Симбиоз

Симбиоз

Часть 1. Из пункта А в пункт Б

Глава1

Вокруг коричневые скалы, сверху высоченное голубое небо. Яркое солнце стоит невысоко, но жарит, как проклятое. Впрочем, камни на ощупь прохладны — сейчас утро. К вечеру скалистые возвышенности, окружающие меня, наверняка раскалятся — представляю, какая здесь будет жара. Сам я сижу в низине на узкой дорожке, с которой кто-то убрал крупные камни — по крайней мере, у меня сложилось такое впечатление. Действительно, тропа так и манит пройти по ней в ту или иную сторону.

На первый взгляд, у меня два пути: тропинка здесь одна, и пойти можно только по ней, туда или обратно. Однако я нахожу третий вариант и лезу на ближайшую скалу. Очень крутой ее не назовешь, да и высота не больше десяти метров — не скала, а бугорок какой-то. Зато и забраться наверх труда не составило.

Вид с вершины разочаровал: никакого разнообразия — кругом каменистая равнина, изрезанная извилистыми впадинами. По одной из этих продолговатых низин идет тропа, на которой я очнулся. Интересно, ходит ли по ней хоть кто-нибудь? Следов на камнях не рассмотреть, да и не настолько это важно. Все равно я здесь пойду, хоть и не знаю, куда ведет эта дорожка. Глупо пробираться по склонам, когда есть ровный путь.

Наверно, я должен расстраиваться и недоумевать. Мы всей семьей летели на отдых — сменить промозглую российскую осень на тепло северного побережья Африки. В самолете я задремал, а проснулся непонятно где. Ни жены, ни дочки, и уютное кресло пропало вместе с самолетом.

В такой ситуации невозмутимыми остаются только супермены из кинофильмов. Я никогда не считал себя крутым и бесстрашным мужиком, но меня совершенно не смущают произошедшие изменения. Окружающее воспринимается как должное, будто я прибыл в отель, где собираюсь хорошо отдохнуть. Краешком сознания понимаю, что это странно, но остаюсь спокойным.

Кроме одежды и обуви у меня ничего нет. Сорочка с короткими рукавами, ветровка, брюки, трусы — одежда; на ногах — тонкие носки и легкие кожаные туфли. Есть еще брючный ремень и два носовых платка — совсем слабо. Часы в отпуск я решил не брать, телефон дал дочке — поиграть. Все остальное осталось в сумочке, а ее почему-то со мной нет, хотя она висела у меня на плече. Впрочем, я не уверен, что деньги и документы понадобятся в этой каменистой пустыне.

В каком направлении идти? Я не стал гадать и просто пошел в одну из сторон. Если солнце всходит на востоке, то мой путь лежит на юго-восток. Дорога извилистая, и, как назло, я постоянно попадаю под прямые солнечные лучи. Скоро я здесь зажарюсь, словно на сковородке, если раньше не умру от жажды.

Спрятаться бы от солнца — вон, ложбинка тенистая справа. Свернул — действительно, совсем другое дело. Только надо шагать: лежа в тени, воду я точно не найду.

Идти все тяжелее, одежда промокла от пота, а ветровку я давно несу в руках. Жарче и жарче — похоже, надолго меня не хватит. Однако я по-прежнему спокоен, будто знаю, что все закончится благополучно.

Может, сделать привал?

* * *

Скалы резко приблизились к дороге, склоны сменились высокими вертикальными стенами. Я попал в самый настоящий коридор шириной около двух метров. Проход наклонный — я спускаюсь по каменистому пандусу. Правда, крыши здесь нет, да и узкое место быстро закончилось.

Открытое пространство показалось мне странным. Всю дорогу по сторонам шли не слишком крутые склоны, а здесь вертикальные стены пятиметровой высоты. Почти идеально круглая площадка метров семидесяти в поперечнике, а под ногами совершенно ровная поверхность из смеси мелкого щебня и песка. Слишком уж похоже на рукотворное сооружение — каменный резервуар без крыши.

Едва заметная тропа идет ближе к правой стене и где-то через треть окружности скрывается в проеме, таком же узком, как и тот, через который я сюда попал. Похоже, там еще один наклонный коридор с каменными стенами.

А левее, также через треть периметра чернеет вход, наверное, в пещеру. Сложно сказать, естественный он или рукотворный. С одной стороны, прямоугольная форма напоминает дверной проем, с другой — слишком много неровностей, да и следы, которые обычно остаются от ручного инструмента, тоже отсутствуют.

Стены, окружающие площадку, также неровные — выступы довольно большие, выбоины глубокие, много мелких щербинок. Хотя вертикальность соблюдена строго. Необычное место, но я по-прежнему ничего не боюсь — более того, мне кажется, что здесь весьма неплохо.

Выход справа я проверил — там такой же коридор, а за ним дорога, идущая между скал. А потом вернулся и отправился в пещеру. Дальше по тропинке можно пройти ночью, когда спадет жара. Небо здесь чистое — наверняка будут светить звезды. Сейчас надо прятаться от солнца, выбираться из пекла. Очень хочется пить — надо искать воду.

Вход в подземелье оказался высоким — прошел я свободно, да и ширина проема не меньше двух метров. Уже через несколько шагов стало заметно прохладнее, а еще я понял, что ничего не вижу.

Спелеологи и прочие путешественники по пещерам ходят под землей с фонарями или, на худой конец, с факелами. Увы, я подобной роскошью не обладал. А чем грозит хождение в темноте? Можно заблудиться, упасть и сломать конечность, удариться головой о внезапно снизившийся потолок — опасностей много. Вот я и пошел, держась правой рукой за стену — чтобы не заблудиться, выдвинув левую руку вперед на уровне собственной макушки — чтобы сберечь голову, и двигаясь осторожными приставными шажочками — чтобы не упасть.

При этом я еще считал шаги. После двух тысяч стена стала влажной, еще через пятьсот я услышал звук падающих капель, а после трех тысяч понял, что мои ноги промокли насквозь.

Встав на четвереньки, я нащупал ладонью поверхность воды и припал к ней губами. Чуть позже до меня дошло, что можно черпать воду руками и пить из ладоней.

Человек устроен так, что удовлетворив одно, самое сильное желание, он немедленно обнаруживает второе, за ним третье — процесс непрекращающийся, возможна лишь остановка на непродолжительное время. Напившись, я понял, что замерз и хочу есть. Утолить голод было нечем — пришлось утешить себя тем, что человек без пищи живет намного дольше, чем без воды. Чтобы согреться, следовало всего лишь вернуться.

Я развернулся, прикоснулся левой ладонью к стене, правую руку выставил перед собой и осторожно пошел обратно. Холод добавляет бодрости — хотелось бежать вприпрыжку. Однако я не планировал разбить голову о сталактит или упасть, споткнувшись о большой камень. Через три тысячи шагов появился светлый прямоугольник.

Жара снаружи стояла неимоверная. Гигантская печь, пекло, каменная сковорода — вот наиболее подходящие названия для круглой площадки перед пещерой. Конечно, хотелось пройти дальше по дороге, ведь одной водой сыт не будешь. Однако до захода солнца гулять не стоило. Я вернулся в пещеру и улегся прямо на мелкие камни в нескольких шагах от входа. Несмотря на голод, сон пришел быстро.

Пробуждение оказалось неприятным. Сон на постели из щебня порождает боль в разных частях тела, и я ощутил это в полной мере. Кроме того, есть хотелось еще сильнее.

Солнце стояло пока высоко, и я успел еще раз добраться до воды. Второй раз по тому же маршруту передвигаться всегда проще, даже если дорога идет в полной темноте. Я прошел шагов на сто дальше и забрел в воду по колено. Похоже, здесь целое подземное озеро.

Глава 2

Наружу я выбрался на закате. Стемнело быстро, но облака по-прежнему отсутствовали — я стоял под звездным небом. Выглянула луна, вернее, месяц в виде буквы "С", сильно наклоненной влево. Знакомого ковшика Большой Медведицы я не нашел, а других созвездий не знал. Зато неизвестные звезды светили ярко — по крайней мере, дорогу я видел хорошо. Иссушающий жар сменился приятным теплом.

Исследование местности затянулось. Дорога петляла, месяц потихоньку перемещался по небу, а я все шел и шел. Иногда казалось, что за следующим поворотом я увижу что-нибудь новое, но взгляд опять упирался в каменные склоны.

Мой путь закончился неожиданно: тропа уперлась в скалу, а точнее, во вход, закрытый черной плитой. Я честно ощупал и простукал преграду, но не нашел ни ручки, ни замочной скважины. Собственно, я не обнаружил ни малейшей щелочки и совершенно не понял, как в принципе убирается плита. Но дорога вела именно сюда — значит, дверь просто обязана открываться!

Разумеется, я мог развернуться и уйти, но решил подождать хотя бы до рассвета. Обидно уходить ни с чем, и я почему-то надеялся, что смогу раздобыть тут пищу.

Надежда меня не обманула, да и ожидание не затянулось. Из черноты появился человек в белом, с белым же то ли ранцем, то ли рюкзаком за плечами. Причем, плита постоянно оставалась на месте, а незнакомец как-то просочился сквозь преграду.

Белый был на голову ниже меня, выглядел совсем щуплым, и оружия в его руках я не заметил. Какой смысл бояться такого недомерка? Не обращая внимания на появившегося, я подошел к черной преграде и пощупал ее — плита осталась такой же ровной и твердой.

Не менее интересным оказалось поведение незнакомца. Он словно знал, что я сижу у входа, и ничуть не удивился. Совсем не опасаясь меня, белый повернулся к входу и что-то прокричал на незнакомом мне языке. Судя по голосу, я имел дело с мужчиной.

В ответ из черноты вылетел белый тюк с лямками, похожий на тот, что нес мой новый знакомый, только чуть большего размера. Закутанный в белое мужик начал жестикулировать, объясняя, что мне следует взвалить на плечи эту поклажу. Я недолго подумал и сделал так, как он хотел. Похоже, меня наняли в качестве носильщика.

Как известно, бескорыстный труд — явление крайне редкое, и работа предполагает оплату. Именно на вознаграждение за переноску тяжестей я и рассчитывал.

Белый меня точно не боялся, спокойно шагал впереди, лишь изредка оглядываясь. Его лицо я рассмотреть не мог: рассвет еще не наступил, а всю голову моего спутника укутывала ткань, оставляя открытыми только глаза. Тюк, сначала показавшийся легким, ощутимо оттягивал плечи. Однако я упрямо шагал за белой фигурой, справедливо предполагая, что платить мне будут лишь за выполненную работу.

Увы, я отвык и от долгой ходьбы, и вообще от физического труда. Когда передвигаешься на машине, а на работе имеешь дело с бумагами, трудно поддерживать мышцы в тонусе. Когда-то я был высоким стройным парнем, а сейчас изрядно заплыл жиром. Поэтому мне пришлось тяжело.

Солнце взошло уже после того, как мы прошли мимо моей пещеры. Ночная прохлада начала сменяться теплом, которое грозило перерасти в жару. Зато я смог лучше рассмотреть своего работодателя. Под легкими штанами и длинной рубахой угадывалась щуплая фигурка. Маленькие ноги, обутые в кожаные сандалии шагали уверенно и, на мой взгляд, слишком быстро.

Я начал подумывать о привале, но тут мы пришли. Дорога уперлась в знакомый черный вход размером с обычный дверной проем. Мой спутник остановился и знаками начал показывать, что я должен снять тюк с плеч. Разумеется, я с радостью это сделал. Работодатель наполовину скрылся за черной плоскостью и вернулся, держа в каждой руке по небольшому предмету. Он положил их на камни, подхватил мой тюк и исчез за преградой.

Все эти действия прошли в молчании. Похоже, белый прекрасно знал, что мы говорим на разных языках. Я на всякий случай потрогал твердую черную плоскость и рассмотрел то, что оставил исчезнувший спутник. Расплатились со мной узелком величиной с кулак и бурдючком объемом литра в полтора.

Бурдючок был когда-то мелким животным — большой крысой или маленьким кроликом. Кожа, некогда обтягивавшая одну из лап, оказалась загнутой и завязанной кожаным шнурком — несомненно, я обратил внимание на аналог бутылочного горлышка.

Я осторожно развязал узел и поднес открытую емкость к носу — приятный кисловатый запах защекотал ноздри. Отбросить сомнения и попробовать напиток на вкус оказалось нелегко. Наконец, решимость победила осторожность, и я отважился сделать глоток. Кислинка в густом напитке присутствовала, а в остальном вкус не поддавался точному определению. В нем чувствовались орехи и мука, сливки или неизвестный жир — кажется, мне дали коктейль, содержащий уйму питательных веществ. Сделав еще пару глотков, я понял, что чувство голода исчезло.

В узелке были зерна, весьма похожие на пшеничные.

Похоже, жизнь налаживалась. Да, казалось странным в наше цивилизованное время попасть в безлюдную каменистую пустыню и из менеджера по продажам автомобилей стать носильщиком. Однако каждого человека в первую очередь волнуют не странности, творящиеся вокруг, а наличие еды и питья. В этом смысле, по сравнению со вчерашним днем, ситуация улучшилась кардинально.

* * *

Солнце поднималось все выше — следовало поторопиться и идти в пещеру.

В знакомый проем я вошел, когда вокруг уже стояла густая жара. Наверно, следовало спуститься вниз, попить и помыться, но сил не осталось совсем. Я выпил еще три глотка коктейля и лег на камни. Питье явно не обладало тонизирующими свойствами — сон пришел сразу.

Разумеется, такое послабление самому себе не осталось без последствий: меня разбудили сухость во рту и боль в отлежанных местах. Особенно ныло правое плечо. Следовало исправлять ситуацию, и я отправился купаться.

Во всем есть положительные моменты. Путь вглубь пещеры довольно долог, но за это время разгоряченное тело успевает остыть, и купание в холодной воде уже не так опасно для здоровья. В этот раз я даже попытался постирать рубаху, но, при отсутствии света и моющих средств, добился практически нулевого результата.

Вышел я совсем другим человеком, но бодрость сама по себе не уменьшает количества неотложных задач. Прежде всего, требовалось подготовить место для сна, потому что каменистая постель плохо подходила для отдыха. К сожалению, я не имел не только пуховой перины или обычного матраса — в наличии не было ни сена, ни соломы, ни даже ветвей какого-нибудь кустарника. Оставался только песок. Увы, в чистом виде не было и его, а смесь песка и камней пришлось сортировать. Ничем, похожим на сито, я не обладал и все делал вручную.

Сидеть на корточках под палящим солнцем и выбирать камешки пальцами одной руки с ладони другой — дело долгое и скучное. Увеличить производительность удалось при помощи носового платка. Из смеси, насыпанной на ткань, я мог удалять слишком крупные составляющие не одной, а двумя руками. Добытый таким способом песок я высыпал на ветровку, а когда жара одолевала меня, шел в пещеру охладиться и высыпать добытый материал.

Результатом стала подушка из песка. Попутно я попытался разжевать несколько зерен и понял, что по твердости они мало уступают камню. Требовалось либо замочить зерна в воде, либо раздавить их. Последнюю операцию я даже выполнил, взяв пару камней, но пришел к выводу, что часть пищи при этом теряется. Зерна лопались с хрустом, и крошки разлетались в разные стороны.

Увы, у меня не было посуды, чтобы замочить такую неподатливую еду. Имелся бурдючок, но в него я решил наливать воду, чтобы не пробираться вглубь пещеры каждый раз, когда захочу пить. Впрочем, зерна и во рту размякли, только ждать пришлось долго.

Солнце село — пришла пора идти на заработки. Вышел я чуть позже, поэтому у черного входа сидел недолго. Все прошло так же, как и в первый раз. Только показалось, что голос у вышедшего мужчины изменился. Или это был другой мужчина? Внешних отличий я не заметил.

Вознаграждение оказалось куда более щедрым: в дополнение к бурдючку и узелку я получил пару кожаных сандалий и какую-то белую тряпку. Она оказалась юбкой. Прямоугольный лоскут обертывался вокруг бедер, а пришитые лямки завязывались на поясе.

Меня снабдили едой, обувью и одеждой, а кроме того, я стал обладателем двух сосудов для воды и двух кусков ткани, едва превышавших размерами мои носовые платки. Впрочем, материал и юбки, и узелков оказался нетканым. Чтобы сделать такой, необходимо непростое оборудование. Странные входы тоже говорили о том, что техника здесь на высоком уровне. Только почему коктейль разлит в бурдюки? Пластиковые фляжки выглядели бы логичнее.

В этот раз я уже не упал на жесткое ложе, а осилил спуститься к воде. Купание в полной темноте сопряжено со сложностями: нужно не только раздеться и разуться, но и отыскать потом одежду и обувь. Бурдючок, из которого я все выпил еще перед работой, никак не хотел заполняться водой, но, засунув палец в отверстие, я все-таки смог и сполоснуть мягкую емкость, и налить в нее воду.

Водные процедуры сняли усталость и прогнали сон, и я еще пару раз сходил за песком. Увы, от нескольких горстей песка мое ложе не стало мягче. Однако я разделся и постелил одежду под себя — стало удобнее.

Проснувшись, я обнаружил пропажу трусов. Нет, они не исчезли бесследно, но вместо ткани на моей заднице и соседних участках тела имелась только жидкая паутина из тонких и непрочных ниток. Содрав ее, я приступил к осмотру остальной одежды. Ветровка также превратилась в паутину, ткань льняных брюк стала совсем редкой, сорочка осталась целой, однако с нее исчезли ярлычки, пуговицы и нитки, которыми были обшиты петли. Я лишился носовых платков и носков. Брючный ремень рассыпался в пыль, даже пряжка исчезла. Туфли остались без подошв и шнурков.

Похоже, мужик в белом знал, что делал, когда давал мне сандалии и юбку. Все, что я получил за работу, осталось в целости, поэтому унывать причин не было. Обувь есть, в пещере можно ходить нагишом, а юбку и рубаху одевать только на работу.

Глава 3

Ежедневно я ходил из по одному и тому же маршруту — из пункта А в пункт Б. Провожатые менялись, а один раз я шагал следом за двоими мужчинами. Женщин среди белых не попадалось.

Каждый день приносил мне бурдючок и кусок материи, все это я складывал в пещере. Других вещей у меня, по большому счету, не было, а нищета порождает бережливость. Бурдюки я заполнял водой в пещере и выносил на поверхность. Теперь у меня был запас теплой воды, и я мог умываться, не спускаясь в холод пещеры.

Само подземелье я изучил досконально: обошел, ощупал, проверил ширину и высоту. Выступы на потолке и стенах отсутствовали, размеры на всем протяжении оставались стабильными. Крупные камни я вынес или выкатил на поверхность и ходил в темноте, не опасаясь споткнуться или удариться ногой о препятствие.

В самом конце пещера расширялась, и вода там разливалась в целое озеро. Этим подземелье и заканчивалось — словно кто-то докопался до воды и посчитал свою задачу выполненной.

Скалы состояли из одной и той же породы — довольно твердого коричневого камня. Обрабатывался он тяжело, кололся непредсказуемо, часто разлетаясь на мелкие кусочки от обычного удара. А вот серые камни, вынесенные мной из пещеры, оказались мягче. Пользуясь более-менее острыми осколками коричневой породы, я даже сделал из них несколько чашек. Пусть они получились тяжелыми и несуразными, но это была хоть какая-то посуда.

К сожалению, серый камень впитывал воду, и чаши годились для хранения только сухих продуктов, например, зерна. Однако оно у меня не копилось, потому что выдаваемые две горсти я медленно разжевывал и съедал за время бодрствования, то есть вечером, ночью и утром.

* * *

Мне ежедневно выдавали насыщающее питье и узелок с зерном — я не голодал. Однако каждый человек хочет иметь запас еды — видимо, это заложено в нас природой. Я мог накопить сколько-то зерна, ежедневно откладывая понемногу, но существовал другой путь: посадить зерна, ухаживать за растениями и в итоге собрать урожай.

Почва здесь отсутствовала, но вместо нее годилась смесь песка и моего высохшего кала, который копился в туалете на площадке. Вода имелась. Пусть ходить за ней далеко, но никто не заставлял меня сажать целое поле.

Для начала вполне достаточно нескольких растений. Только будут ли они расти на солнцепеке? Впрочем, можно найти относительно тенистое место или посадить семена в пещере возле входа.

Десяток зерен завернуть в тряпочку, положить в чашку, залить водой и ждать, когда проклюнутся ростки, а в это время приготовить смесь для посадки — все просто и понятно. В пещере; рядом со скалой, где солнца почти не бывает; и на самом солнышке — три места с разными условиями, чтобы сравнить и впоследствии выбрать лучшее.

Оказалось, что этот злак жары не боится — наоборот, лучше всего он рос на солнцепеке. Правда, поливать там приходилось больше, но и в остальных местах я увлажнял грунт утром и вечером. Просто в пещере хватало одного бурдючка, а на солнце уходило два.

Так было сначала, а в дальнейшем подросшие растения стали пить воду очень жадно. Я соорудил пару сетчатых сумок, связав по углам куски материи, в которых мне выдавали зерно. Затем к этим сумкам добавились еще две. На каждое плечо я вешал пару связанных между собой сеток, заполненных бурдючками, и выходил наверх, нагруженный до отказа.

Растения вымахали в мой рост, на их верхушках стали наливаться колосья — именно колосья, а не какие-то метелки или маленькие грозди. На каждом кустике было от двадцати до пятидесяти полновесных соцветий — больше всего на растениях, росших на солнцепеке. Дело шло к уборке урожая. По предварительным прикидкам, я становился обладателем изрядного количества зерна — примерно столько я съедал за сотню дней.

Тут у меня возник вопрос: а куда мне столько?

От планов по расширению посевов я отказался, но посадил еще пять зернышек.

Зачем? А на всякий случай!

Я каждую ночь носил тюки, поливал растения утром и вечером. Свободное время уходило на изготовление каменных чаш. На самом большом сером камне, который я с трудом выкатил из пещеры, обнаружилось коричневое пятно. Действуя аккуратно и неторопливо, я сколол кусочки грязно-белой породы и освободил желвак с человеческую голову, состоявший из стекловидной темно-коричневой массы. Так у меня появился материал для каменных ножей. Разумеется, часть камня ушла в отходы, но несколько десятков острых стекол и стеклышек удалось отколоть.

Что я собирался ими резать?

Во-первых, нетканый материал на полоски, чтобы сшить ими отдельные квадраты в единое полотно. Я неплохо спал на песке, но мечта о простыне или покрывале не покидала меня.

Во-вторых, было желание сшить сменную обувь, раскроив для этого несколько бурдючков. Емкостей для воды у меня накопилось более чем достаточно, а башмаки имелись только одни.

* * *

В один из дней вместо зерна мне вручили три круглых зеленых плода размером со средний апельсин или персик. Под тонкой, но плотной кожурой скрывались восхитительная желтая мякоть и большая округлая косточка.

Кисло-сладкие фрукты я съел. Желание разбить одну из косточек и попробовать ядро на вкус внезапно сменилось идеей ее посадить — как будто кто-то прошептал мне это на ухо. С каждой секундой подобный вариант казался мне все заманчивее: каждый день есть чудесные плоды намного лучше, чем один раз попробовать орешек.

Одну косточку я посадил сразу же, другую замочил, третью решил слегка подсушить — возможно, ей требовалось дозреть на воздухе. Замоченный орешек за двадцать дней так и не пророс. Мне надоело ждать, и я воткнул его в грунт. Через неделю появились два ростка. Третья косточка тоже отправилась в землю и взошла через тридцать дней.

Тем временем я собрал зерно и заполнил им почти всю имеющуюся каменную посуду; высохшие на корню толстые стебли срезал и сложил, придавив их камнями.

Зачем я сохранил бесполезные хрупкие ветки? А на всякий случай!

Дни проходили в делах и заботах. Горевать было некогда, но время для размышлений и воспоминаний находилось всегда. Да и кто запретит думать на ходу? Разумеется, я вспоминал близких и друзей, пытался представить, что подумали о моем исчезновении жена и дочь. Иногда я сомневался в том, живы ли они вообще, или представлял, что они попали в такую же пустыню. Такие мысли возникали лишь на короткое время, и мне легко удавалось прогонять их прочь.

Глава 4

В этот раз провожатых было двое — явление заурядное. Однако одна из белых фигур была женской. Всю дорогу я шел за ней и пялился на ее задницу. Если честно, я очень соскучился по женской ласке.

Я уставал и, как правило, мгновенно отключался, едва положив голову на подушку из песка, прикрытую куском материи. Однако иногда мне снилось, что я держу в объятиях свою супругу. Эти видения настолько походили на реальность, что не забывались после пробуждения.

* * *

Женщина появилась в том же проеме, через который когда-то вошел я. В первые мгновения мне показалось, что это моя жена. Увы, я ошибся. Рост и черные прямые волосы до плеч — вот и все, чем незнакомка походила на мою супругу. Лицо вытянутое, а не круглое, подбородок поострее, глаза поменьше, черты лица грубее — совсем другая женщина, хоть и очень милая.

Как я мог ошибиться? Конечно, свободные штаны из светло-серой ткани и такое же платье почти до колен скрывали очертания тела, но как я мог не заметить, что у нее попа совсем маленькая, а грудь едва заметна? В общем, фигура модели — совсем не в моем вкусе. Впрочем, солнце уже почти село, а в сумерках обмануться немудрено.

Незнакомка припала к бурдючку с водой, который я ей немедленно вручил, и долго пила, смакуя влагу. Отдышавшись, она заговорила на незнакомом языке.

Я развел руки в стороны и покачал головой, показывая, что ничего не понял. Несколько слов по-русски, произнесенные мной, вызвали ответное недоумение.

Познакомиться мы смогли.

Я ткнул себя пальцами в грудь и представился:

— Иван.

— Ван? — переспросила женщина.

— Иван, — повторил я.

— Ван, — убежденно ответила она.

Ее звали Таа.

Меня ждала работа. Я показал женщине бурдюки с водой, чаши с зерном, песчаную постель и отправился в очередной рейс из пункта А в пункт Б. Перед тем как войти в узкий проход, я обернулся. Она стояла у входа в пещеру и смотрела мне вслед. Впервые за долгое время меня провожали.

Вернувшись, я нашел ее бодрствующей. Судя по мокрым волосам, Таа только что умывалась. Вскоре я понял, что она успела полить все растения, спуститься к воде, искупаться, наполнить несколько бурдюков и вынести их к входу. Напарница не ленилась в мое отсутствие. А еще у нее были красивые ноги — понять это я смог без усилий, поскольку шаровары она сняла, а коротенькое платье внизу не застегивалось и разлеталось в стороны при каждом ее шаге.

Конечно, я мог умыться и наверху, но купание после работы давно стало обязательной частью моей жизни. Может быть, в этот раз я пробыл внизу не так долго, как обычно. Принесенные мной бурдюки с водой мы расставляли уже вдвоем, соприкасаясь руками, а потом просто посмотрели в глаза друг другу.

Целоваться Таа отказалась наотрез — видимо, у ее народа это считалось неприличным, а в остальном оказалась женщиной весьма умелой. В этот день мы спали совсем чуть-чуть.

На закате Таа отправилась со мной. Мужик в белом, увидев не только меня, но и ее, все равно остался невозмутимым. Таа получила тюк, а в конце пути с ней так же расплатились бурдючком и узелком. В следующий раз она получила обувь и юбку. Однако одежда, в которой она пришла, осталась невредимой.

Насколько я понял, натуральные материалы здесь не разрушаются. А вот металлы, пластмасса и синтетические волокна почему-то превращаются в пыль.

* * *

Теперь мы все делали вдвоем и постепенно узнавали друг друга. Разумеется, я говорил по-русски, ведь я просто не знал, как сказать что-нибудь ласковое на ее языке. Заниматься любовью с женщиной и обходиться при этом без нежных слов — невоспитанность и безразличие к той, которая сливается с тобой в единое целое. Однако я больше пытался объясняться на ее наречии.

Несмотря на то, что днем в пещере было жарко, мы спали, крепко обнявшись. Таа всегда поворачивалась ко мне спиной, заставляла меня положить ногу на ее бедра, определяла мою руку себе на грудь и только после этого затихала. Как только я хоть немного отстранялся от нее, как она начинала тесно-тесно прижиматься ко мне узкой спиной и маленькой попкой, словно хотела спрятаться в меня.

Разумеется, подобные телодвижения порождали определенные мужские желания, и удержаться я уже не мог. В ответ на недвусмысленные прикосновения и поглаживания, Таа поворачивалась и прижималась ко мне уже животом и грудью. Дальнейшее зависело от наших желаний и фантазии, и мне часто казалось, что Таа читает мои мысли. После того как мы насыщались друг другом, она вновь отворачивалась и распределяла мои руки и ноги.

Мне никак не удавалось понять, где жила Таа, прежде чем попасть сюда. Я уже неплохо понимал ее язык и пытался задавать вопросы.

Ответ был всегда одним и тем же:

— Бабур.

Похоже, так называлась страна, в которой она жила. Где это, я так и не понял. Названия стран и городов, имена богов и пророков не пробуждали в ней ни малейшего узнавания. Я напрягал память, вспоминал слова на разных языках — увы, Таа не знала ничего.

День закончился. Уже появились звезды, и взошла луна.

И тут она сказала:

— Большая луна есть, а маленькой луны нет.

— У вас две луны? — удивленно переспросил я.

— Да, в Бабуре на небе две луны, большая и маленькая.

Черт! Все это время я спал с инопланетянкой и не догадывался об этом! Как последний идиот, повторял названия стран и городов, которые она и не могла знать, потому что жила на другой планете.

По всей вероятности, мы сами сейчас не на Земле. Пусть солнце и луна похожи на земные, а созвездий я попросту не знаю, но почему нас не видят со спутников? Почему я ни разу не заметил самолета в небе? Почему за все это время никогда не поднимался сильный ветер? Ведь в пустынях должны быть бури.

Если Таа с другой планеты, то там живут точно такие же люди. По крайней мере, моя подруга ничем не отличается от земных женщин. Собственно, почему подруга? Если вдуматься, Таа — моя жена. Только детей у нас нет.

Впрочем, она рассказывала, что не может иметь детей. Из-за этого у нее и семейная жизнь не сложилась: вышла замуж, а через три года из жены стала служанкой, а точнее, рабыней. Ведь только рабыню можно предлагать друзьям для постельных утех. Таа откровенно поделилась и этим. Я еще удивлялся дикости нравов и не мог понять, в какой стране царят такие законы. Оказывается, на другой планете.

Глава 5

Жена у меня работящая и внимательная — ни одна женщина так за мной не ухаживала. С земной супругой мы друг друга любили, но она больше заботилась о дочери. А Таа острым стеклом обрезала мне отросшие волосы и бороду — похоже, получилась неплохая прическа.

Дело дошло до того, что она мне маникюр делать начала. Ножниц здесь нет, и ногти на руках и ногах мне пришлось обрезать стеклышком и стачивать о камень. Только я ярко выраженный правша и левой рукой работаю плохо — ногти на правой руке обрезать не смог. Моя инопланетянка это заметила, сначала обработала правую руку, а потом и до левой добралась.

Таа старается угадать и исполнить каждое мое желание. Получается это у нее слишком хорошо. Мне кажется, что она не угадывает, а читает мои мысли.

Обувь из бурдючков я так и не сшил, потому что этим теперь занимается Таа. Мокасины получаются легкие и удобные. Правда, подошва у них быстро протирается или рвется: материал тонкий, а дороги плохие. Однако Таа обувь не выбрасывает, а ремонтирует.

До стеблей местного злака она тоже добралась: замочила в пещере, высушила, камнем отбила, а из полученного волокна спряла нитки. Ими Таа сшила мне накидку из квадратиков материи. Как раз вовремя, а то моя рубаха совсем развалилась.

Я стараюсь ей помочь и угодить, но возможностей для этого мало. Веретено я ей сделал из камешка и веточки, срезанной с дерева. Шьет Таа деревянными иголками, сделанными мною. А нормальную расческу мне выточить не из чего и нечем. Я, конечно, пытался: набил на сером камне частые параллельные бороздки, потом сделал такие же поперек — получилось что-то вроде щетки. Ей Таа волосы и расчесывает.

Как бы ни была близка женщина, нельзя ей рассказывать абсолютно все. Зачем той, которая дарит тебе счастье, знать о трудностях и неприятностях? Поэтому и вопросы задавать следует осторожно, ведь женщина может обидеться или подумать, что какие-то ее черты или привычки неприятны мужчине.

Я очень хотел узнать, почему, несмотря на жару, Таа настаивает на том, чтобы спать в моих объятиях. Спросить хотел много раз, но не решался.

Она сказала сама:

— Я всегда боюсь, что проснусь, а тебя не будет рядом.

* * *

Три деревца вытянулись и зацвели. Через день розовые лепестки стали осыпаться, но на их месте образовывались завязи. Таа с интересом их рассматривала и пыталась выяснить, как выглядят спелые плоды, каковы они на вкус.

Я уже неплохо изъяснялся на наречии Бабура, поэтому мы хорошо понимали друг друга. Однако Таа неожиданно воспылала интересом к русскому языку. Может, она решила узнать, что означают нежные слова, которые я ей говорю, или просто захотела перемен.

Изменения, действительно, едва не наступили.

Как обычно, мы закончили путь у черной плиты, но в этот раз провожатый не исчез за ней немедленно. Он что-то сказал на своем непонятном языке, дотронулся до моего плеча и указал на вход. Меня приглашали внутрь. Я оглянулся на Таа, стоявшую сзади, и подтолкнул ее к черному прямоугольнику. Она послушно подошла и даже потрогала преграду — плита осталась твердой и непроходимой. Белый отстранил мою спутницу, опять что-то гаркнул и вновь указал на меня.

В глазах Таа застыл страх. Меня охватило дикое желание войти. Черный прямоугольник манил меня, но я слышал еще один зов, совсем слабый, едва слышный. Таа молчала, однако именно она просила меня остаться.

Я сделал шаг назад и сказал:

— Без нее я не пойду.

Я не мог оставить женщину, которая так доверчиво засыпала в моих объятиях. Мужик в белом удивленно хмыкнул, достал плату за работу и скрылся за черной плоскостью. Однако льдинки в глазах Таа так и не растаяли.

Мы не обсуждали происшествие. На первый взгляд, ничего не изменилось в нашей жизни, только Таа стала вздрагивать во сне. Я обнимал ее еще крепче, и дыхание женщины выравнивалось. А днем в ее глазах внезапно появлялся холодный страх.

* * *

Прошло несколько дней, заполненных обычными делами и ожиданием беды.

В этот раз провожатый предложил войти Таа. Она на миг отшатнулась, виновато взглянула на меня и шагнула в черный прямоугольник. Скрылся и провожатый — только бурдючок и узелок лежали на камнях.

Кроме платы за работу, у меня остались лишь воспоминания о женщине с другой планеты. Память о Таа.

Почему она ушла? Не захотела, чтобы в следующий раз ушел я? Или не смогла противостоять зову, идущему от черного входа? Почему я не попросил ее остаться?

Может быть, я должен был плакать. Наверно, в таких случаях горе делает ненужными все обычные дела. Однако ничего такого со мной не произошло. В начале следующей ночи я вышел, чтобы проделать привычный путь из пункта А в пункт Б.

Такая работа и вся моя жизнь в каменистой пустыне могли показаться глупыми и никчемными. Однако, по большому счету, они мало отличались от моего существования на Земле. Все люди живут так: любят и горюют, не могут отказаться от привычных дел и вещей или бросают все и начинают жизнь сначала. Жертвуют собой ради любимых и предают друг друга. У каждого своя ноша и свой маршрут — из пункта А в пункт Б.

Часть 2. Непокорная

Глава 1

Скромность и послушание — основные добродетели женщины. Однако трудно быть незаметной и покорной, когда ты принцесса Бабура. К тому же, отец, правитель страны, души не чает в единственной дочери.

Нет, Диидаа не отлынивала от учебы. Ей очень рано объяснили, что дочь правителя не принадлежит себе, что ее выдадут замуж за принца из другой страны, и, возможно, она станет правительницей. А жена государя должна быть самой умной, самой знающей, самой привлекательной — в общем, самой прекрасной женщиной. Поэтому к природной красоте нужно добавить всевозможные премудрости, которые, может быть, и пригодятся в жизни всего один раз, но позволят быть настоящей правительницей.

Многие девочки и девушки в разных краях мечтают хоть денек побыть принцессой, а Диидаа порой хотела стать обычной девушкой. И дело не в том, что учеба занимала весь день, почти не оставляя времени на игры — у дочери правителя не было подруг.

Действительно, с кем дружить принцессе, кому доверять свои тайны и чьи секреты хранить?

С детьми вельмож ей запрещал общаться отец. Через ребенка можно влиять на родителей, и правитель не хотел давать такую возможность своим помощникам. Придворных нужно держать в узде, иначе они начнут покушаться на власть.

Детей слуг во дворец не пускали, а сама Диидаа редко выходила дальше сада.

Правда, одна подруга у нее все же была. Таа — дочь придворного музыканта — учила ее петь, и девочки сблизились. Несмотря на то, что Таа была старше на четыре года, Диидаа стала для нее тем человеком, которому можно рассказать о своих мечтах и желаниях, поделиться радостью и пожаловаться на неудачи. Принцесса отвечала тем же.

Правитель узнал о дружбе девочек и попытался положить ей конец. Таа запретили появляться во дворце.

Тут Диидаа впервые показала, что покорить ее весьма непросто. Она не стала капризничать, не побежала к отцу с просьбами — принцесса внезапно поглупела. Девочка старательно занималась, но все учителя заметили, что былые успехи исчезли.

Даже самый занятой отец должен интересоваться делами своих детей — правитель узнал, что у дочери не клеится учеба. В разговоре с отцом Диидаа не оправдывалась, а призналась, что очень скучает по Таа.

Властитель подумал и приказал не препятствовать встречам подруг. Действительно, старший придворный музыкант не простой слуга, ведь у него в подчинении десятки человек. С другой стороны, отец Таа не был и вельможей, поэтому никак не мог претендовать на то, чтобы урвать кусочек власти.

Диидаа, разлученная с Таа, не бездействовала. Девочки, лишенные общения со сверстницами, ищут подруг среди взрослых женщин. А их рядом с принцессой было немало. В Бабуре знатных женщин охраняли тоже женщины, и почти все стражницы с нежностью относились к маленькой принцессе. У Диидаа появились лук и стрелы, а в саду установили мишени.

Разумеется, принцессе не пристало стрелять из лука, как простолюдинке. Зачем знатной девушке воинские навыки, когда у нее есть охрана? По неписаным законам, чтобы не попасть в плен, женщина должна заколоть себя маленьким кинжалом, а не оказывать бессмысленное сопротивление. Ведь воин обученнее и сильнее, потому что он мужчина.

Однако правитель очень любил дочь и позволил ей маленькую вольность. Когда Таа вновь появилась во дворце, девочки уже вдвоем начали упражняться в стрельбе.

Увы, Таа вышла замуж, и Диидаа вновь осталась одна. К тому времени девушка повзрослела и поняла, что она не должна откровенничать со стражницами и служанками. Все тайны принцессы теперь оставались при ней, все ее мечты и желания никто не слышал.

О чем мечтала девушка? О путешествиях и встречах с новыми людьми, и, разумеется, о высоком и красивом юноше, смелом и добром.

* * *

Пришло время, и Диидаа стала невестой. Жених ей достался высокий и красивый, правда, юношей он уже давно не считался. Гаахкаану, сыну правителя из дальней страны, исполнилось двадцать пять, а это возраст мужчины.

Торжество в родном дворце, шумная свадьба в стране жениха — празднества закончились.

Новая жизнь сначала показалась неплохой.

Муж оказался добрым и нежным. В первую ночь Гаахкаан был осторожен — то, чего она так страшилась, прошло почти безболезненно. Диидаа упражнялась в стрельбе из лука — муж разрешил ей делать это в саду, — читала, слушала музыку, гуляла и совсем не занималась нелюбимым рукоделием.

Казалось, ничего не изменилось, и она просто переехала из одного дворца в другой. Единственное отличие — муж иногда приходил к ней в спальню. Гаахкаан оставался нежным и ласковым, и его визиты не страшили Диидаа.

Разумеется, молодая жена, совсем недавно бывшая непорочной девушкой, не могла сразу стать опытной женщиной. Однако принцессу учили всему, и вскоре она поняла, что муж приходит к ней слишком редко. Чуть позже она заметила, что семя Гаахкана попадает куда угодно, только не в ее лоно.

Муж не хотел, чтобы она зачала и родила ему ребенка.

Почему? Выяснить это удалось довольно легко, ведь среди приставленных к ней служанок нашлись весьма словоохотливые девушки.

То, что у мужа есть другая женщина, Диидаа подозревала. Собственно, еще до замужества она знала, что богатые мужчины содержат наложниц.

Увы, мужчины любят не только женщин, с которыми делят постель, но и детей, рожденных ими. У мужа был сын, и этот малыш значил для Гаахкаана слишком много.

А кто такой сын наложницы? Когда у правителя нет других детей, он может стать наследником. А если сын родится у законной жены, мальчик станет никем.

* * *

Хорошая жена должна беспрекословно делать все, что скажет муж — так учили принцессу. Однако она знала, что жену, неспособную рожать, ждет незавидное будущее: муж может сделать ее служанкой или вообще выгнать из дома. Все зависело от воли супруга.

Именно намерениями мужа решила поинтересоваться Диидаа и прямо спросила его:

— Что меня ждет, Гаахкаан? Ведь ты не считаешь меня женой.

Хорошая жена не должна первой обращаться к мужу и обязана быть вежливой с ним. Диидаа нарушила оба правила.

— Ты дерзка и будешь наказана за это, — спокойно ответил Гаахкаан. — Но я не хочу портить отношения с твоим отцом. Не бойся, ты всегда будешь жить так, как живешь сейчас.

Многие годы жить, не выходя из дворца, общаться только со служанками, потерять здесь свою молодость, а самой остаться никем — вот что ждало ее. Впрочем, многие женщины согласились бы с такой участью, ведь такая жизнь легка и беззаботна.

— Этого не будет! — сказала Диидаа.

Муж смерил ее взглядом, но ничего не ответил.

В эту ночь он был груб с ней, но Диидаа все вытерпела и дала волю слезам, только когда Гаахкаан ушел.

В следующий раз Гаахкаан не смог войти в покои супруги. Запоры на дверях в спальню никогда не ставят: муж имеет право беспрепятственно пройти к жене. Однако Диидаа стащила у садовницы лопату и намертво заклинила ею дверь.

Мужчина рассмеялся и ушел.

Утром пришел плотник и снял дверь совсем.

Гаахкаан вошел в спальню, но остановился, не приближаясь к жене: в ее руке блестел кинжал.

— Тебя же удавят, — удивленно произнес он.

Действительно, жену, поднявшую руку на мужа, ждала казнь.

Диидаа не собиралась умирать и ударила небольшим кинжалом не Гаахкаана, а себя. Женщина все рассчитала точно — нож вошел в бедро совсем неглубоко, и порез получился недлинным. Однако из небольшой ранки обильно потекла кровь.

Прибежавший лекарь перевязал ногу "случайно порезавшейся" жене принца. Диидаа на время избавилась от притязаний Гаахкаана, ведь повязка на бедре умерит пыл любого мужчины.

Вскоре началась война, и поведение непослушной жены перестало волновать сына правителя.

Глава 2

Война — дело обычное, но занимаются им преимущественно мужчины. Сам правитель во главе армии отправился на решающее сражение, а вместо себя оставил сына.

Казалось бы, вдали от битв можно жить спокойно, но Гаахкаан на всякий случай организовал оборону не только дворца, но и города. Любимую женщину и сына он отправил в глухое горное селение.

Как выяснилось, все это он сделал не зря: на столицу напала армия другого правителя. То ли враги сговорились, то ли напавшие соседи воспользовались удобным моментом, но одной стране пришлось воевать с двумя.

Увы, силы оказались неравными. Гаахкан погиб, защищая город, и воины принесли его тело жене. Оплакать мужа Диидаа не успела: враги прорвали оборону, и чужие солдаты уже бежали по дворцовому саду.

Женщина заперлась в одном из залов и стреляла во врагов из окна. Не один воин пал или получил рану после ее метких выстрелов, но обороняться бесконечно она не могла. Стрелы закончились, чужаки уже выламывали дверь, и Диидаа готовилась к смерти, сжимая в левой руке маленький кинжал. Однако женщина надеялась убить еще хотя бы одного врага, и в ее правой руке хищно блестел короткий меч.

Планы воительницы не сбылись. Две служанки, спрятавшиеся в этой же комнате, сначала визжали, потом забились в углы, а в конце набрались смелости и попытались облегчить свою участь. Для этого они решили прекратить сопротивление молодой жены сына правителя. Диидаа получила кувшином по голове и потеряла сознание, а в это время в помещение ворвались вражеские воины.

Печально, но разгоряченные победители насилуют первых попавшихся на пути женщин. Однако Диидаа принадлежала семье правителя — об этом говорила ее богатая одежда. Знатные пленницы достаются не простым солдатам, а их командирам. Воины связали Диидаа и отыгрались на служанках.

Не всякой женщине удается выжить, удовлетворив похоть десятков разгоряченных битвой мужчин — предательницы получили по заслугам.

Увы, в руки солдат Диидаа все-таки угодила.

Ценность рабыни определяется многими факторами. Знатность, красота, молодость повышают стоимость живого товара. Определенное значение имеет и то, надругались ли солдаты над пленницей.

Обесчещенная женщина стоит дешевле, но, с другой стороны, жертва перестает принадлежать своей семье. Родственники уже считают ее чужой, никто из них не пытается отомстить за нее или выкупить такую рабыню. Если женщина попала в плен, и над ней надругались солдаты, то она сама виновата, вовремя не лишив себя жизни. Понятно, что хлопот с такими пленницами меньше, ведь можно не опасаться разъяренных родственников.

Диидаа отдали солдатам на поругание. Разумеется, воинам строго-настрого наказали быть осторожными, чтобы не нанести увечья очень красивой и образованной рабыне. Однако не всякий сможет сдержать себя, когда в его власти женщина, убившая товарищей. Тем более, найти конкретного виновника довольно сложно.

Она думала о смерти, но ее молодое тело хотело жить. Зажили повреждения, сошли синяки, оставленные грубыми солдатскими руками. Только душа женщины не излечилась — Диидаа боялась и ненавидела всех мужчин.

Впрочем, ухаживали за ней и охраняли ее женщины, поэтому рабыня оставалась спокойной и не выказывала признаков душевного нездоровья.

* * *

Купил ее толстый сладкоголосый мужчина. Одна из охранниц успела шепнуть Диидаа, что это евнух, и приобрел он ее не себе, а своему господину, живущему очень далеко отсюда.

Закрытая конная повозка с маленьким окошком, в которое ничего не получалось увидеть, стала темницей Диидаа. Однако внутри было просторно, и рабыня могла не только сидеть на мягких подушках, но и лежать на них.

Дальний путь по неровным дорогам утомлял, и любой отдых Диидаа встречала с радостью. Когда они в каком-то городе остановились в гостинице, где имелась баня, пленница почувствовала себя счастливой.

В тех краях, как и почти везде на планете, промышляли разбойники, поэтому обоз передвигался в сопровождении воинов. Большой постоялый двор вместил в себя и возниц, и охрану, и тех, кого охраняли. Отдохнуть, нормально поесть, смыть с себя дорожную пыль — в этом нуждались все.

Нередко путники, опасаясь лихих людей на дорогах, забывают о том, что и в городах есть разбойники. В гостинице была своя стража, и вместе с охраной обоза они могли отбить любое нападение, но не сделали этого.

То ли воины расслабились, то ли понадеялись друг на друга, но появление злоумышленников они прозевали. Впрочем, нападавшие были скорее ворами, чем разбойниками. Они незаметно проникли в баню, где мылась Диидаа и попытались похитить именно ее.

Стражника у ворот и охранницу в бане не убили, а оглушили дубинками, сделав все довольно тихо. Однако Диида все равно расслышала негромкий, но подозрительный шум.

Что обычно делает не просто безоружная, е еще и обнаженная жертва нападения? Зовет на помощь или прячется.

Видимо, нападавшие не ожидали другого. Однако Диидаа бросилась им навстречу и смогла поднять меч, выроненный стражницей. Нагая женщина даже успела ткнуть им остановившегося от неожиданности бандита.

Что было дальше, Диидаа не запомнила.

* * *

Очнулась она на каменистой тропинке, шедшей среди невысоких коричневых скал. Одежда по-прежнему отсутствовала, и острые камешки впились в тело, оставив болезненные следы.

Диидаа встала, но сделав пару шагов, поняла, что ее нежные ступни не годятся для прогулки по тропе. Зато поднявшись на скалы, она смогла передвигаться. Впрочем, ее путь оказался коротким и закончился обрывом.

Стоя на краю, Диидаа разглядывала большую круглую впадину глубиной в три человеческих роста. А внизу стоял мужчина и смотрел на нее.

Чего она испугалась? Того, что он нападет на нее? Что попытается ее изнасиловать или причинить ей увечья?

Нет! Она на миг почувствовала, что совершенно незнакомый мужчина симпатичен ей, и это сначала взволновало, а затем почему-то испугало женщину. Ожил долго дремавший страх. Диидаа представила, что незнакомец приблизился к ней, и ужаснулась.

Она не собиралась бежать, потому что привыкла обороняться. Только чем защищаться, когда у тебя нет ни оружия, ни даже одежды? Камнями?

Женщина посмотрела по сторонам и не обнаружила ни единого осколка. Странные скалы не разрушались вовсе, и от их поверхности не отвалилось ни кусочка.

Камни были на тропинке. Страх заставил Диидаа двигаться очень быстро. Она ловко пробралась по скалам обратно и, спустившись вниз, принялась выбирать камни покрупнее и забрасывать их на скалу. Ее руки нащупывали только мелкие кусочки породы, но Диидаа все равно бросала и бросала их вверх.

Поднявшись на скалу, она собрала найденные осколки в кучу и замерла, готовая сопротивляться из всех сил. Ждать пришлось недолго.

Мужчина шел смело. Дочерна загорелый, одетый только в светлую юбку, обутый в сандалии — Диидаа хорошо рассмотрела его с небольшого расстояния. Он что-то говорил, видимо, пытаясь успокоить женщину.

Диидаа испугалась еще больше, и первый же камень, брошенный ею, угодил мужчине в лицо. Мелкий осколок не мог причинить противнику серьезного вреда и лишь рассек ему кожу. Однако обитатель круглой впадины никак не ожидал такого противодействия — он остановился, зажал ладонью кровоточащую ранку на щеке, а затем ушел обратно.

Диидаа легла на теплую скалу, сжимая в руке другой камень. Она не смогла бы ответить, почему мужчина кажется ей таким страшным. Но женщина твердо решила, что скорее умрет от голода и жажды, чем подпустит его к себе.

Часть 3. Рабы

Глава 1

Лишиться близкой женщины — потерять часть себя. Совсем плохо, если ты остаешься в одиночестве, и некому заполнить образовавшуюся пустоту.

Страдал ли я? Трудный вопрос. Да, я постоянно пытался найти взглядом Таа, не находил, и грусть овладевала мной. Мне не хватало ее голоса, ее улыбки, ее прикосновений.

Иногда я думал о себе, о том, кем я стал. По сути, меня заставили жить в этой пещере, ведь в другие места я попросту не могу пройти. Искать что-либо в каменистой пустыне бессмысленно: в лучшем случае, я найду еще одну такую же пещеру. Я забирался на соседние скалы не раз, но не смог разглядеть ничего. Черные входы для меня закрыты. Правда, однажды меня пригласили зайти, но я отказался. За это меня наказали — забрали женщину, с которой мы были единым целым.

Я привязан к месту, у меня скудная пища, только самая необходимая одежда и обувь. Думаю, никто не спрашивал Таа, хочет ли она жить со мной. Ее увели в черный вход против моей воли, да и сама женщина вряд ли желала расставаться.

Кто я? Кто мы?

Рабы. Мы не знаем своего хозяина, но он у нас есть и распоряжается нами, как пожелает. Мы рабы.

Однако невеселые размышления быстро уходили, и чаще я думал о том, что моя жизнь не так плоха, что она изменится к лучшему, что все будет хорошо. Появилась вера в то, что мое одиночество продлится недолго, и вместо Таа появится другой человек.

Кто будет моим напарником, мужчина или женщина? Если мужчина, то ему понадобится отдельное ложе. Спать с мужиком мне что-то не хотелось. Впрочем, женщина тоже может не захотеть делить со мной постель. Я соорудил еще одну песчаную насыпь, сшил на нее покрывало и продолжил одинокую жизнь. Деревья росли и требовали полива, фигура в белом возле черного выхода неизменно вручала мне тюк.

* * *

Женщина пришла на закате. Одежда самая простая — футболка и спортивные штаны. На ногах — кроссовки. Светлые волосы без затей стянуты сзади резинкой. Кажется, молодая стройная дамочка, занимающая не самую высокую должность, вышла на утреннюю пробежку в парке.

Наши взгляды встретились, и я понял, что первое впечатление ошибочно. Высокомерие, брезгливость, недовольство явно читались на лице с правильными чертами — чертовски неприятная особа, хоть и красивая. Такие, как она, считают всех окружающих людей низшими существами.

Как нормальный хозяин я протянул ей бурдючок с водой. Судя по пересохшим губам, пить она хотела, но сосуд взяла, не проявив ни радости, ни облегчения. Гостья сделала пару глотков и сморщилась, словно пила горькую отраву, а не прохладную воду.

Я попытался с ней заговорить, но она что-то буркнула в ответ на непонятном языке, зашла в пещеру и села прямо на камни, проигнорировав обе постели. Ни смотреть на меня, ни разговаривать она явно не хотела. Поняв это, я собрался и ушел на работу.

Разумеется, неся свой тюк, я думал о незнакомке. Кто она? Откуда? Может, с Земли? Неужели она так и будет считать меня пустым местом? Интересно, что она будет делать, когда ее одежда развалится?

Вопросы остались без ответов, потому что, пока я работал, гостья исчезла. Я искал ее в пещере, забирался на скалы и смотрел вокруг — тщетно. Куда она могла деться? Разве может нормальный человек добровольно уйти из прохладной пещеры в раскаленную каменную пустыню?

Довольно быстро судьба женщины перестала меня волновать, и я прекратил поиски. По большому счету я проявил равнодушие и жестокость, но моя совесть молчала. Какое мне дело до незнакомки? Она взрослый человек и вправе сама определять свою судьбу.

А ведь на Земле моя супруга считала меня излишне отзывчивым и часто говорила мне:

— Любить надо себя и своих близких. Остальные люди пусть заботятся о себе сами.

В общем, я почувствовал облегчение: мне совсем не хотелось общаться с высокомерной дамочкой. Ведь до этого я жил с заботливой и покладистой Таа.

* * *

Моя одинокая жизнь продлилась еще неделю.

Я отнес очередной тюк и вернулся к пещере, но зайти в нее не успел. С тропинки послышались крики о помощи, причем на русском. Орали отчаянно, голос принадлежал женщине. По моему разумению, так вопить мог только человек, полный сил. Однако тут же мне пришло в голову, что женщина, возможно, ранена или сломала ногу.

Кричавшая сидела всего в нескольких шагах от выхода, через который я каждый вечер отправлялся на работу. Передвигаться она действительно не могла, но причиной этому были не травмы, а сломанный каблук и нежные ноги, ведь ходить босиком по острым камням может не каждый. Я делал это легко, но мои ступни уже изрядно огрубели.

Судя по длинному платью и туфлям на шпильках, коротко стриженая блондинка попала сюда из ресторана или ночного клуба. Вновь прибывшая оказалась молодой девицей с милым личиком и лишним весом. Толстухой я ее не назвал бы, но донести весомую красотку до пещеры посчитал трудновыполнимой задачей. Конечно, за последнее время я избавился от лишнего жира, а мои мышцы налились силой. Да и переноска тяжестей стала привычной. Однако я решил не рисковать и отправился за мокасинами — благо, незнакомка прекратила кричать.

— Обувай и шагай со мной!

Мое распоряжение девушка восприняла без энтузиазма и с сомнением осмотрела предложенную обувь, выпятив нижнюю губу. Похоже, она просто не поняла, что у нее в руках. Впрочем, красотка оказалась достаточно сообразительной, быстренько напялила мокасины и, хозяйственно прихватив туфли, пошла в пещеру.

Вскоре выяснилось, что девушка общительна и любознательна. Утолив жажду и познакомившись, Маша засыпала меня вопросами:

— Как называется эта дыра? За какие грехи ты сюда угодил? Здесь всегда такая ужасная жара?

Отвечать я не успевал, поэтому прервал ее речь предложением:

— Купаться пойдешь?

Поскольку я указал вглубь пещеры, Маша поняла, что вода находится там, в непроглядной темноте. Однако ни робостью, ни стеснительностью девушка не страдала. В ее глазах загорелся азарт, она ловко стянула платье и протянула мне руку:

— Веди!

Предметы одежды, оставшиеся на девушке, я бы назвал чисто символическими, так как они почти ничего не скрывали. Если честно, мне всегда нравились женщины с формами, и мужчин, восторгавшихся тощими моделями, я совершенно не понимал. Да, худенькая Таа запала мне в душу, но моя земная супруга не обладала чрезмерной стройностью, а я считал ее безумно привлекательной. У Маши все оказалось соразмерным, а массивные ягодицы и небольшой животик не нарушали гармонию тела высокой ширококостной девушки.

Обжигающая волна желания обдала меня, но я сдержал себя, взял протянутую ладонь и повел Машу вглубь. Прохладный сырой воздух пещеры и ледяная вода подземного озера убрали чрезмерное возбуждение. Разумеется, желание не пропало, но я твердо решил быть осторожным и благоразумным. Как выяснилось чуть позже, такое поведение оказалось верным.

Поскольку мебель в пещере отсутствовала, мы расположились на моей песчаной постели. Одежда была соответствующей: на мне лишь юбка, а Маша после купания натянула на себя только трусики.

Коктейль из бурдючка и сухое зерно — вот и все, чем я смог попотчевать гостью. Маша вежливо попробовала и то, и другое, а затем вплотную взялась за налаживание отношений.

— Ты давно здесь? — поинтересовалась она.

— Дней пятьсот.

— И все это время без женщины? Бедненький!

Маша провела пальчиком по моей обнаженной груди. Я едва преодолел желание сорвать с нее узенькие трусики и освободиться от юбки. Что меня остановило — не знаю.

Я продолжил вежливую беседу:

— Здесь была женщина, но она ушла. Дней пятьдесят назад.

— Пятьдесят дней — тоже много, — Маша продолжила гладить мою кожу своим нежным пальчиком. — А хочешь, я стану твоей женщиной? Только ты должен найти мне другую одежду и приличную обувь. Надеюсь, что ты не будешь кормить меня только зерном. Я не птичка и хочу чего-нибудь вкусненького — например, пирожных.

Упоминание о кондитерских изделиях взбесило меня, но я каким-то чудом сдержался и спокойно ответил:

— Твоя предшественница, чтобы заработать еду, каждый день носила тяжести.

— Может, мне еще у тебя отсосать? Или в задницу дать?

Признаюсь, не ожидал услышать подобное. Захотелось послать подальше ненормальную девицу, но подпитанное справедливым гневом желание внезапно угасло.

— Первое одобряю, второе вызывает определенные сомнения, — честно ответил я.

Маша устроила истерику.

Она ревела и мычала, от ее визга у меня закладывало уши. Впрочем, вопли и всхлипывания были лишь частью представления — остальное время Маша выражалась вполне членораздельно, выливая на меня потоки ругани. При этом она не материлась, используя только литературные выражения, но от этого оскорбления не казались менее обидными.

Что должен делать мужчина, если женщина не в себе? Наверно, однозначного ответа не существует, но один из вариантов — оставить ее в покое. Я так и поступил: прилег и почти задремал на своей постели, не мешая девице, расположившейся на другом ложе, демонстрировать знание русского языка.

Уснуть не удалось: Маша затихла, перебралась ко мне и заявила:

— Давно хотела похудеть.

Не знаю, считала ли она дальнейшие события упражнениями для похудания, но меня это впечатлило.

На закате Маша обула мокасины, острым стеклышком безжалостно обрезала слишком длинное платье и отправилась со мной. Первый рейс дался ей тяжело и, придя в пещеру, она рухнула на постель. Однако через несколько дней все пришло в норму.

Глава 2

Моя новая напарница когда-то жила в столице и училась в университете. В свои девятнадцать она дважды попыталась наладить семейную жизнь, но оба раза неудачно. Насколько я понял, Маша совершенно искренне считала, что мужчины обязаны не только кормить и одевать, но и исполнять все ее капризы. С моей точки зрения, подобные взаимоотношения вполне нормальны, но с единственной оговоркой: запросы женщины не должны превышать возможностей мужчины. Судя по всему, Маша так не думала.

Земля и земные мужчины остались в прошлом, и Машеньке пришлось измениться. Не знаю, легко ли ей это далось, но она довольствовалась тем, что было, радовалась каждой мелочи. Взбалмошной девицы не стало: Маша, визжа от восторга, купалась в подземном озере, с воодушевлением занималась сексом, безропотно носила тюки. Я чувствовал себя счастливым.

Иногда подкрадывались сомнения. Во-первых, слишком резко Маша превратилась из капризной и избалованной девушки в примерную подругу, почти жену. Во-вторых, сам я нисколько не горевал из-за того, что Таа покинула меня. Я почти не вспоминал ее, а такая короткая память раньше мне была не свойственна.

Сомнения быстро уходили, ведь большинство неприятных мыслей приходит от скуки и безделья. Мы же постоянно чем-нибудь занимались, да и Маша не давала мне скучать. Вся ее одежда рассыпалась, поскольку состояла преимущественно из синтетических волокон. От туфель остались лишь небольшие кусочки кожи. Даже золотые сережки исчезли без следа. Маша к потерям отнеслась равнодушно и расхаживала обнаженной, одевая выданную юбку и сшитую безрукавку лишь перед работой.

* * *

— У меня задержка уже неделю, — чуть не плача, призналась Маша.

— У Таа вообще месячных не было, — я попытался успокоить девушку и сказал полуправду, умолчав о том, что инопланетянка не могла иметь детей.

— Месячных нет — значит, залетела, — грустно ответила Маша.

Страдала она два дня, а потом радостно сообщила:

— Женщины здесь вообще не рожают!

— Откуда ты знаешь?

— Знаю! — счастливо улыбнулась она.

Все сомнения отпали, и я окончательно убедился, что нами управляют: не может человек постоянно чувствовать себя счастливым, не могла Маша без посторонней помощи измениться в один момент, да и я слишком редко вспоминал Таа. Нам внушали мысли и чувства, нашими желаниями управляли — мы были марионетками.

Я осознал, что зависим, но, что самое интересное, не посчитал это трагедией. Да, мной повелевали, но я оставался счастливым. А самое главное, нас не обманывали: девушка, действительно, была чудесной напарницей, я, с ее слов, выглядел лет на двадцать пять, хотя попал сюда в тридцать три.

* * *

Маша понемногу сбрасывала лишний вес и хорошела с каждым днем.

Деревья росли ввысь и вширь, но давно появившиеся плоды не спешили созревать, оставаясь маленькими. Те фрукты, которые я когда-то съел, были значительно крупнее.

— Как мы определим, что они поспели?

Машин вопрос меня озадачил. Плоды по мере созревания не меняли цвет, а размер не всегда показатель спелости.

— Мы просто дождемся, когда они упадут, — нашелся я.

— Тогда они поранятся о камни.

Я взял большой камень и принялся утрамбовывать щебень под деревьями. Маша занялась добычей песка, просеивая его через тряпку с отверстиями. Разумеется, песок мы высыпали под деревья.

На закате мы поняли, что нам не нужно идти по знакомому маршруту, и продолжили работу при свете звезд. Кажется, уход за деревьями стал нашей основной работой.

Путник, закутанный в белое, пришел ночью, оставил два бурдючка и два узелка с зерном. Я смотрел вслед удаляющейся фигуре и понимал, что им тоже управляют. Счастлив ли он? А почему бы и нет! Зависимость от чего-либо или от кого-то не повод для страданий. Ведь и на Земле люди подчиняются законам, правилам, друг другу. Каждому человеку нужно есть и пить — это тоже зависимость. Полная свобода неосуществима, но большинство населения моей родной планеты чаще смеется, чем плачет.

* * *

Наши деревья растут, появляются новые плоды, старые понемногу увеличиваются в размерах, стволы и ветви становятся толще.

Я знаю, что каждому растению необходимы свет, тепло, вода и минеральные вещества, которые обычно находятся в почве. Здесь только камни. Откуда в них питательные вещества? Тем не менее, наши деревья растут. Может, под камнями есть земля, содержащая нужные элементы?

Работая голыми руками, я выкопал глубокую яму и не нашел ничего, кроме щебня и песка. Разумеется, в камнях есть необходимые растениям вещества, но они не растворяются в воде. Или все-таки растворяются?

Появляются новые завязи, но мы так и не получили ни одного спелого плода. Они увеличиваются в размерах, но очень медленно. Зато сами деревья становятся все выше и развесистее и уже дают густую тень. Если взяться за ствол руками и постоять так немного, начинает казаться, что прикасаешься к чему-то большому и очень сильному, заполняющему собой всю округу. А еще я сразу же ищу взглядом Машу, и меня захлестывает нежность. Приходит понимание, что самая важная женщина не та, которая была, и не та, которая, возможно, будет, а та, что рядом с тобой. Не зря, наверное, союз между мужчиной и женщиной освящается и празднуется.

— А я, если подержусь за ствол, всегда хочу тебя в постель затащить, — поделилась Маша. — И затаскиваю!

Маша, Машенька... Разумеется, первый упавший плод я отдал ей. Косточку она бережно положила в каменную чашу, и мы почувствовали, что нет ничего важнее в нашей работе, что именно она, маленькая косточка, — результат нашего труда.

Каждый день мы находим на песке упавшие зеленые плоды. Немного, не больше десятка — казалось бы, двое взрослых людей должны съесть их за сутки. Тем более, желтоватая мякоть просто тает во рту. Однако фрукты остаются: может, они нам, действительно, надоели, или же и мне, и Маше внушили это.

Ночью приходит путник, закутанный в белое, и забирает плоды и косточки.

* * *

— Ты любишь ее!

— Кого?

— Ту, которая была до меня... Ванечка, ты чудесный мужчина — добрый, ласковый, внимательный. Я никогда не чувствовала себя такой счастливой. И тебе со мной хорошо. Только любишь ты ее — я знаю.

С чего Маша это взяла? Я рад каждому ее взгляду и прикосновению, совершенно искренне говорю ей нежные слова — в любом случае, она мне не безразлична. Я почти не упоминаю Таа, разговаривая с Машей. Да, стройная инопланетянка иногда стоит у меня перед глазами, но это происходит крайне редко. Или нет? Может, я просто не замечаю?

— Ты от меня уйдешь — я знаю. Оставишь меня одну. А если вместо тебя пришлют какого-нибудь урода?

Сомнение острыми коготками царапнуло по душе. Кажется, Машеньку волнует не то, что я уйду, а какой мужик достанется ей после меня. Впрочем, главное не это — она уверена в моем исчезновении из ее жизни. Что это, женская интуиция или постороннее внушение? Возможно, Машу предупреждают о грядущих изменениях, чтобы они не стали слишком неожиданными. Может, оно и к лучшему.

Машенька долго стояла, обняв дерево, а потом взялась за меня. Тихая нежность сменялась агрессией, слезы — торжествующими стонами. То ли она пыталась утопить в сексе свои переживания, то ли прощалась со мной.

Когда пришел путник, Маши не было — спустилась в пещеру. Я звал ее, но она не откликнулась. А провожатый в белой одежде знаками объяснил, что я должен идти с ним. Зов, звучавший внутри меня, заставил повиноваться. Мы так и не попрощались с Машей.

Глава 3

Путники всегда легко проходили сквозь черную плиту. Я получил приглашение от сопровождающего в белой одежде, поэтому тоже надеялся пройти беспрепятственно. Однако сопротивление было, да еще какое! Выставленная вперед рука словно погрузилась в густой кисель, но окрик провожатого подогнал меня, и я шагнул, продираясь сквозь преграду.

Проход оказался неожиданно узким и низким. Головой я почти доставал до потолка, а стены задевал руками, стоило мне хоть немного отклониться от прямого пути. Освещался длинный коридор только по концам: черная снаружи плита входа изнутри оказалась почти прозрачной, такое же серое пятно виднелось впереди.

В своей темной пещере я привык ходить, касаясь рукой стены — так же поступил в этом коридоре. Ладонь нащупала поверхность, и я понял, что стены здесь не из камня. Во-первых, этот материал не забирал тепло, хоть и был на ощупь прохладным. Во-вторых, неровности здесь оказались другими: по стене тянулись довольно длинные горизонтальные валики и бороздки.

Перепонку в конце прохода я преодолел намного увереннее. После тесного и темного коридора круглое помещение казалось огромным. Полупрозрачная крыша не пропускала солнечные лучи, но рассеянного света вполне хватало, чтобы все рассмотреть. Открывшееся пространство не было свободным: через несколько шагов имелся невысокий барьер, ограждавший тридцатиметровый круг, в его центре высились три очень толстые колонны, которые поддерживали крышу.

От зверьков, заполнявших огражденный участок, шел многоголосый писк, сотни небольших животных с голой кожей бегали, дрались и совокуплялись в выделенном им круге. Мне сразу же пришли на ум бурдючки — как выяснилось позже, предположение оказалось верным.

Провожатый что-то крикнул. Я оглянулся — вход изнутри был черным и гладким. Высокая коричневая стена, покрытая горизонтальными морщинами, поднималась метров на пять. Чтобы пощупать вертикальную поверхность из неизвестного материала, пришлось отойти назад и в сторону. Пластмасса? Кость? Во всяком случае, не камень. Мой ноготь оставил на стене царапину, которая через несколько мгновений исчезла. А вот это уже интересно!

Продолжить исследование мне не позволили. Любой нормальный мужчина отложит все дела, если к нему подойдут две женщины, одетые весьма скудно. Совсем короткие юбочки на завязках — больше на них ничего не было. Стройную смуглянку, занявшуюся моим спутником, я толком не рассмотрел, потому что моим вниманием завладела другая женщина. Выглядела она просто замечательно: белокожая и светловолосая, крепкая и подтянутая. Однако я разглядывал ее не всю, а не мог оторвать взор от ее груди. И дело не только в том, что полушария с коричневыми сосками выглядели весьма соблазнительно — было в них что-то необычное.

Как известно, женщины кормят маленьких детей своим молоком. Сын или дочь вырастают и переходят на другую пищу, а груди матери обвисают — ребенок забирает у нее часть красоты. Так было у моей жены. У Таа и Маши, как у всех молодых женщин, не кормивших грудью детей, все выглядело куда более подтянуто. А у незнакомки?

— Я сюда в двадцать семь попала, а перед этим двоих выкормила, — сказала женщина по-русски, заметив, как я таращусь на ее грудь. — Висели мои титечки, а теперь опять стоят — почти как у девочки. Спасибо Дилту.

Может, я все-таки на Земле? Вторая подряд встреча с русской, да и надменная недотрога, похоже, была откуда-то из Европы. Только кто такой Дилт?

— Проходи, Ваня, не стесняйся, — продолжила женщина. — Я Ирина. Как там Маша? Таа тебя не дождалась — ушла неделю назад.

Значит, Таа жила здесь. А вот откуда она знает наши имена? За нами подглядывали? Они подкрадывались к нашей площадке, или у них есть приборы для наблюдения?

Кажется, недоумение на моей физиономии читалось слишком явно — Ирина улыбнулась.

— Я два месяца назад мимо вас проходила и слышала, как вы друг друга по именам называли, — пояснила она.

— А что же не заговорила?

— Дилт запретил.

Опять этот Дилт! Кто он такой? Он и лечит, и говорить запрещает. Человек ли он вообще? Не это ли неведомое существо внушало нам мысли, успокаивая и сближая?

Разумеется, я спросил... и застыл, ошарашенный ответом.

— Мы сейчас внутри него. Стены, пол, потолок — это все живое.

— Здоровый, — вымолвил я.

— Это только один узел, а их множество, — довольно улыбнулась Ирина. — Посмотри вокруг — ничего не напоминает?

Я осмотрел большое круглое помещение. Если убрать пол, крышу и слой плоти на стенах, должен получиться такой же каменный резервуар, в котором я провел последнее время, ухаживая за деревьями. Значит, там был Дилт, но исчез. Куда? А если он растет, то как появляются новые узлы?

И тут я представил, как мощное щупальце отходит от Дилта, пробирается между скалами, а затем на его конце образуется новый узел. Сначала маленький, он увеличивается и увеличивается, пробивается в глубину, добирается до воды и начинает жить самостоятельно. А после перед моим мысленным взором возник умирающий узел: его плоть размягчалась и уходила в камни, оставляя после себя голые стены и ровную площадку, покрытую щебнем и песком.

Наши деревья питались тем, что осталось от мертвого Дилта — вот почему они так уверенно росли.

Кажется, видения отразились на моем лице — Ирина посмотрела на меня с удивлением.

— Дилт показал тебе "картинку"? — спросила она. — В первый же день? Далеко пойдешь.

Я потряс головой, окончательно освобождаясь от навеянных картин, и сменил тему:

— А ты чем тут занимаешься?

— Шью бурдючки, сортирую грузы и сплю с путниками. Они меня учат единому языку.

Интересный обмен! Мне как-то не приходило в голову, что за образование можно расплачиваться сексуальными услугами. Если честно, я бы не отказался на такой основе обучать встретившую меня женщину.

Похоже, Ирина видела меня насквозь.

— Не облизывайся: достанется и тебе. В узле ты будешь единственным постоянным мужчиной в окружении трех женщин, — с улыбкой сказала она. — Путники уходят на закате, а ночью тебе придется переспать с каждой из нас. Мы бы обошлись, но Дилту нравится, когда люди занимаются сексом. Так что готовься.

Признаться, такое сообщение я встретил с воодушевлением, но Ирина начала объяснять прочие мои обязанности, и к радости добавилось разочарование. Мне предстояло выполнять не слишком приятную работу — будущая жизнь перестала казаться сказкой.

Зверьки в большом круге продолжали пищать, носиться и драться за пищу — белую жидкость, которая откуда-то бралась в узких продолговатых кормушках, находившихся в нижней части барьера. Животные исчезали в норах, имевшихся в полу, а некоторые из них время от времени застывали на несколько секунд рядом с ограждением.

— Хомяки, — сказала Ирина. — У них с Дилтом симбиоз: он их кормит, выращивает, а потом ест. Дермо впитывается в пол — возможно, экскременты тоже содержат полезные вещества. А из шкурок мы бурдючки шьем.

Если я правильно понял, люди за хомяками не ухаживали, а живой пол впитывал в себя не только отходы — по всей вероятности, из нор возвращались не все животные.

Ирина наклонилась над барьером и подхватила застывшего зверька. Я в этот момент совершенно утратил бинокулярное зрение, потому что одним глазом следил за руками, а другим с вожделением смотрел на ее ягодицы, обтянутые тканью юбки.

Дальнейшее поубавило мой сексуальный энтузиазм.

Женщина ударила кулаком по затылку и сообщила:

— Все — готов!

Затем Ирина бросила хомяка на небольшую тумбу, взяла лежавшее рядом каменное рубило и отхватила жертве концы всех лапок.

Рядом со столом на стене имелся выступ, на котором висела петля из коричневого материала — похоже, Дилт вырастил то ли гибкий хрящ, то ли кожаную полосу. Ирина подвесила жертву за шею, острым каменным ножом сделала круговой надрез рядом с петлей и сдернула кожу чулком, воспользовавшись ножом еще пару раз.

Все получилось быстро и ловко, женщина не делала лишних движений, и я залюбовался ею. Ирина приподняла квадрат отвердевшей плоти, прикрепленный к стене только в верхней части — открылось окно, в которое она бросила шкурку. Ободранный хомяк и отрубленные лапки отправились в другой проем.

— Все! — Улыбнулась Ирина. — Пойдем — ванная освободилась.

В следующее помещение мы проникли через гибкую дверь, открывавшуюся в обе стороны. Моя спутница уперлась рукой в стену, и мягкий прямоугольник, изгибаясь, подался внутрь. Ирина потащила меня за руку, я послушно шагнул за ней, дверь за нами встала на место. Я нажал на угол створки и смог приоткрыть часть двери наружу.

Половину небольшой и невысокой комнаты занимала овальная ванна с бурлящей жидкостью. Пахло лекарствами и мылом.

— Снимай юбку и полезай! — скомандовала Ирина. — Глаза береги, а то щипать будет.

Я осторожно сел в горячую ванну, длина которой позволяла вытянуться во весь рост.

— Закрой глаза и ныряй! — продолжила распоряжаться женщина. — Хорошо промой голову и бороду.

Неожиданно сильные руки схватили меня за плечи, и полностью окунули в жидкость. Впрочем, зажмуриться я успел.

— Подвинься — тут места как раз для двоих хватит, — сказала Ирина.

Я ничего не видел, но понял, что нахожусь в одной ванне с обнаженной женщиной. Моя рука нащупала ее колено и заскользила по внутренней поверхности бедра, поднимаясь выше и выше.

— Брысь! Потерпи немного! — мою руку безжалостно отбросили. — Вставай!

Я поднялся, почувствовал, как мое лицо вытирают мягкой тканью, открыл глаза и заинтересовался матово светящимся потолком. На миг любопытство оказалось сильнее желания овладеть женщиной. Откуда здесь свет, и какой он, естественный или искусственный?

Я опустил взгляд и увидел, как Ирина стирает в ванной свою юбку. Что может быть соблазнительнее обнаженной женщины, которая еще и наклонилась?

Мокрая одежда ощутимо хлестнула меня по рукам, второй удар пришелся по бедрам и отрезвил меня.

Мы вышли через другую дверь, весьма похожую на первую, и попали в комнату с такой же ванной, заполненной чистой теплой водой. Я взял себя в руки, послушно ополоснулся, прошел по коридору и шагнул в очередную дверь следом за спутницей. Тут Ирина уже не противилась — наоборот, я встретил полное понимание.

* * *

Что может удивить мужчину в постели? Разумеется, поведение женщины. А что еще?

Само ложе! После довольно твердых песчаных лежаков любая постель покажется комфортной, но здесь я столкнулся с такими чудесами, которых и на Земле не встречал. Просто приподнятая над полом плоскость без подушек и прочих излишеств — казалось бы, любой диванчик лучше. Однако наша постель становилась то мягкой, то твердой; то теплой, то холодной. В один момент на ровной поверхности возникло возвышение, который мы с Ириной немедленно использовали в своих целях.

Когда мы, устав от объятий, лежали и смотрели на едва светящийся потолок, меня осенило.

— Это ты управляла постелью? — спросил я.

— Да, — Ирина чуть-чуть сжала мою ладонь. — Я прошу Дилта, и он меняет саму кровать, температуру в комнате, освещение.

— А если попрошу я?

— Дилт тебе поможет.

— Что произойдет, если я попрошу одно, а ты — другое?

— Этого не будет. Дилт сделает так, чтобы мы захотели одно и то же.

Я попытался представить, что в комнате стало темно. Свет исчез совсем.

— Думаю, нам неплохо будет и в темноте, — сказала Ирина.

Я вновь ощутил желание и не стал спрашивать у нее, о чем она думает — мы поняли друг друга без слов.

— Какой же дурой я была! — сказала Ирина, поднимаясь с постели. — Представляешь, я нередко отказывала мужу, а ведь секс — это восхитительно!

Признаться, я думал точно так же.

Глава 4

Выводы я сделал позже. Сначала возникли вопросы. Почему я так нагло вел себя с Ириной? Ведь буквально перед уходом у меня был секс с Машей. Что это, воздействие стимуляторов, содержащихся в пище, либо внушение Дилта? Или такими становятся все люди, попавшие внутрь узла?

Я не смог отбросить ни одну из причин, пришедших на ум. Да и какой смысл в нахождении определяющего фактора, если я не могу ничего изменить? Я уже пытался нажимать на черные прямоугольники, через которые приходили и уходили путники — меня не выпускали. Умирать от голода я не хотел, а другой еды здесь не было, поэтому приходилось довольствоваться тем, что выдавали — зерном и тягучим напитком.

Судя по тому, как Дилт привел к общему знаменателю наши с Ириной желания, он не только читает наши мысли — огромное существо управляет и нашим разумом, и нашими поступками. Впрочем, я не отупел и могу анализировать свои мысли и чувства. Однако какой толк в том, что я понимаю причину своих действий, ведь я не могу ничего изменить.

* * *

Хватаю застывшего хомяка и бью его по загривку ребром ладони. Я только что убил живое существо, но остался равнодушным. Отрубаю лапы — капли крови и мельчайшие частички плоти и костей разлетаются в стороны, попадая и на мою кожу, и на юбку. Дилт впитает все, что попало на стены и пол, юбка отстирается, кожа отмоется. Снимаю шкурку, бросаю ее в одно окошко, тушку — в другое. Все, хомячка больше нет. Дилт выкормил его своим молоком, а потом сам же и сожрал. Ирина называет это симбиозом и считает подобными взаимоотношения людей и Дилта. Только зачем ему я? Или он меня тоже съест? Кстати, в бурдючках такое же молоко, что и в кормушках хомяков — не исключено, что моя судьба тоже будет похожа на участь зверьков.

— Ван, пойдем со мной!

Это Нида. Она с Тирта, как и Таа. Тирт — название планеты на едином. Там, как и на Земле, множество народов и почти столько же наречий. Понятно, что и названия звучат по-разному. На едином языке все и всем понятно: Тирт, Земля — Ирт, планета, где мы сейчас находимся — Дилт. Других названий я не знаю, да они и не нужны, люди попадают сюда только с двух планет.

Нида невысокая и крепко сбитая; у нее короткие огненно-рыжие волосы и очень смуглая кожа — непривычное сочетание. Говорит она на едином, но мне все понятно, ведь язык несложен. Зов этой маленькой женщины мне приятен, и я знаю, что она будет рада остаться со мной наедине.

Путников сегодня двое. Ирина и Золаа встретили их, а Нида осталась без мужского внимания. Поэтому мы сейчас пойдем сначала в ванную, а затем в ее комнату. То же самое нам предстоит на закате, когда Золаа и Ирина будут провожать путников. Ночью я уединюсь с каждой из трех женщин.

На Земле я и представить не мог, что обычные мужчины и нормальные женщины могут уделять сексу столько времени и внимания, однако сейчас я считаю такой режим вполне разумным. Более того, я счастлив спать с женщинами, тела которых пахнут свежестью — именно такой эффект дают ванны Дилта. И я знаю, что дарю своим партнершам радость.

* * *

Дни длинны, ночи тоже не коротки, а приятная усталость после общения с женщинами быстро проходит. Я обдираю хомячков, сортирую грузы и успел досконально изучить строение узла.

Центр зала занимает круг, заполненный хомяками, а вокруг него идет кольцевой проход пятиметровой ширины. В нем можно бегать или заниматься гимнастикой. Я часто так и делаю, потому что энергия переполняет меня. Вдоль круговой стены стоят столы-тумбы и такие же стулья. Их вырастил Дилт, и сдвинуть такую мебель невозможно. Несмотря на твердость, предметы обстановки живые и впитывают практически все, что на них попадает. Такое же свойство у стен и пола.

Все остальное скрыто в стенах. Три черных прямоугольника обозначают вход, выход и вход-выход — путники и исчезают в нем, и появляются из него. Мягкие двери в помещения едва заметны, их всего три. Одна ведет в комнату, где находится ванна с моющим раствором. Отсюда можно попасть в отделение для ополаскивания — там такая же ванна. В этой комнате имеются еще два выхода, ведущие в коридоры, из которых можно попасть в спальни. Их восемь, они совсем маленькие — кровать и узкий проход. В конце каждого из двух коридоров — туалеты и выходы в круглый зал. Вот такой лабиринт, к тому же лишь слегка освещенный.

В кольцевой стене есть еще ниши, некоторые из которых закрываются. Например, есть углубление, куда можно ссыпать зерно, принесенное путниками в мешочках. Соседний проем раздает зерно: расстилаешь квадратик материи, и Дилт высыпает на него дневную норму. Завязываешь узелок и бросаешь его в следующее окошко. Туда же кладешь узелки с зерном, принесенные из других мест. Из этого же проема нам выдают нашу дневную норму зерна. Зачем такие сложности — не пойму.

Молоко Дилта наливается из специального соска: подставляешь открытый бурдючок, нажимаешь на стену, как на большую кнопку, и емкость наполняется. Бурдючки с жидкостью нужно убирать в одно окошко, а для еды нам их выдают в соседнем проеме. Опять непонятные условия. Или молоко должно выстояться в бурдючке?

* * *

Золаа высока и стройна, у нее смуглая кожа, черные вьющиеся волосы и милое личико. Как и все женщины, живущие в Дилте, красотка обожает секс, а также очень любит поговорить. Эти два занятия она легко совмещает, чем поначалу изрядно удивляла меня. Вот и сейчас женщина, оседлав меня, энергично двигается и рассказывает о различиях в нравах ее страны и соседнего государства, в котором когда-то жила Таа.

Я чувствую приближение апогея. Дыхание Золаа участилось, речь стала прерывистой, но она упрямо продолжает болтать. Я пытаюсь понять, о чем идет речь, но у меня почти ничего не получается.

Долгий стон обрывает повествование, женщина награждает меня сочным поцелуем, ложится рядом и вновь начинает говорить:

— Этот путник жил на Ирте, там попал в тюрьму. Оттуда он сбежал, заблудился в лесу, почти умер от голода, но оказался здесь. В покинутом месте у него была только одна женщина, потом он жил в круглом зале с одним входом и одним выходом. Путником служит дней двести... В Бабуре мужчины и женщины не целуются — я говорила Таа, что это глупость. Знаешь, что она ответила? Что сможет поцеловать единственного мужчину — его зовут Ванечка.

Золаа часто меняет тему разговора, перескакивая с одного на другое. По-моему, она не может долго говорить о чем-то одном. Часто смуглая красавица несет откровенную чушь, но я продолжаю внимательно слушать, чтобы из ее болтовни извлечь необходимую информацию. Какую? Я хочу знать, как устроено огромное существо, называемое Дилтом. Есть желание предугадать свое будущее, хоть немного подготовиться — может, я смогу что-то изменить.

Главный источник информации — путники, но я с ними общаюсь очень мало. Вот и приходится действовать через женщин.

Думаю, Золаа больше сама рассказывает мужчинам, чем пытается что-то узнать у них. Со мной она ведет себя именно так. Кажется, я знаю почти все о ее жизни и многое о стране, из которой она попала сюда.

Золаа выросла в семье столичного купца и неплохо устроила свою судьбу, выйдя замуж за высокопоставленного чиновника. Четвертая жена не главная в семье, но такое положение вполне устраивало молоденькую женщину: легкая работа по хозяйству, прогулки, развлечения, общение с другими женами — занятия необременительные и приносящие удовольствие.

Увы, правитель прогневался на мужа и решил без затей отрубить голову проштрафившемуся чиновнику. Последнее, что помнит Золаа из прежней жизни — стражники, врывающиеся в дом.

Теперь эта любительница поговорить находится на Дилте и в Дилте. Именно болтовня Золаа заставила меня призадуматься и начать целенаправленно собирать информацию.

* * *

На Земле мелкие населенные пункты часто располагаются вдоль больших дорог. Чтобы попасть в определенную деревню, путник обязательно должен пройти мимо соседнего селения, ведь другой дороги обычно нет. Я считал, что так же обстоят дела и здесь: все, кто попадает в наш узел через вход, приходят из одного и того же узла. Мне пришлось не раз пройти по такому маршруту, и это не оставляло места для сомнений.

Признаться, я не всегда вникал в беспорядочные рассказы Золаа, но в этот раз слушал внимательно, и как выяснилось, не зря.

— Сегодняшние путники пришли из того места, где мотают нитки, а вчерашние — из дома, где делают материю, — поведала Золаа.

Я уже знал, что нити, которые использовали для шитья бурдючков и одежды, производит сам Дилт, только сматывать их в клубки приходится людям. Слышал я и то, что материал, идущий на узелки и одежду, также рождается в организме огромного существа. А вот то, что путники, попадающие к нам через один и тот же вход, идут из разных мест, не приходило мне в голову.

Ночь началась недавно, и Золаа была первой из женщин, с которыми мне предстояло заняться сексом. Мы только что вошли в ее спальню, по дороге она несколькими прикосновениями возбудила меня, и ничто, кроме женских прелестей, меня в том момент не интересовало. Чуть позже я пытался расспросить Золаа, но не смог, потому что она непрерывно разговаривала.

Следующей была Ирина, и с ней я поделился сомнениями.

— Какая разница? — удивилась она.

— Сколько времени занимает дорога от узла до узла? — вопросом на вопрос ответил я.

— Почти целую ночь. Из каждого узла путники выходят после заката и приходят в другой узел только на рассвете — это все знают.

— Вчера и сегодня путники появлялись в одном и том же проеме. Если они пришли из разных мест, то и дорог должно быть, как минимум, две. Я там ходили много раз, но ни развилок, ни перекрестков не видел.

— А может, они пришли из одного узла, но вчера Дилт делал там материю, а позавчера нитки?

К единому мнению мы не пришли, но решили собрать сведения о соседях. Количество входов, описание людей, живущих внутри — информация простая, но ее оказалось достаточно. К нам шли из семи узлов и заходили в два имеющихся входа. Только все путники твердили одно: они шли по единственной дороге и не видели развилок.

Дилт оказался не так прост: он не только внушал мысли, но и скрывал все, что хотел.

Вскоре я понял, что расстояния между узлами не так велики. Да, все путники шли почти целую ночь, столько же шагал и я, когда носил тюки. Однако до черного выхода, где мне выдавали груз, я шел совсем немного, а освободившись от груза, довольно быстро добирался до своей пещеры. Получалось, что дорога, которую я преодолевал без тюка и сопровождающих, была намного короче. Как я раньше не замечал этого?

А был ли маршрут всегда одним и тем же? Мы несли тюки по извилистой тропе и доставляли их к черному прямоугольнику. Если честно, разницы между выходом, из которого появлялись путники в начале ночи, и входом в конечной точке не было никакой. Так может, я приходил к разным выходам, и приводили меня к разным входам?

Я не мог понять, почему путники идут только в одном направлении. Возможно, они ходили и туда, и обратно, но по разным дорогам.

Интересно, зачем Дилту эта путаница?

Глава 5

Сегодня я отрубаю ободранным хомякам задние лапы, срезаю с них мясо, а косточки бросаю в отдельное окошко на стене. Дилт окончательно очистит их и выдаст обратно.

Зачем нужны кости? Из них делают иголки. Да-да, женщины шьют бурдючки, юбки, одежду для путников костяными иглами. Кстати, дырки в коже хомяков прокалывают стеклянным шилом. И иглы, и каменные проколки часто ломаются, но в узлах Дилта есть умельцы, производящие инструмент в больших количествах.

Думаю, иглы Дилт может сделать и сам, но почему-то не хочет этого. Зато в моей комнате лежат чашка, ложка и кружка из материала, похожего на рог. Есть у нас и такие же расчески. Все это сделал Дилт, а путники разнесли по узлам.

Для чего нужна посуда? Оказывается, зерно надо заливать молоком Дилта. Через час-другой получается каша, которая легко пережевывается. Как я до этого сам не додумался? Ирина за такую несообразительность обозвала меня недотепой. Ей самой наверняка подсказали — вот она и думает, что я очень простую задачку не решил. Между прочим, ни Таа, ни Маша тоже не догадались, как сделать кашу без огня.

На Ирину я не обижаюсь, потому что женщина она славная. Не будь рядом Золаа и Ниды, я бы точно решил, что нашел свою половинку. Только мне и с тиртянками ничуть не хуже, и не только в постели. Стоит Ниде оказаться рядом, как я чувствую, что нет на свете ближе и роднее, чем она. То же самое происходит, когда вблизи Золаа.

Разумеется, все женщины рассказали мне о прошлой жизни, о том, что происходило с ними здесь. Как и я, они попали в мертвые узлы, только их там встретили мужчины.

Ирине достался афро-американец.

— Объясниться мы смогли, потому что я английский знаю неплохо, — вспомнила она. — Только я раньше думала, что ни в коем случае с черным в постель не лягу — меня только от одной мысли передергивало. А тут упала к нему, как спелое яблочко, и до сих пор считаю, что с хорошим мужиком жила.

Вот так открывается правда. Никакой я не красавец-мужчина и не супермен, а Таа и Машу ко мне в постель Дилт отправил. Однако в общую картину никак не вписывается та высокомерная особа, с которой я общался совсем чуть-чуть. Думаю, она не поддалась внушению, за что ее и убрали.

Похожий эпизод был и у Ирины.

— После Айзека прислали русского, — рассказала она. — Весь из себя, гонору — выше крыши. Сказал, что от меня воняет, и у него на меня не стоит. Потом все-таки меня поимел — садист ненормальный! А пока я в пещеру подмываться ходила, пропал куда-то. Ох, и обрадовалась я тогда!

Видимо, не все люди подходят Дилту. Интересно, куда он девает неугодных?

Ирина закончила медицинский, но по специальности почти не работала — воспитывала детей. Разговариваем мы с ней много: и язык один, и жили в одной стране. Впрочем, она с самого начала вставляла в речь слова на едином, а теперь мы полностью перешли на местное наречие.

Перед тем как попасть сюда, Ирина ходила по магазину, выбирая косметику. Муж отпустил ее развеяться, а в итоге потерял жену. Или не потерял, и мы копии земных людей? Я точно не клон, потому что шрам на ноге у меня остался. На Земле мне сшивали порванную связку, и на Дилт я прибыл со следом от этой операции. Правда, сейчас шрам почти рассосался.

Действительно, исчезли ли мы бесследно? Если я угодил в авиакатастрофу, а Ирина стала жертвой теракта, то отсутствие наших трупов могли не заметить. А вот сообщения о подобных трагедиях наверняка должны были появиться в СМИ. Ни я, ни она ничего подобного припомнить не можем. Неужели мы пропали одномоментно? Ни один из нас не смог вспомнить дату собственного исчезновения с Земли. Видимо, Дилт стер эту информацию из нашей памяти. Зачем ему это?

Мы с Ириной совсем недавно разомкнули объятия и лежим в полной темноте.

— Вань, скажи, чем ты Таа зацепил? — неожиданно спрашивает она. — В постели ты, конечно, чудо, но здесь все мужики такими становятся. Я вот даже мужа почти не вспоминаю, а она только и твердила: "Ван, Ваня, Ванечка".

Таа... Думаю ли я о ней? Да. Худенькая беззащитная женщина, всегда с обожанием смотревшая на меня — трудно забыть такой взгляд. Правда, я вспоминаю и жену, и Машу, но происходит это редко. Зачем вспоминать подруг из прошлого, когда рядом настоящие, живые женщины? Одна из них лежит рядом, на ней нет одежды, и я ее хочу. А еще я знаю, что желание взаимное.

* * *

Нида, как всегда, серьезна и деловита.

— Сейчас рассказывать, или потом?

— Потом.

Она всегда задает этот вопрос, а я каждый раз одинаково отвечаю на него. Нида едва заметно улыбается: наверно, ей приятно, что я вижу в ней прежде женщину, а потом источник информации. А может, она считает меня сексуально озабоченным, но прощает мне эту маленькую слабость.

Нида — женщина-загадка. В чем-то она шокирующе откровенна, а о некоторых эпизодах из своей жизни ничего не рассказывает. Судя по рассказам Таа и Золаа, на Тирте почти везде что-то вроде нашего средневековья: правители, замки, города, на которые нередко нападают всевозможные любители легкой наживы. Там еще не придумали огнестрельного оружия, но железо уже в ходу.

Нида жила в совсем диком племени, где знали только бронзовое оружие и нередко пользовались каменными инструментами. Женщина вышла замуж и родила троих детей, а сюда попала, отправившись собирать какие-то ягоды.

Подробности выболтала Золаа, а сама Нида ни о племени, ни о семье, ни об обычаях мне не рассказывает и, похоже, не собирается этого делать. Думаю, фигурку маленькой дикарке подправил Дилт, и получилось у него неплохо: пусть талия не слишком тонкая, и рост маловат, зато все ладно и соразмерно. Да, не модель, но личико, в отличие от наших земных манекенщиц, потрясающе красивое: огромные черные глаза, маленький прямой нос, четко очерченные губы и белозубая улыбка.

— Нида, тебе говорили, что ты очень красивая?

— Говорили.

Взгляд ее затуманивается — наверно, что-то вспоминает. Однако продолжается это недолго: Нида — женщина деловая и не намерена тратить время на бесполезные мечты.

— Ты будешь ласкать меня языком, как в прошлый раз? — спрашивает она. — Мне понравилось!

В телесной любви Нида трудолюбива и внимательна, старается и меня ублажить, и для себя добиться наибольшего удовольствия. То ли у них в племени все женщины такие, то ли тут Дилт посодействовал, но многие раскрепощенные земные дамы — жалкие неумехи по сравнению с Нидой.

Услышанное от путника она передает кратко и четко, хотя ей это совершенно не интересно. Уверен, что если я попрошу Ниду задать путнику определенный вопрос, она ничего не забудет и обязательно спросит.

Какой толк от этих дознаний? Я уже знаю, что в мертвых узлах почти не выращивают зерно и не шьют обувь. Однако зерно в Дилте есть, а кожаные сандалии явно ручной работы. Значит, люди живут за пределами огромного живого существа, и существует надежда, что мы попадем на волю.

— Ван, Таа говорила, что ты лучший мужчина на свете. Почему? — неожиданно спрашивает Нида. — Ты добрый и ласковый, но ведь есть и другие такие же мужчины.

Откуда она знает о том, что говорила Таа? Ведь они не встречались. Наверно, Золаа рассказала.

Взгляд Ниды вновь затуманивается — может, вспоминает мужа, оставшегося на Тирте, или другого мужчину, которого считает лучшим на свете.

А я думаю о Таа. Она ушла и вряд ли появится в моей жизни, но сумела оставить послание, рассказав всем женщинам обо мне. А ведь это очень похоже на признание в любви! Может, и я люблю ее? Вряд ли Дилт допустит безответное чувство.

* * *

Обычно тюки, принесенные путниками, разбирают женщины. Иногда это делаю я. В сортировке груза нет ничего сложного, потому что Дилт подсказывает, что делать. Через наш узел несут зерно, косточки-орешки, нитки, каменные инструменты, костяные иглы, материал, раскроенный на квадраты — для узелков. Бывает, в тюках лежат обувь и одежда, совсем редко — посуда, расчески.

Почти все мы опять увязываем в тюки, отбирая для собственных нужд зерно, нитки, инструмент, иглы.

Отдельная статья — косточки. Их надо ссыпать в окошко, закрываемое откидывающейся заслонкой. Она крепится наверху гибкой живой тканью, поэтому одной рукой приходится держать открытую створку, а другой — горстями высыпать в окошко косточки. Я как-то попытался засунуть в проем весь мешочек и там его освободить. Дилт запретил, хотя так было бы намного быстрее — все равно орешки надо высыпать все. Таким же образом в освободившийся мешочек загружаются другие косточки из соседнего окошка.

Насколько я понял, принесенные косточки должны пройти через человеческие руки, вылежаться в Дилте, а уж затем отправиться дальше по маршруту. И что такого в этих косточках?

Кстати, все вокруг их пробовали, и каждый утверждает, что они невообразимо горькие. Я тоже решил сгрызть один орешек, и не почувствовал возражений со стороны Дилта. Расколол, разжевал и даже проглотил. Горечь на самом деле оказалась несусветной — лучше бы не пробовал.

Глава 6

Сегодня путников двое, а разбирать поклажу выпало нам с Ириной. Из моего тюка Дилт приказал отложить две пары сандалий. Вывод сделать несложно: в узле обувь не нужна, поэтому два человека скоро отправятся в путь. Ирина сказала, что одежду принесли еще позавчера.

Не думал, что это произойдет так скоро. На закате Дилт приказал нам с Ириной одеваться, а Золаа и Ниде собрать нам тюки.

Я надеялся, что мы с Ириной пойдем вместе, но она и провожатый исчезли в одном черном прямоугольнике, а мы с другим путником прошли через другой выход. Темный коридор закончился, сопровождающий шагнул через перепонку, я, преодолев сопротивление, выбрался следом. В свете луны и звезд передо мной тянулась тропинка, но моего спутника на ней не было. По всей вероятности, Дилт предложил ему другую дорогу. А я пошел своей.

Попытки ориентироваться по луне и звездам ни к чему не привели. Тропа петляла, углы поворотов я мог определить лишь приблизительно, поэтому и подсчет шагов оказался бесполезным. Вскоре я понял, что не знаю, в какой стороне находится начальная точка пути, и насколько я от нее отдалился.

От переноски тяжестей я отвык, и тюк ощутимо давит на плечи. Что в нем, я не знаю, но это меня особо не интересует. Наверно, груз — пустые бурдючки и немного косточек. Любопытно, попадется ли мне мертвый узел?

Солнце почти взошло, но круглого каменного резервуара я так и не заметил. То ли его здесь нет, то ли Дилт провел меня мимо него.

Черный прямоугольник, полутемный коридор, еще одно препятствие — все, я внутри. Стою, глазею, на меня никто не обращает внимания. Все похоже на предыдущий узел, только круг с хомяками поменьше, да черных прямоугольников на стене лишь два.

Женщина, встретившая меня, чем-то напоминала Ирину. Впрочем, мне могло и показаться. Я посчитал, что блондинка с Земли, а точнее, откуда-то из Скандинавии, но ошибся: белобрысая оказалась тиртянкой. Оказывается, там тоже разные расы живут.

Дилт завел меня до предела, но я сумел сдержаться: в ванной женщину не лапал и только в спальне добрался до ее тела. После, разумеется, поговорили. Ничего нового я не услышал. Да, Дилт делает здесь нитки: выделяет то ли быстро застывающую смолу, то ли что-то еще. Сматывают нити вручную, без всяких приспособлений — понятно, что дело идет медленно. С одной стороны, выглядит странно, а с другой — может, Дилт просто не умеет выделять нить с большой скоростью.

* * *

Потянулась моя кочевая жизнь. Ночь иду, смотрю на парочки, которые обитают в местах, покинутых Дилтом. Все они ухаживают за деревьями, чтобы вызрели плоды с косточками. Кое-где делают каменный инструмент и костяные иглы. Забираю, что нужно, и шагаю дальше. В живых узлах сплю с разными женщинами, отдыхаю.

Если честно, получаю от такой жизни удовольствие. Может, я просто втянулся, а привычная работа, которая хорошо получается, всегда приносит удовлетворение. Возможно, приятные мысли внушает Дилт.

— Зерно нам не приносят, — улыбается чернокожая женщина, — мы его из хранилища берем.

Похоже, я нахожусь в одном из крайних узлов. Живущие здесь мужчины наполняют бурдючки молоком Дилта и убирают их в стену. Думаю, емкости предназначены для людей, обитающих снаружи. Взамен соседи Дилта снабжают его зерном.

Возможны другие варианты обмена, но это не важно. Главное, здесь кончается Дилт, и начинается свобода. Увы, воля не для меня: толстые стены скрывают независимую жизнь, а черные прямоугольники не пускают наружу, оставаясь твердыми в ответ на мои прикосновения.

* * *

Я иду дальше, и в моем тюке обязательно присутствуют косточки с горькими ядрами. Мне кажется, что их становится все больше и больше. Сразу отследить увеличение доли этого груза сложно, потому что оно происходит постепенно. Однако я прошел уже больше сотни узлов, и горьких орехов в моем тюке почти половина.

* * *

Двести семнадцатый узел. Такая же по счету обнаженная женщина, лежащая рядом.

Возможно, многие земные ловеласы позавидовали бы мне, а я, шагая по ночной тропе, все чаще вспоминаю Таа, вижу жену, иногда перед глазами, как живые, стоят Ирина, Нида и Золаа.

— От нас путники выносят только орешки.

Любопытное сообщение — видимо меня ждут перемены.

После заката выхожу из узла, за спиной у меня мешок с косточками. Кажется, ноша стала легче. Думаю, я вынес отсюда такое же количество горьких орешков, что и внес, а сопутствующий груз остался в узле.

Путь закончился, не успев начаться: судя по указанию Дилта, я должен положить груз в проем, обозначенный небольшим черным квадратом. Снимаю с плеч мешок и проталкиваю его сквозь перепонку, находящуюся прямо в скале. Или это плоть Дилта, замаскированная под камень?

Что дальше? Привычной тяжести за спиной нет, а ни один путник не рассказывал, что ему приходилось идти налегке. Либо я сейчас получу новый груз, либо никогда не вернусь в узлы. Впрочем, тревоги на душе нет, и я чувствую себя как обычно.

Повинуясь указаниям Дилта, прохожу через черный вход в скале. Опять темный коридор, еще одна перепонка, и я выхожу на открытую круглую площадку.

Мертвый узел? Почему тогда вход в него, как в живой?

Темная фигура отделяется от стены.

— Ван? Это ты, Ваня?

Таа! Вмиг пересохло в горле, я не могу вымолвить ни слова. Просто обнимаю ее и слышу, как часто стучит сердце.

— Ваня, давай отойдем к стене, а то сейчас прилетит корабль.

Какой корабль? За все время, что я здесь провел, ни разу не видел ничего летающего.

Действительно, черная тень заслоняет звезды, на середину площадки тихо опускается полусфера и приземляется плоскостью вниз. Часть криволинейной оболочки отходит наружу, а затем откидывается вверх. Почему-то вспоминаю заслонки, которые приходилось приподнимать и держать, чтобы взять что-либо из окошка в узле. И они могли бы откидываться, как в этом корабле, ведь это полушарие, наверно, тоже сделал Дилт.

Таа держит меня за руку и чего-то ждет.

Тень поменьше скользит по площадке, яйцеобразный кораблик встает рядом с полусферой и тоже открывает и поднимает люк.

— Пошли! — командует Таа и направляется к большому кораблю.

В руках у нее какой-то длинный предмет. Внутренняя поверхность полусферы светится, поэтому я хорошо вижу неподвижные тела, лежащие на полу. Люди не мертвы, они без сознания. Длинный предмет оказывается носилками — двумя палками с тканью между ними.

Дилт руководит, и я понимаю, что первым мы должны перенести мужчину в дубленом полушубке, унтах и шапке-ушанке. Закатываем мужика на носилки, переносим, сваливаем в небольшой летательный аппарат. Отходим.

Захлопнув люк, маленький кораблик взлетает, но на его место тут же садится другой. Грузим еще одного мужика в брезентовой спецовке, за ним — женщину в домашнем халате, опять мужчину в плавках с ластами на ногах.

Всего десять человек.

Все? Нет!

— Косточки погрузить надо, — говорит Таа.

Через равные расстояния в стене, ограждающей площадку, чернеют квадраты — в такой же я затолкал принесенный мешок с косточками. Извлекаем четыре мешка и бросаем их в большую полусферу. Корабль взлетает.

Теперь все.

Глава 7

После такой работы неплохо бы и отдохнуть. Надеюсь, жилье здесь с удобствами, как и в прочих узлах.

Как выяснилось, до удобств еще предстояло добраться. Мы вышли в черную дверь, преодолели коридор и еще одну перепонку, прошагали по тропинке метров сто и только потом вошли в наше жилище. Коридор, правда, оказался коротким, но из него мы попали в ванную — все почти как обычно.

Когда, сбросив скудную одежду, мы вдвоем залезли в ванну, я понял, что не испытываю обычного вожделения, которое возникало у меня при виде обнаженной женщины. И наяву, и в воспоминаниях я часто видел Таа голой. Она нисколько не изменилась внешне: те же стройные ноги, тонкая талия, трогательно маленькие груди. Ее тело всегда было желанным, а сейчас почти не волновало меня.

Наверно, я слишком привык к тому, что Дилт усиливал мои эмоции. Сейчас же он не подстегивал меня, как обычно. Неловкость и неуверенность овладели мной, и в спальне я сел на кровать, стараясь не смотреть на женщину.

Таа, почувствовав мое состояние, повела себя так же. Она не стала прижиматься ко мне, как делала раньше, а, наоборот, отстранилась и, сев рядом со мной, смущенно сказала:

— У меня здесь было много мужчин.

Она растерянно посмотрела на меня, и этот взгляд объяснил больше, чем тысячи слов. Да, она хотела быть желанной, но в первую очередь жаждала защиты и понимания, искала опоры и дружбы. Другими словами, она надеялась, что я ее люблю, и боялась ошибиться.

— Забудь о них. Теперь я твой мужчина, а ты моя женщина.

Ответственность — вот что вышло на первый план. Я сказал, что думал, и почувствовал, что отныне обязан беречь и защищать эту женщину. Почему? Наверно, потому что люблю ее.

Ее рука, которую я держал в своей ладони, вздрогнула. Таа еще какое-то время сидела, опустив взор, а потом неожиданно резко вскочила. Через миг я лежал на постели, а ее губы соприкасались с моими. Мне достался первый поцелуй этой женщины. Вкус у него был соленым от слез.

Зачем мужчине стимуляторы, если он кожей чувствует женщину, готовую отдать ему все, что он пожелает?

Выспаться нам не позволили. Я проснулся от зова Дилта и, открыв глаза, увидел уже вставшую Таа.

— Кто-то не понравился Дилту, — сказала она.

У выхода из нашего маленького убежища стоял маленький кораблик с откинутым вверх люком. С опаской я пробрался внутрь вслед за Таа и тоже сел прямо на пол. Люк мягко встал на место, отрезав нас от внешнего мира.

Судя по габаритам, транспортное средство рассчитывали для перевозки одного человека. Даже сидя, нам не удалось полностью выпрямиться, и всю дорогу мы провели полулежа, чувствуя тепло друг друга. Хорошо хоть изнутри кораблик слабо светился, а то в полной темноте было бы совсем жутко. Впрочем, искорки на стенах кораблика отливали синевой, и мы с Таа походили на оживших покойников.

Полет оказался плавным. Возможно, аппарат и развил большую скорость, но разгонялся он постепенно. Приземлился кораблик тоже без рывков и толчков, и из тесноты кабинки мы вышли на простор мертвого узла.

После того как посидишь неподвижно, приятно полностью выпрямиться и размять затекшие руки и ноги. А если при этом после долгой разлуки видишь любимую женщину при солнечном свете, а не в полумраке внутренностей Дилта, чувствуешь себя счастливым.

На этом положительные эмоции закончились. Дело даже не в жаре, стоявшей в каменном резервуаре — перед входом в пещеру лежали двое, и один из них не подавал признаков жизни.

Мужчина, судя по юбке и кожаным сандалиям, жил в узле не первый день. Увы, здесь же его настигла смерть. Размозженная голова и лежащий рядом окровавленный камень — обитателя узла убили. Кроме женщины, лежавшей в нескольких шагах от трупа, никто не мог этого сделать.

— Дилт хочет, чтобы люди любили друг друга, — негромко произнесла Таа. — Получается не всегда.

Моя хрупкая спутница отнеслась к смерти на удивление равнодушно. Я не заметил на ее лице ни тени страха или отвращения. Таа спокойно смотрела на мертвеца и женщину, лежавшую без сознания. Неужели она не первый раз видит смерть на Дилте? Или привыкла к убийствам на Тирте?

Наш кораблик унес женщину, в приземлившийся следом второй аппарат мы погрузили убитого мужчину. Нехитрая утварь и песчаная постель остались без хозяина.

В темноте пещеры, куда мы спрятались от зноя, Таа сразила меня арифметикой и логикой.

Два месяца она разгружала людей и наблюдала одну и ту же картину: каждый день корабль привозил десять человек, поровну мужчин и женщин, и забирал четыре мешка косточек.

Вывод прост: Дилт меняет людей на орехи. Можно предположить, что на орбиту людей доставляет кто-то, очень нуждающийся в косточках с горькими ядрышками.

Кстати, этот вариант озвучила именно Таа. Признаться, я не предполагал, что женщина, выросшая в неразвитом обществе, способна представить себе орбитальную станцию.

Однако Таа в рассуждениях пошла дальше. Поскольку каждый день корабль уносит четыре мешка, четыре носильщика покидают Дилт. Так как в узлах, если учитывать путников, живет примерно поровну мужчин и женщин, вместе с переносчиками грузов должны уйти четыре представительницы прекрасного пола.

Получается, что ежедневно в Дилт прилетает на два человека больше, чем убывает.

За два месяца Таа не видела происшествий, подобных сегодняшнему убийству. Людей, не поддающихся внушению Дилта, приходится эвакуировать не чаще, чем раз в два дня.

Если количество людей увеличивается, их надо где-то размещать. А где? Население каждого узла постоянно. Либо здесь ежемесячно выращивают шесть-семь узлов, либо путники покидают Дилт , либо...

— Думаю, некоторые люди улетают куда-то далеко, — предположила Таа. Может быть, где-то есть еще один Дилт.

Неизвестно, насколько верны выводы Таа, да и на нашу судьбу они не влияют, но я понял, что судьба свела меня с умной женщиной. Возможно, я не понимал этого из-за языкового барьера, существовавшего между нами в первое время, но теперь мы можем общаться на едином и прекрасно понимаем друг друга.

Прилетевший кораблик доставил нас обратно, и теперь я знакомлюсь с местом, где мне предстоит жить. Вход такой же, как и в обычном узле. Короткий коридор, в конце налево — туалет и ванная, направо — спальня. Однако это еще не все: в тридцати метрах от первого расположен второй вход. Такой же короткий коридор, а дальше комнатка, на дальней стене которой имеются два окошка. Из одного можно достать бурдючок с молоком Дилта, из другого — узелок с зерном.

Откуда здесь берется еда?

— Узел? — спрашиваю я.

— Да, — улыбается Таа.

Если я понял это только что, то она давно догадалась, что короткие коридоры не проходят насквозь, а заканчиваются в толстой стене. Рядом с нашей ванной за перегородкой существует еще одна, которой пользуются люди, живущие во внутренней полости узла. Они же нас снабжают пищей, складывая узелки с зерном и бурдючки в соответствующие окошки, а мы достаем еду с другой стороны разделяющей нас стенки. Вряд ли жители узла об этом подозревают, ну а Дилт, разумеется, нам содействует, переправляя все через перегородку.

А если так устроены все узлы? Думаю, путники, оставшиеся без груза, отдыхают именно в таких убежищах и не общаются с обитателями внутренних помещений. Возможно, и женщины покидающие узлы, оставляют содержимое своих тюков в наружных входах и идут дальше налегке. Куда? Надеюсь, за пределы Дилта — на свободу.

Глава 8

Сквозь перепонку, закрывающую вход в наше жилище, мы свободно проходим в любое время, всегда можно проникнуть и на площадку, куда привозят людей — гуляй сколько угодно. Только кроме каменного резервуара, у нас в распоряжении лишь участок длиной метров пятьдесят и шириной двадцать — судя по кривизне окружающих его живых стен, это отрезок кольца. Его с круглым резервуаром соединяет единственный проход.

— Таа, откуда я пришел?

Мы с ней в огромной круглой впадине с каменистым дном и живыми стенами из непонятного материала. Солнце взошло недавно, и на нашем аэродроме пока не наступила обычная жуткая жара.

— Отсюда, — моя спутница показывает на стену рядом с черным квадратом — из него мы каждой ночью достаем мешок с орехами.

Никакого намека на дверь здесь нет, но я верю Таа: Дилт может замаскировать проход или сделать его временным.

— Ты думала, как здесь все устроено?

— Думала. Надо насыпать песок, и я тебе нарисую.

Таа развязывает пояс, снимает юбку и остается в одних сандалиях. Выглядит она донельзя соблазнительно, но очень серьезно настроена — лучше ее не трогать.

Расстилаем ткань на дне резервуара, пригоршнями набрасываем на нее смесь песка и камешков. Камни выбрасываем подальше, песок оставляем, потом высыпаем его в нужное место. Операцию повторяем несколько раз, разравниваем песок и получаем поверхность, на которой можно рисовать.

— Это наш круг, — Таа рисует на песке окружность.

— Это стена, — концентрическая окружность большего диаметра возникает вокруг первой. Пальчик Таа упирается в получившееся кольцо.

— Это узлы, — напарница рисует несколько небольших соприкасающихся кружков, и вокруг кольца выстраивается еще одна окружность, состоящая из них. Каждый кружок-узел она соединяет черточкой со стеной, показывая, что они составляют единое целое.

— Другие узлы, — изображает множество кружков вокруг первоначальной схемы и соединяет их черточками и с круговыми узлами, и между собой.

— А зачем перемычки? — спрашиваю я.

— Чтобы поднять корабль высоко, нужно много силы — узлы помогают друг другу.

Все понятно и похоже на правду, только к этому нужно добавить множество дорог и тропинок, идущих в местах, известных только Дилту.

— Таа, ты очень умная!

Похвала приносит неожиданный результат: в глазах Таа появляется страх.

— Ты пошутил? — робко спрашивает она. — Скажи, что ты пошутил!

Обнимаю ее и шепчу на ухо:

— Что случилось, милая?

— Женщине нельзя быть умной, мужчинам нужны красивые и глупые... Теперь ты разлюбишь меня.

Как же плохо я ее знаю! Немудрено, ведь я не знаком с обычаями и законами ее родины.

— Скажи, тебе приходилось притворяться глупой?

Неожиданный вопрос заставляет ее задуматься и отвлекает от переживаний.

— Я играла с мужем в та-ко-го и нарочно проигрывала ему.

— А что это за игра?

Она начинает объяснять суть игры. Кажется, это что-то, весьма похожее на шахматы.

— Научишь меня играть в та-ко-го?

Я закрепляю успех и углубляюсь в тему, которая ее явно успокаивает.

— Но у нас нет ни доски, ни фигур.

— Мы сделаем их сами. Вдвоем. Только обещай, что ты не будешь поддаваться. А я тебя не разлюблю.

* * *

Каждую ночь мы переносим чем-то одурманенных людей из большого корабля в маленькие. От новых жителей Дилта нередко плохо пахнет, и мы регулярно замачиваем носилки в ванне с моющим раствором. А вот внутренняя поверхность кораблей явно впитывает и запахи, и все, что на нее попадает.

Мне очень интересно, как устроены летательные аппараты, и я рассматриваю и ощупываю их. Думаю, они живые, но отличаются друг от друга: наружная поверхность маленьких корабликов похожа на стены узла, а полусфера твердая, как камень.

Каких-либо органов или приборов не видно. Если они есть, то скрыты в стенках или толще подошвы. Внутренняя поверхность всех кораблей мягкая, и чем-то напоминает нашу постель. Возможно, во время полета в полусфере образуются захваты, поддерживающие людей.

Больше я ничего не смог узнать о кораблях: снаружи много не рассмотришь. Да и времени нет, чтобы их изучать.

* * *

Работа у нас тяжелая и неприятная, но есть у нее одно достоинство — заканчивается она быстро. Остальное время мы вольны делать все, что нам придет в голову. А чем можно заняться в ограниченном пространстве? Гулять, размышлять, разговаривать.

— Таа, как думаешь, зачем Дилту люди?

— Чтобы выращивать орешки.

— Но ведь косточки он меняет на людей.

— Дилт — дерево, потому что он растет от земли, солнца и воды. Дилт — зверь, ведь он ест хомяков. Дилт — волшебник, потому что он питается тем, что людям хорошо.

— Чем?

— Мужчина спит с женщиной — ему приятно. Женщина спит с мужчиной — ей хорошо. Путник принес груз и отдыхает — он доволен. Дилт все это ест.

Интересная точка зрения. Дилт питается положительными эмоциями людей — это мне в голову не приходило. Да и остальное, пожалуй, правильно: Дилт похож и на растение, и на животное. А некоторые участки живой стены подозрительно поблескивают — весьма похоже на солнечные батареи. Неужели еще и фотоэффект присутствует?

Какая-то невнятная мысль мелькает в голове, но уловить ее я не могу.

* * *

— Ваня, я скоро уйду. Тебе пришлют другую женщину, и ты будешь спать с ней. Только вспоминай меня, и тогда мы снова встретимся. Хорошо? А я буду ждать тебя.

Предугадать уход Таа несложно — это не интуиция, а простое знание. Ее срок истекает, ведь все предшественники жили здесь около ста дней.

* * *

Все предыдущие расставания в Дилте были неожиданными. В этот раз мы по-человечески попрощались, и я проводил Таа до черного прямоугольника, появившегося на стене, ограждавшей большую круглую площадку. Хрупкая женщина исчезла, поцеловав меня в миг расставания. И вновь ее поцелуй был соленым от слез.

Глава 9

И так, Дилт питается чувствами людей, а точнее, положительными эмоциями. Если это так, то вполне понятно стремление огромного существа заставить людей как можно чаще заниматься сексом. Ведь именно в постели нас захлестывает сладостное чувство.

А как быть с отрицательными эмоциями? Воспринимает ли их Дилт, наносят ли они ему вред? В любом случае, там, где злоба и недовольство, остается совсем мало места для радости и счастья.

Думаю, и в мертвых, и в живых узлах Дилт заглушает в людях страх, неуверенность, стремление к свободе. А здесь? Такое ощущение, что моими чувствами не управляют, но тоска или уныние меня не посещают. Впрочем, я всегда был жизнерадостным, легко переносил неудачи и всегда надеялся на лучшее. Может, именно поэтому Дилт отправил меня на переноску людей. Ведь и Таа если грустит, то очень недолго, и вновь начинает с добротой смотреть на мир.

Ночь выдалась, как всегда, ясная, но безлунная. Невысокую фигурку, появившуюся из стены, я заметил сразу, но не смог ее рассмотреть в слабом свете одних лишь звезд.

— Здравствуй, Ван!

Почему женщины первыми узнают меня? На зрение я, вроде бы, не жалуюсь, но уже второй раз меня опережают.

Дилт определил мне в напарницы Ниду — маленькую огненно-рыжую смуглянку с ангельским личиком.

— Что делать будем?

Нида, как обычно, собрана и готова к любому занятию — женщины невозмутимее я не встречал.

— Людей носить.

— А где они?

Никаких ахов, охов и глупых вопросов — такая она, Нида.

Ответить не успеваю, потому что приземляется большой корабль.

Моя новая напарница молчит, но за руку меня схватила. Разумеется, она испугалась, однако не визжит и не пытается убежать — стойкая женщина. Впрочем, ее, наверно, еще и Дилт успокоил.

Перегружаем людей и отправляемся на отдых.

— А ванна здесь есть?

Прагматизм Ниды неистребим: ей нет дела до людей, которых мы только что носили — она интересуется тем, что ближе к телу.

А я вновь начинаю сомневаться. По всей вероятности, нам предстоит секс, но Таа, как наяву, стоит перед глазами. Получится ли у меня хоть что-то с другой женщиной?

Ниду мои переживания не интересуют, и маленькая женщина, проявив завидную целеустремленность, добивается своего: я овладеваю ее, а она получает искомое удовольствие.

— Кто здесь был до меня? Таа?

— А ты откуда знаешь?

— Она очень хотела увидеть тебя.

Откуда маленькая смуглянка все знает? Ведь в узле они вместе не жили и никогда не видели друг друга.

Упоминание о любимой, ушедшей совсем недавно, разбудило мою совесть. Как-то легко я оказался в постели с другой женщиной и не вспомнил Таа ни разу, пока обнимался с Нидой.

Но Таа просила только думать о ней чаще и сама говорила, что я буду спать с новой напарницей.

Оправдать самого себя легко — совесть уснула.

* * *

Следующие два месяца прошли однообразно: переноска людей и секс с Нидой. Общение в постели оказалось неожиданно бурным и насыщенным. Казалось, рыжая смуглянка решила испытать все, что только возможно. Она не только позволяла мне осуществлять любые желания, но и сама предлагала самые изощренные способы соития.

Думаю, в молоке Дилта все-таки содержатся стимуляторы, иначе выдержать режим, заданный Нидой, я бы не смог. Собственно, в таком же объеме я занимался сексом, когда жил в живом узле.

А Таа... Да, я думал о ней. Однако сложно вспоминать одну женщину, когда все твои силы забирает другая.

* * *

— Передавай привет Таа, — сказала Нида на прощание. — Вы обязательно встретитесь, потому что этого хотите.

Извилистая дорожка, освещенная звездами и луной, привычно петляла. Я шел, думая о Таа, надеясь на скорую встречу.

Взошло солнце и начало нагревать скалы.

Черный прямоугольник появился внезапно, но Дилт предоставил убежище, как всегда, вовремя.

Хорошо расслабить уставшие мышцы, лежа в ванне; приятно смыть с кожи и волос пот и грязь. А потом лечь на мягкую постель в прохладе, дарованной Дилтом, отдохнуть всласть, набраться сил перед следующей ночной дорогой.

— Привет, Ван! Думаю, кто же в ванной плещется? Посмотрела в щелку, а там Ванечка! Устал? Ложись — я тебя поглажу. Женщина должна приласкать мужчину, ведь ты шел целую ночь.

Золаа не умолкает и нежно, но настойчиво укладывает меня на кровать и начинает гладить не уставшие мышцы, а немного другие места — какие, она знает.

Если Дилт умеет читать мысли, он должен знать, что я мечтал о другой женщине. Зачем он свел нас с Золаа? Чтобы показать, насколько я слаб? Или убедить в том, что мне нужна не единственная женщина, а меняющиеся партнерши? А ведь он наверняка так же подсунул Таа какого-нибудь путника. Сволочь!

Возмущаться и ругать Дилта я могу сколько угодно, но против Золаа мне не устоять. И не скрою: мне приятно!

Женщина продолжает говорить, я узнаю, что она недавно покинула узел, и я первый мужчина, встретившийся на ее пути. А сутки назад она отдыхала в полном одиночестве — ужас!

— Как думаешь, мы пойдем вместе? — спрашивает Золаа.

Я понимаю, что ей не хочется оставаться одной, и вновь вспоминаю Таа. Как-то неловко все получается. И только ли Дилт тут виноват?

Выхожу из убежища первым, оглядываюсь и не вижу Золаа. Думаю, Дилт отправил ее по другой дороге. Я рад? Не знаю.

Еще одна ночь пути. Рядом с входом в убежище я сталкиваюсь с женщиной. Незнакомка улыбается мне, и мы вместе моемся и проходим в спальню. Совесть мне не докучает, да я вообще ни о чем не думаю. Все происходит само собой, и я не вижу ничего плохого в том, что я разделил постель с женщиной, которая так мило улыбалась.

Расстаюсь с ней без сожаления и иду дальше. Что изменилось оттого, что я переспал с еще одной женщиной, ведь все равно перед этим у меня был секс с Золааа. Одним разом больше, одним разом меньше — какая разница.

Еще три ночи и три женщины. Я почти ни о чем не думаю в постели с ними, и забываю их, едва выйдя из убежища — благо, Дилт разводит нас по разным дорогам. Просто шагаю по извилистой тропе и почти не вспоминаю Таа.

Глава 10

Очередной рассвет, перепонка, длинный коридор и вновь сопротивляющийся вход, который оказывается выходом. Я стою среди знакомых деревьев — такие же растут в мертвых узлах. Только под ногами не камни, а мягкая трава. Сквозь листву пробиваются солнечные лучи, а ветерок обдувает кожу.

Ветер! В Дилте его не было вообще. Радостное предчувствие охватывает меня. Я почти бегу по едва заметной тропинке, выбегаю из рощи и встаю, ослепленный. Солнечный свет отражается от водной глади и бьет мне в лицо — в нескольких сотнях метров течет река.

Совсем рядом стоит домик, построенный из вязанок какого-то высохшего растения. Пучки ровных стеблей покрывают стены и крышу хижины, окон и дверей не видно — думаю, они с другой стороны.

Из-за домика выходит мужчина в легких белых штанах и такой же рубахе.

— Приветствую тебя, путник! — торжественно басит он на едином. — Пойдем, здесь есть купели. Дилт даст тебе пищу, а женщина скрасит твой отдых.

Программа встречи путешественников сильно напоминает соответствующую процедуру в живых узлах, только там всем распоряжались сами дамы, а тут появился посредник.

— Здесь живет женщина по имени Таа? — спрашиваю я.

— А, эта ненормальная, — торжественность из голоса мужика исчезает. — Шагай в сторону реки, дойдешь до посевов — повернешь налево. Иди до конца, никуда не сворачивая. В последней хижине живет твоя замарашка.

Не жалуют тут мою любимую, да и на меня мужчина смотрит уже не слишком доброжелательно.

Других людей что-то не видно. Куда они подевались? Маленькие домики стоят тесно, других построек между ними нет. Ни сарайчика, ни заборчика — только хижины и шелковистая трава между ними.

А вот в жилищах кто-то есть: долетают обрывки разговоров, возгласы, стоны. Похоже, они заняты собой, и моя персона их нисколько не интересует. Во всяком случае, никто не выглянул из двери, и за маленькими окнами не заметно движения.

Почему между домами такие маленькие расстояния? Неужели здесь живет уйма народа, и им попросту не хватает места? Пожалуй, нет. Между хижинами и полем, засеянным знакомыми злаками, несколько десятков метров свободного пространства, поросшего невысокой густой травкой — большинство земных газонов выглядит гораздо хуже.

Через поле в сторону реки идут узкие дорожки, на которых зеленеет та же трава. Вглядываюсь в посевы: под кустами просто земля, никакой травы нет. Странно, ведь по тропинкам обычно ходят и вытаптывают все, что на них растет, а тут наоборот.

Поворачиваю налево и иду вдоль поля. Дома с другой стороны заканчиваются, и газон становится очень широким. Меня это уже не интересует: прямо по курсу я вижу одинокую хижину.

Вместо двери здесь занавеска из множества связанных между собой коротких палочек, сквозь эту символическую преграду просвечивает ткань — еще одна штора. От моего прикосновения палочки звонко стучат друг о друга, в домике в ответ шуршат, и из-за занавески выходит заспанная Таа.

— Пришел?

Говорит она негромко, и тот, кто с ней не знаком, может посчитать ее равнодушной. Однако я вижу: она широко и искренне улыбается, она рада. У меня наверняка тоже рот до ушей — посмотреть бы на себя со стороны.

Вместо приветствия и нежных слов, приличествующих случаю, сообщаю:

— Мне сказали, что ты ненормальная замарашка.

— Тебя встретил кто-то очень вежливый, — улыбка Таа становится совсем счастливой. — На самом деле, меня здесь зовут сумасшедшей вонючкой.

— Почему? Пахнешь ты вкусно.

— А ты немного вспотел. Но это не важно.

— А почему весь народ сидит в домиках?

— Время утреннего секса. Так что пошли! Постель здесь не такая мягкая, как в узлах, но я старалась, когда ее делала.

Говорить всегда, как Золаа, Таа не умеет, но многие занятия можно чередовать.

Здесь все мужчины спят со всеми женщинами, но Таа в этом процессе не участвует. Чтобы избавиться от излишнего внимания сильной половины человечества, ей пришлось поселиться на отшибе и реже появляться на людях.

Вот и сейчас я слышу голоса снаружи — это работают женщины на поле. Мы же с Таа преспокойно лежим в домике, а трудиться пойдем позже, когда все разойдутся. Любимая дремлет, да и у меня глаза закрываются.

— Ван, вставай! Пора работать.

— Таа, где здесь туалет?

— Прямо за хижиной.

С сомнением смотрю на ровную зеленую травку. Как известно, в отхожем месте присутствует не слишком приятный запах, поэтому туалет рядом с жильем — порядочная глупость.

Таа прерывает мои размышления:

— Дилт все приберет — пахнуть не будет.

С недоумением гляжу по сторонам: тут кругом только трава. Кто убирать будет?

— Трава — это Дилт, — поясняет Таа.

Вот почему этой растительности жара нипочем, ведь зелененькую травку могучий организм подпитывает. А то, что Дилт все в себя впитывает, я знаю.

Жара жуткая, люди все попрятались, а у нас работа только началась. У Таа рядом с домом свой участок, на котором она выращивает злаки. Зерно на кустах, ближайших к зеленому газону, уже поспело — пора убирать урожай.

Срезаем колосья каменными ножами. Орудия труда здесь снабжены деревянными ручками, намертво приклеенными к каменным лезвиям. Интересно, откуда такой клей?

Солнце слепит, пот заливает глаза — тяжело, но Таа словно не замечает жары. Наконец набираем два мешка колосьев, теперь их нужно отнести к Дилту. Подъем пологий, мешок довольно легкий. Пытаюсь отобрать у Таа мешок, чтобы нести оба — не дает. Впрочем, идти недалеко.

Низ живой стены выступает метра на полтора — получается длинная горизонтальная плоскость на уровне пояса. Таа хлопает ладошкой по этой поверхности — появляется щель, которая довольно быстро расширяется и превращается в овальное отверстие. Высыпаем в него колосья из мешков — дело закончено.

Шагаем вдоль стены. Если присмотреться, можно заметить контуры множества дверей. Таа толкает одну из них, и створка, изгибаясь, открывается. За привычной дверью такая же привычная ванная.

Ни рядом со стеной, ни между деревьями не видно никого.

— Все спят, — поясняет Таа. — Скоро здесь будет шумно: все пойдут в туалеты и споласкиваться после отдыха.

Оказывается, ванных тут много, а ватерклозетов еще больше.

Таа поднимает заслонку и достает из окошка полный бурдючок, из соседнего проема извлекает узелок с зерном.

— Тем, кто не работает, еду не дают, — сообщает моя спутница.

Однако я получаю продуктовый набор: то ли мне как новичку сделали послабление, то ли Дилт уже занес меня в списки работающих. Думаю, здесь можно прожить и лентяю, ведь колосок срезать можно всегда, а Таа говорила, что семена прибрежного тростника тоже съедобны. А если еще рыбку в углях испечь или шашлычок пожарить, вообще все замечательно будет. Интересно, а в реке рыба есть?

Чуть позже я узнал, что тут можно и рыбы наловить, и ящерицу подстрелить, а вот сварить или пожарить не получится.

— Я пробовала огонь добыть, — делится опытом Таа. — У меня получилось, но его туман потушил.

Все ясно: там, где Дилт, о костре или печке придется забыть. В определенном месте увеличить влажность воздуха настолько, чтобы погас огонь — это надо суметь. Человеку остается только повиноваться такому могучему существу.

До того как солнце начало клониться к горизонту, мы успели дважды сходить на берег реки и нарезать по две вязанки зеленого тростника. Стебли и листья пошли на корм гигантским хомякам. Эти животные очень похожи на зверьков, обитающих во внутренних полостях, но больше в десятки раз. Живет местная скотина рядом со стеной Дилта под открытым небом. Изгородь со стороны реки — самый натуральный плетень, такие некогда защищали огороды в наших деревнях. Однако ходят хомяки не по обычной земле, а по траве, выращенной Дилтом. Кроме обычного молока, животное величиной с хорошего теленка съедает немало зеленого корма.

Мы второй раз подошли к плетню, побросали за него тростник.

— Пошли домой, — негромко сказала Таа, озабоченно глядя в сторону домиков, — а то все уже проснулись.

Уйти незамеченными мы не успели.

Собственно, это меня не испугало: за время жизни в Дилте я привык к тому, что все здесь относятся друг к другу по-доброму, да и люди, вышедшие из хижин, не выглядели злобными или агрессивными.

— Эй, новый, пошли ко мне — покувыркаемся! — громко сказала женщина, вставшая у нас на пути.

Улыбающаяся незнакомка, одетая лишь в юбку, смотрелась вполне привлекательно: подтянутые груди, развитое, но стройное тело, приятное лицо. Ничего удивительного в этом не было: я давно заметил, что на Дилте нет некрасивых женщин, и вид каждой из них возбуждал. Наверно, я смотрел на обольстительницу с интересом, но рядом шла Таа.

— Извини, я уже договорился с другой, — ответил я.

— Отдай ее моему соседу — он не откажется, а мы пойдем ко мне.

Из соседних домиков выходили мужчины и женщины. Первые пожирали глазами мою спутницу, вторые с интересом разглядывали меня.

Таа потянула меня за руку, и претендентке на мое тело удалось лишь хлопнуть ладонью по моей заднице.

Едва мы преодолели первый барьер, как наткнулись на второе препятствие: мужчина и женщина, взявшись за руки, перегородили узкий проход между домиками.

— Повеселимся втроем? — предложила дама.

Мужчина спокойно стоял рядом и с интересом смотрел на меня. Если честно, я так и не понял, кто из нас четверых был лишним.

— В другой раз, — отказался я, и мы с Таа нырнули в свободный проход, имевшийся справа.

Третья женщина сказала, показывая на Таа:

— Новый, я лучше!

В доказательство она сняла юбку и, оставшись без одежды, принялась вертеться и изгибаться передо мной.

Стриптиз впечатлил, но Таа вовремя увела меня.

Наш домик стоял на границе между полем и зарослями прибрежных кустов. Выше по течению тянулись посевы, а ниже шла полоса непроходимой дикой растительности. Разделительной полосой служила тропинка, которая вела в сторону реки. Трава, росшая на ней, говорила о том, что это владения Дилта. Тут мы уже ходили, когда резали тростник.

Таа дошла до места, где мы заготавливали корм для хомяков, провела меня между полем и стеной тростника, и через несколько метров открылся уютный заливчик с песчаным пляжем.

— Все моются только в ваннах, а я часто купаюсь здесь.

Таа, скинув юбку и сандалии, прыгнула в воду. Я осторожно пошел за ней. Неглубокий залив сообщался с рекой, однако выплывать на глубину, где река текла слишком быстро, было страшновато. Плавал я неплохо, но за время жизни в Дилте отвык от большой воды.

— Вот из-за них меня зовут вонючкой, — Таа показала на большие розовые цветы, плававшие на поверхности залива.

Она вошла в воду и принялась протирать лепестки кусочками материи, в которых Дилт выдавал зерно. Вскоре Таа вернулась и подошла ко мне — отвратительный запах заставил меня зажать нос.

— В следующий раз возьмешь такую тряпочку, и ни одна женщина не подойдет к тебе. А я так спасаюсь от мужчин.

Глава 11

В этот раз мы уснули не скоро. Дело не только в том, что мы соскучились по тесному общению — женщины, работавшие в поле, решили поговорить с нами через стены хижины. Отвечать мы им не стали, но крики в наш адрес слышались долго.

— Новый, хватит обнимать вонючку! — вопила одна. — Побереги силы для меня!

— Выходи, позабавимся прямо здесь! — вторила ей другая.

— А может, тебе нравится с двумя женщинами сразу? — спрашивала третья. — Тогда пригласи меня в гости.

Ночью, когда все угомонились, пришло наше время. Мы носили тростник хомякам, корчевали прибрежные кусты. Как объяснила Таа, Дилт сразу же занимает освобожденное место и позволяет расти на земле только злакам. Если кусты не убирать, газон распространяется намного медленнее.

Устав, мы опять искупались, потом отправились на прогулку.

Селение располагалось вдоль берега километра на два, но домики теснились лишь в трех местах, а остальную территорию занимали деревья, злаки и ровная зеленая травка. Стена, ограждавшая Дилт, тянулась рядом с поселком, а за пределами освоенной зоны плавно отходила от реки. Начиналась пустыня, состоявшая из песчаной равнины, на которой довольно часто торчали невысокие скалы.

— Здесь бывают песчаные бури? — спросил я.

— Дилт не пускает сильный ветер к домам.

Под деревьями лежали упавшие плоды. Кисло-сладкая мякоть знакомо таяла во рту. А что делать с косточками? Таа разгрызла орешек и принялась жевать ядрышко.

— Здесь косточки вкусные, — пояснила она.

Скорлупа оказалась тонкой, орехи сладкими, а не горькими.

Если вдуматься, жизнь здесь имеет множество положительных сторон. Дилт выдает ткань и нитки, предоставляет туалеты и ванны с моющими растворами. Зеленые газоны поглощают весь мусор. Дилт защищает от ветра и делится с людьми клеем, который намертво схватывает дерево и камень. Обитатели поселка не утруждают себя борьбой с сорняками, Дилт обмолачивает урожай, выдавает молоко, следит за здоровьем людей.

А что взамен?

Понятно, что местные жители снабжают зерном и обувью тех, кто обитает во внутренних полостях. Такая плата выглядит вполне разумной за услуги Дилта.

Однако есть еще и сексуальная жизнь, а она у подопечных огромного существа не совсем обычна. А главное, у них нет детей. Почему? Если позволить людям размножаться, не нужно будет доставлять их с других планет. Так дешевле и проще.

— Таа, ты думала, почему здесь нет детей?

— Эти люди думают не головами, а тем, что у них между ног. Чему они могут научить детей?

Действительно, здесь нет ученых и инженеров, музыкантов и поэтов — только люди, выполняющие самую простую работу. Кстати, их здесь немного — человек триста, не больше. Куда выходят из Дилта остальные? Может, есть места, где от людей требуются знания и разум, а здесь собраны самые глупые? Тогда выходит, что мы с Таа из их числа.

Утром к нам пришли. К женским голосам добавились мужские:

— Новый брезгует нашими женщинами. Они для него недостаточно хороши.

— Вытащим эту сумасшедшую вонючку, засунем ее в купель, а потом позабавимся.

— А мужика отдадим женщинам.

Разговорами гости не ограничились.

Сквозь занавеску пробралась дама:

— Думаю, вам вдвоем скучно.

Таа рассерженной кошкой метнулась к двери и прошипела:

— Это мой мужчина! Поняла?

Ретивая дамочка поняла, потому что Таа держала в руке каменный нож.

Этим же аргументом воспользовался и я, когда на пороге вырос мужик.

— Тебе совсем отрезать или только укоротить? — поинтересовался я.

К операции гость оказался не готов и покинул помещение.

Голоса не стихали. Женщины предлагали мужчинам вооружиться кольями и разнести нашу хижину. Мужчины, кажется, подтаскивали орудия и собирались с духом.

Возможно, Дилт слегка сдерживал собравшихся снаружи людей, но не останавливал их совсем.

Толпу разогнала жара. Выглянув, я увидел стоящее в зените солнце — люди отсутствовали.

— Ваня, надо бежать. Свяжем плот и уплывем.

Предложение Таа показалось разумным. Местные обитатели к реке не подходят — погони можно не опасаться. Выплыть на середину широкого потока, а дальше быстрое течение унесет нас и от Дилта, и от его ненормальных служителей.

Вязанки тростника, из которых была построена хижина, оказались легкими и легко снимались. У Таа имелся запас веревок, колья, принесенные мужчинами, тоже пошли в дело. Плот соорудили быстро. Я выломал шест из каркаса хижины. Наше жилище от этого покосилось, но оно и так было полуразобранным.

Когда вещей совсем чуть-чуть, сборы получаются недолгими — вскоре я оттолкнул плот от берега. Оставалось выбраться из залива и доплыть до основного русла. Еще немного, и мы на свободе.

Метрах в трех от берега плот встал как вкопанный. Я удержал Таа, рванувшуюся обратно: в воде угрожающе извивалось темное щупальце. Еще парочка таких же обнаружились с других сторон.

— Дилт!

Таа добавила несколько слов на своем языке — наверняка сказанное было не слишком приличным. Думаю, единый язык просто оказался бедным для того, чтобы выразить все ее чувства.

Несмотря на жару, на берегу начала собираться толпа, и состояла она преимущественно их мужчин.

— Ну, отступники, вам дорога — обратно в Дилт, — мужик, не очень давно встречавший меня, сообщил нам о возвращении.

Щупальца, державшие плот, легко подвинули его к берегу. Мы с Таа взялись за руки и в окружении молчащих людей пошли вверх по пологому склону.

Мы продавливали перепонки, шли по узкому коридору, и все это время я не выпускал руку Таа, боясь, что Дилт разлучит нас.

Дорога между скал быстро закончилась черным прямоугольником — нам предлагали отдохнуть.

Наверно, нам следовало испытывать облегчение, ведь мы избавились от сексуальных притязаний не совсем нормальных мужчин и женщин. Однако снаружи у нас был хоть какой-то шанс освободиться, а здесь мы полностью зависели от Дилта.

— Нужно было уходить ночью и идти вдоль берега, — сказала Таа.

Я согласно кивнул головой. После драки кулаками не машут, но свои ошибки нужно анализировать: вдруг, в будущем мы попадем в такую же ситуацию.

Собственно, какое у нас будущее? Унывать я не привык, но ничего хорошего впереди не вижу.

Таа тоже потянуло на мрачные воспоминания:

— Когда я выходила, каждую ночь мне давали нового мужчину. Я спала со всеми, но, кажется, Дилт меня не заставлял. Я плохая?

— Забудь! Давай думать о том, что сейчас.

Настоящее было вполне комфортным: мягкая постель, прохлада, полумрак, а самое главное — мы рядом, мы вместе.

Часть 4. Воспитатель

Глава 1

Даже сам Бааг не смог бы ответить, на каком берегу реки он живет. Есть у них дом в деревне, только там постоянно обитают лишь мама и сестренки. Бааг и отчим добывают зеленый камень за рекой и целыми днями пропадают там. Увы, рудник принадлежит правителю, как и вся земля вокруг него. Поэтому за работу мужчине и юноше платят немного. Из зеленого камня выплавляют медь, и он высоко ценится, но за право его добывать приходится отдавать большую часть заработка.

Женатый мужчина, если у него в семье все хорошо, всегда стремится ночевать дома. Отчим каждый вечер садился в лодку и отправлялся в деревню. Бааг нередко оставался на высоком скалистом берегу. Спал он в пещере, где всегда было прохладно. В этом убежище они пережидали дневную жару, здесь же юноша вытачивал фигурки из камня.

Иногда Бааг тоже плыл в деревню, чтобы увидеть маму, поиграть с сестренками, поговорить с друзьями. Разумеется, парни в деревне при встрече не только беседовали. Каждый уважающий себя мужчина должен уметь обращаться с оружием, поэтому юноши стреляли из луков, метали копья, устраивали схватки с деревянными мечами.

В селении каждый мальчишка мечтал попасть в дружину правителя: воинов уважают, а ратный труд порой неплохо оплачивается. Например, отец Баага привел из похода жену — женщину, плененную во вражеской деревне.

Конечно, простым воинам не достаются юные девушки, захваченные у врагов, но молодых женщин им вполне могут отдать. Мать Баага до плена была замужем и имела дочь, но война разрушила семейную жизнь. Что стало с ее первым мужем и ребенком, мама не рассказывала, да и об отце вспоминала редко.

Отец погиб, не дождавшись рождения Баага. Казалось бы, его судьба — причина призадуматься. Действительно, так ли хорошо быть воином? Ведь в схватках можно не только прославиться, но и погибнуть. Однако Бааг, пока не повзрослел, очень хотел попасть в дружину.

Возможно, желание никуда бы не пропало, но парень в конце концов понял, что воинами становятся высокие и сильные мужчины. Увы, Бааг уродился маленьким и щуплым.

Печально, а поэтому сложно смириться с тем, что твоя мечта не сбудется. Однако мысли о том, что быть рудокопом не так уж и плохо, посещали молодого человека все чаще и чаще.

Привычная жизнь оборвалась внезапно, но обычно.

Правители нужны людям, иначе жизнь превратится в сплошной беспорядок. Увы, у каждого властителя есть недостатки, а главное — почти все они не прочь повоевать. Для простого человека война может закончиться смертью или рабством.

Бааг помнил, как множество лодок причалило к берегу, и деревню осветили подожженные дома. Мама и сестренки плакали, а они с отчимом сжимали в руках копья и ждали появления врагов. Чем все закончилось — неизвестно.

Судя по всему, теперь он в плену. По крайней мере, помещение без окон и дверей весьма напоминает темницу. Правда, стены и потолок здесь тускло светятся, а пол мягкий. А само узилище трясется и качается, как будто несется по очень быстрой реке.

Что скрывать, Баагу стало страшно. А кто не испугается, если сидит в тесной тюрьме, несется неизвестно куда, и не видит, что происходит вокруг?

Темница провалилась вниз. Бааг представил, что сейчас он упадет на камни и разобьется. Однако остановка оказалась плавной, движение прекратилось.

Часть стены поднялась вверх, и пленник увидел траву, освещенную яркими звездами и огромной луной. Бааг на четвереньках выбрался наружу и встал, оглядываясь по сторонам. Зеленая лужайка заканчивалась у коричневой стены. Возможно, здесь было что-то еще, кроме камней и травы, но Бааг увидел женщину, и все остальное перестало для него существовать.

Несмотря на маленький рост, Бааг считался уже взрослым. Кое-кто из его сверстников уже женился. Один друг хвастался, что отец купил ему рабыню. Другой приятель нанялся служить богатой одинокой женщине и рассказывал, что пользуется ее благосклонностью.

Увы, чтобы жениться, нужно заплатить выкуп за невесту, а рабыня стоит не меньше. Семья Баага не бедствовала, но денег на его женитьбу пока не хватало. Прельстить одиноких дам маленький худой парень даже и не пытался. В общем, о женщинах Бааг только мечтал.

А тут такая красавица!

Правда, приличная женщина должна носить шаровары и платье, а не коротенькую юбочку. И почему у нее грудь ничем не прикрыта?

Впрочем, кто такой Бааг, чтобы рассуждать о том, что прилично, а что неприлично? Если он в плену, то он раб. А скудно одетая женщина может оказаться его хозяйкой, на которую, может быть, и смотреть-то нельзя. Однако парень не мог оторвать взгляда от голых ног и обнаженной груди женщины. Даже ее недостатки казались ему незначительными, хотя Бааг заметил и то, что светлые волосы неприлично коротко острижены, и то, что сама она слишком большая.

Как должен чувствовать себя мужчина рядом с женщиной, которая на голову выше его и, судя по всему, намного сильнее? И вообще, должен он ей подчиняться или нет? Может, она тоже рабыня? Если так, то Бааг главнее, потому что он мужчина.

Взгляд у незнакомки не слишком приветливый. Если она и впрямь хозяйка, ничего хорошего Бааг не дождется.

Женщина заговорила, и парень понял, что она чем-то недовольна. Поэтому Бааг решил повиноваться и покорно пошел за ней в проход, который чернел в скале. Впрочем, она тянула его за руку с такой силой, что сопротивляться не имело смысла.

Незнакомка продолжала строго говорить и в помещении со светящимся потолком, куда его завела. По дороге они преодолели странную дверь, которая почему-то не открывалась, и через нее пришлось протиснуться, преодолев сопротивление чего-то мягкого и вязкого.

Бааг не понимал ни слова, но, повинуясь жестам хозяйки, беспрекословно снял с себя домотканые штаны и такую же рубаху.

Дальнейшее походило на обучение незнакомому наречию. Женщина брала Баага то за руку, то за нос, то за ухо; говорила слово и заставляла парня повторять за ней. Он повиновался сердитой незнакомке, старательно выговаривая новые слова, но вскоре потерял дар речи: ее рука опустилась и оказалась между его ног.

От мягкого, но решительного прикосновения кровь прилилась в промежность. Баг оробел: вдруг, хозяйке покажутся неприличными изменения, происходящие у него между ног. Однако недовольство во взгляде женщины сменилось интересом, а голос смягчился.

Позже Бааг сделал вывод: выкуп за невесту платят не зря, потому что самое сладкое в жизни мужчины — женщина.

* * *

Ее звали Эмма. Ради нее он был готов на все, но большая женщина ничего не требовала от него. Наоборот, она заботилась о Бааге: учила новому языку, кормила, показывала жилище, объясняла, как нужно здесь себя вести. И без устали дарила ему обжигающе прекрасные ласки.

Мягкая постель, огромная ванна для омовения, отхожее место, в котором постоянно журчала вода — даже во дворцах правителей вряд ли нашлось бы такое.

Насыщающий белый напиток, текший прямо из стены, новые штаны и рубаха, мягкие сандалии — все здесь был необычным и непривычным.

Новые слова Бааг запоминал быстро, потому что кто-то невидимый постоянно подсказывал ему. Наверно, это и был его хозяин. Эмма часто командовала парнем, но, как выяснилось позже, тоже была рабыней, ведь она трудилась наравне с Баагом.

Едва он пришел в себя после сумасшедших ласк первой в своей жизни женщины, она повела его работать.

Солнце взошло недавно, и жара еще не наступила. Небольшую лужайку, на которой Бааг впервые увидел Эмму, окружали странные коричневые скалы, покрытые зелеными пятнами. Только два черных прямоугольника нарушали однообразие этой кольцевой стены. Одна дверь вела в жилище, а во второй проход Эмма провела Баага, взяв его за руку.

На первый взгляд, здесь была почти такая же лужайка, только больше и не круглая, а овальная. Присмотревшись, Бааг заметил и другие отличия. Дверей было много, из скалы неподалеку сильной струей била вода и попадала в большую ванну, а в конце лужайки у скалы имелся навес. Возле него прямо на траве сидели и лежали обнаженные мужчины и женщины.

Сколько их там, Бааг сосчитать не успел, потому что прямо с неба на лужайку опустилось что-то большое и округлое.

Бааг испугался, но постарался сдержать себя, ведь рядом с ним стояла женщина. В таких случаях мужчине показывать страх никак нельзя.

Летающее чудо, похожее на огромное яйцо, некоторое время стояло неподвижно, потом часть его поверхности откинулась вверх — получилась дверь. Изнутри вывалился мужчина, выброшенный наружу неведомой силой. Дверь плавно опустилась, летающая лодка поднялась и исчезла за скалами.

Тут Бааг понял, что именно такой маленький домик привез его, и он, как птица, летел по воздуху. С чего он взял, что его несло по воде? Здесь даже ручья нет, не говоря о реке.

Мужчина, одетый в темные штаны и толстую куртку, зашевелился и открыл глаза. Бааг подумал, что сейчас они с Эммой понесут его к остальным людям, но не угадал. Его спутница что-то прокричала, и среди отдыхающих людей началось движение.

Двое обнаженных мужчин встали, подошли к ним и остановились. Эмма вновь скомандовала. Старожилы подняли новичка, взяли его под руки и повели к навесу. Все трое счастливо улыбались, и от этих улыбок Баагу стало страшно — страшней, чем тогда, когда он увидел летающую лодку.

Эмма отправилась за троицей. Бааг пошел следом.

Глава 2

Обнаженные мужчины и женщины лежали и сидели на траве. На месте любого из мужчин, Бааг наверняка чувствовал бы себя неуютно. Да и нагим женщинам полагалось хотя бы стесняться. Однако все они явно не ощущали неудобств и счастливо улыбались.

Самым странным было то, что никто ничего не делал — они просто равнодушно смотрели в небо, в сторону, друг на друга. Бааг не услышал разговоров, не заметил, чтобы мужчина прикоснулся к женщине или хотя бы заинтересованно взглянул на ее обнаженное тело.

Самого парня увлек материал, из которого был сделан навес. Гладкие детали слега прогибались от толчков Баага, но чувствовалось, что они очень прочны.

Эмма вновь громко и властно распорядилась, показав рукой сначала на высокого худого мужчину, а затем на женщину среднего роста. Те, не переставая улыбаться, поднялись, подошли и остановились, ожидая дальнейших приказаний.

Однако следующая команда предназначалась Баагу.

— Стой здесь! — сказала Эмма.

Парень, несмотря на то, что начал знакомиться с новым наречием лишь несколько часов назад, понял приказ.

Распорядительница взяла мужчину за руку и скрылась с ним в одном из черных прямоугольников. Бааг и женщина остались наедине. Она стояла, нисколько не стесняясь своей наготы — кажется, ее вообще ничего не волновало.

Парень сначала не поднимал глаз, стараясь не смотреть на женщину, но вскоре осмелился на несколько быстрых взглядов на ее ноги, живот, островок волос ниже живота. Незнакомка по-прежнему стояла и с улыбкой смотрела на дверь, в которую ушли Эмма и худой мужчина. Бааг, не скрываясь, стал рассматривать ее, ведь до того как сюда попасть, он не видел обнаженных женщин.

Разумеется, парень не был знатоком женской красоты, но кое-какие выводы сделал. Обвисшая грудь, небольшой животик — незнакомка явно проигрывала хоть и слишком большой, но подтянутой Эмме.

Однако и это, может быть, далекое от совершенства тело вызывало желание. Бааг пытался отвернуться, но взгляд упрямо возвращался сначала на голые ноги, а потом поднимался выше. Женщина тоже отвлеклась от двери и теперь смотрела на Баага и безмятежно улыбалась ему.

Появившаяся Эмма мгновенно оценила состояние парня и рассмеялась. Из слов, сказанных ею, Бааг понял только то, что он должен пройти в черный вход.

* * *

Что может заставить мужчину забыть о женских прелестях? Оружие!

Впрочем, Бааг быстро понял: собранные под навесами мечи, копья, дротики, стрелы не предназначены для настоящего боя. Каменные притупленные наконечники не давали усомниться в том, что оружие учебное. Деревянные мечи тоже годились только для упражнений и тренировочных схваток.

Однако здесь были еще и луки. Именно они заставили Баага забыть обо всем. Эмма подвела его к одному из столов и что-то сказала, показывая на лежавшие луки. Бааг почти не разобрал слов, но по жесту понял, что ему предлагают выбрать оружие.

Лук подбирается под рост и силу человека, поэтому найти подходящее оружие — дело небыстрое и непростое. Бааг упражнялся в стрельбе с детства. Как только мальчик подрастал, отчим покупал ему новый лук, сделанный бывшим воином, хромым и уже старым.

Бааг разбирался в оружии, но глаза у парня разбежались: слишком много всего лежало на длинном столе. Сами луки были однообразными и отличались только размерами, зато рядом с каждым из них лежали тетива, колчан со стрелами, напалечники, наручи, нагрудники. Все это походило на то, что Бааг видел на родине, но в то же время имелись и отличия.

Оружие не терпит торопливого знакомства с ним. Бааг сначала внимательно все рассмотрел, ни к чему не прикасаясь, а уж потом взял в руки понравившийся лук.

Хорошее оружие стоит дорого, и выбранный Баагом лук был как раз из таких. Деревянный, с накладками из неизвестного материала, приклеенными изнутри и снаружи — мастер потратил немало времени на его изготовление.

Собственно, на гладком столе лежали только качественные луки. Окажись Бааг их владельцем в родной деревне, он бы не задумывался о том, где найти денег на женитьбу или постройку дома. То, что лежало на столе, стоило намного больше.

Тетива, сплетенная из нитей и пропитанная неизвестным составом, явно не боялась воды. Парень попробовал растянуть ее в руках и понял, что эта тонкая веревочка очень прочна и намного лучше ремешка из сыромятной кожи.

Бааг привычно натянул тетиву, повертел лук в руках, растянул его и понял, что таким оружием никогда не владел.

Пока он выбирал лук, Эмма привела женщину. Все трое теперь увлеченно посылали стрелу за стрелой в мишени, стоявшие на другом конце лужайки. Приглядевшись, Бааг понял, что ни один из них толком стрелять не умеет. Если Эмма хоть иногда попадала в цель, то у мужчины и женщины стрелы летели куда угодно, только не в мишень.

В отличие от них, Бааг справился с новым луком намного лучше: уже третья стрела угодила в центр мишени, и все остальные оказались рядом с ней.

Эмма одобрительно взглянула на Баага, отошла немного в сторону и принялась крутить какую-то ручку, расположенную рядом с одним из столов. По тропе на стрелков двинулась подвижная мишень размером со среднее животное — овцу или собаку.

Бааг один раз попал в приближающийся предмет, две его стрелы застряли в мягкой поверхности чучела, когда оно удалялось. Ни мужчине, ни женщине поразить мишень не удалось.

С помощью Эммы Бааг пытался объяснить ошибки Готлибу и Кристине — так звали мужчину и женщину. Оказалось, что они умеют говорить, но по собственной инициативе этого не делают. Однако на вопросы Эммы они отвечали и беспрекословно повиновались ей и Баагу.

Солнце поднялось, стало жарко. Эмма повела всех со стрельбища.

Перед черным прямоугольником она пропустила Баага вперед и скомандовала:

— Иди!

Вязкая преграда пропустила парня, затем Эмма поочередно вывела Готлиба и Кристину.

Около источника, бьющего из скалы, последовало новое распоряжение:

— Мыться!

Обнаженные мужчина и женщина шагнули в большую круглую ванну, подставляя тела под струю воды, которая падала сверху. Так же послушно Готлиб и Кристина взяли по куску мыла с выступа скалы, намылились, сполоснулись.

Порой тела мужчины и женщины соприкасались, но это их совершенно не волновало. Безмятежные улыбки не сходили с губ Готлиба и Кристины.

* * *

В помещении царила прохлада, потолок стал прозрачным и частично пропускал солнечный свет. Бааг предвкушал омовение в ванне, но Эмма подошла к стене и нажала на нее ладонью. Чуть ниже имелся сосок, из которого тонкой струйкой потекло насыщающее белое питье, похожее на молоко.

Эмма наполнила шесть небольших фляжек из непрозрачного материала и скомандовала:

— Бери и иди со мной!

Кажется, людей здесь стало больше, но Баагу стало не до них, потому что ему пришлось проследить, чтобы прилетевший недавно мужчина выпил всю белую жидкость.

Остальные фляжки Эмма раздала женщинам и мужчинам и скомандовала:

— Пить!

Все послушно припали к сосудам. Те, кому не досталось молока, нисколько не обеспокоились этим.

Новичок наконец выпил все до дна, умудрившись при этом облиться. Его одежда непонятным образом пришла в негодность: сзади в штанах и куртке появились дыры, сквозь которые виднелось голое тело. Эмма заставила мужчину встать и поддерживала его, пока Бааг сдирал остатки одежды и бросал лохмотья прямо на траву.

Пришло время самим сполоснуться, перекусить и отдохнуть. Обед состоял из той же насыщающей жидкости и плодов, сорванных с невысоких деревьев, которые росли на краю лужайки.

Дела утомили Баага, и он лег в постель, чувствуя приятную усталость в руках и ногах. Только рядом на мягком ложе была женщина, и парень чувствовал, что общение с ней таит еще много неизведанного и приятного.

Прикосновения Баага Эмма восприняла вполне благосклонно и показала, где и как нужно ее трогать. Все прошло так же восхитительно, как и ночью.

После непродолжительного отдыха Бааг понял, что жаждет продолжения, но его намерения пресекли в самом начале.

— Вставай и иди! — распорядилась Эмма.

Она не позволила ему даже одеться и повела с собой. Вместе они дошли только до выхода из небольшого дворика, поросшего травой. В дверь Эмма ушла одна и вскоре вернулась с Кристиной.

Дальнейшее оказалось для Баага полной неожиданностью: Эмма заставила лечь на траву Кристину, уложила рядом его и начала командовать обоими. Парень быстро понял, чего ждет распорядительница: он должен овладеть женщиной, находящейся с ним рядом. Зачем это нужно Эмме, Бааг не понимал, но послушно гладил и нажимал там, где показывала она. Кристина, повинуясь стоящей над ними распорядительницы, ласкала парня.

Бааг все-таки овладел Кристиной. Все получилось почти так, как с Эммой, только женщина в его объятиях все делала не сама, а повинуясь командам извне.

— Мыться и спать! — распорядилась Эмма.

Сама она повела Кристину обратно.

Бааг послушно помылся и лег на мягкую постель. Эмма долго не приходила, и он решил поискать ее. Далеко идти не пришлось: едва выглянув из двери, Баг увидел, как, лежа на лужайке, Эмма обнимала другого мужчину.

Именно тогда парень понял, что большая женщина тоже рабыня, ведь только рабыни спят с разными мужчинами. А если мужчина овладевает не той женщиной, которая ему по душе, а той, на которую ему указывают, он тоже раб.

Глава 3

У рабов должен быть хозяин, и он здесь имелся, только невидимый. Бааг быстро научился слышать его распоряжения и подсказки. Поэтому и слова Эммы парень начал понимать в первый же день, и свои обязанности усвоил почти сразу.

Прежде всего, Баагу нужно обучать обнаженных мужчин и женщин обращаться с оружием. По всей вероятности, им предстояло охотиться на каких-то не очень больших животных — об этом говорило и двигающееся чучело, и мишени, находившиеся у самой земли.

Вторым занятием, которому отводилось много времени, оказалось возведение каменных стен. Вечером первого дня Эмма отвела его и двоих обнаженных мужчин в другую дверь, и они попали на строительную площадку, где высилась недостроенная стена.

Мужчины добросовестно замешивали раствор из песка, воды и коричневого порошка, укладывая на него камни. Затем Эмма увела строителей и заставила Баага разбирать стену.

Оказалось, что раствор совсем не твердел. Бааг счищал его и бросал в ванну с бурлящей водой. Поток уносил песок, а из отверстия в скале неподалеку от ванны сыпался сухой материал.

Разумеется, парня заинтересовало, тот ли это песок, который он бросал в воду, или другой. Бааг даже забрался на скалу, но ничего не нашел и почувствовал непреодолимое желание спуститься. Запас мешков с коричневым порошком возобновлялся в отсутствие строителей.

Зачем хозяину нужно, чтобы Бааг каждый день овладевал двумя-тремя женщинами, парень сначала не понял. Неясно было и то, почему Эмма спит, кроме него, еще с двоими-троими мужчинами.

— Мужчины должны уметь удовлетворять женщин, а женщины — ублажать мужчин, — объяснила Эмма.

Бааг иногда задумывался об обнаженных мужчинах и женщинах. Их можно научить всему, они послушны, но сами ничего не хотят. Наверно, если их предоставить самим себе, они просто умрут с голоду. Были ли они всегда такими, или их изменил невидимый хозяин? Возможно, их наказали за непослушание.

Бааг понял, что хозяину нужно подчиняться беспрекословно. Впрочем, у парня никогда не возникало желания противиться приказам, возникавшим прямо в его голове.

Уходом за неполноценными людьми и их обучением занимались не только Эмма и Бааг. В каменной стене, окружавшей большую овальную площадку, имелись выходы. Один из них вел в небольшой дворик, очень похожий на лужайку перед жилищем Баага и Эммы. Здесь в таком же помещении обитали Марк и Памела.

Большой рыжий мужчина искренне улыбался при встрече и делал то же, что и Бааг. Делить им ничего не приходилось, потому что они почти все делали по приказам невидимого хозяина.

Памелу от остальных женщин отличали темно-коричневая кожа и большая задница. К удивлению Баага, женщина гордилась и тем, и другим. Неужели можно считать себя лучше других только потому, что кожа у тебя темнее, а ягодицы больше?

На ощупь у Памелы все оказалось таким же, как и у остальных женщин.

Рядом с Эммой невысокий Бааг казался еще меньше.

— Может, он еще подрастет? — улыбаясь, спросила Памела.

— Зачем? — удивилась Эмма. — У него не все маленькое.

Веселье в глазах Памелы исчезло.

— Марк, а ведь ты давно не был в гостях у Эммы, — промурлыкала она.

Марк ушел с Эммой, Баагу ничего не оставалось, как идти с Памелой.

Ночью, перед тем, как заснуть, он долго думал о женщинах и мужчинах. Почему у него на родине мужчины женятся и довольствуются ласками только лишь жены? Здесь же Эмма легко поменяла его на Марка, а Бааг ушел с Памелой. А ведь у женщины может родиться ребенок. Кто тогда будет его отцом? Наверно, нехорошо ласкать разных женщин, а женщинам не годится спать с разными мужчинами. Однако здесь заведено именно так, и невидимый хозяин велит Баагу вести обнаженных женщин на маленькую лужайку.

* * *

Едва научившись укладывать камни в стену и обращаться с оружием, мужчины и женщины исчезали, и вместо них появлялись другие.

В один день из приземлившейся летающей лодки на траву выползла очередная женщина. Обычно люди прилетали одетыми, но на новенькой не было ничего. Ее стошнило прямо на траву, и наверно кто-нибудь посчитал бы ее непривлекательной. Однако Бааг понял, что именно такую женщину он видел в своих мечтах.

Невысокая, темноволосая, с огромными карими глазами, она сразу же заставила Баага почувствовать всепроникающую нежность. Сначала он даже боялся прикоснуться к ней, хотя до этого смело обнимал всех женщин подряд.

Ее звали Диидаа, и Бааг учил ее разговаривать; надевал на нее кожаный фартук, когда они строили стену; показывал, как надо стрелять из лука и метать дротики. Кстати, с луком она обращалась умело, а дротики, похоже, раньше не держала в руках. Он с волнением и боязнью ждал, когда будет ласкать ее.

День настал. Как обычно, присутствовала Эмма, чтобы помогать и подсказывать женщине, которая не могла что-либо делать по собственной инициативе. Все затянулось. Нет, сначала все было нормально, потом Бааг никак не мог добиться собственного насыщения. Диидаа старательно выполняла указания Эммы и часто дышала — видимо, и она испытывала приятные ощущения.

— Не забывай двигать попой! — подсказывала Эмма. — Двигать попой!

Диидаа повиновалась, и Бааг наконец пришел к завершению. А маленькая женщина, безмятежно улыбаясь, по команде Эммы поднялась с травы и ушла с ней мыться. На Баага она даже не взглянула. А он, вставая, заметил небольшой шрам на ее бедре.

Однако в следующий раз, когда он привел ее во дворик, Диидаа неожиданно спросила:

— Двигать попой?

Всем мужчинам и женщинам волосы укорачивали острыми каменными ножами. Делали это Эмма или Памела. А Бааг неожиданно для самого себя понял, что с удовольствием поухаживал бы за маленькой женщиной. Каждое прикосновение к Диидаа доставляло ему удовольствие.

— Что ты в ней нашел? — спросила Эмма. — она такая же безмозглая, как и все, а ты ее совсем не интересуешь.

Бааг давно заметил, что ему не так приятно овладевать женщинами с лужайки, ведь они все делали по обязанности, повинуясь приказам. Напротив, встречи с Эммой и Памелой приносили радость и удовлетворение.

Однако он постоянно думал о Диидаа. Кто она? Где жила раньше? Почему она хорошо стреляет из лука и не умеет метать дротики? Откуда у нее шрам на бедре?

Выйдя на большую лужайку, Бааг увидел, как Марк выводит за руку Диидаа из своего дворика.

— Ничего особенного, — добродушно улыбаясь, сказал большой рыжий мужчина. — Такая же, как и все.

Диидаа, как обычно, счастливо улыбалась. Увы, эта женщина принадлежала не только ему, и от этого на душе у Баага стало тяжело и горько.

А ведь она скоро покинет его, уйдет в неизвестность, как другие мужчины и женщины.

Что может сделать раб, чтобы сохранить любимую? Бежать вместе с ней? Невидимый хозяин не позволить сделать и нескольких шагов в запретную сторону. Остается только просить. И Бааг умолял: он без устали просил, чтобы Диидаа всегда была с ним и принадлежала только ему.

Может быть, рабу не позволено быть таким назойливым, но он повторял просьбы снова и снова.

Хозяин его услышал: однажды Бааг вошел в тесную лодку и полетел. Он сидел в полумраке, но его душу освещало сияющее солнце, ведь рядом с ним, доверчиво прижавшись, сидела Диидаа.

Часть 5. Слуги

Глава 1

Шесть ночей пути, шесть дней отдыха в небольших внешних убежищах. Выходя из них, я боялся, что Таа исчезнет, как когда-то пропадали мои спутницы. Однако каждый раз мы шли рядом или друг за другом.

Во время дневного отдыха Таа спала беспокойно, да и мне самому постоянно что-то снилось, но я все забывал. В этот раз после пробуждения сон не исчез из памяти: я стоял на плоской вершине невысокой скалы и смотрел на пустыню. Из песчаной глади то там, то здесь торчали каменные возвышенности, похожие на нашу. Да, любимая была рядом, и от этого я чувствовал себя счастливым. А еще я знал, что нас не разлучат — наоборот, нам вменялось в обязанность как можно больше быть вместе, не покидая скалу. Один из нас имел право ненадолго отлучиться, но другой в это время был должен оставаться на каменном острове.

Видение исчезло, но озабоченный взгляд Таа не дал успокоиться.

— Ты тоже видел пустыню? — спросила она.

В начале ночи мы вышли за пределы Дилта. Живая стена стояла позади нас, а впереди простиралась пустыня, такая же, как во сне. Я чувствовал, что где-то недалеко находится тот самый островок, на котором нам предстояло жить.

— Пошли? — предложил я.

— Давай посмотрим, что здесь в стене.

Выход исчез, но неподалеку чернел другой прямоугольник. Перепонка меня пропустила, за ней я ожидал увидеть коридор, но оказался в маленькой кабинке, весьма напоминающей душевую. Только вместо лейки на потолке, из стены на уровне моего лица тонкой струйкой текла вода и, падая на пол, уходила в сливное отверстие.

Увиденное придало уверенности: без воды в пустыне не выжить, а тут можно и бурдючок наполнить, и самому сполоснуться.

Таа тем временем изучала три черных квадрата. Из первых двух она извлекла бурдючок и узелок с зерном, третье окно пропускало руку сквозь мягкую преграду, но оказалось пустым.

— А здесь что должно быть?

Недоумение Таа можно было понять: Дилт приучил нас, что ничего не делает просто так. Если есть проем — значит, в нем просто обязано что-то находиться.

— Может, мы будем в него что-нибудь складывать?

Собственное предположение показалось мне глупым. Что можно найти в пустыне?

Таа приложила ладони к стене рядом с третьим квадратом и, закрыв глаза, простояла так некоторое время.

— Попросила у Дилта посуду, — объяснила она.

Интересно! А ведь в этом что-то есть: если Дилт читает наши мысли, то почему бы не изложить свои пожелания?

До нашей скалы шагали метров триста. Как и в видении, она оказалась плоской, а возвышалась над песчаной равниной всего метра на два. Правда, чтобы забраться наверх, пришлось обойти каменный островок. Удобная расщелина нашлась только через три четверти окружности — надо было идти в другую сторону.

Каменная почти круглая площадка десяти метров в поперечнике — на этом пятачке нам предстояло жить. Еще бы узнать, сколько мы здесь пробудем, и с какой целью нас сюда отправили. Увы, Дилт по этому поводу скромно молчит.

— Ваня, мне не нравится песок.

Как он может нравиться или не нравиться? На то она и пустыня, чтобы в ней песок был.

— Если подует ветер, в нескольких шагах уже ничего не увидишь, — Таа объясняет причину своей нелюбви.

— Ну и что?

— Мы — здесь, вода и еда — там. Заблудиться можно.

А вот это уже серьезно. Мне накрепко вбили в голову, что жить я должен здесь, а Дилт вряд ли сможет усмирить ветер так далеко от себя. Это сейчас тихо, и песок кажется безобидным. Когда он полетит, будет неприятно. Без воды долго не протянешь, а источник только в стене — так или иначе, но пробираться к ней придется. Кроме того, нас ждет жуткая жара, которая наступит днем.

— Нужно протянуть веревку от нас к стене. Еще придется собирать камни.

Я согласен, но где найти веревку в пустыне? С камнями все намного проще: почти половина пустыни — низкие скалы. Набрать строительного материала и соорудить стену, дающую тень — план понятен и вполне осуществим. Конечно, хотелось бы спрятаться от солнца за нашей скалой, но, насколько я понял, спускаться с нее можно только поодиночке.

— Кто пойдет первым? — спрашивает Таа.

Правила проживания она уяснила и, похоже, нарушать не собирается.

Отправляюсь я. Прежде всего, надо разведать окрестности. Луна и звезды светят хорошо — рассмотреть можно почти все. Осматриваю ближайшие возвышенности, замечаю немалое количество камней — неплохо. К сожалению, почти все они небольшого размера.

Два первых островка высотой мне по грудь, на третью скалу, очень крутую, решаю пока не забираться. Следующая возвышенность меня озадачивает: когда-то она была обитаемой. На плоскую поверхность кто-то натаскал камней и построил полукруглую стену. Наносы песка и никаких следов — видимо, люди ушли отсюда давно.

Спускаюсь и обнаруживаю, что от скалы в сторону Дилта тянется веревка. Или обитатели островка оказались такими же предусмотрительными, как Таа, или пережили песчаную бурю. Только куда они пропали? И что здесь делали люди?

Веревку пока не трогаю и возвращаюсь, прихватив пару камней размером с человеческую голову — пора запасать материал.

— Что так долго? Одной страшно!

Сажусь рядом с Таа в центре площадки, обнимаю ее и рассказываю о том, что обнаружил.

— Никаких следов? — переспрашивает любимая. — Что-то они сделали не так.

Таа набирается смелости и отправляется на разведку в другую сторону. Я жду ее, и мне кажется, что она ходит по пустыне целую вечность.

— Там тоже жили люди, — сообщает моя разведчица, возвратившись. — Веревки нет, но есть стена и палатка. Ее песком засыпало — откапывать надо.

Отправляюсь по следам Таа. Стена здесь почти круговая, песка нанесло намного больше, и сложившаяся палатка засыпана почти полностью — виден лишь уголок белой материи. Тяну за него — он немного подается, но вытащить дальше не хватает сил. Копаю голыми руками, отбрасывая песок пригоршнями. Время от времени дергаю освобождающуюся палатку. Вытащить ее я не могу, но от моих рывков слежавшийся песок разрыхляется.

А если в этой палатке лежат мертвые люди? Трупы наверняка уже высохли и превратились в мумии. От таких мыслей желание копать пропадает, и я возвращаюсь на свой остров.

Таа нисколько не пугает возможная встреча с мумиями, и напарница отправляется на раскопки.

Извлечь самодельную палатку удалось только к утру. Кроме песка, внутри нее ничего не нашлось. Я принес матерчатый домик на свою скалу, но тут выяснилось, что палатку надо к чему-то крепить, разложить ее мы не можем.

Пришлось собирать камни. Выложив четыре кучки, мы натянули сложенную палатку на полуметровой высоте и до конца дня пытались спрятаться под ней от палящего солнца. Жара в тени чувствовалась меньше, но лежать на камнях не слишком комфортно, поэтому приходилось вылезать на солнцепек, чтобы размять затекшие руки и ноги.

По одному разу мы ходили за водой, пытались залезть в черные квадраты, но окна не открывались. На закате Таа отправилась, чтобы заполнить опустевшие бурдючки, и вернулась с добычей: Дилт выдал ей еду, а в третьем проеме нашлись две чашки, две ложки и две кружки.

— Я заказала нити и материю, попроси и ты что-нибудь.

Что мне нужно, и что может дать Дилт? Разумеется, я бы не отказался от стальных инструментов, но боюсь, что огромному монстру не известно, что такое сталь. Да и вряд ли я смогу ему объяснить, как ее получить. А неплохо было бы вырубить каменные блоки и выложить из них убежище. Увы, инструменты просить бесполезно.

А что вообще может Дилт, кроме ниток, материи и посуды? Кстати, посуду он делает из рога — материала, похожего на кость, но более упругого. Из него были сделаны палки носилок, на которых мы переносили людей. Заказать таких же стержней? А что я с ними буду делать?

Нет, надо заходить с другого конца. Что мне предстоит сделать? Выложить защитную стену, потому что палатку сильный ветер просто сдует с нашего островка. Из чего сделать стену? Конечно, можно ее соорудить из мешков с песком, но у нас нет ни мешков, ни ткани, чтобы из нее шить мешки. Да, Таа заказала Дилту материал, но даст ли он необходимое количество? Кроме того, шить мешки вручную — работа не слишком быстрая.

Оптимальный вариант — каменная стена. Именно так поступили наши предшественники. Увы, они же собрали все мало-мальски крупные камни в окрестностях нашей скалы. Разумеется, можно разобрать их стены, а камни использовать для возведения своего убежища. И носить их издалека.

Материал есть поблизости, но это преимущественно щебень. Защиту можно насыпать и из него, однако внизу толщина такой, с позволения сказать, стены должна быть не менее двух метров, да и в этом случае сильный ветер сдует камни с верхушки сооружения. А падающий камень — опасность.

Глава 2

А если сделать какую-нибудь оболочку и засыпать в нее мелкие камни и песок?

И тут до меня дошло: я могу попросить Дилта изготовить из рога соединительные элементы, которые позволят укрепить каменную стену. Довольно быстро удалось придумать несколько вариантов, но выбрать какой-то один никак не получалось. После консультаций с Таа, я остановился на обыкновенных ящиках.

Действительно, прямоугольный ящик, заполненный песком или щебнем — подобие каменного блока. А если правильно рассчитать длину и ширину емкости, можно выложить стену, как из кирпичей. Да, кирпичи или блоки обычно соединяют затвердевающим раствором, но наши стены будут невысокими. Если сделать их потолще, никакой ветер не сдует такую кладку.

Разумеется, ящик, заполненный щебнем — почти аналог мешка с песком. Однако можно заказать Дилту и то, и другое, а дальше посмотреть, что получится. На этом мы и остановились. Таа предстояло просить готовые мешки, а я отправился к стене.

Прижав ладони к живой стене около третьего черного квадрата, я принялся мысленно рисовать картинку. Представлять пришлось не один ящик, а целых три — иначе не получалось передать соотношение длины, ширины и высоты. Рядом я "положил" стандартный узелок с зерном, чтобы Дилт понял величину емкостей.

А потом я неожиданно для самого себя начал говорить вслух — никто и никогда не слышал от меня такой настойчивой просьбы.

Ночью Таа сняла веревку, оставшуюся от наших предшественников, и часть ее успела натянуть на пути к стене. Задача оказалась несложной: каменные островки здесь нередки, и путеводную нить можно протянуть от одного возвышения к другому. Чтобы закрепить, достаточно придавить веревку несколькими камнями.

Прошедшим днем мне совсем не понравилось лежать на камне и я, воспользовавшись своей рубахой, натаскал песка на постель — все мягче, чем голая скала. Остаток ночи ушел на собирание камней, и к утру на площадке лежала изрядная куча.

Несмотря на жару, днем мы выспались, а заката чуть дождались: очень хотелось узнать, выполнил ли Дилт наши заказы. И хотя в таких случаях принято пропускать вперед дам, первым отправился я — на этом настояла Таа. Я видел, что ей очень хочется быстрее добежать до стены и узнать, но такая уж мне досталась женщина, внимательная и чуткая.

Мне третий квадрат не открылся вообще, Таа получила два клубка ниток — наши просьбы выполнять не спешили.

Ночью мы, не трогая обжитый центр площадки, чуть в стороне сложили защитную стенку из собранных камней. Пусть ее высота не превышала метра, но это было хоть какое-то укрытие.

Утром поднялся ветер. Казалось, солнце не взошло, и ночь продолжается. Мы перетащили сложенную палатку к стене, спрятали внутрь все наши вещи и забрались сами. Так и лежали, слушая завывание ветра и чувствуя, как песок стучит по палатке. Нужду справляли в шаге от выхода из убежища.

Нам повезло: мы угадали с расположением стенки, и она защищала нас от ветра. Мы не понимали, день сейчас или ночь — все слилось в темное безвременье. За молоком и зерном не пошли, решив поголодать, но остаться живыми. Веревка, протянутая к стене, была слишком короткой. Пусть она не доходила до Дилта всего метров пятьдесят, но в такой круговерти человек мог потерять ориентацию уже через несколько шагов.

Мы привыкли к шуму и порой засыпали, а проснувшись, слышали свист ветра и шуршание песка. Я крепче обнимал Таа, прижимал ее к себе и всем своим существом понимал, что у меня нет человека ближе и роднее. Худенькая женщина с другой планеты — моя единственная, моя любимая, моя жена.

Проснулся я первым. Жарко, душно и тихо — все ощущения странные и непривычные, ведь за время непогоды мы привыкли к шуму и прохладе. Таа спит в моих объятиях и дышит, как всегда, чуть слышно. Если уж я различаю ее дыхание, то буре действительно пришел конец.

Едва я вылез из палатки, следом выбралась Таа. Мое присутствие или отсутствие она ощущает мгновенно — мне ни разу не удавалось встать, не разбудив ее.

Солнце стоит высоко, поэтому и жарко. Получается, что ветер дул чуть более суток. О буре напоминают только наносы песка рядом с палаткой да то, что наша песчаная постель в центре островка исчезла без следа.

Перенести песок с места на место — дело недолгое; нетрудно и палатку обратно натянуть, чтобы от солнца закрыться.

Первой к стене пошла Таа, прихватив опустевшие бурдючки. Вернулась посвежевшая, с мокрыми волосами и обидой на милом личике.

— Дилт плохой! Я еду взять хотела, а окна не открываются!

— А в третьем квадрате смотрела?

— Нет, у меня все равно руки заняты... Попей.

Таа указывает на заполненные бурдючки. Я пью и размышляю. Похоже, здесь опоздавшие к завтраку-обеду-ужину остаются без пищи. Надо срочно протягивать веревку до стены, а то так и обессилеть от голода можно. А если бы буря продлилась дня три-четыре?

Дилт не открыл мне ни первый, ни второй, ни третий квадраты. Зато рядом появился четвертый проем. Я сунул руку в черноту, она прошла сквозь размягчившуюся перепонку и нащупала довольно объемный предмет.

Ящик! Именно такой я заказывал: длина — полметра, ширина вдвое меньше, высота — сантиметров двадцать.

— Спасибо, Дилт! — заорал я что было мочи.

У меня получилось! Он понял меня!

Я вновь сунул руку в черный квадрат и извлек еще один ящик, за ним — еще один. В следующий раз меня не пустили — рука уперлась в затвердевшую перепонку. Все правильно: нарисовал три ящика — столько же и получи.

Таа изделия Дилта не одобрила.

— Эти стенки изогнутся, — сказала она.

В доказательство напарница взялась руками за верх длинных стенок и раздвинула их в стороны. Подались они немного, но, пожалуй, Таа оказалась права: если заполнить ящики песком, их разопрет. Надо утолщать верх стенок — делать ребра жесткости.

Таа сбегала к стене и принесла сложенную материю — отрез десятиметровой длины. Правда, ширина у него оказалась небольшой — всего сантиметров шестьдесят.

Жизнь наладилась. К сожалению, Дилт почему-то отказался делать готовые мешки, но материю выдает исправно. Нитки, иглы, каменные ножи Таа тоже получила.

* * *

Перед тем как возводить стены, нужно подготовить основание — хотя бы просто ровную площадку. Впадины в скале я засыпал мелким щебнем, мы с Таа все промерили веревкой, наметили углы будущей постройки.

Я когда-то помогал отцу строить дачу, а сейчас вспоминаю, как это делалось.

Отец, мама, жена, дочь — все мои родственники остались на Земле. Живы ли они? Вспоминают ли меня?

— Таа, как думаешь, твои родители живы?

— Надеюсь.

Таа из скромной небогатой семьи, правда, жившей при дворце правителя. Она старшая дочь, с родителями еще остались брат и сестра. Как мать и отец отнеслись к неудачной семейной жизни дочери? Наверняка ее судьба была горем для родителей. Возможно, исчезновение Таа только уменьшило переживания родственников.

А может, на Тирте Таа умерла, или она там по-прежнему жива, а я люблю копию настоящей женщины?

Таа прервала мои размышления — она запела. Сильный голос, красивая песня — я забыл обо всем и слушал, хоть и почти не понимал слов.

— Эта песня о любви, — сказала Таа, закончив. — О любви женщины к мужчине. О моей любви к тебе.

— Почему ты раньше не пела?

— В Дилте было слишком тесно, в селении боялась.

Есть птицы, которые не поют в неволе. Наверно, Таа такая же. А ведь она говорила, что ее отец — музыкант. Почему-то я не догадался спросить, любит ли она сама музыку.

* * *

Мы выложили первый ряд ящиков. Теперь их нужно заполнить камнями. Засыпать в стены песок Таа категорически не хочет. Наше убежище будет небольшим, но стены мы хотим сделать толстыми, чтобы не бояться любого урагана.

Я уже понял, что мне понадобятся ящики другого размера: в четверть, в половину, в три четверти стандартной длины. Надеюсь, мне удастся объяснить это Дилту.

Таа сплела несколько веревочек и положила их под ящики, выпустив концы и снаружи, и изнутри.

— Потом обтянем домик материей, — объясняет она.

Действительно, белый нетканый материал не даст убежищу слишком быстро нагреваться от солнца. Надо будет и выше выпустить из стен веревочки.

Мешки напарница все-таки шьет, и мы заполняем их песком. Из них Таа выкладывает постель.

Глава 3

Ветер дует уже четвертый день. Сильно метет только изредка, а в остальное время можно ходить к стене и заниматься другими делами. Однако такая погода весьма неприятна: песок попадает в глаза, сечет кожу и противно хрустит на зубах. Стены убежища мы подняли только на метр, и от ветра они защищают плохо.

Зато Таа сплела веревку из ниток и полосок материи, протянула ее до самой стены, и мы смело ходим за водой и пищей.

Все равно песок надоел, и в такую погоду в голову лезут дурные мысли. Зачем мы здесь? Может, наши предшественники, жившие на близлежащих скалах, умерли, и их высохшие тела лежат где-то недалеко, засыпанные песком?

— Думаю, они просто ушли, — говорит Таа. — Дилт не так велик — за неделю можно его обогнуть и дойти до реки.

А ведь и мы можем покинуть это неуютное место! Пустых бурдючков у нас накопилось много — если все заполнить водой, нам даже не унести такую тяжесть. А еда? Никто не заставляет нас есть все зерно. Если каждый день откладывать понемногу, то накопить несложно. Набрать по мешочку, а потом двинуться в путь.

— Так нечестно, — возражает Таа. — Дилт о нас заботится, а мы убежим.

Вот и пойми этих женщин: из поселения можно было бежать, а отсюда — нельзя. Конечно, Дилт нас кормит, дает почти все, что у него просим. А вот хотим ли мы торчать на этой скале? Никто нас об этом не спрашивал.

* * *

С Дилтом у меня полное взаимопонимание. Конечно, никаких сложных деталей я ему не заказывал, но сделал он мне много. Поэтому и домик у нас получился основательный. Крыша из костяных деталей крепка настолько, что по ней ходить можно. Дверь — занавеска из нескольких слоев материи — усилена планками из рога. Если поднимается сильный ветер, узкую дверь и маленькое окошко мы дополнительно закладываем мешочками с песком.

В общем, мы обустроились и поняли, что заняться нам нечем. Началось испытание бездельем. Если вдуматься, такую проверку способны пройти не все семейные пары. Убери у мужа и жены детей, секс и домашние дела — что останется? Найдется ли у супругов еще что-нибудь общее?

Мы с Таа к беззаботной жизни приспособились быстро, потому что кроме рассказов о себе, нашли совместные дела. Казалось бы, какие занятия можно найти в пустыне? Даже гулять вдвоем нельзя. Однако мы не скучали.

Сначала любимая попыталась научить меня петь, но потерпела неудачу. Увы, тяжело заставить заниматься музыкой человека, которому медведь на ухо наступил. Зато ее песни я слушал с удовольствием и, благодаря им, вспомнил родной язык Таа.

Затем пришло время письменности. Писать и читать мы умели, но я — на русском, а Таа, разумеется, по-своему. Однако разговаривали мы на едином языке, и решили, что и писать нужно на нем же. Нацарапали на стене домика русский и бабурянский алфавиты и после долгих споров создали единый, взяв за основу письменность Таа.

Дальше стали писать на песке послания друг другу. Спорили, смеялись, но понимать написанное научились. Заодно знаки препинания освоили. У бабурян точек, запятых, тире и двоеточий нет совсем — вместо них ставят вертикальные черточки: одна черта — маленькая пауза, две — большая. Восклицательного знака тоже нет, вопрос они перевернутой каплей обозначают. Намного все проще, чем у нас.

Потом время арифметики пришло. На Тирте система счисления десятичная, как и на Земле. Пришлось придумать, только названия некоторых числительных на едином языке. Цифры я свои отстоял, потому что на Тирте нет единого написания чисел, как на Земле.

* * *

Наша площадка возвышается над песком на два метра, удобный спуск со скалы имеется всего один. По нему мы по очереди отправляемся то к скале, чтобы умыться и забрать еду, то по нужде к соседнему островку. Спуститься или подняться в этом месте я могу с закрытыми глазами. Собственно, я так и делаю и смотрю не под ноги, а по сторонам. Однажды из-за этого я чуть не упал.

Тот, кто спускался по лестнице в темном подъезде, знает, что это непросто. Приходится либо идти очень осторожно, либо считать ступеньки. Опасно, когда предпоследнюю ступень принимаешь за последнюю. Нога, вместо того чтобы ступить на ровный пол, проваливается в пустоту. А если наоборот — тоже неприятно, пытаешься нащупать нижнюю ступеньку, а нога натыкается на непонятно откуда взявшийся пол.

Сходное ощущение я испытал при очередном спуске на закате, после того как сладко выспался днем. Нога ударилась о препятствие, которого не могло быть. По крайней мере, его не было раньше.

Мысль о камне, скатившемся сверху и застрявшем именно на спуске, оказалась неверной — это была плоть Дилта, которая на ощупь показалась мне даже мягче, чем стены внутри узлов.

Я сразу же вспомнил первую "картинку", показанную мне Дилтом: по тропинке тянется толстое щупальце, а на его конце вырастает новый узел. Здесь отросток монстра пробрался не по поверхности, а под слоем песка. Впрочем, я мог тогда и не понять объяснений огромного существа, и щупальце способно проникать сквозь скалы.

— Дилт, — подтвердила Таа, глядя сверху на появившийся наплыв. — Получается, мы были приманкой для него.

Первое, пусть даже необдуманное предположение нередко оказывается верным. Других причин нашего пребывания на скале я не увидел.

Появившееся препятствие, напоминающее куб со стороной в полметра, особых неудобств не причиняло. Через сутки плоть разошлась в стороны и превратилась в двухметровую нашлепку на основании нашей скалы, высота и толщина остались прежними.

В последующие дни посланец Дилта окружал скалу, пока не превратился в кольцо вокруг нашего островка. Дальше нарост стал увеличиваться в высоту — плоть полезла вверх.

— Скоро мы не сможем попасть домой, — заметила Таа.

Я заказал Дилту поперечины из рога и сделал веревочную лестницу. По ней мы спускались или поднимались и убирали ее, когда она была не нужна.

Однажды утром я забыл поднять лестницу, и мы спокойно завалились спать.

— Он съел лестницу, — пожаловалась Таа, которая пошла было по нужде, но отказалась от своего намерения.

Передумать было немудрено: нижние перекладины, соприкасавшиеся с плотью, исчезли, веревки всосало в нарост. Пришлось обрезать лестницу и опускать ниже — благо, я сделал ее достаточно длинной.

Казалось бы, ничего страшного: я не убрал лестницу — совершил всего лишь небольшую ошибку. Впредь буду внимательнее, и подобный случай не повторится. Однако я прекрасно помнил, что в узлах Дилт оставался равнодушным к посуде из рога и никогда не трогал нашу одежду. Он собирал пыль, мусор и отходы, но никогда не ел то, что сделал сам. Здесь же это произошло.

Пожалуй, так могут сожрать и нас. Может, пора бежать отсюда? Как бы потом не оказалось поздно.

И вновь Таа категорически отказалась. Правда, в этот раз речь не шла о честности и порядочности.

— Мне интересно, что будет дальше, — сказала любимая.

Я не стал говорить, что чрезмерная любознательность была причиной множества трагедий. Почему? А мне самому было интересно!

Светло-коричневая плоть уверенно лезет вверх. Спускаясь и поднимаясь по лестнице, мы прикасаемся ладонями к живой стене.

— Щиплется — он хочет меня съесть, — почти нежно говорит Таа.

Этот монстр сожрет нас, стоит нам только зазеваться, а она сообщает об этом с улыбкой. Все-таки странная женщина мне досталась.

Впрочем, опасность не так велика, как кажется: у отростка Дилта нет ни лап, ни зубов — главное, не спать на нем.

Каждый раз, когда я подхожу к большой стене, ограждающей взрослые узлы, я вижу картинку: мы с Таа находимся в центре нашего островка — значит, это важно.

Может нас и должны съесть? Неприятно ощущать себя чьей-то пищей.

Глава 4

Плоть добралась до верха нашей скалы, свободной осталась только горизонтальная площадка. Дальше почти полуметровый слой двинулся к домику. Через три дня в нашем распоряжении остался пятачок, на котором едва умещалось наше убежище.

Мы уже собирались переселиться на крышу, но тут поднялась буря. Длилась она всего сутки, но когда стихло, плоть подошла вплотную к стенам, а у входа встала вровень с высоким порогом.

— Не пора ли нам переселяться? — поинтересовался я.

Если честно, я очень хотел сбежать подальше от растущего монстра, и с каждой минутой это желание усиливалось.

— Каждое дело надо доводить до конца.

Ответ разочаровал меня. Добросовестность напарницы показалась мне чрезмерной, но я не стал с ней спорить.

Таа долго рассматривала вход в жилище и подвела итог наблюдениям:

— Он ест камни.

Я снял роговые пластины, закрывавшие порог сверху, и убедился в правоте любимой женщины. Действительно, стена уже на четверть состояла из сплошного светло-коричневого материала — живой ткани растущего Дилта. Однако выше порога стены остались невредимыми.

Мы разобрали крышу, сняли два верхних ряда ящиков, высыпав из них камни на пол в хижине. Сами ящики, перевернув вверх дном, установили сверху, а на них положили мешочки с песком, служившие нам основой постели. В итоге мы поднялись над уровнем плоти и почувствовали себя уверенно.

Увы, через день наш новый пол заметно просел возле стен: растущий Дилт не только проедал себе дорогу к центру жилища, но и поглощал все, что было выше. Высота стен нашего домика тоже уменьшилась, потому что плоть попросту растворяла их снизу.

Мы сняли со стен еще один ряд ящиков, выровняли пол и вновь подняли постель. Я понимал, что домик погибает, но Таа по-прежнему не хотела переселяться.

Тем временем вокруг нашего жилища вырос кольцевой барьер толщиной около метра. Я вспомнил хомяков в прочих узлах Дилта. Только там у животных был простор, а нам оставили совсем немного места: ограждение стояло в двух шагах от домика. Вверх это препятствие поднималось довольно быстро, и я начал опасаться, что вскоре мы просто не сможем его преодолеть. Впрочем, перелезть через ограждение пока не составляло труда, а у края островка один из нас спускал веревочную лестницу, а другой слезал и позже поднимался по ней.

Достигнув метровой высоты, кольцо продолжило расти вверх только в трех местах, оставив нам три широких прохода. Я вспомнил строение узла Дилта и понял: это формируются три колонны для поддержки крыши. Однако сейчас мне пришло в голову, что двухметровая толщина опор слишком велика. Рог — материал крепкий, и колонны меньшего диаметра вполне бы справились с нагрузкой. Тем более, крыши всех узлов имели куполообразную форму, а такая конструкция не падает и без дополнительных опор.

Колонны росли вверх и в толщину, становились все более округлыми. Домик оседал, а Таа упрямо не желала уходить. За одну ночь колонны соединились вверху перемычками, а еще через сутки над нами выросла живая крыша. К этому времени стены домика сравнялись с постелью и возвышались над плотью на жалкий десяток сантиметров. Нас защищали только мешки с песком.

— Пора уходить, — сказал я.

Таа вздохнула и согласно кивнула.

Дальше наступила полная темнота.

* * *

Очнувшись, я понял, что не могу подняться. Любой человек захочет изменить позу, если долго находится в одном и том же положении. А у меня вся спина затекла от долгого лежания на чем-то довольно жестком. Увы, к этой не слишком мягкой поверхности меня и прикрепили.

Чем? А как разглядишь ночью, когда только звезды светят? Да и не под открытым небом я лежал, а под живой крышей молодого узла. Впрочем, обездвижили меня не полностью: я мог шевелить кистями и ступнями, а также поворачивать и приподнимать голову. Поэтому мне удавалось смотреть по сторонам, но я видел только крышу, колонны да звезды в проемах между ними.

Где Таа? Неужели этот монстр сожрал ее и остатки нашего домика, а меня оставил на закуску?

Любимая появилась в одном из больших окон и, приблизившись, склонилась надо мной. Я услышал треск разрываемой материи и почувствовал свободу. Вскоре мы уже вдвоем уничтожали путы.

Держала меня моя собственная одежда. Растущий узел, видимо, обрел зачатки разума и не захотел есть людей, то есть меня и Таа, но наша одежда пришлась ему по вкусу. Плоть всосала мои штаны и рубаху, а я оказался намертво прикрепленным к поверхности. Пожалуй, без помощи Таа я бы не выбрался. Ей самой пришлось намного проще, потому что из одежды на ней была лишь юбка.

Только почему моя напарница появилась из окна? Если мне не изменяет память, до того как потерять сознание, мы находились под крышей.

— Я в туалет ходила, — будто прочитав мои мысли, ответила Таа.

Я понял, что просто обязан последовать ее примеру.

— Далеко не ходи! — крикнула она мне вдогонку.

Терпения у меня хватило лишь на то, чтобы выскочить в окно.

Мы остались без обуви, одежды, посуды: все съела плоть. Правда, на соседнем островке есть запас пустых бурдючков и обрезков материи. Не составит труда соорудить что-то вроде набедренных повязок. Только какой в этом смысл? Этот обжора съест все или опять обездвижит нас.

Впрочем, здесь тепло — можно обойтись и без одежды. По песку, когда он немного остынет, можно и босиком ходить. Новую посуду большой Дилт сделает, а хранить ее будем на соседнем островке.

— Как думаешь, нам дадут еду?

Пару раз мы уже опаздывали к раздаче, но тогда мы пытались получить молоко и зерно утром, а сейчас еще ночь. Чтобы ответить на вопрос Таа, нужно пройти к стене большого Дилта и проверить. Однако сначала надо спуститься со скалы, а веревочную лестницу съел растущий узел. Конечно, два метра — высота небольшая, можно и спрыгнуть на песок. Только как потом забираться обратно?

Беспокоился я зря: несмотря на выросший сверху слой плоти, наш остров осел и от площадки до уровня песка осталось всего метра полтора. Я легко преодолел сначала одну метровую ступеньку, а спрыгнул на песок со второго возвышения, окружавшего бывшую скалу. Нижняя ступенька выше не стала, а вот ее ширина увеличилась в несколько раз.

К раздаче пищи я не опоздал: бурдючок с молоком и узелок с зерном оказались на своих местах. Однако Дилт в любой момент мог посчитать, что время кормежки вышло, и Таа могла остаться без еды. Я заскочил в кабинку, сделал несколько глотков воды и побежал обратно.

Таа отсутствовала намного дольше, вернулась посвежевшей и, как мне показалось, чем-то озабоченной. Расспрашивать ее я не стал, и сам отправился помыться и набрать воды.

В кабинке меня накрыло: я захотел женщину, да так, будто не общался с противоположным полом целую вечность. Даже холодная вода не помогла усмирить желание.

— Сначала сделай постель! — услышал я голос Таа.

С кем это она разговаривает?

Любимая стояла спиной ко мне в центре растущего узла.

— Мягкую постель! — Таа топнула ножкой по затвердевшей плоти растущего узла.

Возникшее видение затуманило стройную женскую фигурку. Однако и на "картинке", показанной молодым Дилтом, была тоже Таа. А рядом с ней я узнал себя, и мы не просто лежали.

Реальная Таа обернулась, наши взгляды встретились. Я понял, что она видела то же изображение, и наши желания совпадают. В общем, мы обошлись без постели.

* * *

Центр площадки растущий Дилт все-таки сделал мягкой. На этой постели мы лежим все свободное время. Именно здесь нас и посещают видения. Я бы назвал их порнографическими фильмами, роли в которых исполняем мы с Таа. Признаться, "картинки" Дилта меня изрядно возбуждают и подталкивают к действиям. Таа всегда благосклонно относится к моим порывам, ведь она смотрит то же кино.

В свое время я считал, что наши отношения с Нидой — сексуальное сумасшествие. Думаю, тогда было лишь легкое помрачнение рассудка.

— Ты заметил, что узел стал расти быстрее? Наверно, ему помогает то, что мы часто спим друг с другом, — предположила Таа.

— Или он просто добрался до воды.

На самом деле, новый Дилт рос стремительно. По площади и высоте он уступал узлам, внутри которых мне довелось побывать, не его наружные стены быстро поднимались вверх. Мы уже не смогли бы перелезть через них, но проход, появившийся с самого начала, позволял нам беспрепятственно выходить наружу и возвращаться.

Глава 5

Что делать за пределами живого дома? Сходить в туалет, забрать еду, наполнить бурдючки да сполоснуться самим. А внутри лишь секс и разговоры — вот и все занятия.

Мы по-прежнему покидаем узел поодиночке — кто-нибудь обязательно находится внутри. Я в отсутствие Таа лежу между колоннами и дремлю, а возвращаясь из отлучек, нахожу ее в том же месте — в самом центре нашего живого дома. Однако напарница не спит, а стоит или сидит. Нередко она разговаривает — общается с растущим узлом. Однако при моем появлении сразу же замолкает.

— Я мешаю тебе?

— Когда ты рядом, я его не чувствую, — признается Таа.

Я все чаще отхожу к стене, сажусь на пол и слушаю, о чем она разговаривает с молодым Дилтом.

— Ты должен дать нам воду... Нам нужна отдельная комната... Почему ты не сделаешь туалет?

Просьбы Таа просты, но Дилт не спешит облегчить нам жизнь.

Наружные стены сначала соединились с крышей тонкими мостиками, затем перемычки стали расширяться, и вскоре узел почти наглухо отгородился от внешнего мира — остался лишь выход. Наступила темнота. После настойчивых увещеваний Таа Дилт подсветил потолок изнутри, но прозрачную крышу не сделал.

— Он еще не умеет, — сокрушенно вздохнула Таа. — Надо учить.

Как может человек чему-либо научить монстра? Конечно, Дилт разумен. Однако что у него общего с людьми?

— Не вздумай звать сюда других женщин и мужчин! Когда мы уйдем, тогда и приглашай, — это я слышу ежедневно.

Мне тоже надоела смена партнерш — надеюсь, уговоры Таа подействуют. Только выпустят ли нас отсюда?

В узле появился источник воды: из наружной стены забила тоненькая струйка. Слива не было — всю воду, как губка, впитывал пол. Таа восторгалась и благодарила Дилта, ежечасно умывалась сама и обливала меня, принося воду в ладошках. Радость напарницы понятна: она добилась своего, у нее получилось — огромное существо отозвалось на ее просьбы.

Только за все нужно платить.

— Ваня, иди сюда — я соскучилась!

Я подхожу, и от поцелуя у меня кружится голова. Дальнейшее происходит на мягкой поверхности в центре узла. За послушание Дилт требует, чтобы мы занимались сексом — обмен необычный, но я ничего не имею против.

Выйти из узла можно в любое время, и у меня часто возникает такое желание. Если Таа говорит с молодым Дилтом, то я общаюсь с большим: подхожу к стене, касаюсь ее руками и чувствую присутствие огромного существа.

Ничего особенного я не хочу и прошу только, чтобы нас с Таа не разлучали. А еще, положив ладони на шершавую поверхность живой скалы, я мечтаю о свободе.

Может, Таа удалось наладить хороший контакт, или просто пришло время, но наш узел начал резко меняться. За несколько дней появились двери, выросли коридоры и комнаты.

Таа пропадает в новых помещениях и пытается объяснить нашему Дилту, какими должны быть ванные и туалеты. Я же все больше времени провожу за пределами узла и тоже наблюдаю изменения. От нашего живого дома к стене пошли две пока невысокие стены, а навстречу им такие же выросты идут от большого Дилта.

Когда стены соединятся, они отгородят изрядный кусок пустыни. Думаю, здесь вырастут живые скалы, а между ними будут ходить путники. Как я теперь знаю, расстояния между узлами невелики, но путешественники идут всю ночь напролет по извилистым тропам, возможно, делая круги.

Зачем это Дилту? Или люди переносят не только косточки, зерно и немудреную одежду? У человека кровь состоит из мельчайших частиц, которые доставляют кислород, убирают углекислый газ или уничтожают вредные микроорганизмы. Может, и путники нужны для чего-то подобного?

* * *

Стены, шедшие навстречу друг другу, соединились. Установилась видимая связь нового узла с остальным Дилтом, монстр отвоевал у пустыни еще один участок. Думаю, что все каменные островки исчезнут, а на их месте возникнут светло-коричневые скалы — отростки Дилта. Путник, который попадет сюда, увидит привычную картину.

Новый узел стал взрослым и напоил нас своим молоком.

А мы отправились в дорогу.

Новая обувь, новая одежда — старые извилистые тропы, стандартные убежища. Ночь в пути и отдых днем — все ясно и понятно. Неизвестно лишь то, чем закончится наша дорога.

Когда тропа достаточно широка, беру Таа за руку и мысленно прошу Дилта, чтобы он не разлучал нас. Мечтаю о свободе, надеюсь на то, что мы будем жить вместе, и наши чувства, наши мысли останутся неподвластными никому, кроме нас.

Вышли мы в поселении, из которого когда-то пытались сбежать. Вновь я услышал знакомый низкий голос — встречал нас все тот же мужик.

— Купели и пища ждут вас, — пробасил он. — А после я покажу ваши жилища.

Жилища? Нас хотят разлучить?

Пока я соображал, что значат слова встречающего, Таа мило улыбнулась и спросила:

— Можно, мы немного погуляем по селению? Здесь, наверно, появилось что-нибудь новое.

— Да, сейчас разлив, — ответил распорядитель.

Если честно, я не понял, разрешил нам мужик погулять или просто согласился с тем, что в поселке есть что-то интересное.

Таа схватила меня за руку и потащила вдоль стены. Из одного черного квадрата она извлекла бурдючок с молоком и заставила меня сделать то же самое, в другом окне мы взяли по узелку с зерном.

Зачем нам еда, если мы еще не съели то, что получили в Дилте?

Часть 6. Строители

Глава 1

В долине, спрятавшейся между скалами, не было ничего, кроме песка и камней. Впрочем, к песчаной равнине примыкал речной залив, и на низменном берегу неширокой полосой росли кусты. Зелень тянулась вдоль воды шагов на пятьсот, а выше и ниже по течению шел высокий берег из безжизненных скал. Такие же каменные стены ограничивали долину, но чем дальше от реки, тем больше они уходили в стороны — владения песка расширялись.

Лодка приземлилась, высадив Баага и Диидаа рядом с кустами. Молодой мужчина и не менее молодая женщина — им предстояло выжить в этом неуютном месте, где даже прибрежные кусты казались мертвыми. Не жужжали мухи и комары, не бегали мелкие ящерки, не летали птицы — только плеск воды и шуршание песчинок нарушали тишину.

Бааг приуныл. Да, рядом с ним была Диидаа, но где найти пищу, где укрыться от палящего солнца? Он мужчина и обязан заботиться о любимой женщине. Посмотреть у реки? Возможно, в ней водится рыба, и из веток получится сплести шалаш.

Бааг не успел ничего сделать, потому что приземлилась еще одна летающая лодка. Заглянув внутрь, он понял, что будущее не так мрачно, как думалось совсем недавно. Лодку заполняли непонятные детали из упругого материала, а среди них стояла корзина с плодами, несколько заполненных фляжек и чудесная лопата из желтого металла.

То ли невидимый хозяин спрятался где-то поблизости, то ли прилетел с лодкой и витал в воздухе, но Бааг разобрал приказ: все это требовалось разгрузить.

— Диидаа, — позвал он. — Давай носить.

— Носить, — согласно ответила она.

Молоко и чистая вода во фляжках, свежие фрукты — достаточно, чтобы перекусить самому и накормить Диидаа.

Затем настал черед непонятных деталей. Бааг разложил их на песке, пытался приставить друг к другу, но так ничего и не придумал.

Однако приземлилась третья лодка, заполненная похожими плитами и продолговатыми прямоугольниками с вырезами. Вместе с лодкой прилетел невидимый хозяин и подсказал Баагу, как из деталей собрать маленький домик.

Почти до заката Бааг собирал жилище, но детали закончились, а дом стоял без крыши. Зато в нем был ровный гладкий пол — в его родной деревне такого не было ни у кого.

Взошла луна, появились звезды, а Бааг раздумывал, где им лечь спать. На полу слишком жестко, а устраиваться на песке тоже не хотелось, ведь рядом стоял дом, пусть и без крыши.

Третья лодка разрешила сомнения: в ней среди деталей нашлись толстые ковры, мягкие и упругие.

— Диидаа, пойдем спать, — Бааг прикоснулся к плечу женщины.

— Двигать попой? — отозвалась она.

Утром прилетела лодка и привезла детали, еду и разный инструмент из желтого металла: топор, зубила разной длины и ширины, три молотка.

Невидимый хозяин объяснил Баагу, что от него требуется. Выстроить вокруг дома стену из камня, чтобы внутри нее получился круг тридцати шагов в поперечнике — работа предстояла долгая и тяжелая.

Взгляд Баага встретился с взглядом Диидаа, он увидел ее улыбку и услышал неожиданное и вполне осмысленное признание:

— Здесь хорошо!

Его любимая радовалась, а все остальное не имело значения.

* * *

Проще всего выложить каменную стену, используя твердеющий впоследствии раствор. Кладка становится единым целым, и разрушить ее очень сложно. Раствор также заполняет щели — камни не обязательно подгонять очень точно.

Именно такому способу Бааг обучал обнаженных людей, но здесь скрепляющего раствора не было. Зато камни имелись во множестве, а бронзовые зубила легко скалывали с них неровности. Мужчина и ровнял отдельные камни, и вырубал новые блоки из скалы. Светло-коричневая порода обрабатывалась легко, да и бывшему рудокопу несложно стать каменотесом.

Диидаа старательно носила камни. Точнее, она грузила их в неглубокое корыто из упругого материала и волокла поклажу по песку за привязанную веревку.

Работа спорилась. Конечно, из-за того, что камни не скреплялись между собой, толщину стены пришлось увеличить. Однако трудолюбие и упорство строителей сделали свое дело — вокруг домика возникло каменное кольцо. С каждым днем стена пусть немного, но становилась выше.

Бронзовым топором Бааг вырубил несколько кустов на берегу, засыпал освободившийся участок чистым песком, выдернул водоросли, росшие рядом. Получилась купальня, и они каждый день плескались в чистой речной воде.

Диидаа все чаще выражала свою радость словами, да и в других случаях говорила по собственной инициативе: звала Баага, если корыто застревало в песке, сообщала мужчине, что прилетела лодка.

— Я хорошая? — спросила она, когда Бааг, насытившись ее телом, выпустил женщину из объятий.

Мужчина в ответ наговорил ей много ласковых слов, на Диидаа выслушала их с равнодушной улыбкой.

К сожалению, дальше простейших фраз дело не шло. Бааг пробовал расспрашивать Диидаа, пытался узнать, кем женщина была раньше, где жила. Однако ответ оставался одним и тем же.

— Не знаю, — улыбаясь, говорила Диидаа, и взгляд ее становился виноватым.

Увы, любимую не только лишили желаний, но и заставили ее забыть о прошлом.

Баагу порой надоедало заниматься одним и тем же, и он выкопал внутри стены колодец, выложив его камнем. Мужчина попросил невидимого хозяина привезти ему какие-нибудь растения, и позже он нашел в летающей лодке семена, завернутые в кусочки материи. Через какое-то время все пространство внутри стены зазеленело.

Они удобрили песок речным илом, Диидаа поливала растения водой из колодца. Баагу даже показалось, что она их с интересом разглядывает. К сожалению, он ошибся.

Если в глазах женщины и появлялся интерес, то только вечером, когда Бааг обнимал ее.

— Двигать попой? — неизменно спрашивала она и старательно выполняла все, о чем ее просил мужчина.

Диидаа часто дышала, но насколько ей нравятся его ласки, да и вообще доставляют ли они ей удовольствие, Бааг не понимал.

Эммма, когда насыщалась любовью, громко стонала, Памела охала и сжимала его в объятиях. Обе женщины потом расслабленно приникали к Баагу, и он чувствовал исходившую от них благодарность.

Диидаа ничего подобного не испытывала и ровно исполняла свои обязанности.

Лишь иногда она внезапно спрашивала:

— Я хорошая?

Однако Бааг благодарил судьбу и за то, что имел. Правда, с некоторых пор он начал просить невидимого хозяина, чтобы он вернул любимой память и желания. Увы, пока все оставалось по-прежнему.

Из семян выросли неведомые Баагу овощи, и он ел плоды и кормил ими Диидаа. Впрочем, летающие лодки появлялись часто и привозили достаточно еды и питья.

Затупившийся инструмент Бааг отправлял обратно, получая взамен новые кирки и зубила. Им привезли даже их луки, но стрелы в этот раз оказались с бронзовыми наконечниками. Позже их снабдили боевыми копьями, большими и маленькими. Однако воевать здесь было не с кем, да и дичь в песчаной долине не водилась.

В реке плескалась рыба, и Бааг порой хотел сплести ловушки и поймать кого-нибудь из речных обитателей. Дальше желания дело не шло, ведь рыбу пришлось бы жарить. Для костра нужно топливо, а его здесь как раз и не было. Бааг не хотел вырубать кусты, росшие на берегу, да и хватило бы тоненьких веточек не более, чем на пару дней.

Стена росла, Бааг и Диидаа перебирались через нее по приставным лестницам, собранным из привезенных деталей. Камни приходилось укладывать, стоя на стене.

Глава 2

Когда Бааг уже едва доставал вытянутой рукой до верха каменной преграды, прилетела очередная лодка и выбросила большой розовый комок. Он оказался живым, наполовину врос в землю в центре круга и стал питомцем Баага и Диидаа.

Невидимый хозяин распорядился, и Бааг сначала выливал насыщающую жидкость прямо на поверхность кома, затем у него появился рот. В эту щель они выливали молоко и бросали плоды, привезенные лодками. Землю вокруг питомца поливали водой из колодца.

Диидаа сначала заинтересовалась живым существом, стояла около него, трогала руками. Однако, удовлетворив внезапно появившееся любопытство, она подходила к питомцу только для того, чтобы его покормить. Желания к женщине не возвращались, хоть Бааг и просил об этом невидимого хозяина. По-прежнему душу мужчины переполняла нежность, но теперь к ней добавилась жалость.

Живой ком рос и требовал все больше пищи. Бааг все же сплел ловушки из прутьев и начал ловить рыбу. Существо без рук и без ног ело и рыбу, и овощи и любую зелень. Летающие лодки прилетали одна за другой и привозили пищу. Видимо, корни питомца достигли воды — его давно уже не поливали.

Ком вырос ростом с Баага, а чтобы обойти его, мужчине приходилось делать десяток шагов. Поверхность неведомого животного потемнела и стала похожа на камень.

* * *

Настал день, когда летающая лодка привезла еще одного человека. Большой хмурый мужчина осмотрел выросшее существо, с жалостью взглянул на Диидаа, с сочувствием — на Баага. Далее он почти не обращал внимания на них, потому что прилетели люди. Почти все они оказались такими же, как Диидаа.

Спокойной жизни пришел конец: вновь прибывшие люди шумели, ходили рядом со стеной и купались в реке. Песчаный берег покрылся многочисленными следами, а вода в заливе помутнела.

Впрочем, никто не покушался на Диидаа, а это для Баага было самым главным. Он без устали молил вернуть любимой женщине память и желания, но все оставалось по-прежнему.

Лодки везли оружие и инструменты, мешки с коричневым порошком. Люди начали сооружать еще одну стену, полукругом отрезая берег от песчаной долины. Новую преграду строили прочной, видимо, рассчитывая на то, что она будет служить долго. Люди замешивали раствор из песка, коричневого порошка и воды, скрепляли им камни.

Всем распоряжался хмурый мужчина, который прилетел первым.

— Скоро начнем разбирать твою стену, — сказал он.

Бааг понял, что не зря выкладывал преграду без раствора: теперь у людей имелся запас обработанных камней неподалеку от стройки. Не совсем ясным оставалось то, для чего вообще была нужна первая стена.

Понятно, что два десятка человек сделают больше, чем двое. В некоторых местах новая стена уже возвышалась на два человеческих роста. Только основательное заграждение делали не сплошным, а зачем-то оставляли в нем узкие проходы.

Вновь прибывшие люди спали прямо на песке и работали с утра до ночи. Они вырубили почти все кусты на берегу и начали строить каменную набережную на месте купальни.

Срубленные ветки Бааг и Диидаа скормили живому камню.

Работа вокруг кипела, а Бааг нередко задумывался и не мог понять, зачем нужны стены, и почему у всех людей есть оружие. Ведь за все время мужчина не видел в долине ни одного зверя.

Хмурый начальник новых людей время от времени приходил к живому камню, рассматривал и ощупывал его. Расхаживая вокруг существа в очередной раз, командующий внезапно бросился вон из малого кольца.

Он бежал и кричал:

— К оружию! Все на стену!

Диидаа выскочила из домика, держа в руках лук и колчан со стрелами. Ошеломленный Бааг не успел ничего сказать — она взлетела по лестнице и скрылась за их стеной. Оставить ее одну он не мог и тоже метнулся в дом, схватил лук и стрелы и побежал следом.

Бааг успел. Все люди поднялись на недостроенную стену и ждали приближения врага. А стая зверей уже совсем приблизилась. И пусть размеры животных были невелики, но множество тел чернело на светлом песке, и все они стремительно неслись на стену.

Как только они подбежали на расстояние выстрела, Бааг забыл обо всем, посылая стрелу за стрелой. Он попадал в цель, и звери замедляли свой бег, а иногда падали замертво.

Стрелы и дротики летели непрерывно, и стая уменьшалась. Приблизившись вплотную к новой стене, звери, мешая друг другу, ринулись в один проход, ближайший к кольцевой стене, выстроенной Баагом и Диидаа. Тут на них обрушились копья, и лишь немногие животные прорвались к старой стене. Там животные принялись бестолково носиться вокруг преграды, не в силах преодолеть ее. Стрелы и дротики уничтожили остатки большой стаи.

Бааг хотел вблизи рассмотреть убитых зверей, но заметил, что Диидаа нет рядом. Любимая лежала под стеной.

— Бааг, — негромко сказала она, увидев приблизившегося мужчину.

Бледная кожа, боль в глазах — она не разучилась чувствовать. Сейчас ей было плохо, а он не знал, чем помочь любимой.

— Упала со стены и сломала ногу, — сказал хмурый мужчина. — Прилетит корабль — погрузим ее. Все будет нормально.

Летающая лодка скрылась в ночном небе.

— Справишься без нее? — спросил командующий. — Может, возьмешь кого-нибудь из наших?

Бааг отказался. Он носил мертвых зверей и бросал их в большой рот живого камня. Тот рос на глазах и превращался в небольшую скалу. Мужчину уже не интересовали ни мертвые звери, ни состояние подопечного.

Диидаа... Как она? Жива ли?

Бааг подумал, что любимая может и не вернуться. Он просил невидимого хозяина обо всем: о здоровье для единственной женщины, о том, чтобы к ней вернулись желания и память, и о том, чтобы они никогда не расставались.

* * *

Диидаа вернулась через неделю. Она улыбалась, но ее улыбка стала немного грустной.

— Бааг, расскажи мне о себе, — попросила она.

— А что рассказывать? Добывал зеленый камень, а теперь живу здесь... Ты вспомнила?

— Да. Я была дочерью правителя, а потом вышла замуж за сына правителя соседней страны.

Бааг почувствовал, как между ним и любимой возникает стена. Не может дочь правителя женой рудокопа. К тому же, она чужая жена, и Бааг не имел права спать с ней.

Прошлое часто не позволяет человеку жить так, как он хочет. Однако есть настоящее, и оно важнее.

Улыбка Диидаа стала озорной.

— Двигать попой? — неожиданно спросила она.

В эту ночь любимая стонала в его объятиях, и Бааг понял, что такое настоящее счастье.

Часть 7. Свобода

Глава 1

Мы шли и шли вниз по течению реки. Зеленая трава и плодовые деревья закончились, под ногами шуршал песок, часто попадались небольшие скалы и просто камни, которые приходилось обходить или перешагивать. Стена Дилта отдалилась, затем совсем пропала из виду. Слева тянулась пустыня, справа сплошной стеной стояли кусты.

А ведь мы ушли довольно далеко, а погони за нами нет! Как-то легко нас отпустили.

— Мы обманули Дилта? — спросил я.

— Обманули мы распорядителя, а Дилт отпустил нас.

Действительно, сейчас мы ушли беспрепятственно, а в прошлый раз нас поймали практически мгновенно. Значит, не остались без ответа наши просьбы, а мечты о независимости стали реальностью.

Вот только свобода оказалась немного неуютной. Внезапно появились комары, и мы вспомнили, что на свете живут кусачие насекомые. Из кустов доносились шорохи, шипение, кто-то пронзительно пищал. Громкий вой разнесся в ночи, а затем послышался мощный всплеск, словно большой зверь ударил хвостом по воде.

А у нас никакого оружия — даже простеньких дубинок нет. Можно попытаться выломать какую-нибудь палку, но сделать это голыми руками весьма непросто. Да и страшно подходить к кустам, из которых доносятся подозрительные звуки.

Мы подошли к ближайшей скале и подобрали по увесистому камню — хоть какое-то оружие.

Одно дело — шагать по ровной дорожке, утоптанной множеством путников, а другое — идти по пустыне, где ноги вязнут в песке, а камни так и норовят попасться под ноги. После восхода солнца мы шли еще какое-то время, а потом без сил упали на песок рядом со скалой, расположенной недалеко от прибрежных кустов. Все ночные звуки показались далекими и неопасными — иногда усталость делает нас беспечными.

Проснулся я от жары и не обнаружил Таа рядом с собой. Она лежала в нескольких метрах и, как я понял, просто перебралась в тень. Однако Таа не просто лежала — она очень внимательно наблюдала за чем-то в кустах. Любимая не двигалась, подперев голову, согнутой в локте рукой. Я почувствовал, что мне тоже лучше пока не шевелиться.

Во рту пересохло, а я знал, что в бурдючке осталось немного молока. Только Таа оставалась неподвижной, поэтому и мне пришлось набраться терпения и ждать.

Таа наконец встала и неспешно подошла к кустам. Затем она принялась что-то выбирать из песка. Тут уж я понял, что и мне можно полюбопытствовать.

Разумеется, Таа услышала мои шаги и, не оборачиваясь, выдала сообщение, из которого я понял только половину. Часть слов напарница произнесла на родном наречии: похоже, в едином языке нужных наименований просто не было. После объяснений и пантомимы я понял, что она сказала:

— Яйца — большая ящерица отложила. Потом испечем и съедим.

Не знаю, насколько велика была ящерица, но ее яйца оказались не крупнее перепелиных. Впрочем, я насчитал девять штук — вполне достаточно, чтобы перекусить.

Таа сложила добычу в квадратик материи и связала концы платочка.

— Надо идти, — со вздохом сказала она.

Ночной поход по песку изрядно вымотал нас, да и сейчас шагать по жаре совсем не хотелось. Однако Таа права: от селения следует уйти подальше. Кто знает, что на уме у местных жителей? Да и Дилт может передумать и снарядить погоню.

Если какая-то еда у нас имелась, то воды не было совсем. Молока осталось совсем чуть-чуть, и в ближайшее время нас ждала жажда. Река текла рядом, но кусты стояли сплошной стеной и не позволяли добраться до берега. Оставалось надеяться, что на пути попадется проход к воде, и мы сможем наполнить бурдючки.

— Запоминай следы, — распорядилась Таа. — Увидишь — будем искать яйца.

Следы ящерицы походили на птичьи. Правда, все они были в кустах, рептилия совсем не выходила на открытое место. Как ее Таа разглядела? Если мы хотим увеличить запас яиц, нам придется идти вплотную к кустам.

Солнце перемещалось по небу, и, если вначале кусты давали хоть какую-то тень, то теперь жаркие лучи беспрепятственно поджаривали нас.

— Ваня, ты на Ирте бывал в пустыне?

— Нет.

Не бывал я ни в пустыне, ни в степи и в лес заходил крайне редко. Ничего я там не забыл, потому что в городе привычнее и комфортнее.

— Я тоже жила в городе, — вновь нарушила молчание Таа. — Как думаешь, чьи это следы?

Я оторвал взгляд от кустов и увидел на песке отпечатки лап. Судя по размерам и глубине, принадлежали они не маленькой ящерице, а довольно крупному зверю. В зоопарках я бывал, размеры медведей и львов представляю. У них следы должны быть намного больше, но отпечатки, на которые мы наткнулись, вполне подходили хорошей собаке.

А у нас никакого оружия, и камни, которые мы несли ночью, остались лежать там, где мы спали. Ведь могли бы по дороге хоть палки выломать, а мы просто шагаем, ни о чем не думая. Может, еще не поздно дубинки сделать?

Две цепочки следов располагались рядом, но шли в разных направлениях. Я никогда не был следопытом, но выводы сделать смог: большого ума тут не требовалось. Зверь объявился из пустыни, прогулялся вдоль кустов и отправился обратно: следы, которые шли от реки, меньше засыпало песком.

Кстати, обе дорожки исчезали на глазах: ветер дул довольно сильно и поднимал в воздух мелкие песчинки. Судя по всему, мы едва разминулись с крупным животным, и возможно, зверь далеко не ушел и сидит где-то рядом за скалой. Хотя он не так уж и велик и, наверно, сам боится нас.

Встречаться с неведомым животным не хотелось, и мы двинулись дальше, ступая по исчезающим следам жителя пустыни. Вскоре стало понятно, куда и зачем ходил зверь. Среди кустов блеснула вода, а отпечатки лап ушли в сторону узкого заливчика.

Водопой! Значит, мы здесь в любой момент рискуем пообщаться с представителями местной фауны. Нужно идти отсюда поскорее и подальше! Не секрет, что многие звери ходят стаями, а встреча с десятком даже небольших хищников может закончиться непредсказуемо. Однако пить хочется, и заполнить бурдючки просто необходимо.

Мусор на поверхности плавал, но вода оказалась прозрачной и пахла вполне приятно. Пока я озирался по сторонам, Таа напилась, умылась и наполнила все четыре бурдючка. Потом и я, не разуваясь, зашел в воду.

Заливчик мне понравился: вода хорошая, дно песчаное. Однако встреча с крупными животными нас пока не привлекала.

* * *

Ушли мы довольно далеко, солнце начало опускаться к горизонту. Близилась ночь, и провести ее хотелось в каком-нибудь убежище. Может, забраться на скалу?

Как я не додумался раньше? Нет, ночевать на этой скале мы не будем: здесь попросту места нет, да и сон на камнях — отдых сомнительный. Зато сверху все видно, причем мимо самого интересного места мы уже прошли. Прибрежные кусты затоплены, но все равно остается широкая полоса суши, покрытая непроходимыми зарослями. А в какой-то сотне метров позади вода почти подступает к пустыне — мы прошли мимо залива.

— Давай здесь поживем немного, — предлагает Таа, которая забралась следом за мной.

Жить в пустыне, где нет приличного убежища, и возможны песчаные бури? Без оружия и инструмента? И где здесь брать еду? А с другой стороны, от Дилта мы удалились достаточно, да и вряд ли впереди есть место лучше, чем это.

Вернулись обратно: действительно, сквозь кусты вода просвечивает. Как мы не заметили? Наверно, я следы рассматривал, а Таа в сторону пустыни глядела.

Напротив залива на песчаной равнине расположились две каменные россыпи высотой чуть более метра. Вроде бы, хоть какое-то убежище, но за этими возвышенностями может и зверь спрятаться. Затаится, выскочит из засады — ничего сделать не успеешь.

Близко к кустам располагаться тоже страшно, ведь кто там живет, мы тоже не знаем. Да и комары ночью от воды летят.

Отошли обратно к скале, между ней и россыпями камней решили обосноваться. От будущего лагеря до кустов несколько десятков метров — и не очень далеко, и выскочившего зверя заметишь не в последний момент.

До наступления ночи надо обязательно набрать воды и заготовить топливо для костра. Впрочем, два бурдючка еще полны, но мы ужинать собираемся, а после еды всегда пить хочется. А костер всю ночь лучше поддерживать — может он непрошеных гостей отпугнет.

Управились легко. К заливу я пробрался сквозь кусты и не только наполнил бурдючки, но и обнаружил на берегу много сухих веток. Думаю, их предыдущий разлив принес. Да и сейчас травы и ветвей на поверхности воды немало — похоже, по прихоти речного течения залив служит прибежищем плавучего мусора.

Глава 2

Добывать огонь трением — дело не слишком сложное, если знаешь, как это делать. Командовала Таа, но я вспомнил, что про точно такой же способ читал в школьном учебнике. Лук, изготовленный из палки и полоски материи, оторванной от рубахи, сухие ветки, да две пары рук — вскоре пламя жадно поглощало сухое топливо.

По дороге сюда мы нашли еще две кладки, втрое увеличив запас яиц — я рассчитывал на более-менее сытный ужин. Им занялась Таа, прогнав меня от костра, чтобы я ей не мешал. На Земле жена меня тоже всегда из кухни выпроваживала. Признаться, я очень давно не вспоминал родную планету и близких людей.

Я нашел другое дело. Во-первых, мне не понравилось пробираться к воде сквозь кусты. Во— вторых я хотел обзавестись материалом для жилища, для оружия, для ловушек, которыми я намеревался добывать рыбу. Все это я собирался сделать из стволов и веток кустарников, то есть мне предстояло их рубить.

Увы, ни плохонького топора, ни какого-нибудь ножа у меня не было, поэтому оставалось использовать камни. Несколько подходящих обломков я нашел, посетив каменистые возвышенности, и на закате перенес их поближе к заливу. Уже в сумерках началось уничтожение местной растительности.

На землю рядом со стволом положить большой камень, на него — другой, с острой гранью, обращенной вверх, наклонить куст, взять третий камень и бить им по стволу, прижатому к острой грани нижнего камня — примерно так выглядели мои действия. Дело шло не очень быстро, но к темноте я все-таки срубил десяток кустов.

* * *

Ветер стих совсем — тишина. Небольшой костер разгоняет тьму рядом с собой — этот освещенный круг и есть наше убежище. Получается даже уютно, если не думать, что рядом неизведанная пустыня, а кусты, возможно, таят в себе опасность.

Печеные яйца оказались вполне съедобными, и приятная сытость навевает дремоту. Мы живы, мы вместе, мы на свободе — на большее никто из нас не рассчитывал. Наверно, я счастлив.

Плетеная ловушка — устройство несложное. Два конуса без днищ с одинаковыми основаниями: один высокий, второй низкий и усеченный, с отверстием в верхней части. Низкий конус нужно вставить в высокий, а потом закрепить — все, ловушка готова.

Таа удостоверилась, что я знаю конструкцию рыболовной снасти, и легла отдыхать. Я же остался бодрствовать и поддерживать огонь.

Чтобы подбросить несколько сухих веток в костер, времени много не надо — можно бы и плетением заняться. Только сначала необходимо заготовить прутья, а у нас есть только кусты, срубленные целиком. Нужно ветки отделять, а сделать это непросто, если у тебя в распоряжении только собственные руки да камни.

За дело я взялся рьяно, один куст на части разрубил, а потом понял, что стук камней мешает спать Таа. Пришлось переключиться на менее шумное занятие. Как и полагается мужчине, я озаботился созданием оружия. У меня уже имелась ровная толстая палка длиной около двух метров — очищенный ствол. Оставалось только убрать с него торчащие сучки и заострить.

Бросить в костер камень, раскалить его, а потом прижать к нему палку нужным местом — способ оказался не очень быстрым, но действенным. Попутно я содрал с будущего копья кору — отставала она довольно легко, и ошкурить палку удалось голыми руками.

Я увлекся и не заметил, как Таа поднялась и подошла ко мне.

— Спать хочешь? — спросила она.

— Нет.

— Тогда давай стучать.

Вдвоем мы обрубили ветки со всех кустов, но Таа осталась не слишком довольной.

— Ты срубил не то, что нужно, — сказала она. — Тут растут маленькие ровные кустики, из них плести лучше.

Замечание меня нисколько не расстроило, потому что веток, довольно тонких и гибких, набралась целая куча — для одной ловушки вполне достаточно.

Пришла моя очередь отдыхать. Я сразу уснул, а разбудили меня солнечные лучи и легкий ветерок. Получалось, что я благополучно продрых почти всю ночь, а любимая охраняла мой сон. А еще она сплела ловушку и выглядела свежей и довольной.

Вчера мы не успели по-хорошему рассмотреть место, где решили обосноваться. Занялись этим с утра. Залив мне не понравился: берег заросший и заваленный мусором, в воде тоже кусты, а на поверхности плавают ветки, водоросли, стебли высохшего тростника.

Место для ловушки я кое-как нашел, но вряд ли нам стоило рассчитывать на улов: если честно, я не верил, что в этой свалке жила рыба.

Подозреваю, что почти все время мы будем тратить на поиски или добычу еды. У Таа вся ночь ушла на изготовление ловушки, а будет ли улов — неизвестно. Пока нас яйца ящериц выручают. Прошли километр — нашли три кладки. Хорошо, что мы додумались поисками с утра заняться: днем поднимается ветер и заметает следы, а без них яйца найти невозможно.

— Пахнет, — Таа показывает вперед.

Мы уже собирались повернуть обратно, и мысли о завтраке грели душу.

Увы, прием пищи откладывается. Таа целеустремленно двигается вдоль границы кустов, я, сжимая порядком надоевшее копье, плетусь следом.

Вскоре я тоже уловил запах, и есть расхотелось. Более того, у меня пропало всякое желание идти туда, откуда доносилась эта жуткая вонь.

Запах шел от разлагающейся туши, которую к тому же кто-то изрядно обглодал.

— Ящерица, — определила Таа.

Пожалуй, она права: рептилия двухметровой длины погибла по неизвестной причине, и теперь ее останки воняют на всю округу. Судя по зубам, при жизни животное было хищным и весьма напоминало небольшого крокодила, разве что лапы у мертвого ящера слишком длинные.

— Хорошо! — любимая с интересом смотрит на труп и довольно улыбается.

Что хорошего может быть в большой полуразложившейся ящерице? А от ее запаха хочется скрыться подальше. Да еще мухи с противным жужжанием вьются над трупом, и на мертвом животном их сидит немало. Наверно, они уже яйца отложили, а из них, может быть, личинки вывелись.

— Кости, — Таа называет причину своего воодушевления. — Из них сделаем инструменты и оружие... Пойдем за камнями!

Ее план я понятен: выбрать камни поострей, разделать ими полуразложившуюся тушу и собрать кости. А вот заниматься этим я категорически не хочу.

Мы идем к ближайшей скале. Таа уверенно шагает впереди, а я пытаюсь сообразить, как можно увильнуть от противнейшего занятия.

— Лучше подождать, пока она совсем не сгниет, — предлагаю я, стараясь говорить как можно увереннее.

— Нет! — строго возражает Таа. — Ждать долго. Другие звери могут унести кости.

От неприятной работы меня освободили.

— Собирай сухие ветки и разжигай костер! — распорядилась напарница. — Потом корзину сплетешь.

Таа разделась, отобрала у меня копье и принялась ковырять им мертвую ящерицу.

Извлеченные кости мы обожгли и кое-как отскоблили. Падалью от них несет по-прежнему, но Таа почему-то считает, что они пахнут "совсем мало". Добычу мы погрузили в кривобокую корзину без ручки, сплетенную мной, и принесли к лагерю.

Вместо завтрака у нас получился ранний ужин, да и тот я съел с неохотой. Ловушка оказалась пустой, но Таа посетила умная мысль. В результате я сходил к останкам ящерицы, принес кусок зловонной плоти и поместил его в плетеную снасть.

Отмывались мы долго и безуспешно. Казалось, неприятный запах пропитал нас насквозь. Впрочем, нам предстоит окончательно очищать кости — провоняем еще сильнее.

— Скоро вода начнет убывать, — заметила Таа.

Действительно, река затопила все участки, заваленные прошлогодним мусором — похоже, разлив достиг наивысшего уровня. Кстати, теперь у нас нет сухого топлива, но думаю, ветки, выловленные мной с поверхности, при такой жаре высохнут очень быстро.

Дотемна вдвоем рубили кусты. Таа верно заметила: их здесь два вида — небольшие деревца высотой метров до пяти и тонкие прутики почти без ветвей. Вместе они создают непроходимые заросли.

Ночью по очереди бодрствовали, поддерживали огонь, обжигали и скоблили кости. Таа одну из них, бывшую когда-то ребром ящерицы, заточила о ровный камень, посыпанный мокрым песком.

Утором вода действительно немного отступила, показался верх нашей ловушки. На улов я не надеялся, но на всякий случай решил приподнять плетенку. Мощный удар вырвал ее из моих рук — на этот раз нам повезло. Полуметровая рыбина, усеянная довольно длинными шипами — признаться, добыча испугала меня. Вытаскивать ее голыми руками я и не думал, ведь колючки могли оказаться ядовитыми. Пришлось нести улов вместе с ловушкой.

Таа восторгалась недолго и вскоре начала задавать, казалось бы, не очень умные вопросы:

— Зачем ей такие длинные шипы? А зубы у нее есть?

Зубы у рыбы имелись, а из этого следовало, что она на кого-то охотилась. Значит, в реке должна быть другая, не такая страшная рыба или иная плавающая живность. Такой вывод обнадеживал.

С другой стороны, шипы — это защита. Получалось, что в реке водятся другие хищники. А полуметровая рыбка по зубам только крупному зверю или очень большой рыбине — это уже настораживало.

Рыба уснула. Таа распорола ей брюхо заточенным ребром, выпотрошила и испекла целиком в камнях.

Обильная пища, отдых в тени скалы, любимая женщина рядом — я почувствовал себя счастливым. Там же, на песке под скалой, мы сплели наши тела. Я понял, что не было у меня женщины желаннее, и мне с ней безумно хорошо без каких-либо внушений и стимуляторов.

Глава 3

Что такое буря в пустыне, мы прекрасно знали, поэтому с убежищем решили поторопиться. И так уже третий день идет, а у нас нет ничего, похожего на жилище.

Разумеется, от сильного ветра можно спрятаться в кустах, но мы еще толком не знаем, кто там живет, и как местные животные отнесутся к непрошеным гостям.

Забить колья, к ним прикрепить плетеные стены и крышу — такой мы задумали основу нашего дома. Потом уже эту перевернутую корзину можно покрыть ветками, а снизу обложить камнями.

Увы, на следующий день мы не добыли ничего съестного. Ящерицы куда-то попрятались, ловушка осталась пустой. Листья кустарников горчили и вязали во рту, водоросли Таа признала негодными в пищу.

Мы не сидели без дела. Таа сплела еще одну ловушку, а я забил колья по периметру будущего жилища и заготовил целую гору прутьев разной толщины. К концу второго дня мы сплели наш шалаш и даже сделали прочную также плетеную дверь, которая надежно закрывала небольшой вход.

Не могу сказать, что мы ослабели от двухдневной голодовки. Однако появилось желание беречь силы. В эту ночь мы не стали жечь костер и просто легли спать в нашем недостроенном шалаше. Сквозь щели пробивался свет луны и звезд, но стены из толстых прутьев служили неплохой защитой.

Пожалуй, мы недооценили силу огня, потому что без костра звери осмелели, и стая хищников подошла вплотную к шалашу. Ящеры, собратья разобранного нами умершего животного, оказались настойчивыми. С шипением и верещанием они пытались расцарапать плетеные стены, но жилище оказалось прочным.

Тогда звери начали зарываться в песок. Мы планировали обложить низ нашего жилища камнями, но пока не сделали этого. Промежутки между кольями, забитыми в землю, позволяли пролезть ящеру.

С копьями наготове, мы ждали появления врагов. У стены рядом со мной стал проседать песок. Яма становилась все шире и глубже, через какое-то время я заметил в ней голову зверя.

Не знаю, можно ли не очень тяжелым деревянным копьем пробить череп ящера. Я не смог, но мои удары оказались болезненными. Пронзительный визг резанул по ушам, и хищник отступил.

За моей спиной такой же визг сменился торжествующим воплем — Таа что-то громко кричала на родном языке.

Ящеры осаждали наш шалаш до рассвета, но так и ушли, не прорвавшись внутрь.

Разумеется, бессонная ночь не добавила нам бодрости, зато на берегу залива нас ждала новость. Нет, ловушки так и остались пустыми, но вода еще убыла, и над ее поверхностью показались зеленые стебли — тростник.

Сами побеги оказались безвкусными и жесткими, но я залез в воду и нащупал корневища растения. Несмотря на толщину, они оказались непрочными и ломались в моих руках — я быстро набрал целую корзину.

Голод отступил. Печеные корневища по вкусу напоминали слегка сладковатую картошку. После того как я начал устанавливать ловушки между тростником и открытой водой, в них стала попадаться некрупная рыба, очень похожая на земную плотву. Иногда в плетенках мы находили ящериц. Некоторые из них не подавали признаков жизни, другие, наоборот, чувствовали себя очень бодро, и их приходилось убивать дротиком с костяным наконечником.

Еда теперь добывалась быстро и легко — у нас появилось время на другие занятия. А дел было много. Наверно, мы могли лениться и отдыхать, но то у меня, то у Таа появлялись новые идеи, и работа не прекращалась. Свободная жизнь вдали от Дилта и людей оказалась заполненной каждодневным трудом. И этот труд не всегда был легким.

Много сил и времени ушло на укрепление нашего жилища. Зато теперь ветер не гуляет по песчаному полу, а камни, уложенные снаружи у стен, не позволят зверям сделать подкоп.

Путь, прорубленный к заливу, вновь стал зарастать. Оставленные мной пеньки покрылись маленькими веточками, увеличивающимися на глазах. Пришлось жечь костры на тропе. Остатки кустов выгорели, и проход сквозь заросли превратился в ровную дорогу — мы ходим по ней, не глядя под ноги. Запах гари, видимо, отпугивает ящеров, и к заливу они пробираются другими путями.

Пустыню можно было бы считать безжизненной, но в ней живут ящеры. Насколько мы поняли, днем они отдыхают на песочке, а по ночам выходят на охоту. Поскольку в пустыне добычи для них нет, хищники охотятся в прибрежной зоне. Сквозь кусты они проходят по постоянным тропам. Только добравшись до зарослей тростника, ящеры начинают охоту — об этом говорят примятые растения и знакомые следы.

Если в пустыне безжизненно, то в прибрежной зоне обитателей не счесть. Насекомые всех расцветок и размеров, ползающие и летающие, от мельчайших букашек до стрекоз с ладонь и жуков с палец. Естественно, все это изобилие должно служить пищей для кого-то, и такие зверьки здесь водятся.

Ящерицы ползающие, ящерицы высоко прыгающие, ящерицы летающие. Может быть, я зря их всех так называю, но у них есть общие признаки: гладкая кожа, отсутствие волос и перьев, полное пренебрежение к собственному потомству. Наверно, земной зоолог отнес бы часть этих внешне похожих животных к пресмыкающимся, а часть — к земноводным, но мы с напарницей в такие тонкости не вдаемся. Кстати, Таа относит к ящерицам и хомяков, живущих в Дилте и рядом с ним. А ведь они не откладывают яйца — значит, среди местных пресмыкающихся есть живородящие.

Имеются здесь и лягушки, весьма похожие на земных земноводных. Дома я видел только самых обыкновенных квакушек, маленьких и средних. Здесь есть и маленькие лягушки, но попадаются экземпляры с хорошую кошку. Подозреваю, что питаются они отнюдь не комариками.

Сначала, чтобы установить ловушку, до открытой воды я пролезал сквозь тростник. Растение это не колючее, но все равно неприятно, когда по твоему голому телу скользят стебли и листья. Я долго не думал и выдергал тростник, освободив себе несколько проходов.

Именно эти места облюбовали большие лягушки. Они выбирались на берег и сидели на суше, а стоило нам подойти, прыгали в воду и скрывались в глубине.

После нападения ящеров мы с Таа стараемся везде ходить вдвоем. Я не расстаюсь с копьем, а напарница носит дротик с костяным наконечником. Каждый раз, когда мы приближаемся к воде, Таа бросает свой дротик в лягушек и всегда промахивается. Однако любимая упорно продолжает охотиться , надеясь, что когда-нибудь удача повернется к ней лицом.

В конце концов Таа повезло, и лягушка, пронзенная костяным наконечником, истошно заверещала. Соплеменницы неудачницы попрыгали в воду, но сегодня не все они спаслись. Какое-то движение я заметил, но за молниеносным броском толком не уследил и сначала ничего не понял. А потом увидел плывущую змею, из пасти которой виднелась задняя часть лягушки с дергающимися лапками.

Если вдуматься, ничего особенного не произошло. Если есть мелкие животные, то должны быть звери крупнее. Сильные же всегда охотятся на слабых. Змей мы видели и раньше, правда, не таких больших.

Однако я этого удава испугался и, наверно, не зря. Да, я слышал, что на Земле огромные змеи не нападают на человека, потому что как добыча он для них велик. Но разве удав не сможет задушить человека?

А если среди местных змей или других зверей есть ядовитые?

И отчего умер ящер, на труп которого мы когда-то наткнулись?

А ведь в поселении рядом с Дилтом не было никаких диких зверей, там даже насекомые почти не появлялись. По всей вероятности, монстр просто сожрал все живое вокруг себя, но людям от этого стало лучше! Тут же кусачие комары, ящеры, а теперь вот змеи.

Потом мы увидели, как на середине залива на мгновение показался хвост огромной рыбы.

— А если она подплывет к берегу, когда мы проверяем ловушки?

Таа задала вопрос, от которого нам обоим стало не по себе. Дорожки, которые я сделал в тростнике, оказывается, таили в себе опасность.

К ловушкам я привязал длинные палки, чтобы не заходить глубоко в воду, а в проходах забил в дно колья и установил плетеные перегородки. Однако мне становилось страшно каждый раз, когда я заходил в воду. Почему то я боялся не удавов или больших рыбин, а неведомых ядовитых созданий.

Нечто похожее творилось и с Таа.

— Давай уплывем отсюда, — как-то сказала она. — Поищем место, где живут люди, и нет Дилта.

Увы, мы попали не в рай, и существование в таких условиях уже начало тяготить меня. Постоянно смотреть по сторонам, чтобы не прозевать появление ящеров, каждую ночь жечь костры, ждать опасность из-под воды — такую жизнь безмятежной назвать нельзя.

Нам надоело есть рыбу, ящериц, лягушек, разнообразя меню лишь корневищами тростника. Я мечтал о фруктах и орехах, вспоминал кашу из зерна. Не радовало даже то, что скоро должны были созреть семена тростника.

Глава 4

В общем, мы решили уплыть.

На чем? Поскольку у нас имелись только прутья и тонкие стволы, мы решили соорудить плетеный плот.

Недостаток такого водного транспорта — большая осадка, но мы надеялись, что глубина реки позволит нам плыть на плетеном плоту. Разумеется, делать его нужно из сухих прутьев, иначе грузоподъемность плавучего домика окажется совсем маленькой.

Сухого материала у нас не было, но мы справедливо рассудили, что плот можно сплести из сырых прутьев, а потом подождать, пока они высохнут.

— Что мы будем есть?

Порой женщины задают странные ответы. Ну что можно ответить на вопрос Таа? То же самое, что и сейчас едим. Однако молчать — значит, проявить невнимание.

— Возьмем с собой ловушки, будем есть рыбу.

— Сырую?

Действительно, чтобы развести костер, надо выбраться на берег, то есть преодолеть тростник и кусты. И столкнуться с неудовольствием местных обитателей.

Разумеется, можно сделать печку на плоту, но очаг слишком тяжел, да и дрова для него придется тоже брать с собой — значит, нужна повышенная грузоподъемность. Большой плот замучишься делать, да и управлять им сложнее, чем маленьким.

Выходит, чтобы плыть без остановок, надо запасать пищу. А на это тоже уйдет немало времени. Хоть и хочется уплыть пораньше, но месяц-другой на подготовку придется потратить.

С плотом сложностей не возникло. Воткнуть в песок ряд кольев, сплести забор, выдернуть его из песка, закончить плетень внизу — элемент плавучего домика готов. Главное — правильно рассчитать длину и ширину плетеных щитов.

Чтобы запасти еду, пришлось поэкспериментировать. Корневища тростника испечь, раскрошить, высушить на солнце и растолочь — такой порошок должен долго храниться. Достаточно залить его водой — и еда готова. Только в чем замачивать эту муку? Посуды у нас нет.

Подходящие емкости все-таки изготовили: с обрезков самых толстых стволов сострогали одну треть, а потом выбрали сердцевину, оставив торцы целыми — получились длинные корытца.

Увы, разведенный в воде порошок оказался совсем невкусным, хоть и съедобным.

Рыбу Таа нарезала тонкими ломтиками, их потом окуривали в примитивной каменной коптильне, сушили на костре и на солнце. Твердые, как камень, кусочки долго размокали во рту, но неприятного запаха или странного привкуса не ощущалось.

Когда созрели семена тростника, плетеные щиты уже высохли. Поэтому мы нарезали метелки, обмолотили их палкой на большом камне, а очищать зернышки от твердых скорлупок не стали, решив заняться этим во время плавания.

Плот начали собирать на берегу. Два длинных плетня положить рядом, на них поперек — три щита покороче, скрепить первый и второй слой свежими прутьями, сверху — опять два длинных плетня... Затем наполовину собранную конструкцию сдвинули в воду и заканчивали плот уже на плаву.

Наверх водрузили корзину во весь плот, закрепили ее — осталось только загрузиться. Еда, оружие, инструменты, плетеные весла, шесты да несколько охапок сухого тростника вместо постели — собрались быстро.

На всякий случай взяли с собой одну ловушку и отправились в путь. Сначала шестами, а потом веслами вывели плот из залива, и вскоре выбрались на середину реки.

* * *

Ящеров здесь нет, змеи остались в прибрежной зоне, а рыбе наш плот не по зубам — впервые за много дней мы почувствовали себя в безопасности. Вода в реке теплая, но все равно она прохладнее воздуха, и жара не так ощущается. Ни комаров, ни мух — хорошо!

Навалилась сонливость. Таа тоже поминутно зевает, прикрывая рот ладошкой.

Река течет не слишком быстро, и вряд ли плот разобьется, натолкнувшись на какое-нибудь препятствие. Если нас прибьет к берегу, мы вытолкаем плавучий домик. Получается, что опасности нет, но мы все равно решили спать по очереди. Так надежнее, да и плыть можно без остановок.

Таа улеглась на тростник, а я прогнал сон, хорошенько умывшись. Через какое-то время я понял, что плыть на плоту — занятие чрезвычайно скучное. Делать нечего, по обе стороны реки тянутся зеленые полосы тростника и кустов. За растительностью видны скалы и песок. В общем, везде одно и то же.

* * *

За трое суток нас лишь дважды выносило к берегу, но мы вдвоем возвращали плот на середину реки.

Четвертый день тоже прошел нормально, но к вечеру внезапно подул сильный ветер, мгновенно стемнело, небо заволокло тучами, и начался дождь. Мы сразу же потеряли берега из виду, вскоре замерзли и поняли, что не в силах что-то изменить. Я обнял Таа — больше я ничего сделать не мог. Оставалось только подчиниться буре.

Казалось, ветер бесконечно долго нес нас в неизвестном направлении, однако, когда тучи рассеялись, и наступила тишина, до утра было еще далеко. Светили звезды, луна нарисовала дорожку на водной глади — ничто не напоминало о прошедшей буре.

Плот стоял, уткнувшись в берег, на котором почти вплотную к воде росли не кусты, а высокие деревья.

До утра мы сидели, обнимая друг друга. Тепло наших тел высушило одежду, да и сами мы согрелись.

— Как думаешь, на этих деревьях есть плоды? — прошептала Таа.

Голода я не ощущал, да и любимая наверняка была сыта: ночью мы добрались до размокшей от дождя сушеной рыбы и сжевали ее почти всю. Однако фруктов мы не пробовали очень давно.

Я шагнул на берег и протянул руку Таа:

— Пошли поищем.

Дерево с круглыми желто-розовыми плодами мы обнаружили быстро, но попробовать незнакомые фрукты никак не решались.

Наши раздумья прервал голос:

— Я вас не знаю. Кто вы?

Рядом с нами стоял мужчина, одетый в штаны и рубаху — на нас были примерно такие же, но весьма потрепанные.

— Мы по реке приплыли, — ответила Таа. — А вы здесь живете?

— Мы служим Дилту, а он дарует нам долгую жизнь, — ответил мужчина.

Таа ничего не ответила, но я заметил, как по ее щеке скатилась слезинка.

Часть 8. Узники

Глава 1

Лодка приземлилась и открыла выход. Бааг выглянул и понял, что на землю придется прыгать, потому что они находились на возвышении. Еще не рассвело, на чистом небе горели звезды, светил узкий серп луны. Лужайка, скалы вокруг, темнеющие входы — все это Бааг видел не раз.

Он спрыгнул, поддержал чуть не упавшую Диидаа и начал осматриваться.

— Я кое-куда хочу!

Диидаа после возвращения стеснялась его. Раньше она присела бы здесь, а теперь ищет отхожее место.

С входом они угадали. Бааг продавил вязкую преграду, протащил следом Диидаа и увидел знакомое неярко освещенное помещение — в таком же они когда-то обитали с Эммой.

Отхожее место, в котором постоянно текла вода, и поэтому не пахло, когда-то сильно впечатлило Баага. Диида к чудесным удобствам отнеслась равнодушно.

— Уйди! — прикрикнула она.

Бааг понял, что немного ошибся, и слегка оробел. Он пока не привык, что любимой уже не нужно помогать и подсказывать почти везде. А постоянные указания женщины еще больше выбивали его из колеи. От этого он смущался еще больше и нередко все делал невпопад.

В ванной Диидаа оживилась и немедленно начала развязывать юбку. Бааг хотел было удалиться, но был схвачен за одежду.

— Куда? — грозно спросила она. — Не забывай: я твоя женщина, и мы можем мыться вместе.

Казалось, Диидаа сердится, но глаза любимой смеялись, и улыбку ей спрятать не удалось. Действительно, в большой ванне места хватило обоим. А на мягкой постели его ждала жадная до ласк женщина.

Диидаа не просто изменилась — она стала другой, и многое в ней было непривычно Баагу. Он гладил спину любимой, доверчиво прильнувшей к нему, и она казалась ему прежней, тихой и покорной.

Какому мужчине понравится, когда женщина командует им? Бааг понимал: дочь правителя привыкла распоряжаться всеми вокруг, но считал, что она могла бы вести себя и по-другому. Однако в постели все недовольство улетучивалось: объятия мирили мужчину и женщину.

Диидаа потерлась щекой о его плечо, и Бааг ощутил, что любит эту женщину, любит такую, какая она есть.

Она села на постели, стряхнув расслабленность. В полумраке ее тело показалось мужчине невыразимо прекрасным. Порой в такие минуты он не верил своему счастью — тому, что эта женщина принадлежит ему.

— Мне здесь нравится, — почему-то прошептала Диидаа. — Конечно, во дворцах все устроено не хуже, но там на тебя постоянно глядят слуги, и их очень много. А здесь никого — лишь ты и я. Только все равно мне кажется, что за нами кто-то подсматривает.

— Это невидимый хозяин. Он все видит и говорит, что человек должен делать.

— Хозяин? А кто же тогда мы?

— Мы его рабы.

Диидаа замолчала, опустив взгляд.

— Хорошо, хоть я опять стала человеком, — наконец сказала она.

Грусть и радость смешались в ее голосе, и Бааг не понял, хорошо ей или плохо. Однако поразмыслить над этим он не успел.

Диидаа встала и грозно спросила:

— Правда, я самая красивая женщина на свете? Или ты совсем недавно обманывал меня?

Иногда от мужчин не ждут слов. Бааг взял ее на руки и заглянул в смеющиеся глаза.

Женщины порой тоже могут обойтись без разговоров.

* * *

Взошедшее солнце освещало скалы и участок земли, огражденный ими. Короткая ровная трава так и манила пройтись по ней босиком. Однако Бааг знал: безобидная с виду лужайка съедает почти все, что на нее попадает, не трогая лишь людей и камни. Видимо и Диидаа помнила о способностях травы, потому что она разулась и предусмотрительно спрятала сандалии за черную преграду.

Зеленые с коричневыми прожилками скалы поразили не только необычным цветом. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять: каменные стены способны менять свою форму и обволакивать предметы. Зеленый камень почти полностью поглотил летающие лодки, оставив свободными только входы.

— Это не камень, — испуганно сказала Диидаа. — Стены живые. И все вокруг тоже живое. А ведь раньше я этого не замечала — какой же дурой я была! Что за тварь сделала со мной такое? За что?

Бааг смущенно молчал. Он понимал негодование Диидаа и сочувствовал ей. Однако он сам здесь жил и не замечал очевидного. А ведь его не лишали памяти и желаний. Трава, которая ест одежду и обувь — разве она не похожа на зверя? А пол, впитывающий все, что на него попадает?

Только тогда все вокруг — это огромный зверь. И этот гигант невообразимо могуч, потому что он может командовать людьми, не произнося ни звука. Противостоять ему невозможно.

Диидаа, вновь обретя желания, стала весьма любознательной. Вот и сейчас она рассматривала лодку, пытаясь заглянуть в щелку между ней и живым камнем, который обволакивал летающее существо, наверняка тоже живое.

— Зачем это сделано? — спросила она. — Скала хочет ее съесть?

Бааг думал недолго:

— Ты видела птиц? Им, чтобы летать, нужно есть и отдыхать. Лодки сейчас спят и питаются, потом их отпустят, и они полетят.

Непреодолимое желание войти в ближайшее помещение овладело Баагом. Кажется, то же самое происходило с Диидаа, потому что она первой шагнула в проем, не закрытый дверью.

Потолок здесь тоже отсутствовал, а на полу в трех местах высились кучи деталей из упругого материала. Присмотревшись, Бааг вспомнил, что именно из таких деталей он собирал дом в песчаной долине.

Из окна в стене рядом с одним из нагромождений появилась пластина и съехала по наклонному желобу. Большой зверь сам делал дома. Людям оставалось только собирать их. А сейчас невидимый хозяин велел мужчине и женщине аккуратно сложить сделанные детали.

Еще один проем без двери вел в совсем маленький дворик без крыши. Зеленый пол, зеленые стены — то же самое они видели недавно, только здесь места немного и окон всего два. Из одного по желобу скатывались знакомые фляжки, из другого — пробки к ним. А посередине высилась стопа пустых ящиков из того же упругого материала.

Воткнуть пробку в горлышко, поставить фляжку в ящик — работа несложная, но монотонная. Знатные женщины к таким делам не приучены, но Диидаа управлялась легко и быстро, время от времени поднимая взгляд и улыбаясь мужчине.

Повинуясь приказу, Бааг поставил один заполненный ящик на другой, поднял их и вышел в большой двор. Диидаа тоже с ящиком прошла следом. Лужайка имела необычную форму: они стояли у довольно длинной стены, от нее слева и справа отходили еще две и сближались друг с другом, поэтому стена напротив была совсем короткой.

— Трапеция, — сказала Диидаа.

Встретив недоумевающий взгляд Баага, она пояснила:

— Трапеция — геометрическая фигура.

Поняв, что мужчина вновь ничего не понял, Диидаа принялась объяснять. Обилие новых слов и понятий ошеломило Баага, и он уяснил только следующее: любимая знает очень много, и все это никак не укладывается в его голове.

Видя его затруднения, Диидаа принялась утешать Баага:

— Ты не понимаешь, потому что учился совсем другим наукам. Ведь я тоже не умею обрабатывать камень, и копья у меня летят не туда, куда надо. Зато я учила алгебру и геометрию, физику и химию.

Бааг не понимал, что значат эти слова, но спросил:

— Зачем тебе это?

— Изучение точных наук помогает человеку стать расчетливым, а в жизни многое можно рассчитать, — ответила Диидаа. — Жена правителя должна быть умной.

Бааг не считал, что ум — главное достоинство женщины, но мужчина скромно промолчал.

Они занесли ящики, в помещение, где жили, наполнили фляжки насыщающей жидкостью и почувствовали себя свободными.

Позже, когда они нежились на мягкой постели, Диидаа сказала:

— Умная женщина должна уметь притворяться глупой, но я не хочу тебя обманывать. Ты не будешь на меня обижаться?

— Я люблю тебя любую.

— А я все думаю, что лучше: быть дочерью правителя или женой бывшего рудокопа. Знаешь, во дворце тоже было неплохо, но здесь мне нравится больше.

Глава 2

До ночи они грузили лодки деталями из упругого материала, относили в них фляги с насыщающей жидкостью.

В каждой из сходящихся стен чернели прямоугольники — входы. Сначала они не пропускали ни мужчину, ни женщину, но чуть позже невидимый хозяин приказал Баагу взять два ящика с пустыми фляжками и войти в одну из дверей. Вязкая преграда позволила мужчине войти. Он поставил на пол ящики и понял, что почти ничего не узнал. Маленькая пустая комната с еще одним выходом — не интересно. Правда, изнутри прямоугольники оказались полупрозрачными и пропускали рассеянный свет. Бааг попытался посмотреть, что скрывается за вторым выходом, но преграда оставалась твердой и не желала его пропускать.

Входов в такие комнаты они насчитали пять: по два в сходящихся стенах и один в длинной стене. Порой Бааг и Диидаа что-то носили в маленькие комнаты, а иногда, наоборот, забирали оттуда пустые ящики, овощи, одежду или обувь. Судя по всему, во вторые двери с другой стороны проходили люди и также что-то приносили или уносили. Однако невидимый хозяин не позволял с ними встретиться.

Закрылись входы в летающие лодки, живые скалы освободили их, и вскоре возвышения опустели.

Утром Бааг и Диидаа обнаружили на них новые лодки. Вновь мужчина и женщина носили детали и оружие, пищу и одежду, грузили все это в летающие повозки или относили в маленькие комнаты.

Потянулись одинаковые дни.

— Кажется, мы стали носильщиками навечно, — грустно сказала Диидаа. — Хоть бы узнать, что за этими дверями. Или оттуда кто-нибудь придет?

Однажды они почувствовали, что их приглашают, вошли в черный прямоугольник в одной из сходящихся стен и пересекли небольшую комнату. Полупрозрачная преграда пропустила их на зеленую лужайку — точно такая же была у них. У сходящихся стен так же стояли две лодки, закрытые наплывами зеленого живого камня.

Встретивший их мужчина улыбался. Смуглый, черноволосый, кареглазый — он походил на Баага, только был повыше и посильнее.

Хозяин не скрывал радости и тут же поинтересовался:

— Будем меняться женщинами?

Вопрос озадачил Баага. Он не хотел отдавать Диида кому бы то ни было, и возможное знакомство с другой женщиной его совсем не радовало.

Видя раздумья гостя, мужчина добавил:

— Это не навсегда. Ты пойдешь внутрь, а я с ней останусь здесь. Потом вы уйдете к себе.

Бааг не успел ничего ответить.

Диидаа потянула его за руку:

— Пойдем отсюда!

Он с облегчением повиновался.

* * *

В эту ночь она рассказала ему о смерти Гаахкана и о том, как над ней надругались.

Разумеется, Бааг посочувствовал ей, но едва смог скрыть свою радость. Смерть мужа означала, что она стала вдовой, а после изнасилования Диидаа уже не считалась родственницей властителей. Получалось, что его любимая женщина — обычная вдова, и она вполне могла ждать женой простого рудокопа.

Однако Бааг не осмелился заводить разговор об этом и только крепче прижал женщину к себе.

Диидаа интересовало другое. В ванной она намочила палец и на ровной стене нарисовала круг, потом в его центре изобразила маленький кружок, а получившееся широкое кольцо разделила на несколько частей радиальными прямыми.

— Мы здесь, — сказала женщина, ткнув пальцем в один из секторов. — А я хочу сюда.

Диидаа переместила пальчик за пределы большого круга.

Естественно, Бааг не знал, что находится в указанном месте. Возможно, там точно такая же лужайка, на которой они живут сейчас. Однако вырваться на волю он тоже не отказался бы. Только как это сделать?

— Как получилось, что меня отправили с тобой, а не вместе с другими? — неожиданно спросила Диидаа.

— Я просил невидимого хозяина.

— Так попроси его, чтобы он выпустил нас на свободу.

— Думаю, ты тоже должна молить его об этом.

Диидаа задумалась. Может дочь правителя не привыкла униженно просить кого-либо, или ей раньше не приходило в голову, что ее собственная просьба может принести результат.

— Хорошо, — наконец вымолвила Диида.

* * *

На маленькой стене появился вход, и они узнали, что он скрывает.

Сначала Бааг понял, что невидимый хозяин велит ему что-то забрать из маленькой комнаты, расположенной в одной из сходящихся стен. Черный прямоугольник вдали от длинной стены редко пропускал людей. Обычно они носили туда пустые фляжки. В этот раз там лежали необычные инструменты: два топора, два тесака, две короткие пилы с мелкими зубьями и двое довольно больших ножниц.

Бааг взял в руки один из топоров и замер от восхищения. Светлый блестящий метаалл, очень ровная поверхность и острейшее лезвие — он никогда не видел ничего подобного.

Затем впервые открылся проход в короткой стене. Совсем маленькая лужайка, возвышение и летающая лодка на нем — на первый взгляд, там не скрывалось ничего необычного. Однако лодка была приземистой, темной и от нее плохо пахло.

— Она мертва, — сказала Диида.

Невидимый хозяин объяснил задачу: разрубить мертвую лодку на куски и разложить их на большой лужайке, чтобы трава съела разлагающуюся плоть.

Неприятная работа оказалась еще и трудной. И Бааг и Диидаа знали, что внутри живых существ есть кости и жилы. То же самое они нашли и в мертвой лодке, но кости с трудом поддавались пилам, а жилы удавалось разрезать только большими ножницами.

Они разделывали лодку целый день и заканчивали работу уже при свете звезд. От усталости и неприятного запаха Баага пошатывало, но он нашел в себе силы, чтобы собрать чудесный инструмент и помыть его в ванне.

Весь следующий день он любовался то топором, то ножницами. Инструмент совсем не затупился и по-прежнему оставался острым, а блестящие поверхности сияли на солнце.

— Может, ты и спать с топором будешь? — рассмеявшись, спросила Диидаа.

Бааг в ответ только вздохнул. Имей он такой инструмент в прежней жизни, его бы знали далеко за пределами родной деревни.

Увы, на следующее утро замечательные орудия рассыпались в прах.

Бааг недоумевал. Зачем уничтожать чудесный инструмент? Неужели невидимый хозяин так же легко создал его, как разрушил?

* * *

К ним зашли соседи, жившие с другой стороны. Женщину Бааг не успел разглядеть, да и с мужчиной перекинулся лишь парой слов.

Диидаа сразу же переговорила с гостьей. Бааг видел, что любимая улыбалась, но короткая беседа заставила соседку немедленно уйти обратно. Удивленный мужчина отправился вслед за ней.

— Что ты ей сказала? — спросил Бааг.

— Тебе лучше не знать, — безмятежно ответила Диидаа.

Вновь потянулись дни, похожие друг на друга. Только поведение любимой изменилось: Диидаа часто уходила к короткой стене и стояла там, касаясь поверхности лбом и ладонями.

— Я прошу свободы, — объяснила она.

Признаться, Баагу было хорошо и здесь, ведь любимая оставалась рядом с ним. Однако он тоже обращался к невидимому хозяину и молил выпустить на волю его и Диидаа.

Часть 9. Создатели

Глава 1

Расстроился ли я? Пожалуй, нет. Мы добрались до людей, а остальное пока неизвестно. А стоит ли переживать из-за того, что не знаешь?

Мужик говорил на едином наречии, смотрел на нас с интересом — в общем, показался мне вполне нормальным. К тому же, на Таа он не пялился и не пытался раздеть ее взглядом.

Узнать что-либо о том, что нас ждет, я не смог: встретивший нас абориген оказался весьма любознательным, задавал вопрос за вопросом, и я едва успевал ему отвечать. Кажется, мужика интересовало абсолютно все на свете. Едва я упомянул о нашем Дилте, как новый знакомый начал расспрашивать меня. Мужчина хотел знать устройство огромного существа, порядки, царившие внутри него. Услышав о жизни в пустыне, провожатый заинтересовался животными, обитавшими там.

Я шел вслед за мужчиной и вел Таа, держа ее за руку. Думаю, первое время слезы мешали ей видеть дорогу.

Любимая унывала недолго. Вскоре она перестала шмыгать, высвободила руку и, предоставленная самой себе, принялась смотреть по сторонам и даже сходить с тропинки.

Дважды она вклинилась в мужской разговор, задав один и тот же вопрос:

— Это можно есть?

Оба раза она получила утвердительный ответ от провожатого. После этого наша дорога продолжалась под хруст и причмокивание. Таа уничтожала фрукты с завидной скоростью и большим желанием. Мне она тоже сунула в руку сначала один плод, потом второй, но я постеснялся жевать во время беседы.

Деревья, кусты, высокая трава — густая зелень подступала вплотную к дороге и не позволяла ничего рассмотреть вокруг. Внезапно справа растительность исчезла, и я увидел большую площадку, вымощенную камнем, с каменным же столбом посередине.

Разумеется, я с удовольствием узнал бы, для чего все это сделано. Однако собеседник в это время задавал очередной вопрос, и я постеснялся перебивать его. Зато я рассмотрел на камнях следы от зубила — их явно обрабатывали вручную. Интересно, откуда здесь инструмент? Ведь он наверняка металлический, а в старом Дилте все стальные, алюминиевые и даже золотые предметы рассыпались в пыль.

Деревья вокруг площадки не росли, и я смог увидеть склон горы, покрытый растительностью. Выше зелень заканчивалась, и шел голый камень — это была скала, высокая и внушающая уважение.

Через сотню шагов лес закончился совсем, тропинка пропала, под ногами зазеленела знакомая ровная трава — Дилт. Увидел я и домики с ровными стенами и крышей — в любом случае, их построили не из тростника.

Неподалеку росли невысокие деревья, какие-то другие растения, но рассмотреть все это я не успел. Навстречу нам шла Ирина, причем не одна — рядом с ней шагал чернокожий мужчина.

Мы слишком долго не общались с людьми, и встретить человека, с которым нас связывала дружба, оказалось очень приятно. Конечно, я и Таа дружили с Ириной порознь и в разных плоскостях, но это уже частности.

Ирина больше обрадовалась Таа и в первую очередь бросилась обниматься с ней, так что с ее спутником мы знакомились самостоятельно.

Мужчина назвался Айзеком. Высокий; не атлет, но и не доходяга; длинные вьющиеся волосы, связанные в хвост; большой нос — не красавец, однако я сразу проникся к нему доверием. Бывает так: совсем не знаешь человека, а он в один момент приходится по душе.

Я даже вспомнил, что Айзеком Ирина называла встретившего ее в Дилте мужчину. Действительно, сегодняшний спутник нашей подруги был ее давним знакомым.

Поговорить мы не успели, потому что нам не позволила Ирина.

— Вы, наверно устали, — сказала она. — Идите отдыхать. Увидите серую дверь — значит, свободно. Только обязательно перед входом возьмитесь за руки, чтобы Дилт понял, что вы вместе.

Нас отправляли внутрь Дилта. Опять в заточение?

— Да не бойтесь вы! — успокоила нас Ирина. — Выход свободный.

Газон, плодовые деревья и знакомая живая стена. Только мне кажется, что здесь она ниже и не сплошная, а извилистая, с переходами и поворотами — настоящий лабиринт. Есть на стене и черные прямоугольники, не раз виденные нами ранее. А вот такой же вход, но светло-серый.

Вспомнив предупреждение Ирины, беремся за руки, и я свободной ладонью нажимаю на светлую ровную поверхность. Сначала рука, потом я, следом Таа — мы проникаем сквозь перепонку, проходим по полутемному коридору и оказываемся во внутренней полости узла.

Те же три колонны, полупрозрачная крыша, две едва заметные двери на кольцевой стене. Хомяков нет, и этот узел меньше, чем те, в которых нам довелось побывать. Одна спальня, один туалет, одна ванная — похоже, помещение рассчитано на двоих.

Заслонок на стене нет — единственная открытая ниша, а в ней два стакана, две чашки, две ложки. Вся посуда из рога — упругой кости.

Еды не видно, но имеется сосок, из него течет молоко, если нажать на стену над ним. Белая густая жидкость, содержащая уйму питательных веществ, основа питания обитателей Дилта.

Как же я соскучился по молоку! Вкус показался восхитительным, настроение подпрыгнуло запредельно.

А еще ванна — удобство, которого мы были лишены. Надо отмываться и отмываться. Грязь наверняка въелась в нашу кожу, просто мы не обращали внимания.

Чистота, защищенность, уединение — блаженство! И постель, прохладная и мягкая-мягкая!

Просто лечь и, обняв женщину, уснуть? Ну, уж нет! Кстати, и любимая согласна со мной. Хорошо!

После, прижимая к себе, засыпающую Таа, думаю, сомневаюсь, анализирую. Я просто соскучился по сексу в комфортных условиях, или нами опять управляют? Может, в молоке все-таки содержатся возбуждающие вещества?

Задумавшись, непроизвольно отодвигаюсь от Таа, и она, как обычно, начинает прижиматься ко мне спиной и попой. Видимо, спать она будет немного позже.

* * *

Проснулся я счастливым как никогда. Едва пошевелился, как Таа открыла глаза и потянулась всем телом, с улыбкой глядя на меня. Затем она вскочила, и босые ноги прошлепали по полу — побежала в туалет.

Вскоре я услышал речь, полную негодования. В таких случаях понять Таа довольно сложно, поскольку в минуты волнения она изъясняется на смеси единого языка и родного наречия.

Впрочем, она пришла и все объяснила:

— Дилт съел всю одежду и обувь.

Потеря обуви меня не расстроила, ведь она здесь не нужна: трава мягкая, дорожки без мелких камешков, пол в узлах ровный. Наша одежда тоже порядком истрепалась и требовала замены.

— Как мы теперь отсюда выйдем? — разочарованно спросила любимая. — Я хочу еще фруктов.

— Сейчас, наверно, ночь, — нашелся я. — Темно, и все спят. Давай, я так сбегаю.

— А если Дилт тебя выпустит, а обратно не пустит? Пойдем вместе.

Я высунулся наружу, держа Таа за руку, и тут же вернулся обратно. Солнце еще не село, и выходить не стоило. Правда, людей я не заметил, но на этих кривых дорожках человек может появиться в любой момент, вывернув из-за угла.

Пришлось ждать темноты, потом несколько десятков шагов красться вдоль стены, и, оглядываясь, собирать упавшие на землю фрукты. Интересно, что бы подумали местные жители, увидев нас в таком виде.

Обратно вернулись бегом и, смеясь, рассказывали о том, как боялись, еще раз переживая приключение.

* * *

— Люди! Вы здесь?

Пронзительный женский голос прогнал остатки сна.

Я приоткрыл дверь и выглянул: в центральном зале стояла весьма привлекательная шатенка, одетая лишь в юбку. Голая грудь, на плече висит немаленькая матерчатая сумка.

— Выходите! — заметив меня, гостья стала говорить тише. — Я знаю, что у вас нет одежды. Вы взрослый мужчина, я взрослая женщина — не стесняйтесь! Хотите, я тоже сниму юбку?

Я вышел, но не по своей воле. Таа просто вытолкнула меня, чтобы пройти в узкую дверь.

Незнакомка тут же принялась беззастенчиво разглядывать меня, а я тоже решил проявить характер и уставился ей в лицо. Однако мой взгляд опустился чуть ниже. Думаю, ее грудь заслуживала внимания, но мое внимание привлекли шнурок на шее и прикрепленный к ней маленький белый прямоугольник.

Собственно, я не видел ничего удивительного в бейдже. Кусок плотной бумаги или другого подобного материала и даже непонятная надпись на нем меня не заинтересовали. Однако сам прямоугольник крепился маленьким зажимом к шнурку, а на нем имелась застежка. Судя по их виду, и застежка, и зажим были и изготовлены из рога — получалось, что Дилт способен делать маленькие детали.

Я оторвался от созерцания интересных вещичек и застал безмолвную битву. Женщины просто смотрели друг на друга, но казалось, что взгляды наэлектризовывали воздух. Гостья опустила взгляд, злые огоньки в глазах Таа погасли, и на смену им пришло торжество.

— Меня зовут Сюзанна, — представилась женщина. — Я помогаю новым людям обустраиваться. Насколько я поняла, вы пара. Открытая или закрытая?

— В чем разница? — поинтересовался я.

— Участники закрытой пары занимаются сексом только между собой, а в открытых парах...

— Закрытая! — грозно сказала Таа, прервав гостью.

Любимая вышла вперед и встала перед Сюзанной, загородив меня от взглядов женщины.

— Чтобы избежать недоразумений, в людных местах вам лучше не оголяться выше пояса, — продолжила гостья.

Таа сделала еще шаг вперед и встала вплотную к Сюзанне, чем привела ее в замешательство. Гостья сунула Таа какой-то сверток и спешно покинула помещение.

— А ниже пояса нам оголяться можно? — я задал вопрос, который вертелся у меня на языке.

Любимая не ответила и в свою очередь спросила:

— Ты почему так смотрел на ее задницу? Тебе не нравится моя? Она слишком маленькая, да?

Наверно, я заслужил обвинение в том, что пялился на грудь Сюзанны, но ниже пояса мой взгляд не опускался. По-моему, Таа что-то придумала. Все-таки женщины — странные существа, и фантазии у них непредсказуемые.

Сверток оказался одеждой, но мы вышли из узла не сразу: пришлось доказывать, что мне у Таа нравится и попа, и все остальное.

Глава 2

Первое, что мне попалось на глаза снаружи — столбик с табличкой. Мы умудрились не заметить его ни вчера, ни ночью. 55-1 — написанный номер выглядел вполне понятным.

Таа не забыла наши уроки в пустыне, но уяснила не все.

— Пятьдесят пять — это номер узла. А что означают черточка и единичка? — спросила она.

— Номер входа, ведь в узлах есть центральный зал и другие помещения.

Признаться, я удивился. Нет, использование арабских цифр показалось мне вполне естественным — и мы с Таа остановились на них при разработке письменности. А вот столбик, табличка, каменная опора заставляли задуматься. Столбик и табличку наверняка сделал Дилт: людям такой материал, как рог, взять попросту негде. Однако изготовлены они были порознь, а потом собраны — табличка крепилась к стойке двумя пистонами из того же материала. Столбик прямоугольного сечения кто-то просто воткнул в каменную опору, я легко вытащил его и вернул на место. Камень был ровным, а правильное отверстие точно совпадало с размерами стойки. У меня появилось подозрение, что и опору изготовил Дилт.

Почему тогда камни на площадке обтесаны вручную? Может, стоит посмотреть на них еще раз, ведь это совсем рядом.

Таа с радостью согласилась сходить со мной. Кажется ее, как и меня, интересует абсолютно все.

Вот и площадка. Камни действительно обрабатывались вручную. Представляю, сколько сил ушло на это. Наверно, работа растянулась на несколько лет.

На площадке выбиты концентрические окружности, несколько десятков. Наклоняюсь над одной из них и вижу следы зубила. Сколько ударов пришлось нанести, сколько раз поднять и опустить молоток! Для чего? А ведь есть еще и радиальные прямые, тоже выдолбленные в камне.

Солнечные часы! Как я сразу не сообразил?

Если это делал землянин, должно быть двадцать четыре сектора.

Все верно! Мне даже не пришлось считать радиусы, потому что они пронумерованы — ближе к краю площадки выбиты числа от нуля до двадцати трех.

А зачем окружности?

— Окружности для того, чтобы легче измерять длину тени, — поясняет подошедший мужчина. — Самая короткая тень в течение дня — полдень. Самая короткая тень в году — день летнего солнцестояния. Благодаря этим часам мы составили ...

Последнее слово я не понимаю, но после объяснений до меня доходит, что мужчина имел в виду календарь.

Тим — так назвался мужчина — рассказывает, что плоские блоки они заготавливали в каменоломне неподалеку, а укладывали их на подушку из песка.

Я представил работу и ужаснулся: только принести сюда песок и камни — огромный труд. А ведь все это сделали лишь четыре человека: сам Тим и его друзья — Кен, Лей и Питер. А ведь им еще пришлось выкладывать столб. Интересно, чем они скрепляли блоки?

— Клей сделал узел Питера, — рассказывает хозяин. — Тот узел до сих пор изготавливает клей, а Питер пропал.

Ого! Здесь пропадают люди! Впрочем, мужчина явно не желает говорить на эту тему.

Тим примечателен цветом волос — он рыжий. В остальном мужчина совершенно обычен: среднего роста, нормального телосложения, возраст — лет двадцать пять. Только часы, которые он сооружал, закончили строить почти сорок лет назад. А сколько лет он жил здесь до начала строительства?

— Не знаю, — Тим разводит руки в стороны. — Годы начали считать только после того, как составили календарь.

Сколько лет способен прожить человек? На Земле лет сто, а здесь? Или люди на этой планете не стареют и умирают молодыми? И что случилось с Питером?

Рассказываем друг другу о себе. Тим из Техаса, работал там на ферме. А здесь стал строить солнечные часы — так сложилось.

— А где взяли инструмент? — спрашиваю я.

— Это Лей с одним узлом договорился, — отвечает Тим. — Все азиаты хитрые, а китайцы — ...

Последнее слово мне не известно, после детальных объяснений понимаю, что Тим назвал своего приятеля Лея любителем женщин, то есть бабником. Я собеседника понимаю, но некоторые слова, которые он употребляет, слышу впервые.

Тим видит мои затруднения и советует:

— Скорее учись читать. В хранилище записей есть словарь, где все слова объясняются.

Как я понял, хранилище записей — это библиотека. А учиться надо. Думаю, письменность здесь не похожа на ту, что мы придумали с Таа.

— Почему у вас инструмент не распадается? — спрашиваю напоследок.

— Он рассыпается в пыль, но только в Дилте. Надо его быстрее уносить за пределы.

Ищу глазами Таа и обнаруживаю ее в полусотне метров, оживленно беседующей с женщиной — подругой Тима. Пространство вокруг часов заполнено грядками и рядами неизвестных мне невысоких растений. Именно их и разглядывают женщины.

Подхожу и вижу в руках хозяйки мотыгу, судя по цвету, бронзовую. Как Дилт умудряется выплавлять металлы? Живой организм и высокая температура плохо сочетаются. Или он использует электрохимический способ?

Собеседница Таа тоже с Тирта, но говорят они на едином языке. При этом обе успевают лакомиться продолговатыми плодами морковного цвета — такие в изобилии висят на маленьких кустиках.

Пообщаться с женщиной не успеваю.

— Нам с тобой пора — надо учиться читать, — говорит Таа.

Видимо, и она не поняла некоторые слова своей новой подруги.

Оранжевый плод пробую по дороге. Нет, я не сорвал его без разрешения — Таа, как всегда, позаботилась обо мне и прихватила парочку с собой. Мягкий, сочный, вкусом похожий на помидор — овощ мне понравился.

Думаю, мы добрались до вполне приличного места: жилье есть, одежду дали, насильно не держат, и еда здесь вкусная. А главное, никто не собирается нас разлучать.

Тридцать четвертый узел отыскали не сразу. Да, тут везде таблички с номерами, и дважды мы встречали большие щиты с планом Дилта, но дороги здесь слишком извилистые, а развилок очень много.

И опять, судя по всему, щиты и поддерживающие конструкции изготовил Дилт, а план рисовал человек.

Вход в узел был пятнистым — серым с черными пятнами. Прошли мы легко, а внутри застали троих: мужчину с голым торсом, Айзека и Ирину.

Незнакомый мужик, едва поздоровавшись, продолжил что-то писать. Листы, лежавшие перед ним и на нескольких этажерках, оказались не бумагой, а гладкой пленкой.

— Новая одежда. Сюзанна принесла? — поинтересовался Айзек. — Как они поладили с Таа?

— Никак, — честно признался я.

— Та же история, — Айзек вздохнул и с опаской взглянул на беседующих женщин. — Печально. Я с этой красоткой перекинулся парой слов — выговор получил. А Сюзанна — источник любопытных сведений. Например, сюда новые люди обычно прилетают, как мы с Ириной. Только вы почему-то сами добирались. Ты не думал, откуда здесь берутся люди, и как они распределяются?

То, что людей доставляют на летательном аппарате и дальше распределяют на маленьких корабликах, оказалось новостью для Айзека. Однако больше его заинтересовало другое.

— Говоришь, по дороге из центра ты спал с разными женщинами? — задумчиво спросил он. — А ты сильно этого хотел? Не пробовал отказаться? А Таа как себя вела?

Выводы Айзека оказались совсем неожиданными.

— Думаю, и ты, и Таа слишком хорошо поддаетесь внушению, поэтому Дилт не всегда понимает ваши желания. Вы безропотно спали с теми, кого вам подсовывали, но не выбирали кого-то одного. Дилт решил, что вы предпочитаете частую смену сексуальных партнеров, и отправил вас в поселение таких людей.

— Мне кажется, что по дороге на мой мозг не воздействовали, — возразил я.

— Любое внушение не проходит моментально, а у вас этот процесс очень сильно затянулся. Дилт приказал вам быть послушными и спать со всеми подряд, и вы так делали даже после того, как воздействие на ваш разум прекратилось. После того, как Дилт разобрался с вашими желаниями, он соединил вас и отправил в пустыню.

Оказывается, Ирина, после того как вышла из узла, отказалась ложиться в одну постель с мужчинами и потребовала у Дилта вернуть ей Айзека. Что самое интересное, пожелание удовлетворили довольно быстро.

Почему я не попросил Дилта сразу же соединить меня с Таа? Почему она не смогла сделать так же? Неужели мы так внушаемы, как думает Айзек? Или наши чувства не так сильны?

Айзек и Ирина здесь чуть меньше двух недель. Встретились они в старом Дилте вскоре после того, как Ирина покинула узел. Их сразу же отправили выращивать новый узел, а по окончании доставили сюда на маленьком летательном аппарате. Больше они ничем не занимались.

Мы с Таа за это же время еще грузили людей, а вернувшись из пустыни близ Дилта, довольно долго жили на берегу реки. Айзек и Ирина выращивали свой узел в два раза дольше!

* * *

Сложно ли научить читать взрослого человека? Да, если он никогда не сталкивался с печатным или рукописным текстом.

Мы с Таа к концу занятия уже читали по слогам. С алфавитом нас знакомили Айзек и Ирина. Удивительно, но буквы мы запомнили сразу. Подозреваю, что без помощи Дилта тут не обошлось. Потом пришла женщина в маечке и коротенькой юбочке, подсунула нам листы пленки с упражнениями и стала проверять письменные работы наших друзей.

Пишут здесь карандашами, вместо ластика используют костяной цилиндрик, один конец которого мягкий, как губка. На прощание учительница посоветовала нам обзавестись письменными принадлежностями и принести их на следующее занятие.

В сорок четвертом узле Дилт выдал нам листы, в двадцать пятом — карандаши, в тринадцатом — ластики. В итоге мы сделали целый круг, пройдя немаленькое расстояние.

— Этот Дилт хитрый, — сказала Таа в конце похода. — Никого не принуждает, а люди все равно ходят. И внутрь мы все равно пойдем, потому что нам больше негде жить.

Пожалуй, она права. Казалось бы, учиться нас тоже никто не заставляет, однако пока мы не начнем уверенно читать и писать, нас не пустят в хранилище записей. Ирина и Айзек уже давно на занятия ходят, а в библиотеке пока ни разу не были.

— Пойдем обратно в пятьдесят пятый, — предлагает Таа.

— Наверно, его уже заняли, — возражаю я. — Может, найдем место поближе.

Если честно, мне просто не хочется тащиться в такую даль.

— Я хочу пожить в одном и том же узле!

Понимаю, что спорить бесполезно. Впрочем, в этом что-то есть. Разумеется, узлы связаны между собой, но мне кажется, что у каждого из них есть свой разум, свой характер. С этим мыслящим великаном мы еще не общались, а ведь со старым Дилтом мы разговаривали, просили его о чем-то. А молодым узлом Таа даже командовала.

Вход в пятьдесят пятый узел оказался серым — нас впустили. Таа прошла в центр зала, прикоснулась ладонями к одной из колонн и какое-то время стояла, безмолвно шевеля губами.

— Что ты делала?

— Благодарила друга за то, что он впустил нас.

— Друга?

— Ну, назвала я его по-другому, но у нас так обращаются к друзьям.

"У нас" — это, судя по всему, в Бабуре.

Почему мне раньше не приходило в голову, что Дилта нужно благодарить? А ведь он дает нам крышу над головой, защищает от зверей и насекомых, кормит и поит. Мы с удовольствием спариваемся на мягкой постели и считаем, что к этому нас подталкивает Дилт. А может, нам просто больше нечем заняться, и мы не пытаемся найти себе дело по душе?

Я понял, что должен сказать Дилту нечто очень важное, однако не пошел к колоннам — почувствовал, что это место не мое. Просто встал у кольцевой стены, положил руки на теплую шершавую поверхность и поблагодарил за то, что рядом со мной Таа — женщина, которая открывает мне глаза.

Глава 3

Центральное помещение пятьдесят пятого узла стало нашим домом. Живя на Земле, я слышал: каков человек, таков и его дом. Возможно, это так. Однако и дом влияет на человека. Наверно, в стенах что-то остается от того, кто жил здесь раньше. Мысли и чувства, радость и горе не всегда уходят вместе с людьми. А ведь наш дом еще и живой.

Кажется, мы с Таа подошли этому большому существу. Думаю, Дилт лучше понимает Таа, чем меня, и основной жилец для него — моя любимая. Наверно, так и должно быть, ведь женщину называют хранительницей очага, именно от нее зависят тепло и уют в доме.

* * *

Разумеется, первые дни мы присматривались, учились, знакомились.

Круглолицый и большеглазый китаец Лей жил один. Нет, женщины у него ночевали, но остановиться на одной из них он не мог или не хотел. В соответствии со статусом одинокого мужчины, готового общаться с противоположным полом, Лей не носил ни маек, ни рубашек. Возможно, из-за такого отношения к женщинам Таа к китайцу отнеслась настороженно и в гости к нему не ходила. Я с местным старожилом сошелся легко.

Человек, перевернувший жизнь в Дилте, абсолютно не интересуется, насколько его ценят и уважают люди, живущие рядом. Лея занимают только узел и производимые изделия. Однако всех гостей он встречает с искренней улыбкой, а уж если начинаешь с ним говорить о бронзовых ножах или наконечниках для стрел, Лей радуется, как ребенок.

Нет, китаец не возгордился, хотя мог бы. Ведь все началось с металлического инструмента сделанного им. Конечно, бронзовые молотки, топоры и зубила изготовил узел, но Лей как-то сумел убедить его, объяснить разумному гиганту, что от него требуется.

Упал один камень, и понеслась лавина. Солнечные часы, охота, земледелие вошли в жизнь поселения. Да, все это можно делать и без металлических орудий, но с ними намного приятнее. Человек хочет, чтобы труд доставлял удовольствие. А без хорошего инструмента какая радость?

Однако Дилт уничтожает металлы, и на второй день от бронзовых изделий остается только пыль. А если их унести подальше?

Люди ринулись за пределы Дилта. Нет, место жительства они не сменили, но вокруг раскинулись обработанные участки земли, а в близлежащих лесах стали бродить охотники.

Казалось бы, Дилт совершил ошибку и создал то, что разрушал и разрушает до сих пор. На самом деле, гигант проявил гибкость и получил взамен запретных инструментов почти всю добычу охотников и почти весь урожай земледельцев.

В старом Дилте основная еда — молоко и зерно. Здесь между узлами и на прилегающей территории тоже растут злаки, но люди питаются преимущественно молоком, фруктами и орехами. Понятно, что ради разнообразия можно попробовать овощи или мясо, зажаренное на огне, но есть привычная еда, и ее, по большому счету, хватает.

Не выбрасывать же урожай — его понесли Дилту и получили взамен оглушающие волны благодарности. Великан расплатился за приношения мысленным воздействием, и люди такое вознаграждение посчитали достаточным. Охотники продолжили выслеживать дичь, земледельцы не прекратили возделывать маленькие поля и огороды.

Кроме того, люди несли дары не просто Дилту, а конкретно узлу, производившему бронзовые орудия и находившемуся в самом центре поселения. Народ постоянно сновал по Дилту — возможно, именно этого хотел мыслящий гигант.

* * *

Мы с Леем сидим и пьем обычную воду из маленьких костяных чашечек. Я впервые внутри его узла. Впрочем, помещение почти ничем не отличается от прочих внутренних полостей — разве что несколько этажерок с чертежами и рисунками бросаются в глаза.

С китайцем мы познакомились рядом с солнечными часами. Там у Лея склад готовой продукции, мастерская и конторка, где он принимает клиентов. Я же зашел просто так и поинтересовался, не сможет ли узел Лея сделать проволоку из чистой меди.

Китаец прожил на белом свете намного дольше, чем я — думаю, по земным меркам ему не менее ста лет, но местный старожил молод и телом, и душой. Об электричестве он никогда не слышал, и вряд ли понял мои объяснения. Однако Лей заинтересовался не только темой, но и мной.

Как особо доверенное лицо я приглашен в носильщики — помочь доставить готовые бронзовые лопаты и молотки из узла на склад. Думаю, Лей просто хочет познакомиться со мной поближе: взгляд со стороны и новые идеи никогда не бывают лишними.

Узел Лея делает не только бронзовые вещи, но и те самые опоры для столбиков и щитов, а также точильные камни. Разумеется, все это не возникает из ничего — народ несет в узел руду. А вот добывать ее не надо, потому что сырье для производства — осколки, в изобилии имеющиеся в каменоломне, где когда-то вырубали камни для солнечных часов.

— Лей, почему ты не делаешь крепеж? — спрашиваю я.

Действительно, на фоне изобилия инструмента и охотничьих орудий, отсутствие гвоздей и шурупов смотрится странно.

— Скучно.

Скучно ему! А молотки с топорами не надоели?

Собственно, жилища и мебель из дерева — большая редкость в поселении. И в Дилте, и за его пределами все делают из рога, а отдельные элементы соединяют крепежом из того же материала. Получается, что гвозди попросту не нужны.

— А такое сделать сможешь?

Объясняю Лею, что имею в виду резьбовое соединение, описываю болт и гайку.

Ехидно улыбаюсь и добавляю:

— У тебя такого нет.

— Есть! — радостно возражает китаец. — В ножницах.

Да, тут он меня уел, ведь в ножницах действительно есть винтик.

— Так ты сделаешь болты? — не отстаю я.

— Зачем тебе?

— Пока не решил.

— Когда решишь, тогда и придешь.

Несем короба из рога, заполненные бронзовым инструментом. Я по дороге размышляю и никак не могу понять, с чего мне пришло в голову попросить у Лея болты. Может, я что-то придумал, а Дилту это не понравилось, и он подчистил мою память. Или, наоборот, мне подкидывают идею?

Уже в конце пути я решаю записать свои сомнения — в конторке у Лея есть и листы, и карандаши. Если я что-то внезапно забуду, то прочитаю и вспомню. И пусть Дилт стирает мои мысли — до записей ему не добраться.

* * *

Как позвать человека, если он внутри узла, а ты снаружи? Кричать или стучать в перепонку бесполезно, потому что уже в центральном зале ничего не слышно, а уж в ванной или туалете — тем более.

Я лежу в спальне, но знаю, что у входа стоит Айзек. Видимо Дилт предупредил не только меня.

— Это тебя, — с закрытыми глазами сонно бормочет Таа. — Иди, а я еще посплю.

Обычно спокойный и рассудительный Айзек не похож на самого себя. Возбуждение, нетерпение, азарт чувствуются в любом его движении, в каждом взгляде.

— Пойдем, я покажу тебе одно место, — говорит он, разворачивается и широкими шагами удаляется от входа.

Я понимаю, что должен идти следом.

Ирина и Айзек живут почти в середине Дилта, рядом с громадой Центрального узла. Отдельный вход, ванная, туалет, спальня — что еще нужно? Молоко? Есть и оно.

Айзек проходит мимо входа в собственное жилище и ловко взбирается на коричневую с зелеными пятнами стену.

— Залезай сюда! — негромко командует приятель.

Стена неровная, на ней множество впадин и выступов. К тому же, она наклонная. Думаю, любой житель поселения сможет преодолеть такое препятствие. Однако до сегодняшнего утра я не видел, чтобы кто-то карабкался по стенам.

Зачем Айзек забрался наверх? Рассмотреть центральный узел, в который не впускают никого? Конечно, нет, ведь эта живая скала слишком низкая. Или друг решил прогуляться по крышам? В таком случае, дальше своего дома он не уйдет, ведь перемычки между узлами прерываются проходами для людей. Думаю, в этих местах соединения идут под землей.

— Давай скорей! — Айзеку не терпится.

Забираюсь наверх и не вижу ничего необычного: коричневые скалы, впадины между ними, центральный узел, возвышающийся над всем поселением.

— Я был здесь прошлой ночью, — сообщает приятель, — и видел, как прилетал и улетал корабль.

Ну и что? Сам же говорил, что народ сюда прилетает. Между прочим, их с Ириной таким же образом в этот Дилт доставили. Я сто дней в такие корабли людей грузил — нисколько по летающим аппаратам не соскучился.

— Хочу сосчитать, сколько кораблей прилетает за ночь, — продолжает Айзек. — Поможешь мне?

Вот в чем дело! Наверняка Ирина посчитала затею глупой и отказалась сидеть на скале при свете звезд. Одному же всю ночь торчать под открытым небом утомительно и холодно. Оказывается, здесь сейчас зима, поэтому идут дожди и температура ниже. Летом в этих местах сухо и жарко.

Чего не сделаешь ради друга — я согласился. Таа погрустнела, но промолчала. Для очистки совести я позвал ее с собой.

После недолгих раздумий любимая отказалась:

— Буду говорить с Другом и ждать тебя.

О чем она подолгу беседует с узлом?

С наступление темноты я забрался наверх. В середине ночи Айзек меня сменит — думаю, такой срок я выдержу.

Начало дежурства выдалось комфортным, и я подумал, что без проблем отлежу свою смену. Живая скала, нагретая солнцем, остывала медленно. Ясное небо не предвещало дождя.

Первый корабль я чуть не прозевал: ждал опускающийся летательный аппарат, а он, наоборот, поднялся из центрального узла. Через несколько минут я дождался и приземления.

Вернулся первый аппарат, или прилетел другой? Опять взлет, и опять вопрос: тот ли это корабль, который приземлился?

Так я насчитал девять взлетов и десять посадок, пока не дождался Айзека.

За это время я основательно замерз. Скала остыла, а вставать и разминаться я не стал, опасаясь случайных прохожих. Залез мужик на узел, приседает и машет руками на фоне звездного неба — что о таком можно подумать?

Хорошо, хоть Айзек пришел вовремя. Ему еще холоднее придется, ведь я начинал дежурство на теплой скале.

Отдал я другу свою рубаху и с голым торсом побежал в свой узел. На бегу сообразил, что меня могут принять за сексуально озабоченного. А если скучающая дамочка встретится? Верхняя часть тела у меня оголена — значит, приключений ищу. Не дай бог, приставать начнет. Впрочем, кажется, здесь мужчина должен проявлять инициативу, а женщина отвечать согласием или несогласием.

Глава 4

Показалось, что в узле так же холодно, как и снаружи.

Таа сидит на полу между колоннами. Когда я уходил, оставил любимую там же. Неужели она так и пробыла тут полночи? О чем можно столько разговаривать с этим монстром?

Хотя, может быть, я ей просто завидую, ведь у меня общение с узлом сведено к минимуму: я его благодарю, а он мне сообщает о гостях. Правда, в последнее время я угадываю желания Таа. Боюсь, что она видит меня насквозь — ей узел в первую очередь подскажет.

— Я сказала Другу, чтобы он сделал ванну потеплее, — Таа так и сидит, не выходя из тени.

Айзек насчитал еще девять взлетов и девять посадок — значит, в центральном узле в этот день, как минимум, два кораблика.

Мы планировали хоть что-то узнать, а у нас, наоборот, появились новые вопросы. Что находится в центральном узле, перевалочная база или питомник, в котором выращивают летательные аппараты? Перевозят они людей или летают порожняком?

Не уверен, что мы когда-нибудь это узнаем.

Айзек научился хорошо читать и писать, поэтому он получил допуск в хранилище записей. Теперь мой приятель хочет узнать, каким путем уходят люди из поселения.

— Здесь отмечают появление новых людей, — делится он информацией. — В среднем, в три дня прибывает один человек. Однако не заметно, что число жителей растет — значит, слухи об исчезновении людей верны. Может, они просто проходят в центральный узел, и их увозят корабли?

Если честно, меня это не занимает. Собственно, Айзек и не просит помощи.

— Вечером натяну нитку перед каждым в центральный узел, а утром проверю, целы ли они, — рассказывает он о своих планах.

Черных прямоугольников в огромной живой скале не меньше полутора десятков — я их не считал. Кроме того, Дилту сделать новый проход — раз плюнуть. Думаю, бесполезно разубеждать сейчас Айзека, потому что он все равно сделает по-своему.

Несколько вечеров друг натягивал нити. Каждое утро все они оказывались порванными. Кто-то входил в центральный узел или выходил из него. Однако ночные дежурства не принесли результата, и Айзек не увидел ничего. Я отказался помогать ему, посчитав это занятие абсолютно бесполезным. Если Дилт захочет, он всегда подчистит память человеку.

* * *

Допуск в хранилище записей мы с Таа получили одновременно.

Здесь светло и тихо, стоят ряды столов и стульев из рога. Полки из того же материала заполнены не книгами, а сшитыми из листов тетрадями. Кто-то из находящихся здесь людей читает, кто-то пишет. Два человека выдают нужные записи.

Передо мной лежит список узлов, производящих какие-либо вещи или материалы.

Почему их так мало? Почему из шестидесяти трех узлов только четырнадцать дают людям что-то, кроме молока, крыши над головой и удобств?

Да, этот великан намного опередил старый Дилт, в котором я жил прежде. Именно огромное живое существо делает кожу и материал для подошв, бумагу и карандаши, бронзовые инструменты.

Однако этим занимаются менее четверти узлов. Думаю, дело в людях, ведь самому Дилту ни обувь, не инструменты не нужны. А люди предпочитают все делать своими руками: шить обувь и одежду, красить нитки и материю, собирать тетради из отдельных листов.

А ведь могли бы попросить Дилта изготовить, например, готовые подошвы, а не вырезать их из больших кусков материала, выданных одним из узлов.

Я сам даже не пытаюсь наладить контакт с нашим узлом, ни разу не намекнул на то, что хочу чего-то. А ведь в пустыне старый Дилт делал разные детали из рога именно по моей просьбе.

Впрочем, пятьдесят пятый узел заняла Таа. Дело не в том, что она здесь живет — просто общение должно происходить один на один. В пустыне старый узел выбрал меня, и Таа пришлось шить мешки. Айзек рассказывал, что у них все обстояло иначе: контакт наладила Ирина, и они не знали недостатка в готовых мешках.

Зато узел, который мы растили в пустыне, выбрал Таа, и они почти не расставались.

Стоит ли мне что-то менять? Не знаю. Мне хорошо с Таа, и я не хочу жить в другом месте.

* * *

Пятьдесят пятый узел никогда не числился в списке производителей, но моя любимая все поменяла.

Я бродил по окрестностям, заводил друзей, помогал им и знакомился с их делами. Таа в это время научила наш узел делать нитки. Казалось бы, несложная задача, ведь в старом Дилте не один узел умел прясть. Таа сматывала белые нитки в клубочки и носила узлу листья, цветы, овощи, фрукты. Я думал, что она подкармливает его, но вскоре Пятьдесят пятый начал делать цветные нитки.

В поселении женщины носили одежду разных расцветок, но люди сами красили материю за пределами Дилта. Использовали отвары трав и кореньев, поэтому модница, носившая синюю юбочку, нередко щеголяла и синими ножками. Стоило же постирать крашеную ткань в узле, то есть в ванне с моющим раствором, как цветная вещь становилась блеклой или покрывалась разводами.

Таа общалась с Дилтом и сматывала клубочки — вскоре в центральном зале образовались цветные залежи. Затем любимая сходила к Кену и вскоре стала обладательницей пялец и целого набора больших костяных игл. В итоге Таа прогулялась, одев белую маечку с вышитым на ней простеньким орнаментом.

В нашем узле стало не протолкнуться от женщин, залежи цветных клубочков вмиг исчезли. Разумеется, я не слишком обрадовался наплыву жительниц поселения, но Таа все исправила. В пятьдесят пятом узле имелись еще два помещения с отдельными входами, в одно из них переместились посетительницы.

Другой узел, прявший нитки, сматывал их на катушки из рога, которые сам же и делал. Таа принесла образцы, провела переговоры, и Пятьдесят пятый начал выдавать продукцию, не используя ручной труд. Однако наш узел и катушки делал цветными. Это оказалось прорывом, потому что доселе цветной рог сделать никому не удавалось.

Мы стали частыми гостями Кена и Малати. Кен — японец, попал он сюда очень давно. Невысокий, сухощавый, узкоглазый — типичный азиат. Только я раньше считал, что у японцев или китайцев растительность на лицах либо отсутствует, либо пробивается весьма скудно. Оказывается, я ошибался, потому что и у Кена, и у Лея густые черные бороды.

Малати я сначала принял за уроженку Тирта. Подруга у Кена смуглая и очень худая — моя Таа, по сравнению с ней, пышечка. Однако Малати — землянка, когда-то она жила в Индии. Они с Кеном очень давно вместе, но я постоянно вижу одну и ту же картину: худенькая индианка, как бабочка, порхает вокруг японца, а он нежно-нежно смотрит на нее.

Кен — мастер по изготовлению предметов из рога и кости. Этим же занимается еще один узел, но он делает только стандартные элементы для сборных домиков. То, что посложнее, придумал Кен и сумел это объяснить узлу. Зажимы и застежки, пуговицы и иглы, детали тележек — перечень нескончаем. Именно Кен додумался делать мерные линейки и ставить размеры на чертежах.

Теперь вещички из рога должен изготавливать и Пятьдесят пятый, но все детали будут у него цветными. А чтобы дело шло быстрее, Кен снабжает Таа образцами и чертежами. Сам Дилт вряд ли видит детали, которые ему предстоит изготовить — по крайней мере, я не замечал у него органов зрения. Однако вполне достаточно того, что образцы видит человек, мысленно связанный с узлом.

Я думал, что Таа намерена изготовить что-нибудь полезное, но она начала с бус и браслетов. Наверно, ей виднее, да и спрос на украшения оказался просто бешеным. Еще бы ему таким не быть, ведь себе Таа только бус набрала "маленький ящичек". На мой взгляд, это не шкатулка, а вполне приличный сундучок. Если всем женщинам нужны такие запасы, украшений понадобится очень много.

Любимая стала самой известной женщиной в поселении. Пятьдесят пятый вырастил уступ с приемным окном — огромным ртом. В него любительницы украшений несут траву и ветки, фрукты и овощи. Понятно, что подкормкой занимается почти все женское население Дилта.

Перепадают узлу и камни, добытая охотниками дичь — мелкие и средние ящерки, попавшие в ловушки и капканы. А вот рыбу здесь почему-то не ловят и не едят — странно.

Да и сам я об этом подумал только что, хотя прекрасно знаю, что вода недалеко. Дилт расположился в километре от большого речного залива, где когда-то причалил наш плот. По слухам, этот залив заканчивает цепь озер, соединенных протоками.

Таа научила наш узел делать нетканый материал. Уже несколько цветных свертков лежат в помещении, которое окончательно стало производственным. Правда, материя идет шириной всего сантиметров тридцать, зато вещи, сшитые из нее, не линяют.

В общем, я окончательно ушел в тень своей знаменитой подруги, да и общаюсь с ней преимущественно в постели. В остальное время или она где-то пропадает, или я брожу в окрестностях. Иногда мы оказываемся рядом, но, как правило, вокруг полно людей, и получается только перекинуться парой слов.

В нашем узле три помещения: центральный зал, производственное помещение и еще одно небольшое жилище с отдельным входом. Я не обратил внимания, обитал ли кто там раньше, но теперь в это убежище заселилась Сюзанна. А еще я заметил, что Таа часто с ней болтает то снаружи, то в производственном помещении. Может, любимая и в гости к ней ходит, но я в ту дверь не захожу.

Не поймешь этих женщин: сначала они готовы испепелить друг друга взглядами, а потом оказываются подругами.

— Сью — женщина не совсем обычная, — сказала Таа. — Она может договориться с любым узлом. Помнишь, первый раз она пришла, когда мы спали, а узел все равно впустил ее.

Действительно, пройти через входную перепонку можно только с согласия людей, находящихся внутри. Тогда нашим мнением не поинтересовались.

Этому разговору я не придал значения, а ведь Таа не зря сблизилась с Сюзанной. Думаю, любимая заранее подыскала себе замену, чтобы Пятьдесят пятый работал и дальше.

Глава 5

Почему люди селятся в том или ином месте? Потому что им тут удобно, выгодно или просто поблизости нет ничего лучше.

Наше поселение образовалось вокруг Дилта. Жилища, которые не надо строить; окрестности, избавленные от почти всех зверей и насекомых; источники воды; небольшие фабрики, производящие полезные вещи — причины достаточно весомые, чтобы жить здесь. Однако главное — это молоко Дилта, источник белка и жира, средство от всех болезней, эликсир молодости.

Дилт насильно никого не держит, но люди, остающиеся без молока, начинают болеть и быстро умирают. Правда, мы с Таа жили в пустыне и остались здоровыми. Не заметил я и того, что моя любимая постарела. Может, наше пребывание на свободе оказалось слишком коротким?

Все завязано на молоке, и Дилт ясно дает это понять: если человек сутки отсутствует, то, вернувшись, он еще сутки не получает волшебного напитка. Недельная отлучка влечет за собой лишение молока еще на такой же срок.

Однако есть одно исключение: вырастившим его людям узел даст молоко всегда, в любой момент, даже если они отсутствовали целый год.

Впрочем, человеку не обязательно постоянно торчать в поселении. Сутки длинные — можно днем бродить по окрестностям, а в узле только ночевать. Или, наоборот, появляться в Дилте только днем. Многие живут в домиках, стоящих на зеленом газоне — таких людей монстр тоже считает своими. А они, в свою очередь, убеждены, что за пределами узлов Дилт не так сильно влезает в мозги.

В общем, народ здесь приспособился. Жители Дилта считают свое существование вполне сносным и ничего менять не хотят. Только почему-то люди здесь исчезают — думаю, они делают это не по своей воле. Собственно, Дилт способен внушить человеку любую мысль.

* * *

— Я хочу вырастить узел!

Заявление Таа меня не удивило: моя спутница разумна и предусмотрительна. Несмотря на успехи в общении с Пятьдесят пятым, любимая мечтает выйти из-под контроля Дилта или хотя бы уменьшить влияние монстра на наше мышление.

Постоянно жить поодаль и лишь на короткое время приходить в поселение, получая молоко от выращенного узла — весьма неплохое решение. Так мы и получим свободу, и сохраним здоровье и молодость. По большому счету, Таа собирается перехитрить Дилта.

Узел мы уже выращивали. А еще мы можем познакомиться с опытом людей, помогавших расширяться этому Дилту. Достаточно дойти до библиотеки и почитать записи: воспоминания, правила, предостережения.

Увы, я быстро понял, что все не так просто, как кажется. А то, что само собой получалось в пустыне, здесь потребует определенных усилий.

Поселиться вдвоем в жилище в полукилометре от крайнего узла, то есть сразу же границей зеленого газона, и кому-то одному обязательно находиться в выбранном месте — условие понятное. Если честно, мне уже надоело, что Таа постоянно чем-то занимается, и мы редко остаемся наедине. Поэтому я жду того момента, когда я наконец окажусь в маленьком домике вместе с любимой.

Однако мы должны до минимума сократить общение с другими людьми. В пустыне рядом с нами попросту никого не было, а здесь люди ходят туда-сюда, и на границе Дилта прохожих немало. Придется выходить только по ночам, а днем запираться.

Мы не должны приносить в жилище металлические предметы, ни в коем случае никого не впускать в домик, воздерживаться от сексуальных контактов на стороне.

Нарушение любого из этих условий означает провал: узел, даже если он начал развиваться, прекращает свой рост. В будущем ни один из двоих неудачников уже не сможет вырастить новый узел.

Тем не менее, Таа настроена твердо. Я с ней согласен: пусть придется потерпеть, но свобода никогда никому легко не давалась.

Огорошил Айзек.

— Я тут почитал, поспрашивал, — поделился он. — За последние десять лет вырастили три узла. Все пары распались, и ни одного участника не осталось в поселении — все пропали.

То есть мы с Таа, если вырастим узел, сначала разбежимся, а потом исчезнем неизвестно куда? Признаться, такое будущее меня не привлекает.

— За последние десять лет распались все пары, а не только те, которые вырастили узлы, — возразила Таа, присутствовавшая при разговоре, — а население Дилта сменилось почти полностью.

Все правильно: союзы здесь недолговечны, одни пары распадаются, другие создаются. Надеюсь, мы с Таа останемся вместе. А люди действительно исчезают. Куда — никто сказать не может.

Зато здесь можно подготовиться. Первый раз нас просто выкинули в пустыню, не дав никаких вещей, и поставили задачу. Тут мы построим дом, сделаем запасы, подумаем о том, чем будем заниматься, сидя взаперти.

В пустыне молодой узел съел наш домик. Думаю, так же он поступит и здесь, поэтому стандартный домик из роговых элементов нам не подойдет. Пол должен легко разбираться, балки выниматься и переставляться все выше и выше. Поэтому конструкция стен должна быть иной. Крышу тоже придется много раз разбирать, стены наращивать. Получается, надо запасти немалое количество дополнительных элементов.

Чтобы не бездельничать, сидя в четырех стенах, я решил вязать сети. Обычно в моей голове крутятся мысли о повседневных делах, но мечта о рыбалке периодически посещает меня. Интересно, что такое желание возникает только за пределами Дилта.

Разумеется, я приготовил нитки, сделал нехитрые приспособления — когда-то я подсмотрел, как мой дед вязал сети. Запас пленки для письма, все мои записи, хранившиеся в конторке у Лея, тоже лежат в новом жилище.

Таа принесла цветные нитки, новую одежду, просто куски материи — любимая планирует заниматься вышивкой. Рядом с домиком построен туалет и отдельное строение, чтобы складывать туда все вещи, когда проклюнется узел. Иначе плоть съест все, и мы лишимся результатов нашего труда.

Признаться, я уже устал от подготовки, но и ей пришел конец. Я забил столбики с табличками, где Таа написала предупреждающие надписи, и мы поселились в новеньком домике.

Казалось бы, все предусмотрели, но с первой неожиданностью, я столкнулся еще тогда, когда мы еще и домик не построили.

— У Пятьдесят пятого будет сестренка, — огорошила меня Таа. — Я ему уже сказала.

Пятьдесят пятый узел ближе всего. Разумеется, росток пойдет от него и новый узел можно будет назвать родственником того, кто будет помогать ему расти, то есть Пятьдесят пятого. Однако почему сестра? Признаться, я не разделял узлы по половому признаку. Для меня они все часть Дилта.

Таа считала иначе.

— В пустыне вырос мальчик, Пятьдесят пятый — мужчина, здесь будет девочка, — заявила любимая.

Спорить я не стал. Зачем выяснять, кто из нас прав, если можно просто наслаждаться общением?

Таа занялась вышивкой, а я перечитал свои записи и понял, что хочу лодку. А ведь сделать ее несложно, вернее, все легко сделает Дилт. Моя задача — попросить Кена сделать отдельные элементы из рога и уговорить Лея, чтобы он изготовил из бронзы крепеж и усиливающие полосы.

Я создал вполне сносный проект, начертил отдельные части, продумал процесс сборки. Потом меня одолели сомнения: я вспомнил, что Лей неохотно даже разговаривал о болтах. Результатом раздумий стал второй вариант, где все бронзовые детали были заменены роговыми.

Я начал вязать сети, мечтая об удачной рыбной ловле, представляя, как я перегорожу залив вдоль и поперек. Зачем мне столько рыбы, я не задумывался, и, как выяснилось, правильно делал.

— У нас что-то шуршит под полом — посмотри, пожалуйста, — попросила Таа.

Слух у нее острый — в этом я убедился давно. Пол, рассчитанный на многократную разборку и сборку, покорился мне легко, и пожелание Таа я исполнил быстро.

Любимая не ошиблась: прямо по центру домика из земли показался отросток — круглое светло-коричневое возвышение метрового диаметра. Новый узел проклюнулся неожиданно быстро — прошло лишь двадцать девять дней с момента нашего заселения в домик. В пустыне появления плоти мы ждали в несколько раз дольше.

А ведь там до старого узла было всего метров триста, а здесь почти полкилометра. Правда, зеленый газон от нашего домика совсем недалеко, а невысокая густая травка — это тоже Дилт. Вполне возможно, Пятьдесят пятый стал пробиваться к нам заранее, ведь Таа предупредила его давно.

После появления зачаток нового узла принялся расти с невиданной скоростью. Живым существам нужна вода, а она здесь неглубоко — наверно, поэтому развитие пошло так быстро. Мы с Таа тоже не сидели сложа руки и по ночам по очереди шныряли по окрестностям, собирая овощи с огородов и плоды с деревьев. Добычу мы укладывали под пол на поверхность нашего детища, и пища довольно быстро исчезала.

Главную поддержку молодой узел получал от Пятьдесят пятого. Того тоже кормили усиленно: днем люди несли и несли еду в ненасытную пасть нашего бывшего живого дома.

— Это я попросила Сью, — Таа объяснила неожиданную инициативу жителей.

Судя по нескончаемой веренице кормильцев, новая подруга любимой оказалась замечательным организатором.

Глава 6

Надеюсь, моя дочь, оставшаяся на Земле, жива и здорова. Я оказался на Дилте, когда ей только что исполнилось семь лет. Все эти годы я как всякий нормальный папа общался с дочерью ежедневно, поэтому до сих пор помню, что такое маленькая девочка.

А еще я понял, что растущий узел — девчонка, непослушная, непредсказуемая и очень любознательная.

Сюрпризы начались быстро и не принесли ни веселья, ни восторга. Единственным положительным моментом было то, что растущая негодница не покушалась на нас с Таа.

Пробившись за пределы домика, плоть взметнула вверх тонкие колонны. Эти стойки наверняка попадали бы, но растущее детище присосалось дополнительными ростками к стенам. Далее колонны соединились наверху тонкими перемычками, используя в качестве опоры крышу нашего домика. Еще через сутки наше жилище было съедено почти полностью. Остатки стен в конце концов упали и тоже исчезли в ненасытной плоти.

Мы оказались полностью открытыми взглядам прохожих, поскольку находились на ровной живой поверхности, а за тонкими колоннами спрятаться не получалось. Так как одежду у нас давно съели, любопытствующие жители могли полюбоваться нашими обнаженными телами.

Зато над нами была крыша, правда, выглядела она ненадежно и имела большую дыру посередине.

Впрочем, дождей не было, колонны стали толще, дыра заросла. Через пару дней наша подопечная начала выращивать наружную стену, и мы смогли спрятаться за появившимся барьером.

Дальше наш узел, явно имевший непредсказуемый женский характер, неожиданно выбросил длинное щупальце и добрался до туалета всего за сутки. Под угрозой оказался склад. Мне пришлось ночью пробраться в конторку Лея и спрятать там начатую сеть и свои записи. Таа отнесла вышивки в Пятьдесят пятый.

Туалет, склад, запас блоков для наращивания стен домика — все погибло. Щупальца втянулись обратно, а подопечная придумала очередную каверзу: она продолжила сооружать наружную стенку, но отказалась делать в ней проход.

Преграда выросла, и я не смог самостоятельно забраться на нее. Пришлось подсадить Таа, она забралась на стену и спрыгнула снаружи. Вернулась любимая не только с едой, но и с лестницей.

Таа легко поднялась по ней, но отбросить лестницу подальше не смогла: плоть присосалась к ней намертво и довольно быстро уничтожила.

По колоннам мы кое-как влезли на крышу. Пусть на нас не было одежды, и прохожие видели нас обнаженными, но мы могли перепрыгнуть полутораметровое расстояние между крышей и стеной, а уж со стены шагнуть вниз и приземлиться на мягкую землю.

То ли подопечная поняла мои мысленные просьбы, то ли испугалась, что мы исчезнем навсегда, но проход в стене она сделала. Однако путь на волю оказался закрытым гибкой перегородкой с вертикальным разрезом посередине, и я через эту щель пройти не смог. Преграда затвердела и никак не поддавалась. Зато Таа вышла свободно.

Два дня я не мылся и справлял нужду внутри нового узла. Подопечную это не смущало, и все отходы немедленно поглощались. Наконец выпустили и меня. Увы, произошло это днем, но я набрался наглости и обнаженным прошагал к пятьдесят пятому узлу. Обратно я пришел в штанах, выданных мне Сью. При этом она слишком внимательно рассматривала меня. Откуда у нее одежда, я спрашивать не стал и поскорее ушел в жилище, которое Пятьдесят пятый зарезервировал для нас с Таа.

К сожалению, предмет одежды, снятый мной перед входом и оставленный в трех метрах от наружной стены, исчез бесследно. Думаю, наша негодница в очередной раз выпустила щупальце.

Порнографическими видениями растущая девица нас не баловала. Однако стоило Таа выйти наружу, как я начинал недоумевать и сожалеть, что отпустил столь соблазнительную женщину, не завалив ее перед этим на пол. Подобные мысли и желания возникали у меня и в пятьдесят пятом узле. То же самое происходило и с Таа. В общем, братец и сестрица развлекались.

— Меня она совсем не слушает, — пожаловалась Таа. — Скажи ей, чтобы она дала нам воду.

Вместо источника влаги подопечная вырастила приемное окно снаружи и потребовала, чтобы в этот немаленький ротик принесли много еды.

Пищи не будет, пока мы не получим воду — уперся я. Поняв, что мы настроены серьезно, негодница все-таки сделала внутренний источник, но вода в нем текла совсем тонкой струйкой. Напор увеличился только после съедобных подношений.

А потом подопечная в один день вырастила туалет, ванную и спальню, хотя я ее об этом не просил.

— Как мы ее назовем? — спросила Таа.

Вопрос меня озадачил. Признаться, на язык просились нехорошие слова, но ни одно из них в качестве имени не годились.

— Пусть будет Шестьдесят четвертая, — наконец придумал я.

Через день выросший узел напоил нас молоком.

* * *

Казалось бы, узел выращен — можно расслабиться. Погулять по окрестностям, пообщаться с людьми, пожить не внутри монстра, а в хижине — нередко простая смена обстановки позволяет хорошо отдохнуть.

Погулять Таа согласилась, но по гостям ходить отказалась и начала искать место для нового дома.

Чтобы из шестьдесят четвертого узла попасть на берег речного залива, нужно немного отойти от Дилта, повернуть налево, пройти мимо хозяйства Тима и шагать по едва заметной тропинке несколько сотен метров.

Люди там появляются редко. Нам с Таа в свое время повезло встретить мужчину, увлеченного ботаникой — иначе бы мы думали, что попали в безлюдное место. Могли бы отчалить и уплыть обратно.

На мой взгляд, место, где когда-то причалил наш плот, вполне подходило для жилья: спокойно, удобный спуск к воде, да и Дилт недалеко.

Однако Таа, удалившись от нашего узла, повернула не налево, а направо. Вскоре мы шагали по лесу. Толстые стволы; листья, шуршащие где-то вверху и сумрак — место показалось мне довольно мрачным.

Впрочем, жизнь кипела и здесь. Мошки, жуки, бабочки летали, сидели на стволах и редких кустиках да хилых пучках травы. В опавшей листве, покрывавшей землю, тоже копошилась мелкая живность. Ящерки всех мастей бегали под ногами, прыгали перед нашими лицами, пикировали с деревьев и взлетали обратно.

Иногда краем глаза я замечал зверьков покрупнее, однако больших животных не было. Собственно, об отсутствии опасных хищников говорил Тим, поэтому я вооружился только топором и ножом. Таа несла пилу, чтобы проделать дорогу в зарослях, если понадобится.

По лесу мы прошли всего шагов двести, а Таа уже чем-то заинтересовалась.

— Там вода шумит, — сказала она, показывая налево.

— Думаешь, там еще залив? — спросил я.

— Нет, вода течет, а не стоит.

Если честно, я никакого шума не расслышал, но пошел вслед за Таа, чтобы посмотреть на неведомый водный поток. Большие деревья скоро закончились, им на смену пришли растения пониже. Откуда-то прилетели целые тучи комаров, однако кусачие среди них попадались редко. Все равно неприятно, когда множество насекомых летает возле твоего лица и пытается залететь в глаза, рот, нос. Противное жужжание быстро надоело, да и парочку укусов я все-таки заполучил. Однако останавливаться мы не собирались.

Кусты и небольшие деревца весьма напоминали те, что мы видели в Дилте и рядом с ним, но сочных разноцветных фруктов мы не было — на ветвях висели только зеленые плоды, которым еще предстояло созреть.

Заросли стали совсем непроходимыми, зато журчание воды слышалось хорошо — похоже, совсем рядом тек ручей. Близость цели придала нам сил, и мы принялись уничтожать мешающую пройти растительность.

Бронзовые пила и топор неплохо справлялись с кустами — в итоге мы прорубились к воде. Довольно широкий, но мелкий ручей вытекал из оконечности узкого длинного озера. Камешки на дне протоки хорошо виднелись в свете солнца, ветерок обдувал вспотевшую кожу и отгонял комаров.

Интересно, далеко тянется это озеро? Может, слухи правдивы, и в другом его конце есть протока, а за ней еще один водоем? А ручеек, возле которого мы стоим, наверно,уходит в сторону залива и впадает в него.

Выращивание узла — дело малоподвижное, поэтому мы отвыкли от долгой ходьбы. Значит, пора обратно. Да и вопросы у нас появились, а спрашивать здесь не у кого: все люди в Дилте или рядом с ним.

В библиотеке я спросил карты местности, прилегающей к поселению. Меня постигло разочарование. Подробного плана не оказалось вовсе, а на тех рисунках, что мне дали, залив и озеро не были обозначены. Лес, солнечные часы Тима — на этом карта обрывалась.

Зато места с противоположной стороны Дилта неизвестный картограф прорисовал неплохо. Там шел подъем в сторону гор; лес сменялся широкой полосой кустарника, затем опять начинался лес, потом вновь невысокая растительность. Составитель плана показал и парочку то ли ручьев, то ли маленьких речек, правда, начинались они неизвестно где и обрывались вместе с лесом.

Не сверни мы с Таа на шум воды, где-то через километр наткнулись бы на один из ручьев. А ведь он куда-то впадает, и, вполне возможно, маленькая речушка заканчивается в озере, начало которого мы видели.

Шестьдесят четвертая встретила наше возвращение волной восторга и вполне понятных образов. В итоге мы с Таа обосновались в спальне.

А затем девушка попросила еды. Пришлось возвращаться и нести срубленные кусты к узлу. Шестьдесят четвертая все съела и ответила мысленным потоком из благодарности и удовольствия.

Таа нашла ботаника, когда-то встретившего нас.

— Круглый год плодоносят только те деревья, что растут в Дилте или рядом с ним, — сообщила любимая. — В остальных местах урожай только два раза в год, поэтому мы не нашли спелых фруктов.

Интересно, как Дилт этого добился? Вроде бы одни и те же деревья, а ведут себя по-разному. Получается, монстр способен менять растения, регулировать их плодоношение. И ведь это не один только вид: в поселении растут разные фруктовые деревья.

Что будет, если деревья и овощи, растущие близ Дилта, пересадить подальше? Станут они вновь дикими, или их настолько изменили, что они продолжат плодоносить круглый год?

Глава 7

Почему-то Таа считает выбранное направление верным. На следующий день мы вновь пошли по той же дороге, но прихватили с собой тележку.

Четырехколесный транспорт собирает Лей в своей мастерской. Детали тележек делает, в основном, узел Кена, только втулки на осях стоят бронзовые.

Мы не свернули к протоке, а продолжили шагать по лесу. План, изученный мной в библиотеке, оказался довольно точным, и через километр нам преградила путь маленькая речушка. Текла она быстро, а берега у нее оказались довольно высокими, но пологими. Мы долго всматривались в воду и не заметили в ней ни рыбы, ни других животных.

День только начался, и, на мой взгляд, стоило перейти ручей вброд, чтобы идти дальше. Однако Таа настояла на строительстве моста. Четыре тонких бревнышка, перекинутых через водную преграду, вполне удовлетворили любимую, но времени на это подобие моста ушло немало. Пришла пора возвращаться.

В этот раз мы везли ветки на тележке, и Шестьдесят четвертая получила больше еды.

Второй лесной ручей, обозначенный на карте, оказался сильно похожим на первый. Через него мы тоже соорудили мостик и двинулись дальше.

Под кронами деревьев мрачновато, но ходить здесь хорошо: между толстыми стволами просторно, а больше здесь почти ничего не растет — редкие кустики и чахлая трава не в счет. Ровная земля под ногами — что еще нужно путнику? Конечно, нелегко везти тележку по слою опавших листьев, но я справляюсь.

Заблудиться здесь сложно, ведь мы идем недалеко от полосы кустов. Начинаешь сомневаться в выбранном направлении — забираешь левее, доходишь до границы леса и точно определяешься. Правда, тут на тебя сразу же набрасываются комары, но глубже в лесу их нет, да и под деревьями намного прохладнее. Пока мы растили узел, наступило лето, а оно здесь жаркое.

* * *

Таа выбрала место для нашего дома. Чем оно лучше прочих, я так и не понял. По-моему, у протоки между озером и заливом ничуть не хуже. Разве что озеро там узкое, да вода в ручье журчит, а остальное все такое же. Те же кусты, те же комары. Между прочим, с другой стороны Дилта комаров нет.

Впрочем, мне и самому на берегу озера нравится, а когда обустроимся, здесь вообще замечательно будет. А пока дом не построен, можно с утра приходить, работать, а вечером в Дилт возвращаться. Там и отдыхать хорошо, и еда всегда имеется.

Дел тут, конечно, много. Сначала надо кусты вырубить и пеньки выкорчевать. Тут сразу же вопрос возникает: стоит ли изводить подряд всю растительность?

Например, нашел я на самом берегу невысокий кустик, усыпанный красными ягодами. Что с ним делать? С виду ягоды вкусные, на черешню похожи, но пробовать их страшно. Вдруг, они ядовитые?

— Давай их Шестьдесят четвертой отнесем, — предлагает Таа.

— А если мы ее отравим?

Впрочем, девица ест все без разбора. Может, для нее яды — лакомство, или она вообще еду по вкусу не различает.

Все-таки приношу веточку с ягодами, кладу ее на пол рядом с одной из центральных колонн и пытаюсь сформулировать мысленный вопрос.

Подношение медленно погружается в плоть, но вместо ответа я получаю "картинку": мы с Таа приносим кустик и сажем его рядом с узлом. Чувствую, что Шестьдесят четвертая возбуждена и очень хочет заполучить растение. Можно ли эти ягоды есть людям, она так и не сообщила.

На следующий день вижу, как довольно крупная ящерица, наклонив кустик, поедает спелые ягоды. Осмелев, пробую и не нахожу в их вкусе ничего особенного. Что в этих ягодах нашла Шестьдесят четвертая?

Разумеется, вечером выкапываю несколько кустиков и гружу их на тележку.

Сажать растения рядом с узлом — чрезвычайно простое занятие. Ямки на зеленом газончике появляются сами собой, а корешки установленного в них саженца почти мгновенно засыпаются землей.

Благодарность узла накрывает с головой, я просто купаюсь в мощном потоке чувства.

— Ощущаешь, как она благодарит тебя? — спрашиваю у Таа.

— Да. Немножко.

Выращивали узел вместе, трудности делили поровну. Только теперь я у этой девицы на первом месте, а на Таа она почти не обращает внимания.

* * *

Стандартные домики, расположенные на окраинах Дилта. состоят из одной комнаты. Люди в них только спят да спасаются от дождя.

Такое жилище Таа не устраивает — она хочет большой дом. Я не возражаю, но сомневаюсь, что смогу такой построить. Хорошо, что есть друзья, которые могут подсказать и помочь.

Проект дома разрабатывали целым коллективом. Тим руководил. Кену предстояло делать стойки, балки и панели из рога, а Лею — каменные блоки. Еще они старательно подсказывали. Таа говорила, что хочет. Остальные, в том числе и я, просто присутствовали.

Проект закончили, эскизы нарисовали, а мне осталось только чесать в затылке. Четыре комнаты — зачем столько двоим? Играть в прятки или догонялки?

А ведь детали будут делать в Дилте — значит, их придется везти до места. А это добрых десять километров! Хорошо, что дом из готовых элементов собирается быстро, а с его строительством можно не спешить.

Еще я твердо уверен, в том, что жизнь наших друзей стала намного интереснее. Думаю, Тиму надоели его солнечные часы и обсерватория на горе, а Кену и Лею приелось изготавливать одни и те же детали и орудия. А тут, кроме дома, столько всего нового! И задачи одна любопытнее другой.

Едва я расчистил от кустов небольшой участок, как Таа посадила на нем овощи. Если нет дождя, то растения надо обязательно поливать. Лето здесь не только жаркое, но и сухое — Таа стала носить в ведрах воду из озера.

Разумеется, я сделал ступеньки в берегу, укрепив их жердочками, да и с ведрами нередко ходил от озера до огорода. Признаться, такое занятие не приносило мне удовольствия, но мужчина ради любимой должен и подвиги совершать, и неприятности стойко переносить.

Тяжелый монотонный труд или отупляет, или заставляет задуматься о том, как его облегчить. Я выбрал второй вариант. Если установить на берегу озера большую бочку и накачивать в нее воду ручным насосом, не придется каждый раз спускаться к воде. Поднять емкость повыше, и вода из нее сама потечет куда нужно.

Узел Кена делает довольно сложные вещи. Неужели ему не под силу сделать короткую трубу с раструбом на одном из концов? Да, очень большие детали из рога Дилту не под силу, но емкость можно изготовить по частям, а потом собрать их на болтах или склеить. Насколько мне известно, один из узлов производит клей, неплохо соединяющий дерево и рог.

Я объяснял, а глаза Кена горели. Он старался выглядеть спокойным, но это ему плохо удавалось. В отличие от японца, Лей восторга не скрывал и округлившимися глазами смотрел то на меня, то на Кена.

Емкость, поршневой насос, трубы, кран перекрывающий поток воды — задачи непростые, но, судя по виду японца и воодушевлению китайца, они горели желанием заняться такими интересными делами.

— Насос можно сделать с ветряным приводом, — заметил Тим, до этого хранивший молчание.

В общем, друзья согласились сделать нужные нам детали.

* * *

Строительство дома почти полностью легло на меня, а все окружающие стремились максимально усложнить мне работу.

Мои попытки отказаться от фундамента и построить дом на врытых в землю столбиках из дерева или рога встретили дружное сопротивление.

— Этот дом снесет ветром, — заявил Лей.

— Неизвестно, сколько прослужат стойки, засыпанные землей, — добавил Кен.

— В жарком климате дом должен быть с подвалом, — окончательно добил меня Тим.

Таа внимательно слушала и соглашалась со всеми, кроме меня.

Кое-как мне удалось отбиться от каменных блоков, из которых друзья планировали выложить фундамент. Иначе мне пришлось бы возить их на тележке от границы Дилта до места — десять километров.

Один из узлов в поселении производит коричневый порошок — строительный клей, выполняющий ту же задачу, что и цемент. Именно этот клей, смешанный с песком, скрепляет между собой камни в столбе больших солнечных часов. Как и цемент, после добавления воды он твердеет, но происходит это быстрее: всего за два часа раствор превращается в коричневый стекловидный камень.

Я уже начал копать землю на месте будущего дома и под красноватой почвой обнаружил метровый слой песка. Глубже идут мелкие камни.

Смешать клей с водой, песком и камнями — получится бетон, из которого можно отлить основание дома. В этом случае нужно доставлять из Дилта только клей, а это намного легче, чем возить каменные блоки.

— Песок и камни возьмешь на месте, — сказал Тим. — Заодно подвал глубокий выкопаешь.

Увы, Таа с ним согласилась.

* * *

На первый взгляд, у нас все идет по плану. С утра мы грузим тележки мешками с клеем, частями будущего дома, инструментом, оружием, рассадой; днем работаем; вечером возвращаемся обратно и отдыхаем. Однако каждый день шагать десять километров туда и столько же обратно — весьма утомительная процедура.

Друзья же с удовольствием делают нам разные детали и приносят все к границе поселения. Увы, никто даже не заикнулся о том, чтобы помочь нам дальше. Возим тележки по лесу и строим дом только мы с Таа. Более того, ни один человек не пришел посмотреть, как у нас идут дела на новом месте.

Даже новые, более основательные мосты через ручьи мы строили вдвоем.

— Они боятся отходить от поселения, только не признаются в этом, — заключила Таа.

— Может, Дилт им просто запрещает, — я выдвинул другую версию.

Утомительные ежедневные хождения закончились после того, как мы попросили Кена сделать стандартный домик, перевезли его в разобранном виде и собрали на расчищенном месте.

Все сразу же изменилось. Я почувствовал, что наш дом здесь, на берегу озера, а в поселение мы ходим по делам или в гости. Думаю, и Таа посещает узел только для того, чтобы помыться — больше ее там ничего не привлекает. Оказывается, любимая нисколько не скучает по подругам, хотя раньше проводила с ними много времени.

Шестьдесят четвертая радуется каждому моему появлению и выдает столько молока, сколько я прошу. Порой я наполняю шесть фляжек из рога, и мы с Таа три дня не появляемся в поселении.

Признаться, нас в Дилт и не тянет. Таа с удовольствием копошится в огороде и помогает мне строить большой дом. Иногда мы гуляем по границе между лесом и кустарниками, рассматривая растения и радуясь друг другу.

Глава 8

Желание иметь собственную лодку не оставляло меня. Тем более, я ежедневно видел прямоугольный резервуар с водой, который по частям изготовил для нас узел Кена. Запусти эту емкость в озеро — она поплывет. Лодка отличается от нее только формой, и сделать вожделенное плавательное средство можно таким же образом. Материал тот же — рог, такие же болты и прокладки. Заказать все детали, перевезти их и собрать — ничего сложного нет.

Кен без разговоров согласился сделать детали и взял чертежи с размерами, не отказал в болтах и Лей. Однако через несколько дней ни тот, ни другой не смогли мне ответить, почему забыли о моем заказе. Действительно, мои просьбы совсем исчезли из их памяти, а Кен даже не сумел найти чертежи.

Пятьдесят пятый узел отказался делать нужные мне детали, несмотря на все просьбы Таа.

Я понял, что Дилт почему-то против того, чтобы я построил лодку.

Впрочем, Шестьдесят четвертая согласилась бы сделать все что угодно, но она почти ничего не умела. А обучить узел — дело небыстрое.

Я все-таки попытался поработать с нашим детищем, но без особого успеха. Детали из рога девица научилась делать почти мгновенно, но на это способны многие узлы. А вот соблюсти размеры Шестьдесят четвертой никак не удавалось, да и чертежи она понимала плохо.

Я понял, что решать задачу надо иначе. Рог — это та же пластмасса, и этот материал можно пилить, строгать, делать в нем отверстия. Детали, да и всю лодку можно собрать и склеить самому из простейших элементов, а не заказывать сложные детали.

Шестьдесят четвертая наладила изготовление двух видов полос — тонких и толстых. Ширина и тех и других колебалась от десяти до пятнадцати сантиметров, но я и не требовал точности от неопытного узла. Получились своего рода доски, но не из дерева, а из рога. Из толстых полос я собирался сделать каркас лодки, а тонкие пластины пустить на обшивку.

* * *

Рядом с мастерской Лея я застал всю компанию. Нори, подруга Тима, видимо, что-то делала на грядках, но подошедшая Малати, оставив Кена, отвлекла ее. Теперь женщины обсуждали в сторонке свои дела. Мужчины тоже негромко разговаривали, но их спокойной беседе пришел конец.

— Что, лодку не хотите делать? — грозно спросил я. — Тогда хоть велосипед изобретите!

До сих пор не пойму, почему я упомянул велосипед. Такого слова в едином языке нет, и название транспортного средства я произнес по-русски.

Никто меня не понял — пришлось объяснять. Я рассказывал про два колеса и крутил руками воображаемые педали — наверно, выглядело это смешно, но Кен и Лей серьезно смотрели на меня, а китаец заинтересовался настолько, что даже рот открыл.

Затем они устроили настоящий спектакль. Кен хлопнул правой рукой по левому плечу Лея, китаец ответил тем же. Дальше они пустили в ход левые руки. Я думал, что на этом они остановятся, но Кен и Лей продолжали бить друг друга по плечам. Удары становились все сильнее и быстрее — казалось, азиаты занимаются какой-то странной гимнастикой.

Внезапно они остановились, одновременно вскинули руки, и боевой клич разнесся по округе.

Всех, кроме меня, представление не заинтересовало. Женщины со снисходительным равнодушием взглянули на мужчин и продолжили разговор. Тим смотрел на меня — кажется, его больше занимала моя реакция на происходящее.

Азиаты скрылись в конторке, а Тим сказал мне:

— Теперь они точно сделают этот двухколесник, только я не уверен, что он достанется тебе.

* * *

Я начал делать лодку и понял, что не в полной мере использую возможности Шестьдесят четвертой. Делать криволинейные элементы из прямых заготовок — разумно ли это?

Подопечная быстро сделала нужные детали, и дело пошло веселее: начал вырисовываться каркас будущей лодки.

А вот сетей у меня по-прежнему не было. Шестьдесят четвертая даже не попыталась заняться новым делом и отказалась. Кажется, она почувствовала себя виноватой. Неужели это действительно так?

Первую сеть я начал вязать давно, но продвинулся недалеко. Хотелось удлинить ее, но все время уходило на дом и лодку.

На помощь мне пришла Таа. Сначала любимая присмотрелась к начатой сети, подробно меня расспросила, а потом начала вязать новую снасть. Понятно, что у Таа имелись другие дела, но длина ее сети потихоньку увеличивалась. Через какое-то время я заметил, что супруга начала сначала.

— Прежнюю сеть я отдала Сью, она тоже будет вязать, — пояснила любимая.

Вскоре к работе присоединились Малати и Нори.

Оказалось, что Таа провернула коммерческую операцию.

— Они свяжут сети, а ты будешь давать им рыбу, — жена объяснила суть сделки.

Сначала меня не слишком вдохновило, что мой будущий улов уже распределен. Однако позже я призадумался и понял, что Таа поступила очень умно. Ведь улов нужно как-то использовать, а куда девать рыбу, если ее будет много? Получалось, что меня избавили от лишних хлопот.

Впрочем, учитывая аппетит и всеядность Шестьдесят четвертой, о судьбе пойманной рыбы не стоило беспокоиться.

* * *

Сказать, что Таа меня удивила — не сказать ничего. То, что любимая хорошо поет, я узнал еще в пустыне, когда мы выращивали наш первый узел. Однако в этот раз жена запела на едином языке. Слова новой песни Таа сочинила сама, и речь в произведении шла о мужчине, лучше которого нет во всем мире.

Думаю, Таа по-настоящему счастлива, отчасти оттого, что рядом с ней я. Раньше мне не приходило в голову, что мужчина может сделать счастливой любимую женщину. Наверно, я не размышлял об этом, потому что считал такую задачу невыполнимой. Счастлив человек или не счастлив — в первую очередь зависит от него самого, от его отношения к окружающему. Собственно, я по-прежнему так думаю, но мне очень приятно видеть то, как Таа радуется жизни.

Если вдуматься, ничего выдающегося в нашем существовании нет: мы живем на берегу озера, строим дом, занимаемся немудреными делами. Что особенного в выращивании овощей или охоте на ящериц или больших лягушек?

Да, Таа стала охотницей. Рог — материал упругий и Кен с Леем давно делают из него луки. Один из них достался моей спутнице, и она неплохо овладела им. Только всю добычу Таа съедает Шестьдесят четвертая.

Когда-то мы с удовольствием ели любое мясо, а в пустыне у реки змеи, ящерицы и лягушки были желанной добычей. Здесь мы пьем молоко, и нам не хочется разводить огонь и жарить мясо. Снимать шкурки, разделывать тушки — лишние и ненужные хлопоты. Куда проще забросить все в большую пасть узла. Да и будущий улов пойдет в пищу Дилту.

* * *

Лодка получилась замечательной: вместительной, легкой, управляемой. Я проплыл на ней от нашего дома до ручья, впадающего в залив, и решил, что теперь буду перевозить грузы только по воде — так намного легче.

Короткие сети, связанные мной и женщинами, я насадил на веревки с деревянными поплавками и бронзовыми грузиками — пришло время рыбалки. Первый улов оказался небольшим — всего полтора ведра некрупной рыбы. Все-таки сети нужны длиннее, тогда и добыча будет больше. А может, я неправильно поставил снасти.

Зато теперь я уверен, что рыба — вполне подходящая пища для узлов. По крайней мере, Шестьдесят четвертая меня благодарила, а уж ее я понимаю прекрасно. Остальные узлы от новой еды тоже не отказались.

Почему же тогда Дилт не хотел, чтобы у меня была лодка?

* * *

Шестьдесят четвертая увеличивается в размерах, но растет она немного иначе, чем прочие узлы. Центральный зал нашего детища по-прежнему остается маленьким, и вход в него разрешен только мне и Таа. Однако девица вырастила еще одно помещение и, кажется, не собирается останавливаться на этом.

Кстати, в новое убежище заселились Тим и Нори.

— Отсюда до огорода совсем близко, — объяснила Нори смену места жительства.

Теперь часть улова, которую я отдаю подруге Тима, достается тоже Шестьдесят четвертой. Кажется, девица умеет устраиваться в жизни.

* * *

Лей снабдил меня множеством инструментов. Пилы, топоры, стамески, буравы лежат в специальных ящиках, изготовленных Кеном. Теперь я могу неплохо обрабатывать дерево. Правда, я этим никогда не занимался, но после уроков китайца почувствовал, что возиться с деревом — приятное занятие. Запах свежих стружек почему-то приводит все мысли в спокойное русло, а вид готового изделия, созданного твоими руками, наполняет душу удовлетворением. И пусть это всего лишь столбик для очередного навеса, но я его сделал сам.

Деревянная мебель не такая аккуратная, как предметы, произведенные узлом из рога, однако мне не пришлось везти их издалека. А главное, нам больше нравятся деревянные столы и стулья.

Навесы от солнца и дождя я делаю тоже из дерева, только на кровлю пускаю костяные пластины. Они легкие, и за один раз я могу привезти их много. Кроме того, такая кровля долговечнее.

* * *

Кроме инструментов, китаец делает оружие. У него на складе хранится целая коллекция копий, мечей, кинжалов, луков и стрел к ним.

Луки и стрелы годятся для охоты — у моей жены это неплохо получается. Однако зачем мне длинные копья и большие мечи? Только Лей каждый раз предлагает мне что-нибудь новенькое, и я не могу отказаться. Таа тоже нередко возвращается из поселения с легким копьем или внушительным кинжалом.

Все оружие висит и стоит под навесом, который я специально сделал. Вряд ли этот арсенал когда-либо пригодится нам, но выглядит он внушительно. Признаться, я иногда любуюсь рядами копий, мечей и кинжалов — все-таки есть у оружия особая, завораживающая красота.

Глава 9

Долгое лето близится к концу, а я никак не закончу фундамент нашего дома. По сравнению со стандартным домиком из рога, наше будущее жилище выглядит очень большим. Однако по земным меркам мы строим самый обычный дом. Да, в нем четыре комнаты, но нет ни кухни, ни котельной, ни кладовок.

Поэтому одна комната, наверно, будет складом — по крайней мере, Таа планирует это сделать. Несмотря на то, что в поселении в любое время можно найти свежие фрукты и овощи, жена сделала изрядный запас орехов и сушеных плодов.

Увы, под навес, где все это хранится, повадились ящерки. Многие из них погибли от стрел, выпущенных моей супругой, но часть продуктов зверьки все равно погрызли.

Чтобы быстрее закончить фундамент, я уже начал возить каменные блоки, которые делает узел Лея. Да, на их перевозку приходится тратить силы, но укладывать блоки недолго, и раствора для него требуется гораздо меньше, чем для нескольких неровных и мелких камней.

Каменный параллелепипед раз в семь-восемь больше привычного кирпича, не раз виденного мной на Земле. Блок довольно тяжел, но Лей и Кен каждый день приносят на границу Дилта по одному камню и укладывают их в ровную стопу. Поскольку на лодке перевозить грузы намного легче, я захватываю один, а то и два темно-серых блока.

Еще узел Лея изготавливает довольно большие каменные плитки. Они вдвое легче блоков, и худенькой Малати по силам донести плоский камень. Думаю, плитки тоже пригодятся.

Вскоре я заметил, что азиаты перестали носить блоки, а количество аккуратно сложенных плиток стало резко увеличиваться.

— Сделаешь насыпь из песка, уложишь на них плитки — получится дорога, — сказал Лей.

До этого я неплохо обходился без дороги, и ее сооружение не входило в мои планы.

— Может, обойдемся без дороги? — я попытался увильнуть от нелегкой работы, грозившей свалиться на меня.

— Где же мы будем кататься на двухколеснике?

Обычное спокойствие покинуло Лея, и в его голосе слышались обида и нешуточное возмущение.

— А почему дорогу должен строить я?

— Так она к твоему дому пойдет, — убежденно ответил китаец.

Логика Лея показалась мне несколько странной, но я понял, что он не отстанет.

Однако все дела отошли на второй план, потому что произошло событие, резко изменившее нашу жизнь.

Таа с воодушевлением выращивала овощи и подолгу находилась на возделанном участке рядом с недостроенным домом. И в этот раз я застал любимую там, но склонилась она не над каким-нибудь кустиком или травинкой. Из земли появился комок знакомой розовато-коричневой плоти.

Дилт! Откуда он здесь? До ближайшего узла десять километров — не может ни один отросток преодолеть такое расстояние. Выходит, монстр может размножаться семенами или спорами. Тогда как сюда попало это семечко?

— Что это? — от неожиданности я задал самый глупый вопрос, который можно было придумать.

— Малыш, — ответила Таа, счастливо улыбаясь. — Ему нужна любовь.

С какой стати я должен любить этого маленького монстра? Может, его выкопать и порезать на кусочки, пока он не вырос? А то, что останется, сжечь — на кой черт нужен здесь Дилт?

— Он не требует твоей любви — ему достаточно, чтобы мы с тобой любили друг друга, — уточнила Таа.

Кажется, напарница хотела обмануть Дилта, выйти из-под контроля или хотя бы ослабить его. Так кто кого обманул, если она с обожанием смотрит на проклюнувшийся росток?

Для Шестьдесят четвертой я уже давно стал открытой книгой. Едва я появился в центральном зале, как она заволновалась. На показанной ей "картинке" я увидел ряды фляжек с молоком. Ее пожелание я выполнил, но уже в лодке подумал о том, как мы будем поить маленького Дилта, у которого даже рта нет.

Сомневался я зря, потому что у Малыша ротик уже имелся, и он не только выхлебал все молоко, но и с удовольствием закусил овощами.

* * *

Таа теперь больше охотится и всю добычу отдает своему подопечному, я тоже выделяю ему часть улова. Впрочем, Малыш ест все, я заметил, что жена потихоньку скармливает ему запас орехов и сушеных плодов.

Растет новый Дилт немного иначе, чем те узлы, которые мы выращивали раньше. Прежде плоть расползалась большой лепешкой, а затем начинала тянуться вверх. Малыш растет сразу во все стороны и уже достиг метровой высоты и ширины в два раза большей — среди грядок обосновался живой холмик.

Шестьдесят четвертая по-прежнему выделяет несколько десятков фляжек с молоком, и растущий Дилт выпивает все за раз. Понятно, что теперь я езжу в поселение каждый день.

Возвратившись в очередной раз, я застал в огороде жуткий беспорядок: истоптанные грядки, поваленные кустики, обрушившийся навес. Вокруг Малыша лежало не меньше десятка звериных тел. Из некоторых торчали древки копий — несомненно, незваных гостей умертвила Таа.

Сама супруга, целая и невредимая, хлопотала около Малыша, а сам детеныш выглядел неважно. Длинные рваные раны покрывали его поверхность, кое-где из плоти вырвали большие куски. Кровь Дилта оказалась красной, из большинства ран она уже не текла, и бурая корка покрывала поврежденную кожу.

Я впервые понял, что детеныш способен что-то чувствовать. Было ему очень плохо.

Одного взгляда на ближайшего зверя оказалось достаточно, чтобы понять: и моей жене и детенышу угрожала нешуточная опасность. Нет, размеры животного не были запредельными — примерно такие же ящеры пытались атаковать нас в пустыне. Однако длинные когти, внушительная пасть и выдающиеся вперед зубы впечатляли — думаю, эта тварь вполне могла откусить кусок от абсолютно ровной плоскости.

Как Таа с ними справилась? Такие челюсти перекусят человеку руку или раздробят ногу.

— Они очень глупые, — сказала Таа, угадав мой невысказанный вопрос. — Набросились на Малыша, стали его рвать и грызть. На меня они даже не смотрели, а я убивала их сзади по одному.

Жене повезло: набросься хотя бы парочка зверей сначала на нее — сейчас я нашел бы труп любимой и разодранного в клочья детеныша.

— Плыви обратно, — распорядилась Таа. — Малышу нужно лекарство. Спроси у Шестьдесят четвертой. Зверей забери с собой.

Едва я забросил в приемное окно первого ящера, как Шестьдесят четвертая заволновалась и позвала меня внутрь. Через полчаса она попросила наполнить пять фляжек молоком и показала "картинку". Я понял, что этим мы должны поить малыша.

После еще одной паузы мне пришлось наполнить еще десяток емкостей, и перед моим мысленным взором предстала Таа, смазывающая раны Малыша. Мне осталось только погрузить лекарство в лодку и отправиться обратно.

* * *

Малыш поправился и продолжил расти.

Меня происшествие заставило призадуматься. Оказывается, у Дилта есть естественные враги, и, возможно, ящеры с зубастой пастью не единственные его противники. А если эти твари очень большие? Да и те же зубастики могут собраться в огромную стаю. Сможет ли Дилт противостоять нападению, и захотят ли помочь ему люди?

Если человек не обладает боевыми навыками, то, в случае войны, толку от него не будет. Я пошел в мастерскую к Кену и Лею, попросил дать мне подходящий лук и стрелы к нему.

О нападении вся наша компания знала, а мертвых зверей видели не только они, но и добрый десяток других жителей поселения. В просьбе мне не отказали, и я получил оружие.

Лук оказался невероятно тугим, и сначала у меня совсем ничего не получалось. Однако что-то посоветовала Таа, где-то я сам проявил терпение, и пришли успехи. Стрелы у меня летели далеко, а с маленького расстояния пробивали насквозь ящерицу размером с кошку. Я понял, что с таким луком смогу противостоять тварям, когда-то напавшим на Малыша.

* * *

Шестьдесят четвертая нарастила еще одно помещение. Выйдя из узла ранним утром, я столкнулся с одним из новых жильцов. Знакомиться нам не пришлось, потому ко мне подошла Ирина.

Выглядела она несколько растерянной.

— Мы с Айзеком гуляли по берегу, потом я пошла домой, а он почему-то выбрал другую дорогу.

Сообщение приятельницы озадачило меня. Сейчас только рассвело — значит, они ходили по берегу залива ночью. Странное время друзья выбрали для прогулок. Да и гуляли ли они вообще? Думаю, Айзек решил за чем-то понаблюдать.

А ведь я давно не видел Ирину и Айзека.

— Где вы пропадали столько времени?

— Мы следом за вами начали выращивать узел. Теперь их здесь шестьдесят пять, — с гордостью ответила женщина.

У них все происходит по-другому, не так, как у нас. Узел они выращивали намного дольше, и почему-то, вырастив питомца, не остались в нем жить.

Айзек вышел из леса, когда я уже закончил грузить лодку.

— Ты почему отсюда? — удивился я.

— Обходил Дилт, чтобы он не подчистил мне память, — ответил чернокожий друг. — Мы всю ночь просидели у берега в засаде, и теперь я знаю, куда пропадают люди. Я расскажу тебе, а ты запишешь. А то в Дилте у меня все вылетит из головы.

А ведь он прав: наверно, Ирина видела то же, что и он, но ничего не помнит.

— На берег приплыла живая лодка, очень похожая на летающие корабли. Тим, Лей и Кен что-то грузили на нее, а потом пришел еще один мужчина, сел в лодку, и она уплыла, — поведал Айзек.

Я понял, почему мне не позволяли иметь лодку: я мог стать ненужным свидетелем. Теперь я знаю, но что это меняет? Люди уплывают из поселения — ну и что из этого? Точно также они могут и улетать, ведь по ночам в центральный узел кто-то заходит и выходит — я помню о порванных нитках.

Интересно, а помнят ли Кен, Лей и Тим, как загружали плавучий транспорт? Или не рассказывают, потому что им запретил Дилт? Что они носили в лодку? Куда она уплыла?

— Зачем тебе? — ответил Лей на мои расспросы.

— Иногда лучше знать не все, — сказал Тим.

После пребывания в узле я забываю о живой лодке. Возвращаюсь домой, читаю записи и вспоминаю. Только какой из этого толк?

Глава 10

Наконец-то появились люди, не побоявшиеся прийти и посмотреть на наш дом и питомца, которого мы выращиваем. Айзек и Ирина не только побывали у нас в гостях, но и принялись нам помогать.

Айзек, прокатившись на лодке, захотел такую же. Разумеется, я заказал детали Шестьдесят четвертой. Вдвоем мы и клеили лодку, и собирали большой дом, и даже начали прокладывать дорогу из каменной плитки от Дилта к пристани у протоки.

Ирина больше пропадала "у Тимоши" — так она окрестила узел, который вырастила вместе с Айзеком.

* * *

Малыш рос, а мы убеждались, что он не похож ни на один узел. Детеныш по-прежнему напоминал холмик, но его поверхность покрыли выпуклости и изрезали впадины. Наш питомец потемнел и из светло-коричневого стал почти черным. Однако на нем имелись еще зеленые разводы и розовые пятна.

— Думаю, это аналог большого листа, — сделал вывод Айзек, изучив изумрудный участок поверхности нашего подопечного. — Думаю, здесь из воды и углекислого газа получаются органические вещества.

Никто не возражал, я тоже считал, что в зеленых пятнах идет фотосинтез. Назначение розовых пятен мы так и не определили, зато уяснили, что именно от них исходит пряный сладковатый запах.

С каждым днем становилось понятнее, что этот Дилт очень сильно отличается от остальных узлов.

— Он только радуется, — пожаловалась Таа, — и совсем не понимает меня.

Действительно, подопечный встречал меня волной восторга и совсем не менялся — он только увеличивался в размерах. По-прежнему на его поверхности оставалось только одно окно, в которое мы отправляли пищу. Малыш исправно поглощал любую органику.

Рядом с живым холмом появился газон — подопечный выпустил в стороны корни, от которых пошли ростки. Только не было привычной лужайки из мягких стебельков — Малыша окружали заросли из длинных тонких плетей, жестких и очень прочных. Полуметровый стебель, обычно лежащий на земле, и узкие листочки, очень похожие на зеленые коготки — необычная трава.

Еще интереснее эта растительность ведет себя, если на газон что-нибудь попадает. Камни и металл трава не трогает. Малыш не обращает бронзу в пыль, а камни зеленые стебли обходят по сторонам. Дерево, рог и прочую органику газон поглощает.

Стебли неторопливо обвивают предмет, листочки впиваются в него, и палка или деталь из рога растворяются. Происходит это медленно, человеку не составляет труда освободить от плетей, лежащую на газоне вещь. Ходить по траве в одежде или обуви тоже безопасно, потому что стебли просто не успевают среагировать на штаны или сандалии.

Оставленную на несколько часов обувь или тряпку уже не спасти — от вещей остаются разрозненные кусочки кожи или материи.

Живая плоть, брошенная на газон, порождает молниеносную реакцию. Стебли в одно мгновение опутывают добычу, и отобрать ее можно только вместе с травой.

Ирина как-то попробовала освободить ветку, долго пролежавшую на газоне. Плети послушно отпустили деревяшку, но ладони женщины мгновенно покраснели. Несмотря на то, что Ирина долго мыла руки в озере, кожа на ладонях несколько дней шелушилась.

— Внешнее пищеварение, — подвел итог Айзек. — Это создание — растение и животное одновременно.

Может быть, его выводы имели какое-то научное значение, но меня интересовало другое: газон увеличивал свою площадь и подбирался к нашему дому. Каменный фундамент возвышался над землей всего сантиметров на тридцать, и полуметровые плети вполне могли добраться до стен, сделанных из рога. Парочку навесов трава уже уничтожила, а оставаться без жилья мне совсем не хотелось.

— Разберем дом, выложим каменные стены повыше, а потом вновь соберем, — предложил Айзек.

— А если трава по камням заберется? — засомневался я.

Помогла Ирина.

— Соберите на газоне из камней кучу метровой высоты, а сверху положите кусок рога или деревяшку, — сообразила она.

Простейшее решение, но мы с Айзеком до этого сразу не додумались.

Эксперимент показал, что плети не способны ни удлиняться, ни расти на камнях. Даже рыба, лежащая на куче, не заставила траву забраться на метровую высоту.

Дом мы подняли. За это время газон добрался до озера, и у берега появились новые водоросли. Думаю, ставить около них сети не совсем разумно.

Малыш честно радовался, когда я подходил к нему, но больше никаких чувств или желаний распознать мне так и не удалось. Таа подолгу стояла около подопечного, пытаясь уговорить его измениться и стать похожим на другие узлы.

В результате из стены живого холма забил источник. Вода довольно сильной струей текла сверху вниз из выступа на поверхности, попадала в довольно большую круглую ванну и вытекала из нее по желобу двухметровой длины и полуметровой ширины. Уходила она в приемное отверстие в подножии необычного узла. Подопечный безостановочно перекачивал воду, удаляя из нее примеси. В ванне мы мылись, в желоб бросали отходы, а вода, текшая сверху, все равно оставалась кристально чистой.

Зато Малыш перестал открывать свой рот — по-моему, он у него зарос совсем. Да и зачем нужны лишние отверстия, если питаться можно через газон?

Живой холм рос и ввысь, и вширь. Иногда по ночам я забирался на него и лежал на плоской вершине, чувствуя волну удовольствия, исходящую от Малыша. Разумеется, я ощущал себя очень комфортно: всегда приятно, когда твоему присутствию рады.

Ко мне приходила Таа и мы сплетали наши тела. Черное небо, яркие звезды и любимая женщина рядом — что еще нужно для счастья?

В десятке метров от подножия нашего подопечного из земли появился новый зародыш — такой же комок плоти, каким когда-то был сам Малыш.

* * *

Вскоре все это отошло на второй план.

Раздетая Таа смирно стояла под навесом, а Ирина и Айзек ходили вокруг нее, рассматривали и щупали.

Что они делают с моей женой?

Я чуть было не возмутился, но вспомнил, что Ирина и Айзек — доктора, а мой чернокожий друг не просто врач, а врач-гинеколог.

Мне не удалось подслушать, о чем они говорили. Впрочем, никто из них не собирался делать тайну из своей беседы.

— У вас будет ребенок, — просто сказал Айзек.

Я взглянул на Таа и понял, что она ошеломлена и счастлива, озабочена и очень рада. Ведь жена говорила, что у нее не может быть детей. Кроме того, я не слышал, чтобы хоть одна женщина в Дилте родила ребенка. Однако Таа стала исключением. Или это только начало?

* * *

Таа наотрез отказалась заниматься сексом, опасаясь навредить будущему ребенку. Я не только лишился того, к чему привык, но и стал не самым главным человеком для любимой женщины. Думаю, большинство мужчин попадают в подобную ситуацию.

Когда я в очередной раз наполнил фляжки молоком, Шестьдесят четвертая показала мне картинку: я обнимал обнаженную женщину. Только в этот раз не Таа делила со мной ложе — моей партнершей была Сюзанна.

Насколько мне известно, Сью интересуется почти всеми мужчинами, живущими в поселении, и половину из них она уже затащила в постель. Возможно, она не отказалась бы близко пообщаться со мной, и, признаться, предложение Шестьдесят четвертой вызвало у меня желание.

Разумеется, я отказался: любить одну женщину и при первой возможности лечь в постель с другой — значит, не уважать ни себя, ни жену. По крайней мере, так я считал тогда. И не думал, что совсем скоро изменю свое мнение. Увы, законы и правила слишком часто оказываются слабее желаний.

Часть 10. Путь к свободе

Глава 1

Все произошло неожиданно, но буднично. Однажды утром они протиснулись через черный прямоугольник в длинной стене, прошли через комнату, преодолели еще одну вязкую преграду и оказались на другой лужайке.

Они стояли у коричневой скалы, перед ними высилась такая же светло-коричневая с зелеными пятнами стена, под ногами росла привычная трава. Бааг даже подумал, что они попали на такую же лужайку, огороженную со всех сторон. Однако стена перед ними, закругляясь, уходила вдаль, и широкий проход, поросший зеленой травой, вел в неизвестность.

Именно по этой траве пришла женщина, одетая только в юбку. Подойдя поближе, он принялась заинтересованно рассматривать Баага, но Диидаа подошла к незнакомке вплотную и, улыбаясь, заговорила.

Вновь мужчина ничего не расслышал, а собеседница любимой спешно покинула место встречи. Впрочем, перед уходом она передала Диидаа какой-то сверток. На этот раз Бааг не стал интересоваться содержанием разговора.

Диидаа пояснила:

— Нам дали одежду и сказали, что нужно делать. Пошли!

Признаться, Бааг не заметил, что незнакомка что-то объясняла любимой. Однако он промолчал и пошел с Диидаа, взяв ее за руку.

Короткий путь закончился у серого прямоугольника на коричневой стене. Взявшись за руки, они продавили преграду и вошли в помещение, похожее на то, в котором жили до этого.

* * *

На первый взгляд, в их жизни ничего не изменилось, но Диидаа сияла от счастья.

Такой же она оставалась и дальше, а Бааг убедился, что вольная жизнь не так легка и проста, как казалось. Зато здесь имелось то, чего в прошлой жизни он был лишен.

В первый день на воле Бааг спал до полудня. В новом жилище они добрались до спальни. Вдохновленная свободой Диидаа ласкала его так, что он изрядно утомился и не заметил, как задремал. Проснувшись, он не нашел любимую в жилище.

Бааг уже собирался отправиться на поиски, но тут Диидаа вернулась. В руках она держала белые листы.

Бумага!

Бааг не умел ни читать, ни писать, но о бумаге мечтал всегда. Почему? Потому что на ней можно рисовать. Конечно, изобразить что-либо можно на мокром песке или на ровной скале, но лучше всего для этого подходят тонкие слегка шершавые листы.

Увы, редкая и дорогая бумага была Баагу не по карману. А любимая держала в руках не меньше десятка драгоценных листов.

— Где ты это взяла?

Бааг, затаив дыхание, смотрел на Диидаа и надеялся, что она даст ему хоть один лист бумаги.

— В узле. Тебе тоже нужно взять листы, потом сходим за палочками для письма и стиралками.

Бааг собрался очень быстро. По дороге Диидаа рассказала ему то, что ей удалось узнать. Невидимый хозяин здесь имеет имя — Дилт, и в действительности он видим и огромен. Круглые скалистые возвышенности называются узлами, а соединительные стены из такого же живого камня тоже относятся к Дилту. Зеленая трава под ногами — тоже часть огромного существа.

Дилт дает людям убежище: до этого они жили в центральном узле, который выше и больше всех, а теперь переселились в другую живую скалу.

Бааг приложил ладонь к стене, затем приподнял створку и достал из проема белые листы. Ему дали целых десять листов замечательной бумаги, гладкой и прочной! И ничего не потребовали взамен.

За палочкой для письма пришлось идти довольно далеко. Бааг достал ее, просунув руку в черный квадрат на стене другого узла. Мужчина не удержался и провел грифелем по листу бумаги — тонкая черная линия получилась ровной и четкой. Он получил все необходимое для рисования!

Диидаа повела его дальше, и в следующем узле они получили по короткой толстой палочке, мягкой с одного конца. Бааг легко стер ей линию, нарисованную им раньше.

Мужчина с замиранием сердца ждал того момента, когда сможет склониться над листом и изобразить что-нибудь.

— Теперь пойдем учиться читать и писать, — распорядилась Диидаа.

Бааг не хотел учиться, но за полученные листы бумаги и грифель он был готов сделать что угодно. Мужчина повиновался, однако в узле, усевшись за стол, он немедленно взял в руки грифель и начал рисовать. Разумеется, он не слушал объяснений незнакомой женщины, что-то говорившей и чертившей на вертикально установленной белой поверхности.

Когда они вышли на волю, Бааг показал любимой ее портрет, нарисованный им. Разумеется, изображение требовало доработки, но на взгляд Баага, получилось весьма похоже.

Диидаа рассердилась.

— Вместо того чтобы учить буквы, ты рисовал? — грозно спросила она. — Пойдем домой — я буду учить тебя сама.

В узле любимая вручила ему лист с изображенными на нем значками. Назывались они буквами, каждая из них имела свое имя. Бааг повторял их вслух. Диидаа внимательно слушала и поправляла его. Однако мужчина заметил, что она держит в руках его рисунок и смотрит то на изображение, то на него самого. Говорила любимая строго, но ее взгляд оставался нежным — Бааг понял, что она нисколько не сердится на него.

Вечером они долго гуляли между узлами, ступая босыми ногами по мягкой траве, и даже дошли до границы Дилта. Зеленая лужайка там заканчивалась, и начинались заросли кустов и невысоких деревьев.

— Завтра сходим за обувью, а уж потом будем смотреть, что дальше, — Диидаа повернула обратно и увлекла его за собой.

* * *

Их действительно выпустили на свободу: никто не препятствовал Баагу и Диидаа выходить за пределы Дилта. Да и все остальные люди могли идти куда угодно, но оставались в поселении. Насыщающее питье, деревья с изумительно вкусными плодами, крыша над головой, ванна, мягкое ложе — не имело смысла уходить от всего этого.

Впрочем, некоторые обитатели жили в хижинах на краю поселения. Однако домики стояли на зеленой лужайке, и люди не покидали границ Дилта.

Эти жилища походили и друг на друга, и на тот домик, в котором когда-то жили Бааг и Диидаа. Детали строений изготавливали два узла, а кроме этого, могущественное существо делало нитки, материю, кожу, посуду и другие полезные вещи. И все это доставалось людям бесплатно.

Глупо уходить от такого изобилия. Бааг понимал людей, живших в Дилте, и тоже хотел остаться в этом замечательном месте. Однако и за пределами поселения встречались строения, и у этих мест было одно важное преимущество — там имелись металлические инструменты, и они постоянно оставались целыми и невредимыми. В самом Дилте металл через два дня превращался в пыль.

Встречавшиеся здесь топоры и пилы, молотки и стамески не шли ни в какое сравнение с тем чудесным инструментом, которым Бааг и Диидаа разделывали мертвую летающую лодку. Орудия, изготовленные из бронзы, тупились, и их приходилось точить или обменивать на новые.

Бааг нашел место, где выдавали инструменты, и познакомился с человеком, который распоряжался этим богатством. Его звали Лей. Чтобы получить долото или пилу, требовалось отойти от границы Дилта на пятьсот шагов, нагрузить тележку имевшимися там камнями, вернуться, а потом перетаскать камни на себе в один из узлов. Увы, возить тележки по Дилту не разрешалось.

Бааг счел такую работу вполне разумной платой за инструмент, но у мужчины попросту не было времени заняться этим. Диидаа требовала, чтобы он постоянно находился рядом с ней. Сама она хотела учиться читать и писать, мечтала сочинять стихи на новом для нее языке.

Она заставляла учиться и Баага, хотя чтение и письмо давались ему с трудом. Мужчина предпочел бы рисовать или создавать скульптуры из камня и дерева.

В его краях дерево было редкостью, а здесь поодаль от Дилта раскинулся огромный лес. Бааг планировал построить навес и сделать под ним мастерскую. Он видел у Лея тиски, крутящийся точильный камень и простенький станок, вращавший деревянную заготовку. Все это Бааг хотел устроить и у себя.

Глава 2

И он, и Диидаа, выросли рядом с горами и ценили их красоту. Возможно, поэтому любимая согласилась пойти с Баагом, чтобы посмотреть место, где он планировал построить домик и рядом с ним соорудить навес.

Нет, совсем высоко они не поднялись — Бааг и Диидаа отошли от границы Дилта на несколько сотен шагов.

Берег ручья, рядом кусты, но недалеко до леса, где растут очень большие деревья, а совсем рядом скала из знакомой Баагу породы — коричневого с синими прожилками и зелеными вкраплениями камня.

Мужчина считал место подходящим: материала для скульптур и поделок в достатке, Дилт близко, а рядом ручей. Бааг мечтал об украшениях из камня, которые он сделает и подарит любимой.

Тут они и повздорили. Диидаа кричала, что он думает только о себе, что она не намерена торчать в лесу вдали от людей, а хочет иметь подруг, которых у нее никогда не было.

Потом она убежала.

Однако когда Бааг вернулся в узел, его встретила совсем другая женщина — тихая, ласковая, покорная. Прощения она попросила первой, а примирение вышло пронзительно сладким.

На следующий день они пошли в мастерскую Лея и там нашли то, что объединило их — склад, заполненный оружием. Когда Диидаа увидела луки и стрелы, оно не смогла удержаться от радостного возгласа, больше напоминавшего боевой клич. Разумеется, женщина согласилась носить камни, чтобы получить вожделенное оружие.

— Построим домик. Ты будешь работать в мастерской, а я охотиться рядом, — поделилась планами она.

Позже, когда они наполняли камнями тележку, Диидаа сказала:

— А ведь это Дилт помирил нас. Знаешь, Бааг, лучше любить и быть любимой, чем прославиться и считаться высокопоставленной.

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

— Я и так твоя женщина.

Разговор закончился, и многое осталось недосказанным. Каждый из них жил далеко от своей родины, однако они выросли в соседних странах, где законы и традиции были сходными. Эти жизненные правила остались в них, и этими древними заветами они продолжали руководствоваться.

Обесчещенная женщина могла стать полноправной женой мужчины, только родив ему ребенка. Увы, в Дилте детей не было ни у кого.

* * *

В жизни Баага все перевернулось в один день.

— Я встретила свою подругу, ее зовут Таа, мы знали друг друга еще в Бабуре, а теперь она ждет ребенка, — все это Диидаа выпалила на одном дыхании.

Что должен делать мужчина, если любимая женщина ведет себя необычно? Разумеется, ждать, что за одной неожиданностью последует другая.

Бааг точно знал, что Диидаа так никогда не говорила, и приготовился услышать что-то очень важное. Ожидания оправдались.

— Таа со своим мужем вырастили два узла: один в пустыне, а другой здесь. Теперь они ждут ребенка. Если мы тоже вырастим два узла, то я тоже смогу родить тебе сына или дочь.

Если Бааг правильно понял слова Диидаа, им предстояло выращивать узлы. О подобном он слышал впервые и не знал, что ответить любимой.

Однако мужчина в любой обстановке должен сохранять спокойствие, поэтому Бааг ответил:

— Значит, будем выращивать узлы.

Его слова много значили для Диидаа, потому что она сразу же крепко прижалась к мужчине, и ему ничего не оставалось, как заключить ее в объятия.

Поскольку Бааг учился плохо, в хранилище записей его пока не пускали, однако, переговорив со знающими людьми, можно обойтись и без чтения. Мужчина попросил Диидаа, чтобы она познакомила его с Таа и ее мужем.

Тут выяснилось, что Иван, муж Таа, совсем недавно куда-то исчез. Естественно, это вызвало у Баага определенные сомнения, потому что пропадать, а значит, лишаться любимой женщины, он никак не хотел.

Зато он встретился с Айзеком — чернокожим мужчиной, который тоже вырастил с любимой женщиной два узла. Однако детей у Айзека и Ирины не было, и это тоже заставило Баага призадуматься.

Впрочем, само выращивание показалось ему делом несложным. Действительно, что тяжелого в том, чтобы пожить с любимой женщиной в тихом месте? А без общения с другими людьми он не умрет. Если же подготовиться и запастись бумагой для рисования и материалом для фигурок, то можно неплохо провести время.

Найденное в лесу сухое дерево было срублено и распилено на чурбачки, бумага и палочки для рисования запасены, советы Айзека выслушаны и запомнены.

Только уже на следующий день жизни в домике они с Диидаа поругались. Женщина ушла и долго не появлялась. Бааг не находил себе места и рвался искать любимую, но он хорошо помнил, что кто-то один должен обязательно оставаться на месте. Пришлось запастись терпением.

Диида, понурая и виноватая, все-таки вернулась. Как обычно, она попросила прощения и, поняв, что Бааг на нее не сердится, повеселела.

Позже они еще дважды ссорились, но с каждым разом Диидаа возвращалась все быстрее. Когда под полом домика пророс будущий узел, женщина изменилась, и ничто больше не выбивало ее из колеи. Бааг еще раз убедился, что Дилт действительно мирит их.

* * *

Еще до того как начать выращивать первый узел, Бааг заметил одну странность. Таа, Айзек и Ирина жили за пределами Дилта и свободно ходили туда и обратно. Другие люди, жившие в поселении, не ходили к ним в гости. Бааг попробовал пойти в ту сторону, но почувствовал странное беспокойство и немедленно вернулся. Кажется, Дилт никого не пропускал к новым друзьям.

Они вырастили первый узел и вновь отправились в гости к Таа. Дилт опять не позволил им пройти.

Диидаа начала сомневаться:

— У них первые узлы появились в пустыне, а мы собираемся оба узла выращивать здесь. А если у нас ничего не получится?

— Давай сначала дождемся второго узла, а потом посмотрим, — ответил Бааг.

Что он мог еще сказать? Порой мечты сбываются только после тяжелого труда, а кто, как не мужчина, поддержит любимую женщину на трудной дороге. Был ли он сам уверен в успехе? Наверно, Бааг надеялся. Второй узел ждал их.

Часть 11. Защитник

Глава 1

В себя я пришел от тряски. Судя по синеватому оттенку тусклого света, исходившего от стен и потолка, меня запихнули в летательный аппарат и обложили со всех сторон разным барахлом. Правда, полет шел слишком неровно, словно в воздухе внезапно вырастали кочки.

Тряска изрядно утомила, поэтому приземление показалось мне едва ли не лучшим моментом в жизни. Как обычно, часть оболочки откинулась вверх, но люк почему-то начинался не от самого низа, а на полуметровой высоте.

Я вышел, перешагнув через высоченный порог, и осознал свою ошибку. Мое транспортное средство стояло у реки, а на его бортах блестели капельки воды. Я не летел, а плыл, и находился в лодке — значит, Айзек говорил правду.

Небольшую часть берега кто-то аккуратно выложил камнями, а на них стоял довольно длинный сарай из привычного серого материала. Я его называю рогом, а на самом деле это неизвестный полимер, производимый Дилтом — в общем, пластмасса.

На камнях уместилась еще моя лодка, а все остальное до самой воды заросло травой. Такие же длинные плети с листьями, похожими на коготки, росли возле Малыша. Совсем рядом со мной высилась каменная стена, шедшая перпендикулярно реке и даже заходившая в воду. Такая же преграда имелась в другой стороне, но довольно далеко — не менее, чем в двухстах метров.

Почему я решил, что стою у реки? Во-первых, вода текла, а не стояла; во-вторых, оглянувшись, я увидел противоположный берег.

Прямо передо мной возвышались скалы, которые в действительности были живым существом. Здесь обитал такой же Малыш, как и у нас, только намного старше. Вдоль воды стояли холмы пятиметровой высоты, такие же тянулись, отходя от реки. Из каждого струей текла вода, падавшая в ванну и стекавшая затем по желобу.

Теперь я имел представление, во что превратится мой недавний подопечный, но не знал, пригодятся ли мне эти сведения.

Все наблюдения и выводы показались мне ненужными, потому что я узнал подошедшую женщину. Огненно-рыжая красавица, невысокая смуглянка, забыть которую невозможно — передо мной стояла Нида.

— Иван?

Большие глаза от удивления стали огромными, но она уже улыбается. Я и сам безумно рад ее видеть.

Только одежда на ней немного необычная. Коротенькая юбочка почти не скрывает симпатичные ножки. Кожаный нагрудник, закрывает только правую половину туловища. Перчатка на правой руке защищает только три пальца. Защита на левой руке идет от кисти до локтя. Так облачается Таа, когда идет на охоту. Однако на кого охотиться здесь?

Я взглянул на себя и понял, что на мне такая же сбруя, как и на ней, только вместо юбки — штаны. Когда я успел так одеться? Меня забрали, когда я охотился? Не помню.

Нида хороша, и нормальный мужчина должен смотреть только на нее, но я все-таки замечаю, что дальше прямо на траве сидят мужчины и женщины.

— Марго, иди сюда! — кричит Нида.

Одна из женщин вскакивает и быстро приближается. На ней тоже защитная амуниция, а вот юбочки нет. Впрочем, это совсем не портит Марго — выглядит она донельзя аппетитно.

Отрываю взгляд от ее прелестей и смотрю ей в лицо. А ведь я ее где-то видел. Точно! Эта красавица заявилась ко мне после Таа. Ничего себе! Только сейчас волосы у нее короткие и светло-русые, а на лице не недовольная мина, а безмятежная улыбка.

— Носи все отсюда — сюда, — Нида показывает сначала на лодку, потом на сарай.

Марго послушно начинает разгрузку.

Почему она без юбки? И лицо у женщины странное, будто у нее не все дома.

Марго снует между складом и транспортом, показывая, что у нее все привлекательно не только спереди, но и сзади. Тут я замечаю, что она тащит мой лук.

— Стой! — кричу я.

Марго послушно останавливается. Я забираю у нее лук, заглядываю в лодку и вижу свой колчан. Беру стрелы, и оружие придает мне уверенности.

— Ты умеешь стрелять из лука? — спрашивает Нида.

— Да.

— Это хорошо.

Марго по-прежнему стоит и преданно таращится на меня.

— Носи дальше, — распоряжается Нида.

Женщина вновь начинает ходить туда-сюда.

— Ей надо говорить, — объясняет Нида. — Сама она может только спать и испражняться.

Человек-робот — ужас какой-то! За что ее так наказали?

Еще раз смотрю на Марго и замечаю, что на ногах у нее кожаные сандалии. Лошадь подковывают, чтобы она не стерла копыта, а эту женщину обули, чтобы она не повредила ноги. В чем разница?

Еще раз натыкаюсь на ее бессмысленно-счастливый взгляд и отворачиваюсь, не в силах его видеть.

Дальше на стене работает группа людей. Человек спускается по приставной лестнице и приближается к нам. Судя по походке, это женщина.

Золаа?!

Вечер встречи выпускников. Именно это сравнение приходит мне в голову, хотя сейчас утро, и я не учился в школе ни с одной из этих женщин.

На Золаа кожаный фартук, доходящий ей до колен, на ногах — сандалии. Она подходит, встает в пол-оборота и лукаво улыбается:

— Привет!

Отвечаю на приветствие и замечаю, что фартук — единственное, что надето на Золаа. А ведь эта чертовка нарочно встала так, чтобы я видел ее голую задницу. Впрочем, ягодицы у нее привлекательные на вид, да и на ощупь весьма хороши — я это знаю.

— Почему без юбки? — спрашивает Нида.

— А кого здесь стесняться?

Делаю несколько шагов и оставляю женщин одних. Что-то заставляет меня обернуться, и я вижу любопытную картину, которая заставляет меня призадуматься. Нида прячет руки за спину, затем выставляет перед собой сжатые кулаки и смотрит в лицо Золаа. Та хлопает рукой по одному из кулаков и, увидев пустую ладонь, разочарованно отворачивается. Нида разжимает второй кулак, показывает маленький камешек и победно вскидывает руку. Похоже, они только что бросили жребий, и Золаа не повезло.

Люди, сидящие на траве, улыбаются так же счастливо, как и Марго. Обнаженные женщины соблазнительны, нагие мужчины мускулисты, но все они совершенно не интересуются друг другом.

— Все идем со мной, — распоряжается подошедшая Нида.

Марго идет рядом с ней. Краем глаза замечаю, что лодка, удаляясь, плывет по реке. Шагаю рядом с рыжеволосой женщиной в окружении молчаливых улыбающихся людей. Становится не по себе, и только присутствие Ниды удерживает меня от бегства.

— По местам! — негромко командует маленькая повелительница.

Обнаженные люди ловко карабкаются по нескольким приставным лестницам и разбегаются по стене.

Поднимаюсь вслед за Нидой. Толщина стены — метра два, каменные ограждения идут с обеих сторон. Правда они всего до колен, и свалиться отсюда можно запросто — зевать не стоит.

Ого! А ведь здесь налаженная оборона: рядом с каждым улыбающимся защитником лежат лук и стрелы, копья и дротики, мечи и большие топоры. Наконечники, топоры и мечи бронзовые, все в полном порядке. Врага ждут со стороны безжизненной долины, подступающей вплотную к стене. Странные пустыни на этой планете — по сути, это каменистые равнины, где песок лежит лишь в низинах.

Нида вновь командует, и все люди разуваются, снимают защиту, аккуратно кладут все рядом с оружием, затем спускаются со стены.

Замечаю, что на ограждении белой краской нарисованы крупные знаки — похоже, они помогают людям распределяться по стене. Нида подводит меня к кругу, крест-накрест перечеркнутому двумя прямыми.

— Это твое место, Иван, — объясняет она. — Лук и стрелы оставь здесь, в домике у реки подберешь копья.

— Кто здесь нападает? — спрашиваю я.

— Звери и змеи — увидишь, — Нида, как всегда, немногословна.

— А кто эти люди?

— Не знаю. У них нет желаний, и они ничего не помнят из прошлой жизни.

Не хотел бы я стать таким. А ведь Марго была нормальной. Да, она почти не разговаривала со мной, но смотрела вполне осмысленно. Неужели ее наказали за то, что она не пошла на контакт со мной? Или Дилт посчитал, что она не годится ни в рабыни, ни в служанки?

Наверняка все эти люди когда-то жили обычной жизнью: радовались и грустили, любили и ненавидели, мечтали и вспоминали плохое или хорошее. Теперь они всего этого лишены. А я-то думал, что ничего хуже рабства не может быть.

Четыре женщины и шестеро мужчин — десять созданий, лишь внешне похожих на людей. Жутко и обидно за них. Неужели Дилт не понимает, что он превратил их в скотов? Мерзость!

Улыбающиеся люди ничего не делают без команды. На моих глазах Нида заставляет их умываться, выдает плоды и велит их есть, наливает молоко в стаканчики, и они пьют по ее распоряжению.

Впрочем, эти люди не одинаковы, и способности у них разные. Например, Марго помогала Ниде нести еду из сарая на берегу, и мыть стаканчики выпало тоже ей. Неужели остальные не в состоянии справиться с такими простыми заданиями?

Оказалось, что в команде Ниды есть еще один человек. После того как все наелись и умылись, рыжеволосая женщина отправила на верхушку одного из живых холмов голого мужика, а оттуда спустилась обнаженная женщина. Похоже, она находилась в дозоре, только выглядела подозрительно сонной. Однако Ниду это нисколько не смутило, и последний член команды был умыт и накормлен.

Пока улыбающийся народ валялся на траве, мы с Нидой сходили в пластиковый сарай и набрали для меня копий и дротиков. Еще я получил немудреное приспособление для метания дротиков и понял, что мне придется осваивать новую науку.

Еще на Земле я понял: чем проще орудие, тем сложнее им овладеть на хорошем уровне.

Глава 2

Сначала я посчитал ограждающую стену сплошной и лишь позже разглядел, что в ней есть проходы. Располагались они внизу, их высота не превышал метра, а ширина была вдвое меньше — не удивительно, что я заметил их не сразу. Только вот зачем они?

— Узнаешь, — ответила Нида.

Процесс тренировки здесь предельно прост. К мягкому свертку привязывают длинную тонкую веревку и относят мишень подальше от стены. Веревку продевают в проход, кто-то один остается внизу за стеной и подтаскивает предмет, а все остальные стараются в него попасть. Иногда мишеней две или три, и наша команда распределяет их между собой — все просто, но для отработки взаимодействия вполне подходяще.

Заинтересовали меня сами мишени — рулоны мягкого пористого материала, длина — метр, диаметр — сантиметров тридцать. Казалось бы, что может быть проще?

Только раньше я не встречал такого материала на этой планете. Да, один из узлов в Дилте делает похожий уплотнитель, и из его узких и довольно тонких полос шьют матрасы жители хижин, стоящих на окраинах поселения. Мишени же свернуты из толстых кусков метровой длины и такой же ширины.

— Из чего сделаны мишени? — спрашиваю у Ниды.

— Из ковров. Сходи в домик на берегу — увидишь.

В сарай я ходил, материал видел. Действительно ковры — маты два на полтора метра. Кто их сделал?

Как я и предполагал, дротики у меня летели куда угодно, только не в мишень. Со стрельбой из лука дело обстояло намного лучше, да и большое копье я воткнул точно в рулон.

Вымотался я изрядно. Жара неимоверная, а тут то бегать надо, то копья бросать. Правда, время от времени Нида всю команду загоняла в ванны, да и мы с ней с удовольствием плескались в прохладной воде.

Упражнялись до вечера. Хотелось сполоснуться и завалиться где-нибудь на травке, но я собрался с силами и решил осмотреть стену и Малыша.

Ограждающая стена — правильная полуокружность — примыкала к реке. Длину берега между стенами я измерил шагами — получилось около трехсот метров.

Стена полукилометровой длины и толщиной в два метра — сколько же людей ее строили? Не думаю, что они возвели преграду очень быстро. Между прочим, стена оказалась недостроенной и в некоторых местах возвышалась всего на пару метров.

Растущие холмы шли вдоль берега и также продвигались по полуокружности, повторяя форму стены. Разумеется, живая геометрическая фигура по размеру уступала очертаниям из камня, да и выросла она только наполовину.

Внутри кольцевой стены имелась еще радиальная перемычка, сложенная без раствора. Эта временная стена упиралась в один из холмов и ограждала участок, поросший травой. Именно сюда вели все открытые проходы в наружной стене. В остальных местах окна в мощной ограде оказались заложенными камнями, не скрепленными раствором.

Как ни странно, прогулка по стене и берегу освежила меня. После водных процедур и легкого ужина я почувствовал себя готовым к новым свершениям.

Стрела, попавшая в камень, естественно, затупится, и ее нужно либо подправить, либо заточить. Иногда нужна замена наконечника или сломанного древка. Того же требуют дротики и копья.

Вся команда Ниды сидела на траве и ремонтировала оружие. Я опять заметил разделение труда. Двое мужчин стучали молотками по небольшим бронзовым наковальням, выправляя наконечники. Остальные затачивали стрелы и дротики. Нида ходила от одного к другому, проверяла работу, сортировала отремонтированные стрелы.

Наконечник стрелы или копья обычно приклеивается к древку. Если клей хороший, оружие надежно. А что делать, если нужно разобрать соединение?

Тут я увидел, как Нида достала из ванны стрелу, плававшую в воде, и клещами сдернула с нее наконечник. Где они взяли клей, растворяющийся в воде? Ведь в Дилте производят только водостойкий состав.

Нида насухо вытерла древко, обмакнула его в стаканчик и вставила в новый наконечник.

— Что там? — поинтересовался я.

— Клей. В молоко надо добавить коричневый порошок, подождать — получится то, что надо. Это не я придумала — мне рассказали.

Интересно, кто все-таки придумал рецепт, Дилт или человек?

Нида собрала отремонтированные стрелы и дротики, сложила у подножия живого холма точильные камни и наковальни, отобрала молотки у мужчин.

— Всем спать! — распорядилась она.

Мужчины и женщины повалились прямо на траву. Поодаль уже лежала другая команда, а вот Золаа я что-то не заметил. Или она спит вместе со всеми?

— Надо разнести стрелы, — Нида вручает мне пучок отремонтированных стрел и дротик.

Мы забираемся на стену. Уже стемнело, но это не мешает женщине разложить все по своим местам.

— Как ты различаешь стрелы?

— По длине.

Кажется, я задал глупый вопрос, ведь размер лука и длина стрел подбираются под рост человека. По крайней мере, об этом говорил мне Лей. Сила и рост у людей не одинаковы — значит, и стрелы должны быть разными по длине.

Нида постирала Юбку, я — штаны. Мокрую одежду мы разложили на стене — на теплых камнях все высохнет быстро. Мы обнажены, и я предвкушаю тот момент, когда эта женщина прижмется ко мне. Других мыслей нет, да и вряд ли возможно заставить меня думать о чем-то еще.

Однако Нида — женщина ответственная, и у нее еще остались невыполненные обязанности.

— Надо сменить Лолу, — говорит она.

Мы лезем наверх. На вершине лежит обнаженная женщина и смотрит в небо.

— Просто лежи, — инструктирует меня Нида. — Если появятся звери — кричи.

— А как я узнаю?

— Страж скажет — ты поймешь.

Нида уводит Лолу, и я остаюсь дозорным. Вообще-то, задание необременительное — лежи и ничего не делай. Только вернется ли маленькая и желанная женщина, или я буду всю ночь лежать в одиночестве и смотреть на звезды? А ведь уходить отсюда мне нельзя.

Я улегся на освободившееся место и почти сразу же почувствовал волну удовольствия — Малыш радовался моему присутствию. На черном небе горели звезды, от живого холма исходило тепло. Я вспомнил ладное тело Ниды и понял, что жду ее.

Прости меня, Таа!

Нида появилась бесшумно и немедленно приступила к активным действиям. Если честно, я очень хотел ее, и она быстро почувствовала это. Все повторялось: небо, звезды, желанная женщина и большое существо под нами.

— Ты чувствуешь его? — спросил я немного позже.

— Это страж. Он не умеет думать. Страж только радуется людям, приманивает врагов и говорит, когда они близко. А еще он ест всех этих зверей.

На миг я почувствовал себя обманутым: мы заботились о Малыше, думая, что ухаживаем за разумным существом, а на самом деле вырастили большую собаку.

Нида не позволила думать о посторонних вещах, завладев и моим телом и моими мыслями. Сложно отвлечься, когда женщина в твоих объятиях стонет от удовольствия.

Когда Нида затихла, я услышал с соседнего холма вздохи и голоса, мужской и женский.

— Это Золаа с кем-то из беспамятных, — пояснила моя партнерша. — С ними неинтересно, хоть они и не знают усталости. Беспамятному нужно говорить, что он должен делать, а сначала хорошенько его приласкать. А ты все делаешь сам.

Нида прижалась ко мне и замолчала. Наверно, ее взгляд затуманился от воспоминаний. Может, она подумала о ком-то еще.

— Ты нашел свою Таа?

— У нас будет ребенок.

— Хорошо. А мой мужчина сбежал от меня.

Оказывается, Нида тоже побывала в пустыне, где пыталась вырастить узел. Увы, напарник покинул маленькую женщину. Она попросилась обратно в Дилт, ее впустили. С тех пор она строит стены вокруг стражей и командует людьми, лишенными памяти и желаний. Это ее второй объект, а с Золаа они встретились давно, еще на первом страже.

Глава 3

Утром маленькая рыжеволосая женщина разбудила меня и, как всегда, коротко сказала:

— Сегодня ты с Золаа.

Легкий поцелуй и белозубая улыбка — вот и все, что я получил на прощание. Зато встреча с новым руководством оказалась куда более насыщенной. Нида, когда меня поднимала, щеголяла голой грудью, но уже надела коротенькую юбочку. А вот прихватить мои штаны она почему-то не догадалась, и мне пришлось прогуляться нагишом. Разумеется, в таком же виде я забрался на стену. Тут-то меня и подстерегли.

Впрочем, соблазнять меня не требовалось: единственный поцелуй распалил меня, и Золаа осталось только повиноваться. Она изредка потихоньку охала и, как всегда, болтала, почти не умолкая.

— Нида ночью громко стонала, и я завидовала ей... А утром она сказала, что этой ночью ты мой. Она забыла, что есть утро и день — глупая... Только днем надо работать — жалко... Можно заставить молчаливых носить камни, а самим забраться на стража или уйти на берег, но нельзя: Нида будет ругаться... А если отлучиться ненадолго, она не заметит... А если заметит, то ничего не скажет.

Золаа отряхнула ладони, которыми она опиралась на ограждение, и довольная любовница превратилась в деловитого командира.

— Пора работать, — сказала она.

Однако улыбка и лукавый взгляд говорили о другом: она не забыла того, о чем только что рассуждала.

Если честно, ее планы показались мне восхитительными.

Стражу явно по вкусу, когда люди рядом с ним занимаются сексом. Тогда почему молчаливых людей лишили этого желания? Кувыркались бы они на травке к общему удовлетворению.

Интересно, измененные люди пьют то же молоко, что и я? А ведь в нем, наверно, стимуляторы, заставляющие хотеть секса круглые сутки. Или им дают другой напиток?

-Молоко для всех одинаковое, — Золаа отвечает на мой вопрос.

Значит, стимуляторы на них не действуют. Наверно, организм этих людей изменен слишком сильно.

* * *

Обнаженная Золаа вышагивает по стене. Я с вожделением смотрю на ее ноги и ягодицы, Думаю, она чувствует мое желание.

Рядом со мной те же люди, с которыми я вчера упражнялся в стрельбе и метании. Пять женщин и шестеро мужчин. Золаа — двенадцатая, я — тринадцатый. Чертова дюжина.

Ночью с соседнего холма слышался мужской голос, и теперь я знаю, что измененные люди умеют разговаривать. Они уже не кажутся мне недоумками.

— Как тебя зовут? — спрашиваю у огромного блондина, шагающего рядом.

— Ян.

— А еще имена у тебя есть?

— Не знаю.

— Где ты раньше жил?

— Не знаю.

— Что мы будем сейчас делать?

— Строить стену.

Разговаривать они умеют, но толку от этого немного.

Готовая стена заканчивается — начинается строящаяся, которая ниже метра на полтора. Мы прошли половину круглой ограды и максимально отдалились от реки.

На песке за стеной лежат мешки, три кучи по пять матерчатых упаковок в каждой. В Дилте так расфасовывают коричневый порошок — местный аналог цемента.

— Откуда мешки? — спрашиваю у Золаа.

— Ночью прилетала лодка.

А ведь очень похоже! Пять мешков — около двухсот килограммов. Примерно столько весят два крупных человека — максимальная нагрузка для малого летательного аппарата. Только как мы будем поднимать мешки на стену?

— Ян, Гаас, несите мешки! — распорядилась Золаа.

Мужчины спрыгнули со стены на песок и подтащили подмости высотой чуть более метра. Смуглый Гаас принялся носить мешки и укладывать их на подставку из полимера. Ян, стоя на подмостях, закидывал матерчатые упаковки на стену.

Я залюбовался слаженной работой мужчин. Однако возник вопрос: что делали подмости в пятнадцати метрах от стены?

Золаа тем временем следила за тем, как народ облачался в спецодежду. Некоторым доставались только рукавицы, остальные одевали еще и фартуки.

Мне достался полный комплект. Рукавицы из искусственной кожи, выпускаемой Дилтом, и фартук из такого же материала. Все пошито вручную — узлы по-прежнему не хотят делать готовую одежду.

Все фартуки одного размера и подгоняются под конкретного человека регулируемыми лямками. Они мне не понравились и показались очень странными. Я так и не понял, зачем делать эти кожаные веревочки такими длинными, оборачивать вокруг туловища и застегивать на животе.

Народ потихоньку покидал стену. Трое мужчин ушли в сторону каменистой возвышенности. Три женщины без фартуков поволокли за веревки пластиковые корыта с невысокими бортами, отправившись туда же. Один мужчина остался под стеной. Марго и Лола, бывшая вчера дозорной, остались на стене. Здесь же стояли Ян и Гаас.

— А мы с тобой будем носить воду, — хитро улыбнулась Золаа.

Проход в нижней части стены оказался не полностью заваленный камнями, и в этой нише стояли стопки пластиковых ведер. Взяв по парочке, мы с Золаа отправились к ближайшей ванне.

Мужчины стучали молотками и кирками, вырубая камни. Женщины волокли их в корытах. Работник под стеной переправлял камни наверх и закидывал лопатой песок сначала на подмости, а с них на стену. Марго и Лола размешивали раствор, Ян и Гаас укладывали на него камни, ловко орудуя мастерками. Мы с Золаа носили ведра с водой, поднимали их по приставной лестнице и устанавливали на стену.

Скоро я понял, что мы носили воду гораздо быстрее, чем ее расходовали. Ряд полных ведер удлинялся, а Золаа улыбалась все шире и шире. В итоге осталось лишь одно пустое ведро. Я взял его, но в ванну мы забрались сами, чтобы смыть пот и пыль.

Солнце уже нагрело верхушки живых холмов, но на траве за ними царила прохлада. Именно там тело Золаа, покрытое капельками воды, стало доступным.

Когда мы вернулись, опустели лишь два десятка ведер из трех. Однако Золаа не собиралась отдыхать за счет других. Мы вновь наполнили ведра и отпустили Марго и Лолу отдохнуть и сполоснуться.

Раствор здесь размешивали бронзовыми лопатами в пластиковых корытах — не самый производительный способ. Скоро я понял, что именно здесь находится слабое звено, и даже придумал, как ускорить строительство.

На мой взгляд, совсем не требовалось укладывать камни на раствор по всей толщине стены. Достаточно было выложить две тонкие стены на нужном расстоянии друг от друга и соединить их перемычками для устойчивости. Засыпав получившиеся колодцы песком и камнями, мы бы получили стену такой же толщины и значительно облегчили свой труд.

Понятно, что такая преграда получилась бы менее прочной. Однако, по словам Ниды, она предназначалась для защиты от зверей и змей. А я не представлял животное, способное разрушить такую толстую стену, даже если внутри она будет засыпана песком.

— Нельзя! — ответила Золаа, выслушав мое предложение.

— Почему?

— Потому что нельзя! — отрезала женщина.

Она вмиг стала неприступной, хотя совсем недавно была податливой в моих руках.

Глава 4

Перед обедом один за другим прилетели два малых летательных аппарата и свалили по пять мешков коричневого порошка.

Мы затащили на стену еще одно корыто и начали замешивать раствор вшестером. Внутреннюю часть стены заполняли мелкими округлыми камнями, а Золаа строго следила, чтобы между ними не оставалось пустот. Приготовленный раствор расходовался сразу же, и мешки с порошком пустели один за другим. Вскоре не осталось ни одного полного.

Солнце стояло еще высоко, и мы продолжали работать. Только Золаа расслабилась, словно, выработав весь порошок, мы выполнили основную задачу.

— Завтра ты тоже будешь строить? — спрашиваю я.

— Нет, я два дня буду стрелять, а Нида два дня строить. Потом мы поменяемся, а ты будешь завтра с Нидой, послезавтра со мной и будешь делать то же, что и мы.

А ведь женщины прекрасно управятся без меня! Так зачем я здесь? Похоже, только для секса.

У них свой распорядок, и они строят стену и готовятся к обороне. А у меня график свой: сегодня я ублажаю Золаа, а завтра — Ниду.

— Золаа, ты давно здесь?

— Давно.

— А мужчин до меня тут было много?

— Много. Мужчины приплывают и уплывают, а мы остаемся.

В общем, роль у меня незавидная: временный сексуальный партнер и такой же временный помощник.

Я узнал свое место, но от этого Золаа не стала менее желанной. А солнце никак не хотело прятаться за горизонт, и ночь, обещавшая мне неторопливую близость с женщиной, никак не наступала.

* * *

Золаа изменилась. Раньше она болтала, не умолкая, и совсем не слушала меня, а теперь неторопливо и связно рассказывает и так же спокойно отвечает на вопросы.

— Я послушала его. Мы взяли бурдючки с водой и пошли прочь от Дилта. Летающая лодка догнала нас, а потом наступила темнота. Так я стала жить у стражей.

— Почему вы не остались?

— Он не захотел.

Думаю, история Золаа вполне обычна. Неудачная попытка вырастить узел и последующая неблагодарная работа. Не справилась она с тестом на профпригодность.

А за какие грехи сюда отправили меня? Или это тоже испытание?

* * *

Напали на нас днем, когда мы под бдительным присмотром Ниды наращивали стену.

Завопил мужик, сидевший на вершине стража, а Нида немедленно ответила ему истошным криком. На самом деле, она отдавала распоряжения нам. Народ поднялся на стену, двое мужиков оттащили подмости подальше от стены и поднялись по опущенной им приставной лестнице.

Нида продолжала командовать:

— Фартуки снять! По местам!

Вот тут-то я оценил застежку на животе: вся команда избавилась от передников в одно мгновение.

Прибежать на место, надеть нагрудник, перчатку, защиту на левую руку — все уже привычно, ведь я здесь уже неделю. Лук в руке, колчан со стрелами рядом, вглядываюсь вдаль и не вижу ничего нового. Хоть и высока наша стена, но пустыня здесь неровная, и за каменистыми возвышенностями скрыться несложно.

Впрочем, враг не собирается прятаться. Замечаю в просветах между скалами сначала одну черную точку, потом вторую, третью. Они растут, становятся пятнышками — звери быстро приближаются. Нам предстоит остановить этот бег.

Кажется, они совсем близко, но Нида кричит:

— Не стрелять!

Я слышу, как то же самое командует Золаа, и с нетерпением жду, положив стрелу на лук.

— Стреляй! — кричит Нида.

Щелкают луки, и стрелы хищной стаей отправляются навстречу врагу. Одна из них моя, и, может быть, она найдет цель, остановит несущуюся тварь.

Зверей все больше, они выскакивают на открытое пространство, утыкаются в стену и, мешая друг другу, лезут в узкие проходы. Многие из них тут и находят свою смерть, пронзенные стрелами или пораженные дротиками.

Враг безмолвен, молчат и защитники. Только щелкают луки, и слышатся команды двух женщин.

— Змеи! — от вопля Ниды закладывает уши. — Стрелять только по змеям!

Длинные твари сжимаются в большие пружины и, распрямляясь, огромными прыжками несутся на нас.

Взлетают и приземляются — скалы им нипочем. Какая же у них шкура, если они прыгают по камням? Возьмут ли стрелы этих тварей?

Змей всего две, или я просто не вижу остальных. Посылаю в ближайшую тварь стрелу, за ней вторую — больше не успеваю.

Прыжки у змеи высокие, но наша стена еще выше — преграда должна остановить тварь. Однако длинное тело изгибается в прыжке, ее голова и передняя часть уже наверху, и черная тварь медленно скользит, переползая через преграду.

— Топоры! — дикой кошкой визжит Нида.

Хватаю топор, успеваю подскочить и рублю струящееся туловище. Рядом Ян с хрустом вонзает топор в живую плоть. Бью еще раз, еще и еще.

Черная тварь продолжает ползти и соскальзывает за стену.

Там трава — тонкие плети намертво вцепляются в змею листьями-коготками. Однако извивающееся тело рвет траву и оставляет в земле рытвины.

— Копья! — надрывается Нида.

Бросаю копье и вижу, что не промахнулся. Второй бросок тоже точен. Я не один, и тварь, утыканная копьями, затихает. Да, змея добралась до стража и нанесла ему раны, но страшный враг мертв.

Звери, пролезшие через проходы, тоже попали в объятия травы. Тем, кто все-таки добежал до стража, достались стрелы.

Оглядываюсь и вижу только бездыханных или раненых зверей. Твари не знают страха и не отступают — значит, не уцелел никто из стаи.

Мы еще не отошли от боя, но Нида смотрит не на врагов, а на людей: все ли живы, есть ли раненые. Потерь нет.

Змей действительно было две. Вторая успела наполовину вползти в проход и остановилась, умерев от ран.

Нападение отбито, но это еще не все. Надо умертвить раненых зверей, убрать убитых, собрать стрелы и копья.

Недобитые ящеры злобно шипят, и я без жалости вонзаю копье в их тела. Этих зверей я уже видел — точно такие же напали на Малыша. Змеи оказались не такими огромными, как казалось. Туловище сантиметров двадцать толщиной, длина около восьми метров — тварь, лежащую на траве, я смог рассмотреть и измерить шагами. А вот голова у нее большая и страшная, а зубы, выступающие вперед, вырвали из тела стража большие куски.

Страж пирует. Змею, остановившуюся в проходе, разрубили на куски. Их и убитых зверей растаскивают по лужайке, не забывая о дальних уголках. Чем равномернее будут распределены трупы, тем быстрее они исчезнут. У двух молодых холмов еще не заросли рты, и в эти щели бросают трупы.

Ночью обычно неугомонная Нида не требует долгих ласк и, удовлетворившись малым, отсылает меня на соседний холм:

— Иди, Золаа ждет тебя.

Глава 5

Пробуждение оказалось тяжелым. Все-таки две женщины за одну ночь — это много, это слишком много. И дело не только в том, что я спал совсем чуть-чуть, а телодвижений совершил больше, чем обычно. Я пришел к Золаа и понял: женщине, вымотанной битвой, нужны не изысканные ласки или красивые слова — она хочет искренних чувств.

Кажется, у меня получилось. Частичка моей души досталась не той, которую я считал единственной, не той, которая ждала от меня ребенка — я поделился собой с женщиной, измученной войной, с боевой подругой, стоявшей со мной на одной стене.

Прости меня, Таа!

А когда Золаа уснула, я честно вернулся к Ниде и нашел ее отдохнувшей и посвежевшей. Она тоже хотела искренности.

Все-таки две женщины за одну ночь — это слишком много.

Прости меня, Таа!

Наверно, на Земле меня посчитали бы сексуальным маньяком, а Нида и Золаа прослыли бы законченными нимфоманками. Не думаю, что мы виноваты в этом, ведь такими нас сделал Дилт. Только чудесным солнечным утром я едва передвигал ноги, а Нида и Золаа выглядели бодрыми и деятельными.

На траве еще остались полуразложившиеся звери и куски змеиного туловища. Трупы источали неприятный кислый запах, и я с удовольствием ушел бы подальше в пустыню. Однако кораблики, прилетавшие ночью, привезли пятнадцать мешков порошка и добавили их к десяти, остававшимся от прошлого дня. Ближе к обеду еще два летательных аппарата доставили строительный клей.

Мы справились: Нида отдала часть людей, и на стене трудилась смешанная команда. Сама рыжеволосая женщина и ее немногочисленные помощники осматривали территорию, собирали стрелы, которые не нашли вчера, ремонтировали оружие.

* * *

Следующий набег случился через неделю. Твари налетели ночью. Мы вновь убили всех нападавших и накормили стража до отвала.

Увы, погиб Гаас. Змея вновь запрыгнула на стену, и ее огромная голова угодила мужчине в грудь. От удара он упал вниз и умер на месте.

Эту тварь мы добили топорами прямо на стене, но момент гибели Гааса мне не удалось заметить. Все произошло слишком быстро, а я как раз наклонился за топором.

Тело мужчины мы отнесли далеко в пустыню и там завалили камнями, увеличив число надгробных холмиков еще на один. Я с тоской смотрел на могилу, несгибаемая Нида смахивала рукой слезы. Молчаливые люди безмятежно улыбались, и от этого становилось по-настоящему жутко.

Через день из лодки вышел другой мужчина, и однообразная жизнь продолжилась. Мы тренировались в стрельбе и строили стену. Женщины ухаживали за молчаливыми людьми: кормили и заставляли мыться, подстригали им волосы и ногти, смазывали молоком и перевязывали царапины и небольшие ранки.

Дважды молчаливые люди получали увечья, и мы грузили их в летательные аппараты. Несмотря на серьезные повреждения, оба раза они довольно быстро возвращались живыми и здоровыми — Дилт умел лечить людей.

А я привык к безмятежным улыбкам и бессмысленным взглядам.

* * *

Погибла Нида. Кто-то из молчаливых людей уронил со стены большой камень, и он упал на голову маленькой женщине — смерть настигла ее не в бою. Глупая и несправедливая кончина, произошедшая из-за случайного стечения обстоятельств.

Мы с Золаа тренировали другую команду и ничего не видели. Никто из улыбающихся людей не смог толком объяснить, сто произошло. Почти на все вопросы мы получили один и тот же ответ:

— Не знаю.

На кладбище в пустыне стало одной безымянной могилой больше, а маленькая рыжеволосая женщина исчезла навсегда.

Горевать было некогда. Присмотр, мытье, кормежка — улыбающиеся люди требовали заботы. Сваливать все дела на Золаа я не мог и не хотел.

Обязанности закончились с наступлением ночи. Я лежал на вершине стража, смотрел на звезды и вспоминал Ниду.

Пришла Золаа. Судя по шмыганью и охрипшему голосу, она только что плакала.

— Я знаю, почему она умерла, — неожиданно призналась смуглянка. — Нельзя спать с чужими мужьями. Я больше не лягу с тобой Ван. Я боюсь.

Признаться, слова Золаа показались мне глупостью. То, что она отказывает мне в сексе, тоже оставило меня равнодушным. Маленькая рыжеволосая женщина стояла у меня перед глазами. У меня не было слез, но я оплакивал Ниду.

— Ты можешь взять Марго, — продолжила Золаа. — Джон, когда поругался с нами, водил ее на холм и остался доволен.

Какой-то Джон, спавший с Марго, да и сама ненормальная женщина — какое мне дело до них?

Золаа ушла, я все-таки забылся, а новый день принес новые заботы.

* * *

Говорят, что женщины — существа непостоянные. Думаю, то же можно сказать и о мужчинах.

Я лежал на вершине холма, смотрел на звездное небо и понимал, что хочу женщину. Когда обнаженная Золаа подошла и легла рядом, я забыл обо всем.

— Ван, возьми меня в жены, — сказала она позже.

Новая идея, посетившая женщину, оказалась для меня неожиданной.

— У меня уже есть Таа, — нашелся я после напряженного раздумья.

— А я буду твоей второй женой. Я знаю, что Таа должна дать согласие. Ты только пообещай, что если она позволит, женишься на мне. Я очень прошу!

Золаа не просто просила — она умоляла. Думаю, женщина согласилась бы на все, лишь бы заполучить согласие.

— Хорошо, я возьму тебя в жены.

Легко обещать то, что вряд ли придется исполнять. Да и неприятно было осознавать, что Золаа фактически валяется у меня в ногах.

Так у меня появилась вторая жена. Конечно, оставались некоторые формальности, но Таа отсутствовала, и Золаа получила права на меня. И она не замедлила их предъявить следующим утром.

* * *

Из причалившей лодки выбралась крупная светловолосая женщина, и ее заинтересованный взгляд скользнул по мне.

Однако, Золаа подойдя к новенькой почти вплотную, произнесла твердо и убежденно:

— Этот мужчина только мой!

Уверенность Золаа подействовала: незнакомка, весившая раза в полтора больше моей новоприобретенной супруги, согласно кивнула.

— Хорошо.

А я почувствовал, что она действительно утратила ко мне всякий интерес.

Эмма — так звали женщину — мгновенно влилась в нашу команду, а молчаливые люди совсем не удивили ее. Более того, многих она знала по именам и сразу принялась командовать ими.

Эмма владела луком и умела метать копья, знала, как надо строить стену. Уже к вечеру они с Золаа распределили обязанности, а я вновь стал помощником женщин, а не напарником.

Секрет знаний и умений Эммы оказался простым: именно она учила многих улыбающихся людей говорить и вести себя, стрелять из лука и укладывать камни в стену. Судя по рассказу большой женщины, это происходило в огромном узле, имевшем даже внутреннюю лужайку.

Я сразу же вспомнил громаду Центрального узла, но Эмма не смогла ответить ни утвердительно, ни отрицательно.

Вечером эта женщина поднялась на вершину холма в сопровождении двух мужчин — видимо она обучала их не только работать и воевать.

Золаа и днем, и ночью светилась счастьем, а я грелся в его лучах, ни о чем не думая.

Через несколько дней из причалившей лодки вышел мужчина. Мне предстояло занять его место.

— Расскажи Таа обо мне, — на прощание сказала Золаа. — Пожалуйста, я очень тебя прошу! И передавай ей привет от меня.

Я пообещал.

Часть 12. Маленькая команда

Глава 1

О чем я думал, пока трясся в лодке? О самой лодке. А еще о летательных аппаратах.

Какой у них двигатель — не знаю, да и не считаю это важным. Главное — энергия. Животные бегают, потому что едят. Автомобили ездят, потому что их заправляют топливом. Все, что движется, должно получать энергию извне.

А как подзаряжается или питается моя лодка? И где это происходит? Наверно, у лодок есть причал, где их снабжают энергией или пищей. Впрочем, это одно и то же.

Айзек видел лодку в заливе. Только там нет никаких зарядных устройств, да и около стража я не наблюдал ничего похожего. Где же этот порт?

Если вдуматься, ни Дилт, ни страж не слишком подходят для производства энергии, потому что форма у них не та. Тот же страж — в основном, растение, ведь пищу он получает от случая к случаю. Растения живут за счет солнечной энергии, поэтому у них огромная поверхность, складывающаяся из площади листьев или стеблей. У стража отношение площади поверхности к массе слишком мало, поэтому рядом с ним растет трава. Не думаю, что без этой лужайки холмы бы росли. Трава не только поглощает и превращает в пищу все, что попадает на нее — судя по зеленому цвету, в ней идет фотосинтез.

Летательные аппараты наверняка подзаряжаются в Дилте, но делается это в центральном узле, а он огромен и может выделить капельку своей энергии для маленьких корабликов.

Есть, точно есть на планете энергостанция. Может, на ней я и пересел из лодки в летающий кораблик. Увы, оглядеться там не вышло: времени не было. Из одного открытого люка я шагнул в другой и успел рассмотреть только реку, газон да какую-то стенку неподалеку.

Зато место приземления я немного рассмотрел: лужайка с короткой травой, четыре стены, а в них черные прямоугольники — двери. В один такой проход я и протиснулся, повинуясь мысленному приказу. Прошел через комнату, пролез сквозь уже не черную, а полупрозрачную перепонку и понял, что стою около Центрального узла.

Я вернулся!

К Шестьдесят четвертой я почти бежал. Несколько раз поздоровался. Одна дама не только внимательно посмотрела на меня, но и умело задела меня бедром. Такое внимание объяснялось просто, ведь рубахи на мне не было.

Сколько я отсутствовал? В пустыне мы дни не считали, а Золаа и Нида жили по своему распорядку: два дня тренировок, два дня стройки.

А ведь времени прошло немало. Шестьдесят четвертая выросла и, наверно, открыла еще одну дверь для жильцов. Сколько же у нее теперь входов? Чтобы сосчитать, надо обойти вокруг узла, а это слишком долго. Наше детище явно не хочет походить на остальные узлы и стремительно увеличивает свою площадь, по-прежнему оставаясь невысокой.

От края газона в сторону озера идет дорожка из каменных плиток — Айзек все-таки закончил ее. Только у травы она не обрывается, а сменяется широкой тропинкой из рога.

Вот это новость! По всему Дилту нельзя возить тележки, а Шестьдесят четвертая проложила для этого специальный путь. А заканчивается он у выступа с приемным отверстием.

Приезжайте, люди добрые, только покормить меня не забудьте — вот как это называется.

Новости на этом не заканчиваются: у нас появился еще один узел. Новичок маленький, но что-то мне подсказывает, что он уже взрослый.

Неужели я так долго отсутствовал? Или у нас появились умельцы, которые выращивают узел за пару месяцев?

Впрочем, без Шестьдесят четвертой здесь не обошлось, ведь новичок подпитывается от нее — больше не от кого. Везде поспевает наша бывшая подопечная — в кого она такая?

Ближе к заливу стоит домик. Кто-то надумал создать еще один узел, и отросток должен пойти от совсем еще молодого узла. Хватит ли у него сил? Ему самому еще помощь нужна.

И опять тут Шестьдесят четвертая подсуетилась: идет к новичку соединительная стеночка и почти дошла до него. Я ее сначала из-за узла не заметил, да и над травой связь возвышается совсем немного.

Появится еще один узел, а от него до воды близко. Шестьдесят четвертая рвется к заливу. Думаю, у нее все получится.

* * *

Черная перепонка пропустила меня в центральный зал. Волна восторга оглушила меня — девушка радовалась. Впрочем, почему девушка? Шестьдесят четвертая вырастила узел — можно считать, что у нее появилось дитя. Значит, она женщина.

Внутри никого. Где Таа? Что с ней?

Сразу же я увидел "картинку": улыбающаяся Таа с округлившимся животиком смотрела на меня.

Где она? Около Малыша?

Я получил утвердительный ответ и понял, что не могу сидеть здесь и ждать.

Внезапно я запаниковал. Ведь мне придется рассказать ей о Золаа. Может промолчать? Однако это уже обман, а смогу ли я солгать Таа?

Я представил, как Золаа появляется здесь. Она ведь точно скажет, что я обещал жениться на ней. И как Таа воспримет эту новость?

А если я все расскажу Таа, то она расстроится. Жена ждет ребенка, и ей нельзя волноваться. Чем я думал, когда давал Золаа обещаниия? Наверно тем, что у меня в штанах.

Оставаться внутри я уже не мог и вышел. Лодок у причала не было, и я пошел пешком. Вернее, побежал.

Как выяснилось позже, Таа отправилась мне навстречу, но она поплыла на лодке. Естественно, мы разминулись. Возле Малыша меня встретили только Айзек и Ирина. Да, я был рад их видеть, но сразу же побежал обратно.

Шестьдесят четвертая вырастила в центральном зале мебель: одно большое возвышение — стол, два поменьше — стулья. На одном из них сидела моя супруга. Таа, видимо, только что вышла из ванной. Мокрые волосы, на обнаженном теле блестят капельки воды — самая родная, самая близкая женщина. Любимая. Как же мне ее не хватало!

Таа, несмотря на выступающий живот, взметнулась со стула и через мгновение висела у меня на шее.

— Ванечка!

Успокоившись, не сводя с меня нежного взгляда, усадила на стул, села сама.

— Я встретила Диидаа.

Видимо, для Таа это очень важно, если она сразу же упомянула о подруге. Раньше жена рассказывала о принцессе. Я помнил рассказы Таа, но не думал, что дочь правителя так много для нее значит.

Впрочем, встретить давнюю подругу на чужой планете — разве это не чудо?

Я слушал рассказ жены и понимал, что сама встреча женщин — мелочь по сравнению с остальным. Лишиться желаний и воспоминаний, пережить все это, вновь стать нормальным человеком — история Диидаа ошеломила меня. Баага я зауважал, ни разу не взглянув на него. Оставаться наедине с глупо улыбающейся женщиной, видеть бессмысленный взгляд — и продолжать любить ее, заботиться о ней, надеяться на то, что к ней вернется разум — такое под силу не каждому.

— Почему ты не передаешь мне привет от Золаа?

Неожиданный вопрос застал меня врасплох. Откуда она знает?

— Шестьдесят четвертая мне все рассказала, — пояснила Таа. — Ты спал с ней и обещал жениться. А еще у тебя была Нида.

Я сжался в комок, ожидая злых слов, которые бы непоправимо разрушили наши отношения. Я боялся, как никогда в жизни, и ощущал свое бессилие. Что я мог сказать в оправдание? Какой смысл, если Шестьдесят четвертая просмотрела меня насквозь и все рассказала Таа.

— Мне жаль, что Нида умерла, — Таа разорвала висевшую тишину. — Ты хорошо о ней думаешь. Я не сержусь на Золаа. Наверно, ей сейчас плохо. На тебя я тоже не сержусь.

Жена простила меня. Наверно, мне полагалось радоваться, но я чувствовал только опустошение. Дикая усталость навалилась на меня, а слова не шли на язык.

— Помойся и ложись спать, — Таа, как обычно, почувствовала мое состояние. — Ты устал.

Я думал, что буду еще долго лежать и переживать случившееся, но мгновенно провалился в сон.

* * *

Чистая одежда на постели, новая обувь около нее, улыбающаяся супруга со стаканом молока в руке — проснувшись, я почувствовал себя счастливым. Приятно, когда о тебе заботятся. Восхитительно, если это делает любящая жена.

— Теперь я буду о тебе заботиться, — Таа словно угадывает мои мысли. — А ты не будешь спать с другими женщинами.

Какие женщины, если рядом она? Ведь под сердцем у нее мой ребенок.

— У нас будет дочь, — улыбается Таа. — Как звали мать твоей матери?

— Елена.

— Лена, — Таа говорит нараспев, будто пробуя слово на вкус. — Красивое имя.

Откуда она знает, что родит девочку? Опять эта огромная дама?

Когда-то Таа благодарила Пятьдесят пятого. И я признателен Шестьдесят четвертой. Только понимаю, что женская солидарность выражается порой весьма необычно.

Глава 2

Любящий точность Айзек сообщил, что я отсутствовал девяносто восемь дней. Малыш все это время благополучно рос. Два холма достигли почти максимального размера, два других были наполовину ниже. Судя по их расположению, страж намеревался расти, удаляясь от Дилта.

Я прикинул, как должна располагаться защитная стена. Наш дом попадал внутрь вместе со стражем, а часть преграды пришлось бы построить в лесу, вырубив для этого десятки больших деревьев.

Впрочем, это была только разведка, время даже предварительных выводов еще не пришло. В первый день я рассказал все, что узнал о страже, и мои друзья взяли паузу на размышление.

Поразмыслить было над чем, ведь я не скрыл своих сомнений и возникших вопросов.

Зачем вообще нужен страж?

Казалось бы, ответ прост: чтобы приманить и уничтожить врагов Дилта. Звери и змеи атакуют живые холмы и погибают, а большое разумное существо остается в безопасности.

Однако Дилт далеко не беззащитен. Вокруг узлов растет трава. Она не настолько агрессивна, как длинные плети возле стража, но также способна уничтожать все живое. По крайней мере, в поселении не бегают ящерки, которых видимо-невидимо в окружающем лесу. Газон отходит от Дилта метров на триста-четыреста, а это намного больше пятидесятиметровой лужайки, зеленеющей возле стража.

Кроме того я прекрасно помню щупальца, остановившие наш плот, на котором мы с Таа пытались сбежать. Может, и под безобидной травкой скрываются такие же щупальца, длинные шипы или когтистые лапы.

Наружная поверхность узлов довольно твердая — недаром я долго считал ее обычным камнем. Думаю, живые скалы не по зубам зверям и змеям.

Дилт заставляет людей подчиняться ему, лишает их разума. Неужели он не может воздействовать на животных? Что ему стоит просто испугать их?

Так зачем нужен страж?

Я три месяца строил стену вокруг стража. Благодаря преграде, мы ослабляли и рассеивали врага, выбивали большую часть нападавших. Оставленные проходы заставляли зверей сбиваться в кучи и превращали их в удобные мишени. А те немногие, что проникали в узкие щели, становились добычей стража, не позволяя защитнику расслабляться.

Только я так и не понял, зачем делать преграду настолько прочной, а с другой стороны, недостаточно высокой.

Страж в пустыне подвергался регулярным набегам, а к Малышу прорвалась всего одна небольшая стая, с которой справилась единственная женщина. Возможно, наш страж пригодится в будущем. Только почему его не попытались сразу же уберечь? Ведь Таа могла не оказаться рядом. Разве трудно было нас предупредить о возможной опасности?

Когда мы в пустыне выращивали узел, задачу нам объяснили заранее. Здесь Дилт нами не руководит вообще, и забота о Малыше — наша собственная инициатива.

Нужен ли страж вообще? Если нужен, то почему Дилт не пускает к нему людей? Ведь только мы четверо свободно ходим сюда, а остальные упрямо не идут в нашу сторону. В других местах за пределами поселения люди гуляют свободно.

Разве реально построить огромную стену вчетвером? К тому же Таа ждет ребенка.

Правда, Бааг и Диидаа твердо убеждены, что вырастив второй узел, получат пропуск к Малышу. По словам Таа, бывшая принцесса уверена, что возле стража сможет забеременеть.

Тогда почему этого не происходит с Ириной?

* * *

Совет длился недолго. Все считали преграду необходимой, но понимали, что каменная стена нам не по силам. Обсуждение свелось к короткому диалогу женщин.

— Надо строить из дерева, — предложила Ирина.

— Трава съест его, — возразила Таа.

— Выложим защиту из камня.

Больше возражений не нашлось. Вокруг рос обширный лес — материала в избытке, и носить издалека его не требовалось. Инструмент имелся у Лея, да и у меня был немалый запас.

Увы, никто из нас не сооружал бревенчатые стены.

— Надо пойти и поспрашивать, — нашлась Ирина. — Кто-нибудь наверняка подскажет.

* * *

Специалиста нашел я.

— Танечка, — представилась высокая ширококостная женщина.

Светлые волосы с рыжеватым оттенком, голубые глаза, полные губы, аккуратный носик — русская красавица, словно сошедшая с картины.

— У меня папа плотником был, и замуж я за плотника вышла, — немного грустно сказала Танечка.

Задачу она уяснила быстро, толково объяснила, что нужно делать, и даже снабдила меня довольно понятными рисунками.

Мы сидели в узле, где Танечка проживала в одиночестве. Обнаженная грудь женщины говорила о том, что постоянного мужчины у нее нет. Время от времени Танечка слегка удивленно поглядывала на меня, но я старался сосредоточиться на ее объяснениях.

Наконец она спросила:

— Я что, тебе совсем не нравлюсь?

— Почему? Ты красивая. Только у меня жена есть, и она ребенка ждет.

Взгляд женщины стал заинтересованным:

— У тебя что, не стоит?

Я ошарашенно уставился на Танечку, но она поднялась и через миг уже обнимала меня. Одна ее грудь лежала у меня на плече, сосок второй почти касался моих губ. Однако я остался равнодушным.

— У тебя и сейчас не стоит? — вновь спросила Танечка.

Я молчал, но, кажется, ей не требовался ответ.

— Тебя жена чем-то поит, — убежденно сказала она. — Хочешь, вылечу? Молочка попьешь — все как рукой снимет.

— Спасибо, не надо, — пробормотал я, вставая и высвобождаясь из ее объятий.

— Точно поит!

Танечка улыбнулась и сунула мне листы с рисунками, которые я чуть не оставил на столе.

Узел я покидал в спешке, но, уже продираясь сквозь перепонку, услышал:

— Взгрустнется — заходи!

* * *

— Да, я попросила Шестьдесят четвертую, и она делает тебе особое молоко, — не стала запираться Таа, — ведь я твоя жена и должна о тебе заботиться.

Она не чувствовала себя виноватой и твердо верила в свою правоту. Я молчал, понимая, что переубедить ее не смогу.

— Я не хочу, чтобы ты спал с другими женщинами, и ты это знаешь. Если вернуть прежнее молоко, ты захочешь какую-нибудь женщину, но вспомнишь обо мне и будешь страдать. А сейчас все хорошо.

Неприятно, когда что-то решают за тебя, но, может, она права?

* * *

Хоть я и покинул Танечку в смятении, но ее объяснений не забыл. А она говорила, что сначала надо свалить деревья и дать им хоть немного подсохнуть.

Ни я, ни Айзек не представляли, как надо валить деревья. Когда первый великан с шумом начал падать, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, у меня сердце в пятки ушло. Я с трудом удержался, чтобы не убежать куда-нибудь подальше. Айзек позже рассказывал, что тоже испугался. Однако тогда мы с гордостью смотрели на поваленное дерево.

После первого дня я понял, что валить лес очень и очень нелегко, особенно если у тебя в руках только обычная пила и топор. Я тогда даже подумал, что каменную стену было бы строить легче.

Однако деревья падали, сучки срубались, стволы оказывались распиленными по размеру, а на образовавшейся поляне уже не стоял полумрак, а светило солнце.

Делать фундамент мы не планировали, но рубить и корчевать небольшие деревья и кусты нам все же пришлось. Это тоже оказалось нелегким занятием.

Все ветки мы носили стражу. Газон исправно поглощал даже самые толстые деревца. Холмы на глазах увеличивались в размерах, а их число достигло шести.

Дошло дело и до стены. Отдельные срубы, стоящие вплотную друг к другу — такую конструкцию нам предложила Танечка. Думаю, она просто учла отсутствие опыта у нас и остановилась на более трудоемком, но позволяющем ошибаться варианте.

Выровнять грунт и прямо на него положить первые бревна, и постепенно подниматься вверх. А если что-то пойдет не так, то даже накренившийся сруб не упадет, а образовавшиеся щели между отдельными блоками можно заделать и после. Щели между бревнами — тоже не беда. Пусть даже в них можно просунуть ладонь, но для змей и зверей они слишком узки.

Пила, топор, долото, молоток, бурав, отвес, да нехитрый уровень из того же отвеса и Т-образного рогового элемента — вот и все наши инструменты и приспособления. Этого небогатого набора и нашего желания вполне хватило, чтобы первый сруб поднялся почти на полтора метра. Выглядел он внушительно, и мы поверили в себя.

Женщины почти не помогали нам. Правда, Ирина залила клей между нижними бревнами и кожей, которую мы под них подложили, а затем прибили гвоздиками.

Охота, огород, сбор плодов — Ирине и Таа хватало дел и без стены.

Если вдуматься, нам с Айзеком постоянно помогали — мы работали не вдвоем. Инструмент сделал Лей, он же снизошел до крепежа и снабдил нас гвоздиками с широкими шляпками — ими мы прибивали кожу к нижним бревнам. Сама кожа, мешки с коричневым порошком, каменные блоки — все это лежало на границе Дилта.

— Кто все это принес? — спросил я у Тима.

— Люди знают о вас, — уклончиво ответил рыжий мужчина.

Дилт не пускал людей к стражу, но он не запрещал жителям поселения помогать нам.

Глава 3

Страж исправно ел ветки и кору, снятую нами с бревен. Холмы росли, трава подбиралась к срубам. Пришло время строить защитную стенку.

Каждый раз, возвращаясь из Дилта, я загружал в лодку мешки с порошком или каменные блоки. Так же поступал Айзек, и неподалеку от стража накопилось немало прямоугольных камней и строительного клея. Материал имелся в достатке, но размешивать раствор лопатами — занятие трудоемкое и неудобное. Я заказал Лею растворомешалку.

Казалось бы, и лопаты мы держали в руках, и ручку растворомешалки вращали тоже сами, но бронзовое приспособление значительно облегчило нам жизнь.

Из широких роговых пластин, изготовленных Шестьдесят четвертой, я сделал съемную опалубку — мы стали строить монолитную стенку.

Двое даже сильных мужчин смогут унести не всякое пятиметровое бревно. Мы с Айзеком и не пытались взваливать их на плечи — катили или двигали рычагами. Иногда мы волокли бревна, подкладывая под них катки — обрезки стволов.

Бревна все равно нужно поднимать на стену. Разумеется, их можно закатывать по наклонным подкладкам — сначала мы так и делали. Однако хотелось кардинально облегчить свой труд. Мы вспомнили школьный курс физики, я отправился в хранилище записей, а Айзек пошел искать знающих людей.

В итоге мы заказали Кену блоки из рога, Лею — бронзовые втулки. Тим пообещал добыть длинные веревки.

* * *

Подплывая к пристани, я услышал крики и шум. Что-то непонятное и орущее слетело с каменного причала и, преодолев немалое расстояние по воздуху, плюхнулось в воду. Летающий источник воплей оказался Леем. Китаец развлекался, гоняя на велосипеде. Хохочущий Кен, не раздеваясь, прыгнул в воду и помог другу вытащить на берег двухколесную игрушку.

Они все-таки сделали его!

Массивный грубо сделанный велосипед, судя по дальности прыжка, развивал немалую скорость. Красотой он не блистал, но здесь имелись все основные признаки знакомого мне устройства: звездочки, цепь, колеса, втулки, педали, руль. Разумеется, не было надувных шин — умельцы просто прикрепили к ободу полосу уплотнительного материала.

Велосипед, судя по всему, был прочен и исправно передвигался — для первого изделия вполне достаточный набор свойств. Несмотря на их пребывание в воде, от втулок и цепи ощутимо воняло тухлой рыбой.

— Лягушачий жир — пояснил Лей.

Тормоза отсутствовали, вместо шариковых подшипников стояли обычные бронзовые втулки, но и такой несовершенный "двухколесник" радовал друзей.

— Моя очередь, — заявил Кен.

Бородатый японец уселся на велосипед и по дорожке из плит медленно покатился прочь от реки. Вскоре он вернулся обратно и на полной скорости влетел воду.

Я попытался объяснить, что велосипеду нужны тормоза, но Лей, выслушав меня, только отмахнулся:

— Зачем? Так интереснее.

Он убежал доставать велосипед из воды.

Этим азиатам наверняка не меньше ста лет, а они бесятся, как дети! Может быть, так и нужно, но почему-то не все люди так себя ведут.

Впрочем, чуть позже, когда я рассказывал о подшипниках качения, Лей слушал с немалым интересом. Техника неумолимо входила в жизнь обитателей Дилта.

* * *

Мы с Айзеком весь день заготавливали лес и так увлеклись, что не заметили отсутствия женщин. Только ни Таа, ни Ирина так и не появились.

Разумеется, все мужчины порой за делами не думают ни о чем другом, но то, что твоя супруга вот-вот должна родить, забыть невозможно. Недолго поколебавшись, мы решили не бежать, а плыть. Наверное, никогда раньше моя лодочка не неслась так по озеру.

В узел я входил уже отцом маленькой девочки.

В этот же день первое молоко дал новый узел — Бааг и Диидаа обрели свободу.

Безмерно счастливая Таа не сводила глаз с дочери, радостная Ирина не отходила от них, Шестьдесят четвертая пребывала в смятении. Мы с Айзеком почувствовали себя лишними и вышли из узла.

Лучи заходящего солнца пробивались сквозь стволы, с озера доносилось завывание лягушек и водяных ящериц. А Бааг и Диидаа смело шагали по лесу, удаляясь от поселения. Им разрешили пройти к стражу.

* * *

Невысокий худой Бааг отличался обстоятельностью, никак не вязавшейся с его внешностью. Помогать нам он начал сразу же и, несмотря на отсутствие опыта, быстро освоил новое дело.

Вскоре он указал на наши срубы и заявил:

— Все это надо разобрать и построить обычную стену.

Разумеется, такие слова маленького мужчины не обрадовали меня и Айзека. Мы принялись объяснять ему, что построим очень высокую преграду, которая защитит нас и стража даже от огромных змей. А высокая стена должна иметь широкое основание.

Бааг внимательно выслушал нас и спросил:

— А если завтра прибегут звери?

Мы признали правоту этого, по большому счету, мальчишки. Действительно, надо быстрее приготовиться к обороне, и временная стена — оптимальный вариант. Строить ее гораздо легче и быстрее. Сделать временную преграду устойчивой несложно — нужно использовать короткие обрезки стволов, а не скармливать их стражу. Такую стену можно всегда разобрать и из бревен построить капитальную защиту. В общем, мы согласились.

* * *

Разумеется, женщине с маленьким ребенком намного легче и комфортнее в Дилте, чем на берегу озера. В узле и постирать легко, и искупать ребенка можно без хлопот, ведь Шестьдесят четвертая в любой момент нагреет воду до нужной температуры. За материалом для пеленок далеко идти не надо, а любопытный народ через перепонку не проберется: узел чужих не пускает.

Только народ все равно толпился внутри. Шестьдесят четвертая и на этот раз не упустила выгоду и стала взимать плату за вход. Каждый любопытствующий сначала подходил к приемному окну и загружал в него, рыбу или убитую ящерицу, охапку зелени или корзину овощей. В результате взяткодатель пропускался внутрь.

Таа не смогла убедить Шестьдесят четвертую и быстро переселилась к стражу, лишь время от времени приплывая в узел. Следом за женой к озеру отправился я, затем и Ирина и, разумеется, Айзек.

Бааг и Диидаа жили возле стража постоянно. Бывшая принцесса обзавелась луком и охотилась, с интересом растила овощи, с нежностью смотрела на Баага и радовалась самым простым вещам.

Я видел, с каким восторгом Диидаа прикасается к маленькой Лене, и слышал, как маленькая женщина говорила, что хочет родить такую же девочку. Диидаа надеялась и, кажется, не зря: Айзек по секрету сказал мне, что Ирина ждет ребенка. Думаю, я узнал об этом последним из команды.

Да, мы как-то незаметно стали единым коллективом. У всякой организованной группы должен быть руководитель, и я подозреваю, что наш командир — Таа, моя жена. Ирина и Диидаа безоговорочно признали ее старшей, и все женщины настолько сплотились, что противостоять им мы не могли.

Увы, среди мужчин такого единства не было, поэтому женщины постоянно одерживали верх, а последнее слово оставалось за Таа.

Таа заботилась о дочери и не находила времени для охоты. Ирина и Диидаа частенько бродили по лесу и баловали стража добытыми ящерицами. Мужчины совсем забыли об оружии.

— Ты умеешь метать дротики? — спросила меня супруга.

Увы, маленькие копья, брошенные мной, редко попадали в цель. Метровая палка с упором позволяла увеличивать дальность броска, но я так и не смог по-хорошему овладеть этим приспособлением. Впрочем, я неплохо стрелял из лука и считал, что этого достаточно.

— Ты должен научиться, — мягко сказала Таа.

Может быть, я бы пропустил мимо ушей слова жены, но Айзек и Бааг внезапно начали тренироваться в метании. Щуплый Бааг метал дротики на удивление далеко, маленькие копья, пущенные его рукой, всегда попадали в мишень.

Айзек меня удивил и заставил завидовать ему. Он никогда не стрелял из лука и не метал копий, однако очень быстро научился делать и то, и другое. У каждого человека есть какие-нибудь врожденные способности. Видимо, Айзек родился воином, но почему-то стал врачом.

Тренировки не прошли бесследно, и через какое-то время я смотрел на маленькие копья без былого отвращения.

Таа лишь советовала, но все получалось по ее желанию.

Бааг стал меньше работать с нами и чаще вырезать фигурки из дерева. Скульптуры он относил Лею, а тот раздавал их жителям домиков, окружавших Дилт. Не думаю, что участники этого процесса получали выгоду, но вскоре фигурки были почти у всех. Разумеется, скульптор приобрел известность.

Закончив временную стену, мы не стали собирать невысокие срубы, а начали строить высокую башню у берега в самом начале стены. А ведь планы у нас были другие.

Скоро все поменялось: исчезли Бааг и Диидаа.

Часть 13. Ремонт

Глава 1

Ощущение полета трудно спутать с чем-либо. Они летели, а светящиеся стены подтверждали это. Только в летающих лодках Бааг видел такой синий свет, делавший людей похожими на бесплотных духов. Однако рядом с ним лежала женщина из плоти и крови, и это успокаивало. Главное — любимая рядом, а все остальное не так важно.

— Бааг, я не хочу никуда лететь, — жалобно прошептала Диидаа. — За что нас увезли от стража? Ведь мы вырастили два узла.

Действительно, мужчина и женщина честно выполнили свою работу. Дилт признал это и допустил их на берег озера, где с мужем и друзьями жила Таа — подруга Диидаа. А теперь они вновь куда-то летят. Неужели что-то сделано не так?

Полет закончился, в летающей лодке открылся выход. Неизвестно, куда они прилетели, зато можно выйти на волю. Ясное небо над головой намного приятнее тесноты и полумрака.

Диидаа поеживается, ведь еще утро, и от воды ощутимо тянет прохладой. Кстати, на них нет ни одежды, ни обуви — похоже, их разбудили и сразу же посадили в лодку. Или заставили идти нагишом.

Многое здесь похоже на то место в Центральном узле, где они жили. Зеленые с коричневыми прожилками стены, возвышение для летающих лодок, трава под ногами. Только вместо одной из стен тянется бесконечная вода, на которой гуляют волны.

Впрочем, другой берег виден, но до него очень далеко — все реки, виденные Баагом, были намного уже.

Возвышение длинное — пожалуй, на нем уместится десяток лодок. Правда, сейчас их всего четыре, и одна лодка очень большая.

Стена за возвышением невысокая, и верх большой лодки почти достает до верха преграды. Боковые стенки совсем маленькие, начинаются от длинной стены, затем понижаются и обрываются прямо на газоне.

Трава не короткая, а такая же, как у стража. Растут длинные плети с листочками-коготками не на ровном месте, а на пологом берегу.

Здесь довольно шумно: плещут волны, сверху доносятся шелест и завывание, источник которого расположен правее.

Неуютное местечко, а еще ни еды, ни одежды.

— Пить хочется, — вздохнула Диидаа.

Входы у всех лодок открыты, но в них пусто. Впрочем, воды много. Бааг спустился по пологому берегу и, зачерпнув ладонью, попробовал. Чистая, прохладная, чуть солоноватая — пить можно. От жажды они не умрут.

Диидаа воду одобрила, жажду утолила, но в себя так и не пришла. Не нравится ей здесь, да и обидно, что их без всякой причины вышвырнули из привычного места.

— Посмотрим, что дальше? — предложил Бааг.

Если человек не занят, расстраиваться он может до бесконечности. Прогулка — хоть какое-то дело, и есть надежда, что на ходу любимая успокоится.

Пошли налево. За боковой стенкой берег резко повернул, и склон, поросший травой, стал намного круче. А ровная прямая стена сменила цвет с зеленого на коричневый.

Бааг поднялся по склону. Высота стены — полтора человеческих роста, а по самому верху часто идут круглые отверстия, причем довольно большие. Они-то и заинтересовали Баага, также хотелось узнать, что наверху.

Увы, вытянув руки, Бааг не смог дотянуться до отверстий. Подпрыгнуть с крутого склона сложно, поэтому пришлось просить о помощи.

— Давай, я присяду, а ты заберешься на меня и посмотришь? — предложил он спутнице.

— Не хочу!

Диидаа по-прежнему не могла прийти в себя.

Из отверстия вылетело что-то похожее на лист дерева. Ни цвета, ни формы мужчина не рассмотрел, а на газоне ничего не нашел. Из труб выходил воздух — такой вывод напрашивался, но на этом полезные сведения заканчивались. Впрочем, из этих же труб доносилось завывание, а сверху по-прежнему слышался шелест.

Длинная стена закончилась, берег вновь повернул, а мужчина и женщина вышли на стоянку лодок, такую же, с какой начали свой путь. Три маленьких лодки, две больших. Все открыты, во всех ничего нет.

Казалось бы, по сравнению с тем, что было несколько минут назад, ничего не изменилось, но Диидаа заплакала.

— Я хочу обратно, я хочу к Таа!

Маленькая женщина сидела на траве и всхлипывала, а Бааг стоял рядом, смотрел на далекий противоположный берег и не знал, как утешить любимую.

Иногда женщине нужно просто выплакаться. Диидаа утерла слезы ладошкой и деловито сказала:

— Что сидим? Пошли дальше!

Ветер дул, прижимая людей к длинной стене. Точно такие же отверстия тянулись по ее верху, точно так же не удавалось рассмотреть, что находится за стенами.

Однообразие прервало чем-то забитое отверстие. Диидаа беспрекословно забралась на присевшего мужчину и попыталась вытащить пробку из неизвестного материала.

Через несколько мгновений Бааг услышал:

— Никак — здесь все, как каменное.

Он выпрямился, чтобы спутница могла увидеть, что находится выше.

— Здесь маленькие коричневые деревья, — сообщила Диидаа. — Это они шумят.

Все остальные отверстия оказались свободными.

В итоге они вернулись к началу пути. Судя по всему, они находились на острове посередине большого озера или морского залива.

Диидаа взглянула на лодки, окутанные зеленой плотью.

— Думаешь, деревья растут тут, чтобы кормить лодки? — спросила женщина.

— Надо залезть наверх и посмотреть.

Большая лодка сползла с возвышения и заскользила по газону к воде. Через мгновение она уже парила над самой водой, не поднимаясь выше. Вскоре она стала маленьким пятнышком на волнах, а затем скрылась совсем.

— Мы тоже так летели? — спросила Диидаа.

Бааг понял, что стремительный полет лодки привел любимую в восторг. Они видели, как взлетали и опускались маленькие кораблики в Центральном узле. Однако там все происходило медленно и плавно, а поднявшиеся лодки сразу же скрывались за высокими стенами.

— Думаю, мы летели так же быстро, только выше, — ответил Бааг.

— Как птицы! — выдохнула женщина.

На Тирте люди только мечтали о полетах, тут они поднимались над землей и стремительно неслись по воздуху. Происходило это не раз, но Диидаа только сейчас по-настоящему увидела летящую лодку. Восторг переполнял ее.

Глава 2

Бааг подсадил Диидаа, сам ловко забрался на лодку, стоявшую на возвышении, и увидел ровный ряд коричневых кустов. Тонкие стволы и такие же веточки, листья, больше похожие на лепестки — стройные невысокие деревца шелестели на ветру, но почти не гнулись.

Мужчина потрогал листочек, с трудом сорвал его, но разорвать пополам не сумел. Хлипкие на вид растения оказались на удивление прочными.

— А они живые? — засомневалась Диидаа.

— Здесь все живое.

Деревца располагались на ровной площадке и росли не из земли, а из плоти, похожей на камень. Диида и Бааг снизу не заметили растения, потому что ряды на несколько шагов не доходили до края.

Пробираться сквозь заросли они не стали и просто обошли их, направившись в сторону забитого отверстия. К длинной стене деревца подходили ближе, но пространства в пару шагов вполне хватило, чтобы пройти.

Искать отверстие с пробкой не пришлось: именно в этом месте равномерный шаг рядов нарушался — вместо растений торчали лишь маленькие пеньки.

— Двух рядов нет, — заметил Бааг. — Деревья погибли и куда-то делись.

По всей вероятности, умершие растения рассыпались на части, и их сдуло ветром. Однако Баага интересовало другое. Между рядами он заметил небольшие отверстия, располагавшиеся равномерно.

Мужчина лег на край площадки и заглянул в одно из свободных отверстий. Через всю площадку шла труба, соединявшаяся с поверхностью через маленькие просветы. Наверно, через такую небольшую дырку в трубу попал лист, замеченный ими в самом начале прогулки. Ветер дул сильный и гнал воздух по трубам — наверно, и более тяжелые предметы вылетели бы наружу.

Однако одна из труб оказалась забитой почти на всю длину. Бааг прошел над ней, заглядывая в маленькие отверстия и засовывая в них палец. Мусор заполнял воздуховод доверху. Видимо, из-за этого погибли растения, росшие по обе стороны от трубы.

Он осмотрел пробку снаружи и убедился, что голыми руками ее не извлечь.

— Нужны инструменты и лестница, — сделал вывод Бааг. — А еще одежда и еда.

— Надо просить, — ответила Диидаа. — Лодка — слуга Дилта. Она передаст ему все.

Им никто не давал задания, не объяснял работу — люди сами все поняли. Они должны устранить неисправность, помочь деревьям расти так, как задумали создатели этого необычного острова. Зачем же еще их сюда прислали?

Просить у того, кого никогда не видел и не видишь сейчас — сложно ли это? Если веришь, что тебя услышат — легко. Бааг и Диидаа верили и просили, по очереди забираясь в лодку. Еда и одежда, лестница и инструменты — немудреные желания, но мужчина и женщина молили о них, как о чем-то несбыточном. Наверно, они знали, как надо просить, чтобы быть услышанными.

Потом они умудрились с уютом устроиться в тесной лодке и, обнявшись, уснули в ней вдвоем.

Проснулись они в один миг.

— Нас выгоняют, — поняла Диидаа.

— Наверно, лодка будет взлетать.

День шел к концу, ветер стих. Солнечные лучи, отражаясь от успокоившейся воды, били в лицо. Лодка взлетела, но на возвышении стояли еще четыре, и все приглашали постояльцев. Посчитав большую лодку самой комфортной, они заняли ее и вновь уснули.

Еду привезли ночью. Диидаа и Бааг не спали. Они уже вволю отдохнули, да и голод не давал расслабиться.

Молоток, зубило, два коротких меча, копье с широким лезвием — их просьбы услышали и снабдили начальным набором инструмента. Увы, лестницы не было, да и ночь выдалась безлунной — работу решили отложить до утра.

Хорошо отдохнувшего и перекусившего мужчину часто тянет на подвиги, да и женщины в таком состоянии нередко весьма энергичны и изобретательны. Казалось бы, тесная лодка не самое хорошее место для плотской любви, но Баагу и Диидаа хватило места и там.

Потом они смеялись над собой, и нежность захлестывала их. Мужчина и женщина не только любили друг друга — они верили в будущее, и это делало их вдвойне счастливыми.

Утром Бааг понял, что за пробка закупорила воздуховод. Высохшие останки неведомого животного — вот что закрывало трубу. Лежа на площадке, мужчина извлек затвердевшую кожу, кости и высохшую плоть. Дальше шли слежавшиеся листья, и они оказались не менее прочным препятствием.

— Этот остров живой? — спросила Диидаа.

— Да.

— Значит, надо беречь стенки трубы.

Они усложнили задачу, но не солгали себе. А работа требует честности.

Вновь прилетела лодка и привезла лестницу, состоявшую из трех частей. Бааг быстро собрал ее и приставил к стене. Работать стало намного удобнее. Мужчина очистил начало трубы, и копье уже не доставало до слежавшихся листьев.

Бааг влез в воздуховод. Увы, работать в тесной трубе оказалось очень неудобно. Чтобы извлечь отколотый мусор приходилось пятиться по трубе, сгребая за собой мертвые листья и веточки.

Мужчина вылез в очередной раз и заметил, что лестница укоротилась. Они совсем забыли о траве, а она не упустила случая полакомиться.

Пришла пора делать новый заказ.

— Я тоже полезу в трубу, — заявила Диидаа.

Бааг с сомнением разглядывал женщину, оценивая ее размеры. Особого внимания удостоилась часть тела, расположенная ниже талии.

— У меня маленькая попа! — сердито сказала Диидаа. — она поместится в этот лаз.

В подтверждение своих слов, она вернулась на площадку, опустила лестницу, забралась в трубу и вылезла обратно.

— Да, у тебя маленькая попа, — с трудом сохраняя серьезность, согласился Бааг. — А двигаешь ей ты просто восхитительно!

Диидаа в ответ улыбнулась и опустила взгляд.

Они по очереди забирались в лодку и опять просили. Молили горячо, а верили безоговорочно. Да и как не верить, если в первый раз их услышали?

До заката Бааг ползал по трубе взад-вперед, ковыряя мечом сложившиеся листья и выгребая мусор. Диидаа стояла на площадке и, когда Бааг вылезал, опускала лестницу. Потом женщина убирала ее — ненасытная трава оставалась без добычи.

Утром лодка привезла подмости. Бааг собрал их с обоих концов трубы и закрепил в соседних трубах. Теперь лестница лежала на площадке, а мужчина и женщина очищали воздуховод.

На ночь старались устраиваться в большой лодке. Несмотря на тяжелую работу, они сплетали тела, а после говорили, забывая о времени.

— Как думаешь, нам позволять родить ребенка? — каждый раз спрашивала Диидаа.

— Конечно, ведь нам разрешили ходить к стражу. У Таа уже есть дочь, у Ирины тоже скоро будет дитя, потом наступит твоя очередь, — неизменно отвечал Бааг.

Диидаа вздыхала и плотнее прижималась к любимому.

Семь ночей они вели такие разговоры и семь дней трудились, лежа в тесной трубе. Жара и духота выматывали. Ныли натруженные пальцы, болели локти и колени, но мужчина и женщина упрямо пробивались навстречу друг другу.

Спасала прохладная вода озера, охлаждавшая тела и прогонявшая усталость. Купались они безбоязненно, ведь газон продолжался и под водой — наверняка все живое съедалось быстро и беспощадно.

Почему они не работали по ночам? Ведь в трубе все равно темно, а когда палящее солнце скрывалось за горизонтом, остров остывал. Бааг и Диида не задумывались об этом. Наверно, они были правы: жизнь состоит не из одной работы, а ночь предназначена для любви.

Последний участок очищал один Бааг — их руки не встретились в темноте. Однако эту победу они одержали вместе.

По трубе струился воздух, выдувая мелкие соринки. Они отдыхали в тени коричневых деревьев, понимая, что дело еще не закончено.

— Думаю, деревья не вырастут сами собой — может, отрезать веточки от других деревьев и посадить их вместо пеньков? Или сначала поставить веточки в воду, чтобы на них появились корешки?

Диидаа сидела на площадке и то улыбалась Баагу, то задумчиво смотрела на воду. Она размышляла вслух, предоставляя мужчине решать.

— Сначала выдернем и уберем все мертвое, а потом посмотрим, — Бааг не хотел спешить.

Им никто не подсказывал, не давал советов, а в таких случаях приходится пробовать и ждать успеха или неудачи. Через три дня появился первый росток — им повезло. Вскоре на месте мертвых пеньков стояли ровные ряды новых побегов.

Мужчина и женщина честно сделали свою работу. Они победили и ждали, что их труд оценят. Точнее, были уверены в этом.

Ночью летающая лодка перенесла их в Центральный узел, Бааг и Диидаа вышли за его пределы. Они вернулись домой.

Да, выполненная работа не отличалась сложностью. Да, они лишь немного помогли огромному живому острову. Однако кто, кроме мужчины и женщины, смог бы решить, на первый взгляд, простую задачу? Кто, кроме людей?

Часть14. Война и бойня

Мы сидели в большой комнате нашего дома. Наконец-то вся команда собралась вместе. Чем-то рассказ Баага и Диидаа удивил, в чем-то подтвердил мои предположения. Несомненно, они работали на энергостанции, а лодки и кораблики там заряжались. Какой вид энергии используют местные организмы, мы не знали, но подобные сложности не имели принципиального значения.

— Думаю, забитый воздуховод не обеспечил должного охлаждения, и растения погибли от перегрева, — предположил Айзек. — Только откуда взялось животное? Как оно забралось в отверстие? По-моему на этой планете нет летающих зверей. А заползти в трубу не дал бы газон.

В лесу я видел маленьких ящерок, планировавших с ветки на ветку, но они не могли полноценно летать. Айзек был прав, но его вопрос остался без ответа.

Непредвиденные случайности способны нарушить самый отлаженный процесс. Иногда это песчинка, попавшая в механизм, а в нашем случае — неведомо откуда взявшееся животное.

— Почему на этот остров отправили именно их? — спросила Ирина.

Диидаа смерила взглядом собеседницу и заявила:

— Твоя попа застряла бы в трубе.

Неожиданное замечание застало Ирину врасплох и заставило покраснеть, но она уточнила:

— Все, кто до нас уходили из Дилта, исчезли бесследно, а мы возвращаемся. Почему?

Вообще-то, сама Ирина из Дилта пока далеко не уходила, но заметила она верно. Только и ее вопрос остался без ответа.

* * *

Маленькая Лена растет и все осмысленнее смотрит на мир. Я помню, сколько хлопот было, когда росла моя дочь на Земле, а здесь ничего подобного не замечаю. Лена не плачет, не боится людей, не болеет. Может, ей передается состояние матери?

Таа счастлива и своим счастьем она щедро делится со мной по ночам. Как же я соскучился по ее ласкам!

Ирина прислушивается к новой жизни внутри себя и часто улыбается чему-то. Айзек опять по секрету сказал, что они ждут двойню — двоих сыновей. На земле мой друг был женат, но так и не дождался наследника, вырастив трех дочерей.

Диидаа с надеждой смотрит на женщин и с любовью — на Баага. У маленькой женщины все впереди — надеюсь, ее мечты сбудутся.

Все наши женщины счастливы, верят в счастье и ждут его.

А я постоянно спрашиваю себя и не могу найти ответа. Зачем Дилту понадобились дети? Зачем ему наши дети?

* * *

Страж растет, газон уже подступил к временной стене, и мы строим новую бревенчатую защиту. Прежнюю преграду мы разберем и поставим ее на основном периметре — ее как раз хватит, чтобы завершить полуокружность.

Приближение врага я почувствовал, сидя дома. Воздух сгустился и наполнился тревогой, а я услышал, как поет труба, зовущая в бой — призыв стража. Странно, но в пустыне я не слышал ничего подобного. Впрочем, наш дом совсем рядом со стражем, а большое живое существо знает меня с собственного рождения — наверно, ему легче докричаться до меня, чем до незнакомого человека.

Бревенчатая стена состоит из пятиметровых участков. От них по концам под прямым углом отходят короткие стеночки — они обеспечивают устойчивость. Эти усиления направлены внутрь, и на них удобно стоять.

Так я и стоял во весь рост и стрелял из лука в бестолково метавшихся зверей. Они бегали вдоль стены, не имевшей проходов, искали хоть какую-то щель, но находили только собственную смерть. Некоторые подкапывались под нижние бревна, но натыкались на защитную стенку из камня.

Сотню зверей мы убили за несколько минут. Потом пришлось перекидывать трупы через стену. Трава растворяла мертвые тела, а длинные клыки блестели на солнце. Странно, но зубы у всех зверей чистые и белые, словно кто-то совсем недавно отшлифовал их.

Страж пировал, а я думал. Справился бы он без нас или нет? Наверно, у зверей не было шансов. Только совсем недавно из земли появился молоденький розовый холмик, а защитному газону вокруг него еще предстояло зазеленеть. Что будет, если враги уничтожат зародыш? Продолжит ли он расти? Почему мы уверены в том, что страж должен стать большим, а холмы обязаны закрыть весь полукруг?

* * *

В пустыне со стороны реки стража защищал только газон. Однако ни ящерицы, ни змеи не пытались обогнуть стену по воде. Возможно, они просто не умели плавать. На наши холмы нападали такие же зубастые звери, и они также не лезли в воду.

На этот раз нападавшие пришли с воды — оттуда, откуда мы их не ждали. Правда, зубастые лягушки были мельче ящериц. Передвигались странные создания медленно, а их прыжки, как правило, заканчивались окончательным приземлением на газон. Трава хватала лягушек, и их тела заживо разлагались.

Маленький холмик к этому времени подрос и его поверхность затвердела. Однако детеныша мы защищали в первую очередь. Диида забралась на соседний холм и хладнокровно выжидала, стреляя только в особей, приближавшихся к малышу.

Увы, кроме лягушек, были другие нападавшие, большие и опасные. Пожалуй, они чем-то напоминали земных бегемотов — такие же массивные туши и огромные пасти. Только длинные выступающие зубы делали зверей еще страшнее земных тяжеловесов.

В ход пошли копья, но это не остановило больших зверей. Длинные зеленые плети обвивали толстые ноги, но они вырывали траву с корнем. Я боялся, что зубастые бегемоты повернут к одному из молодых холмов, но звери выбрали кратчайший путь и добрались до стража.

Я видел, как один из них огромными зубами вырвал большой кусок из холма. Ком плоти полетел в сторону, а зверь во второй раз широко раскрыл пасть и вновь вцепился в то же место.

Страж оказался не таким безобидным, как мы думали. Что-то хлюпнуло, и голова бегемота скрылась в ране, которую он нанес чуть раньше. Через мгновение зверь, попавший в западню, начал пятиться, пытаясь освободить голову, но не добился успеха. От усилий его лапы погрузились в землю, но голова так и осталась в живом капкане. Бегемот забился в агонии и вскоре затих. Такая же участь постигла второго тяжеловеса.

В этот раз нам почти не пришлось носить убитых животных. Все они из воды выскочили прямо на газон и там нашли свою погибель. Только рядом с молодым холмом на обычной траве лежали мертвые лягушки, сраженные стрелами Диидаа. Именно сбором стрел и копий мы завершили битву. И в этот раз страж справился бы без нас, но теперь мы точно спасли детеныша от ран, а может, и от гибели.

Холм так и не всосал в себя туши бегемотов — его плоть за сутки растворила головы зверей и их недоеденные тела упали на газон. Трава продолжила трапезу.

— Их совсем не интересуют люди, — заметил Айзек. — Думаю, эти туши прошли бы рядом с человеком и не тронули его.

Бааг согласно кивнул. Я понял, что он сделал тот же вывод, что и я: в следующей битве надо подходить к животным вплотную и бить их наверняка. Только какими будут эти звери — может, нас ожидает новый сюрприз?

Возможно, нам вообще не стоило строить стену. От нападения с воды она не защищает, да и сам страж неплохо справляется с врагами. Однако думать об этом поздно, ведь периметр уже закрыт.

Уже нет необходимости во временной стене, идущей от дуговой преграды к реке. Можно ее разобрать. Только что сделать из бревен?

— Башни, — уверенно говорит Таа, — в них можно жить.

Наверно, она права. Да, нападения показали, что звери не нападают на людей, но у нас маленький ребенок и беременная женщина. Спокойнее, если знаешь, что близкие люди в безопасности.

Глава 2

Вновь на нас напали со стороны суши. Опять большие ящерицы бегали у стены и погибали от стрел. Я бездумно натягивал тетиву и выпускал стрелу за стрелой.

Безразличие исчезло, стоило мне увидеть длинное извивающееся тело.

Змея!

— Бери топор! — крикнул я Баагу.

Женщины, оцепенев, стояли на стене и смотрели на страшного врага.

— Всем за стену! — срывая голос, заорал я.

Змея сжалась в пружину и, распрямившись, преодолела больше половины расстояния от леса до стены. После следующего прыжка она будет уже за бревенчатой преградой.

Нет — длинное тело упало на стену, только половина его оказалось внутри, и упала змея как раз между мной и Баагом.

— Давай! — крикнул я ему и бросился с топором на медленно ползущее черное тело.

Мы били, каждый раз нанося новые раны, потому что змея двигалась вперед. Таа, стоя на холме, натягивала лук. Диида, стоя у стены бросала дротики, и они тоже попадали в цель. Айзек орудовал топором, стоя ближе к зубастой голове.

Израненная змея доползла до газона, но высвободиться из цепких объятий травы у нее не хватило сил. Длинное тело судорожно задергалось, удар хвоста отбросил меня к стопе каменных блоков.

Острая боль пронзила локоть.

Бааг и Диидаа носили мертвых ящериц на газон. Таа с Леной на руках, как могла, помогала им. А Ирина и Айзек занимались мной.

Рука, примотанная к туловищу, все равно болела.

— У тебя раздроблен локоть, — сказала Ирина. — Операцию здесь делать негде и нечем — нужно ехать в узел. Дилт должен помочь.

* * *

Озабоченная Шестьдесят четвертая немедленно уложила меня на постель, где мы обычно спали с Таа. Вскоре боль в руке стихла, затем пелена забытья окутала мой мозг.

Очнувшись, и понял, что хочу в туалет. Встать удалось без проблем, бодрость наполняла тело, рука не болела. Одежда отсутствовала, хоть ложился я в одежде. Наверно, Шестьдесят четвертая перекусила моими штанами и рубахой.

Успокаивающая и расслабляющая волна накрыла меня, но я устоял на ногах. Собственно, Шестьдесят четвертая и не пыталась меня уложить — она просто советовала мне быть осторожным. Я смог пошевелить рукой, но вновь почувствовал предупреждение огромного доктора. Судя по всему, лечение не закончилось.

Бодрствовал я недолго, и, попив молока, вновь улегся. Вскоре сознание покинуло меня.

Следующее пробуждение оказалось окончательным. Я пошевелил рукой и почувствовал радость Шестьдесят четвертой. Лечение закончилось успешно.

Мне казалось, что прошли сутки — в действительности, я провалялся целую неделю. Ирина выздоровление за такой срок посчитала чудом.

— Моя профессия здесь не нужна, — заявила она.

* * *

Наша команда в сборе, и опять мы решаем, что делать. К нам по-прежнему никого не пускают, но Таа надеется на изменения.

— Надо строить башни, — вновь настаивает она.

Понятно, что нам предстоит строить жилые помещения — значит, моя жена ждет пополнение. Почему она так считает?

Задача усложнилась, ведь в бревенчатом доме не должно быть щелей. Наверно, проще было бы заказать детали из рога, но строить самим из дерева гораздо интереснее.

* * *

— Ты не задумывался, откуда взялся единый язык? — как-то спросил Айзек.

Ум у друга пытливый, интересует его многое, и порой он задает неожиданные вопросы.

— Наверно, кто-то придумал его и объединил все наречия.

— Нет! — горячо возражает Айзек. — Тогда бы в нем были слова из других языков. Я говорил со многими людьми, и все утверждают: общих слов нет — только случайные совпадения. На едином языке говорили люди, родившиеся не на Земле и не на Тирте.

— Здесь были люди, говорившие на едином, потом к ним понемногу добавляли выходцев с Тирта и Земли. Первые люди умерли, а язык остался, — предположил я.

— Думаю, дело обстояло иначе.

Айзека кто-то отвлек, и мужчина не закончил. Потом он пропал среди бела дня. Ирина старалась не показывать вида, но тревога съедала ее. Разумеется, все надеялись, что Айзек вернется, но никто не знал, какое испытание выпало нашему другу. А неизвестность не добавляет спокойствия.

* * *

Опять полезли зубастые лягушки из озера. Мы забрались на стража и ждем с луками наготове. Молоденьких холмиков два, за одним приглядывает Диидаа, за другим — Таа. Голенькая Лена лежит на страже и улыбается голубому небу и всем окружающим.

На каждом холме есть пятна, источающие пряный запах. Именно на него прут все нападающие на стража звери. Детеныши привлекают их не больше, чем остальные холмы. Поэтому мы отстреливаем лишь немногих лягушек, остальные прыгают в траву и безуспешно пытаются вырваться из зеленых плетей. Зверьки обречены, и нам не стоит обращать на них внимания.

Из воды вальяжно выбираются ящеры изрядных размеров. Земных крокодилов я живьем не видел, но думаю, что наши визитеры похожи на земных рептилий. Только у зверей с моей планеты зубы определенно меньше.

На вершине лежат каменные плитки, а на них разложено наше оружие — заранее подготовиться к нападению никогда не помешает. Без подкладок из камня неразумный страж уже засосал бы древки копий и топорища из рога.

Именно топоры нам и нужны.

Первый крокодил прорывается сквозь траву. Ящер и так идет неспешно, а плети, хватающие его, еще больше замедляют движение. Мы с Баагом подходим с двух сторон и слаженно рубим загривок зверя. Топоры поднимаются по очереди, удары попадают в одно и то же место. Жертва только шипит и упрямо идет вперед.

Фонтаном бьет кровь, и крокодил останавливается — один готов.

Догоняем следующего зверя и также наполовину перерубаем его. Подобная участь постигает третьего крокодила.

Оглядываемся по сторонам: ящеров больше нет, лягушки или мертвы, или надежно пойманы травой.

— Долго еще? — кричит Ирина, выглядывая из окна башни.

Лук у нее наготове, но, по-моему, она не выпустила ни одной стрелы. Газон в этой стороне старый и злой — он и так намертво хватает любого зверя.

— Прибраться осталось, — отвечаю я.

— Это не война, — ворчит Бааг.

Я согласен с ним — это бойня.

* * *

Страж рос с невиданной быстротой. Маленькие холмы, едва успев увеличиться, выпускали рядом с собой новые ростки, появлялись новые зародыши. Через месяц прямая линия из холмов соединилась с такой же дугой — страж сформировался. Молодые холмы затвердели, полоса травы возле них быстро расширилась. Надобность в нашей помощи отпала.

Часть 15. Исследователь

Глава 1

Айзек вышел из летательного аппарата у подножия высокой скалы. Солнце взошло недавно и пока пряталось за деревьями. Однако и в тени было тепло и сыро. К жаре мужчина привык, а вот высокая влажность и духота окончательно нарушили спокойствие — появилась еще одна причина, чтобы поворчать.

Глупо проявлять недовольство по любому поводу, но разлука с любимой женщиной не прибавляет оптимизма. Айзек не любил необдуманных действий и моментальных решений. А тут его внезапно выдернули из привычной жизни и заставили пробираться сквозь заросли колючих кустов, где каждая ветка норовит не только оцарапать и хлестнуть по лицу, но и обдает брызгами воды.

Какой смысл высаживать его почти в горах, если нужно расчистить площадку внизу? Именно так: он должен спуститься к реке и подготовить место для приземления летательного аппарата. Разве не может кораблик зависнуть в воздухе, если негде сесть? Спуститься по дереву или спрыгнуть — это намного легче, чем тащиться непонятно где и неизвестно сколько.

Оружия не дали. А вдруг, на него нападет какой-нибудь зверь? Впрочем, от хищника можно отбиться и топором. Только вдобавок к топору ему дали пилу и фляжку с молоком, а нести все это без сумки или рюкзака весьма неудобно. Айзек уже пробовал засунуть фляжку за пояс, но она неизменно выскальзывала через несколько шагов.

Вскоре чащоба закончилась, на смену кустам пришли большие деревья. Кроны лесных великанов шумели где-то высоко, стоял полумрак, вода по-прежнему капала сверху. Зато крутой склон сменился пологим спуском, под ногами лежал относительно ровный слой опавшей листвы, а расстояния между толстыми стволами позволяли свободно шагать и видеть на несколько десятков метров.

Наверху кто-то пищал, шипел и верещал — жизнь там кипела и бурлила. Внизу же обитали тихо и спокойно: Айзек не замечал ни мелких животных, ни летающих насекомых. Возможно, в лесной подстилке и на ней ползала какая-нибудь мелочь, да и на стволах мог притаиться небольшой зверек, но мужчина не приглядывался и размеренно шагал вниз по склону.

Появление огромной темно-коричневой гусеницы заставила его покрепче сжать рукоять топора. Впрочем, полутораметровое создание медленно ползло по земле, никак не реагируя на приближение Айзека. Подходить вплотную мужчина не рискнул: толстый червяк наверняка весил немало, а любое массивное животное опасно.

Он шагал и время от времени замечал длинных коричневых животных. Наверно, зоолог смог бы определиться и отнести их или к червям, или к гусеницам. Однако Айзек был врачом, поэтому не стал вдаваться в подобные тонкости. Главное — они не проявляли агрессии. Осмелев, он подходил к гусеницам поближе и рассматривал их. Гладкое туловище, состоящее из подвижных секций, множество маленьких ножек, круглое ротовое отверстие — на хищников они не походили. Видимо, животные питались тем, что падало сверху и, судя по спокойствию, врагов не имели.

Мужчина услышал шум воды, вышел к ручью и пошагал вдоль берега. Поток шириной в пару шагов бежал довольно быстро, был неглубоким и прозрачным, а его присутствие добавило Айзеку настроения. Окружающее уже не казалось таким мрачным, а недовольство сменилось верой в то, что он справится с любой работой и вернется обратно.

Ручей вбирал в себя лесную влагу и становился все шире. Коричневый червь медленно сполз в воду и неожиданно быстро уплыл вниз по течению. Эти животные могли обитать в воде.

Если они так быстро плавают, то, может, и на суше способны передвигаться быстрее? Все-таки не стоит подходить к ним слишком близко.

Среди толстых стволов появились небольшие деревья. Вскоре непроходимая стена из кустов, лиан и деревьев встала перед ним — мужчина остановился. Пожалуй, спуститься вниз с зависшего кораблика он не смог бы: деревья высокие, но ветви у них тонкие, все перевито совсем хлипкими лианами. Ветка согнется, лиана оборвется — человека они не выдержат.

Вода в ручье помутнела, течение почти пропало — маленький поток добрался до большой реки.

Прорубать тропу в сторону берега не имело смысла — Айзек решил расчистить площадку на границе между большим лесом и чащей.

Деревья и кусты, связанные друг с другом лианами отказывались падать. Мужчина перерубал или перепиливал один ствол за другим, но лес так и стоял. Утешало одно: сверху перестала лить вода — то ли она вся стекла, то ли испарилась от жаркого солнца.

Несколько деревьев повалились разом и едва не придавили Айзека — он едва успел отскочить. Внезапно хлынувший ливень шел около часа и промочил мужчину до нитки. Появившееся солнце нагрело мокрые деревья и превратило лес в душегубку.

Айзек спиливал стволы, залезал на соседние деревья и обрубал лианы. Рука с трудом держала тяжелый топор, но большого ножа у него не было.

Он все-таки расчистил площадку. Однако торчавшие пеньки могли повредить кораблик, и Айзеку пришлось завалить поляну ветками.

Мужчина закончил работу, но солнце уже опустилось и освещало только верхушки деревьев. Близилась ночь. Свежесрубленные ветви привлекли червей, и на площадке собралось не меньше десятка особей.

Прилетел кораблик, и Айзек убедился, что коричневые гусеницы и на суше могут двигаться весьма шустро. Летательный аппарат не придавил ни одного большого червя — более того, они все почти мгновенно исчезли в кустах.

Такое поведение заставило Айзека призадуматься. Гусеницы испугались кораблика — нет ли у них врага такого же размера?

Обнаруженное в живом транспорте копье успокоило мужчину и придало ему уверенности. Остальное пространство внутри аппарата занимали детали из пластика, производимого Дилтом. Кораблик выдал объяснения, но Айзек и сам сообразил, что это элементы разборного домика — такие он строил не раз.

До темноты он успел собрать щит из пластиковых панелей и устроил постель из мелких веток. Зарывшись в них, Айзек почувствовал себя более-менее комфортно. Однако вскоре он понял свою ошибку: ветки привлекли червей, и заснуть мужчине не удалось. Пришлось очищать пластиковый щит и спать без подстилки на довольно жесткой поверхности.

Черви возились неподалеку. Айзеку пришло в голову, что они могут сожрать и пластиковые детали. Однако усталость взяла свое, и мужчина задремал.

Опасения не подтвердились: на рассвете Айзек обнаружил элементы домика в целости. Кроме того, ночью его совсем не беспокоили насекомые, хотя в опавших листьях их копошилось немало. Возможно, пластик отпугивал их.

Два кораблика привезли остальные детали домика. Ближе к полудню вновь пошел дождь, и опять Айзек промок, но к вечеру домик был собран. Стоял он между двух толстых стволов в тени огромных деревьев. Конечно, Айзек мог установить жилище на солнышке, расчистив участок. Однако там бы пришлось следить, чтобы какой-нибудь побег не пророс сквозь домик.

За день черви без остатка съели все ветки, но торчащие пеньки почему-то не тронули. Айзеку пришлось спиливать и срубать их вровень с землей.

Очередной кораблик привез стол, стул, два больших мягких мата, лук, стрелы, запас орехов — мужчина понял, что он тут надолго. Ночевал он под крышей.

Утром ему привезли стопку пластиковой бумаги и выдали очередное задание: расчистить поляну в три раза больше, чем посадочная площадка, приманить туда червей и изучать их поведение. Все наблюдения требовалось записывать — Айзек понял, что ему придется вести дневник.

Глава 2

Место для площадки предстояло выбрать самому. На первый взгляд, стоило расположить ее поближе к дому, но жить рядом со скоплением червей что-то не хотелось — разумнее было отодвинуть поляну на сотню метров. Айзек прожил на Земле сорок лет — он уже давно перестал считать осторожность трусостью.

Спилить куст, обрезать тесаком лианы, связывающие его с соседними деревьями, оттащить отвоеванную часть живой стены, добраться до следующего куста, вырезать его. Длинным копьем обрубить лианы, опутывающие крайнее дерево. Если нужно, залезть по стволу и обрезать плети, расположенные выше, или спилить ветви, если до лиан не добраться. Только после такой подготовки надпилить и срубить дерево. Долго, трудно, но безопасно и действенно.

Это еще не все: в конце дня срубленные деревья и кусты нужно распилить на части и разложить по площадке, чтобы подкормить червей и приучить их к месту.

Айзек не экономил сил, выполняя задание. Он знал: Иван честно делал свою работу — и вернулся, Диидаа и Бааг не жалели себя на живом острове — и тоже прилетели домой.

Айзека ждала Ирина.

Когда-то мужчина жил в большом городе, имел любящую жену, трех почти взрослых дочерей, работу в большой клинике, дом в благополучном районе американского города. Он и представить не мог, что все потеряет.

Айзек лишился семьи, дома, работы, но обрел любимую женщину, и она вынашивала его сыновей. Он хотел вернуться.

Вряд ли черви обладали разумом. Однако к мужчине они привыкли и выползали на разложенные ветки еще до того, как Айзек заканчивал работу.

Однажды он увидел, как над поляной завис летательный аппарат. Ночь еще не опустилась на лес, и мужчине удалось рассмотреть, как облако пыли окутало поляну — кораблик чем-то сдабривал корм для червей. Айзек ожидал чего-то подобного и не слишком удивился, ведь простое наблюдение не имело особого смысла.

* * *

Площадка нужного размера расчищена, черви прикормлены — Айзеку оставалось только поддерживать достигнутое. Кусты росли близко, мужчина спиливал их и носил на поляну. Однако такое однообразие наскучило ему, и Айзек решил попробовать новый корм. Если черви едят погибшие растения, то почему бы им не питаться падалью? Чтобы получить труп, нужно убить животное — мужчина отправился на охоту.

Айзек давно понял, что в зарослях живут звери. Самих животных он видел только мельком, но тропы, проложенные ими, встречались довольно часто. Мужчина взял лук и стрелы, прошел среди толстых стволов несколько сотен шагов и вновь приблизился к границе между большими деревьями и чащей. Осталось только встать за толстым стволом и ждать.

Долго сохранять неподвижность очень нелегко, но времени прошло немного. На открытое пространство выскочил зверь средних размеров, и стрела, пущенная Айзеком, поразила его. Выстрел оказался удачным: животное упало и забилось. Вскоре зверь затих.

Пожалуй, он очень походил на тех зубастиков, которые нападали на стража, только был гораздо упитаннее и зубы имел самые обыкновенные. Айзек не обнаружил у него даже клыков — убитое животное оказалось травоядным. Шерсть у зверя отсутствовала, но длинные уши делали его очень похожим на очень большого кролика.

Айзек разрубил добычу на мелкие кусочки и разбросал их на поляне. Результат впечатлил: количество червей на поляне увеличилось вдвое.

Кроликов в зарослях водилось много, и на открытое пространство они выскакивали нередко. Добыть трех зверьков в день не составляло труда, а этого вполне хватало для того, чтобы черви постоянно находились на поляне. Разумеется, мужчина приносил на площадку и ветки.

Кораблики прилетали каждый день, привозили Айзеку еду и кружили над поляной, посыпая ее пылью и крошкой. Работа мужчины, видимо, удовлетворяла посланцев Дилта — новых указаний он не получал. У Айзека появилось свободное время.

Он осматривал окрестности и уходил все дальше от домика. Впрочем, толстые стволы оставались неизменными, а чаща на берегу реки все так же стояла стеной.

А вот дальше от берега росла роща из совсем других деревьев. Очень толстые стволы, раскидистая крона из мощных ветвей, немалая высота — тоже великаны, но отличающиеся от тех, под которыми стоял дом Айзека.

Росли деревья редко, в их тени почти не было травы и кустов, зато лежали опавшие плоды величиной с человеческую голову. Правда, почти все они разбились при падении. Айзек поднял кусочек и хотел попробовать его на вкус, но запах падали, шедший от мякоти, отбил желание. На корм подопечным они тоже не подходили: во-первых, под раскидистыми деревьями не ползал ни один червь, во-вторых, носить воняющие плоды совсем не хотелось.

В самой роще стоял тот же неприятный запах, но Айзек решил все-таки подойти к толстому стволу. Задуманное он осуществил и даже потрогал растрескавшуюся толстую кору. Через мгновение он пожалел о том, что пришел сюда.

Посмотрев вверх, Айзек обнаружил длинное черное тело — на дереве, обвивая ствол и толстые ветви, расположилась змея. Точно такая же напала на них — тогда они с трудом убили ее. Мужчина не побежал, решив не делать резких движений. Он сделал шаг назад, продолжая смотреть на змею, и увидел, как она ест плоды. Животное предпочитала не охотиться, а собирать — Айзек встретил не хищную рептилию.

Змея аккуратно срывала большие плоды с веток и заглатывала их целиком. Судя по всему, такой пищи ей вполне хватало, и выглядела она куда более упитанной, чем та, что напала на стража.

Разумеется, Айзек видел большую голову змеи и рассмотрел еще одно: длинных выступающих вперед зубов у нее не было. Огромное длинное животное продолжало заглатывать плоды, не интересуясь окружающим — мужчина ушел беспрепятственно.

Возможно, рептилия не тронула бы его и в следующий раз, но Айзек больше не ходил в рощу. И дело даже не в том, что огромная змея выглядела жутковато — слишком уж неприятно пахли опавшие плоды.

Однако отсутствие длинных зубов озадачило мужчину — он еще внимательнее присмотрелся к животным, которых убивал. Судя по отсутствию соответствующих желез, млекопитающими звери не были. Возможно, они откладывали яйца, может, рожали живых детенышей — этого Айзек не узнал. Разглядывая мертвых зверей, он еще больше убеждался: на стража нападали именно они.

Айзек вел дневник, поэтому точно знал, сколько времени провел в этом лесу. Охота, записи, встреча корабликов — все шло без изменений. Через шестьдесят дней он начал расчищать новую площадку. Видимо все предыдущие усилия не дали результата.

Айзек перебрался за ручей и начал все сначала. Черви ползали по поляне и исправно поедали ветки и кусочки мяса. Кораблики продолжали кружить над ними и посыпать пылью. Первая поляна зарастала кустами.

Когда ему приказали готовить третью площадку, он понял, что Ирина будет рожать без него. Айзек по-прежнему верил, что вернется, продолжая работать и надеясь, что эта поляна будет последней.

Были ли зубы у червей? Да, но очень мелкие. Через тридцать дней они начали увеличиваться. Айзек видел, что эксперимент сдвинулся с мертвой точки, но сдерживал себя, стараясь не радоваться заранее.

Черви начали обгладывать кусты, росшие рядом с площадкой, и мужчина не подходил к поляне без меча. Да, он боялся, но кормил тварей, ставших ненасытными. Айзек хотел вернуться.

В этот раз кораблик не посыпал поляну пылью, и, распылив какую-то жидкость, сразу же улетел. Айзек почувствовал запах стража. Черви разом нырнули в чащу и исчезли — видимо, на это и рассчитывали организаторы эксперимента.

Еще три дня Айзек сидел в домике, ничего не делая. Он вряд ли смог бы работать — его мысли были далеко. На четвертый день за ним прилетел кораблик, а кому-то, наверно, пришлось сразиться с зубастыми коричневыми червями.

Часть 16. Ожидание

В последнее время мы все чего-то ждем. Ирина думает о возвращении Айзека и предстоящих родах. Диидаа мечтает о ребенке. Я жду очередного нападения.

Ожидание — нормальное состояние, если оно не становится непрекращающимся. Тогда день сегодняшний становится совсем неважным и ненужным.

Таа вернулась без добычи.

— Не хочу охотиться, — виновато сказала она. — Скучно.

Точно! Именно скука одолела меня в последние дни. Я срубаю деревья и строю башню, хожу на охоту и езжу в поселение — только все это меня почти не интересует. Наверно, мы просто успокоились, обходясь без потрясений, без неудач и трудных побед.

Что плохого в спокойной, размеренной жизни? Разве видеть собственного ребенка — это не радость? А обнимать любимую женщину? А смотреть на результаты своего труда, чувствуя усталость?

Мы очень давно не ночевали в Дилте, бываем в поселении все реже и реже — может, поэтому из нашей жизни ушла радость? Получается, мы не получили окончательную свободу? А нужна ли она?

Шестьдесят четвертая выплеснула на нас нечто похожее на радостный вопль. А ведь она тоже ждет нас: вырастила кроватку для Лены и никого не пускает в центральный зал.

Жизнь людей связана с Дилтом — никуда от этого не деться. Мы нужны друг другу хотя бы для того, чтобы привести в порядок наши эмоции, чтобы не забывать, что наша жизнь — радость. И пусть Шестьдесят четвертая питается нашим счастьем, ведь она заботится о нас.

* * *

Все холмы выровнялись по высоте, а между ними образовалось закрытое пространство, поросшее травой. Этот маленький дворик стал большим манежем для маленькой Лены.

Как только дочь немного подросла, Таа начала охотиться, а Лену оставлять под присмотром Ирины. Теперь маленькая девочка нередко кувыркается на зеленой траве, а тоскующая по мужу женщина сидит и смотрит на нее.

Охотимся мы все, разумеется, по очереди. Часть добычи достается стражу, но, в основном, мы все везем узлам. Я подкармливаю Шестьдесят четвертую, Таа не забывает о Пятьдесят пятом. Бааг и Диидаа сразу идут к молодым узлам, выращенным ими. Ирина навещает "Тимошу" и возвращается совсем другой женщиной, радостной и умиротворенной.

Трава заняла все пространство внутри стены. Мы с Баагом едва успели закончить защитную стенку из камня, а точнее, из бетона. Довольно тонкая преграда метровой высоты заставила повозиться.

Выкопать канаву, добравшись до слоя камней, установить опалубку, размешать коричневый порошок, песок и воду — только это отнимало уйму сил и времени. А ведь надо было еще залить раствор, добавить в него камней, снять потом опалубку, засыпать канаву.

Зато теперь трава не доберется до бревенчатой стены. А то, что рядом тянется небольшая канавка — не беда, ведь углубление никому не мешает.

С Баагом мы сработались. Совсем молодой мужчина — именно мужчина, пусть и не отличающийся богатырским телосложением — трудится упрямо и терпеливо. Голова у него тоже работает: Бааг предложил делать второй этаж башен из рога — так намного быстрее и легче.

Собственно, без пластика, производимого Дилтом, не обошлась ни одна из башен: кровля и пол в них сделаны и з роговых пластин. А в самом первом двухэтажном строении мы еще и стены изнутри пластиком отделали, чтобы закрыть щели. В общем, высятся возле стража три башни: две бревенчатые, а третья с разноцветным вторым этажом из пластика. Красные и синие панели заказала Таа в пятьдесят пятом узле.

Там, за цветными стенами, и разместил Бааг свою мастерскую, где вырезает фигурки из дерева. Люди, звери, птицы — все, как живые.

Судя по скульптурам, животный мир Тирта очень похож земную фауну. А вот здесь не встречаются ни птицы, ни животные, покрытые шерстью. Нет млекопитающих и сумчатых — только земноводные и пресмыкающиеся, все с голой кожей, некрасивые и холодные.

Рыба здесь тоже однообразна: в озере водятся всего две породы. Впрочем, в реке есть гигантские рыбины и экземпляры с длинными шипами — их мы видели, когда жили с Таа в прибрежной пустыне.

Все-таки животный мир здесь беден. Неужели у природы Дилта не хватило фантазии? Или животных здесь не было вовсе, и их завезли? Тогда выбор тех, кто заселял планету зверями, кажется странным. Может, они просто не закончили?

Судя по тому, что продолжительность дня здесь меняется не сильно, мы находимся рядом с экватором. Думаю, в высоких широтах зимой холодно — вряд ли рептилии выживут там. Интересно, сможет ли сам Дилт перенести морозы?

* * *

Ирина родила двоих черненьких пацанов. Питер и Айвен — имена сыновьям они придумали заранее. Айвен — это тот же Иван. Выходит, у меня появился тезка. Если честно, мне приятно.

В суматохе, связанной с родами, мы с Таа не заметили, как первые шаги сделала наша дочь. Кончилась спокойная жизнь у тех, кто присматривал за ней.

Даже во внутреннем дворике стража приходится за ней следить: девочка, как маленькая обезьянка, ловко карабкается по склонам и в мгновение ока забирается на вершины. Увы, самые грозные окрики на Лену не действуют. Она останавливается лишь на мгновение, а затем пробирается в нужном ей направлении.

Таа говорит, что дочь похожа на меня. Может быть и так, но проверить это я не могу, ведь здесь нет ни стекла, ни зеркал. Впрочем, я где-то читал, что зеркало можно сделать из бронзовой пластины, отполировав ее.

Интересно, Дилт сможет изготовить стекло?

* * *

Вернулся Айзек. Оказывается, он целые сутки просидел в Центральном узле.

— Заставили меня читать собственный дневник. Сначала про себя, а потом вслух, — почему-то смущенно рассказывал друг. — Кажется, они мои мысли считывали. Только думал я не о том, что было нужно Дилту — вот и пришлось читать и перечитывать.

Пожалуй, у биологической цивилизации есть недостатки — Дилт, похоже, не обладает зрением, и простейшей видеокамеры у него нет. Или это еще впереди?

Рассказ Айзека и сделанные им выводы, нас не обрадовали. Животных подвергали изменениям и заставляли бежать к стражу. На самом деле, на нас нападали травоядные. Только зачем им выращивали длинные зубы?

— Думаю, это побочный эффект — предположил Айзек.

Если честно, Дилт меня все больше разочаровывает: и сам он далек от совершенства, и методы работы у него странные.

— Думаю, Дилта создали люди, — Айзек выдвинул очередную гипотезу. — Только что-то пошло не так, и он перехватил инициативу.

— И что это означает? — не понял я.

— Случилась жуткая неудача. Командовать начало существо, которое этому не учили. Нарушилось все, и люди подверглись опасности. Однако эксперимент продолжили. Разумеется, исследователи не захотели стать подопытными, и вместо себя привезли людей с других планет.

— И где эти горе-исследователи? — возмутился я.

— Возможно, наблюдают. Может, взяли паузу и пустили все на самотек.

Предположение Айзека меня ошеломило. Быть подопытным — само по себе противно, но понимать, что твоей судьбой распоряжается свихнувшийся монстр — ничего более жуткого представить себе невозможно.

Печально, но друг прав: Дилт изначально предназначался для того, чтобы служить человеку. Он умеет лечить людей — может врачевать и тело, и душу. Огромное живое существо способно изготавливать предметы из пластмассы и металла. Например, Баагу и Диидаа, когда они жили в Центральном узле, он дал инструменты из закаленной стали. Дилт кормит людей, снабжает их материалами, управляет ростом плодовых деревьев. Правда, все это он делает так, как считает нужным, и не всегда мнение монстра совпадает с мнением людей. Напротив, он стремится подчинить каждого человека и добивается цели, порой калеча его душу и разум.

Что делать? Бежать? Вряд ли Дилт нас отпустит. Да мы и не выживем без его помощи, ведь эта планета не слишком гостеприимна.

— Собственно, мы неплохо живем, — неожиданно сказал Айзек. — Ты согласился бы бросить все и вернуться на Землю?

Оставить Таа, забыть о маленькой дочери?

Да, на Земле остались жена и дочь, но... Неловко в этом признаваться, но я не в силах отказаться от того удовольствия, которое здесь получаю в сексе. К тому же, я помолодел и забыл о болезнях. А раздробленный локоть, вылеченный за неделю? А общение с Шестьдесят четвертой?

Странно, мы, на первый взгляд, дикари, но наш быт налажен не хуже, чем у цивилизованных людей.

Да и что ломать голову, ведь выбора у нас нет. Мы живем и будем жить с Дилтом, а отношения с ним надо просто налаживать. Ведь мы неплохо общаемся с отдельными узлами.

* * *

Мы опять за одним событием не заметили другое, не менее важное. Возвращение Айзека, его рассказ и гипотезы заставили нас забыть обо всем. А в это время Диидаа окончательно убедилась, что станет матерью. Маленькая женщина терпеливо ждала и дождалась.

А ведь дети есть или будут только у тех женщин, которые жили здесь, на берегу озера. Все остальные обитательницы Дилта бездетны.

В чем причина? Нужно благодарить стража? Или это плата за выращенные узлы? А может, причина в том, что каждая женщина мечтала о ребенке?

Бааг смотрел на Диидаа, и мне показалось, что я не встречал человека счастливее. Через мгновение я усомнился в этом, потому что во взгляде Диидаа было столько любви и нежности!

Может, Дилт понял, что мы любим друг друга?

* * *

Первой изменения в страже заметила моя дочь. Если раньше она с удовольствием бегала во внутреннем домике, то теперь наотрез отказывается в нем оставаться.

— У него пятна исчезают, — заметила Таа.

Действительно, пряно пахнущие пятна на поверхности холмов уменьшились. Затем я заметил, что стою на вершине в сандалиях, а страж не покушается на мою обувь. Поверхность холмов твердела, а волна радости, исходившая от стража, слабела с каждым днем.

— Он умирает, — сказала Диидаа и заплакала.

Мы растили и защищали его, а он отвечал нам радостью. Был ли страж большой доброй собакой, или мы обязаны ему рождением наших детей?

Теперь его не станет.

Я вспомнил смерть Ниды. Горько терять родного человека. Но когда из жизни уходит близкое существо — это тоже трудно.

Часть 17. Сотворение

Кораблики подлетали, делали круг над холмами, ныряли во внутренний дворик и тут же поднимались. Казалось, стервятники кружат над мертвым животным и, опускаясь, клюют его безжизненное тело. Однако все происходило наоборот: летательные аппараты, не приземляясь, открывали люки и сбрасывали на пожелтевшую траву комки розовой плоти. А те, собираясь воедино, образовывали сначала плоскую лепешку, а затем невысокий холмик с пологими склонами.

Все мы, совсем недавно оберегавшие стража и заботившиеся о нем, стояли на закостеневшем трупе и смотрели, как на мертвеце возникала новая жизнь.

Последний кораблик взлетел перед нами, и наши лица обдул слабый воздушный поток.

Живой розовый холмик в мертвой продолговатой впадине выглядел одиноко и беззащитно, однако мне он показался чужим и ненужным.

Оказалось, что так считали не все. Лена, стоявшая рядом с Таа, выдернула ручку из пальцев матери и сбежала по крутому склону. Девочка прикоснулась ладошками к влажно блестевшей плоти, и тишину разогнал счастливый детский смех.

Дочь повернулась и, не отрывая рук от розового холмика, смотрела на нас и улыбалась. Она вновь засмеялась, и близнецы, сидевшие на руках у родителей, ответили возмущенным ревом.

Признаться, я не понял, почему заплакали Питер и Айвен, но отец и мать почувствовали, чего хотят дети. Айзек и Ирина спустились вниз, мальчишки замолкли и со счастливыми улыбками потянули ручонки к розовому холмику. Отпущенные родителями на пожухшую траву, близнецы слаженно подползли к плоти и принялись лупить ладошками по гладкой поверхности. Дети смеялись уже втроем.

Диидаа прикоснулась ладонями к своему животу, улыбнулась и осторожно спустилась вниз. Все дети, рожденные и нерожденные, собрались вокруг живого холмика и, судя по улыбкам, радовались его присутствию.

— Это Дилт, — сказала Таа.

У нас появился новый подопечный.

* * *

Кораблик зависал над холмиком на минуту-другую, затем приземлялся рядом. Открывался люк, и наступала наша очередь. Мы открывали фляжки, выливали молоко на розовую поверхность и высыпали на нее коричневый порошок. Лена, Питер и Айвен ходили и ползали рядом, заставляя обходить их. Время от времени мы пытались удалить детей, но постоянно наталкивались на искреннее возмущение. Приходилось оставлять малышей в покое.

Диидаа постоянно была с нами и тоже выливала молоко из фляжек.

Я слышал, как она сказала Таа:

— Болит живот, а как спущусь сюда, сразу же все проходит.

Плоть моментально впитывала молоко и порошок, а вот кожа детей подобными свойствами не обладала. И если на темной коже близнецов коричневые разводы оставались почти незаметными, то Лена выглядела ужасающе. Впрочем, вода, нагретая на солнце, и мыло, изготовленное Шестьдесят четвертой, приводили дочь в нормальный вид.

Порошок оказался тем самым строительным клеем, который мы смешивали с песком и водой. А ведь мы не жалели раствора, когда в пустыне строили стену вокруг стража. Возможно, та преграда создавалась как запас пищи. Тогда фундамент нашего дома и защитная стенка — кладовые съедобных веществ. Интересно, что будет, когда Дилт вырастет и доберется до них?

Пока же плоть поедает мертвого стража. Холмы, окружающие продолговатую низину, оплывают, съеживаются на глазах. Думаю, молоко и порошок — это лишь витамины и добавки для маленького Дилта.

Зеленый газон наступает и замещает высохшие длинные плети внутри ограждения из холмов. Зато снаружи трава с листочками-коготками еще жива. Сам страж давно мертв, а его отростки из последних сил стараются пополнить запасы пищи для нового узла.

* * *

Детей не оттащить от молодого Дилта. Разумеется, все малыши без одежды, ведь плоть ест все, кроме людей и камней. Впрочем, мелкие камешки она тоже поглощает.

Поверхность розового холма изрезана впадинами и морщинами. Благодаря этим неровностям, дети легко забираются по пологим склонам. Потом малыши кувыркаются вниз, ужасая родителей. Смех и радостные возгласы слышны даже в башнях.

Лена, начавшая говорить, часто прикасается ладошками к растущему узлу и произносит всего одно слово:

— Хороший!

Так узел получил имя.

* * *

Хороший быстро вырос до размеров взрослого узла, но отличается от собратьев. Обычные крутые стены у нашего подопечного только с трех сторон, а четвертая остается пологой, и наши дети по-прежнему резвятся на этом склоне.

У нашего узла нет входов. Кажется, ждем их не только мы. Кораблики кружат над холмом, зависают над ним, словно пытаются что-то объяснить непослушному детенышу. Однако Хороший довольствуется общением с малышами и никого не пускает внутрь.

Вход он все-таки сделал, но Ирине из-за этого пришлось изрядно поволноваться.

Женщина стоит у черного прямоугольника и упрашивает:

— Питер, выходи! Выходи, пожалуйста!

Чернокожие мальчуганы как-то незаметно выросли и начали ходить. Говорить они пока отказываются, но соображают неплохо.

Вот и сейчас Питер первым проник в образовавшийся вход. Увы, узел не пускает Ирину внутрь, заставляя ее стоять перед твердой плитой.

— Хороший, впусти меня, пожалуйста! — просит она.

Айвен решает составить брату компанию и протискивается в черный прямоугольник. Узников теперь двое. Ирина обреченно замолкает.

Лена скромно стоит в стороне, но я чувствую, что без участия дочери тут не обошлось.

— Почему Питер убежал в узел?

— Я ему по попе дала, — честно признается дочь.

Раскаяния в ее голосе не слышно — напротив, Лена убеждена в том, что Питер получил по заслугам.

— За что ты его ударила?

— Он меня укусил.

Девочка демонстрирует следы зубов на руке. Вещественные доказательства налицо — дочь уверена в собственной правоте. Думаю, продолжать дознание не стоит.

— Пожалуйста, выведи мальчиков, а то их мама беспокоится.

Лена согласно кивает и на глазах изумленной Ирины беспрепятственно проходит сквозь черную плиту. Вскоре она выходит обратно, держа за руки улыбающихся близнецов.

* * *

Дети стремятся иметь свой маленький домик, где их никто не потревожит. Некоторые маленькие люди любят сидеть под столом, другие строят убежища из стульев и одеял, третьим родители покупают маленькие палатки в магазинах игрушек.

Лена, Питер и Айвен получили собственный мирок от Хорошего, и какое-то время ни один из взрослых не мог туда проникнуть.

Корар — так назвали своего сына Бааг и Диидаа. Вообще-то мать малыша хотела назвать его в честь своего отца, правителя Коораара. Увы, по понятиям стран, в которых когда-то жили молодые родители, сын простолюдина не имел права носить имя с двумя длинными гласными. Так младенец стал Кораром.

Женщина с грудным ребенком вынуждена больше времени проводить дома. Диидаа с удовольствием нянчилась с малышом и быстро заметила, что рядом с Хорошим Корар совершенно не капризничает. В результате Дилт собрал вместе всех детей и молодую мамашу — ребятня оказалась под присмотром взрослого человека. Так Диидаа стала нянькой для всех наших детей.

Детское помещение чем-то манило даже несмышленого Корара. Вместе с младенцем допуск в секретное убежище получила и его мать — Диидаа вошла внутрь узла. Вскоре Хороший открыл еще один вход — маленькая женщина получила персональное приглашение. Далее она убедила узел вырастить в жилище ванну, туалет, спальню и все прочее.

Появился и сосок, дававший молоко — узел стал взрослым.

* * *

Холмы исчезли. Первой жертвой Хорошего стал наш дом, стоявший внутри ограды. Трава подобралась к фундаменту, и затвердевший раствор превратился в рассыпающийся песок — строительный клей даже через долгое время не потерял пищевой ценности.

Разумеется, все нужные нам вещи были убраны. К тому же, мы уже давно жили в башнях. Увы, и их срок подходил к концу. Трава росла и расширяла свои владения, подбираясь к бревенчатой стене.

Опять нам пришлось строить, но в этот раз мы ограничились сборными домиками из пластика. Выбор оказался верным: Хороший открыл еще два входа, и через пару недель у каждой семьи имелось привычное жилье внутри узла.

Ребятня с воодушевлением ходила в гости друг к другу, делая это по несколько раз на дню, пряталась в детском убежище. Извлечь их оттуда могла только Диида, а остальные взрослые так и не получили допуска в царство маленьких людей.

Словно поняв, что имеет на это полное право, узел сделал рывок, и газон подступил к защитной стенке из камня. Хороший быстро расправился и с ней, и с бревенчатой оградой, и со всеми тремя башнями.

Мы стали жителями обыкновенного узла, отличавшегося от прочих собратьев лишь чуть большими размерами.

* * *

За пределами узла у нас с Таа есть маленький домик, где мы храним оружие, инструменты и прочие вещи, которые Хороший может разрушить или съесть. У Ирины и Айзека такое же строение с тем же содержимым. У Баага, кроме домика, имеется еще мастерская. Именно в нее проникли близнецы и похитили по одной скульптуре из дерева. Фигурки братья выбрали небольшие и смогли незаметно пронести к узлу.

Как выяснилось позже, Лена с похищенными изделиями детально ознакомилась и вернула братьям, посчитав добычу вполне законной. Питер и Айвен благоразумно решили не показывать взрослым интересные игрушки и спрятали их в детском помещении. Увы, Хороший счел фигурки съедобными, и близнецы лишились деревянной коровы и такого же тигра.

Не обнаружив скульптур на месте, Питер и Айвен закатили скандал. Лена потребовала у узла компенсации и получила то, что просила. Так Питер стал обладателем пластиковой коровы, а Айвен получил тигра из такого же материала.

Хороший утратил доверие, и братья спрятали новые игрушки в домике, где их и обнаружил отец маленьких сорванцов. Айзек привлек к дознанию Баага, и мужчины выяснили главное: Хороший способен по просьбе моей дочери делать разные вещи.

* * *

Дилт — совокупность узлов, связанных между собой. Наверняка они делятся друг с другом пищей и энергией. Судя по всему, информационное поле у них тоже общее. Однако у каждого живого холма есть свои близкие люди — это либо вырастившие его, либо те, кто долго в нем живет. А уже из них узел выбирает единственного человека, устанавливает с ним тесную связь, изготавливает для него вещи или материалы.

Шестьдесят четвертая выбрала меня, Тимоша — Ирину, один из двух последних узлов — Баага, другой — Диидаа. Хороший связал себя с Леной и весьма точно скопировал фигурки, которые дочь успела внимательно рассмотреть.

* * *

Что, прежде всего, интересует девочек, которым немногим больше двух лет?

Разумеется, игрушки. Увы, Лена не видела ни кукол, ни кубиков, ни мячей и не представляла, как они устроены. Зато все это знал Айзек, а Бааг с его слов смог нарисовать или вырезать из дерева образцы и детали.

Дело поставили на поток: Айзек вспоминал, Бааг делал начальные экземпляры, Лена просила Хорошего. Нередко первые изделия получались некачественными, но общими усилиями их доводили до ума. Правда, узел использовал только один материал — пластик, но детям хватило и его.

Появились кубики и конструкторы. Айзек и Бааг с воодушевлением строили замки и возили детей в пластиковых тележках.

Прагматичные женщины попытались получить более полезные изделия, но потерпели неудачу. Видимо, Хороший делал только то, что действительно интересовало Лену. В итоге все взрослые вспомнили детство и любимые машинки, игры, головоломки. Лена обзавелась десятком кукол, узел скопировал все скульптуры из мастерской Баага.

А мне пришлось возить каменную плитку из Дилта и выкладывать ей площадку, на которой разъезжали игрушечные автомобили и дети на трехколесных велосипедах.

Часть 18. Сотрудничество

Глава 1

Кораблики днем и ночью кружили над нашим узлом, зависали над ним, почти касаясь вершины. Наверно, они обменивались информацией или корректировали развитие Хорошего. Я не видел в этом ничего странного, ведь узел не соединялся с Дилтом.

Однажды кораблик все-таки приземлился на газон и открыл люк.

— Что ему нужно? — спросила Таа.

Жена держала за руку Лену и с недоумением смотрела на летательный аппарат. В отличие от нее, я все понял: кораблик приглашал меня войти в него.

— Это за мной.

Таа всегда поражала меня своей сдержанностью. В свое время я видел бестолковые истерики и рыдающих женщин, провожавших мужей в безобидные командировки. Доходило до меня и то, что некоторые дамы после расставания утирали слезы и отправлялись к любовникам. Моя жена не выставляла напоказ свои чувства — наверно, ее так воспитали.

— Ты вернешься! — убежденно сказала Таа. — Мы будем тебя ждать.

* * *

Берег реки, полукруглая стена, холмы — страж, уже давно умерший. Трава высохла и шелестит на ветру, холмы не опали и остались высокими, но затвердели и растрескались. А в центре внутреннего дворика — яма. Ее края обвалились, и глубина не превышает метра, однако впадина появилась не просто так — думаю, здесь пытались вырастить узел.

Место, где рухнули надежды Дилта — здесь работали люди и, наверно, некоторые из них погибли на стене. Труд был бесполезным, а смерти не имели смысла. Для чего меня сюда привезли? Чтобы предостеречь? От чего? Или показывают, что вырастив Хорошего, мы добились результата и должны радоваться этому?

Кораблик зовет меня. Короткий полет, приземление — такая же стена, растрескавшиеся холмы, только яма между ними чуть больше. Похоже на систему — значит, неудачи не случайны. Только при чем здесь я? Чем мы сможем помочь?

* * *

Меня встречали все от мала до велика. Едва я вышел, как Таа шагнула в другой кораблик, стоявший рядом с моим.

— Решили сначала дождаться тебя, — говорит Айзек. — Рассказывай!

Так и делаю, а напоследок предполагаю:

— Кажется, Дилт просит о помощи.

— И что мы можем? — сомневается Айзек.

— Стоит ли ему вообще помогать? — голос Диидаа бесчувственен, словно дочь правителя обсуждает государственные дела.

— Тогда мы не узнаем ничего нового, — отвечает супруге Бааг.

Вырисовывается основа будущего сотрудничества — помощь в обмен на информацию. Только чем мы сможем помочь?

Однако если Дилт действительно просит содействия, какие-то возможности у нас есть.

* * *

К мертвым стражам по очереди слетали все. Выращивали живые холмы не мы, да и неудачи Дилта не должны нас касаться, но все равно тоскливо.

Очередной кораблик приземляется рядом с узлом и приглашает одного из нас. Кажется, предстоят переговоры, а посла мы должны назначить сами. Все смотрят на Таа, но она указывает на меня:

— Лучше, если полетишь ты.

Полет короткий, приземление у причала. Признаться, я думал, что меня доставят прямо в центральный узел, ведь мне предстоит разговор с Дилтом. Наверно, он решил дать мне время собраться с мыслями: путь от озера до середины поселения довольно долог — можно обдумать предстоящую беседу.

Увы, у меня есть только предположения, мои и моих друзей. Я не знаю, о чем будет разговор, и не представляю, с кем буду общаться.

Один из входов в Центральный узел, за ним довольно большое помещение — через такое же я проходил, когда возвращался из пустыни, где выращивали стража. Однако двери в боковой стене тогда не было, а мне нужно именно сюда.

Маленькая комната без мебели — прием далеко не роскошный. Даже сесть не на что. Впрочем, я могу и постоять.

Оказывается, Дилт может не только показывать картинки. Он говорит, только я никак не пойму, раздается женский голос в комнатке или слова транслируются непосредственно в мой мозг:

— Вы видели постигшие нас неудачи. Стражи погибли, зародыши не прижились. Однако вам удалось вырастить отдельно стоящий узел — вы называете его Хорошим. Нам нужна помощь.

Почему Дилт говорит женским голосом? Впрочем, предполагали мы правильно: от нас хотят, чтобы мы выращивали узлы. Кстати, нам ничего не предлагают за предстоящую работу — похоже, в нашем согласии не сомневаются.

— Мы слишком мало знаем, — я отвечаю уклончиво, но и предложение было не слишком конкретным. — Один из нас должен каждый день приходить сюда и получать ответы на свои вопросы. Еще мы хотим осматривать места, которые нас заинтересуют.

На первый взгляд, я прошу совсем немного, но информация и мобильность — это очень важные вещи, а мы их лишены совсем.

— Хорошо. Спрашивай!

Дилт ответил без раздумий, словно знал, о чем я попрошу. Может, он специально дал мне прогуляться, чтобы узнать мои мысли? Или меня прочитал кораблик? Вполне вероятно, что Хороший все знает о нас и передает сведения Дилту через летательные аппараты.

Ну и что? Я же не собираюсь обманывать его. Или ее? Я просто хочу знать.

— В каких местах на планете находятся люди?

В моем сознании возникает не привычная картинка, а необычная карта. На ней течет река, и стоит мне сконцентрироваться на потоке, как я вижу струящуюся воду. Таким же образом я понимаю, что река пересекает пустыню, потом проходит сквозь обширный лес и вновь несет свои воды через безжизненную равнину.

— Здесь находишься ты, это ваш узел, — женский голос начинает объяснять, и я вижу двойную пульсирующую точку на карте.

Судя по всему, вторая точка — это поселение.

— Энергетический комплекс.

Чуть ниже по течению, на другом берегу изображено большое озеро, соединяющееся с рекой узкой протокой. Оказывается, Бааг и Диидаа были совсем рядом, когда ремонтировали живой остров.

— Производство. Здесь ты жил сначала.

Первый Дилт расположен выше по течению, на другом берегу. Собственно, это я и так знаю.

— Растущее производство, — еще выше по течению пульсирует точка.

Есть! Дилтов не два, а три. Впрочем, их могло быть и больше.

— Мертвые стражи.

На том же берегу, где расположены оба Дилта, производящие косточки, но ближе к нам, заморгали еще две точки. Ведь мы с Таа плыли на плоту мимо них. Как мы их не заметили? Наверно, была ночь.

— Растущие стражи.

Три точки на том же берегу, где сейчас мы. Совсем рядом, мы тоже плыли мимо них и опять не разглядели — чертовщина какая-то!

— Резервное поселение.

Последняя точка светится в лесу. Она на нашем берегу, но довольно далеко ниже по течению.

— Что они там делают? — спрашиваю я.

— Эти люди не нужны.

— Я хочу побывать там!

— Позже.

Понимаю, что аудиенция закончена, но задаю последний вопрос:

— Сколько людей живет на этой планете?

— Две тысячи девятьсот восемьдесят пять.

Я выхожу из Центрального узла. Услышанное число не дает мне покоя. Три тысячи — почему так мало? На планету доставляют десять человек в день — за один год получается больше, чем все население Дилта.

И что это за люди, которые не нужны?

Глава 2

Я договорился с Дилтом, дав согласие на сотрудничество. Обещание пришлось исполнять почти немедленно: мою семью и Айзека со всеми домочадцами погрузили в летательные аппараты и отправили к стражу.

Я почему-то думал, что мы прилетим туда, где я провел три месяца, но это оказалось не так.

Да, все похоже и знакомо, даже сарай имеется, да и страж пока жив, хотя уже закончил расти. Только я в прежнем месте даже камни в стене запомнил, поэтому не сомневался: место другое.

Дальнейшее мы уже видели: кораблики, сбрасывающие комки плоти, молоко и коричневый порошок, дети, измазанные с головы до ног. Да и в сарае мы жили недолго: нам привезли домики из пластика.

Дилт строго соблюдал договор, и мы по очереди летали в Центральный узел и задавали вопросы. В некоторые дни никто из нас не покидал стража, но наверняка в это время с Дилтом вели разговор Бааг или Диидаа.

Дилт не сошел с ума и работал нормально. Все, казалось бы, бесцельные передвижения людей, их обязательное присутствие в узлах оказались программными ограничениями. Именно на этом основывалась работа Дилтов — производителей. Люди покидали выращенный узел, и он умирал. На месте, удобренном его плотью, начинали выращивать деревья, которые в итоге давали косточки.

Для чего нужны орешки, мы так и не узнали.

— Нет информации, — неизменно отвечал женский голос.

Ирина даже предположила, что мы выращивали наркотики, но остальные дружно отвергли ее версию.

Есть главный Дилт, который должен создавать Дилты, выращивающие косточки — эту немудреную программу мы уяснили. Тонкости пока оставались неясными.

А потом дети не захотели подходить к розовому холмику. Нет, близнецы остались такими же любопытными и жизнерадостными, а Лена по-прежнему командовала ими. Малыши бегали по берегу, забирались на стену, уходили в пустыню, а к холмам старались не приближаться. Если мы подзывали детей, они подходили к зародышу, но не улыбались и не играли, а молча стояли.

Лишь Питер, исподлобья глядя на холмик, негромко ворчал:

— Плохой!

Холмик стал хуже впитывать молоко и порошок, а вскоре отказался есть. Розовая гладкая поверхность потемнела и покрылась морщинами — зародыш не хотел приживаться. А сам страж уже умер.

* * *

В резервное поселение я прилетел один.

Несколько мужчин разгрузили другие кораблики и оставили на земле ящики с молоком, лопаты и топоры. Люди подходили, разбирали фляжки и инструменты, безразлично глядя на меня.

Взгляды подошедшей ко мне пары, тоже равнодушны, хотя говорят они приветливо.

— Дилт заботится о нас, — рассказывает мужчина. — Дает молоко, оружие, инструменты. Мы выращиваем овощи, охотимся, собираем в лесу плоды и орехи.

Рядом с домами я вижу столбы дыма. Мужчина, заметив мой взгляд, оживляется.

— Мы делаем глиняную посуду и готовим на огне пищу, — объясняет он.

Кораблики улетают, а мы идем по улице. Пластиковые домики сменяются деревянными хижинами. Овощи, растущие возле них, кажутся мне до невозможности хилыми.

Мужчина и женщина уже рассказали мне свою историю. Она жила в узле, он был путником и носил тюки. Мимолетная встреча в Дилте осталась в их памяти, и здесь бывшие рабы узнали друг друга. Теперь они живут вместе, но вряд ли смогли стать по-настоящему свободными людьми. Лишь взаимная поддержка помогает им выглядеть лучше других обитателей этого унылого места.

В доме меня угощают молоком и вареным мясом.

— Тебя познакомить с женщиной? — спрашивает хозяйка. — Вчера прилетели две, и одна из них пока без пары. Или можешь подождать, ведь у нас мужчины и женщины часто становятся свободными.

Интересно, по какой причине у них распадаются пары? А ведь они думают, что я прилетел к ним надолго.

— Нет, — я не хочу обманывать женщину, чтобы что-то вызнать. — Я сегодня улечу обратно. Меня ждут жена и дочь.

В их глазах появляется интерес, но ритмичный грохот не дает нам продолжить разговор.

— Последний путь, — почти кричит женщина.

На улице идет процессия: впереди двое мужчин ожесточенно колотят маленькими дубинками по большим пустотелым шарам. Барабаны похожи на высушенные тыквы, только коричневого цвета.

Следом несколько мужчин, сменяя друг друга, несут трое носилок, на которых под тканью угадываются очертания тел.

— Они умерли? — спрашиваю я.

— Напиток вечного забвения, — кратко отвечает мужчина.

Мы присоединяемся к людям, идущим вслед за носилками, и долго поднимаемся в гору. Трупы людей летят в пещеру, расположенную на вершине. Грохот барабанов сменяется безмолвием. Не разговаривая, все идут обратно и в деревне расходятся по домам.

— Они не захотели жить? — спрашиваю я.

— Да, — отвечает мужчина. — Многим жизнь здесь кажется неинтересной. Люди уходят отсюда, но тоже быстро умирают, потому что не пьют молоко.

Давно мне не было так тоскливо, и в прилетевший кораблик я шагнул с облегчением.

* * *

Мы не криминалисты и не медики, понимающие в здоровье и болезнях стражей и зародышей. Однако причина неудач лежит на поверхности. Два Дилта-производственника выращивались рядом с заливами, где имелась широкая полоса прибрежных кустов. Там водилось немало всякой живности — ящериц, лягушек и рыбы хватило для кормежки стража и растущего узла. Охотились и ловили рыбу обычные люди.

Измененные животные и люди, лишенные желаний и памяти — два фактора, которые делают уже выращенного стража непригодным. В результате зародыш не приживается и умирает.

К сожалению, в местах, где погибли стражи, на берегу реки почти ничего не растет. Та же картина и выше по течению. Если мы попытаемся вырастить новых стражей рядом, нам нечем будет их кормить.

— Нужно спускаться ниже по течению, — говорит Бааг. — Еду добывать в лесу, вязать плоты и спускать их по реке.

Оказывается, освоение другой пустыни — второй этап плана по распространению Дилтов-производственников. Об этом мы узнали в Центральном узле.

Раз первая половина плана осуществлена, пусть и не очень удачно, пора приступать ко второй части — Дилт с этим согласился.

На месте погибших стражей Айзек предложил вырастить мясные деревья. Конечно, его план — авантюра, ведь растения придется пересаживать из влажных джунглей в сухую пустыню. Вряд ли деревья там приживутся, однако текущая рядом река и мертвый страж, то есть огромный запас питательных веществ, дают хоть какие-то шансы на успех. По крайней мере, Дилт одобрил и эту задумку. Если все получится, плодов с одного огромного дерева должно хватить для питания стража.

* * *

Нам нужны люди. Где их взять, мы знаем: в резервном поселении, из поселков близ Дилтов-производственников. Есть еще люди, выращивающие два последних стража, правда, большинство из них лишено памяти и желаний.

— Можно ли их вернуть в первоначальное состояние? — спрашиваю я у Дилта.

— Да, но они плохо управляемы, зачем они вам? С ними придется тяжело.

— Мы справимся!

Наверно, Дилт прав, но и мы уверены в себе. Да, наша тихая и спокойная жизнь закончилась, но мы сами этого хотели. Люди должны помогать людям.

Кораблики приземляются один за другим и везут пластиковые детали, из которых будут собраны домики. Почти сто человек прилетят сюда, и мы пообещали Дилту, что они не нарушат жизнь поселения.

Часть 19. Двоеженец

Глава 1

Обнаженная женщина вышла из летательного аппарата , отвернулась от лучей солнца, бьющих в глаза, и сказала:

— Счастье закончилось.

— Зато ты снова стала человеком, — ответила ей Диидаа.

Маленькая женщина знает, о чем говорит, ведь и ее лишали памяти. Диидаа рассказывала, что у человека, лишенного желаний, притуплены все чувства, но они и не нужны: измененные люди счастливы всегда, независимо от того, что с ними происходит.

Смутные воспоминания об этом ненормальном счастье заставляет человека грустить. Наша обязанность — занять людей делами, чтобы они быстрее окунулись в обычную жизнь.

Мы свою задачу понимаем, но у Хорошего свои взгляды. Вот и сейчас Диидаа стоит перед входом в свое жилище и просит, чтобы узел впустил женщину. Заходят обе — уже хорошо. Новенькая сможет принять теплую ванну, ведь она долгое время мылась только в холодной воде, которую давал страж.

Из второго кораблика выходит мужчина, его встречаю я. Намыть, одеть, накормить, заставить собирать домик — программа несложная, но захочет ли ее выполнять человек, к которому внезапно вернулись желания?

Спрашиваю его:

— Ты помнишь, что с тобой было?

— Я строил стену и бился с врагами — это было чудесно. А здесь мрачно.

— Так кажется только первое время.

Если верить Диидаа, через пару дней он будет думать по-другому. Однако эти два дня нужно поддерживать человека, вернувшегося в жизнь. Главное — удачно принять первых людей, чтобы они поскорее начали помогать нам.

Кажется, у нас получилось, хоть и не без сложностей.

С одной стороны, вернувшиеся желания помогли людям начать новую жизнь. Мужчины и женщины начали разбиваться на пары, а домики, предназначенные для двоих, способствовали этому. С другой стороны, не удалось избежать любовных треугольников и стычек между соперниками или соперницами.

Мы не смогли ввести нехитрые правила, действовавшие в поселении. Мужчины, желавшие отношений с женщинами, без вопросов оголились выше пояса. Женщины никак не хотели расставаться с простенькими блузками, которые им выдали. А ведь все измененные люди долгое время ходили обнаженными и помнили об этом.

Проблему решили короткие маечки, не доходившие до пояса — в них мы одели женщин, ищущих пару. Страсти поутихли.

Дня через три я заметил, что несколько слов, сказанных Диидаа, успокаивают любой скандал.

— Они начали бояться, что их вернут в прежнее состояние, — объяснила бывшая принцесса.

Диидаа прошла через то же, что выпало этим людям, поэтому хорошо понимала их.

* * *

Я прекрасно помнил, что все измененные использовали в качестве туалета желоб, по которому вода стекала внутрь стража, или испражнялись прямо на траву. Собственно, и я делал так же.

Люди вместе с памятью обрели стеснительность. Хороший не всегда пускал внутрь себя посторонних людей, поэтому пришлось делать туалеты на краю газона. Плетеные загородки без крыши постоянно уменьшались по высоте, но мы наращивали их.

* * *

Весьма неплохой способ успокоить людей — дать им какое-нибудь занятие. Все вновь прибывшие неплохо стреляли из лука, но из корабликов люди выходили без оружия. Бааг сходил к Лею и выяснил, что все луки, копья и топоры осели у китайца, а он отдавать оружие не собирается. Пришлось обратиться к Дилту. Через день Лей начал выдавать луки Баагу, а тот возвращал оружие хозяевам.

Народ начал охотиться. Разумеется, десятки вооруженных людей распугали всю дичь возле узла. Чтобы добыть ящерицу или лягушку, приходилось уходить далеко, но это не останавливало охотников.

Добыча доставалась узлу. Кроме мертвых зверей, Хороший получал уйму зелени и плодов, собранных теми, кто не желал бродить с луком.

В благодарность узел вырастил вход, за которым скрывалась ванная. Вскоре к ванной добавился ватерклозет, потом появился еще один вход. Хороший обеспечивал людей удобствами.

* * *

— В большой реке должно быть много рыбы, — сказала Таа. — Будем ее ловить и кормить новых стражей — надо плести сети.

У жителей нашего поселка появилось новое занятие. Дилт не смог подчинить этих людей, но они оказались вполне управляемыми. Ведь человеку порой вполне достаточно осознать настоящее, понять, что он имеет. А у всех нас были здоровье и долгая молодость — об этом мечтают все взрослые люди. Да и будущее каждый определял сам. Остаться здесь, принять правила Дилта и жить в большом поселении, найти вторую половину и выращивать новые узлы — выбор небогатый, но это уже не было рабством.

* * *

Кораблик приземлился, и из него вышла стройная смуглянка. Золаа? Черт, Золаа! Ведь я обещал жениться на ней, и Таа об этом знает. Что теперь будет?

Я и оглянуться не успел, как женщины встретились и обнялись, как две старинные подруги. Впрочем, они же вместе жили в узле.

Таа говорит, Золаа внимательно слушает и согласно кивает — кажется, они нашли общий язык. Собственно, зачем Золаа становиться второй женой, когда вокруг полно свободных мужиков. Она женщина видная — чем не первая жена?

Наверно, так и есть. Обе женщины идут ко мне. Сейчас Золаа скажет, что освобождает меня от обещания.

Мне стыдно, но ничего не поделаешь — придется немного потерпеть. Не нужно было обещать — сам виноват.

Золаа берет за руку Таа и спрашивает у меня:

— Мужчина по имени Иван, согласен ли ты считать женщину по имени Таа своей первой женой?

Глупый вопрос! Она и так моя жена, ведь у нас дочь растет. Ох, не к добру такие речи! Что-то мне не по себе.

— Да!

Что еще я должен ответить? Объяснять, что Таа и так моя жена? Так меня об этом не спрашивают.

— Женщина по имени Таа, согласна ли ты считать мужчину по имени Иван своим мужем? — продолжает Золаа.

— Да! — счастливо улыбается Таа.

Требовался ритуал, а без него Таа не считала меня своим мужем? Наверно, она ждала от меня официального предложения, а я считал, что и так все ясно. Пожалуй, придется просить у нее прощения. Хорош же я: задумался о второй жене, а с первой не разобрался!

— Мужчина по имени Иван, помнишь ли ты свое обещание и согласен ли считать своей второй женой женщину по имени Золаа? — спрашивает меня Таа.

Приплыли! Пообещал — женись! И ведь не отшутишься: обе женщины смотрят на меня без тени улыбки — похоже, все серьезно. Ну и черт с вами! Не я это затеял.

— Да, согласен.

Женщины улыбаются — кажется, обе хотели такого ответа. Зачем им это?

— Женщина по имени Таа, согласна ли ты считать меня второй женой мужчины по имени Иван? — спрашивает Золаа.

— Да!

Все формальности соблюдены, и я официально стал двоеженцем.

Оказывается, это еще не все.

— Женщина по имени Золаа, согласна ли ты стать второй женой мужчины по имени Иван? — спрашивет Таа.

— Да!

Вот теперь все. И не отвертишься, потому что вокруг люди стоят, и они все видели и слышали. Когда только столько народу набежать успело?

Глава 2

День прошел как в тумане. А сейчас мы всей семьей плывем на лодке в большое поселение. Почему мы решили ночевать там? Не знаю — наверно, так решили Таа и Золаа. Собственно, мне все равно. А если бы я возражал? Две жены, да еще дочь, которая, наверно, будет на их стороне — кажется, спорить бесполезно, хоть сейчас, хоть в будущем. К тому же, Дилт всегда старается сгладить конфликты — он точно поддержит большинство, то есть трех женщин.

Я сижу ближе к носу лодки и гребу, а Таа и Золаа сидят рядышком сзади и о чем-то шепчутся. Лена сидит между мной и женщинами, не отрывая взгляда от них. Вот уже и дочь отвернулась от меня.

Пока я вытаскивал лодку на берег, Таа , Золаа и Лена, взялись за руки и пошли к узлу — трое, сплоченный женский коллектив.

Впрочем, ночью они разделятся: дочь засыпает рано, а с женщинами я, наверно, буду спать по очереди. Или они и в постель вдвоем заберутся? Что-то меня такой поворот не устраивает. По отдельности же каждая из них весьма и весьма привлекательна. А что, может, и неплохо иметь двух жен? Только зачем им всего один муж на двоих?

* * *

Женщины разделились, едва мы подошли к узлу. Мы зашли в один вход, Золаа, улыбнувшись на прощание, скрылась в другом черном прямоугольнике.

То ли из-за выпавших на мою долю переживаний, то ли почему-то еще, но Таа показалась мне настолько желанной, что я едва дождался того момента, когда мы остались наедине.

Дочь уснула в своей кроватке за загородкой, выращенной Шестьдесят четвертой, Таа сняла одежду, и я решил отложить все разговоры.

Жена, словно поняв, что желание переполняет меня, оставалась нежной и покорной. От этого я только разгорался, как огонь на ветру, и не думал о вопросах и сомнениях.

Перед тем как заснуть, я все-таки спросил:

— Почему ты согласилась?

— Я не хочу, чтобы мой муж был обманщиком.

Я сделал вид, что поверил.

Да, женщины — загадочные существа, но многие мужчины все же понимают своих жен и чувствуют даже их невысказанные желания. Или ложь. По крайней мере, Таа сказала не все, что думала.

* * *

Я не слышал, как ушли Лена и Таа — проснулся в одиночестве. Шестьдесят четвертая радостно приветствовала меня, и я немедленно задал ей вопрос:

— Зачем моей жене понадобилась Золаа?

Таа была инициатором всего действа, именно она, не дав опомниться Золаа, сразу же начала ее убеждать и добилась согласия. Почему-то сразу я этого не понял, но сейчас сомнений не осталось. Не зря говорят: утро вечера мудренее.

Шестьдесят четвертая выдала несколько картинок, и я понял: Таа думала о дочери, о том, что Лене нужна преданная нянька и защитница. Жена добилась этого, поделив собственного мужа с другой женщиной. Конечно, не очень приятно ощущать себя разменной монетой, но главное было в другом: Таа почувствовала опасность. Признаться, я наоборот чувствовал себя защищенным. Да, нам предстояло выращивать стражей в незнакомом месте, но чем одна пустыня отличается от другой? Раньше люди гибли, защищаясь от измененных животных, но Дилт отказался от их использования. Странно.

Раздумьям пришел конец, потому что в помещение совсем неслышно проникла Золаа.

— Как я давно не мылась в теплой ванне и не спала на мягкой постели, — с невинным видом сказала она. — Ты зря оделся: я соскучилась и по тебе.

Сопротивление бесполезно. Собственно, отвечать на ласки этой женщины — моя обязанность, ведь я ее муж.

Кто кем овладевает — понять сложно, но мы оба идем к одной цели. Золаа при этом успевает разговаривать, а я слушаю и пытаюсь понять. Сегодня мне это совсем не удается: слишком хороша женщина, и я очень давно не был с ней близок.

Золаа затихает. Ее ягодицы, только что упруго ходившие под моими руками, становятся мягкими и податливыми. Да и вся она расслаблена и умиротворена.

Я легонько хлопаю ладонью по ее попе и слышу вопрос:

— Таа сказала, что я вряд ли рожу тебе ребенка. Ты не выгонишь меня через три года?

Только что она бормотала что-то совсем неприличное, упоминая некоторые части моего тела, и вдруг говорит о серьезных вещах — такая у меня жена. Впрочем, я уже привык, что Золаа не разделяет темы на важные и малозначащие. А может, те глупости, которые она недавно мне шептала, и есть те самые сокровенные желания?

— Нет, не выгоню. Мы будем вместе, пока ты сама не уйдешь.

— Я не уйду, — серьезно отвечает Золаа и начинает экспериментировать с нашей постелью, выращивая возвышение на середине ложа.

— Скажи, кто лучше в постели, я или Таа? — спрашивает Золаа чуть позже.

Что мне ей ответить? Теперь мне придется врать женам и говорить каждой, что она самая лучшая на свете? На самом деле, мне хорошо с обеими.

— Думаю, ты лучше, и сейчас я хочу только тебя, — честно отвечаю я. — Когда мы будем с Таа, самой желанной и самой умелой женщиной будет она.

Жду бури, но ответ удовлетворяет Золаа. Меня же одолевают размышления. А если она спросит, кого из них я люблю больше? Люблю ли я свою новую жену?

На Дилт я попал уже не мальчиком и худо-бедно научился разбираться в себе. Да и к любви давно стал относиться без восторга и преклонения. Разум человека должен не потакать чувствам, а контролировать их.

По большому счету, любовь — служанка инстинкта, бессознательное, избирательное чувство. Так как же я отношусь к Золаа?

Выделяю ее из множества женщин? Да!

Хочу ее больше, чем других женщин? Да!

Испытываю к ней нежность, принимаю ее слабости? Да!

Готов я поступиться своими интересами ради нее и защищать ее, подвергая себя опасности? Да!

Получается, я люблю ее? А как же Таа? Значит, можно любить двух женщин сразу? Чертовщина какая-то!

* * *

Мы гуляем по Дилту. Я приветствую знакомых и представляю свою спутницу:

— Это Золаа, моя жена.

Разумеется, люди начинают интересоваться судьбой Таа, и Золаа поясняет:

— У него теперь две жены. Таа — первая, а я — вторая.

Насладившись изумлением собеседников, шагаем дальше.

Знакомлю жену с поселением. Золаа все воспринимает слишком быстро и чувствует себя уверенно. Наверное, она обо всем расспросила Таа.

— Читать и писать вы меня научите сами — я в этот узел ходить не буду, — заявляет Золаа. — Где тут бумагу дают?

Громада Центрального узла ее впечатляет, однако судьба личного оружия волнует Золаа больше.

— Таа говорила, что я могу забрать свой лук, — говорит она.

Действительно, получив оружие у Лея, она приходит в восторг и командует:

— Поплыли к Таа!

Признаться, я думал, что Золаа будет долго ходить по Дилту и восторгаться, но узлы и газоны ей быстро надоели. Зато почему-то заинтересовал лес.

Жена свернула с дорожки из каменных плиток и двинулась между стволами, оглядываясь по сторонам. Оказывается, она просто искала безлюдное место. Вскоре юбочка и блузка лежали на лесной подстилке, а я понял, что в сексе без постели есть своя прелесть.

Золаа, как обычно, почти не умолкала.

— Вчера этот противный узел не пустил меня внутрь, — поведала она. — Лена обещала его уговорить.

Теперь понятно: в Дилт мы поплыли, потому что Хороший отказался принимать Золаа. Да и сейчас может не открыть дверь моей второй жене, поэтому остаться наедине со мной она вряд ли сможет. Зато лес предоставил нам такую возможность.

Кстати, дочь, в отличие от узла, к Золаа отнеслась положительно и пообещала ей воздействовать на Хорошего. Мне кажется, что смуглая красавица вышла за меня замуж давным-давно.

— Почему ты согласилась выйти за меня замуж?

— Потому что хотела.

Золаа смотрит на меня с недоумением. Думаю, мне не стоит задавать подобные вопросы.

Уже в лодке понимаю: Золаа, в отличие от жителей поселения, свободно вышла из Дилта. Думаю, вчера Таа успела обо всем договориться. Что-то в последнее время я медленно соображаю — так и привыкну, что все решения будет принимать жена. Или жены.

Часть 20. Начало пути

Глава 1

Для чего нужна лошадь? Чтобы перевозить людей и повозки с грузами. Только лошадь нужно постоянно кормить, иначе она не сможет работать.

Летающей лодке тоже нужна еда. Бааг видел, как питаются лодки в Центральном узле и на живом острове, где они с Диидаа прочищали забитую трубу. Прежде чем переселяться в пустыню, на середине пути нужно вырастить такой остров — энергетический комплекс.

Конечно, лодку можно накормить так, что она сможет долететь до пустыни. Только ей нужно еще и возвращаться, а без пищи она обратный путь не осилит. Вот поэтому нужно начинать дальнюю дорогу с подготовки — создания большого живого существа, которое будет кормить летающие повозки.

Дело это непростое, не все с ним справятся. Нужны люди опытные, поэтому Дилт выбрал Баага и Диида.

Раз в шесть дней Бааг приходит в Центральный узел и задает три вопроса. Правда, Дилт не всегда на них отвечает, но кое-что все равно удается узнать. Например, стражи и узлы лучше растут, когда рядом с ними находятся дети. Наверно, еще и поэтому Баагу с семьей выпало отправляться на остров.

Когда Бааг последний раз спрашивал Дилта, два вопроса оказались неудачными.

— Нет информации, — такие слова мужчина услышал дважды.

Зато Бааг теперь знает, почему энергетические узлы выращивают на островах. Дело не только в том, что там много воды, необходимой для работы большого живого устройства — маленьким коричневым деревьям не по вкусу пыль и летящий песок, поднимающийся во время бури. А на острове воздух намного чище, да и листва с других деревьев туда тоже не долетает.

Диидаа узнала, что на острове не будет расти и умирать страж — комплекс начнет создаваться сразу, потому что он наполовину страж, а наполовину узел.

— Отправишься без нас, построишь домик, узнаешь, нет ли опасности. Потом прилетим мы с Кораром.

Бааг согласился с женой. Тем более, Дилт не сказал ничего ни о хищных животных, ни о ядовитых насекомых. Не знает хозяин и о том, какая рыба водится в реке. Остров расположен в большом речном заливе, климат там такой же, как и возле Хорошего — вот и все, что им сообщили.

Конечно, без жены и сына будет тоскливо, но одиночество продлится день или два. Да и не один он полетит, а с помощниками. Пятеро мужчин и пять женщин будут жить вместе с ними на острове, ловить рыбу и кормить растущий энергетический комплекс.

* * *

Ни одна из летающих повозок не смогла приземлиться на острове: кусты и деревья росли везде, и даже из воды торчали стволы разной толщины. Впрочем, спрыгнуть с высоты в рост человека — задача несложная, если ты молодой и сильный мужчина. А против пил и топоров деревьям не устоять.

Первой неприятной неожиданностью оказались комары. Летали они тучами, а кусались больно. Бааг представил, как плохо пришлось бы маленькому Корару, и еще раз одобрил предусмотрительность жены.

Насекомые докучали, но мужчины работали, не жалея себя — вскоре между высокими кучами спиленных ветвей и стволов появились площадки, пригодные и для приземления лодок, и для установки жилищ.

Ночевали в двух домиках, которые успели собрать. Утром поднялся ветер и разогнал комаров, мешавших спать ночью.

Первая прилетевшая лодка свалила кусок плоти — рост подопечного начался. Днем прилетели женщины, а ближе к вечеру из летающей повозки вышли Диидаа и Корар.

Увы, Бааг так и не осмотрел остров и не узнал, есть ли здесь большие животные. Непролазная чаща не позволяла отойти от расчищенных площадок ни на шаг. Неплохо было бы проплыть вокруг острова, но детали лодок пока тоже не подвезли.

Комары, не дававшие покоя людям, стали пищей для живого холмика. Насекомые облепляли розовую плоть и быстро растворялись в ней. Зародыш увеличивался на глазах. Корар совсем недавно сделал первые шаги. Сын то ходил, то ползал вокруг холмика, кричал от восторга, хлопая ладошками по розовой поверхности. Комары не трогали малыша и все летели к зародышу.

Они прорубились к воде и начали собирать первую лодку. Предполагалось, что с нее будут ловить рыбу, но Бааг планировал первым делом проплыть вокруг острова и осмотреть его берега.

Детали, привезенные летающей повозкой, показались великоватыми, да и сама лодка получилась, на взгляд Баага, слишком большой. В нее легко поместились шесть человек, да всю команду она, наверно, выдержала бы.

Дул слабый ветерок, течения здесь почти не было — вокруг острова они проплыли без труда. В сплошной растительности Бааг не рассмотрел троп, ведущих к воде — значит, крупные звери на острове не водились. Именно больших животных мужчина опасался больше всего. На первый взгляд, безобидное животное может убить человека, если оно большое. Да и никто не знал, были ли змеи, бегемоты и крокодилы, нападавшие на стражей, действительно травоядными. На родине Баага крокодилы считались очень злобными и жутко опасными зверями, да и ели они совсем не траву и листья.

Рот на холмике появился уже на третий день. Теперь существо ело не только комаров, молоко и коричневый порошок — зеленые веточки и рыба тоже стали его пищей.

Рыба в реке водилась во множестве, и в первый же день в сеть угодила зубастая рыбина величиной с человека. Бааг подумал, что большая лодка — весьма мудрое решение.

Уже через неделю вокруг холма появилась знакомая зеленая трава. Вскоре рядом с первым живым возвышением из земли вылезли два розовых комочка — существо росло не ввысь, а вширь.

Длинные плети с листьями-коготками подобрались к домику Баага и Диидаа — пришлось перенести жилище и собрать дом рядом с остальными пятью.

* * *

Крокодилы появились средь бела дня. За шумом ветра никто не услышал подозрительных звуков. Бааг как раз спускался к воде, чтобы умыться после еды, но приближения ящеров не заметил. Лишь поднимаясь к домику, он оглянулся и увидел зверей, проворно выползающих из воды.

— Все в домики! — закричал Бааг.

Команда была лишней, ведь все и так сидели в жилищах, отдыхая после обеда. Впрочем, тревогу он поднял, а это тоже значило немало.

Дальше Баагу стало не до команд, потому что он почувствовал приближение зверя. Входы в домики располагались не со стороны берега. Чтобы попасть внутрь, мужчине пришлось бы обогнуть жилище, а перед поворотом обязательно замедлиться.

Преследователь настигал, и Бааг, не поняв, как это у него получилось, взлетел на крышу домика. А вот крокодилу такой трюк оказался не по силам.

Четыре ящера пытались добраться до людей, спрятавшихся в домиках. Двери открывались наружу, и тварям не хватало сообразительности, чтобы их открыть. Однако крокодилы изгибали тела и били своими огромными головами в стены. Жилища тряслись от мощных ударов, но пока выдерживали.

Люди в домиках не были беззащитными, ведь оружие хранилось в жилищах. Однако открыть дверь и встретиться с зубастой пастью большого хищника никто не хотел. Ящеры были вовсе не травоядными и, в отличие от измененных собратьев, охотились не на живые холмы, а на людей.

Бааг отвел взгляд от зверей, ломившихся в жилища. Мужчина сидел на крыше собственного домика, внутри которого спрятались жена и сын.

— Диидаа, как вы там? — спросил Бааг.

— Пока нормально. Корар со мной. Тебе копье дать?

Баагу показалось, что он стал вдвое сильнее. Крокодилы не могли достать его на крыше, а вот он сверху должен был поразить зверя.

— Давай!

Наконечник пробил пластиковую крышу, и вскоре Бааг держал в руках копье. Увы, древко было слишком коротким, и он не мог ударить зверя, не рискуя свалиться вниз. Требовалось все хорошо рассчитать и метнуть копье.

Бааг поднялся на конек двускатной крыши и приблизился к краю. Прямо под ним крокодил рвался в дверь. Мужчина не просто бросил копье — он сделал это в падении, ударившись грудью и чуть не свалившись вниз. Однако риск оправдал себя: бронзовый наконечник глубоко вошел в спину ящера.

Зверь пронзительно завизжал и бестолково забился, потеряв всякий интерес к двери. Из пасти крокодила во все стороны полетела кровавая пена. Он уже не визжал, а хрипел, движения его замедлились.

— Вылезайте на крыши и бейте их копьями! — закричал Бааг. — Я одного уже достал — осталось три.

Из отверстия в крыше показалось древко второго копья.

— Бааг, держи! — послышался голос Диидаа.

На соседнем домике затрещала крыша — удары топора безжалостно разламывали пластиковые панели. Вскоре в проделанной дыре появился мужчина. Он выбрался наверх, взял поданное снизу копье и вонзил его в другого ящера. Зверь заревел, но продолжил рваться в домик.

Второй раз мужчина тоже не промахнулся, но крокодил словно не чувствовал ран. Зато чуть дальше раздался пронзительный предсмертный визг, и послышались торжествующие крики.

Увы, с четвертым зверем тоже никак не удавалось покончить.

— Не спускайтесь! — закричал Бааг.

Действительно, подходить близко к разъяренным тварям не имело смысла.

— Попробуй поймать мое копье, — крикнул он мужчине с соседнего домика.

Задуманное удалось, и третий бросок покончил с раненым крокодилом. Так же умертвили и четвертого зверя.

Глава 2

Бааг рубил крокодила на куски и кормил подопечного. Большой холм и его маленькие собратья пировали, а люди думали о том, как избежать опасности в будущем.

Диидаа и Бааг видели, какой хорошей защитой могут быть зеленые плети. Когда трава разрастется, они обязательно перенесут жилища на нее, сделав для домиков каменные основания. К сожалению, прожорливый газон только появился, и лишь у первого холмика его ширина достигала двух шагов.

Перегораживать проход к воде не стоило, потому что крокодилы могли проломиться через кусты.

— Нужны ловушки, — сказал один из мужчин. — Я знаю, как их сделать.

Поднять один край толстого бревна, установить его на подпорку — капкан наполовину готов. Остается только продумать, как зверь будет сшибать стойку, поддерживающую бревно, и снабдить его нижнюю часть острыми деревянными зубьями.

* * *

Диидаа и Бааг по-прежнему по очереди летали в Центральный узел и разговаривали с Дилтом. Летающая повозка доставляла их сразу же во внутренний дворик. После беседы мужчина или женщна шли к своим узлам, потом приходили к Хорошему, делились новостями с друзьями. Вскоре прилетал кораблик и доставлял их обратно на остров.

Для того, чтобы сделать капканы, требовались веревки и дополнительные инструменты. Проходы между ловушками они планировали закрывать, а временные ограждения снабдить острыми металлическими шипами. Значит, были нужны еще и бронзовые детали.

Разумеется, все это имелось в Дилте, и хотелось попасть туда немедленно. Увы, Бааг вернулся из поселения только вчера, а Диидаа — позавчера. Несколько дней до следующего визита казались слишком долгим сроком.

— Может, просто сесть в лодку, — предложил Бааг. — Все равно она в Дилт полетит.

— А если она увезет тебя в пустыню или надолго остановится, чтобы подкормиться? — возразила Диидаа.

Они не умели управлять летающими повозками. Да и как можно управлять ими, сидя внутри и не видя, что творится снаружи? А вот направить лодку в нужное место — совсем другое дело. Только как это сделать? Собственно, летательные аппараты — слуги Дилта, такие же, как Бааг и Диидаа. А слуги командуют слугами только с разрешения хозяина.

Пришлось ждать. За это время они заготовили за рекой толстые бревна и перевезли их к домикам, ведь на самом острове большие деревья не росли.

Все остальное заказали Кену и Лею.

Оказалось, что летающие повозки можно заставить лететь в нужном направлении. Для этого нужно просто сесть в лодку или приложить к ней ладони, а потом подумать о том месте, куда хочется попасть. Дилт объяснил им это, а еще сообщил, что летательные аппараты подчиняются не всем людям. Однако Бааг и Диида могли командовать слугами Дилта.

* * *

Легкие пластиковые лестницы, чтобы по ним забираться на домики, ограждения на крышах из того же материала — все это заказали в поселении, собрали и закрепили болтами или приклеили. Сделали люки, ведущие из домиков на крышу. Построили деревянные переходные мостики между домами, подняв их на недоступную для зверей высоту. Изготовили капканы и переносные ограждения с острыми шипами. Запаслись копьями.

В общем, к следующему нападению приготовились основательно.

Выйдя утром из домика, Бааг споткнулся о непонятное существо — на земле лежала живая шестилучевая звезда. Размер небольшой — перешагнуть можно, но за ночь таких животных наползло множество. По всей вероятности, появились они из воды, а капканы, рассчитанные на крокодилов, не сработали.

Звезды не покушались на людей, но все остальное пытались съесть. Снизу у животных имелись присоски, выделявшие едкую жидкость — она разрушала даже пластик. Десятки звезд прилепились к домикам и оставили на стенах впадины, проев панели.

Добрались пришельцы и до живых холмов. Трава вцепилась в первых животных, заползших на нее. Однако по остановленным звездам, пользуясь их телами, как дорогой, прошли другие. А там, где плети опутали незваных гостей, трава пожелтела и кое-где рассыпалась в пыль. На самих холмах тоже остались раны, повторяющие форму звезд.

Одного удара копья хватало, чтобы убить звезду. Несмотря на то, что зверей наползло много, расправились с ними быстро.

— Куда их теперь девать? — спросила одна из женщин.

Действительно, жидкость, вытекавшая из присосок, вредила траве. Однако выбрасывать в воду столько мяса тоже не хотелось.

— Нужно подождать, — решила Диидаа.

Зверей сложили рядом с газоном. После полудня одну из звезд положили на траву. Длинные плети немедленно оплели мертвое животное. Видимо, едкая жидкость почти утратила свои свойства — лишь немногие листочки пожелтели, но не опали.

Еще одна погибшая звезда, брошенная на газон вечером, не принесла вреда ни стеблям, ни листьям. Мертвых животных разложили на холмах и траве.

Ветер стих. Над растущим существом повис густой запах разлагающейся плоти.

Возможно, именно зловоние привлекло крокодилов. Звери пришли ночью, когда все спали.

Все четыре ловушки сработали, и людей разбудил вой раненых животных. Однако капканы уже не могли задержать остальных зверей, и крокодилы подошли к домикам.

Увы, одна из женщин спросонья почему-то выскочила в дверь, покинув безопасный домик. Мужчина, схватив копье, бросился за ней. Три зверя и два человека, из которых вооружен только один — схватка могла закончиться только в пользу крокодилов.

Ящеры вскоре погибли, пронзенные копьями, брошенными с крыш. Добили и крокодилов, угодивших в капканы. Увы, смерть зверей, не могла воскресить мужчину и женщину. Из-за мимолетного испуга женщины погибли два человека.

Людей похоронили не на острове, а на берегу реки — там, где было свободное от кустов место.

Крокодилов разрубили и скормили холмам, бревна с острыми зубьями вновь подняли и установили под них подпорки — они приготовились к новому нападению.

Исчезли следы битвы, но остались мрачные размышления. Бааг никак не мог успокоиться: казалось бы, они все предусмотрели, но люди все равно погибли.

Почему Дилт ничего не сказал о возможной опасности? Ведь один живой остров уже давно выращен. Неужели на него не нападали звери?

Бааг не забыл о своих сомнениях и задал соответствующий вопрос Дилту.

— При выращивании первого энергетического комплекса не было нападений животных, — ответил хозяин. — Возможно, причина этого — повышенная соленость воды в озере.

Бааг еще раз убедился, что Дилт не всемогущ, и не все знает о планете.

* * *

— Мы всегда держали на холмах дозорного, — вспомнил Иван. — Страж чувствует опасность.

Разумеется, растущий комплекс был стражем только наполовину, но после гибели людей ночью кто-нибудь обязательно спал на холмах. Пожалуй, это было самое безопасное место на острове, ведь большое существо окружала уже довольно широкая полоса травы. Поэтому Бааг брал с собой жену и сына, смотрел на звезды и ощущал слабую волну приязни, исходившую от холмов.

Звери больше не нападали, энергетический комплекс рос, и уже вырисовывались его расположение и размеры. Такае же станция жила на озере, только там остров был намного меньше.

Вместо погибших прислали других людей, а остальных постепенно отправили на отдых, заменив новыми смотрителями.

За проливом на берегу реки появилась еще одна команда — люди начали выращивать стража. Многих из них Бааг и Диидаа встречали в поселении на берегу озера, однако были и совершенно незнакомые.

Одна из женщин ждала ребенка.

— Мы выращивали узлы в пустыне, — рассказала она Диидаа. — Нам пообещали, что после двух нам позволят иметь ребенка, и не обманули.

Кажется, Дилт начал таким образом заинтересовывать людей.

На берегу реки выращивали самого обыкновенного стража и строили вокруг него стену. Песок добывали на берегу, камень — в котловане, вырытом неподалеку.

— Почему из одинаковых кусков плоти вырастают разные существа? — спросил Бааг, — у нас будет энергетический комплекс, а здесь — страж.

— Кобыла приносит жеребенка, овца — ягненка, — ответила Диидаа. — А зародыши вряд ли отличаются друг от друга.

Бааг промолчал, хоть вопрос и вертелся на языке. Кто же такой Дилт, если он рожает разных детей?

Часть 21. Лесники

Глава 1

Посадить мясные деревья на погибших стражах предложил Айзек, а руководить работой взялась Ирина. Мужчина всю жизнь прожил в городе и никогда не выращивал растений. Его жена тоже выросла не в деревне, но ее родители хотя бы имели дачу.

Всей сложности задачи Айзек не понимал, но предполагал, что им понадобятся помощники. Недостатка в людях не было. В поселении на берегу озера многие мужчины уже соскучились по настоящему делу — Айзек об этом знал, ведь они жили рядом и общались с ним

Однако Ирина почему-то решила отправиться к Дилту, в котором они повстречались.

* * *

Они стояли на зеленом газоне рядом с двумя корабликами, на которых прилетели. Близнецы крутили головами и пожирали глазами все вокруг. Они несомненно уже отправились бы на разведку, но Ирина крепко держала за руку Айвена, а Айзек — Питера. Мужчина и сам с интересом разглядывал хижины из тростника и поля, засеянные неизвестной культурой. Да и местных жителей, не признававших семейных союзов, тоже хотелось рассмотреть.

Люди собирались, не поднимая лишнего шума, и окружали гостей. Разумеется, они перешептывались и переговаривались, но Айзек не мог разобрать ни слова.

— Это мой муж, — громко сказала Ирина. — Мы познакомились в Дилте. Наши сыновья родились на этой планете.

Шепот сменился гулом голосов — Ирина предполагала, что именно малыши и разговор о них заинтересует людей, давно не видевших детей.

— Я знаю, что вы не создаете устойчивых пар, но, может быть, кто-то хочет жить по-другому, — продолжила Ирина. — Наверно, среди вас есть мужчина, который хочет спать только с одной женщиной и мечтает о том, что она будет принадлежать только ему. А некоторые женщины, возможно, не прочь родить ребенка такому мужчине. Подумайте об этом.

Ирина с Айвеном скрылись в одном из корабликов. Айзек, поняв, что беседа закончена, нырнул в другой летательный аппарат и затащил внутрь Питера.

* * *

— Почему ты так быстро закончила? — спросил Айзек после возвращения.

Признаться, мужчина думал, что разговор будет долгим, что они будут спорить с местными жителями, в чем-то убеждать их.

— Этого достаточно, — ответила Ирина. — Ночью туда прилетят кораблики и все, кто захотят, завтра будут здесь.

Действительно, четыре пары ранним утром были в поселке у озера. Восемь человек из трехсот решили поменять свою жизнь — казалось бы, немного. Однако Ирина выглядела довольной.

Вновь прибывшие чувствовали себя неуверенно, ведь их окружали незнакомые люди. Ирина переговорила с каждой парой и, видимо, смогла успокоить и обнадежить новеньких.

Айзек решил, что ему стоит гордиться женой, но Ирина оборвала его размышления:

— Ну что, полетели?

Тут мужчина осознал, что привычной жизни пришел конец. Радовало только то, что на новое место они отправились всей семьей.

* * *

Из пяти приземлившихся корабликов только два привезли людей — Айзек, Ирина и их сыновья стояли на берегу реки. За спинами возвышались холмы, оставшиеся от умершего стража, а чуть дальше от берега дугой тянулась стена.

Близнецы с восторгом смотрели на большой водный поток, но Ирина видела сыновей насквозь.

— К реке не подходить! — распорядилась она. — Будете нам помогать.

Для мальчишек, которым едва исполнилось два года, любое взрослое дело — праздник. Пусть силенок у них мало, и многие вещи они просто не могут поднять, зато старания у пацанов — хоть отбавляй. Да и родителям спокойнее, потому что дети под присмотром.

Сборка домика — разве это не мужское дело? Подать папе молоток или принести пластиковый крепеж — на первый взгляд, не слишком увлекательные дела, но в два года интересно все.

А если наскучило строительство, можно побросать камешки в воду — благо, река разлилась и подступила совсем близко к сараю и к домику, который собирают папа и мама.

Питер и Айвен угомонились еще до заката и уснули на мягком матрасе в сарае. Родители могли лечь и в недостроенном домике, но устроились на мате у входа в сарай. Разумеется, обнаженные мужчина и женщина больше увлечены друг другом, но все равно лучше, когда дети рядом

На следующее утро берег превратился в муравейник. Кораблики приземлялись и взлетали, оставляя после себя кучи пластиковых деталей. Люди сновали туда-сюда и не всегда осмысленно. Однако на песчаном берегу поднимались еще четыре домика.

* * *

Еще через день ранним утром на берегу стояли пять летательных аппаратов. Мужчины собирались в лес.

Ирина давала указания Айзеку, но и все присутствующие тоже внимательно слушали. Женщин интересовало, чем будут заниматься их мужья. Те же признали чернокожего мужчину старшим, и задания, данные Айзеку, предстояло выполнять им.

— Находите ближайшее к реке мясное дерево и копаете яму там, где кончается крона, опять же ближе всего к реке, — объясняла Ирина. — Докапываетесь до воды и замеряете глубину. Дальше шагами меряете ширину кроны самого большого дерева. Потом находите самое маленькое дерево с плодами и самое большое без плодов, прикидываете их высоту.

Женщина смерила глазами всех мужчин и добавила:

— Вы, двое, совсем легкие — уберетесь в один кораблик, а тот, что освободите, загрузите землей из-под мясного дерева.

Мужчины улетели, а Ирина оглядела женщин.

— Выбирайте, — сказала она. — Яму копать, холмы долбить, камни таскать — кому что нравится.

С ямой покончили быстро. Углубление между холмами уже имелось, и одна женщина с лопатой быстро докопалась до воды, чтобы узнать ее уровень.

Умершие холмы состояли из непрочной стекловидной массы, которая легко разрушалась от ударов кирки.

— Для начала надо прорубить прямую дорогу от ямы к реке, — Ирина определила задачу для двух женщин.

Стена, отделявшая от пустыни полукруг с мертвым стражем, не имела проходов, а ее концы заходили в воду. Через каменную преграду перебирались по приставным лестницам. Впрочем, близнецам преодоление препятствия показалось восхитительным приключением.

Две женщины и два маленьких мальчика — вот и вся команда по добыче строительного материала. Россыпь мелких камней лишь немного возвышалась над песчаной равниной.

— Грузим камни в корыто и тащим к берегу, — объяснила Ирина работу. — Потом перевезем их на лодке. Когда разлив закончится, сделаем из камней опоры для водоподъемных колес.

— Может, лучше взять камни из стены? — предложила напарница.

— Это не ограждение, а склад минеральных удобрений. Правда, годятся они только для Дилта. Ломать стену мы будем только там, где она помешает деревьям.

Для женщин, покинувших селение возле Дилта, новая жизнь началась с нелегкой работы. Свобода давалась непросто. Впрочем, трудились они без надрыва, позволяя себе отдохнуть и сполоснуться в мутной воде.

* * *

Все пять корабликов приземлились в знакомом Айзеку месте. С одной стороны возвышалась скала, с другой — часто росли кусты.

Через заросли пробрались, прорубив дорогу топорами, дальше пошли между толстыми стволами. Айзек не отдалялся от полосы кустов и невысоких деревьев. Он искал место, где мог пролететь кораблик. Расстояние между толстыми стволами вполне позволяло это сделать, однако нижние ветви крайних гигантов опускались до вершин маленьких деревьев и не оставляли лазейки для летательного аппарата.

Айзек уже собирался вырубить несколько десятков небольших деревьев, но заметил необходимый просвет. Оставалось только оставить людей здесь, а самому вернуться к летательным аппаратам и позвать с собой одного из них.

Мужчина прикоснулся ладонями к поверхности кораблика и продумал предстоящий маршрут. Конечно, Айзек мог забраться внутрь аппарата, но лететь, не видя дороги, совсем не хотелось.

Кораблик послушно взлетел, преодолел окно в зарослях и приземлился между толстыми стволами. Айзек подошел к товарищам и понял, что они нашли что-то любопытное. Действительно, окно под нижними ветвями гигантов образовалось оттого, что кто-то спилил небольшие деревья, росшие рядом. По всей вероятности, срубленные ветви и стволы съели большие черви, но новые побеги росли из оставленных пеньков.

Кто-то до них проделывал путь для кораблика. Но кто? Из всех жителей поселка на берегу озера летательными аппаратами могли управлять только шестеро: сам Айзек, Ирина, Бааг, Диидаа, Иван и Таа. Однако его друзья сюда не летали — значит, здесь были другие люди.

Глава 2

Кораблик летел за Айзеком, спутники озирались по сторонам, с подозрением глядя на больших коричневых червей. Впрочем, необычные животные пропали, как только люди почувствовали запах падали. Переспевшие плоды источали аромат, приятный только змеям — по крайней мере, другие звери сторонились рощи.

Следуя указаниям Ирины, они спустились по пологому склону и начали копать яму рядом с последним деревом.

Айзек надеялся, что вода появится скоро, ведь в этих местах каждый день шел сильный дождь. Однако под лесной подстилкой лежал песок, который хорошо впитывал влагу. Стенки раскопа грозили обвалиться — приходилось делать их пологими, все расширяя и расширяя яму.

Вода появилась только на трехметровой глубине.

Ширину большой кроны замерили, высоту молодых деревьев с плодами и без плодов узнали — оставалось только загрузить кораблик землей. Они слишком увлеклись и не заметили змею, прятавшуюся в листве. Огромный черный удав стремительно обрушился на людей.

У них были с собой топоры и копья, но вряд ли оружие помогло бы. Гигантская змея пыталась напасть именно на людей и двигалась слишком быстро. Однако извивающееся тело обмякло, массивные черные кольца опустились на землю — змея замерла.

Их спас кораблик — понять это оказалось несложно. Летательный аппарат стал приземистее, на его гладкой поверхности появились впадины. Айзек попытался приказать ему закрыть люк и отправляться к скале, но почувствовал только слабый мысленный отзыв, похожий на стон — кораблик не мог двигаться.

— Змея, похоже, живая, — сказал один из товарищей. — Надо ей башку отрубить, пока не очнулась. А ты, командир, зови другие кораблики — может, они нашему помогут.

Пришлось возвращаться на место посадки. Видимо, между корабликами была связь, и Айзек почувствовал беспокойство, исходившее от них. Два аппарата полетели, опередив мужчину.

Когда Айзек подошел, два кораблика уже подлетели к пострадавшему и приземлились, плотно прижавшись к нему с боков. Защитник оживал на глазах. Вскоре все три аппарата поднялись и улетели.

Мужчины тем временем, разрубили змею на куски и оттащили их от рощи, где еду с нетерпением ждали большие черви. Они явно чувствовали добычу, но подходить к мясным деревьям по-прежнему опасались. Несомненно змеи питались не только плодами и охотились на животных. Айзеку в свое время просто повезло, и он остался жив после встречи с большим удавом — возможно, тот просто не хотел есть.

— Уходим! — распорядился Айзек.

Два летательных аппарата не могли увезти пятерых мужчин. Айзек не хотел отправлять часть людей обратно в лагерь, да и остальные соратники не собирались улетать и оставлять кого-то здесь.

Да, у подножия скалы им ничего не угрожало, но Айзек почувствовал, что гордится товарищами: они не побоялись подойти к огромной змее и прикончить ее, а сейчас заботились друг о друге.

Три кораблика прилетели и приземлились рядом с остававшимися двумя. Теперь они могли увезти всю команду. Люди улетели к лагерю, так и не загрузив землю.

Они были в опасности, но счастливо избежали ее. Кораблик, предназначенный для перевозки людей и грузов, оказался защитником. Казалось бы, следовало радоваться, но Айзек испытывал разочарование. Слишком слабым оказался защитник, ведь он даже не убил змею, а сам потерял способность двигаться. Дилт мог бы иметь помощников и посильнее.

* * *

— Завтра мне лететь к Дилту, — сказала Ирина. — Попрошу у него еще корабликов. А вы пока делами займитесь.

Все-таки мужчины не зря летали в лес: теперь они знали расстояние между саженцами и требуемый уровень грунтовых вод.

— Посадим три дерева между холмами и стеной, — распорядилась Ирина.

— Далеко от воды, а стена слишком близко.

— Стену все равно когда-то ломать придется, а ближе к реке слишком высоко поднимаются грунтовые воды — там сажать нельзя.

Айзек понял, что жену ему не переубедить. Если честно, ему порядком надоело подчиняться супруге.

— Выкопаем ямы, заполним их землей из леса, посадим маленькие деревца, — Ирина продолжила планировать.

Мужчина все выслушал, запомнил размеры, указанные женой, сравнил объем ям с грузоподъемностью кораблика и понял, что планы жены далеки от реальности. Каждый летательный аппарат делал в день всего один рейс в лес, а после отправлялся на зарядку. Пять летательных аппаратов засыпали бы ямы два месяца. Наконец-то Айзек смог доказать супруге ее неправоту.

— Я бы эти деревья вообще не сажала, — ответила раздосадованная Ирина, — но Дилту почему-то понравилась твоя идея.

Утром прилетел всего один кораблик, доставил еду и увез Ирину.

Вернулась она не в духе.

— Дилт не разрешил возить землю из леса — сказал, что это нерационально, — пожаловалась женщина Айзеку. — А на этом песке деревья не приживутся.

— Можно добавить в песок размолотого стража, — предложил мужчина.

— По-моему, это концентрированное удобрение. Я планировала разводить его в воде и понемногу поливать деревца.

Разлив пошел на убыль, вода отступала и оставляла на берегах ил. Именно его смешали с песком и засыпали в вырытые ямы. Вскоре между холмами и стеной зазеленели три деревца.

* * *

Оказалось, что работа только началась. Деревья привыкли к влажному климату, а их переселили в пустыню. Полив требовался даже не каждодневный, а постоянный.

Они, не носили воду ведрами. Небольшие емкости подняли над землей, разместив их на поддерживающих конструкциях из пластика. Ручным насосом в бочки закачивали воду, а оттуда она сама текла по трубам. Собственно, все это Айзек видел у озера.

— Когда деревья подрастут, этого будет мало — будем делать водоподъемное колесо.

Ирина извлекла из кораблика толстую пачку пластиковых листов и протянула Айзеку. Чертежи, эскизы, описание работы, порядок сборки — мужчине все показалось слишком сложным.

— Я в этом совсем не разбираюсь, — признался он.

— Не переживай, прилетят знающие люди.

— А кто все это придумал?

— Занимался Иван. Помогали ему многие — все из нашего поселка, даже в Дилт идти не пришлось, — с гордостью ответила Ирина. — Теперь мы таких колес по всей реке наставим, и будут тут поля и сады, а не пустыня.

* * *

— Кто, кроме нас, был в лесу? — спросил Айзек.

— Информация недоступна, — ответил Дилт.

— Зачем они летали в лес?

— Чтобы определить пищевую ценность плодов и узнать, как воздействуют на деревья некоторые вещества.

— И каковы результаты?

— Пищевая ценность очень велика. Несовместимости деревьев и химических соединений не выявлено.

В разговоре с Дилтом важно правильно задавать вопросы. Иногда нужно зайти с другого конца, чтобы хоть что-то узнать. Айзек задал три вопроса и получил два ответа — весьма неплохой результат.

Наверно, люди, бывшие у мясных деревьев, взяли для анализа плоды и корни. Растворили в воде плоть умершего стража и проверили, как на раствор реагируют корни.

Значит, пересадка деревьев не авантюра, а работе предшествовали исследования. Только кто этим занимался? Интересно, Дилт сам не захотел отвечать, или ему запретили? А если запретили, то кто? Неужели на планете есть люди, управляющие Дилтом?

Часть 22. От количества к качеству

Глава 1

Очередной новичок выбрался из приземлившегося кораблика. Еще один человек не подошел Дилту. Зато здесь он нужен, ведь в нашем поселке почти все отверженные, и мужчина, растерянно озирающийся и чувствующий себя неуютно, скоро освоится.

Когда-то мы попросили Дилта вернуть в нормальное состояние измененных людей и взяли на себя заботу о них. Теперь они сами опекают новичков. Вот и сейчас мужчину окружили люди, желающие ему помочь. Уверен, что растерянный человек скоро ощутит тепло окружающих его людей.

Теперь все мужчины и женщины, которых Дилт не может подчинить себе, отправляются прямо в наш поселок. Новички осваивают, новый язык, учатся чтению и письму, привыкают к правилам. Люди находят сексуальных партнеров, выбирают подходящие им занятия. Они охотятся и ловят рыбу, вяжут сети и выращивают овощи.

Вскоре новички начинают чувствовать себя комфортно. А потом до них доходит, что они — люди второго сорта. Наверно, поэтому каждый житель поселка с удовольствием покидает его.

Впрочем, и возвращаются все охотно, ведь здесь остаются друзья, привычные жилища, знакомые занятия.

Теперь все, кроме тех, кто прибыл совсем недавно, могут сходить в большое поселение и свободно вернуться. Только охотников бродить между узлами совсем мало, ведь людей, не поддавшихся внушению, не пускают ни в один вход.

Почему?

Их невозможно контролировать, и огромное живое существо опасается за свою безопасность. Дилт сам мне сказал об этом. От него я узнал, что такие люди не подходят и для выращивания новых узлов. Дилт воспринимает их мысли и эмоции, но воздействовать на них он не может.

Их присутствия в узле достаточно, чтобы живой холм не умирал, но Дилт не может заставить таких постояльцев бездумно радоваться, не в состоянии заблокировать их размышления. С точки зрения огромного существа, эти люди неполноценны, поэтому он никогда не позволит иметь им детей. Монстр считает, что потомки ненормальных людей будут такими же инвалидами.

Впрочем, есть один узел, открывающий двери людям, забракованным Дилтом — это Хороший. Собственно, и он тоже не вполне нормален, ведь Хороший не способен давать отростки и рядом с ним не могут вырасти другие узлы — эта информация тоже от Дилта.

Зато Хороший продолжает расти сам. Наш узел тянется вдоль озера метров на двести, у него множество входов, за которыми находятся ванные, туалетные комнаты и спальни. Огромное живое существо снабжает молоком всех жителей нашего поселка, а в его новые помещения может войти любой.

Впрочем, в мое жилище могут войти только члены моей семьи, а также Питер, Айвен и Корар. Чтобы вход открылся для кого-то другого, приходится упрашивать узел, и удается это не всегда, ведь у Хорошего по любому поводу имеется собственное мнение.

Есть у узла и свои тайны. Он вырос не только в длину, но и в высоту, и над крышей Хорошего постоянно вьются кораблики. Они прилетают и улетают, зависают и приземляются. Порой аппараты подолгу находятся на вершине узла, но снизу их не видно: середина крыши ниже, чем ее края.

Пятиметровые стены узла покрыты выступами и углублениями. По ним можно забраться наверх, но Хороший давно объяснил нам, что людям там делать нечего. Разумеется, его пожелание поняли только я, мои жены и семьи моих друзей. До остальных людей запрет донесли мы.

Увы, среди жителей поселка нашелся один мужчина, слишком непонятливый и чрезмерно любопытный. Судя по его рассказу, он добрался почти до самого верха, но Хороший как-то сумел стряхнуть его вниз. Неудачное падение и сломанная нога — результат запретных исследований.

Хороший вылечил нарушителя, но охотников подняться на крышу больше не находится, хотя интересующихся тайной много. Самые любопытные залезают на деревья и пытаются рассмотреть узел оттуда, но расстояние слишком велико, а стены узла закрывают углубления между ними.

Думаю, люди становятся любопытными оттого, что им тесно в поселке — они хотят свободы. Некоторые жители поселка бродят вокруг Дилта, общаются с жителями домиков, но, видимо, этого мало. Разговоры об освоении пустыни, о выращивании стражей, о походах в джунгли слышатся все чаще — люди хотят другой жизни и новых впечатлений.

Если честно, я испытываю подобные чувства.

Баагу выпало выращивать энергетический комплекс, Айзеку — выращивать деревья. Их жены и дети тоже смогли увидеть другие места, заняться новым делом. Я же безвылазно живу в поселке и дальше Дилта никуда не ухожу.

Не пойму, как это получилось, но жители поселка признали меня старшим, руководителем, командиром — называть можно как угодно. Ко мне идут с просьбами и предложениями, я улаживаю мелкие конфликты, но это все мелочи. Главная задача — найти занятие для трех сотен молодых мужчин и женщин, полных сил и энергии.

Повседневные дела проблему не решают. Все они сводятся к тому, чтобы накормить себя и Хорошего. У нас уже два десятка лодок, рыбаки и охотники уплывают за несколько километров, везут добычу и беспрерывно кормят узел. Урожай с огородов тоже попадает в огромные рты существа.

Разумеется, узел растет, а зеленый газон тянется на полкилометра в сторону леса и давно перебрался за озеро.

К сожалению, людям мало охоты, рыбалки, огородничества и вязания сетей. А как найти работу, если всем распоряжается Дилт? Естественно, нужно спросить у него.

Думаю, я уже изрядно надоел огромному существу. Увы, наших людей отправили только с Баагом, да разрешили им выращивать стража рядом с новым энергетическим комплексом. Но что такое работа для трех десятков, когда трудиться хотят три сотни?

Признаться, я надеялся, что пересаживать деревья будем тоже мы. Но Айзек и Ирина набрали помощников в поселении рядом с пустынным Дилтом.

Отдушиной стали водоподъемные колеса. Проектированием занимались всего пять человек, но они заразили идеей чуть ли не половину мужчин в поселке. А как только вода в реке спала, две бригады по двадцать человек отправились строить фундаменты.

Сделать основание под водой — на первый взгляд, несложная задача. Надо только собрать камни на берегу и сбросить их в воду. Однако фундамент не должен мешать вращению колеса, поэтому его стенки нужно сделать вертикальными.

Из положения вышли так же, как я это сделал в пустыне, когда выращивал первый узел. Там я сделал убежище их пластиковых ящиков, заполнив их камнями. Ограждающие конструкции из того же материала позволили сделать и фундаменты. Дальше началась сборка колес и емкостей, установка лотков, по которым текла вода.

Люди вели разговоры о переселении в пустыню. Понятно, что и Дилт был заинтересован в этом. Выращивать стража намного легче, когда рядом с ним есть поля с злаками и овощами, а неподалеку в загородках стоят гигантские хомяки.

Однако растениям мало воды — им нужна почва. На песке и камнях растут только самые неприхотливые травы и кустарники, поэтому на создание полноценных полей в пустыне требуются годы.

Мужчины и женщины меняли друг друга, в поселке рассказывали о собранных лодках и построенных домиках, об установленных лотках и первых растениях, выросших в безжизненной пустыне.

Энергетический комплекс начал подзаряжать живые лодки и кораблики — уже ничто не препятствовало освоению пустыни, лежащей ниже по течению реки. Пошли разговоры о выращивании стражей, заготовке кормов в джунглях — казалось, люди живут полной жизнью. Увы, они не могли иметь детей, а значит, у них не было будущего.

Хороший по-прежнему не делал ничего, кроме игрушек. Все детали для колес, лодок и прочих изделий из пластика мы заказывали в Дилте, а точнее, в пятьдесят пятом и шестьдесят четвертом узлах. Особо точными деталями занимался Кен. Бронзовые части делал узел Лея.

Дилт не вмешивался, предоставив мне свободу действий. Впрочем, перемещение людей и перевозку деталей приходилось согласовывать с огромным существом. Я общался с ним каждый день и видел изменения, происходившие в большом поселении.

Народу в Дилте стало больше в несколько раз. На окраинах появились новые домики, встали десятки новых узлов, зародыши будущих холмов росли по краям газона.

Кораблики теперь постоянно кружат над поселением, садятся на узлы, подолгу там находятся, вновь взлетают и приземляются в других местах. Похоже, число летательных аппаратов тоже выросло.

Впрочем, я знаю, что их выращивают в Центральном узле. Может быть, все эти полеты происходили и раньше, но мы их не видели. Сейчас Дилт ничего не скрывает — он почему-то решил отказаться от тайн. Все люди в поселении теперь знают о существовании двух Дилтов, выращивающих орешки, об энергетических комплексах, о новом жилом Дилте, первый узел которого начал расти.

Вокруг говорят об освоении далекой пустыни, многие не прочь пожить в Дилте-производителе или вырастить новый узел в пустыне. Я несколько раз видел беременных женщин.

Глава 2

— Сколько сейчас узлов в поселении?

Каждый раз я задаю вопросы, но не всегда получаю ответы. Есть у Дилты тайны, и он не всегда делится со мной информацией. Однако кто мне мешает задать безобидный вопрос и сделать важные выводы? Спрашивать — это искусство. Увы, я не слишком хорошо им владею. Впрочем, сейчас он должен мне ответить, ведь в противном случае я просто сосчитаю узлы.

— Уже больше ста.

— Зачем так много?

— Думаю, ты знаешь, что увеличение количества порождает качественный скачок.

Отвечать на вопросы — тоже искусство. Я не узнал ничего нового. Да, я понимаю, что Дилт намерен развиваться. Собственно, любой вид стремится расширить свой ареал. Однако я чувствую, что мне рассказывают не все. Впрочем, хозяин не обязан отчитываться перед слугой.

— Сколько сейчас людей на планете?

— Шесть тысяч.

За год население выросло в два раза. Учитывая то, что каждый день прилетают десять человек, это нормально. Почему раньше людей было так мало?

* * *

Я уже привык к тому, что у меня две жены. Признаться, я опасался, что Таа и Золаа будут ссориться, но у них ровные, спокойные отношения. Может быть, все было бы не так безоблачно, но женщины честно поделили меня. Я просыпаюсь утром и знаю, что до следующего утра могу заниматься сексом только с одной из жен — той, чья очередь наступила. Она же меня кормит и ухаживает за мной, если в этом есть необходимость. А я, естественно, уделяю ей больше внимания.

Дочь приняла мою вторую жену нормально. Думаю их отношения, несмотря на разницу в возрасте, больше товарищеские — Золаа и Лена общаются на равных. Наверно, это немного странно, но, видимо, такая у меня растет дочь — не по годам серьезная.

Я испытываю к Золаа самые нежные чувства и нисколько не жалею, что она стала моей женой. К Таа я тоже не охладел. Только нет того всепоглощающего счастья от того, что эта женщина рядом со мной. Часть моей любви к Таа забрала Золаа.

Наверно, мужчина, который спит со многими женщинами, не может по-настоящему любить одну из них. Или просто я так воспитан?

* * *

— Иван, у тебя теперь две жены? Может, тебе мало двух женщин? Хочешь, я буду третьей?

Сюзанна с улыбкой смотрит на меня. Со стороны может показаться, что она шутит, но я чувствую, что женщина говорит серьезно. Что скрывать, Сью хороша — недаром многие мужчины поддались ее обаянию. У меня самого от одного взгляда на ее неприкрытую грудь возникает желание. Если смотреть ниже, эффект тот же, ведь короткая обтягивающая юбочка не прячет почти ничего.

— Извини, Сью — я сплю только с женами.

Отвечаю, глядя ей в лицо, и стараюсь уйти как можно быстрее. Есть в этой женщине что-то влекущее и заставляющее подчиняться ей. Я боюсь Сюзанну и одновременно хочу ее.

Позже я понял, что соврал. Ведь я спал с Нидой, и с Золаа. Таа в то время была беременна, и я вполне искренне считал ее своей женой. Увы, мы часто лжем, не понимая этого.

* * *

Все-таки мы полетели развеяться: собрали домик на берегу и вместе со всеми строим стену. Страж растет, и Лена, мешая взрослым, бегает от него к нам. Я вырубаю камни из скалистой возвышенности, а Таа и Золаа возят их в пластиковых корытах.

Работа тяжелая, но женщины счастливы. Наверно, здесь воздух пахнет свободой, ведь рядом здесь нет ни одного узла. А может, так действует смена обстановки.

По реке снуют лодки — люди расставляют сети и проверяют их. Нужна рыба, чтобы кормить стража.

Плоты просто плывут по течению. Бревна, ветви, плоды, мертвые животные — все это тоже пища для стража. Я думал, что плотами будут управлять люди, но это делают кораблики. Аппараты кружат над рекой, выталкивают плоты на течение, иногда даже буксируют их. Только у берега люди разгружают плоты, разбирают их и все несут стражу.

Конечно, хорошо, что людям есть чем заняться, но ведь и кораблики могли бы перетащить пищу к живым холмам. Дилт мог бы создать и других помощников, способных переносить тяжести по земле.

Наш домик считается большим, ведь в нем не одна комната, а две. Однако для четверых и две комнаты — немного. Этой ночью одна комната досталась дочери, а на мягком матрасе рядом со мной лежат две женщины. Неподвижными они остаются недолго, и в комнате сплетаются сразу три тела.

Трудно понять женщин: они столько времени честно соблюдали очередность, а тут решили пошалить. Или на них подействовал вольный воздух пустыни?

* * *

Проснулся я не от ласкового прикосновения одной из жен и не от смеха дочери — снаружи шел зов. Кораблик стоял прямо у входа в дверь, открыв свой люк. Золаа с опаской смотрела внутрь летательного аппарата и маленькими шажочками приближалась к нему. Ее тоже приглашали в полет.

Таа стояла поодаль, держала за руку дочь и с тревогой смотрела на нас. Жена не впервые провожала меня, но в этот раз я увидел в ее глазах давно забытый холод — Таа боялась.

Лететь вдвоем в кораблике не слишком комфортно — тесно, да и жутковато видеть лицо человека в синеватом свете от стен и потолка. Однако Золаа доверчиво прижалась ко мне и, как обычно, начала говорить.

Она делилась своими мечтами, описывала горное озеро с прозрачной водой, чистый воздух и прохладу. Я, как наяву, видел дом, утопающий в зелени деревьев, кучу детишек, счастливую Золаа и Таа, улыбающуюся всем нам. Странно, но даже в мечтах лежащая рядом женщина предпочла остаться второй женой.

Приземлились мы на площадке, где подзаряжались кораблики. Ничто здесь не напоминало рассказы Золаа. Мутная вода в реке отдавала гнилью, солнце не ласкало, а жгло. Вместо деревьев и смеющихся детей нас ждал другой кораблик с открытым люком.

Мы опять летели, и Золаа вновь прижималась ко мне, но молчала. А я и без слов понимал, что она верит мне и знает, что я все сделаю, чтобы отвести беду или справиться с трудностями. Ведь она моя жена, и я обязан заботиться о ней, любить ее и защищать.

* * *

Мы вышли и попали в мечту. Прохладный ветерок обдувал склон горы, деревья шелестели листвой, а внизу переливалось озеро, отражая солнечные лучи.

Золаа потянулась всем телом, восторженно посмотрела вокруг, и ее руки обвились вокруг моей шеи. Жена жадно целовала меня, я чувствовал мягкость ее груди, тепло живота и бедер. Упасть на мягкую траву и ответить на ее внезапный порыв — разве мог я поступить иначе?

Краем глаза я заметил движение, оторвался от восхитительно требовательных губ Золаа и увидел два чужих кораблика атакующих тот, на котором мы прилетели. От слаженного толчка нападавших наш транспорт покатился с горы, упал со скалистого обрыва и полетел вниз, ударяясь о камни и подскакивая, как мячик. Падение с большой высоты и сильные удары выглядели жутко — думаю, наш кораблик умер, не долетев до реки, бежавшей далеко внизу.

Мы даже не успели подумать о том, что нам самим нужно скрыться. Да и куда бежать в совершенно незнакомом месте? Кораблики подлетели совсем близко, и я почувствовал исходящую от них угрозу и приказ идти поперек склона — они, словно большие собаки, гнали нас в нужном направлении.

Держась за руки, мы шагали, пробираясь между деревьями и спускаясь с горы. Встречались кусты, порой довольно густые, но мы огибали заросли и продолжали свой путь.

На дальнем краю открывшейся поляны темнела коричневая скала. Кораблики прижали нас к каменной стене — казалось, идти больше некуда, но нам удалось найти дорогу и скрыться от загонщиков. Черный прямоугольник пропустил нас в узкий полутемный коридор — мы вошли в узел.

За матово светящимся выходом из коридора открылся круглый зал. Морщинистые коричневые стены, три толстых колонны, поддерживающие полупрозрачную крышу — все обычно и привычно. Хозяев не видно, но Дилт не может без людей — здесь должен кто-то жить.

Позвать не успеваем. Открывается гибкая дверь, из нее сначала выходит большой светловолосый мужчина, за ним — женщина. Нас встречают Ян и Марго, измененные люди, с которыми мы были у стража. В отличие от нас, хозяева обнажены.

— Иван!

Марго называет вслух мое имя — это значит, что ей вернули память, ведь измененные люди никогда не заговаривают первыми.

— Золаа!

Мужской голос заставляет мою жену вздрогнуть, и она испуганно прижимается ко мне.

— Я заставляла его спать со мной, — шепчет Золаа. — А если он и сейчас захочет? Он очень сильный — ты с ним ничего не сделаешь.

Ян смотрит на Марго, и я понимаю, что опасения жены беспочвенны: во взгляде большого мужчины бездна нежности — ему нужна только женщина, стоящая рядом с ним.

Глава 3

Кажется, Марго стесняется своей наготы, но старается быть гостеприимной.

— Молока хотите? — предлагает она.

Не дождавшись ответа, женщина нажимает ладошкой на стену — из соска в пластиковые чашки льется белая жидкость.

Ни попить, ни поговорить мы не успеваем: узел начинает показывать мне "картинки", и я теряю способность видеть и слышать окружающее. Ни один узел не воздействовал на мой мозг с такой силой. Зато я сразу же понял, что он предлагает вырастить нам узел.

Наш новый хозяин переключается на Золаа, и я вижу, как затуманивается ее взгляд, и чувствую, как рука жены судорожно сжимает мою. Судя по всему, Золаа отвечает, и я вижу "картинку", на которой стоим мы с женой, только ее живот почему-то изрядно округлился.

Кажется, все решили без меня: Золаа выдвинула встречное условие, и Дилт ответил согласием. Впрочем, я не возражаю, да и выбора нам, похоже, не предоставляют.

Но какова Золаа! Согласиться без раздумий, мгновенно изложив собственное требование — на такое способен только человек, одержимый мечтой. Жена никогда не говорила об этом, но, кажется, для нее нет ничего важнее, чем иметь собственного ребенка.

Это Золаа настолько скрытная, или я такой бесчувственный болван?

Я улыбаюсь жене, стараясь не выглядеть виноватым, но ей не до меня: она приняла решение и надеется на успех. Даже немного обидно стало: между прочим, я ее муж, и ребенка рожать она собирается от меня.

— Что с вами было? — спрашивает Ян.

Черт! По сравнению с нами, он и Марго слепые и глухие, ведь Дилт не может достучаться до них. Наверно, узел пытался наладить с ними контакт, но ничего не смог им внушить — вот почему он с такой силой обрушился на нас.

Начинаю объяснять. Ян и Марго слушают и не могут скрыть изумления. Похоже, с умственными способностями у них все в порядке, потому что они все понимают.

— А где вы будете жить? — спрашивает Ян. — Здесь каждый день идет дождь.

— Построим хижину, — отвечаю я. — Наверно, нам пора.

— Я помогу, а то у вас даже инструментов нет.

Действительно, я собрался строить жилище, не имея даже обычного ножа.

За вторым выходом тоже зеленая лужайка, но на ней кое-где растут деревья, усыпанные плодами. Стена узла здесь не коричневая, а зеленая. На возвышениях вплотную к живой скале стоят кораблики — наверно, это те загонщики, которые заставили нас сюда прийти.

Подходим к краю газона и упираемся в сплошную стену кустов. Однако Ян поворачивает направо и через несколько шагов исчезает в узком проходе.

Ого! Здесь не только полянка приличного размера, но и несколько навесов, покрытых каким-то коричневым материалом — похоже, это кора деревьев. А ведь ее надо еще снять с растений, расправить, обрезать по размеру. Да и конструкцию из жердей собрать не так-то просто. Если Ян все сделал один, он просто молодец!

Массивный верстак, на нем — большой ровный камень и короткий, но толстый чурбак. Похоже, здесь обрабатывают камни и кости. А вот металлических инструментов не видно — жаль. Впрочем, торцы жердей и плах очень ровные — несомненно, у мужчины есть хорошая пила.

На столе под другим навесом куски кожи и тоненькие полоски из нее — кто-то из них кроит и шьет то ли одежду, то ли обувь. А сами ходят обнаженными. Впрочем, узел может съесть изделия из чужих ему материалов.

Стойка с дротиками и легкими копьями, наконечники из камня и кости. Древки тщательно обработаны, однако некоторые острия затупились — оружием пользуются.

— Охотится Маргарет, — говорит Ян. — Я только шкуры выделываю и кости обрабатываю.

Оказывается, мужчина, похожий на былинного богатыря, испытывает отвращение к ящерицам и большим лягушкам. Его спутнице приходится самой обдирать и разделывать добычу.

Ян облачается в гибрид фартука и юбки, доходящий до колен, обувается, надевает кожаные перчатки.

— Сам все сшил, — с гордостью сообщает он.

Этот здоровяк все больше изумляет меня. Золаа тоже выглядит слегка обескураженной. Большой рост, бугрящиеся мышцы, мужественное лицо — и любовь к глубоко мирным занятиям, больше присущая женщинам. Такое сочетание удивит кого угодно.

Проще всего нам обосноваться здесь и выращивать узел под одним из навесов. Только когда появится зародыш, плоть съест все — хозяйству придет конец. Поэтому лучше отойти подальше.

Металлический инструмент у Яна все-таки есть. Большой топор, пила-ножовка, лопата — судя по светлому блеску, орудия из нержавеющей стали.

— Я все здесь нашел. Были еще маленький топор и нож, только я их на траве оставил — они рассыпались, — смущенно говорит большой мужчина.

Место для будущего узла выбрали быстро — просто прошли вдоль кустов метров триста. Совещались тоже недолго и решили строить небольшой шалаш. По ночам здесь бывает прохладно, а маленькое жилище мы обогреем своими телами.

Золаа успела сшить покрывало из шкурок, а мы с Яном соорудили убежище, больше похожее на кучу веток. Несмотря на кожаное покрывало, внутри чувствовалась сырость от свежей зелени, да и ложе из мелких веток оказалось жестковатым. Однако рядом со мной лежала родная женщина, а ее теплое и желанное тело заставило меня забыть о мелких неудобствах.

Утром я вспомнил, как в пустыне Дилт давал нам ящики из рога и нетканый материал. Мы с Золаа честно стояли у наружной стены узла и излагали наши пожелания. Мы просили несколько дней, но так и не получили ничего.

Мы не расстроились, но я прекрасно знал, что зародыш быстро съест наш шалаш. Жить под открытым небом и дожидаться, когда молодой узел вырастит крышу, никак не хотелось. Сделать легкое разборное жилище, чтобы каждый день убирать его и подновлять подкладку из толстого слоя ветвей и стволов — решение простое, но действенное. За сутки зародыш съест только подстилку, и жилье останется невредимым. На следующий день будущий узел получит новую пищу, а мы — защиту шалаша.

Сплести из ветвей большую корзину — легкий каркас жилища, заготовить съемную кровлю из коры и ветвей, запасти материал для ежедневного обновления защитного слоя под шалашом — работа требовала времени.

Чтобы узел вырос быстрее, нужно находиться вдвоем в шалаше как можно больше, поэтому мы успевали еще только сходить к Яну и Маргарет, чтобы помыться и запастись молоком.

С Маргарет — оказывается, так в действительности звали женщину — я практически не общался, а с Яном успевал немного поговорить. В основном, рассказывал я, потому что большой мужчина ничего не знал о Дилте и живо интересовался его устройством.

Ян попал на эту планету с Земли. Мужчина имел польские корни, родился в Нидерландах, а жил в Германии, где работал инженером-оптиком.

После возвращения памяти, он очнулся в кораблике вдвоем с Марго. Во время полета они основательно разругались, потому что из-за размеров Яна в летательном аппарате царила жуткая теснота.

Потом было приземление, атака двух чужих корабликов, жизнь в узле. И непонятно как возникшая любовь.

— И вы не видели здесь других людей?

— Нет, — отвечает Ян.

Странно, ведь тогда узел должен был умереть. Значит, здесь кто-то жил перед их прилетом, но куда-то исчез. Кто это был? Зачем Дилт прислал сюда нас всех?

Глава 4

Зародыш появился в положенное время, вырос и стал нормальным узлом. У нас появилось свое жилище с ванной, туалетом, и спальней. Однако Золаа не радовалась.

— Этот Дилт обещал, что у меня будет ребенок, — пожаловалась она. — Наверно, он обманул.

Узлы соединились между собой двумя стенами, отгородив довольно обширную лужайку с плодовыми деревьями. Нас перестали выпускать наружу, оставив для прогулок, только этот внутренний дворик. Зато мы могли ходить в гости друг к другу и разговаривать.

Маргарет неохотно рассказывала о себе. Я знал только, что она жила в Англии и не была замужем. Впрочем, с Золаа они нередко секретничали. Странно, но жена не рассказывала, о чем они беседуют. Всегда считал супругу болтушкой — видимо я ошибался.

Ян по-прежнему расспрашивал меня о Дилте и порой делал неожиданные выводы.

Два кораблика почти не взлетали и постоянно стояли на своих помостах. Я долго их разглядывал и понял, что у этих летательных аппаратов отсутствуют люки.

— Думаю, все кораблики — биомехи, — предположил Ян. — Мы прилетели на транспортниках, а эти особи боевые. Несомненно, существуют и другие модификации.

Механизм, обросший плотью, либо живое существо с вживленными приборами и механизмами — я представлял, что такое биомех. На основании чего Ян сделал вывод, что кораблики не обычные живые существа, я так и не понял.

— Судя по твоим рассказам, летательные аппараты делают узлы, а люди в этом не участвуют, — продолжил большой мужчина. — Это не самый рациональный способ производства, поэтому число модификаций ограниченно. Будет больше узлов — появятся разные аппараты. От количества — к качеству.

И Ян говорит про то же, что и Дилт. Да, есть такой закон, но что из этого? Как изменится моя жизнь, если появятся кораблики, способные убивать животных или перетаскивать тяжести по земле?

* * *

Оказалось, что от наличия разных аппаратов зависит наша судьба.

Маргарет и Ян гостили у нас. Внезапно обрушившаяся на нас волна боли и ужаса исходила от нашего узла. Прозрачная крыша потемнела, а наш живой дом продолжил страдать, только страх у него сменился унынием и печалью.

Ян и Маргарет не чувствовали состояния узла, но прекрасно поняли, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Наш гость даже пробрался в темноте к выходу, но вместо перепонки наткнулся на твердую плиту — нас не хотели выпускать.

Думаю, прошло несколько часов, прежде чем стены и потолок матово засветились. Мы смогли осмотреть внутренние помещения нашего узла. Молоко из соска текло, ванная и туалет работали — мы оказались взаперти, но это было единственным неудобством.

Маргарет и Золаа беседовали о чем-то своем. Мы с Яном тоже коротали время за разговорами.

— Дилт, разумеется, создан людьми и для людей, — сказал Ян, — ведь узел даже погибает, если в нем не живет хотя бы один человек. Возможно, есть люди, которые считают, что управляют Дилтом. Думаю, они ошибаются.

Везет мне на умных собеседников. Айзек кормил меня своими гипотезами, а теперь Ян делится предположениями. Увы, от их слов каша в моей голове становится только гуще.

— Чтобы управлять Дилтом, человек должен слышать его мысли и чувства, — продолжил Ян. — Если это так, то якобы руководящий человек всегда может подвергнуться внушению.

Наверно, мой собеседник прав. Я не могу заставить огромное существо сделать что-либо, а он управляет мной так, что я даже не замечаю этого.

* * *

Судя по светлевшей и темневшей крыше узла, мы пробыли в заточении четыре дня. Наконец выход открылся, и мы ступили на зеленую траву внутреннего дворика.

Увиденное изумило всех без исключения: соседний узел сверху до низу облепили кораблики. Некоторые из них взлетали, но на их места тотчас садились другие.

Я подошел к оккупированному узлу и потрогал один из летательных аппаратов. Я почувствовал тепло — только и всего. Мне ничего не сделали, и мысленных указаний я не получил. Похоже, здесь всем было не до случайно подошедшего человека.

Наш узел по-прежнему беспокоился, но он уже не унывал, а на что-то надеялся. Нами никто не интересовался. Мы ели фрукты и пили молоко, спали и гуляли во дворе, наблюдая за узлом, захваченным корабликами. Их количество постепенно уменьшалось, стали видны зеленые стены, освободился черный прямоугольник входа. Однако внутрь никого не пускали. Впрочем, наш узел успокоился и делился радостью.

* * *

Последний кораблик взмыл с крыши узла, а мы в нерешительности замерли перед входом. Почему-то никто не решался даже прикоснуться к черной поверхности.

Самым смелым оказался я, и меня пропустили. Сначала я не почувствовал изменений, но, встав в центре круглого зала, понял: узел стал другим.

Еще через три дня на зеленой траве стояли два кораблика, а из них выходили люди — две женщины и двое мужчин. Одна пара молча направилась к нашему узлу, другая — к жилищу Яна и Маргарет. Их ждали живые жилища, а нас — живой транспорт.

— Опять лезть в эту тесноту! — недовольно воскликнула Маргарет.

Думаю, она просто побоялась показать свою радость.

* * *

Оба кораблика приземлились возле Хорошего. Что должен делать мужчина, встретив любимую после разлуки? Обнять и поцеловать? Сказать ей, что очень скучал?

Наверное, да. Если позволит дочь.

Лена опередила всех и через мгновение сидела у меня на руках. Она задавала обычные детские вопросы, а я говорил, что соскучился, что никуда не улечу, что буду жить здесь с ней, мамой и Золаа.

— Ты не обижал Золаа? — строго спросила дочь.

Я, едва сдержав смех, честно признался, что вел себя вполне прилично. А еще я увидел, как плачет Золаа на плече Таа и понял, что дружба между женщинами существует. Даже если у них один мужчина на двоих.

Потом Лена отправила меня "к маме", а сама принялась утешать Золаа. Кажется, у дочери это неплохо получилось. Если честно, мне было не до них, потому что я видел только Таа.

Солнце почти зашло за горизонт, и мы имели полное право уйти в спальню и остаться наедине. Ночью я пытался расспросить Таа о том, как она тут жила, пробовал рассказать о нашей жизни в горах, но безуспешно.

Жена прерывала меня и отвечала:

— Все дела будут завтра, а сейчас рассказывай мне, как ты скучал, а я буду говорить, как ждала тебя.

* * *

Я проснулся в одиночестве и отправился в ванную.

Как должен чувствовать себя мужчина, вернувшийся домой, встретившийся с дочерью и любимой женщиной? Наверно, улыбка не сходила с моего лица, и я, по всей вероятности, выглядел глуповато, как все счастливые люди.

Почти каждый узел в жилом отсеке выращивает выступы, заменяющие мебель. Стол и хотя бы пара живых табуретов — минимальный набор. В нашем помещении Хороший вырастил четыре стула, чтобы мы всей семьей могли собраться за столом.

Сейчас здесь сидела только одна женщина, и к нашей семье она не имела никакого отношения.

Сюзанна? Как она сюда попала? Почему Хороший пропустил ее?

Сразу же вспомнились слова Таа о том, что эта женщина может договориться с любым узлом. Обычному человеку такое не под силу. А тому, кто управляет Дилтом? Как я раньше не догадался? Или мне только что это подсказали?

Зачем она пришла? Ей нужен секс? А ведь я обнажен, потому что только что вышел из ванной. Впрочем, на одном из стульев лежит одежда, заботливо приготовленная Таа. Сью не сводит с меня глаз и улыбается, а я, чувствуя себя неловко, надеваю штаны и рубаху на мокрое тело.

Взгляд женщины становится серьезным, и она начинает говорить:

— Садись, Иван. Вижу, что ты уже догадался. Да, я руководитель проекта. Правда, я еще и отвергнутая женщина, поэтому тебе пришлось пожить в разлуке со своей первой женой.

Почему-то я не ощущаю ни обиды, ни злости, хотя со мной поступили не очень хорошо. Да и не просто так мы с Золаа летали в горы — думаю, это было для чего-то нужно.

Догадка пришла внезапно.

— Кто еще управляет Дилтом? Кен? Лей?

— И тот, и другой. Еще Тим — он с Ирта, но раскусил Лея и мы слегка расширили его доступ. Малати и Нори тоже в курсе, но ничем не управляют. Нас здесь было много, но они улетели домой. Теперь здесь почти все люди с Ирта и Тирта.

Так вот почему население планеты не росло! Одни люди прилетали, а другие покидали Дилт. Оказывается, все просто, а я думал, что люди где-то погибают или их прячут.

— Ты хорошо выполнил последнее задание ,— продолжила Сюзанна. — Без узла, созданного тобой и Золаа, мы бы не смогли перепрограммировать последний узел конкурентов — он бы просто погиб.

Так вот чем занимались кораблики, облеплявшие узел в горах — они его подчиняли. Видимо, это настолько тяжелая и опасная для живого существа процедура, что понадобилась поддержка молодого узла.

— Ты все правильно понял, — женщина словно прочитала мои мысли. — Теперь у нас есть пункт подзарядки и отдыха на пути в новый регион с подходящим климатом. Мы будем осваивать новую территорию, а командовать там будешь ты.

— Сколько тебе лет, Сью?

— Это нескромный вопрос. Скажу только, что мои дети уже давно выросли. Кстати, на руководящие должности мы обычно назначаем женщин, но Таа отказалась и предложила тебя, обещав поддержку. У тебя умная жена, Иван. Я не ожидала, что женщина с дикой планеты сумеет вычислить меня. Надеюсь, Таа тебе ничего не рассказывала? Она обещала.

Так вот почему Таа не хотела говорить о делах. Хотя меня самого ночью ничего и не интересовало, ведь рядом со мной была женщина, которую я давно не видел.

— Думаю, ты не откажешься, Иван. От тебя зависит, останутся твои дети дикарями или станут цивилизованными людьми. Поверь, ты не познакомился даже с сотой долей того, чем мы обладаем. Таа согласилась, ведь она очень умна. Не пойму только, зачем она разрешила тебе взять вторую жену. Впрочем, и тут ты сделал хороший выбор. Золаа очень целеустремленная особа, а желание нередко оказывается сильнее опыта и умения.

Вообще-то, когда я женился, у меня особо не спрашивали. Зато я знаю, почему Таа позволила Золаа выйти за меня замуж. Наверно, дети Сюзанны выросли слишком давно, поэтому она не понимает мотивов моей первой жены.

В остальном Сью права: я не откажусь, и мы будем осваивать эту планету. Мы — это люди и Дилт. Только не известно, кто из нас будет главным. Боюсь, Ян прав, и Сюзанна лишь думает, что руководит огромным живым существом.

Конец.