Однохвостый

Так вот, ударными стахановскими темпами и уже через полгода от этих событий начали появляться первые джинчурики. Ну... как сказать джинчурики. Скорее, несчастные, на которых начали пробовать первые, еще очень сырые заготовки сдерживающих печатей.

Причем обычно жили такие "джинчурики" недолго, от пары минут до десятков часов. Но каждый такой "доброволец" пополнял статистику и помогал понять путем проб и ошибок, что именно они делают не так. По слухам, первыми, у кого появился стабильный джинчурики, который даже умер не от того, что его разорвало от чакры на куски, вышел у облачников. По тем же слухам, эти белобрысые негры даже целый остров на подобные эксперименты выделили, замучив там таким способом не одну сотню человек. Правда не зря, считается, что у них вторая по прочности и функционалу печать сдерживания демона, получившаяся после Конохи. В нашей же песчаной деревеньке эксперименты проводил Собаку но Шамон, Второй, нет, тогда еще просто двоюродный брат Первого Казекаге, печать у него, скажем прямо, получилась средней паршивости, и сколько именно Шамон угробил людей, чтобы получить более-менее рабочую разработку, которую он после всего сам поставил на себя, история умалчивает. Но то, что она была рассчитана именно на людей с геномом Собаку, лично меня наводит на очень грустные и нехорошие подозрения.

Однако вернемся к брошюрке с инструкциями по вопросам как вести себя, если вам не повезло находиться в одном городе вместе со внезапно сбесившимся джинчурики. Общие рекомендации можно свести к следующему: если вы не джонин — БЕГИТЕ!!! Если вы джонин, не входящий в специальную группу захвата джинчурики — Бегите, спасая, кого успеете!

А еще в этом методическом пособии для выживания в момент большого "П" было довольно ярко описано то, на что были способны нестабильные джинчурики на краткие часы перед воистину жуткой и мучительной смертью, получившие просто таки демонические способности. Огромный песчаный ураган, попадание в который превращает попавших в него буквально в кровавую пыль. Сотни враз задохнувшихся человек — под взглядом безумца эритроциты в их крови переставали отдавать кислород. Мистическим образом кристаллизующиеся прямо под кожей и плотью крохотные кремневые частицы, разрезающие человека на части при любом движении. Тысячи враз сформировавшихся стеклянных копий. Надежные каменные стены, что неожиданно взорвались песком, превращая помещение в одну общую, равномерно сдавливающуюся со всех сторон песчаную могилу. И еще многое, очень многое, во что превращался враз искореженный демонической чакрой геном, изначально дающий власть над определенным спектром магнитных полей.

Скажу честно, прочитав такое, кровь буквально стынет в жилах, как осознаешь, что, возможно, именно в этот момент, где-то под землей за твоими родными, знакомыми охотится подобная тварь и, судя по приходящим на пост связи запросам, за неполные четверть часа уже успевшая угробить не один десяток человек.

Дальше, собственно, уже рассказывать нечего. Путаница в ни разу за последние девять лет не проводимых масштабных эвакуационных мероприятиях, следственно, полная неразбериха и, наконец, финальная незабываемая встреча на первом ярусе общественности с причиной всеобщей паники.

Хотя, секундочку... Дополнить есть чего. Вопрос: где все это время шлялся мой добрый преподаватель подлой но эффективной драки?

Как выяснилось в дальнейшем, его роль во всем сложившемся бардаке была довольно-таки скромная. И рассказать о ней смогло только сравнительно небольшое количество очевидцев, которым довелось узреть... Как вдруг, откуда ни возьмись, посреди первого яруса, из земли медленно и печально выплыл с помощью техники подземного плаванья Соши Тамей во всем его несравненном великолепии. Весь обвешанный сумками и с огромным футоном подмышкой, рюкзаком в зубах и с массивным резным креслом, прикрученным к спине, которое, несмотря на все затяжки, невольно громыхало и звякало при каждом его шаге, ибо на самом кресле, помимо еще кучи вещей, была собрана почти вся кухонная утварь — от чайного сервиза и поварешек с мысками до последней горелой кастрюли. Наверное, он думал о том, что когда я пойму, что все то время, пока он драпал, меня развлекали его каменные клоны, то от злости, как тот кот, что от бессилия гадит в тапки, разнесу его квартирку в хлам. В принципе, я мог. Просто такая интересная идея не пришла тогда мне в голову.

Так вот, сенсей, невольно погруженный в свои невеселые мысли, вроде: Где ему теперь жить? Сколько теперь он будет платить за снимаемую жилплощадь? И как это напряжно, каждый день бежать хрен знает откуда на работу.

Вот так, медленно и печально он продефилировал к выходу на поверхность, стоически не замечая, как ему тогда казалось, вполне адекватно удивленные его видом, а иногда и откровенно злобные взгляды сослуживцев и прочих человекообразных, перемежаемые очень тихими высказываниями вроде:

— Вот ведь гад живучий!

— Да, все ему нипочем, сволочи.

— Из-за него столько девушек сегодня...

— Это несправедливо.

— Смотри, как идет и как будто так и надо.

— И видно, что даже совесть не мучает.

Но, повторяю, Тамею, как и любой сильной личности, было абсолютно безразлично, что там бухтят за его спиной недоброжелатели. Выйдя из здания, он сноровисто сотворил какую-то нестандартную защитную земляную технику, покрывшую его и его хлам толстой каменной коркой, после чего смело шагнул в ревущую и мечущуюся по кривым улочкам Суны песчаную бурю.

И только одинокий голос негромко произнес в спину скрывшемуся в непроглядной пляске ветра и песка.

— Подождите... А ведь теперь, после его бегства, джинчурики окончательно взбесится.

— О Ками, мы все покойники!

* * *

И все-таки, вот как же вовремя я тогда выдавил из себя слезу. Моя, не побоюсь этих слов, гениальная речь рыдающего крокодила, безусловно была хороша. Ага! Все вдруг осознав, что я такой маленький да хороший и вообще такой пушистый, дружно умилились, расплакались, а потом мы радостно обнявшись, распевая песенку дружбы вприпрыжку направились есть чай и пить тортик.

И так бы наверно и случилось бы, живи мы в каком нибудь розово-сопливо-идеальном мире, или скажем в сказке на подобии того же анимэшного Наруто. Проблема в том, что этот мирок кроме вида моей угрюмой рожи, отражаемой в зеркале, ни сказочностью, ни анимешностью особо не блистал, а скорее даже наоборот. Суров, как полярник жующий сырого медведя.

Нет, сначала все было нормально, можно сказать почти идеально. В своем стремлении не допустить массового бегства я конечно преуспел. Люди, узрев перед собой вместо посланника ада на земле, слюнявое недоразумение, вдобавок еще опустившееся на колени с поднятыми верх руками от резкой потери шаблона, оторопело выпучили глазки.

Проблема оказалась в другом. Шиноби державшие меня до этого в плотной коробочке и должные по следующему пункту моей, идеально-стратегической мысли оперативно под белы рученьки вывести навзрыд рыдающего ребеночка подальше от испуганного сборища гражданских. Эти, коротун их за ногу шиноби, для которых я по большей части собственно и произнес прочувственную речь, эти доблестные защитники бобра, пху... добра и душители всего нехорошего, очередной пункт моего гениального плана, дружно просаботировали.

Нет, стоит признать они это сделали не потому, что суровые нинзюки с презрением отвергли идеи ненавистного многим чудовища и потому остались глухи к моим увещеваниям, да и не от того, что поголовно оказались тупы как сто двадцатиградусный угол, и даже не смогли уловить тонкий намек на то, что джинчурики надо показательно бить по кумполу и быстро волочь за ногу подальше от нервных взглядов.

Дело тут оказалось в другом. А именно, в почти мистической, невообразимо резкой, кардинальной смене приоритетных задач, что потребовали немедленного участия всех до единого шиноби находившихся в тот момент зале.

Ибо в глубине обступивших нас со всех сторон несметных орд степенных мастеровых и мирных домохозяек стали происходить неожиданные пертурбации. Люди, еще не отошедшие от всепоглощающего ужаса близкой встречи с незавидной смертью, а также стресса, переполненные огромным количеством разнообразных гормонов атакующих нервную систему, резко потеряли приоритетный объект своего всепоглощающего страха в виде кровожадного демона и узрели вместо оного испуганное, слюнявое ничтожество. В общем они очень не вовремя начали переключаться и на другие раздражители, вроде отдавленной ноги, потерявшегося ребенка, или плотно прижимающихся к узлам с непосильно нажитым добром различных подозрительных незнакомцев.

Очень быстро в толпе начали проявляться разнообразные виды возмущения: шепотки и недовольные вскрики вскоре сменились оглушающим возмущенно недовольным гулом, местами даже громкой бранью и тяжкими криками боли, что было одновременно удивительно и невообразимо страшно наблюдать со стороны. Как коллективные сильные эмоции будто чудовищный невидимый вирус снова превращают множество отдельных разумных людей в одну безликую галдящую массу, сотнями мгновенно вспыхнувших скандалов. И еще недавно жавшиеся друг к дружке как ежики в холодную зиму люди, будто превратившись в сборище гиен начинают активно выплескивать негатив, пинаясь, толкаясь, а где и кусаясь, яростно борясь за свободное пространство для себя и почти задушенных в толчее детей да ускользающую возможность вырваться из этого хаоса пробившись к выходам из зала.

От того не удивительно, что льющего сопли но при этом на удивление смирного монстрика, шиноби плюнув, оставили по над стеночкой, стоять в колено преклонной позе до лучших времен. А сами и как один ринулись гасить очаги конфликтов в море отчего-то враз озлобившихся человеков.

Но как я считал, то были уже откровенно не мои проблемы.

Вот так я и стоял отходя от испуга, почти пьяный от радостного осознания, что в этот раз мне не будут снится лица убитых по моей вине людей. При этом краем глаза наблюдая затем как невольные прыгучие психотерапевты сильным командным словом, добрыми затрещинами и плюхами животворящими, наводят порядок в зале. Работы им предстояло много, можно сказать даже очень много и даже действуя слаженно координируемыми малыми группами, активно разнимать то и дело сцепляющихся мужчин, да рвущих на друг дружке одежду и волосы женщин, таким количеством им предстояло еще минут, десять, если не больше, но справится были должны.

Я уже почти вздохнул с облегчением, счастливый от того, что писец прошел мимо. Как случилось это...

Первый прилетевший в меня камень я даже не заметил, только на выработанном недавно периферийно-зрительном рефлексе слегка довернул патлатый кочан в сторону. Потом, что-то сильно толкнуло меня в бок, в плечо. Согнувшись от острой боли и выбитого из легких воздуха, не понимая, что происходит, поднял голову и сразу получил прилетевший со страшной силой мне прямо в лоб каменюкой. От удара в глазах вспыхнули ярчайшие созвездия, а тело пролетев до стены инстинктивно упало на четвереньки и откатилось в бок. Осознал себя я уже спрятавшимся за кучей коробок с непосильно нажитым деревней добром, в которую с периодичностью метронома продолжали лететь ломающие и что-то разбивающие в ней каменюки. Крякнув от боли и проведя рукой по морде, ощутил, как неприятно тянет лицо сетками расползающихся трещин песчаной кожи. Помниться в той ситуации я одновременно порадовался и озадаченно задумался.

Порадовался я тому, что мой контроль над основными возможностями печати уже настолько высок, что захоти я в друг совершить пафосное самоубийство и умереть от какой-нибудь красиво летящей в меня техники, или чуть-чуть более сильно брошенного в меня же камня, то песчаная зашита даже не дернется чтобы спасти своего носителя. А озадачено задумался я над тем, откуда у неожиданно сорванных с места и имеющих при себе только самое необходимое гражданских, внезапно образовалась такая куча камней?! Они что, обо всем заранее были осведомлены и с нетерпением готовились к нашей встрече? Почему тогда меня никто не просветил, что главную мишень уже с нетерпением ждут на позиции.

Съедаемый вдруг не вовремя пришедшим любопытством, я высунул голову из-за импровизированного укрытия и милостивый случай позволил получить мне ответ на невысказанный вопрос. Ага, прежде чем очередной чиркнувший по приоткрытым в удивлении деснам «спасибо Тамею за недавно выбитые стой стороны зубы» булыжник, кинутый силушкой пусть и не той, что снесла меня как кеглю, но все ровно не малою, снова опрокинул меня за импровизированный бруствер.

Однако! — сплевывая кровь из разбитой губы философски протянул я.

Вот ведь вандалы! Однозначно, как стану Каге, первым же указом прикажу перестелить полы здесь огромными мраморными плитами, а не этой маленькой и красивой фигурно-декоративной плиткой, которую поддев и вынув из плотно утрамбованного песка один единственный камешек, можно без труда вытащить и все остальные. Ибо поднятая в руки двухсот граммовая плиточка, так и соблазняет своими удобными гладкими гранями с размаху швырнуть ее в морду своему будущему Каге, и потом, не отходя с места опустить руку и поднять еще один такой же, замечательный снаряд.

Точно, и вокруг замка поверхность надо будет всю закатать в асфальт. Так, на всякий случай. Да, так и сделаю. Ибо не хрен давать классовое оружие в руки пролетариату.

* * *

— Бы-ыр... — Я встряхнулся, сбрасывая отголоски той гамы ощущений, что осталась после общения с разгневанной толпой. Мндя... как-то нехорошо тогда получилось.

Мне все-таки настойчиво кажется, что любая моя попытка изменить к себе отношение окружающих будет резко и беспощадно пресекаться кем-то весьма могущественным, что следит чтобы все шло исключительно правильно, вернее сказать по канону.

Нет, не спорю, мой спектакль возможно и вызвал сочувствие пополам с жалостью у некоего процента горожан, но далеко не у всех тех, кто до этого столько времени, год от года ассоциировал Однохвостого и его носителя со страшным и непримиримым врагом всего человечества.

А что делают с внезапно показавшим свою слабость и беспомощность опасным врагом? Правильно, его добивают. А поскольку я еще умудрился прилюдно поклясться, что не буду сопротивляться, то врага можно было добить еще весело и с не малым моральный удовольствием, а что главное, практически безнаказанно. Как говорили умные негры Африки. Редкая гиена не обоссыт мертвого льва.

Можно сказать это аксиома, как и то, что в сборище в пару тысяч человек всегда найдется парочка подонков и дегенератов. И честно говоря, я не знаю, что подвигло еще почти десяток вполне до этого нормальных и адекватных граждан присоединиться за компанию к этим устроителям турнира по закидыванию джинчурики декоративной плиткой.

Возможно это было желание принести этим достойным поступком в мир гигаватты света, кучу добра и тонны справедливости. Ага, путем забивания камнями семилетнего ребенка. Стоп! Какого еще ребенка? Демона, испугавшегося встречи с ордами праведников и ненадолго принявшего вид кроткого ягненка. Но не провести этим мстителей, вооруженных праведным гневом и декоративной плиткой. Порождение смерти и ужаса, будет отважно забито издали камнями. И тогда узнав о кончине богомерзкой твари, все люди деревне возведут хвалу победителям. Каге смахнув счастливую слезу навесит им медали, даст денег и выделит роскошные квартиры в центре деревни, да и остальные жители, вздохнут с облегчением и будут с восхищением смотреть в след скромным героям, и что главное, на устах детей во всех землях, обдуваемых ветром, распустится радостные, искренне-счастливые улыбки. А они, великие, отважные, не то что остальные трусливые шиноби, мужественные, но простые люди, и не побоявшиеся выступить против Однохвостого, на вечно останутся в памяти миллионов героями.