисать. Макс достал платье из синтезатора, внимательно осмотрел. Вроде обычный материал, обычные швы, ну а в остальном можно на грэйва положиться. Бросил платье обратно в синтезатор, обратно достал уже в коробке, завернутой в подарочную упаковку с бантиком. Подумав, достал из синтезатора еще и две бутылки рижского шампанского, пошел к Зинке.

— Вот — сказал он, протягивая шампанское — спиртосодержащая жидкость к столу. Чтобы по сто грамм, и не здоровья ради, а аппетиту для. Такая дата, а ты собралась нас всухомятку кормить. А вот еще, — Макс достал подарок из-за спины — для себя берег, но раз такой случай, держи. Только чур, только дома откроешь, ладно?

— Конфеты? — заинтересовались Юлька с Ленкой.

— Не-а. Но очень похоже, хотя и не совсем съедобно. Я так думаю, что до вечера и вам помучаться придется, не только имениннице.

— Я не именинница — тут же возразила Зинка. Именинница — это та, которая отмечает именины, а я день рождения отмечаю. И кроме того, я тут с вами быстренько отмечу и домой пойду, Один отпустил меня к кухонной плите. Так что я очень скоро узнаю, что там внутри, а кое-кому действительно придется помучиться, — Зинка показала девчонкам язык. — Ладно, давайте зовите остальных, пора начинать мероприятие.

Праздничное поедание бутербродов для Макса неожиданно превратилось в выслушивание идей Юрки и Толика.

— Вот смотри — берем фотодиоды, 121 штуку и заполняем ими квадрат. 11 рядов по 11 тук. Оптикой проецируем координатные метки на эту матрицу. Делаем так, чтобы размер изображения линии был равен размеру фотодиода. Теперь, если координатный крестик находится в нужном месте, его изображение проходит ровно посередине фотодиодной матрицы. Обрабатываем изображение компьютером — если не посередине, то двигаем объект в нужную сторону. Двух таких фотодиодных матрицы достаточно, чтобы совместить два крестика, оптика используется одна и вуаля — вместо человека на установке работает программа.

Ребята победно посмотрели на Макса.

— Да, все замечательно, только под разные размеры чипа разную оптику придется ставить или универсальную регулировать. Вы бы лучше взяли бы фотоматрицу под все рабочее поле установки, ну минимум двести на двести фотодиодов, а то и тысячу на тысячу. Вот ее изображение и обрабатывали бы, хоть на два крестика, хоть на четыре, хоть на двадцать.

— Так это какого размера матрица получится?

— Какого надо такого и получится. Вы где работаете — в лаборатории по созданию микросхем или в цеху по производству аппаратуры из дискретных элементов? Или вы никогда телекамеры не видели? Да сделайте сразу на одном чипе обработку сигнала, повесьте выходы на шину флешки. Тогда камеру можно на любой комп вешать, а не только на комп установки. Вывели изображение на экран, подвели курсор джойстиком на нужную точку, кликнули, обработали программой — и вот под любые метки и размеры, да всех делов на пять минут.

Смущенные Толик и Юрка забились в угол и стали бешено изводить бумагу.

— Дело полной автоматизации производства в надежных руках — подумал Макс — а если что получаться не будет, видениями подправим.

Вечером, когда Макс с опозданием на полчаса позвонил в Зинкину дверь, та уже щеголяла в новом платье.

— С ума сойти! — пролепетала Зинка, открыв дверь и увидев огромный букет белых роз, почти скрывавший Макса. Ты где такие достал? Такие длиннющие и такие свежие! Даже возле Сакты таких не бывает! Ты что, ботанический сад ограбил? Как же ты успел туда и обратно за два часа?

В прихожую выглянула Ленка.

— Ну что ж ты гостя в дверях держишь? Сама волновалась, что адрес не записала, на память Эдика понадеялась, а теперь его внутрь не пускаешь?

— Ябеда! — Зинка рассмеялась. — Ну давай, заходи, заходи, первый раз тебя в белой рубашке вижу, еще бы красный галстук и примерный пионер получился бы.

Макс зашел, рассматривая Зинку в своем подарке.

— Ну как? — Зинка отдала Ленке букет и стала вертеться перед Максом, демонстрируя платье — Вот не пойму я, как ты с размерчиком-то угадал. Но сидит отлично, большое спасибо — довольная Зинка чмокнула Макса в щеку.

— Чего-то не хватает — задумчиво протянул Макс — вот только чего?

— Чего? — испугалась Зинка, оглядывая себя в зеркало.

— Ну не знаю, не знаю. Может быть этого?

Макс достал из заднего кармана плоскую коробочку, обтянутую черным бархатом, протянул Зинке. Та открыла коробочку и увидела сверкающее колье.

— Неужели бриллианты? — у Зинки перехватило дыхание

— Ну я не граф Монте-Кристо, чтобы бриллианты покупать. Обычная бижутерия, только очень качественная, какой-то хрусталь, даже простое стекло царапает, как настоящий алмаз. И цепочка не золото, а какой-то сплав, название забыл. Давай, давай, надевай, помогу застегнуть.

Зинка не могла оторваться от зеркала. Максу тоже понравилось. А вышедшая из кухни Ленка чуть вазу с розами не уронила.

— Ну ты Эдик даешь, — сказала Ленка. Сначала шикарное платье, потом шикарный букет, потом вообще бриллиантовое колье. Однозначно хочу за тебя замуж, ты, наверное, любимый сын какого-нибудь союзного министра или даже внук члена Политбюро.

— Но-но! — спохватилась Зинка — во-первых, мадам, вас тут не стояло, так что пожалуйте в конец очереди, а во-вторых, это не бриллианты, как утверждает Эдик, а в-третьих, пора к столу, другие гости меня заждались.

Вошли в комнату, Зинка представила Макса и остальных. Места рядом с девчонками оказались заняты и Максу пришлось усаживаться у угла стола, рядом с потеснившимся отцом Зинки. С другой стороны угла сидела Зинкина мать, украдкой бросающая любопытные взгляды на Макса. — Обложили — усмехнулся про себя Макс и достал из кейса бутылку Новосветского шампанского, бутылку армянского коньяка и бутылку коньяка 'Коктебель'.

— Зина вот попросила купить чего-нибудь вкусненького на стол — сообщил Макс родителям Зинки — говорит, у меня хороший вкус. — А мне ж некогда, вот, из своих запасов пришлось взять. Мне армейский друг из Крыма по почте присылает, а я ему эквивалентно рижский бальзам шлю. Ты мне — я тебе, как говорится, только без криминала, как в одноименном фильме.

— Это в каком фильме — поинтересовался Зинкин отец.

— Ну который 'ты мне — я тебе называется', с Куравлевым. Я его на закрытом показе на Рижской киностудии смотрел, из Москвы прислали, титры клеить.

— Да, беда с этими титрами. Из-за них мы в Риге фильмы всегда позже остальной страны смотрим. И зачем собственно они нужны? Разве остался хоть один латыш, который по-русски не понимает?

— Такая национальная политика у партии — подключилась к разговору Зинкина мать — они все-таки титульная нация и имеют право на титры на родном языке.

— А мы, значит права не имеем? — возбухнул Зинкин отец — когда они фильмы рижской киностудии в кино крутят, никаких русских титров нет. Фильмы эти потом для других республик на русский дублируют, но у нас на русском их не показывают. Никогда. Так что только по телевизору можно их увидеть на русском, и то, лишь по центральному каналу. Вот так, говорим в Риге исключительно на русском, не хотят они с нами на латышском говорить, да и в целом по республике латышей меньшинство, а как до кино доходит — прав у нас, у большинства, оказывается меньше.

— Бросай, папа, свои диссидентские разговоры, разливайте шампанское, пусть Эдик, как опоздавший, тост скажет.

Сидели хорошо, хоть и тесно, но дружно. Пели песни, которые Макс уже знал, хоть и не наизусть, но грэйв пускал на нейромонитор караоке, так что Макс как ни странно, оказался самым знающим. Отец Зинки наконец потащил Эдика на лестницу, курить.

— Я вообще-то бросил, но покурить в хорошей компании могу. Вот только курю я исключительно ленинградский 'Беломорканал'. Давайте я просто так с Вами постою.

— Ну давай. Нравишься ты мне, Эдик. И Зинке нравишься, я уже давно заметил по ее поведению. И мать против тебя вроде ничего не имеет — вон, молчит весь вечер. Одно в тебе плохо — фамилия. Ну не люблю я евреев, уж ты прости, есть за мной такой грех. Вроде по отдельности нормальные люди, но как соберутся вместе — Зинкин отец махнул рукой. — Держитесь вы друг за друга излишне крепко и все у вас всегда схвачено и везде вы впереди. Ты, если вдруг поженитесь, давай фамилию на нашу меняй, а?

— Да немецкая это фамилия. У меня отец немец, это мама еврейка, хотя девичья фамилия у нее русская была, Миронова.

— Час от часу не легче. Знаешь, у меня немцы в войну почти всю... Нет, Эдик, оставайся ты лучше евреем, у вас же по матери национальность считается. А что — хорошая нация, куда взгляд ни брось — и ученые хорошие, и писатели, и актеры, и певцы и даже автомеханики и слесаря. Ты иди Эдик, иди, а я еще одну выкурю.

Макса в прихожей встретила Зинка, тревожно взглянув в открытую дверь на курящего у окна отца.

— Что ты ему сказал такое, что он сам не свой стал?

— Да ничего особенного, только что мой отец немец и фамилия моя немецкая.

— Ой дурак! У него немцы всю родню в деревне сожгли. Сам выжил только потому, что в это время с теткой в соседнюю деревню ходил. Потом они с партизанами жили. А отец его на фронте без вести пропал. Всё, Эдик, теперь действительно невозможно нам пожениться. Не может он простить немцам такое. Отдаю тебя девчонкам, ну и сама бегать к тебе буду, не прогонишь ведь? Что же ты мне раньше то не сказал, а я дура, тоже не поинтересовалась — у Зинки повлажнели глаза — ну, теперь то, ничего уже не поправишь — Зинка смахнула слезинки — Все, пошли за стол.

За столом Макс задумался. Да, потрепала жизнь Зинкиного отца. А ведь еще полтора десятка лет и к власти придут потомки тех, кто, возможно, помогал немцам сжигать ту деревню. И будут в Риге проходить марши ветеранов СС, возможно тех самых, а Зинкин отец станет бесправным оккупантом.

За столом все почувствовали изменение настроения Зинки и Макса. И Зинкин отец не возвращался, и Зинкина мать ушла к нему. Веселье исчезло и через полчаса гости собрались расходиться. Юльку взялись провожать живущие в соседнем с ней доме Зинкина подруга со своим парнем, Эдик вызвался провожать Ленку. Прощаясь, Зинка напоследок наградила Макса долгим поцелуем. Макс почувствовал, что этот прощальный поцелуй не был направлен на подначку подруг, а был таким, как они целовались лишь вдвоем. Ему стало очень грустно. Может, это был вообще их последний поцелуй. Макс шел с Ленкой и молчал, молчала и Ленка. Наконец она спросила, что там случилось. Макс все рассказал.

— Подумаешь — сказала Ленка, все срастется у вас. — Ну нельзя же всю жизнь ненавидеть всю нацию, тем более что твой то отец из советских немцев и к тем никакого отношения не имеет. Подумает, и привыкнет. Как говорится, стерпится-слюбится.

— Да не собираюсь я на Зинке жениться и никогда не собирался — отмахнулся Макс — Я вообще убежденный холостяк, я всех вас люблю совершенно одинаково и поэтому выбрать кого-то одного не могу. И сама Зинка теперь за меня замуж не хочет, из-за отца. Но вот действительно, вот кто меня за язык то тянул? Промолчал бы и все нормально было бы. А теперь и в гости к ней то не зайдешь.

— А ты ко мне заходи. У меня родители без национальных предрассудков. Немцев, конечно тоже не любят, но именно тех немцев, фашистских. Сегодня, конечно, уже поздно, но ты завтра заходи. Тридцатая квартира, восьмой этаж. Папа выздоровел, теперь все счастливы и на моих гостей коситься не будут.

Дошли до Ленкиной девятиэтажки. Макс уже хотел попрощаться, но Ленка потянула его в подъезд. Поднялись на лифте на девятый этаж, по лестнице спустились на площадку между этажами. Ленка тихо сказала Максу, чтобы он поставил свой дурацкий дипломат, а когда он прислонил его к стенке, тут же обняла и поцеловала в губы. Целовались долго, когда Макс наконец-то оторвался от Ленки, блузка ее была расстегнута, а Макс даже не помнил, он ее расстегивал или сама Ленка.

— Поехали ко мне, — попросил Макс

— Не могу, уже поздно. Поцелуй меня еще раз, и я пойду — ответила Ленка, притягивая руку Макса к своей груди.

— Поехали — сказал Макс еще через пять минут, с трудом отрываясь от Ленки — а то я за себя не отвечаю. Где это видано, чтобы порядочные члены общества целовались по подъездам как простые школьники?

— Поздно, — ответила Ленка, застегивая блузку и поправляя юбку. — Все, Эдик, я пошла. До завтра! — Ленка, стараясь не цокать каблучками, спустилась на свой этаж и скрылась в квартире.

Да, действительно поздно, подумал Макс, открыв портал и перемещаясь в бункер. Поколебавшись с минуту, Макс отдал команду грэйву. Пусть теперь работают клоны, а мне надо хорошенько выспаться.

На следующее утро Эдик на работе не появился, зато около одиннадцати в отдел кадров пришел молодой милиционер с пропуском Эдика. Обнаружив, что Эдик на работу не приходил, он выяснил, кто последним видел Эдика. Подошедшим девчонкам он сообщил, что, похоже, на Эдика ночью было совершено нападение. Ожидавшие на остановке видели, как идущего молодого человека в белой рубашке и с дипломатом ударили сзади выскочившие из-за кустов хулиганы. Ударили, по голове, и, похоже, обрезком трубы. Потерпевший сразу упал, нападавшие добавили ногами. Они быстро пошарили по карманам и, захватив дипломат, скрылись. Свидетели вызвали милицию, но пока она ехала, пострадавший поднялся и, шатаясь и прихрамывая, куда-то побежал. Так что на месте происшествия удалось обнаружить только следы крови, пропуск и пустой бумажник. Милиционер спросил домашний адрес Эдика, никто его не знал, пришлось Зинке отправиться с милиционером, показывать. Ленка с Юлькой тоже поехали. Дома Эдика тоже не оказалось, на звонок в дверь никто не отвечал. Огорченный милиционер велел, если Эдик через трое суток не появится, позвонить ему по телефону, а лучше сразу явиться в отдел и написать заявление. Почти плачущей Ленке он сказал, что расстраиваться пока рано, что ни в морги, ни в больницы этой ночью никто с травмами не поступал, может Эдик отлеживается у кого-то из знакомых.