Суровая женщина эта Рила из клана Снежных барсов, и Айями ее заочно побаивалась. И задумалась, а какова она сама по классификации мужа — ведомая или ведущая? И смогла бы ею стать в нужных обстоятельствах?
Неожиданно для себя Айями признала, что успела привыкнуть к заведенному распорядку дня: раннему подъему и завтраку, поездке на внедорожнике до вечера с короткими перерывами на отдых и ночными привалами, не считая дневных стоянок по необходимости. Если требовалось заехать в попутный город, приходилось вставать лагерем неподалеку, потому как любой караван-сарай отныне оказался закрыт для амидарейцев, об этом Вечу сказали напрямик в Атеш-кед в одном из поселений, куда он заехал для планового отчета перед большими и важными руководителями. И бесполезно намекать на тех, кто "наверху узнает и не погладит по голове", свободных комнат в караван-сарае нет и не будет, пусть сейчас не сезон, и хозяин несет убытки. Тогда-то Айями и поняла, что снисходительное отношение к двум амидарейкам с маленьким ребенком с лихвой перекрывает нетерпимость к двум амидарейцам мужского пола.
Пришлось привыкать и к новым лицам в небольшой компании. Известно, что амидарейцы с трудом находят общий язык с людьми, допуская в личное пространство лишь близких и проверенных. Но когда на кону стоит выживание нации, необходимо сплотиться и опровергнуть расхожее мнение о себе. Солей и Айрамир стали частью команды, а значит, нужно уживаться с их характерами и тараканами в головах.
Настроение "братца" менялось как флюгер на ветру. В войну Айрамир успел выстроить и зацементировать в голове стену из предубеждений и ненависти к даганнам и иже с ними. И разрушить ее могли лишь время, терпение и мудрость. Поняв, что подначивание охранников может быть чревато, он переключил свое презрение на даганский уклад, считая архаичными и шатры, и одеяния, и пищу, и видавший виды автотранспорт. Мол, что взять с дикарей, у них всё допотопное и отсталое. Правда, о даганском вероисповедании не скабрёзничал, видимо, понимал, что религия — та черта, за которую не стоит переступать.
Муж услышал критику и сказал:
— В ближайшем церкале, где есть хороший торг, поможешь выбрать третью машину. Чтобы была на ходу и выдюжила без ремонта хотя бы с месяц. В двух машинах нам тесно, а скарба много.
Айрамир замешкался, растерявшись. Видно, побаивался не справиться и не оправдать. Но, увидев насмешливое выражение лица атата В'Иная, вздернул подбородок:
— И выберу.
Упрямец! Ни в какую не хотел признавать, что не разбирается в автотехнике.
— Халаты, валенки... Сплошное убожество. Обыкновенную палатку обозвали гордо шатром. Подумаешь, баре, — ворчал Айрамир, кривясь. Чтобы не угореть в летнем пекле, амидарейцам пришлось сменить ватные куртки и штаны на рубахи и шальвары, что "братец" и сделал с демонстративным недовольством.
— Любая одежда и обувь пошита с умом. В холод согревает, в жару спасает от перегрева. Не жмет, не натирает, — отвечал Веч. — Шатры шьются из плотной ткани, держат тепло и не промокают. При должном утеплении могут стать пригодными для круглогодичного проживания.
А Эммалиэ, отличавшаяся завидным терпением, опять не выдержала:
— Айрам, не пойму, в твоем роду императоры, что ли, затесались? Пуховых перин тебе не хватает? Так у нас их нет, как и кареты с лошадьми и с кучером. Пищу готовим своими руками, стираем ими же. И слуг нет, представляешь?
С нею Айрамир не спорил. Замолкал, уважая возраст и пол. Но перед даганнами щеки раздувал и рисовался. Разве что бицепсы не напрягал, потому как заведомо проигрышный вариант. Однако рисовательство его давало сбои. Как-то глубокой ночью Айями проснулась, словно от толчка, и не сразу сообразила, что снаружи бушует непогода. Звенели струнами натянутые веревки, порывы ветра ударялись в ткань, будто в барабан, но шатер стоял как влитой и не шелохнулся. Снаружи что-то хлопало с глухим звуком. Вскоре забили тяжелые капли по полотнищу, это буря привела с собою ливень.
— Пойду, проверю, — поднялся муж. — Здесь останься, не выходи, — велел, заметив, что Айями тоже собирается наружу.
— И маму с Люней глянь. Проснулись, поди, — сказала она встревоженно.
Прошла, наверное, вечность, прежде чем Веч возвратился — промокший до нитки, но веселый. Оказалось, первыми же порывами ветра вырвало колышки у шатра амидарейцев, и он упал набок, погребя спящих под собой. Спросонья они не смогли найти полог и запутались в полотнище.
— Растянули шатер как попало, одну сторону вырвало напрочь. Пока укрепили заново, успели вымокнуть, — сказал Веч, стягивая рубаху. От него пахнуло травой и пылью, смешавшейся с дождем.
— Как же атат Н'Омир? Снаружи настоящее светопреставление, — забеспокоилась Айями об охраннике, бдящем на посту.
— Он-то как раз не пропадет, ни в дождь, ни в ветер, — усмехнулся муж.
Буря пронеслась, явив наутро ясное небо, а Айями впервые почувствовала всю беззащитность человека перед разгулом стихии под отрытым небом. От нее уберегала лишь ткань шатра, пускай и плотная, но все равно ненадежная.
На следующий день над амидарейцами не зубоскалили и старательно прятали ухмылки, но веселость атата В'Иная задела "братца" особо, потому как Айрамир неровно дышал к молодому сагрибу, точнее, дышал с особой предвзятостью. Веч собрал колышки и без насмехательства сказал:
— Смотри, как правильно вязать узлы и вбивать колья. И растягивать по-особому. Тогда ваш шатер и Триединый не сдует.
— Чего на них смотреть? Все узлы я наизусть знаю, — буркнул Айрамир.
— Так то же ты вязал в Амидарее. А здесь легкие почвы, закрепиться не за что. Потому и подход другой.
— Ладно, какой там у тебя подход? — проворчал "братец".
Невозможный упрямец, — подумала сердито Айями, — буксует на ровном месте. А двумя часами позже амидарейцы вместе с даганнами выталкивали из грязи внедорожник, с размаху въехавший в низинку. Легкая как пух земля сыграла злую шутку, смешавшись с ночным ливнем, и превратилась в глинистое болотце. По колено в грязи, с ругательствами на обоих языках, вытягивали мужчины застрявшую машину и о неприязни не вспомнили. А ругались просто так, ругательства же немало содействуют процессу. И позже, когда внедорожник Веча не выдержал насилия и сломался, тягали его второй машиной на тросе до ближайшей стоянки неподалеку от города, в котором атат В'Инай купил необходимые для ремонта запчасти. Эсрим Апре отвели место в машине с мужчинами, чтобы своим присутствием она не позволила свершиться смертоубийству в закрытом пространстве салона. Баранку крутили сагрибы, потому как амидарейцам не полагалось.
Страх перед превосходством природной стихии под открытым небом проявился еще, и не раз. Путникам довелось попасть в пылевую бурю, о которой упомянул однажды Веч. Пришлось пережидать непогоду в машинах, укрыв их в небольшой лощине. За стеклами внедорожника не было видно ни зги, его угрожающе раскачивало порывами ветра, однако ж, техника выдержала, слава всем святым и молитвам амидареек.
— У машины устойчивая конструкция, нас не унесет, — успокаивал Веч перепуганных женщин. — Да и не бывает в Даганнии воздушных воронок, способных оторвать такую махину от земли.
Буря пронеслась, небо просветлело, но пыль осела не сразу, и не сразу проглянуло солнце, и потому пришлось дышать через платок, повязанный на лице. В салон набилось немерено пыли, которую вымывали изо всех щелей до позднего вечера. Страшная история об унесенной ветром девочке увлекла Люнечку на несколько дней. Она боялась, пряча лицо в ладошках, но продолжала приставать к Айями: расскажи да расскажи.
В другой раз ближайшей стоянкой стала поляна в чистом поле возле обмелевшей речушки с бродом и берегами, истоптанными сотнями копыт — сюда пригоняли скотину на водопой. Но не это насторожило Веча. Он втягивал носом, обратив взор к горизонту.
— Едем дальше. Здесь нельзя оставаться.
— Почему? — удивилась Айями. Амидарейки основательно устали, день выдался изматывающим. Жара упала на землю тяжелым одеялом без малейшего дуновения ветра.
— Потому, — задрал он рукав рубахи, показав поднявшиеся волоски на коже. — Разве не чуете?
Атат В'Инай был удивлен, как и нянюшка, не говоря о недоумевающих амидарейцах, зато второй сагриб кивнул понимающе, и путникам пришлось рассесться по машинам, чтобы тронуться дальше. Гнали до позднего вечера, добравшись в плотных сумерках до небольшой рощицы, и Веч постановил: ночуем здесь, пусть и без доступа к свежей питьевой воде. Айями так и не поняла причину осторожности мужа, разве что закат отсвечивал неестественно красным. В ту ночь небо озарялось сполохами молний, без раскатов грома. Творился настоящий вертеп, далекие молнии били в землю, раскрашивая небо заковыристыми узорами. Люнечка давно уснула, а взрослые зачарованно смотрели на неистовство природной стихии, даже Айрамир остался под впечатлением, не говоря об остальных наблюдателях.
— Это Триединый разговаривает с духами, — пояснила даганская нянюшка. Расстелив специальный коврик, она принялась молиться, бормоча под нос.
— Сухая гроза, — пояснил муж, прижав к себе Айями, вздрагивавшую от беззвучных вспышек. — На открытом пространстве нас убило бы разрядом.
— Эсрим Апра так не считает, — ответила она шепотом.
— И я бы с ней согласился. При других обстоятельствах, — хмыкнул Веч.
"Будь я необразованным неучем, не разбирающемся в природных явлениях" — прозвучало в его словах.
Общение даганского бога с миром мертвых длилось часа два, не меньше, прежде чем всполохи, наконец, стихли.
Таки третий внедорожник Веч купил вместе с ататом В'Инаем в ближайшем городе, и это оказался единственный раз, когда он оставил в лагере одного сагриба — атата Н'Омира. Муж неизменно придерживался правила: охранять амидарейцев должны двое — либо оба сагриба, либо Веч с одним из них.
Третий внедорожник оказался не нов, с помятой дверцей, щербинами отлетевшей краски и с надрывно ревущим двигателем.
— Недочеты присутствуют, зато за них нам дали хорошую скидку. Да и выбор был невелик, — пояснил Веч. — В'Инай поклялся, что выправит.
— У вас новые машины-то хоть выпускают? — спросил Айрамир насмешливо. — На какую ни посмотрю, сплошь престарелая рухлядь.
— Выпускают, конечно, но они дорогие. В войну линии перевели на сборку военной техники, а сейчас заново возобновили производство гражданских машин. На тех, что были собраны до войны, ездили женщины наши и дети, и ремонтировали, как могли, пока мы воевали. Так что, считай, она прошла всё. Боевая старушка, — похлопал Веч по капоту.
Промолчал Айрамир, видно, чуял нутром, над чем можно насмехаться, а когда стоит остановиться. Значит, не все потеряно, — выдохнула с облегчением Айями.
Атат В'Инай не подвел, для чего пришлось ему вернуться в город за запчастями и потратить полдня на доведение третьей машины до ума, однако ж, с ее приобретением стало гораздо легче, разгрузились багажники, и расселись просторнее пассажиры. Правда, муж не рисковал оставлять амидарейцев в салоне с ататом В'Инаем, усадив с ним свою нянюшку. Айрамир и Солей остались пассажирами в машине второго сагриба. Айями сомневалась, что они вели светские беседы в пути, и то хорошо, что на остановках выбирались из внедорожника вполне живыми и здоровыми, видимо, Айрамир не рисковал задирать атата Н'Омира.
Едва представился случай, Веч привез из попутного церкаля — довольно-таки большого города без амидарейского поселка — карты двух стран. Свернутые рулоном и отпечатанные типографским способом, причем карта Амидареи была скопирована с потрепанного исходного экземпляра с прожилками рек, пятнами озер и точками населенных пунктов на родном языке. Теперь вечерами мужчины раскладывали карты и изрисовывали их карандашными стрелками, обводили территории и спорили насчет дат и хронологии событий. Айями отыскала на карте Амидареи свой городок — крохотную точку в рогатке меж двух притоков реки, и задохнулась нахлынувших воспоминаний. Опять остро ощутилось огромное расстояние — тысячи километров от родной земли. И вроде бы здесь, в Даганнии, то же небо над и те же облака над головой, разве что солнце чуть жарче, а всё равно не то. Тут всё чужое, здесь амидарейцы — гости. Но не вернуть прошлое, как ни пыхти. Нужно шагать вперед, не оглядываясь, чтобы не растерять то немногое, что осталось. Свой народ.
Даганские территории, обведенные карандашом, вызвали у Айями стыд и неловкость. Ведь она тоже оказалась причастна, пусть и косвенно, к опустошению земель и разорению городов вторгшейся амидарейской армией, слушая сводки с мест боев и в горячих молитвах желая поражения врагу. Слава святым, дорога из предгорий до пустыни миновала стороной скорбные места, не то не хватило бы сил смотреть на руины и пепелища.
Сагрибы тоже поглядывали, как карты изрисовываются отметками и стрелками. Атат В'Инай с любопытством расспрашивал у Айями: "А где ваш дом? А где ваша столица?". Нет нашего дома, и столица уже не наша, — отвела она взгляд. Зато лицо атата Н'Омира костенело, и проступали желваки. Видно, как и Айрамиру, не давала ему покоя память о минувшей войне. И снова захлестывала Айями вина — с головой. А ведь все они — и амидарейцы, и Веч, и атат Н'Омир — недавние враги, ненавидевшие друг друга. Убивавшие с неугасаемой жаждой мести. А теперь им приходится сидеть бок о бок друг с другом, старательно делая вид, что память коротка, и нужно учиться жить заново, без враждебности и злобы. И каждый из них, как умеет, справляется со своими бесами — у кого-то получается, а у кого-то никак. Проклятые риволийцы, до чего вы довели людей! С такими мыслями Айями скоро станет ругаться так же разухабисто, как и "братец".
— Откуда карты? Неужели их продают на рынке? — спросила она шуткою.
— Выдали в Атеш-кед по требованию генштаба, — пояснил Веч. — Наши карты печатают в типографии при ставке, а ваши — копируют с трофейных экземпляров. Развозят по городам, для клановых Советов, школ и амидарейских поселков. В этом городе я забрал единственные экземпляры, другие копии потом привезут взамен.
Обсудив по пятому кругу всё, о чем можно говорить, и выудив из закоулков памяти всё, о чем смогли вспомнить, мужчины переключились на приграничные земли, ставшие главной целью миссии с легкой руки Веча, точнее, благодаря поданной им идее. На черно-белой карте возвышенности не отличались от низин, однако ж, пунктир новой границы успела прорисовать чья-то предусмотрительная рука, а Полиамский массив выделялся знакомым нагромождением складок горных хребтов.
Территории бывшей Амидареи, отошедшие победителям, оказались немалыми, учитывая, что даганны заполучили едва ли десятую часть земель исчезнувшей страны. Даже Айрамир замолчал, осознавая размах, наверное, рисовал в воображении необъятные пространства. С юга приграничье подпирали горы и плато Тух-тым, на востоке протянулась новая граница, а на западе и севере — Льдистый океан. И опять ожила беседа, и спорили до хрипоты: о климате, о местах, удобных для строительства, о близости даганских баз, рассредоточенных вдоль границы. И Айрамир, на удивление, вдруг признал, водя карандашом:
