Но кто же он?
Сама так называемая Процедура Утверждения Сценария очередного Акта Пьесы обставлена весьма помпезно. Состоит она из двух официально-торжественных мероприятий — Церемонии Закрытия и Церемонии Открытия. Возможно, проанализировав эти ритуалы, можно прийти к каким-то конструктивным выводам?
Итак, Церемония Закрытия проводится во вторник вечером. Судья собирает варианты Сценария, которые ему подают актеры (в данном случае выступающие в роли драматургов). Подают в запечатанных именных конвертах. Эти конверты помещаются в Черный Ящик. Ящик помещается во Внешний Сейф. Сейф закрывается, и на этом Церемония заканчивается.
На следующий день после ужина происходит Церемония Открытия. Внешний Сейф открывается Герольдом, в присутствии практически всех обитателей. В нише Сейфа находится все тот же Черный Ящик, в котором обнаруживается бумажный пакет. А в пакете — список действующих лиц очередного Акта Пьесы и несколько экземпляров Сценария будущего Спектакля — по числу его участников. Вот и все!
Что мне может дать анализ вышеописанных фактов?
Судью с Герольдом следует сразу же оградить от подозрений в причастности к "утверждению" Сценария Пьесы. При всем великолепии их выступления в роли распорядителей торжественных Церемоний Закрытия и Открытия. Потому что, на самом деле ничего существенного эти Церемонии собой не представляют. За их торжественным великолепием кроется что-то другое, что и имеет для судеб этого мира истинное значение.
Тогда кто же? Король? Вот достойная фигура для подозрений! Он бы мог! И, пожалуй, из всех местных обитателей у него для этого имеется больше всех возможностей — и интеллектуальных, и административных. Да, более достойного претендента на роль таинственного Утвердителя Сценария Пьесы отыскать невозможно!
С другой стороны, как я мог убедиться, его многочисленные предшественники на этом посту никак не могли похвастать легкой сценической судьбой. Да, они, как правило, являлись центральными фигурами Пьесы — теми персонажами, вокруг которых крутилось все театральное действие. Но именно это обстоятельство заметно сокращало сам срок действия такого действующего лица.
Нет, все гораздо серьезнее. Не Король утверждает Сценарий Пьесы. В противном случае Короли не менялись бы по ходу этой самой Пьесы так часто.
Больше кандидатов на эту роль не находилось.
В качестве одной из версий мне подумалось, что функции по "утверждению" Сценария Акта Пьесы могли бы исполняться местными обитателями по очереди. Но это предположение выглядело совсем уж смешным. Куда проще, в таком случае, было бы поручать очередному ответственному лицу самому писать Сценарий соответствующего Акта Пьесы за всех остальных.
Может быть, "утверждение" Сценария Пьесы — это сфера деятельности какой-нибудь сверхсекретной Редакционной Коллегии, состоящей из нескольких членов? Которая на своих закрытых заседаниях рассматривает поступившие варианты Сценария очередного Акта Пьесы, и посредством тайного голосования выбирает лучший из них. А потом... Потом, надо полагать, вносит в него ряд изменений и дополнений, почерпнутых из других вариантов Сценария. А еще потом — размножает получившийся "утвержденный" Сценарий Акта Пьесы в количестве, равном числу участвующих в очередном Спектакле персонажей...
Нешуточная работа, насколько я могу себе это представить! И все это за одни сутки — с вечера вторника до вечера среды! Нет, с "утверждением" Сценария никак не может справиться один человек. Я, к примеру, едва успеваю четыре страницы текста за два дня вымучить. А тут — прочитать не менее десятка вариантов текста, оценить каждый, выявить лучший, выдернуть из остальных все мало-мальски ценное, скомпоновать, отредактировать...
А вот и еще одна интересная загадка! Для работы над предложенными вариантами Сценария, чисто технически, требуется извлечь Черный Ящик из Внешнего Сейфа (кстати, странное название!). А потом снова поместить его туда! Это в среду-то, когда в Гостиной уже с утра толчется уйма народу!
Так как же тогда... Разве что... с другой стороны? Но ведь там, за стеной Гостиной, в которой расположен Внешний Сейф... Там же ничего нет! Там нет ничего, и быть не может!
Страшная догадка поразила меня, как молния. Неужели? Неужели есть что-то — там, за пределами нашего мира? И там же, за этими пределами, есть Кто-то!
Эта невозможная мысль просто потрясла меня. И еще долго я не мог прийти в себя от этой неожиданной и невероятной догадки. Не мог ничего делать, и ни о чем думать. Только и повторял мысленно одну и ту же фразу: "Кто-то есть еще! Что-то есть еще!"
Маркизе я, на всякий случай, решил ничего не говорить. Она, к счастью, целиком была поглощена изучением таинственных обгорелых бумажных фрагментов, иногда по слогам декламируя что-то вроде: "нет памяти о прежнем, да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые...", или же: "и я мог бы так же говорить, как вы, если бы душа ваша была на месте души моей".
Презабавные, наверное, вещи находились в Древней Папке, но мне сейчас было совершенно не до них.
Сейчас мне опять срочно надо было поговорить с Бароном. Оставив Маркизу за ее увлекательным занятием, я потихоньку покинул комнату.
Барон, как всегда, принял меня весьма благосклонно, и выразил свою полную готовность ответить на все мои вопросы, если это будет в его силах.
Но, оказалось, что первый же мой вопрос вызвал у него серьезные затруднения:
— А почему Сценарий Пьесы не с самого начала? — спросил я. — Совершенно остается неизвестным, с чего все началось, и что происходило до этого!
Барон только задумчиво почесал в затылке.
— Да, это так! — ответил он весьма неопределенно. — И никто, насколько мне известно, толком не знает, что было до этого. Но тебе-то какая разница — ты же играешь сейчас, а те, прошлые события, уже никакого значения не имеют.
Свой резон в этом ответе, несомненно, присутствовал.
— Да и вообще, — продолжил Барон. — Изучение Сценария, спору нет, занятие полезное, но не на все вопросы в нем можно найти ответ.
— Как так? — удивился я.
— Вот так! — констатировал Барон. — В Сценарии изложена только часть тех драматических событий, что проистекают в мире. Сценическая жизнь наших персонажей — порою лишь бледное отражение драмы засценной жизни. Нужно уметь читать Сценарий Пьесы между строк. Не все, что изложено в нем, было так на самом деле. Засценная жизнь, ты знаешь, зачастую бывает еще более драматичной, чем Пьеса.
Он немного помолчал, и продолжил:
— К примеру, знаешь ли ты что-нибудь о том прискорбном периоде, когда власть у нас была узурпирована? Не знаешь? И не сможешь узнать, по крайней мере, из Сценария Пьесы. Там этого нет, и ни слова об этом не сказано! Это вот ты сейчас, только появившись в этом мире, уже имеешь полное право участвовать в Пьесе, писать ее Сценарий. Раньше все было не так. Когда в Пьесе принял участие я, таких порядков еще не было. Тогда существовал простой принцип — кто у власти, тот и пишет Сценарий Пьесы.
— Что же, Король сам писал Сценарий Пьесы?
— Сам и писал! Сам распределял среди актеров разные роли, сам определял судьбу их персонажей. Все сам! Все персонажи Пьесы, получается, плясали под его дудку. И, главное, что это считалось вполне в порядке вещей. Мол, какой у нас Король славный! Все, мол, наши заботы по написанию Сценария Пьесы на себя берет! Вот как он о подданных своих заботится!
"Ага!" — подумал я. Но тут же в голову полезли оппонентские сомнения.
— А как же выходило так, что Королей этих свергали? Неужели они сами для себя замышляли такой трагический финал?
Барона данные возражения ничуть не смущают.
— На это тоже были совершенно объективные причины! Сам посуди — если ты каждую неделю пишешь за всех Сценарий Пьесы, в то самое время, когда все остальные занимаются, чем хотят — не будет ли тебе обидно? Зачем такая власть, когда ею не можешь распорядиться в свое удовольствие? Когда, единственно во имя своих непомерных творческих амбиций, ты совершенно лишаешь себя свободного времени? Не захочется ли тебе хоть разок отдохнуть, хоть разок повеселиться в свое удовольствие?
— Наверное, захочется...
— Вот! А как это сделать? Пьеса ведь должна продолжаться! Кто-то должен писать ее Сценарий, кто-то должен участвовать в репетициях и выступать в Спектаклях! Что тут делать? Известно, что — выбрать наиболее доверенного человека, и поручить написание Сценария Пьесы ему! А самому осуществлять только общее руководство и контроль. Сразу же у тебя освобождается масса времени, и вот теперь-то ты и можешь по-настоящему насладиться прелестями своих привилегий. Ведь так?
Я нехотя соглашаюсь. Возразить на это вроде бы нечего.
— А дальше происходит следующее. Этот самый доверенный человек начинает с того, что берется за королевское поручение со всей возможной тщательностью. Он выполняет его так прилежно, что Королю остается только хвалить себя за удачный выбор исполнителя его воли. В какой-то момент времени ему даже контролировать этого исполнителя становится лень. И вот тогда...
— Тот сам становится Королем?
— Вплоть до этого! Но вообще-то спектр возможных вариантов развития событий достаточно широк. Одно очевидно — действующий Король уже упустил из рук сценическую судьбу своего персонажа. И дальнейшая судьба его, как правило, незавидна.
Вот это новый взгляд на развитие сюжета! Здесь есть о чем поразмышлять на досуге! А Барон тем временем продолжает мне раскрывать тайные механизмы, управляющие Пьесой.
— Все, что я только что тебе рассказывал, было когда-то раньше. На что я считаюсь в нашей Пьесе старожилом, и то едва застал то время. Зато поспел, как оказалось, к самому переломному моменту. Это когда простые, рядовые актеры стали требовать себе простора для творчества. Надоело им играть роли, которые кто-то пишет за них. Будь то Король — узурпатор, или какой-нибудь уполномоченный им Кардинал — вымогатель. Надоело им вымаливать у этих драматургов себе роли позначительнее. Захотелось им самим поучаствовать в творческом процессе написания Сценария Пьесы. Захотелось самостоятельно определять для себя свои роли на Сцене, сообразно своему артистическому и литературному таланту.
— Справедливое желание!
— Это тебе сейчас кажется, что справедливое. А тогда, знаешь ли, этот вопрос решался драматично! Трагически, можно сказать!
— Что значит — трагически?
— Да так... Король уперся, и ни в какую не хотел власть свою над Сценарием Пьесы упускать. Ну, для него же это и вышло боком. В один прекрасный день, сразу после завтрака, собрались актеры, кто поактивнее, и, не говоря худого слова, набили Королю этому самому морду. Так его отделали, что он встать не мог. Зубы все ему выбили. Совсем Король наш потерял товарный вид, и до Спектакля его допустить не было никакой возможности. Да никто и не хотел этого.
— И — что дальше?
— В следующем Акте Пьесы Короля на Сцене уже не фигурировало. Было объявлено, что он подавился сдобными ватрушками. Так его никто больше и не видел — ни на Сцене, ни в засценной жизни. Даже зубов его не сохранилось. Но это ладно, а что тут дальше началось! Чуть не решили, что всяких королей из Сценария Пьесы нужно вычеркнуть раз и навсегда. Что, мол, Пьесу можно и без королей играть.
— Неужели?
— Чего не бывает в горячности мыслей! И, вроде бы, все актеры эту идею поддержали. И кинулись каждый свой вариант Сценария Пьесы писать. Ну, и, конечно, каждый в своем варианте Сценария сам себя на трон возводит. В-общем, вспоминать неприятно — такая была кутерьма! Хорошо еще, что все это закончилось как-то сравнительно мирно, обошлись синяками да ссадинами. Потом сколько макияжа извели...
Барон, погрузившись в далекие воспоминания, сидел, прикрыв глаза, и медленно покачивая головой из стороны в сторону. Но потом вдруг вынырнул из глубин своей памяти.
— Так вот, о чем я сказать-то хотел! Смотри — у нас здесь, в засценной жизни, такое кипение страстей и передел мироустройства, а что мы находим в Сценарии Пьесы? Гражданская война из одного акта, и две публичных казни. И снова все тихо и мирно. Сидит на троне новый Король, и все делают вид, что все так и должно было быть.
— А как же — Пьеса без королей?
— Без Королей никакой Пьесы получиться не может. Нужен в Пьесе Король, насущно необходим! Возьми, для примера, того же Шекспира. Другое дело — какой это будет Король. Теперь у нас совсем другие порядки. Теперь Король наш на свободу творчества простых актеров покуситься не может. Боится новых социальных потрясений. А что касается Сценария Пьесы — его, повторю, еще нужно уметь читать между строк. В Пьесе действуют персонажи, но ее Сценарий создают и исполняют живые люди-актеры. В Сценарии какой-нибудь персонаж может предстать весьма достойно. По Пьесе, так выходит, что он кругом герой, без страха и упрека, и вдобавок к тому же взвешен в своих суждениях, мудр, справедлив и так далее. А глянешь на него в засценной его жизни — дерьмо, а не человек! И вот такой неприглядный тип остается в Сценарии Пьесы эдаким значительным персонажем со сплошными положительными личностными характеристиками, и всякий, кто будет читать этот Сценарий, будет восхищаться его выдающимися достоинствами и ставить другим в пример.
Снова мне преподали совершенно неожиданный взгляд на мир! Но мне хочется внести в эту картину некоторые уточнения:
— Получается, что, если раньше Король сам писал свой собственный Сценарий Пьесы, он же и утверждал его?
— Нет, только писал. А как происходит Процедура Утверждения Сценария очередного Акта Пьесы, ты уже видел.
— Нет, не видел! Как конверты в ящик кладут — видел. Как из ящика "утвержденный" Сценарий Пьесы достают — тоже видел. Но кто и как утверждает этот самый Сценарий — этого я до сих пор не знаю!
— Многого нам знать не дано! — глубокомысленно изрек на это Барон. Но этот ответ удовлетворить меня не мог.
— Так кто же утверждает Сценарий Пьесы? — задал я вопрос напрямую. Но Барон принял откровенно скучный вид, и явно надеялся уклониться от прямого ответа.
— Разные мнения существуют на этот счет, — сказал он мне, наконец. — Когда-то об этом жестоко спорили, а потом перестали. И каждый остался при своем мнении.
— А ты — при каком?
— А я — ни при каком. Я в этих спорах участия не принимал.
— И тебе не интересно, как все обстоит на самом деле?
— Ну, может быть, когда-то это и было интересно. А сейчас — нет. Какая разница?
— Как это — какая? — вскипел я. — Большая разница. От кого зависит судьба наших персонажей?
— От тебя же и зависит. Сам же знаешь — написал Сценарий — сыграл Спектакль — получил "понты".
Я хотел и дальше поспорить с ним на эту тему, но неожиданно понял, что Барон такого желания не испытывает. Не говорит, конечно, об этом прямо. Не прерывает меня грубо. Но, в то же время, проявляет некоторую нервозность, отвечает с неохотой, и блуждает своими глазами по комнате, избегая прямых взглядов в глаза.
Вряд ли я смог бы узнать от Барона что-то большее. Поэтому я от него отстал. И покинул его комнату, вернувшись к себе.
