| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Таиса вернулась на корабль, матросы, повинуясь командам Джависа и Франо, забегали, ставя паруса, и "Красотка Сью" медленно отошла от причала, отправляясь в свой последний рейс.
Выпито было не то чтобы много — как обычно. Капитан Вантула оторвал голову от стола и посмотрел на своего боцмана, заливающего вовнутрь утреннюю кружку. Вообще-то эта таверна работала круглые сутки, так что сидеть тут можно было всю ночь, при этом не забывая делать заказы. Вантула со своими товарищами так и делал — заказал, выпил, вздремнул, снова заказал и выпил. Увидев взгляд своего капитана, которым тот пытался оглядеть всю таверну сразу, боцман пододвинул ему стоящую на столе кружку, после чего пнул помощника, тот встрепенулся и, подхватившись, цапнул пододвигаемую к капитану кружку и быстро выпил.
— Никакого уважения к капитану, — проворчал Вантула.
— Хромой, это что? Твоя была? — искренне удивился помощник, после чего заказал ещё. До корабля, вернее, его стоянки они добрались, когда солнце уже было довольно высоко.
— Слушай, Хромой, а мы туда пришли, ик? — спросил у капитана боцман, тот обвёл окрестности ещё мутноватым взглядом и, икнув, сообщил:
— Туда! Вот, видишь? Бухта каната, о которую ты запнулся, когда сошёл с корабля, а вот и оставленные тобой на вахте бездельники спят, я ж тебе говорил, что напьются и спать будут!
Боцман показал на торчавшую из кармана одного из матросов бутылку, но тот видно почувствовал, что его хотят лишить самого дорогого, вытащил её сам и, не открывая глаз, присосался к горлышку.
— Это всё хорошо, а где же корабль? — подал голос помощник.
Капитан и боцман одновременно развернулись к морю и, мгновенно протрезвев, так же разом спросили:
— А где наш корабль?
Повернувшись к так и не открывшим глаза матросам, капитан Вантула закричал:
— Корабль где?!
— Вот, стоит, ик, вернее, лежит, ик, — всё также не открывая глаз, ответил матрос и похлопал рукой по доскам причала, вероятно, думая, что это палуба "Красотки Сью".
— Корабль где?! — сорвался уже на визг Вантула, матрос с трудом раскрыл глаза, мутным взглядом обвёл окрестности и сообщил:
— Нету. Палуба осталась, а корабль, ик, поплыл.
После чего ещё раз приложился к бутылке, считая процесс опохмелки более важным, чем исчезновение корабля. Помощник капитана огляделся всё ещё мутноватым взглядом и меланхолично заметил:
— Куда катится мир, понимаю, когда капитан пропивает свой корабль, но чтоб в его отсутствие это сделали матросы?..
— Смотрите! Не успели мы! — плачущим голосом сказал боцман Дроб, показывая рукой в сторону моря, там стоящий на рейде неизвестный корабль поднимал паруса, явно собираясь уходить. Словно осенённый внезапной догадкой, боцман закричал: — Это они! Они украли наш корабль!
— Если бы это были они, то ушли бы вместе с "Красоткой", — невозмутимо заметил помощник. Забрав у матроса бутылку и приложившись к ней, так же невозмутимо добавил: — Они могли видеть, кто это сделал, хотя вряд ли. Слишком далеко.
Джавис, временно исполняющий обязанности капитана "Красотки Сью", рассматривал берег в подзорную трубу, именно этот участок побережья лорд Солсбэр указал как цель диверсии, предложенной Таисой. Если вначале этот план выглядел сомнительным и мало исполнимым (Солсбэр ухватился за него, как утопающий за соломинку), то теперь в успехе задуманного никто не сомневался. Оставалась самая малость — так посадить корабль работорговцев на мель, чтоб он развалился, а его невольные пассажиры невредимыми добрались до берега. Таиса, стоявшая рядом с Джависом, тоже смотрела на берег и, хотя у неё не было подзорной трубы, она всё видела даже лучше Джависа. Таиса уже давно рассмотрела то место, куда лучше направить корабль, но молчала, не мог же этого увидеть лейтенант, не имеющий подзорной трубы. Наконец помощник капитана "Неустрашимого" нашёл то, что искал, и, передав трубу стоящему рядом лейтенанту Ланик, предложил оценить его выбор. Таиса согласно кивнула — это было то самое место, что выбрала она. Отдав Джавису его подзорную трубу, Таиса сообщила, что пойдёт готовить невольников к высадке.
— Таль, будьте осторожны, — обеспокоенно сказал Джавис, — может, возьмёте с собой несколько человек?
— Эндрю, это не солдаты, а матросы, так что они вряд ли мне помогут, будут только обузой, — ответила Таиса и попросила: — Вы лучше приготовьте команду к эвакуации, эти чёрные могут рвануть за мной, как только освободятся, конечно, я не буду их освобождать от кандалов, только отсоединю от общей цепи. Будьте готовы погрузиться в шлюпку, как только я покажусь на палубе.
— Но как вы с ними объяснитесь? Да и... — попытался возразить Джавис.
— Не беспокойтесь, Эндрю. Язык жестов — универсальный язык, а я, как вы знаете, очень хороший фехтовальщик, это в драке даёт очень большие преимущества перед неподготовленным человеком, а дикари такими и являются. К тому же я не собираюсь драться со всеми, только остановить ближайших, если они попробуют напасть. Но думаю, до этого дело не дойдёт — я ещё и быстро бегаю. А гнаться за быстро бегущим человеком после долгого неподвижного сидения... Сами понимаете. Просто будьте готовы сразу отчалить, — Таиса попыталась успокоить капитана второго ранга. Джавис вздохнул, а Таиса добавила: — Я полностью уверен в своих силах, поэтому и вызвался.
Мбонга, могучий воин и теперь уже бывший вождь племени, сидел неподвижно, как и остальные прикованные к длинной цепи, тянувшейся через весь трюм. Вернее, его наручники были прицеплены к другой, потоньше, которая и была присоединена к толстой цепи. Это давало иллюзию относительной свободы, но в трюме было столько людей, что перемещаться удавалось меньше чем на полшага от места, где сидел. А Мбонгу приковали в самом конце большой цепи, у самого люка в трюм. Он мотнул цепью и зарычал от бессилия, его — могучего воина и вождя племени, как и остальных воинов, белые обманом захватили и лишили свободы, и теперь по большой воде везут неизвестно куда. Внезапно открылся люк, и там показался один из белых — маленький и хрупкий на вид. Мбонга снова зарычал, но теперь уже яростно и бросился на этого, так неосторожно подошедшего близко человека — длина тонкой и короткой цепи позволяла. Но схватить этого белого могучий воин не смог, его самого что-то с лёгкостью подняло над полом. Другие воины с удивлением и даже страхом смотрели на своего вождя, хрипящего и болтающего в воздухе ногами. Вошедший был гораздо выше Мбонги и легко поднял того! Могучее тело, покрытое пепельной шерстью, и глаза — жёлтые, с вертикальными зрачками, да ещё и светились! Это мог быть только демон! То, что это демон, стало ясно из дальнейших его действий — большим когтем демон легко разрезал железный наручник вождя! Отбросив Мбонгу в сторону, демон спросил глухим, рычащим голосом:
— Вы хотите выбраться отсюда? Или хотите здесь сдохнуть! Если хотите выбраться, то слушайте меня!
С этими словами демон протянул Мбонге нож, потом бросив неизвестно откуда появившихся у него с десяток ножей дикарям, показал, как надо вынимать штифты, чтоб освободиться от наручников (пленники были не прикованы — заковывать, а потом расковывать слишком долго). Но у бывших воинов не получилось освободиться, некоторые только глубже забили штифты, скрепляющие наручники с цепью.
— М-да, пожалуй, даже ножи для вас сложно, хватило бы простых дубинок, — тихо пробурчал демон, совсем другим голосом, не тем, грозно рычащим, что говорил с дикарями. Оскалившись в усмешке, взмахнул когтистой лапой (чтоб у закованных в наручники не осталось никаких сомнений, кто их благодетель, в трюме разлился красноватый свет), а потом штифты исчезли, отсоединяя железные браслеты от общей цепи.
— Наручники снимите сами, докажете, что вы достойны свободы! — прорычал демон и тихо добавил: — Снимите, если догадаетесь как, если нет, то так и ходите.
Усмехнувшись зубастой пастью, демон указал в проход, ведущий из трюма на палубу:
— Ножи вон там!
Действительно, там стояли открытые ящики, в которых лежали ножи. Частично освобождённые пленники (металлический браслет, к которому была прикреплена цепь, был только на одной руке), создавая давку в узком проходе, бросились к ящикам с ножами. А демон исчез, будто его и не было, Таиса не меняла ипостась, даже в трюм не заходила, остановившись на пороге. Демон — это была иллюзия, очень качественная, такая, что смогла поднять и удержать в воздухе могучего Мбогу.
— Быстрее, Талиас! — закричал Джавис появившейся на палубе Таисе. Она в три прыжка покрыла расстояние, оделявшее её от шлюпки. Матросы налегли на вёсла, и шлюпка ушла от удаляющегося корабля. В наступающих сумерках было видно, как содрогнулся, останавливаясь, его корпус — корабль налетел на мель. Судя по силе удара, корабль получил значительные повреждения.
— Эндрю, а мы не перестарались? "Красотка" не развалится раньше времени? — обеспокоенно спросила Таиса. — Наши подопечные смогут добраться до берега?
— Корабль хорошо сел на мель, дно здесь твёрдое, начинается отлив, а они в этих широтах сильные, так что через два часа они окажутся на суше. А вот если не покинут корабль, то точно утонут — прилив разломает корабль! Но это вряд ли, хоть какой-то инстинкт самосохранения у них должен же быть, — пояснил, ухмыляясь, капитан второго ранга Джавис. Таиса только покачала головой, конечно, пленники с "Красотки" отважные воины, но дикари есть дикари.
Подобрав шлюпку с временным экипажем "Красотки", "Неустрашимый" остался на якоре в некотором отдалении от берега. Но экипаж корабля был готов к активным действиям в любую минуту, это касалось прежде всего морской пехоты лейтенанта Доугберри. Лорд Солсбэр предполагал высадиться, как только появятся первые признаки бунта рабов на плантациях. Как он сказал — для того чтоб взять под защиту поместье плантатора Аткинса, одного из богатейших людей Артарики и одного из наиболее видных деятелей движения, оппозиционного властям Альбиона. Долго ждать не пришлось, хорошо видимый, даже с такого расстояния, пожар, вечером вспыхнувший в рабском посёлке, послужил сигналом. Вместе с морской пехотой в поместье Аткинса направились: сам Харни Солсбэр, как он сказал — для ведения плодотворных переговоров; Таиса, как талисман лорда, приносящий ему удачу; лейтенант Франо, выразивший желание сопровождать Таису, да и интересно было молодому человеку, тем более что он успел сдружиться с Таисой.
Иззекая Аткинс работал в своём кабинете. Он писал наброски к документу, который хотел назвать — декларацией независимости. Его об этом попросили друзья — такие же плантаторы, как и он, члены пока ещё тайного совета, но уже придумавшие ему звучное имя — конгресс (это когда выйдут из подполья и заявят о себе в полный голос). Работа была очень ответственная, поэтому Иззекая попросил домашних его не беспокоить по пустякам, тем более что и жена, и дочь присутствовали в поместье, а они, как известно, любой свой пустяк считают наиважнейшим делом. Аткинс удовлетворенно откинулся в кресле — этот оборот речи он посчитал особо удачным, ещё раз перечитав написанное, собрался продолжать дальше, как в кабинет ворвалась его жена.
— Дорогая, я же просил меня не беспокоить! — недовольно произнёс плантатор.
— Пожар! Бунт! Кошмар! — выпалила взволнованная женщина. Аткинс вопросительно поднял бровь, ожидая пояснений, их дал вошедший управляющий поместьем:
— Взбунтовались рабы, сэр. Бараки рабов, помещение охраны сожжены! Вырвавшиеся на свободу рабы разгромили всё! Подожжены и посевы на полях!
Посевы — это было очень серьёзно, хлопок был основой богатства Аткинса, да что богатства — основой всего благосостояния! А управляющий продолжил:
— Охранники и надсмотрщики разбежались, те, кто не убиты. Рабов не остановил даже ружейный огонь, теперь они идут сюда! Надо срочно уходить! Спасаться!
Жена плантатора горестно застонала, заламывая руки. Аткинс поднялся из-за стола, стараясь сохранять спокойствие, подошёл к окну и, отдёрнув портьеры, раскрыл его. Приближающиеся огоньки факелов, ясно видимые в темноте наступающей ночи, показывали, что бежать надо немедля, а может уже и поздно. Плантатор, стараясь быть спокойным, повернулся к управляющему:
— Сколько у нас людей, способных держать оружие?
— Едва десяток наберётся, — ответил тот и, предвосхищая следующий вопрос хозяина, сказал: — Ружья я раздал, но это вряд ли поможет...
— Вот сюда закатывай! — раздалось с улицы, и у ворот замелькали чьи-то смутные тени, а под окно, туда, где падал свет, вышел мужчина, одетый словно только что со светского раута. Мужчина поклонился, словно был на королевском приёме:
— Добрый вечер! Извините за вторжение в ваше частное владение, но увидев, что вам угрожает опасность, мы не могли проплыть мимо.
— Э-э-э, — растерялся стоявший у окна, поэтому хорошо видимый плантатор. А элегантно одетый мужчина ещё раз поклонился:
— Да, вы не ослышались. Мы тут проплывали мимо, и наше внимание привлекли зарева многочисленных пожаров. Подойдя ближе к берегу, мы увидели, что вашему поместью угрожает опасность, и решили прийти на помощь. Ах да! Прошу извинить мою забывчивость, разрешите представиться — Харни Солсбэр, посланник короля!
— А это кто? — только и смог выдавить из себя плантатор, ошарашенно смотревший на солдат, быстро выстраивающихся в шеренгу.
— Рота морской пехоты с фрегата, на котором я прибыл для ведения переговоров о урегулировании спорных вопросов, — ещё раз поклонился Харни Солсбэр.
— Так значит, альбионский флот... — начал Аткинс, но рёв пошедших в атаку рабов заглушил его. Ещё оглушительнее рявкнули пушки, затем затрещали выстрелы. Снова раздался грохот орудий, то, с какой скоростью их перезарядили — впечатляло. Жена плантатора, тоже подошедшая к окну, испуганно вскрикнула. Королевский посланник постарался её успокоить:
— Не волнуйтесь, леди! Лейтенант Ланик хоть и молод, но стреляет из пушек просто виртуозно!
Подтверждая его слова, пушки дали ещё один залп. Ружейная трескотня ещё продолжалась некоторое время, но и она затихла. К посланнику подошёл высокий и симпатичный лейтенант. Дочка плантатора, которая тоже зашла в кабинет отца, когда началась стрельба, теперь выглядывая из-за плеча Аткинса, восторженно закатила глаза:
— О, господин лейтенант! Вы так мужественно и бесстрашно стреляли из пушки!
— Ну что вы, леди, — поклонился молодой человек. — Я только присутствовал, стрелял из пушек лейтенант Ланик, он...
— Из пушек?! — пришёл в себя Аткинс. — Вы высадили десант с пушками?
— Ну что вы, какой же это десант? Штатная рота морской пехоты фрегата и два приданных ей полевых орудия. Всего-то, — ответил молодой лейтенант. А дочь плантатора восхищённо глядела на него во все глаза. Заметив это, посланник, чуть усмехнувшись, ещё раз поклонился:
— Если вы считаете наши действия недопустимыми, то мы тотчас же возвращаемся на корабль, но имейте в виду, дикари, ваши бывшие рабы, могут вернуться.
— Нет, нет, — воскликнула жена плантатора. А его дочь, заламывая руки, но при этом стреляя глазками в сторону морского офицера, произнесла как можно более трагично:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
