Симбиоз

— В каких местах на планете находятся люди?

В моем сознании возникает не привычная картинка, а необычная карта. На ней течет река, и стоит мне сконцентрироваться на потоке, как я вижу струящуюся воду. Таким же образом я понимаю, что река пересекает пустыню, потом проходит сквозь обширный лес и вновь несет свои воды через безжизненную равнину.

— Здесь находишься ты, это ваш узел, — женский голос начинает объяснять, и я вижу двойную пульсирующую точку на карте.

Судя по всему, вторая точка — это поселение.

— Энергетический комплекс.

Чуть ниже по течению, на другом берегу изображено большое озеро, соединяющееся с рекой узкой протокой. Оказывается, Бааг и Диидаа были совсем рядом, когда ремонтировали живой остров.

— Производство. Здесь ты жил сначала.

Первый Дилт расположен выше по течению, на другом берегу. Собственно, это я и так знаю.

— Растущее производство, — еще выше по течению пульсирует точка.

Есть! Дилтов не два, а три. Впрочем, их могло быть и больше.

— Мертвые стражи.

На том же берегу, где расположены оба Дилта, производящие косточки, но ближе к нам, заморгали еще две точки. Ведь мы с Таа плыли на плоту мимо них. Как мы их не заметили? Наверно, была ночь.

— Растущие стражи.

Три точки на том же берегу, где сейчас мы. Совсем рядом, мы тоже плыли мимо них и опять не разглядели — чертовщина какая-то!

— Резервное поселение.

Последняя точка светится в лесу. Она на нашем берегу, но довольно далеко ниже по течению.

— Что они там делают? — спрашиваю я.

— Эти люди не нужны.

— Я хочу побывать там!

— Позже.

Понимаю, что аудиенция закончена, но задаю последний вопрос:

— Сколько людей живет на этой планете?

— Две тысячи девятьсот восемьдесят пять.

Я выхожу из Центрального узла. Услышанное число не дает мне покоя. Три тысячи — почему так мало? На планету доставляют десять человек в день — за один год получается больше, чем все население Дилта.

И что это за люди, которые не нужны?

Глава 2

Я договорился с Дилтом, дав согласие на сотрудничество. Обещание пришлось исполнять почти немедленно: мою семью и Айзека со всеми домочадцами погрузили в летательные аппараты и отправили к стражу.

Я почему-то думал, что мы прилетим туда, где я провел три месяца, но это оказалось не так.

Да, все похоже и знакомо, даже сарай имеется, да и страж пока жив, хотя уже закончил расти. Только я в прежнем месте даже камни в стене запомнил, поэтому не сомневался: место другое.

Дальнейшее мы уже видели: кораблики, сбрасывающие комки плоти, молоко и коричневый порошок, дети, измазанные с головы до ног. Да и в сарае мы жили недолго: нам привезли домики из пластика.

Дилт строго соблюдал договор, и мы по очереди летали в Центральный узел и задавали вопросы. В некоторые дни никто из нас не покидал стража, но наверняка в это время с Дилтом вели разговор Бааг или Диидаа.

Дилт не сошел с ума и работал нормально. Все, казалось бы, бесцельные передвижения людей, их обязательное присутствие в узлах оказались программными ограничениями. Именно на этом основывалась работа Дилтов — производителей. Люди покидали выращенный узел, и он умирал. На месте, удобренном его плотью, начинали выращивать деревья, которые в итоге давали косточки.

Для чего нужны орешки, мы так и не узнали.

— Нет информации, — неизменно отвечал женский голос.

Ирина даже предположила, что мы выращивали наркотики, но остальные дружно отвергли ее версию.

Есть главный Дилт, который должен создавать Дилты, выращивающие косточки — эту немудреную программу мы уяснили. Тонкости пока оставались неясными.

А потом дети не захотели подходить к розовому холмику. Нет, близнецы остались такими же любопытными и жизнерадостными, а Лена по-прежнему командовала ими. Малыши бегали по берегу, забирались на стену, уходили в пустыню, а к холмам старались не приближаться. Если мы подзывали детей, они подходили к зародышу, но не улыбались и не играли, а молча стояли.

Лишь Питер, исподлобья глядя на холмик, негромко ворчал:

— Плохой!

Холмик стал хуже впитывать молоко и порошок, а вскоре отказался есть. Розовая гладкая поверхность потемнела и покрылась морщинами — зародыш не хотел приживаться. А сам страж уже умер.

* * *

В резервное поселение я прилетел один.

Несколько мужчин разгрузили другие кораблики и оставили на земле ящики с молоком, лопаты и топоры. Люди подходили, разбирали фляжки и инструменты, безразлично глядя на меня.

Взгляды подошедшей ко мне пары, тоже равнодушны, хотя говорят они приветливо.

— Дилт заботится о нас, — рассказывает мужчина. — Дает молоко, оружие, инструменты. Мы выращиваем овощи, охотимся, собираем в лесу плоды и орехи.

Рядом с домами я вижу столбы дыма. Мужчина, заметив мой взгляд, оживляется.

— Мы делаем глиняную посуду и готовим на огне пищу, — объясняет он.

Кораблики улетают, а мы идем по улице. Пластиковые домики сменяются деревянными хижинами. Овощи, растущие возле них, кажутся мне до невозможности хилыми.

Мужчина и женщина уже рассказали мне свою историю. Она жила в узле, он был путником и носил тюки. Мимолетная встреча в Дилте осталась в их памяти, и здесь бывшие рабы узнали друг друга. Теперь они живут вместе, но вряд ли смогли стать по-настоящему свободными людьми. Лишь взаимная поддержка помогает им выглядеть лучше других обитателей этого унылого места.

В доме меня угощают молоком и вареным мясом.

— Тебя познакомить с женщиной? — спрашивает хозяйка. — Вчера прилетели две, и одна из них пока без пары. Или можешь подождать, ведь у нас мужчины и женщины часто становятся свободными.

Интересно, по какой причине у них распадаются пары? А ведь они думают, что я прилетел к ним надолго.

— Нет, — я не хочу обманывать женщину, чтобы что-то вызнать. — Я сегодня улечу обратно. Меня ждут жена и дочь.

В их глазах появляется интерес, но ритмичный грохот не дает нам продолжить разговор.

— Последний путь, — почти кричит женщина.

На улице идет процессия: впереди двое мужчин ожесточенно колотят маленькими дубинками по большим пустотелым шарам. Барабаны похожи на высушенные тыквы, только коричневого цвета.

Следом несколько мужчин, сменяя друг друга, несут трое носилок, на которых под тканью угадываются очертания тел.

— Они умерли? — спрашиваю я.

— Напиток вечного забвения, — кратко отвечает мужчина.

Мы присоединяемся к людям, идущим вслед за носилками, и долго поднимаемся в гору. Трупы людей летят в пещеру, расположенную на вершине. Грохот барабанов сменяется безмолвием. Не разговаривая, все идут обратно и в деревне расходятся по домам.

— Они не захотели жить? — спрашиваю я.

— Да, — отвечает мужчина. — Многим жизнь здесь кажется неинтересной. Люди уходят отсюда, но тоже быстро умирают, потому что не пьют молоко.

Давно мне не было так тоскливо, и в прилетевший кораблик я шагнул с облегчением.

* * *

Мы не криминалисты и не медики, понимающие в здоровье и болезнях стражей и зародышей. Однако причина неудач лежит на поверхности. Два Дилта-производственника выращивались рядом с заливами, где имелась широкая полоса прибрежных кустов. Там водилось немало всякой живности — ящериц, лягушек и рыбы хватило для кормежки стража и растущего узла. Охотились и ловили рыбу обычные люди.

Измененные животные и люди, лишенные желаний и памяти — два фактора, которые делают уже выращенного стража непригодным. В результате зародыш не приживается и умирает.

К сожалению, в местах, где погибли стражи, на берегу реки почти ничего не растет. Та же картина и выше по течению. Если мы попытаемся вырастить новых стражей рядом, нам нечем будет их кормить.

— Нужно спускаться ниже по течению, — говорит Бааг. — Еду добывать в лесу, вязать плоты и спускать их по реке.

Оказывается, освоение другой пустыни — второй этап плана по распространению Дилтов-производственников. Об этом мы узнали в Центральном узле.

Раз первая половина плана осуществлена, пусть и не очень удачно, пора приступать ко второй части — Дилт с этим согласился.

На месте погибших стражей Айзек предложил вырастить мясные деревья. Конечно, его план — авантюра, ведь растения придется пересаживать из влажных джунглей в сухую пустыню. Вряд ли деревья там приживутся, однако текущая рядом река и мертвый страж, то есть огромный запас питательных веществ, дают хоть какие-то шансы на успех. По крайней мере, Дилт одобрил и эту задумку. Если все получится, плодов с одного огромного дерева должно хватить для питания стража.

* * *

Нам нужны люди. Где их взять, мы знаем: в резервном поселении, из поселков близ Дилтов-производственников. Есть еще люди, выращивающие два последних стража, правда, большинство из них лишено памяти и желаний.

— Можно ли их вернуть в первоначальное состояние? — спрашиваю я у Дилта.

— Да, но они плохо управляемы, зачем они вам? С ними придется тяжело.

— Мы справимся!

Наверно, Дилт прав, но и мы уверены в себе. Да, наша тихая и спокойная жизнь закончилась, но мы сами этого хотели. Люди должны помогать людям.

Кораблики приземляются один за другим и везут пластиковые детали, из которых будут собраны домики. Почти сто человек прилетят сюда, и мы пообещали Дилту, что они не нарушат жизнь поселения.

Часть 19. Двоеженец

Глава 1

Обнаженная женщина вышла из летательного аппарата , отвернулась от лучей солнца, бьющих в глаза, и сказала:

— Счастье закончилось.

— Зато ты снова стала человеком, — ответила ей Диидаа.

Маленькая женщина знает, о чем говорит, ведь и ее лишали памяти. Диидаа рассказывала, что у человека, лишенного желаний, притуплены все чувства, но они и не нужны: измененные люди счастливы всегда, независимо от того, что с ними происходит.

Смутные воспоминания об этом ненормальном счастье заставляет человека грустить. Наша обязанность — занять людей делами, чтобы они быстрее окунулись в обычную жизнь.

Мы свою задачу понимаем, но у Хорошего свои взгляды. Вот и сейчас Диидаа стоит перед входом в свое жилище и просит, чтобы узел впустил женщину. Заходят обе — уже хорошо. Новенькая сможет принять теплую ванну, ведь она долгое время мылась только в холодной воде, которую давал страж.

Из второго кораблика выходит мужчина, его встречаю я. Намыть, одеть, накормить, заставить собирать домик — программа несложная, но захочет ли ее выполнять человек, к которому внезапно вернулись желания?

Спрашиваю его:

— Ты помнишь, что с тобой было?

— Я строил стену и бился с врагами — это было чудесно. А здесь мрачно.

— Так кажется только первое время.

Если верить Диидаа, через пару дней он будет думать по-другому. Однако эти два дня нужно поддерживать человека, вернувшегося в жизнь. Главное — удачно принять первых людей, чтобы они поскорее начали помогать нам.

Кажется, у нас получилось, хоть и не без сложностей.

С одной стороны, вернувшиеся желания помогли людям начать новую жизнь. Мужчины и женщины начали разбиваться на пары, а домики, предназначенные для двоих, способствовали этому. С другой стороны, не удалось избежать любовных треугольников и стычек между соперниками или соперницами.

Мы не смогли ввести нехитрые правила, действовавшие в поселении. Мужчины, желавшие отношений с женщинами, без вопросов оголились выше пояса. Женщины никак не хотели расставаться с простенькими блузками, которые им выдали. А ведь все измененные люди долгое время ходили обнаженными и помнили об этом.

Проблему решили короткие маечки, не доходившие до пояса — в них мы одели женщин, ищущих пару. Страсти поутихли.

Дня через три я заметил, что несколько слов, сказанных Диидаа, успокаивают любой скандал.

— Они начали бояться, что их вернут в прежнее состояние, — объяснила бывшая принцесса.

Диидаа прошла через то же, что выпало этим людям, поэтому хорошо понимала их.

* * *

Я прекрасно помнил, что все измененные использовали в качестве туалета желоб, по которому вода стекала внутрь стража, или испражнялись прямо на траву. Собственно, и я делал так же.

Люди вместе с памятью обрели стеснительность. Хороший не всегда пускал внутрь себя посторонних людей, поэтому пришлось делать туалеты на краю газона. Плетеные загородки без крыши постоянно уменьшались по высоте, но мы наращивали их.

* * *

Весьма неплохой способ успокоить людей — дать им какое-нибудь занятие. Все вновь прибывшие неплохо стреляли из лука, но из корабликов люди выходили без оружия. Бааг сходил к Лею и выяснил, что все луки, копья и топоры осели у китайца, а он отдавать оружие не собирается. Пришлось обратиться к Дилту. Через день Лей начал выдавать луки Баагу, а тот возвращал оружие хозяевам.

Народ начал охотиться. Разумеется, десятки вооруженных людей распугали всю дичь возле узла. Чтобы добыть ящерицу или лягушку, приходилось уходить далеко, но это не останавливало охотников.

Добыча доставалась узлу. Кроме мертвых зверей, Хороший получал уйму зелени и плодов, собранных теми, кто не желал бродить с луком.

В благодарность узел вырастил вход, за которым скрывалась ванная. Вскоре к ванной добавился ватерклозет, потом появился еще один вход. Хороший обеспечивал людей удобствами.

* * *

— В большой реке должно быть много рыбы, — сказала Таа. — Будем ее ловить и кормить новых стражей — надо плести сети.

У жителей нашего поселка появилось новое занятие. Дилт не смог подчинить этих людей, но они оказались вполне управляемыми. Ведь человеку порой вполне достаточно осознать настоящее, понять, что он имеет. А у всех нас были здоровье и долгая молодость — об этом мечтают все взрослые люди. Да и будущее каждый определял сам. Остаться здесь, принять правила Дилта и жить в большом поселении, найти вторую половину и выращивать новые узлы — выбор небогатый, но это уже не было рабством.

* * *

Кораблик приземлился, и из него вышла стройная смуглянка. Золаа? Черт, Золаа! Ведь я обещал жениться на ней, и Таа об этом знает. Что теперь будет?

Я и оглянуться не успел, как женщины встретились и обнялись, как две старинные подруги. Впрочем, они же вместе жили в узле.

Таа говорит, Золаа внимательно слушает и согласно кивает — кажется, они нашли общий язык. Собственно, зачем Золаа становиться второй женой, когда вокруг полно свободных мужиков. Она женщина видная — чем не первая жена?

Наверно, так и есть. Обе женщины идут ко мне. Сейчас Золаа скажет, что освобождает меня от обещания.

Мне стыдно, но ничего не поделаешь — придется немного потерпеть. Не нужно было обещать — сам виноват.

Золаа берет за руку Таа и спрашивает у меня:

— Мужчина по имени Иван, согласен ли ты считать женщину по имени Таа своей первой женой?

Глупый вопрос! Она и так моя жена, ведь у нас дочь растет. Ох, не к добру такие речи! Что-то мне не по себе.

— Да!

Что еще я должен ответить? Объяснять, что Таа и так моя жена? Так меня об этом не спрашивают.