Другой, (рабочее название) Общий файл.

— Это не я говорю, а Джергинт Дайран.

— Ну, надо же. — Искренне удивился инструктор. — С ним спорить не буду, ему виднее. Тогда, раз готов, приступим.

И он нанес удар. Ощущение было такое, словно меня в мясорубку засунули. А пока я корчился в судорогах, Бран, вальяжно поднявшись из кресла, принялся ходить вокруг меня, заложив одну руку за спину, а второй держа бокал с вином.

— Никогда не понимал этих маргов. А тебе, сынок, именно с маргом столкнуться пришлось. Вечно они, вместо того, чтобы чему-то действительно нужному учить, всякую хрень рассказывают. Ну, кому спрашивается, нужна теория, если ты даже от простейшей атаки защититься не можешь? А у маргов-то что? Правильно. Знания у них в первую очередь. Забывают они, может года сказываются, что никто к их уровню при всем желании не дотянется. А отсюда все эти закидоны, мол, учиться нужно всему, а там посмотрим. Вот скажи, помогают тебе сейчас знания, что тебе видящий дал? — Задав вопрос, маг, ослабил давление, и я даже смог вдохнуть. После чего, выдыхая, просипел.

— Нет.

— То-то же. Но мы с тобой пойдем другим путем. Я заставлю тебя пользоваться силой, а иначе. — Тут меня снова скрутило, да так, что я, на пару секунд, выпал из реальности.

— Ничего-ничего. — Говорил инструктор. — Ты парень крепкий, выдержишь.

В общем, так и продолжалась наша тренировка. Бран бил меня магией, а я корчился на земле, пытаясь хоть как-то уменьшить давление, вынужденно выслушивая его монологи.

Впрочем, эти монологи скорее помогали, отвлекая от боли, а может, и мешали, сейчас уже точно не скажешь. Но, что удивило меня больше всего, после тренировки, маг извинился, пояснив, что такой способ "выколупывания" дара самый простой и самый быстрый. Он атакует магией, а я стараюсь ему в этом воспрепятствовать, тоже магией. И если верить объяснениям, дар должен был проявить себя уже на третий-четвертый день.

— Ну что ж, посмотрим. — Решил я. И предложения, в случае если меня что-то не устраивает, отказаться от тренировок, не принял.

На что Бран хмыкнул и зловеще улыбнувшись, пообещал, что обязательно заставит меня отказаться. Шутил он или нет, я так и не понял. Зато осознал, что в следующий раз будет еще хуже.

Да к тому же мне маг мысль подкинул, над которой стоит покумекать. Джергинт — марг, это интересно и, в общем-то, объясняет некоторые моменты.

Вот, к примеру, почему Джергинт, совершенно спокойно, открывает "быстрые тропы", а Млат нет? Почему, по словам того же Джергинта, видящих не так уж и много? Если, скажем, объяснить это тем, что видеть всю эту тонкую составляющую мира могут только марги, то тогда, как бы, все понятно. Но главный вопрос, если Джергинт действительно марг, почему он об этом не сказал?

Вопросы, вопросы, а ответы когда будут?

С этими мыслями я и заснул.

"Раскаленный, почти белый песок. Солнце в зените.

Пот льется градом, изрядно мешая сосредоточиться. Уже давно был бы мокрым, если б не чертова жара. Даже тень от навеса не спасает. Ветер гоняет раскаленный воздух, смешанный с мельчайшими частичками песка, от чего в горле постоянно сухо и при каждом вдохе, кажется, будто ты в аду, а не в проклятой пустыне.

— Слышь, Крепа, на хрена мы на эту халтурку согласились? — Спрашивает старший сержант, гордо носящий прозвище Фома.

— Ну, я-то понятно, статус боевого офицера еще никто не отменял. А вот чего тут тебе надо, я не знаю.

— Ой, ты боевой офицер? Да, ладно. — Валя, всплеснув руками, чуть не уронил автомат.

— Ха, а ты думаешь тут все, как и ты, за баблом? — Вступается за меня Фома. — Наш Крепа большим человеком будет, поверь моему слову. У него папаша в Безопасности трудиться.

— Пацаны. Харэ трындеть. — Оторвавшись от оптики "Утеса", бурчит Клим. — Там духи чего-то зашевелились, как бы беды не было.

— Валя, сбегай, Сеню позови.

— Фомин, ты как всегда в своем репертуаре. — Слышится из-за спин голос прапорщика Бородина. — Что тут у вас.

— Да вот, тарщ прапорщик, духи, вроде что-то затевают. — Глядя в окуляр прицела, прокомментировал наблюдаемое, Клим.

— Я вам, блядь, через колено, головой об землю, покажу сейчас, затевают. Смирно! — Когда наш Сеня в таком настроении, с ним лучше не спорить. А потому вскочили мы, как в жопу ужаленные.

— Старший сержант Климов, доложить по форме.

— Вжи-ить. — Прозвучало у самого уха.

И я увидел, как из накрывающих бетонный блок мешков с песком, взлетают фонтанчики пыли.

— Ложись. — Заорал прапорщик.

Но еще до того, как я рухнул под защиту бетона, по лицу меня хлестнуло чем-то горячим и жидким. Укрывшись от пуль, сразу провел ладонью по лицу и с удивлением обнаружил кровь. Не понимая, откуда она взялась, в замешательстве, огляделся.

В шаге от меня, зажимая рану на шее и открывая рот, лежал Фома. В тот же миг меня словно выкинуло в реальный мир. Вернулись звуки, запахи и я ощутил настоящий страх."

— Твою мать. — Пробормотал я, сев на своей лежанке.

Я вспомнил, где чувствовал что-то подобное тому, что сейчас витает в воздухе Ралхина. Там, в Ираке, с самого первого дня, что-то похожее давило на голову. А перед самым началом боя, напряжение спало, будто струна лопнула. Дзинь. И только потом, вжи-ить. Вот только ощущение это, здесь, куда сильнее.

— Уж не значит ли сие, что скоро тут начнется самая настоящая война? — Задал я себе вопрос. И не найдя ответа снова улегся спать.

"Поле. Огромное поле, устланное черным пеплом, достающим мне до щиколоток. Идет снег, нет, не снег. С неба, крупными хлопьями падает пепел.

Оборачиваюсь и вижу Брана, шагах в двадцати от меня.

— Что это? — Спрашиваю я.

Маг молчит.

Понимаю, что-то не так. Поднимаю к лицу руки и вместо них вижу длинные, снабженные пятисантиметровыми когтями лапы.

— Вспомни. — Говорит маг и его голос, раскатами грома, бьет по ушам.

Я просыпаюсь.

— И что это было? — Вопрос самому себе.

Встаю, одеваюсь и выхожу из палатки.

На востоке только-только сереет небо. Лагерь еще спит, горят дежурные костры.

— Умыться бы. — Приходит мысль. — И чего я вчера у Киплита не спросил, где тут воды для этой цели раздобыть можно? Придется идти у часовых спрашивать.

Иду между палаток, на их стенках играют отблески костров и вокруг как-то особенно тихо, даже жутко. На глаза попадается бочка с водой.

Подхожу, зачерпываю двумя руками и ополаскиваю лицо. Ощущение такое, как будто грязи на рожу плеснул.

— Чтоб его. — Ругаюсь я, и часть стекающей по лицу мерзости, попадает в рот. Солоноватый вкус, как у крови.

Срываю нательную рубаху и протираю глаза, матеря про себя долбаную темноту.

— В палатке осталась фляга с водой, нужно смыть с себя эту хрень. — Приходит мысль.

Поворачиваюсь.

Лагерь пылает, повсюду, как муравьи снуют испуганные люди, слышаться вопли горящих заживо, стоны раненных и крики умирающих.

Бегу к палатке. — Слава богам, цела.

Бросаюсь внутрь.

— Нужно разбудить Брана.

Отодвигаю занавеску. Маг сидит, опустив голову.

— Бран. — Кричу я, мне кажется, что кричу. — Лагерь горит. Нужно выбираться.

Маг поднимает голову и на меня смотрят пустые глазницы, из которых по щекам расползаются потеки крови.

— Вспомни. — Кричит он."

— А-а-а. — Проснулся я от собственного крика.

— И чего ты так вопишь? — Слышится из-за занавески голос Брана. — Или ты репетируешь, как будешь свой десяток на тренировку поднимать? Если да, то рекомендую, для начала, научиться защищаться от магии. А то, в следующий раз получишь "плетью ночи".

— Что за "плеть ночи"?

— Хм, чему тебя марг, интересно учил? — Приоткрыв занавеску, поинтересовался Бран.

— Да разному. Рассказывал о направлениях магии. О манипулятах, видящих, ментатах и псионах, про этих еще, заклинателей.

— Типичное для марга разделение на полусферы. — Перебил старик. — Совершенно не учитывают простых смертных, свои собственные возможности только изучают. — Фыркнул он.

— А ты уверен, что Джергинт марг? Мне он ничего не говорил.

— Ха. Марг, причем не из самых слабых. Вот скажи, что тебе известно про исход?

Решив, что не стоит, особо распространяться о своих знаниях, я выдал то, что мне в свое время рассказал Джергинт.

— Ну, это я тебе скажу, так называемая официальная версия. А мериоту, между прочим, да еще и возрожденному, следовало бы знать реальное положение вещей.

— Какому такому возрожденному? — Мелькнула мысль.

— В Эллориум пришло тридцать шесть маргов. Сильнейшим из них был, да и остается, Гелеодо Белинор, известный ныне, как Император Гелеодо I. За прошедшие двадцать веков, малый совет магов, состоявший когда-то исключительно из маргов, лишился половины своих членов. И если бы не принятое тысячу лет назад правило, позволяющее включить в совет достойнейшего из сильнейших, то теперь на него собиралось бы не больше пятнадцати человек. А правило это было принято по одной единственной причине. На тот момент в совете состояло три десятка маргов и вдруг, как гром среди ясного неба, совет раскололся. Причину раскола знают только марги, так что если хочешь, можешь поинтересоваться у своего знакомого, правда сомневаюсь, что он расскажет. Тогда дело чуть до войны не дошло, к счастью, вмешались Высшие, уладившие разногласия. Но из совета ушло десять маргов, не пожелавших оставаться на правах побежденных. Половина из них отправилась в скитания. Джергинт и Пилат занялись наукой, а трое бесследно исчезли. Вот, к примеру, покойный Брем Мерсер был одним из тех, кто ушел в скитания.

— Пилат? А как он выглядел?

— Не о том думаешь, десятник. Иди лучше умойся, да начнем тренировку, раз уж разбудил меня ни свет ни заря. — Оборвал мои размышления маг.

Едва только подумал о том, что сейчас будет, все нутро скрутило от неприятного предчувствия. Но умываться все же пошел. Раз уж решил научиться магии, то придется переносить все издевательства стойко и с достоинством.

Бочка с водой нашлась у нашей палатки и в отличие от сна, ее содержимое было кристально чистым и прохладным.

Ополоснувшись, я почувствовал прилив сил, и хотел было пойти переодеться, но развернувшись, наткнулся, на колючий взгляд Брана. И не успев ничего ни сказать, ни сделать, рухнул на землю скрученный атакой мага.

— Сопротивляйся. — Потребовал инструктор. Но как я не пытался ничего у меня не выходило.

Минут через десять, а может и раньше, не знаю. Мне время проведенное под пыткой показалось вечностью. Маг отпустил мое обессиленное тело.

— Нет, так не пойдет. — Сообщил он и на несколько минут скрылся в палатке.

Вернулся Бран с моим "последним взглядом" в руке. И не дав даже задать вопрос, снова обрушил на меня удар.

— Так, дай-ка вспомнить. — Пробормотал он, склонившись надо мной. — Ага. Вроде бы так.

Я почувствовал, как кончик клинка загулял по коже, в районе солнечного сплетения. Боли не было, возможно потому, что у меня и так болела каждая клеточка. Но я знал, что на моем теле вырезаются какие-то символы.

— Вот так. — Довольно улыбнувшись, прокомментировал маг, отстранившись от меня, любуясь своей работой. После чего снова отпустил мой обездвиженный организм.

— Что за хрень? — Попытался воскликнуть я, переведя дыхание. В результате из моего горла вырвался малопонятный хрип.

— Теперь мне не нужно будет постоянно поддерживать костоломку. — Пояснил Бран. — Я начертил несколько рун и как только порезы заживут, она активируется самостоятельно.

Выяснить, что это значит, я не успел. Моя ускоренная регенерация, на этот раз, сыграла со мной злую шутку.

Ощущение было такое, словно кто-то взялся сломать каждую косточку моего скелета и растянуть каждую связку. Тело выгнуло другой, руки сами по себе завернулись назад, пальцы растопырились, а ноги вообще свернулись в непонятную фигуру. Дыхание сперло, в глазах потемнело и боль, раскаленной иглой, пронзила мозг. А откуда-то издалека, громовыми раскатами, до меня докатился голос мага.

— Сопротивляйся. Отринь боль и сосредоточься на борьбе.

Как тут сосредоточишься, когда сознание раздираемое болью, разбилось на осколки, как брошенное наземь зеркало? Перед глазами бурая муть, а каждая косточка трещит, противясь воздействующей на нее силе.

— Найди точку опоры и оттолкнись от нее. Взгляни в себя, очисти разум.

Боль, чудовищная, огромная, как далекое светило заставляла все мысли течь лишь в одном направлении, неверном, как выяснилось. Я хотел, чтобы все прекратилось, и сосредоточился на этом желании.

— Не жди, что все пройдет само собой. Пока ты совладаешь с силой, боль будет твоим единственным ощущением. Почувствуй ветер, ощути жар солнечных лучей. Сопротивляйся боли.

Сколько продолжалось это издевательство, я не знал. Но в какой-то момент голос мага замолк, предоставив меня самому себе.

Говорят, человек привыкает ко всему, даже к боли. Но видимо я какое-то исключение из правил. Багровое море застилало глаза и я, против воли, купался в океане мучений, все глубже и глубже погружаясь в пучину. Боль не проходила, не становилась тупей, она усиливалась. Росла все больше и больше, как сорняк на плодородной почве, мешая не то что сосредоточится, даже думать.

На пятую или шестую вечность, проведенную в адских муках, пришли голоса. Знакомые и такие далекие, они просили бороться, угрожали, стараясь заставить меня сделать хоть что-то, чтобы избавиться от боли и сводили с ума.

Потом пришли видения или сны, а может и галлюцинации. В них пыткам подвергали не только меня, но и моих жен, друзей, родителей и даже тех, с кем я встречался лишь однажды. Их жгли огнем, топили, им ломали пальцы, отрезали конечности, а иногда и просто, незамысловато избивали. И все палачи, чьи лица скрывались в глубоких капюшонах, под цельными шлемами или прятались в тени, требовали одного — чтобы я боролся. Вместо этого я бежал, прятался, отрекался и кричал, что не могу с ЭТИМ справиться. Но меня неизбежно ловили, находили и тащили в заполненные смердящей тьмой подвалы, где своего часа дожидались блестящие в свете факелов инструменты.

Вот я снова пойман и Джергинт с Рамиром тащат меня к креслу. Ас Пилат помогает им усадить меня, пристегивает вначале ноги, а затем и руки. Но каким-то чудом мне удается вырвать руку из захвата графа и искореженные болью пальцы, в один миг чернеют, вытягиваются, награждая ярко красной вспышкой перед глазами. Ногти превращаются в стальные когти, и я наношу удар, вспарывая тестю горло. Отмахиваюсь от Джергинта, вскрывая, как консервный нож банку, его грудную клетку. И хватаю замешкавшегося доктора за голову. Пальцы сжимаются, когти впиваются в череп, лопающийся, секунду спустя, с противным чавкающим звуком.