Человек для особых поручений

— Вам не за что извиняться, ваше сиятельство. — Пожал я плечами. — Поверьте, я совсем не в обиде. Тем более, когда еще мне представится случай поужинать в такой занимательной компании?

— Может статься, что это произойдет значительно раньше, чем вы полагаете, Виталий Родионович. — Чуть заметно улыбнувшись, тихим голосом проговорил секретарь. И все же, кого он мне напоминает, а? Вот вертится же в голове... Нет, не помню. А штатский продолжил, не сводя с меня взгляда. — Но, может скажете, чем же мы вас так заинтересовали, а?

— Думаю, вы согласитесь, уважаемый Эдмунд Станиславич, что внимание абсолютно незнакомых людей, да еще и в столь высоких чинах, не может не вызывать ответного интереса? — Улыбнулся я.

— Что ж, не могу спорить с этим утверждением. Но, мне почему-то кажется, что говоря о присутствующих, вы имели в виду, нечто иное... Не так ли? — Вот докопался секретарь-советник. Бомбиста на него нет... Бомбиста? Близко, но... Черт, да на кого ж он похож-то, а?

— Ну хорошо. Давайте взглянем на ситуацию с моей стороны. — Кивнул я, и замолчал, в ожидании, пока появившаяся в кабинете обслуга, расставит перед нами принесенные блюда. Один из половых кинулся с подернутой патиной бутылкой вина, к моему бокалу. Пришлось его остановить. Я легонько стукнул ногтем по маленькой рюмке, стоящей правее от винного бокала, и понятливый половой тут же сменил винную бутылку на графин с водкой. Мой жест не остался незамеченным присутствующими, и Телепнев, на пару с Туровским, присоединились к моему выбору. Правильно, нечего зернистую икру в красной кислятине топить. Дождавшись, пока обслуга удалится, мы опрокинули рюмки, тут же закусив их холодным. Студень, кстати, у Ладынина, просто выше всяких похвал.

— Продолжите, Виталий Родионович? — Предложил Рейн-Виленский, едва пригубив бокал с вином.

— Охотно, Эдмунд Станиславич. — Кивнул я, мысленно уже начиная проклинать настырного вельможу. — Как по-вашему, разве может быть не интересна компания, в которой собрались глава Особой канцелярии, глава государева сыска, боевой генерал и самый осведомленный человек при государевом дворе?

— Ну, положим, сведения о моей осведомленности несколько преувеличены... — Пожевал тонкими губами секретарь, но, увидев понимающие улыбки собеседников, вынужден был сдаться. — Хотя, конечно, имеют под собой некоторые основания... Но как вы догадались, что Бйорн Орварович, именно боевой генерал?

— Помилуйте, ваше превосходительство, разве же это не так? — Развел я руками, и обратился к молчаливому генералу, все это время, сосредоточенно изучавшему свою тарелку. — Бйорн Орварович, я ведь прав?

— Да. — Коротко отрубил молчаливый генерал, но после краткой паузы, добавил, — хотя и я не совсем понимаю, как вы догадались.

— Право же, господа, это совсем не мудрено. — Усмехнулся княжич Туровской, и вопросительно глянул на меня. — Вы позволите, Виталий Родионович?

В ответ я только кивнул. Интересно, это у ББ такое уважение ко мне прорезалось, после расследования, или его кто-то накрутил как следует? Хотя... он, вроде бы, и на давешнем представлении, особо на меня не наезжал, в отличие от своего подчиненного...

— Бйорн Орварович, я уж промолчу о сияющем у вас на груди ордене, какой вручается лишь на поле боя, все же человеку несведущему в делах военных нашего государства, он ни о чем не скажет. Но даже если его не рассматривать... надлежащие умозаключения, от того, не станут сложнее. Вы молоды, но уже пребываете в изрядных чинах. А ваши усы не полностью прикрывают весьма характерный шрам. Можно было бы, конечно, сослаться на протекцию, но и тогда бы вы вряд ли могли рассчитывать на чин генерала, в лучшем случае, быть вам в ваши тридцать с небольшим, полковником старого строя... а уж списать шрам от пули, на детскую или несчастную травму... — Бернгардт Брячеславич отсалютовал генералу очередной, на этот раз, саморучно наполненной рюмкой.

Секретарь и генерал переглянулись, и дружно развели руками, повторяя мой недавний жест.

— А я ведь про орден-то и не подумал. — Заметил Рейн-Виленский, повернув голову к прячущему за бокалом с соком, улыбку, Телепневу. А меня как обухом по голове ударило. Нет, ну сходство же просто поразительное! Только фуражку на голову секретарю этому нахлобучить, и будет вылитый Железный Феликс!

От такого открытия я чуть не подавился... но обошлось. Бывают же такие совпадения. Вот интересно, а это местный вариант самого пана Доманского, или же альтернативная версия его отца? Нет, судя по имени, верно, скорее всего, последнее... но, не факт, да и физиономия его, уж очень на лицо именно Феликса Эдмундовича смахивает, хотя портретов его отца я и не припомню, но может там такое сходство, что и перепутать не мудрено? А вообще, тут та еще петрушка с некоторыми личностями творится. Взять хоть того же Эйнштейна. По моим подсчетам, ему, сейчас, лет десять-двенадцать должно быть, а в здешней реальности, он уже свои теории вовсю разрабатывает... Так что, не все так однозначно.

Дальнейший наш разговор, прерываемый лишь очередным появлением обслуги, меняющей изысканные блюда на столе, носил сугубо светский характер, никаких серьезных тем за ужином никто из присутствующих не поднимал. Даже редкие реплики о политике были неопределенны и размыты. В общем, у меня создалось впечатление, что эти господа пришли не о делах поговорить, а на меня посмотреть. Вот только, зачем им это нужно? Не сказали... Одни намеки, и никакой конкретики. Ну и черт бы с ними со всеми.

Разошлись мы только два часа спустя. На прощание, князь Телепнев лишь заметил, что хотел бы встретиться со мной сразу по завершению занятий с охранителями. После чего, превосходительства и сиятельства расселись по своим экипажам и укатили в разные стороны, а я отправился ловить извозчика, поскольку по приезду в ресторан, отправил экипаж Заряны Святославны обратно к портному, где кучер должен был забрать Ладу и Лейфа, и отвезти их домой.

Устроившись в открытой коляске и запахнув медвежью полость, я подал извозчику знак трогаться. Щелкнул в воздухе хлыст, лошадь высекла подковами искры из мостовой, и мне в лицо пахнуло холодом и мелкой снежной взвесью. Первым снегом в этом году. И первым снегом для меня в этом мире. Удивительно сухая осень уступала свои права зиме...

Благодаря отличному теплому наговору и не менее теплому меху, в коляске я настолько расслабился, что даже умудрился задремать. Впрочем, ненадолго. Путь пустеющими, по вечернему времени, улицами Хольмграда, освещенными желтым светом затейливых фонарей, мимо ажурных оград частных владений, и смутно белеющих стен доходных домов, оказался недолог, и вскоре я уже выбирался из коляски, у крыльца своего дома, приветливо сияющего ярко освещенными окнами.

Обняв радостно улыбающуюся Ладу, кажется, все еще пребывающую в легком ошеломлении от знакомства с телепневским портным, я и сам не сдержал довольной улыбки. Все же до чего приятно, когда тебя кто-то ждет дома! От этого понимания, на душе стало так легко и приятно, что я и не заметил, куда девались недовольство и настороженность, грызущие меня с момента разговора с князем о возможных последствиях предательства Буса Ловчина. Даже встреча с сановниками перестала напрягать меня своей странностью и видимой бессмысленностью. Хорошо-то как.

От ужина, я вынуждено уклонился, хотя одуряющие запахи Лейфовой стряпни, чуть было не выиграли в споре с набитым у Ладынина, желудком. А вот от чая, в компании с Лейфом, отказываться не стал, тем более, что как мне показалось, наступило самое время выяснить у моего подчиненного, с чего это он так усердствовал, сводя меня со своей сестричкой... Благо, время подходит к полуночи, и сама Лада уже отправилась спать... почему-то в свою спальню, правда. Ну да ладно. Денек сегодня выдался тот еще, и мне самому не помешает хорошенько выспаться, что, в присутствии сероглазки, представляется довольно трудной задачей.

Сколько бы Лейф не крутил и не вилял, мне таки удалось выбить из него правду. Оказалось, что по ушкуйным обычаям, в доме любого ушкуйника правит старшая женщина... Будь то, мать, жена или сестра. То есть, в походе эти сорви-головы наводят ужас на любого противника, а дома, сами старательно прикидываются ветошью, чтобы не огрести от хозяйки. Утрирую, конечно, но смысл, примерно, такой. Понятно, что молодому парню, привыкшему к определенной свободе и вольности за время своего самостоятельного "плавания" по столичным волнам, давление со стороны младшей сестренки, поселившийся под одной с ним крышей, пришлось не по нраву... Но что делать? Обычаи, штука серьезная, спорить с ними, может статься себе дороже, вот Лейф и терпел. А потом Лада влюбилась, и ушлый сын ушкуйника тут же увидел для себя возможность получить желанную свободу.

— Сам себя перехитрил, Лейфушка. — Рассмеялся я, выслушав своего новика.

— Почему это? — Не понял парень.

— Ну сам подумай... — Я постучал согнутым указательным пальцем себя по лбу. -Лада перешла в мой дом. Так?

— Так. — Широко улыбнулся Лейф. Зря лыбишься, сын ушкуйника, сейчас мы тебя мордой-то об тэйбл и приложим.

— А ты, новик, сейчас к чьему дому принадлежишь? — Поинтересовался я, и Лейф резко сбледнул с лица. М-да. Вот что значит, правильные книжки! Не зря же я с томиком Хейердалла не расстаюсь. А у него немало интересного об обычаях разных народов написано... Давненько правда, это было. Но ведь любая традиция тем и хороша, что сотнями лет не меняется.

— Виталий Родионович... а как же я теперь-то? — С абсолютно потерянным видом, протянул Лейф.

— Ну что я могу сказать? — Пожал я плечами, старательно давя, упорно вылезающую на морду, улыбку. — Жениться тебе надо парень. Причем не на дочери ушкуйника, а на какой-нибудь местной красавице. Глядишь, и полегче станет.

— Да рано мне еще жениться. — Чуть не взвыл Лейф.

— Ну, тогда смотри сам... — Развел я руками. — Хотя... нет, есть еще одна возможность, но... не знаю, не знаю...

— Какая? — Тут же вцепился в меня клещом, новик.

— Постарайся побыстрее выучиться. Вденешь серьгу в ухо, тогда и власти Лады, конец настанет.

— Да я... да я... Да вот вам крест, Виталий Родионович! Я ж никаких сил не пожалею. Все что хотите, сделаю! — Истово перекрестился Лейф.

— Ну смотри, братец, ты сам напросился. — Ухмыльнулся я. — А раз так, то завтра, едем в канцелярию, вместе. Буду тебя рукопашному бою учить... да и с Тишилой познакомишься. А сейчас, спать.

Глава 8. Скинув гору с плеч, не забудь посмотреть, кого ею придавило...

Утро. Кофе с булочками на подносе, там же еще теплая, недавно проглаженная утюгом газета... Хм. Вот, и прислуги вроде в доме нет, а ничего не изменилось... Хорошо устроился! Хмыкнув, я хотел было уже выбраться из кровати, но не тут-то было. Стоило только дернуться, как я тут же угодил в плен нежных рук Лады, решившей, что просыпаться в моей постели ей нравится больше, чем в своей. Кто бы возражал?!

Несмотря на то, что до подноса с завтраком мне удалось добраться лишь час спустя, кофе оказался в меру горячим, а булочки такими же теплыми, как в тот момент, когда Лейф выложил их на блюдо. Хорошая штука, эти бытовые наговоры! Вот кстати, заметил, что мне куда проще пользоваться определениями вроде: "заворожить", "заклятье", "наговор", нежели выстраивать громоздкие формулировки по принятой среди "естествознатцев" терминологии. Да и многие, окружающие меня люди, тоже не очень-то часто пользуются в быту словечками вроде ментальных воздействий, манипуляций полями и тому подобными... За исключением, разве что энтузиастов, вроде того же профессора Граца, да профессиональных философов-исследователей, типа того же Буса. Впрочем, все это ерунда...

Позавтракав с Ладой, я спустился в гостиную, где, как оказалось, меня уже ждал сын ушкуйника, готовый ехать в канцелярию... Мало того, он успел и с Заряной Святославной переговорить об очередном заимствовании ее экипажа. Ну и славно.

Долетев до Словенской набережной, и договорившись о "стоянке" для смольянинской коляски, я, войдя в холл канцелярии, первым делом, вызвонил секретаря князя Телепнева, поскольку дневальный наотрез отказался пускать Лейфа в здание, мотивируя отказ отсутствием у моего новика надлежащего пропуска. Но, как я и думал, Толстоватый в момент решил эту проблему, и уже спустя пять минут, один из письмоводителей канцелярии принес дневальному надлежаще оформленный разовый пропуск... Хм, придется озаботиться, и достать для Лейфа хотя бы временный "аусвайс", а то тревожить так Вента Мирославича каждый раз, совсем не дело... Но этим я, пожалуй, займусь после занятия.

М-да. Оказывается, за прошедшее с момента отправления в "свободное плаванье", время, сын ушкуйника основательно забросил тренировки, которым его отец, как я знаю от Лады, уделял немало внимания... Нет, Лейф вовсе не выглядел жалко на фоне уже втянувшихся в ритм охранителей, но и ожидаемого мною видимого отрыва в его подготовке, я не увидел. В результате, через два часа Лейф выглядел точно таким же вымотанным, как и синемундирники. А это плохо... Ну да ничего, времени у нас навалом, так что я его еще доведу до кондиции.

По завершении тренировки, я привел себя в порядок, и отправился на обещанную мне аудиенцию у князя.

— Добрый день, Виталий Родионович. — Секретарь кивнул на двери кабинета главы канцелярии. — Можете зайти. Его сиятельство уже о вас справлялся. Ждет.

— Благодарю, Вент Мирославич. — Я шагнул к двери...

— Да, Виталий Родионович, если вас не затруднит, будьте так любезны, после разговора с его сиятельством, задержитесь на несколько минут... У нас тут произошла небольшая заминка с переданным вам трофейным имуществом.

— Вот как? Что-то серьезное? — Нахмурился я.

— О, не стоит беспокоиться, ничего страшного. — Махнул рукой ротмистр. — Просто, несколько необходимых для дела бумаг не были оформлены надлежащим образом. Надо бы исправить это упущение.

— Хорошо, Вент Мирославич, я понял. — Кивнул я, берясь за ручку двери. На этот раз, ротмистр не стал меня останавливать, и я спокойно вошел в кабинет Телепнева.

Князь стоял у высокого окна, заложив руки за спину, и задумчиво рассматривал что-то на заднем дворе канцелярии. Услышав хлопок двери, он повернул голову и, узнав меня, кивнул на кресло у своего стола. Молча. Интересный прием...

— Вот скажите мне, Виталий Родионович, у вас на родине, все такие ушлые? — Развернувшись всем корпусом в мою сторону, поинтересовался князь. Злости в его голосе не было, но и абсолютно ровный тон, коим была сказана эта фраза, заставил меня напрячься.

— Не понимаю, о чем вы говорите, Владимир Стоянович. — Проговорил я.

— Все-то вы, ваше благородие, понимаете. Но неужто вы думали, что при обстоятельнейшем, с применением особых средств, допросе, Ловчин не поведает нам о секрете своего саквояжа? — Князь уселся в свое кресло и, оперевшись локтями на столешницу, сложил ладони домиком. Несколько минут мы молчали, Телепнев задумчиво поглядывал на меня, а я... ждал. Чего? Предложения князя. Вряд ли бы он стал принимать меня в своем кабинете, если бы нашлась реальная возможность прижать меня на этом саквояже. Скорее, просто прислал бы в дом Смольяниной охранителей, и мне бы пришлось заново обживать флигель при канцелярии... если не ее подвалы.