| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Он не допил еще чай, как птичья фигурка — с запрокинутой головой, тщательно вырезанными хохолком, и перышками, и крошечными глазками, — как и флейта, были готовы. Старик передал Вею птичку, подул в инструмент, убирая стружку, и несколько минут полировал его мягкой тряпочкой, смоченной в масле и лимонном соке. Попробовал звук и протянул Вею.
— Пробуй, эфенби.
Вей, спрятав фигурку в карман, набрал воздуха, поднес флейту к губам — и отозвалась она звонким тонким переливом, от которого с деревьев сорвались стаи пестрых тропических птичек. Попробовал он наиграть старую протяжную йелловинькую мелодию, приветствие утру — и стали распахиваться двери, и соседи выглядывать из окон и выходить из домов.
— Эй, Амфат! — грозно закричала какая-то женщина, широкая в талии и в пестром платье. — Чего спать не даете?
— Да зачем тебе спать, Луса, — так же во всю мощь загорлопанил дед, — смотри, какое утро! Так весь базар проспишь!
Люди просыпались, люди перекрикивались — за несколько минут улица заполнилась народом. Побрели куда-то ослики, закричали продавцы молока и овощей, поехала телега мусорщика. Вей поднялся. Старик смотрел на него снизу слезящимися глазами и улыбался.
— Спасибо тебе, феби Амфат, — сказал Вей Ши. — Тебе помощника дадут, ты не переживай, один не останешься.
— Эх дурной ты, эфенби, — покачал головой дед. — Иди уж, иди. И смотри, чтобы вернулся! Чтобы вернулся!
Вей уже ушел шагов на сто, а все слышал, как, то смеясь, то настаивая, что-то ободряющее кричит Амфат ему вслед.
У ворот дворца Владыки все так же толпился народ, пусть поменьше его было, чем накануне вечером. Наследник прошел мимо охранников, и, поймав первого попавшегося слугу, попросил позвать жену Владыки.
— Спит хозяйка-то еще, — буркнул слуга, — думаешь, ради тебя вставать будет?
Вей Ши подавил раздражение — чтобы не искать потом другого посыльного — и почти вежливо попросил:
— Скажи ее малитам, чтобы разбудили. А вставать или нет, ты за нее не решай.
Слуга помялся, оглядывая ученика: то ли выгнал его Владыка, то ли нет, то ли наказан он, то ли, наоборот, дорогой гость, — и, решив, что не ему в этом разбираться, недовольно кивнул и пошел ко дворцу.
Светлана, сонная, лохматая, недоумевающая, показалась во дворе минут через пятнадцать. Она зевала и зябко куталась в длинную накидку на платье, несмотря на то, что солнце уже заливало двор и играло в струях фонтана.
— Что-то случилось? — тревожно спросила она. — Почему так рано, Вей Ши?
— Я ухожу, — терпеливо в третий раз за утро повторил наследник. Она непонимающе уставилась на него, затем с горечью вздохнула.
— Что же вам дома-то всем не сидится... Попрощаться пришел?
— Попрощаться я бы не приходил, — честно ответил Вей. — Но я Мастеру дал слово тебя оберегать. Подержи, — он протянул ей пташку. — Только не бойся, что бы ни происходило!
— Что-то мне это не нравится, — с опаской проговорила Светлана, принимая фигурку. — Может, объяснишь?
— Объясню, — буркнул Вей, поднося к губам флейту. Закрыл глаза и заиграл.
Музыка полилась так свободно, будто вчера только он взял последний урок у учителя Мина. Затрепетала тонким посвистом, птичьим, радостным — словно жаворонок полетел в небо, радуясь утру и солнцу, напевая свой гимн миру, и то тише делалась его песня, то громче. Заманивала эта песня выглянуть, посмотреть, кто играет, хоть одним глазком, послушать, как беспорядочные трели складываются в гармоничную мелодию, которую ни один человек точно повторить не сможет.
Светланины глаза были непонимающими, но она не двигалась — до тех пор, пока в дымчатом сиянии солнечных лучей вокруг Вея не стала проявляться тонкая фиолетовая паутинка. Она становилась плотнее с каждым переливом, но Свету не касалась — обтекала ее, стремясь только к наследнику.
И вдруг из нитей этих соткались десятки маленьких пташек, которые зависли перед Веем. Туманно-фиолетовые, с золотыми всполохами, бесконечно меняющие размеры и формы... Вей замолчал, оборвав мелодию — и ближайшая птичка вдруг подхватила ее, повторив трель, и Вей тогда снова продолжил. И снова перестал — и уже несколько духов продолжили переливы, выводя их так нежно, с такой отдачей, что у Светы слезы выступили на глазах.
Так долго они играли в эту игру, выводя мелодию то вместе, то по очереди — ученик Вей и странные изменчивые птички. Глаза наследника были закрыты, он раскачивался, когда играл, и улыбался, когда отнимал флейту от губ и слушал тех, кого призвал — пугливых, осторожных. Он был как заклинатель змей, как рыбак, раскинувший сети и мягко подтягивающий их к себе. И родственная стихия укутывала его, послушная и верная, и не было ему никогда спокойнее, чем сейчас.
Наконец, он закончил — замолчали через некоторое время и пташки.
— Понравился ли вам мой дар? — спросил он тихо, протянув руку: один из духов сел к нему на ладонь.
Равновесники, молодые, недавно только осознавшие себя, зачирикали, расплываясь туманными облачками, теряя облик.
— Раз понравился, прошу я одного из вас послужить мне, — продолжил он. — Вот женщина по имени Светлана, которую должен я охранять, но я не могу сейчас это делать, а она сама слаба и беззащитна. Пусть один из вас станет ее охранником на год: вот идол, который будет тому, кто согласится, домом. Женщина будет кормить охранника медом и маслом. Кто пойдет?
Дух, сидевший на ладони у Вея, метнулся к Свете — она даже ойкнуть не успела, как глаза статуэтки засияли фиолетовым. Остальные растворились в воздухе.
— Благодарю тебя, — сказал Вей Ши церемонно. — Нарекаю тебя Пухом. Если будет она в опасности, разрешаю тебе вселиться в нее и дать ей силу и скорость. Но разум ее своим не заслоняй! Она должна понимать, что делает!
— Но я не разрешаю! — с ужасом возмутилась Света. — А если это навредит?
— Не навредит, — коротко ответил наследник. — Не бойся. Корми его хорошо. Поставь рядом с кроватью, хотя он на помощь тебе придет где угодно.
— Вообще-то о таком нужно спрашивать, — сердито сказала Светлана и опасливо покосилась на статуэтку в ладони. — Как ты вообще жил среди людей, Вей Ши?
Он отвернулся и пошел к воротам.
— Да постой ты! — крикнула она, всплеснув руками. — Четери хоть флягу с собой взял. Подожди. Я сейчас тебе принесу!
За городом Вей Ши отпил из фляги, снова крепко прикрутил ее поясу и, обернувшись в тигра, помчался вдоль реки в сторону Йеллоувиня. Все долги в Тафии он раздал, и теперь впереди лежал долгий путь. Нельзя было терять ни минуты — ведь кто знает, возможно, именно этой минуты не хватит там, куда он так спешит?
Глава 19
17 апреля, Дармоншир, Люк
Днем огромный серебристый змей опустился недалеко от ворот Третьего форта, и через несколько секунд перед глазами часовых и успевших добежать до ворот военных предстал его светлость Лукас Бенедикт. Слегка взъерошенный и бледный, одетый в медицинскую рубашку до колен, он поковылял почему-то не к воротам, а через дорогу, к березке, до которой было куда ближе, и обхватившись за нее, закрыл глаза.
Таким, обнимающимся с деревом, и застали герцога полковник Майлз, собравшиеся офицеры и Жак Леймин, который недавно прибыл в Третий форт в сопровождении охраны, мага Тиверса и с двумя мешочками драгоценных камней.
О том, что его светлость чудесным образом воскрес, командующему составу сообщили еще утром, и тогда же новость разнеслась по фортам, вызвав оторопь, ликование и недоверие. Впрочем, неверующих быстро убедило появление над крепостями змея собственной персоной, который, долетев до двадцатого форта, за которым работали орудия, узрел врага, зашипел, раззинув пасть и встопорщив воротник, и рванул вперед. Всадники над раньярах, издалека расстреливавшие из гранатометов засеки и укрепления, восстановленные после последней битвы, тоже заметили огромного защитника, и поспешно убрались, не делая попыток напасть или подлететь ближе.
Люк гнался за ними достаточно, чтобы напугать и чтобы они могли рассмотреть его получше, а затем запустил следом пару вихрей, сожравших половину стаи. Вторую половину он отпустил. Пусть доложат, что он жив — если враг и собирался атаковать в ближайшее время, это заставит его пересмотреть планы и даст Люку время прийти в себя.
После того, как враги были отогнаны, он несколько раз пролетел над фортами, рассматривая повреждения и степень восстановления засек. Затем его накрыло диким голодом — и он рванул к морю, туда, где всегда мог найти себе добычу.
А уж после этого, больше всего жаждущий снова оказаться в Вейне, в объятьях Марины, он направился к Третьему форту. И это было ошибкой, потому что Люк переживал сейчас такой приступ слабости, будто месяц до этого болел тяжелейшим гриппом. Тело ощущалось чужим.
В змеином обличье он ощущал себя превосходно. А от человеческого мозг, по всей видимости, отвык, и нужно было время, чтобы снова научиться воспринимать свое тело. Сильно, до тошноты, кружилась голова, приходилось прикладывать усилия, чтобы двигаться: руки слушались плохо, ноги заплетались, и чувствовал Люк себя заторможенно и неуверенно — словно очень давно не садился за руль, а затем сразу пришлось мчаться по скоростной трассе.
— Здравствуйте, ваша светлость, — проговорил Майлз, когда вместе с офицерами приблизился к бледному лорду.
Люк приоткрыл глаза и с мученическим выражением на лице оглядел подошедших. Те старались не слишком показывать удивление от его внешнего вида и не слишком откровенно разглядывать следы от ожогов и то, что осталось от волос. Тут были и знакомые ему офицеры — в том числе и майор Церсия Лариди, — и незнакомые — мощный берман в гьелхте, эмиратский командир в белых шароварах и строгом зеленом кителе. Командующий Майлз выглядел измотанным, но держался спокойно и сухо улыбался тонкими губами — а улыбки ему были в целом несвойственны, так что это могло сойти и за ликование. Леймин же без лишних слов шагнул к Люку, обнял его, и дрожащими руками похлопал по спине. А отступив, вытер старческие слезы.
— Так и знал, что вы сначала сюда заглянете, — сказал он дребезжаще. — Сразу сюда поехал. Ну вы и счастливчик, ваша светлость! — и он, не удержавшись, снова хлопнул Люка по плечу. Герцог, рискнувший оторваться от березки, чуть не упал и опять вцепился в нее.
— Я бы тоже вас похлопал, — проговорил Майлз, — но вы сейчас сильно напоминаете нежить, и я опасаюсь, что это вас упокоит, — и он протянул руку. — Бесконечно счастлив, что вы живы.
— В глобальном смысле я тоже рад, — прохрипел Люк, с усилием пожимая ладонь Майлзу. — А в локальном очень хочется снова сдохнуть.
— Постарайтесь отложить это до победы, — попросил командующий настойчиво. — Нам хватило одного раза.
— Мне тоже, — заверил Люк, медленно обойдя вокруг ствола, чтобы заставить ноги слушаться, и глубоко вдыхая и выдыхая влажный воздух, пахнущий древесной корой и березовой зеленью. В голове чуть прояснилось.
К нему один за другим подходили офицеры, здоровались, высказывали, как они рады возвращению. Протянул руку и берман — и пожал ладонь Люка так, что он чуть не взвыл и рефлекторно стиснул в ответ.
Берман скрипнул зубами, отпустил руку и одобрительно проревел:
— Меня зовут Ольрен Ровент. Командир берманских отрядов. Слышал, ты славно потрепал жуков. Буду рад драться рядом.
— И я, — подтвердил Люк, сунув ладонь за спину и незаметно сжимая и разжимая ее — проклятый медведь, похоже, перемолол ему все кости.
Поздоровался и эмиратский адмирал — его звали Эсий Убарак, и голос его был мягким, текучим, а вот взгляд — острым, и смуглое лицо — резким, не предполагающим мягкости. Протянула руку и майор Лариди — ее он пожал с приязнью, памятуя о роли серенитки в спасении брата.
Берман смотрел на майора Церсию с нескрываемым недоумением.
— Вы способны идти? — поинтересовался Майлз.
— Не уверен, — пробормотал Люк, еще раз обойдя вокруг дерева как коза на веревочке. Стало легче. — Давайте попробуем.
И он, оттолкнувшись от березки, почти уверенно побрел к воротам. По правую руку быстро пристроился Леймин, под левую — Майлз, чтобы подхватить его светлость, если он вдруг рухнет. Офицеры направились за ними.
— Я не уверен, что хочу знать подробности вашего воскрешения... — проговорил Майлз вполголоса.
— Вам и не стоит их знать, — пробурчал его светлость,
-... но я прекрасно разглядел то, что осталось от вашего листолета на берегу, и видел результаты экспертизы, — закончил Майлз так, будто его никто и не прерывал. — И хочу сказать, что вы вопиюще нарушили все нормы безопасности, ваша светлость. Лететь на листолете с отключенными щитами в зоне боевых действий — это даже не безумие, это глупость!
— Я хотел сказать то же самое, — поддержал Леймин. — Но позже.
— Все верно, господа, все верно, — пробормотал Люк, упорно двигаясь к воротам. — Но у меня просьба отложить разбор полетов на потом. Сами видите, что мне нужно еще несколько дней прийти в себя, и я бы уже вернулся в Вейн, но должен понимать, есть ли у нас эти несколько дней. И, — он кашлянул, — Майлз, если вы прикажете добыть мне одежду, кофе и сигарету, обещаю быть паинькой до конца войны и больше не умирать.
Майлз покосился на него, как на умалишенного.
— Может, вам еще коньяка добыть? — спросил он с иронией.
— Было бы неплохо, — усмехнулся Люк, — но тогда я точно где выпью, там и упаду. Остановимся на двух пороках из трех. Хорошего помаленьку.
Кофе оказался именно тем, чего не хватало голове, чтобы наконец-то начать работать. А вот от сигареты Люк, переодевшись в военную форму, осилил две затяжки — но с наслаждением, — закашлялся, почувствовал, как слабость ударяет в виски, и отложил. Ужасно соскучился по табаку, но не стоило увлекаться.
Майлз собрал совещание с офицерами и теперь знакомил лорда Лукаса с текущей обстановкой.
— После нападения на замок Вейн около двух дней было затишье, — пояснил он после того, как расписал расстановку сил и орудий, — а затем нападения участились... Но пока это не бои, а так, разведка боем, моральное давление и выглаживание наших засек. Разведка докладывает, что в двух неделях пути сосредотачиваются большие силы противника — подтягиваются отряды с других областей, активно осваивается наша техника... было бы неплохо вам самим посмотреть на это, ваша светлость.
— Посмотрю, — пообещал Люк. Информация воспринималась с трудом, и упоминание об атаке на Вейн царапало, заставляя холодеть. Он уже слышал об этом с утра, но слишком ошарашен был возвращением в человеческое тело, чтобы испугаться за Марину. Когда Люк пришел в себя на больничной койке, вокруг оказалось слишком много людей, и на него сразу вылилась куча информации.
Фон Съедентент бормотал что-то ехидное и сканировал его, был там и дракон Энтери — Люк все никак не мог сообразить, как тот оказался в Вейне. Берни с красными глазами, шмыгая носом, обнимал брата, а затем что-то рассказывал, рассказывал, рассказывал... в том числе и про нападение на замок... потом показал Люку в зеркале его глаза... и позвонил матери, потому что Дармоншир сам не в состоянии был набрать номер и смог только прохрипеть в трубку "Мама, это я" и отключиться. После оборота он то и дело терял сознание.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
