В лаборатории Мотылёк и Наташа появились в начале восьмого часа утра. Там уже сидел необыкновенно радостный и довольный Конь и ещё несколько человек. Атмосфера, сохраняя присущую ей деловитость, полнилась скорым ожиданием какого-то, несомненно, радостного и хорошего события.
Наташа спросила: -Что-то случилось?
Вскочивший из кресла Конь помог девушке снять ветровку, заработав не столько недовольный, сколько удивлённый взгляд Мотылька.
-Ничего не случилось!
"Девочки" Коня, сидящие на местах дежурных операторов контроля, синхронно проводили исполненный галантности кульбит второго руководителя (первым был Мотылёк) подозрительными взглядами.
-Тогда что-то, наверное, должно случиться?— предположил Мотылёк.
-В точку!— Конь подошёл к пультам операторов контроля и звучно поцеловал сначала одну свою "девочку", потом "другую". Товарищи из исследовательской группы уже привыкли к выходкам второго руководителя и не обращали внимание. Закончив целовать "девочек", Конь пожал руку парню, сидящему за третьим пультом оператора контроля и подмигнул девушке следившей за четвёртым и последним пультом. Девушка смутилась, парень заулыбался, а "девочки" высокомерно вздёрнули точёные носики. Они прекрасно знали, что Конь, вместе со всем ветром, время от времени начинающим дуть в его кудрявой голове, принадлежит им и только им. Вот только никак не могли решить кому именно из них.
-Сегодня родится первый интеллект!— объявил Конь.
-Почему?— спросил Мотылёк.
-Интуиция— ответил друг. Право слово, иногда на Коня находило и он временно становился совершенно невыносимым.
Просмотрев накопившиеся за ночь данные, Мотылёк задумчиво пробормотал: -Ну-ну. Посмотрим.
Приготовления, в ожидании первого "рождения", закончены ещё неделю назад. Мотылёк не нашёл ничего указывающего на то, что первый интеллект вылупится из зародыша именно сегодня. Возможно, Конь что-то знал, но если на него нашло, то нипочём не скажет, хоть пытай.
Тем временем уверенностью Коня заразился остальной коллектив. Молодые ребята и их старшие коллеги (и мэтров оставшихся из первого НИИ СамСиса не обошло стороной сиё поветрие) увлечённо спорили, гадая, кто из интеллектов вылупится первым? Каждому из шестидесяти трёх оставшихся зародышей дали предварительное "рабочее" имя. Посреди этого бедлама, впрочем не сильно мешающего работе, Конь ходил радушным хозяином, поглядывая, чтобы "гостям" не приходилось скучать.
-Что-то знают— сообщила Наташа ходившая на разведку к "девочкам" Коня: -Только ни за что не скажут. Костя запретил говорить. Пообещал: если проговорятся, больше никогда не поцелует. Страшная угроза!
-Ну будем надеяться, что его уверенность не без основательна— решил Мотылёк ещё раз пробегая по массиву накопленных данных, в поисках истоков убеждённости Коня.
К обеду в голокубе вывесили виртуальную доску. Напротив имён зародышей принялись отмечать принятые ставки на первого "вылупившегося".
-Поставила медовой торт из столовой на "Ясноглазку"— виновато улыбнулась Наташа: -Если выиграем, получим сорок шесть тортов.
-Куда нам столько?— удивился Мотылёк.
-Угостим всю группу— отмахнулась Наташа: -Там пока три фаворита "Солнце", "Ковалевская" и "Гинзбург". "Ясноглазка" болтается в конце четвёртого десятка. Но это "наш" зародыш. Я же не могла поставить на кого-то другого?
Зашедший после обеда безопасник, посмотрел на творящееся безобразие, усмехнулся и уселся на свободное кресло, ждать. В который уже раз Мотылёк поразился феноменальной силе убеждения Коня, околдовавшей даже высокопоставленного человека из комитета государственной безопасности.
Время близилось к трём часам дня, ничего не происходило. Кто-то потихоньку начал недоумённо поглядывать в сторону делающего вид, будто ему всё нипочём, второго руководителя.
-Если это шутка— предупредил Коня Мотылёк в приватном окне чата: -То довольно глупая. Лучше повинись как можно раньше. Коллектив немного пошпыняет в отместку за напрасно разожженную надежду, но простит.
-Жди и увидишь— написал Конь.
Подожду и посмотрю — мысленно пообещал себе Мотылёк.
Исполнить обещание легко, так как, кроме рабочей рутины, по-прежнему ничего не происходило. Напряжённое ожидание понемногу спадало. Доска с итогами ставок продолжала висеть в голокубе. В её сторону поглядывали с улыбками, а на Коня со смесью сочувствия, робкой надежды и недоверчивого ожидания. Когда время перевалило за пять часов вечера, второй руководитель заёрзал. Принялся что-то считать на компьютерах лаборатории, вернее заново прогонять сделанные ранее расчёты. Пользуясь административной учётной записью, Мотылёк подглядывал за действиями Коня, но запутался в голых цифрах — бессмысленных, если не знаешь верного способа интерпретации. Кроме того один из зародышей снова попытался "потянуть сеть на себя", неосознанно высасывая и отбирая вычислительные ресурсы у других зародышей в соседних сетевых кластерах.
Они много раз сталкивались с подобными проблемами и методика разрешения конфликтов дежурными операторами уже отработана. Однако Мотылёк всё равно отвлёкся, контролируя перераспределение информационных потоков. Отвлёкся и поэтому не сразу обратил внимание на установившуюся в лаборатории тишину.
Почувствовав изменение окружающей обстановки, Мотылёк вскинул голову. Неожиданно стало тихо. Стихли разговоры вполголоса. Казалось даже дышать люди стали на два тона ниже. Из снятых и лежащих на столе наушников доносилась едва слышная мелодия. Снявший их учёный — ещё работавший вместе с Тимофеем Фёдоровичем — крепкий шестидесятилетний мужчина, автор теории скачкообразного изменения сложности информационных систем, забыл о наушниках, с открытым ртом смотрел на экран. Эту теорию, постулирующую накопление скрытой "сложности" по достижению порогового значения выливающуюся в скачкообразное усложнение информационного объекта, Мотылёк с Конём когда-то изучали на последних учебных курсах в институтах. А после — блистательно опровергли, создав интеллект Новосибирск. То есть не "создав", а подтолкнув к рождению. Впрочем, на данный момент это всё не имело никакого значения.
Учёный следил за картинкой у себя на экране открыв рот и, честно говоря, выглядел довольно забавно. Мотылёк обвёл глазами самое большое помещение в лаборатории — центр управления конфигурацией сети и контроля за состоянием живущих в сетевых кластерах зародышей. Присутствующие, а их человек семьдесят: две дежурные смены операторов, старая и пришедшая ей на смену, новая. Плюс подгруппы учёных, работавших над отдельными подзадачами в рамках общего направления — все, затаив дыхание, следили за показаниями расширенной системы мониторинга.
Где-то люди собрались по трое, по четверо вокруг одного экрана. Безопасник и тот, как заметил краем глаза Мотылёк, незаметно подошёл и встал за спиной у Чичаренко Ольги, приехавшей в Красловск из Чернореченска, вместе с ними. Мотылёк хотел спросить в чём дело, но сам обратил внимание на необычные показания выдаваемые системой наблюдения за одним из зародышей, не тем, что попытался "потянуть сеть на себя", другим.
Сидевшая за соседним рабочим местом Наташа повернулась к Мотыльку и её глаза сияли как звёзды. Оно?
-Спокойно— вслух сказал Мотылёк. Губы пересохли и он повторил ещё раз, громче: -Всем успокоиться. Начинаем стимулирование, только осторожно, с минимальных значений. Давайте по четвёртому алгоритму. И уменьшите связанность сети.
-Может быть, вывести кластер из сети?— предложил кто-то за спиной.
-Рано— помотал головой Мотылёк: -И начинайте уже действовать по "четвёрке".
Тишина разлетелась осколками. Все сразу заспешили к своим рабочим местам. Разом, одновременно заговорили в полголоса. Руки дежурных операторов замелькали, отдавая команды. Они заранее разработали несколько вариантов действий и стратегий предродового стимулирования зародышей. Мотылёк выбрал четвёртый. Почему, он и сам не мог бы сказать. Понятно, почему не первый — тот слишком топорный и явный. Второй предназначался на случай одновременного рождения двух и более зародышей. Но почему он предпочёл четвёртый вариант третьему, пятому и шестому — Мотылёк и сам не смог бы объяснить. С первого взгляда на пошедшие в разнос показания системы наблюдения за зародышем, Мотылёк понял: здесь нужен четвёртый вариант. Четвёртый и точка.
Мотылёк забыл обо всём на свете. Он не анализировал свои ощущения, но они были весьма близки к тем, какие испытывает ведущий мелодию дирижёр. Оркестр — две смены операторов, учёные и обслуживающие суперкомпьютеры и физические сети инженеры, во главе с Смоленским Евгением — дядей Женей — с готовностью подчинялись отдаваемым им командам. Любое действие через несколько секунд откликалась изменениями показаний системы наблюдения. Замечая отголоски фальшивых нот в мелодии рождения, Мотылёк тотчас менял отданные распоряжения. В целом следуя в общей канве заранее подготовленного четвёртого варианта, творчески играя параметрами и частными аспектами, в одном Мотылёк резко отступил в сторону. Вопреки согласованному ранее, он запретил постепенно выводить сетевой кластер с рождающимися интеллектом из сети, полностью замыкая его на виртуальную сеть, в которой тот мог бы резвиться сколько душе угодно, не нарушая работу производственного комплекса и не влияя на другие зародыши. Почему-то это казалась резко неправильным. Когда у Мотылька запросили подтверждения противоречившего теоретическим наработкам решения, он отдал его не колеблясь. Рождающийся интеллект оставался связан одновременно и с настоящей сетью, содержащий кластеры с ещё не вылупливающимися зародышами и с виртуальной "песочницей".
Сходившая с ума система наблюдения постепенно успокаивалась. Скачки показаний упорядочивались, в них можно было угадать систему. Родившийся интеллект активно исследовал окружающее информационное пространство. Учился видеть, слышать, обрабатывать потоки входящей информации, посылать запросы и принимать ответы. Словно учащийся ползать и рефлекторно следящий взглядом за движущимся объектом ребёнок. По опыту с Новосибирском, Нэлли и Эрой, теперь у них имелось немного времени прийти в себя. Новорождённый интеллект учится отличать самого себя от окружающего информационного пространства. Чуть позже они совершат настоящую революцию в сознании новорождённого интеллекта, откроют ему страшную тайну — он не единственное разумное существо во вселенной, а мир вокруг не ограничивается им самим, виртуальной "песочницей", сетевыми кластерами с другими зародышами и общезаводской сетью производственного комплекса. Мир гораздо больше.
Но это всё позже, а пока интеллект крайне занят пытаясь осознать собственное существования и выделить себя их окружающего информационного пространства. Определить границы и провести черту между "здесь я есть" и "здесь меня нет".
Очнувшись, Мотылёк обнаружил руку Коня у себя на плече.
-Почему не выключил кластер из общей сети?— спросил Конь
Несколько раз моргнув, Мотылёк попытался ответить: -Это. Кажется. Так надо.
-Понятно— кивнул Конь, как будто ему и вправду стало понятно. Мотылёк на секунду позавидовал его пониманию, так как он сам, вот сейчас, сию минуту, не мог логически обосновать спонтанное решение. Хотя в правильности решения не отключать новорождённый интеллект от общей сети был уверен на девяносто девять и девять в периоде процентов.
-Все производства, которые могут быть остановлены, на всякий случай остановлены. Во избежание— проинформировал Конь: -Те которые не могут быть вот так просто остановлены — продолжаются на холостом ходу. Нагрузка на серверах выросла до ноль сорока четырёх.
-Почему так много?— спросил Мотылёк.
-А я знаю?
-Ладно, резерв ещё есть...
-Поздравляю вас— сказал подошедший безопасник.
-Ещё рано— самокритично ответил Конь.
Безопасник улыбнулся: -Считайте моё поздравление авансом.
-Послушайте— вдруг сказала Наташа: -А кто именно у нас родился. Какой интеллект?
Выяснилось, что родилась "Эридана".
-Какая ещё Эридана?!— возмутился Конь.
Ему объяснили: Эписилон Эридана. Интеллект назвали в честь одной из самых близких сонцеподобных звёзд.
-Ну хорошо— согласился второй руководитель: -И где её куратор. Где победитель нашего импровизированного соревнования?
Никто не ответил. Учёные обменивались недоумёнными взглядами. Наконец Чичаренко Ольга робко сказала: -Куратора нет. Когда вы ездили в Москву просить дополнительных вычислительных мощностей, мы решили, что на Эридану не хватит и вычеркнули её из списков. А когда мощности дали, началась война, и как-то так получилось, что она до сих пор оставалась "бесхозной".
-И никто на неё не ставил?— удивился Конь.
Ольга помотала хорошенькой головкой, отчего собранные в хвостик светлые волосы хлестнули по открытым плечикам: -Никто.
Изучили висящую в голокубе доску со ставками. Действительно, поставить на Эридану никому не пришло в голову.
-Дела!— заключил Конь.
Пока ещё раз проверили, чем занят новорождённого. Пока оценили состояние остальных зародышей. Как-то незаметно наступил восьмой час вечера. С временем всегда так — когда оно нужно, то не найдёшь. Мотылёк позволил Наташе отвести его домой. Завтрашний день обещал быть интересным и трудным днём.
Перед тем как попрощаться, Мотылёк поинтересовался у Коня, как тот узнал, что именно сегодня вылупится первый интеллект.
Конь усмехнулся: -В интуицию не веришь?
Мотылёк пожал плечами.
-Правильно не веришь. Если коротко, то была у меня одна мысль. Оформить и обсчитать руки никак не доходили. А когда дошли оказался пшик, вопиющее несоответствие экспериментальным данным. Мои девочки на днях разбирались в старых записях и нашли ошибку. Не поверишь — интеграл неправильно взял! Правильно Тимофей Фёдорович говорил, что мне катастрофически не хватает аккуратности. Словом они исправили. Нэлли за пару минут обсчитала. Кстати, ещё одну ошибку нашла, но та совсем глупая, даже рассказывать не стану. Обсчитала, мы смотрим и глаза по полтиннику — вероятность рождения интеллекта в период протяжённостью чуть больше семи часов больше восьмидесяти процентов.
-Теперь можно вычислять точное время рождения интеллекта?— обрадовался Мотылёк.
-Как тебе сказать— смутился Конь: -Наши расчёты на другой интеллект показывали. На "Солнце", а не "Эридану". Может быть расчёты неправильные, а повезло случайно.
-Завтра разберёмся— пообещал Мотылёк.
Конь согласился: -Если время останется.
Над головой, сквозь тёмно-синюю пелену неба, проступали первые звёзды. Среди них находилась и Эпсилон Эридана, в Объединённом Халифате именуемая Аль-Садирой.
Кто только придумал назвать зародыш искусственного интеллекта именем звезды?— гадал Мотылёк, шагая по людным улицам, под звёздным небом, забиваемым светом уличных фонарей.
Наташина рука в его ладони.
Каким ты станешь, интеллект с рабочим именем Эпсилон Эридана. Захочешь ли сменить имя или оставишь? Что принесёшь этому миру? Четвёртый искусственный интеллект. Хотя, Эра говорила, что у американцев тоже появились ИИ. Значит не четвертый. Пусть пятый или шестой или седьмой, не важно. Эпсилон Эридана — интеллект с именем звезды на тёмном небесном покрывале.
