Ужин в честь, если можно так выразиться, прибытия каравана закончился (никто из соседей так и не появился), купец и жена наследника отправились по своим покоям, двое младших сыновей тоже ушли спать, старших же Кайгар собрал в кабинете. Подождав, пока они сдвинут кресла поближе к камину, усядутся и примут из рук слуги кубки с вином (взрослые уже, можно), барон повернулся к Штосгару:

— Рассказывай.

Молодой человек поморщился: с одной стороны — впечатлений от такого путешествия должно быть очень много, с другой...

Сначала несколько дней бешеной скачки с восхода и до заката. Потом, после пересечения границы королевства — с заката и до восхода, потому что королю не нравится, когда нежить попадается на глаза его подданным. Потом день отдыха в компании этой самой нежити в поместье у столицы, четыре поездки к целителю в закрытой карете и пара прогулок по городу в сопровождении...

Как Штосу объяснили тёмногвардейцы — те самые, что привезли его в Карсидию. Они, оказывается, Тёмная Гвардия. Так вот, как они рассказали, этих странных бойцов называют стражами. И они — королевские телохранители. А Штоса сопровождают, потому что полковник Дарсиг доложил королю о просьбе князя присмотреть за, хм, гостем, и Его Величество, в свою очередь, поручил присмотр одному из этих самых стражей. И противиться этому бесполезно да и, по сути, просто невежливо — в чужом замке своих караульных не выставляют. Вот только ходить с таким сопровождающим — всё равно, что носить с собой большой барабан и беспрерывно в него колотить. Или размахивать флагом. Тоже большим. Каждый встречный-поперечный сначала бросал опасливый взгляд на стража, потом удивлённо-презрительный на Штоса и — снова на стража. Куда бы они не пошли, вокруг сразу же образовывалось свободное пространство, стихали разговоры, и даже шепотков не было слышно. Да ещё теснота улиц и страшное, на взгляд провинциала, многолюдье действовали угнетающе.

Вдобавок ко всему стражи (или страж? Штос так и не понял, сопровождал ли его один и тот же воин или же они менялись) отличались исключительной молчаливостью. На вопросы предпочитали отвечать коротко или вообще знаками. Так что после нескольких безуспешных попыток разговорить сопровождающего (или сопровождающих?) сын барона оставил это безнадёжное занятие, а после второй прогулки и в город перестал выходить, покидая поместье только ради визитов к целителю и ограничив круг общения исключительно слугами поместья (гвардейцы по прибытии немедленно отправились на какой-то Большой Загул, якобы положенный по традиции).

Впрочем, соскучиться он просто не успел: во-первых, много времени отнимали упражнения, рекомендованные целителем. Во-вторых, появилась возможность хорошенько рассмотреть нежить вблизи. И, наконец, в-третьих, эти самые слуги оказались людьми в достаточной степени интересными и при этом совершенно не чурающимися общения и не задирающими нос перед провинциалом из захолустья. Чего стоили одни только вечерние посиделки, когда бывшие солдаты (а это было понятно по сохранившейся выправке и некоторым привычкам), покончив с дневными заботами, собирались на кухне, чтобы попить горячего травяного или ягодного настоя, вспомнить эпизоды из своего боевого прошлого и обсудить текущие новости и слухи!..

— Слухи? — встрепенулся барон, когда его второй сын дошёл в своём рассказе до этого места.

— Н-ну-у-у... — покрутил левой рукой Штосгар, — война в Орочьей Степи, нежить в Рилгере, вообще рилгерская возня, влезет ли в неё Карсидия...

— Про это подробнее, — приказал барон, отметив про себя, что, возможно, именно с Великой Степью и была связана занятость князя некоторое время назад.

— Отец! Ну это же слуги! Что они могут знать?! — возмутился было молодой человек, но, услышав покашливание старшего брата, которым тот явно пытался замаскировать смех, смутился и уставился в кубок. — В общем, — продолжил он несколько позже, — тамошнего короля, говорят, подбивают королевство расширить. А куда его расширять? Только с Рилгером воевать, пока у них там неразбериха. А король не хочет и правильно делает. Ну, слуги так говорят, — пояснил Штос в ответ на приподнятую бровь отца.

Кайгар кивнул и, отвернувшись к камину, задумался о своём — рассказ сына о путешествии с караваном его не интересовал. Мальчик слишком бесхитростен, чтобы выудить у караванщиков что-нибудь по-настоящему интересное, и даже если кто-нибудь из них случайно проговорился, вряд ли обратил на это внимание. Другое дело — некоторые из дружинников и слуг, что сейчас якобы тайком от хозяина притащили пару лишних бочонков пива и не скрывая интереса слушают новости. Примитивно, конечно, но зато действенно, ведь что может быть естественнее обычного человеческого любопытства? Разве что обычное человеческое тщеславие — приятно, когда тебя слушают чуть ли не раскрыв рот и с неподдельным уважением в глазах. Тешит самолюбие. А крепкое домашнее пиво, сваренное по старинному рецепту (кстати, хорошее пиво — из-за лишней кружки голова с утра болеть не будет, об этом все знают), только помогает языку двигаться. Чуть-чуть. Самую малость. Но больше и не надо. Одно плохо, результаты будут только завтра, после отбытия каравана, но и сейчас есть над чем подумать. Например, над вниманием, проявленным карсидским королём к сыну провинциального барона по просьбе не менее провинциального князя. О чём это может говорить? О хороших отношениях? Об очень хороших отношениях? О том, что карсидский король очень сильно заинтересован в том, чтобы эти отношения и дальше продолжали оставаться очень хорошими?

Или нет?..

Заметив, что Штосгар уже какое-то время молчит, барон досадливо махнул рукой, отпуская сыновей, а сам опять повернулся к зеву камина. В пляшущих над поленьями языках пламени ему чудилось узкое, вытянутое лицо князя...

* * *

Очередное открытие, касающееся немёртвых, Наставник сделал совершенно случайно. Просто решил обдумать новый проект будущей башни — в связи с некоторыми обстоятельствами в старый требовалось внести изменения — выбрал время, взял лист бумаги, карандаш и для начала нарисовал план проплешины. Подробный, с указанием всех захоронений и древнего алтаря. Внимательно изучив результат, перевернул лист и нарисовал план ещё раз, теперь уже приложив некоторое старание, после чего впал в задумчивость.

Проблема состояла в том, что при жизни Злоглазый рисовать не умел. Совершенно. Правда, это не относилось к пентаграммам, другим магическим чертежам, а также необходимым в ритуалах символам, но лишь благодаря занудству давно почившего учителя, сумевшего в конце концов вколотить (выражаясь как фигурально, так и буквально) в ученика необходимые навыки. Сейчас же...

Бывший жрец ещё раз внимательно изучил оба плана, после чего взял новый лист и, тщательно восстановив в памяти одну из иллюстраций учебника фортификации, старательно перенёс её на бумагу. Закончив, жгутом Силы выдернул с полки упомянутую книгу, раскрыл на нужной странице и сравнил оригинал с копией. Различия имелись только в штриховке.

Откинувшись на спинку кресла, Наставник задумчиво уставился в потолок. Получалось, что перейдя Грань, он получил способности к рисованию. С одной стороны — неплохо, конечно, а с другой — какая от этого польза?

В памяти лича всплыла сцена подготовки к допросу духа палача захребетников на карсидском кладбище. Тогда Злоглазый удивился точности, с которой Гельд воспроизвёл пентаграмму из лаборатории, но причислил её к присущим ученику талантам, теперь же выходило... Ну, в данный момент — ничего, поскольку двух случаев для обобщений и выводов явно мало, особенно с учётом того, что оба относятся к личам. А как насчёт умертвий? Да и с личами, если честно, до полной уверенности далеко. Фельда бы проверить, но он прочно застрял в строящемся тоннеле — коротышки, пользуясь возможностью, устроили большую охоту на тварей, делая запасы для чучельника (кстати, не помешает одного из изменённых ему в ученики пристроить, когда говорить сможет) и просто так. Спрос на шкуры подземных зверей и их чучела держался высокий, так что молодой был занят делом очень даже важным, и отвлекать его ради удовлетворения любопытства не стоило. Оставались изменённые-умертвия. Двое из них сейчас охраняли деревни снаружи — не без толку, следует признать. Разогнали несколько стай горных волков, возвращавшихся с зимней охоты на Равнине, и даже добыли шкуру одного зверя. Матёрого. Что в свете предстоящих трат совсем не лишнее. А вот ещё трое отмокали в подвалах — учить высшую нежить грамоте, как планировал подопечный, пока что не получалось по причине нехватки времени у возможных учителей.

Увы, когда-то, разбираясь с мысленной связью между немёртвыми, Наставник переоценил её возможности — не все полученные таким образом сведения о личном опыте становятся знаниями. Далеко не все. Большей частью принятый пакет повисал в памяти этаким клубком, который следовало размотать и внимательно просмотреть, хотя у Злоглазого было подозрение, что если его не трогать, он со временем усвоится и сам. А вот с движениями оказалось несколько сложнее. Их требовалось хотя бы раз повторить правильно, Тервиз уже столкнулся с этим, когда по настоянию Гельда изучал приёмы обращения с оружием. Теоретически...

Бывший жрец ненадолго задумался...

...Теоретически — нет ничего проще. Представил в уме нужный рисунок, наложил его на лист, подогнав размер, после чего просто обвёл контуры. Карандашом ли, пером, кистью — какая разница? Главное — следить за тем, чтобы линии проводимые соответствовали линиям воображаемым. Что при присущем немёртвым умении концентрироваться не так уж и сложно.

Кстати, при обучении владению оружием то же самое: сначала нужно чётко представить, как должен двигаться кончик клинка, а потом...

Н-да. Вот и всё открытие. Никакая, оказывается, это не новая способность, а всего лишь ещё одна грань давно известной. И даже не грань, а так. Следствие. Польза, конечно, будет, но вряд ли в ближайшем будущем. Но даже если и нет, понимание, почему что-либо происходит именно так, а не иначе, ещё никому не вредило.

Привычно вздохнув, Злоглазый взял очередной чистый лист и принялся размышлять, как изменить план новой башни, чтобы получить больше жилых помещений. Появление ученицы обозначило, кроме прочих, проблему нехватки жилья — если Карсидия пришлёт ещё учеников, их просто негде будет селить. А уж если вдобавок и гости прибудут... В общем, лучше приготовиться заранее, чем потом преодолевать трудности.

* * *

Костей, привезённых полковником Дарсигом, еле хватило на пятую часть хода, да и то лишь потому, что канал пока прокладывали только по прорубленным участкам, оставив пещеры на потом. Практичные подгорные жители заявили, что сначала надо бы определить, можно ли как-то их использовать, затем, в зависимости от результатов, построить (так и сказали) дорогу и только потом...

Гельд как и всегда, когда ему было безразлично, просто пожал плечами: потом так потом. Время в данном случае терпит, поскольку из-за нехватки накопителей проходка всё равно встала. Что же касается дел собственных, то лич уже несколько дней не мог решить, кто будет рыть котлован вблизи древнего алтаря. Вариантов было два, и каждый имел не только свои плюсы, но и довольно весомые минусы. Особая химера и поднятые. Новые поднятые, само собой, поскольку терять старых, успевших уже накопить некоторый жизненный опыт, хозяину башни не хотелось.

Химера выглядела привлекательной с точки зрения безопасности — так и не сумев уяснить, что есть боги, Гельд отнёс их к магическим сущностям, обладающим огромным могуществом. По его мнению, как раз такая сущность могла найти приют в посвящённом ей переполненном Силой алтаре, занимаясь какими-то своими делами или внимательно наблюдая за происходящим вокруг. Или даже совмещая одно с другим. И если вспомнить, что сам Гельд когда-то пусть и не с лёгкостью, но всё же сумел подчинить себе вполне разумную химеру, существовал риск, что и сущность сможет проделать что-то подобное. Заполучив тупого малоподвижного слугу, только и способного, что рыть ямы.

Минусов у этого варианта было всего два. Первый: даже если всё пройдёт хорошо, использовать химеру где-то ещё вряд ли представится возможным, что при имеющейся нехватке материала выглядело форменным расточительством. Вторым же минусом было, что лич просто-напросто не имел представления, как её сделать. И по причине уже упомянутой нехватки материала не мог позволить себе экспериментов.

С поднятыми немёртвыми всё было одновременно и проще, и сложнее. Проще — потому что требовалось всего лишь поднять их, показать, как пользоваться инструментами, и отдать приказ. Сложнее — потому что в случае захвата получался сильный враг, не уступающий в скорости и, вполне вероятно, наделённый какими-то особыми способностями захватившей его сущности.

Конечно, химера тоже могла получить такой вот своеобразный дар, вот только возможностей для этого у неё было бы несравнимо меньше. На столько, на сколько её разум оказался бы слабее человеческого. Во всяком случае так утверждал Наставник, ссылаясь на древние легенды.

После длительных размышлений Гельд решил принять за основной первый вариант, оставив второй на всякий случай, и теперь напряжённо искал способ изготовить тварь, которая бы отвечала необходимым требованиям, благо прокладка канала особого внимания не требовала. Взять кость из тележки, выпрямить, придать нужную толщину, уложить в продолбленный подземниками желоб и сплавить с соседней костью — всё это делалось почти без участия сознания да и времени почти не занимало, дольше приходилось ждать, пока двое дварфов продолбят продолжение желоба. Однако толку с этого было чуть, поскольку внешний вид химеры всё никак не желал вырисовываться, а создавать что-то, не имея даже представления, как оно должно выглядеть...

Будь Гельд живым, вполне возможно, и попробовал бы, понадеявшись на такие эфемерные с его точки зрения факторы, как помощь богов, удача и тому подобное. Но в том-то и дело, что живым он не был, а присущий всем немёртвым рационализм просто не позволял тыкаться совсем уж наугад. Вот и оставалось мысленно перебирать варианты, компонуя различные доступные элементы и пытаясь получить что-нибудь более или менее работоспособное. Увы, результаты не утешали. Всё способное достаточно эффективно работать требовало повышения разумности, что в свою очередь противоречило условиям безопасности. Судя по всему, не хватало знаний. Опять. И потому лич, уложив последнюю кость, кивком попрощался с коротышками-помощниками и решительно направился к выходу из подземелий.

* * *

Тонкая полоска дыма, вытянувшаяся на три метра, неохотно изогнулась в последней четверти и скользнула по плотно утоптанному снегу, не оставив следа. И ещё раз. И ещё. Пока, наконец, та, с чьей ладони эта полоска стекала, не взмахнула досадливо рукой, развеивая то, что должно было быть жгутом Силы.