— В таком случае его можно будет обвинить в развязывании гражданской войны в России. Да, именно так и заяви, пусть задумается. Именно он станет причиной братоубийственной бойни в подчиненных ему войсках. И это будет происходить на виду у просвещенного мира. Французы его не поймут.
Полковник задумался, да и мне вновь было что обдумать.
Я предвидел подобную развязку, все повторяется. И я пока не вижу способа, как изменить надвигающиеся события. Вся эта свистопляска явно требует вмешательства. Нужно их соединить и предложить свой вариант выхода из положения противостояния. Хотя бы на уровне комитетов, правда там сейчас их развелось как комаров, много и все жаждут крови. Полковые, батальонные, ротные, взводные, и даже отделения имеют своего комитетчика. Все ринулись управлять, все вынашивают свои планы, и никто не предпринимает никаких мер по мирному урегулированию создавшегося положения вещей. Издалека, как вот мы сейчас с Игнатьевым наблюдаем и рассуждаем, рассмотреть, что там происходит на самом деле и какие следует предпринять действия, невозможно. Значит, придется возвращаться в свою часть, в мой разведвзвод. Иначе кашу не сварить.
— Алексей Алексеевич, мне необходимо быть в лагере, сам понимаешь, никто из них не знает, что нужно делать в таком случае, не хотелось бы повторения непродуманных действий. История с этими солдатами, произошедшая в моем мире, не должна повториться и здесь. Надеюсь, ты сможешь оформить документы, подтверждающие, что я только-только выписался из лазарета с диагнозом потери памяти в результате контузии. Ну и отправить меня в лагерь, а то я могу тут на дорогах Франции и потеряться.
— А как же Ситроен? Да и Жульен надеется на встречу.
— Придется спешить, пока состряпают документы, можем попытаться организовать обе встречи. Лучше, конечно, как ты и предлагал, напросится на семейный ужин в семью Ситроена. Ну а что? Крутиться как белке в колесе вам, ваше сиятельство, не привыкать. Павел не скоро вернется, помогать особо тебе Алексей будет некому. Но ты не расстраивайся, я буду рядом, главное выполнять те мероприятия, которые мы наметим на ближайшее время.
Глава 25
Как оказалось, семья Ситроена, к нашему везению, буквально через день отмечала семейное событие. Будут праздновать рождение сына, и в число многочисленных приглашенных попал граф Игнатьев. Приглашали именно полковника, а с кем он придет дело десятое, можно взять с собой кого угодно, в этой семье по такому поводу были рады всем. Пришлось вновь напрячь голову, вспоминая все о Ситроене, и особенно про его детище — автомобильный концерн, в надежде, что Алексей после моего инструктажа сможет заинтересовать и даже заинтриговать промышленника своими знаниями о его делах. Отправились вдвоем, граф жену почему-то не взял с собой. Я ее вообще лишь раз видел, красивая женщина, и главное любит мужа.
Жена Андре Гюстава, Жоржина, была с новорожденным, и гостей встречал сам хозяин со своей маленькой дочкой Жаклин. Трехлетняя девочка уморительно добросовестно исполняла роль хозяйки, она величественно и с невозможной для ее возраста грацией приседала в попытке сделать книксен. Отставляя правую ногу в сторону, старательно переносила левую за отставленную правую. Затем также усердно выставляла перед грудью пухленькие ручки, приседала и, хлопая большими ресницами, таращила свои карие глазки на гостя. Без восторженного одобрения со стороны приглашенных ни одна ее попытка не оставалась. Папа был доволен своей дочерью и, встречая гостей, делал вид любезного и гостеприимного человека. Обычно в таких случаях выставляли дворецкого или как положено в великосветских домах мажордома, который должен встречать гостей в парадной ливрее с застывшей на лице маской величественности в своей значимости на этом торжестве. Его не было, но мрамор ступеней и непременная в таких случаях бордовая дорожка с золотой каймой по краю присутствовали.
— Ваше сиятельство! Граф Игнатьев! Я рад вас видеть, и благодарю, что вы приняли мое приглашение.
— Ну, а как же иначе, мсье Ситроен, разве я мог не поздравить вас с сыном. Даже в случае, если вы и не соизволили пригласить меня, я все одно постарался бы найти возможность высказать свои наилучшие пожелания и выразить радость по поводу появления у вас долгожданного наследника. Теперь есть, кому передать в будущем дело вашей жизни.
— Граф, извините за неучтивость, но я бы не хотел, чтобы сын продолжил выпускать оружие и боеприпасы, я не согласен с вашим пожеланием.
— Так и я не это имел в виду. Я же знаю вашу мечту, и я всецело поддерживаю ее. Выпускать автомобили на радость всем людям, что еще можно желать лучше. Именно это я предполагал, когда говорил о возможной преемственности дел в вашей семье.
— Да, да, я помню наш последний разговор, вы уже тогда проявили странную осведомленность про мои планы. Я еще только-только наметки делаю, а вы уже уверены, что именно и когда я стану производить на своем заводе. Очень впечатляет ваша осведомленность. Я понимаю — должность, она обязывает знать все, что касается вооружения и техники союзников, но вот чтобы и мысли могли читать компаньона по снабжению армии России снарядами — это уму непостижимо как впечатляет.
— Так я же в курсе, что вы начинали свое дело именно с выпуска шестерней с шевронным зацеплением. Вы тогда совместно с братьями Эстен успешно их выпускали и продавали, даже в России был налажен их выпуск, а потом удачно работали с производством автомобилей. Так что ваши планы предугадать не сложно.
— Вы очень осведомленный человек, граф. Явно я зачем-то вам нужен. Нам видимо необходимо еще раз поговорить, и утрясти некоторые нюансы. Я постараюсь найти свободное окно сегодня для нашего разговора. Но сейчас извините, мне необходимо продолжить встречать гостей. Вы пока проходите, располагайтесь, будьте как дома. Так, по-моему, говорят в России. А почему вы забыли представить вашего спутника? Судя по внешнему виду, это кто-то из братьев, я прав?
— Немного есть такое. Но не совсем. Молодой человек представляет собой незаурядного экстрасенса. Он сможет предсказать ваше будущее, вернее не предсказать, а предположить его ход. И неплохо у него, кстати, это получается, но особенно хорошо составляет прогноз будущего в целом по стране, и даже по возможным войнам. Я настоятельно рекомендую побеседовать с ним. Кстати, именно его мысль о сотрудничестве с вами я в предыдущем нашем разговоре и озвучил. Зовут этого молодого человека...
Полковник слегка запнулся. Мы с ним не обговорили, под каким именем меня представлять промышленнику. Я поспешил сам назваться.
— Можно обращаться, называя Христофором Трифоновым, или просто Крис, именно так меня назвала ваша племянница Жульен, когда я лежал в госпитале под ее надзором.
— Постойте, постойте. Так это о вас она мне рассказывала? Я запомнил, впервые тогда услышал, чтобы она положительно отзывалась о своих сверстниках, явно была под впечатлением. Взахлеб говорила о русском крестьянине, который, по ее мнению, выглядит намного осведомлённей и продвинутым, чем наши воспитанные и образованные молодые люди. Действительно, мне очень интересно с вами познакомиться поближе и поговорить. Я надеюсь, мы найдем время, чтобы это осуществить. А пока, передаю в руки моей племяннице, Жульен. Вон она, уже спешит к нам, видимо вас увидела.
Я и раньше только при одном появлении этой изумительно красивой девушки замирал и отключался, поэтому неудивительно — встреча вновь заставила почувствовать, как все мое тело одновременно с замиранием вдруг с неистовой силой рванулось навстречу ее глазам, притягивающим и зовущим в свои бездонные омута. Я почему-то был уверен — именно меня она ждала, находясь неподалеку от входных дверей. Слегка смущенная от своей радости Жульен, не отрывая от моего лица взгляда, вежливо приветствовала графа. Алексей, довольно ухмыляясь в свои усы, делая вид, что не заметил легкое несоответствие приветствия и взгляда девушки поспешил сгладить ее неучтивость:
— Мадемуазель Жульен, я обещал вам, что увидите своего пациента живым и здоровым так и сделал. Берите и пользуйтесь. Продолжая ухмыляться, уже отходя от нас, как бы, между прочим, добавил:
— Эх, был бы я свободен, ни за что бы, ни пропустил такое чудо.
Я все еще находился в ступоре, да и Жульен не могла сразу сориентироваться и от этого возникла небольшая, но многозначительная для нас обоих пауза.
— Крис, я на тебя обижена — первой заговорила Жульен — ты даже не попрощался со мной и ни разу не попытался встретиться до вашего отъезда. Я была дома целую неделю и все время думала о тебе, а ты.... Поняв, что невольно проговорилась о своих чувствах по отношению ко мне, она еще больше покраснела, хотя и до этого от нахлынувших на нее чувств была красная от смущения.
— Вот видишь, до чего довел девушку, сама признается, что неравнодушна к тебе. Я хоть и не монашка, но мое воспитание мне не позволяет совершать вольности, и даже высказанный легкий намек на мои чувства по отношению к тебе, Крис, уже говорит, что я нарушаю всякие приличия, девушке из еврейской семьи не позволительно подобное.
— Я не мог даже подумать, что вы Жульен мной заинтересуетесь и уж никак не ожидал, что смогу разбудить ваше сердце, так же, как и мечтать о том, что вы сами признаетесь в этом. Поверьте, я очень тосковал вдали от ваших прекрасных глаз, и по вашим шуткам, и....
Я чуть не ляпнул, что мое желание обнять и прижать к себе все ее тело, и почувствовать при этом его горячее обратное стремление, подобное моему, было не редкой мечтой в моих грезах, особенно, перед тем как заснуть.
— Ну, ну, продолжай, о чем ты еще тосковал, вспоминая меня, говори, говори, мне очень интересно, о чем тоскуют мужчины, находясь вдалеке от объекта воздыхания. Ты же обо мне думал? Или о ком — то еще, тебя же там, на Родине, наверное, кто-то ждет?
Я поспешил найти причину, не отвечать на ее вопрос:
— Жульен, мне кажется, на нас обращают внимание, может нам куда-то отойти в сторонку и не стоять на проходе?
Девушка отвела взгляд от меня и, оглядев место, где мы находились, слегка смутилась. Поспешила взять за руку, и увлечь за собой:
— Пойдем, я представлю тебя моим родственникам.
— Жульен, может пока не надо? Неудобно как-то. Какой-то не вполне знакомый для тебя мужчина будет предъявлен твоим родным.... В качестве кого ты хочешь меня представить?
— Не бойся, мои родные уже знают про тебя, считают — я завела друга, несколько необычного, но..., ты же мне друг? Вот и все. Вполне достаточно, чтобы и мои родственники были в курсе, с кем дружит их Жульен. Они все еще считают меня маленькой девочкой, а я самая старшая из всех детей семейства Ситроен. Могу себе позволить иметь друга, который интересен не только как мужчина, но и как человек. И то, что он из России, не еврей, а русский по национальности и при этом из семьи фермера роли не играет. Моя мать тоже не еврейка, она француженка, я же тебе рассказывала, главное, ни она, ни мой отец, ничего против тебя иметь не будут. И кроме всего прочего я уверена, граф Игнатьев не станет общаться с неинтересным для него человеком. А чем хуже я, и мое желание с тобой видеться? Да и просто дам всем понять, что это мое личное дело.
Видимо характер девушки, все родственники знали и поэтому при знакомстве с членами семьи никто из них не удивлялся. Вежливое равнодушие, незначительные вопросы и оценивающие взгляды дам, которые как под рентгеном осмотрели все мои достоинства и недостатки. Сделав видимо свои выводы, милостиво разрешали поцеловать свои ручки и, обмахиваясь вечным атрибутом в виде веера, перешептывались между собой, делая свои замечания. Или еще какие-то свои выводы, возможно не очень лестные в отношении девушки, и особенно меня.
Я, старался запомнить имена и титулы, но особо не вдавался во все нюансы моего внедрения в семейство, так как был уверен, все происходит только благодаря желанию неугомонной девушки по имени Жюльен и меня ни к чему не обязывает.
Провела по всей гостиной от одной группы гостей к другой, кому-то представляла меня, кого-то просто игнорировала, а возможно и сама их не знала, и как я понял, здесь в основном кучковались родственники — достаточно многочисленная категория людей, хотя хватало и других. Среди приглашенных на торжество многочисленных гостей вызвал интерес друг Андре-Гюстава, с которым он учился еще в лицее. Мне он запомнился видимо, потому что я не мог при своем хобби — коллекционера знаний по автомобилям века, — не знать еще одного известного автопромышленника Франции Луи Рено. Интернет в моем времени позволял каждому страждущему любопытство удовлетворять достаточно подробно. Вспомнилось и его негативное отношение, как к самой России, так и к русским, а особенно его сотрудничество с фашистами Германии в будущем. Тем не менее, был рад вживую увидеть знаменитого автопромышленника. Не упустил возможность вежливо сказать, что восхищен его изобретением коробки передач с внешней, прямой передачей — валом с карданными шарнирами.
— Это поистине революция в автомобилестроении. — Отметил я его успехи, торопливо припоминая факты из его биографии. — И тот факт, что именно ваши машины в количестве 600 парижских такси смогли перевезти 5000 солдат в район реки Марн, несомненно, послужил одной из причин победы Франции в этой битве с немцами.
— Мне тоже так кажется. И моя революция в деле развития мирного автомобиля намного полезнее для людей, в том числе и русским, чем революция в их стране. Я поставлял эксклюзивные автомобили царской семье и мне, если честно, не по душе, то, что сегодня происходит в России.
Он тут же отвернулся от меня и, делая вид, что я для него пустое место, стал на английском языке выговаривать Жульен:
— Никогда бы не подумал, что в этой семье найдется человек, к тому же девушка, которая сможет сказать, что ее друг из России. Не находите ли вы Джессика свой выбор странным, ведь он явно неудачный для дружеских отношений?
Я не мог сразу сориентироваться и достойно ответить, зато моя подруга тут же нашла ответ:
— А вас не смущает тот факт, что этот молодой человек получил ранение, защищая нашу Родину, или для вас это пустой звук? Мне, дружба с человеком, которому мы в чем-то обязаны, не кажется странной, и даже не столько в знак благодарности я им заинтересовалась, он в отличие от некоторых снобов выглядит более воспитанным. Я уже не говорю об интеллекте.
— Так он еще к тому же и солдат? Тогда тем более непонятны ваши отношения. И я не считаю, что французы чем-то обязаны русским. Это всего лишь простой союзнический долг, и вызван он тем, что Россия задолжала Франции деньги. Кредиты, которые она получала, им видимо отдавать кроме как людьми, просто нечем. Люди явились всего лишь товаром в обмен на деньги. Они варвары и до сих пор торгуют своим народом.
— Вы противоречите, сами себе, согласно принятым законам сегодня в России равноправие и уже никто не станет торговать людьми, поставляя их нам в виде пушечного мяса. Значит революция — благо. Тогда почему вы не одобряете ее в этой стране?
