Путь к жизни - 2

'...Неудачное покушение привело к тому, что в Карсидии Орден Света оказался разгромлен, в соседних же королевствах потерял многие из имевшихся ранее привилегий. И хотя ни непосредственного виновника, ни Великого магистра Ордена допросить не удалось (оба, осознав, что ареста не избежать, предпочли покончить жизнь самоубийством, причём использовали для этого яд, исключающий вызов духа некромантами), свойственная правителям осторожность привела к тому, что оставшимся на свободе адептам было запрещено появляться в столицах королевств, а государственным чиновникам — пользоваться их услугами. Высшее общество в королевствах разделилось, что привело к возникновению известной напряжённости.

Ситуация улучшилась спустя два года после этих событий, когда благодаря архивам и библиотеке Ордена Света, захваченным в Карсидии, группе магов-целителей удалось раскрыть секрет продления жизни, являвшийся одним из главных инструментов влияния упомянутого Ордена. Не в последнюю очередь — благодаря существенному снижению цен на продление жизни, а также широко распространившемуся известию, что оно может быть проведено не только безупречно светлыми магами, как считалось ранее...

...стал указ Кирхана Четвёртого Решительного о закрытии существовавшей тогда в Карсе Магической Академии и о создании Карсидской Королевской Академии Магии, ядро которой составила та самая группа магов, что раскрыла секрет долгой жизни. Главой был назначен мало кому в то время известный Лирт Рахар по прозвищу Мясник. Отличительной особенностью новой Академии стала вызвавшая много споров в магических кругах клятва верности правящей династии Карсидии, которую в обязательном порядке давали все преподаватели и учащиеся Академии...'

Харос Казоди 'Взлёты и падения магического искусства в период между двумя Империями'

Часть 1. Учитель

'...что у вас всё в порядке. В свою очередь спешу сообщить, что некоторое время назад удалось разыскать двоих носителей Силы Тьмы. Мальчики десяти и девяти лет. Их родители приняли предложение отдать детей в обучение весьма благосклонно, если не сказать с радостью.

К сожалению на этом хорошие новости заканчиваются. Присутствие в Академии будущих (смею на это надеяться) тёмных магов породило множество проблем не только с другими учащимися, чего можно было ожидать, но и с преподавателями. Последние, конечно, реагируют менее остро — всё же сказываются наличие знаний и жизненного опыта, да и регулярные визиты жрецов из храма Милостивого играют немалую роль, однако...'

Тервиз вздохнул и устало прикрыл глаза. Он перечитывал это письмо уже несколько раз и успел выучить его едва ли не наизусть. Дальше будет просьба принять этих двоих в долине и заняться их обучением...

Легко сказать. Лич крайне трепетно относился к тому, что считал своей собственностью, и терпеть рядом возможных конкурентов не собирался. Ни в какую. Пусть даже возможность составить эту самую конкуренцию была весьма призрачной. А тут — сразу два будущих мага, уже присягнувших кому-то другому, пусть даже и союзнику...

Наставник припомнил, как сам просился жить в долине, и вздохнул ещё раз: его тогда от перехода через Грань отделяло совсем немного. В этом старый жрец нисколько не сомневался, как не сомневался и в том, что такая реакция Гельда-младшего была инстинктивной и потому вдвойне опасной. И сейчас снова придётся пройти по краю. Придётся — потому что случайно встреченный почти полтора десятка лет назад мальчишка-беглец, ухитрившийся найти на новой родине своё место (и неплохое, надо признать!), совершенно прав. В его Академии просто не смогут обучить тёмных магов, не говоря уже о правильном их воспитании.

Правда, есть ещё один выход, менее рискованный, вот только и он вряд ли понравится Мертвецу. Не говоря уж о том, что потребует долгих согласований и нарушит давно составленные и тщательно выверенные планы. Очень простой выход: договориться с кем-нибудь из соседей об организации на его землях Тёмного филиала Академии. Преподавать там придётся самому Наставнику, но куда денешься? Был бы жив Гельд-старший... Увы, его так называемый 'сын' хотя и научился достаточно прилично говорить, в общении по-прежнему предпочитал обходиться без слов, вовсю используя жесты и прорезавшиеся несколько лет назад ментальные способности. Причём вовсю — это с его точки зрения, по мнению же окружающих — крайне скупо. И как такой будет преподавать, особенно детям? Это если оставить в стороне вопрос, как его выманить из долины.

Или всё же рискнуть и попробовать уговорить? Есть ведь ученические клятвы, причём самые разнообразные. В крайнем случае можно будет составить ещё одну, обеспечивающую лояльность будущих магов даже после окончания учёбы. Да и потом, кто сказал, что из этих двоих по окончанию обучения получатся полноценные маги? Кто сказал, что он, Тервиз Злоглазый, успеет передать им хотя бы самое необходимое? Нет, он, конечно, постарается, но время... Время... Чутьё старого жреца говорит, что его осталось совсем немного. Года три. Может, в самом лучшем случае, пять. Только-только заложить основы, опираясь на которые ученики смогут развивать свой дар дальше. Если захотят. И если выживут...

В очередной раз тяжело вздохнув, Наставник покинул удобное глубокое кресло и старческой шаркающей походкой направился в лабораторию.

* * *

Гельд, зацепившись пальцами за едва заметные выступы, висел под потолком небольшой пещеры и разглядывал мечущуюся внизу тварь. Чудовище нервно прогуливалось из угла в угол, время от времени поднимая массивную голову, обрамлённую густой гривой, и взрыкивая.

Зверюга появилась в долине совсем недавно и ещё не успела напакостить — случайно попалась на глаза охотникам, по достоинству оценившим лёгкость, с которой тварь расправилась с парой горных волков, и решившим не рисковать. Быстро добежав до родной деревни, охотники поделились впечатлениями с односельчанами, а затем, после недолгих споров, отправились в башню — договариваться с магом. И вот теперь лич разглядывал предполагаемую добычу, пытаясь решить, что лучше: прибить гадину мощным заклинанием и лишиться при этом множества полезных вещей или...

Вот в этом самом 'или' проблема и заключалась. Меч шкуру мантикоры (охотники уверенно опознали её по рисункам в 'Бестиарии') не брал. Силовые жгуты не пробивали. Простые заклятия вроде игл тьмы, стрелы хаоса или остановки сердца скатывались с неё, как капли дождя со стен башни, а копьё праха... А копьё праха сожрало бы половину туши, не меньше, потому что копьём было, только пока летело к цели. Попробовать заклинания других школ? А каких, собственно? Лучше всего Силу Смерти воспринимала школа Жизни. Почему-то. Остальные же, особенно стихийные... Нет, что-то, конечно, удалось изучить. Например, ветер из школы Воздуха. Можно устроить сквозняк в этой пещере. Или использовать камнерез из школы Земли и сделать зверюге лежанку. Авось сдохнет от удивления. Или отрезать кусок от стены и запустить в голову твари?

Обдумав последнюю идею, Гельд пришёл к выводу, что она не так глупа, как кажется на первый взгляд. Для начала следовало попасть мантикоре не просто в голову, а в кончик носа — как объяснял Хасси, у большинства живых это место очень чувствительное. Кроме того, по словам того же Хасси, удар в это место многие звери — и не только звери — воспринимают, как оскорбление. Последнего мертвец не понимал. В его представлении чувствовать себя оскорблённым могло только существо, обладающее разумом, да и то не всякое. Самому личу, к примеру, было совершенно безразлично, как его называют, и если бы не приказ отца-создателя...

Впрочем, все замечания и объяснения оборотня касались живых, а он в них разбирался всяко лучше Гельда. К тому же рассуждать на отвлечённые темы явно не время, сейчас следовало исходить из того, что имеется. То есть вырезать кусок из стены или потолка и стукнуть им твари по носу. Сильно стукнуть. После чего эта тварь должна обидеться и совершить глупость. Или допустить ошибку, что одно и то же. Проще говоря — попытаться достать обидчика, хлестнув хвостом в прыжке. Один раз она уже попробовала это сделать, но, к сожалению, лич тогда не был готов к такому и не успел поймать зверюгу за этот самый хвост. А вот теперь придётся успеть. Ухватить за хвост, подтянуться к телу твари, пробить шкуру костяным кинжалом и послать по нему, как по каналу, смертельное заклинание...

Или шустро вскарабкиваться на прежнее место и бить оттуда чем-нибудь мощным...

Мертвец вспомнил интонации, с которыми Наставник перечислял, какие ингредиенты можно получить с мантикоры, и решил, что если кинжал не пробьёт шкуру, нужно будет попробовать добраться до глаз чудовища. Тоже, конечно, ценность, но уж лучше потерять немногое, чем лишиться всего.

Подвесив заклинание камнереза на пальцы свободной руки, Гельд для пробы провёл ими по стене. Пещеру наполнил громкий визгливый скрежет, из-за чего зверь сначала инстинктивно шарахнулся в сторону, а потом взвыл, как бы требуя прекратить безобразие. Не обратив на него внимания, лич оценил глубину получившихся царапин. Примерно палец за один проход. Неплохо, особенно если учесть, что это базальт. Вот только Силы многовато уходит, и песок из царапины не высыпается. Точнее, высыпается, но не весь. Грибник, показывая заклинание, решал эту проблему просто — набирал в грудь воздуха и сильно дул. Гельд так не умел. Пока не умел.

Лич перевёл взгляд на потолок. Если резать там, чистить канавку не придётся, значит...

Перестав выть, мантикора подошла и встала на задние лапы, опёршись передними о стену. От неё явственно потянуло смешанным с раздражением любопытством.

Костлявые пальцы прошлись по камню, углубляясь в него чуть ли не на фалангу. Вниз посыпался песок вперемешку с мелкими обломками, в ответ оттуда, перекрывая скрежет, раздался угрожающий вой, быстро сменившийся жалобным скулежом. Отлепившись от стены и громко жалуясь на несправедливость жизни, мантикора тёрла передними лапами запорошённые глаза.

Секунду Гельд непонимающе смотрел на зверя, а потом рванулся к нему, в полёте выхватывая из-за пояса кривой кинжал с костяным покрытым рунами клинком...

* * *

В разделке добычи мертвец участия не принимал. Почти. Только сделал несколько разрезов своим кинжалом — ничто другое шкуру просто не брало — и отошёл в сторону, внимательно наблюдая, как оборотень свежует тушу, вырезает внутренние органы и раскладывает по заранее приготовленным банкам и кожаным мешкам. Не то чтобы лич считал эту работу грязной или недостойной, просто его попросили не мешать. Поскольку Хасси уже не раз доказывал, что его суждению можно доверять, Гельд не стал спорить.

Покончив с печенью, сердцем и прочим ливером и свернув шкуру в аккуратный тюк, Хассрат принялся срезать мясо, небрежно отбрасывая куски в сторону — ни в пищу, ни куда-либо ещё оно не годилось. Когда кости почти полностью очистились, оборотень отодвинулся, давая своему господину возможность обработать их Быстрой Гнилью — заклинанием, специально предназначенным для удаления остатков мышц, сухожилий и тому подобного. Наконец голый скелет был разобран и тоже разложен по мешкам. Теперь осталось только нагрузить упакованную добычу на химеру.

Химера походила на гигантского муравья, если, конечно, бывают муравьи с восемью ногами, двумя хватательными конечностями и длинным гибким хвостом, оканчивающимся острым шипом. Тварь была сделана, чтобы возить по долине Ниссриту, но иногда ею пользовались и Наставник, и Хасси, и даже сам Гельд — нежить получилась на удивление шустрая.

Вообще химер за прошедшие годы мертвец наделал множество. Правда, большей частью они отправились во внешний мир, главным образом — к союзникам. Умертвий лич тоже делал — нужно было разобраться с разработками отца-создателя, исправить ошибки (как ни странно, к известию о том, что Гельд-старший ошибался в некоторых расчётах, Гельд-младший отнёсся совершенно спокойно) и проверить исправления (в качестве материала для этого прекрасно подошли пойманные в Карсидии агенты Храма Справедливого). Наконец — удовлетворить настойчивые просьбы карсидского Главнокомандующего, желавшего обязательно иметь в своём подчинении представителей высшей нежити.

Следует заметить, что Его Высочество Рисхан не один раз намекал через своих посланцев на желательность получения нежити с магическими способностями, однако Гельд при молчаливой поддержке Наставника весьма успешно делал вид, что не понимает. Почему? Мертвец таким вопросом не задавался. Мертвецу вполне хватало того, что он принял решение: в ближайшем (несколько десятков лет по меньшей мере) будущем личей будет всего двое — тот, которого создадут для проверки расчётов, и Наставник, когда решит, что пора переходить в иную форму существования. Причём куда деть второго (точнее, первого) нужно будет хорошенько подумать. Как и о том, где найти добровольца для перерождения. С заказами союзников в этом отношении было проще: среди ветеранов, дослуживших до старости и не знающих, куда себя деть в мирной жизни, отыскать с полдесятка тех, кто согласится отложить встречу с посмертием в обмен на возможность снова поступить на службу, проблемы не составило. Так что теперь Его Величество короля Карсидии всюду сопровождал телохранитель в гвардейском мундире, прикрытом чёрным плащом, и глухом шлеме с узкими прорезями, не позволявшими разглядеть глаза...

Следующим шагом стало посещение ближайшей деревни, где на химеру навьючили корчагу коровьего масла, спутанного годовалого бычка и несколько горшочков с соленьями, оставшимися с осени. Строго говоря, за такую работу немного, однако если учесть, что её всё равно пришлось бы делать (несмотря ни на что Гельд продолжал считать себя хозяином долины, а какой хозяин потерпит присутствие разорителя?)... Вот теперь можно было и возвращаться в башню, порадовать Наставника ценными ингредиентами. А заодно посоветоваться, что можно предложить подземникам за правильную выделку шкуры — продавать её лич не собирался: скоро Рисси понадобится хорошая броня, и лучше позаботиться о ней заранее.

* * *

— Опять? — вошедший в королевский кабинет Главнокомандующий кивнул в сторону двери, только что закрывшейся за двумя разгневанными дворянами, явившимися требовать у своего сюзерена справедливости.

— Опять... — Его Королевское Величество Кирхан Четвёртый тяжело вздохнул и опустил голову, уткнувшись подбородком в грудь.

— Что на этот раз? — хмыкнул принц. — Вроде бы уши и нос у младшего на месте.

— Да уж лучше бы их не было, — грустно усмехнулся монарх и продолжил не дожидаясь реакции собеседника: — Боюсь, брат мой, скоро половина дворян нашего королевства станет всеобщим посмешищем.

— Ну, насчёт половины... — Рисхан привычно нацелился на один из шкафов, в котором, как он знал, всегда стоит графин с вином, — ...насчёт половины... — дверца еле слышно скрипнула, — это ты, твоё величество, чуток того. Преувеличиваешь, — на свет явились упомянутый графин и два высоких бокала. — Мне это кажется, или посуда другая?

— Другая, — хмыкнул Его Величество. — Князь прислал в подарок. Подземных мастеров работа.

— Лучше бы он личей прислал, — буркнул принц, ставя бокалы на стол.

— Не пришлёт.

— Отказал?

— Нет. Я так думаю. И, кстати, правильно сделает. Мне и с этими, — последовал кивок в сторону молчаливого телохранителя, замершего у дверей, — проблем хватает. Это ж надо было додуматься — выходить на поединки с палками!

Довольно хохотнув, Главнокомандующий подхватил свой бокал, опустился в кресло для посетителей и прикрыл глаза, вспоминая...

Для большинства отирающихся при дворе такое событие, как появление рядом с королём нового телохранителя, проходит как правило незамеченным — не той величины фигура. Вот новая фаворитка — это да! Тут о многом можно поговорить. И о многом подумать. А телохранитель... А что телохранитель? Вояка — он вояка и есть, даром что в гвардейском мундире...

Веселье началось через год, когда князь прислал ещё двоих (столь долгое время потребовалось, чтобы проверить, как поведёт себя немёртвый с сохранившейся памятью). Теперь у королевских телохранителей появилось время и для дел, не связанных с непосредственной охраной Его Величества. Чем упомянутые телохранители не замедлили воспользоваться, решив для начала хорошенько изучить дворец — мало ли что? Главнокомандующий, к которому обратились за разрешением стражи (так было решено называть мертвецов), гордо выпятив грудь ('Моя школа!'), оное разрешение выдал, распорядившись заодно пропускать телохранителей через все посты. И буквально на третий день после этого один из записных придворных зубоскалов решил поупражнять своё остроумие на фигуре в плаще и глухом шлеме. Увы, бедолага не знал, что, во-первых, слух у умертвий более чуток, чем у людей, во-вторых, что в войсках дворцовых шаркунов мягко говоря всегда недолюбливали и, в-третьих, что превращение из живого в немёртвого изрядно портит характер.

Ходячий покойник, бывший когда-то сержантом, поступил так, как привык поступать во время военной службы: подошёл и молча (чтобы заново научиться говорить, ему предстояло не меньше полугода ежедневно отмокать в ванне) стукнул шутника по аристократическому носу...

Зубоскал, уняв кровь и выслушав несколько полных скрытого яда соболезнований, не придумал ничего лучше, как вызвать оскорбителя на смертный бой.

Конечно, Его Величество мог бы запретить поединок, однако, с одной стороны, это плохо бы отразилось на репутации гвардии, а с другой — королю и самому было интересно посмотреть на своих новых охранников, что называется, в деле.

Страж своего повелителя не разочаровал. Примерно с четверть часа он гонял острослова по площадке, то и дело выбивая у него меч и милостиво разрешая поднять оружие, а потом одним ударом снёс голову. При этом у зрителей создалось впечатление, что двигался он лишь чуть быстрее своего противника.

Окажись проигравший хорошим бойцом, возможно, на этом всё бы и закончилось, однако он воинскими талантами не блистал, и потому в скором времени появились ещё желающие проверить телохранителей на прочность. Первым шёл троюродный брат убитого, под давлением родни решивший отомстить. Его точно так же лишили головы, и точно так же наблюдавшим бой показалось, что преимущество стража было мизерным.

На какое-то время наступило затишье, а потом последовали сразу два вызова сразу двум телохранителям от записных бойцов, зарабатывавших на жизнь продажей своих мечей всем, кто мог за это заплатить. Когда Его Величеству сообщили об этом, он попросил мертвецов оставить противников в живых, правда, добавив: 'По возможности'. Если бы Кирхан знал, что из этого получится... Обоих профессиональных поединщиков принудили сдаться (остро заточенный меч у горла весьма способствует сговорчивости), обрубив предварительно одному уши, а другому нос.

Несколько дней высший свет переваривал результаты, а потом во дворец явились два немолодых герцога, представлявших наиболее влиятельные группировки, и потребовали у Кирхана Четвёртого объяснений: одно дело убить или случайно искалечить, совсем другое — преднамеренно изуродовать!

Положение, по мнению присутствовавшего при разговоре старшего принца, сложилось интереснейшее. С одной стороны появлялась возможность вытянуть из короля что-нибудь полезное, а с другой — соперник наверняка получил бы то же самое. И вот последнее не лезло ни в какие ворота. О том, чтобы в кои-то веки договориться и воспользоваться ситуацией к обоюдной выгоде, речи не шло: ещё пра-прадедушка нынешнего монарха постарался разделить возможную оппозицию на два примерно равных по силам лагеря и озаботился тем, чтобы они смотрели друг на друга если не с ненавистью, то во всяком случае с большим недоверием. Надо ли говорить, что потомки продолжили дело великого (без всяких преувеличений) предка?

В итоге, постоянно косясь друг на друга, визитёры выслушали объяснение Его Величества, что новые телохранители присланы князем Гельдом (тем самым, господа, тем самым!), то есть по сути своей цивилизованными людьми не являются. Варварские же обычаи, особенно в отношении тех, чья честь вызывает сомнения...

Герцоги понимающе покивали, однако настоятельно попросили, чтобы впредь подобных инцидентов не было. Во избежание. В свою очередь и Его Величество попросил, чтобы его охрану не задевали. Опять же — во избежание, потому что даже у самого дисциплинированного слуги терпение не бесконечное.

Представители разгневанной общественности пообещали сделать всё, что в их силах, и поспешили откланяться, а король с принцем изрядно приложились к содержимому графина. Шутки шутками, а кончиться всё могло довольно плохо. И если бы не предусмотрительность предка...

После этого разговора стражей долго никто не трогал. Очень долго. То ли потому что боялись (шрамы, конечно, украшают мужчину, но если твоё лицо напоминает рожу каторжника...), то ли потому что биться в поединках с варварами дворянская честь не позволяет (сам Рисхан подозревал первое, но вслух охотно соглашался со вторым). За это время князь Гельд успел прислать ещё троих, и теперь личные телохранители сопровождали не только короля, но также наследника и королеву. И вот одному из последних как раз и бросили вызов, а виновата в этом (кто бы сомневался!) оказалась одна из фрейлин Её Величества...

Главнокомандующий глотнул вина и потянулся, как сытый кот. Ему эту историю рассказали уже четырежды, и каждый раз с новыми подробностями. Страшно было подумать, во что она превратится, скажем, через неделю, сейчас же...

* * *

Любовь — странное состояние. Она превращает вполне обычного человека в святыню, на которую хочется молиться с утра до вечера и с вечера до утра. В произведение искусства, которым хочется любоваться не отрываясь. Она заставляет совершать глупости и безумства. Она...

Ерхан, молодой барон Гволь, всего лишь месяц, как представленный ко двору, мог бы рассказать о любви многое, поскольку был обуреваем этим чувством уже целых три недели. С того самого момента, как во время одного из приёмов увидел прекрасную Верлин, фрейлину Её Величества. Правда, предмет обожания не спешил ответить взаимностью, однако Ерхан не отчаивался. Бароны Гволь никогда не отчаивались! Бароны Гволь всегда славились своим упорством в достижении цели!

К тому же и батюшка отнёсся к выбору сына с одобрением...

Но время шло, а красавица сопротивлялась натиску, как гранитный утёс — морским волнам (сам Ерхан не видел ни того, ни другого, однако выражение, когда-то услышанное в одной из баллад бродячих менестрелей, понравилось и запомнилось). Но такого просто не могло быть! Как показывал опыт (пусть и не слишком большой), приобретённый юным бароном в родном поместье и соседних городках, в жизни женское сердце вовсе не камень, и если оно до сих пор не растаяло, значит... значит... Значит, оно занято?!

Додумавшись до этой простой мысли, юнец единым духом осушил немаленький кубок, который рассеянно вертел в руке, и потряс головой: что значит занято? Нет, что у любой женщины в сердце обязательно кто-то есть — это понятно. Природа у них, у женщин, такая. Но вот почему этот кто-то продолжает там оставаться, когда есть он, Ерхан Гволь, потомок древнего и славного рода (к тому же далеко не бедного), хороший воин (несколько выигранных поединков позволили в этом убедиться), обладатель приятной наружности и множества других достоинств?!

Впрочем, посидев и ещё немного подумав, Ерхан вынужден был признать, что в столице хватает и других молодых дворян, обладающих не меньшими достоинствами. Например, граф Юрзус Кальдон. Очень достойный дворянин. Правда, с одним недостатком (с точки зрения женщин, само собой): у него уже была невеста. Кстати — тоже фрейлина Её Величества и как бы даже не лучшая подруга прекрасной Верлин...

'Вот оно!' — барон едва не подпрыгнул на стуле. Поистине, сегодня был день озарений! Нужно попросить графа поговорить с невестой и выяснить, кто же тот наглец, который посмел перейти дорогу ему, Ерхану Гволю! А уж когда это станет известно, вопрос можно будет решить, как это принято среди благородных людей...

* * *

— Значит, подшутили над провинциалом... — Его Величество задумчиво изучил содержимое бокала на просвет, вдохнул чуть терпкий аромат и наконец сделал глоток. — Подшутили, — повторил он. — Над провинциалом... И что, мне теперь так этому барону и сказать?

— Почему нет? — пожал плечами Главнокомандующий. — А можно сказать, что младший до того надоел своими ухаживаниями, что фрейлина уже собиралась пожаловаться королеве. Кстати, не подскажешь, что было бы после этого?

— А то ты не знаешь?! Королева жалуется мне, а я высылаю всю семейку в поместье по меньшей мере на год... — поставив бокал на стол, Кирхан поднялся и подошёл к окну. У него уже вошло в привычку в минуты раздумий любоваться видом дворцового парка. Во всяком случае, когда в кабинете не было посторонних, — ...с запретом высовывать оттуда нос... Н-да... И никаких проблем... Ни-ка-ких, — повторил он с расстановкой, глядя, как какая-то мелкая невзрачная пичужка пытается пристроить к сооружению, пока ещё очень отдалённо напоминающему гнездо, очередную веточку. — Про то, что стражи — якобы варвары, ему наверняка рассказали. Тогда почему?

— Ну-у-у... — принц выбрался из кресла, подошёл и тоже стал смотреть на парк, — как вариант — поскольку дело касается женщины, а бароны — люди чести...

— ...младший, так сказать, снизошёл, — подхватил мысль Его Величество. — Но палки?! Сержант! — король повернулся к телохранителю. — Вам что-нибудь об этом известно?

Братья приготовились к тому, что мертвец постарается отделаться коротким 'да' или 'нет' — то ли из-за проблем с дикцией, то ли подражая своему создателю, умертвия предпочитали обходиться без слов, общаясь друг с другом мысленно, а с окружающими с помощью жестов. Однако страж, похоже, посчитал тему достойной того, чтобы отступить от привычек:

— М-льчиш-шка с-скзал, ш-што пх-х-лотит Р-рга. Пх-халкх-й. Р-рг пз-с-вал на площ-щку.

— Р-рг? — король повернулся к Главнокомандующему.

— Унтер-офицер Рагас Кувис по прозвищу Рог, — пояснил тот. — Тридцать лет беспорочной службы, четыре ранения, два знака за храбрость. Дослужился до сержанта, в унтер-офицеры произведён в связи с отставкой.

— Вот как, — хмыкнул Его Величество и опять посмотрел на стража: — И юнец сказал, что поколотит его палкой?

Мертвец, очевидно, решив, что норму по словам он на сегодня выполнил, боднул воздух, то ли кивая, то ли кланяясь на военный манер.

— Что ж, прекрасно. Так и скажу завтра папаше барону. А то, похоже, сынок не обо всём ему рассказал.

— Если вообще рассказал. Я кое-что слышал об этом семействе. У них девиз — что-то вроде 'Упрям как осёл'. Так что...

— Так что пусть друг с другом разбираются, — Его Величество вернулся за стол, поёрзал, устраиваясь поудобнее, и посмотрел на брата: — Ты-то с чем пришёл? Только не говори, что просто навестить старого усталого короля...

* * *

— ...они ведь простые. Им говорят: 'Это плохо!' — вот эти... — Наставник покосился на держащего уши торчком Рисси и проглотил слова, просившиеся на язык, — ...они и думают: 'Раз знающий человек сказал, что плохо, значит, на самом деле плохо', — старик прервался, чтобы прочитать очередное заклинание, и продолжил бурчать себе под нос, рассказывая историю своей жизни и попутно комментируя некоторые её моменты.

Юный оборотень, в обязанность которого входило подавать склянки, ножи, ступки, пестики и прочие необходимые при подготовке ингредиентов к длительному хранению предметы, гордый оказанным доверием, внимательно слушал — бывший жрец не так уж часто говорил о внешнем мире.

Гельд, принимавший в заготовках самое непосредственное участие, тоже слушал. Конечно, в рассказах Злоглазого хватало лишних слов, но эти рассказы порождали также множество вопросов, ответы на которые могли принести пользу. Например, что за нежить под названием 'крысиный волк'? В книгах такая не упоминается. Ещё можно поучиться понимать живых. Хотя бы немного.

Лич взял очередную кость и принялся аккуратно расщеплять её на тонкие полоски, чтобы затем разломать их на куски и истолочь в порошок. Всё же хороший зверь мантикора, полезный. Жаль, что редко попадается.

— ...силы в нём уже тогда было немногим меньше, чем у меня сейчас. А я, глупец молодой, не взял его. Подумал, ну куда мне учеников брать? Жилья нет, денег, считай, тоже нет. А...

От Наставника потянуло нехорошим чувством. Таким же, как когда-то от Хасси, когда он первый раз в долине снег увидел. Тоской. Гельд сделал себе заметку спросить о причинах. Когда своим плохо — это плохо. А Тервиз Злоглазый, тёмный маг, проклинатель, которого почему-то считали некромантом, уже давно стал для лича своим.

Да. Надо спросить. Только не сейчас. Сейчас старик вряд ли что-нибудь скажет. Для живых очень часто важно, чтобы разговор не слышали те, кого он не касается. Уж это-то мертвец понял. А ещё у них есть странное состояние, которое называется 'настроение'. Что это такое, никто объяснить не может, но оно бывает разным. Например, настроение что-нибудь сделать или что-нибудь рассказать. Или, наоборот, ничего не делать и ничего не рассказывать. Непонятно. У самого Гельда не так. Есть важные дела, которые надо делать сразу, есть неважные, их можно оставить на потом. Иногда важные приходится откладывать ненадолго, как сейчас, но не более. А что такое настроение?..

Лич внимательно осмотрел очередную кость и отложил в сторону: лопатка, из неё можно вырезать что-нибудь полезное. Или Грибнику отдать. А ещё лучше — спросить, что ему нужно, и сделать самому. Всё же подземники больше по камню и металлу, да. Заодно и руны нанести.

— ...старое, очень старое. И на хорошем месте. Ему бы давно городом стать, да, видно, не сложилось... Вон на ту полку поставь... Да, туда. Так вот, старое село было. И кладбище при нём, что характерно, тоже старое. Большое. Могил раз в пять больше, чем жителей. А потом выплеск. Скотина-то его почуяла, скотина хорошо магию чует, когда её много. И разбежалась. А люди...

Важность дел Гельд определил уже давно. Прежде всего — охрана башни. И не только потому, что это приказал отец-создатель. Башня была Домом, местом, важнее которого в мире ничего нет.

Следующей шла учёба. Опять же — не только по воле Гельда-старшего. Учёба увеличивала силы и позволяла лучше охранять Дом.

Третьей — долина вместе со всем населением. Не то чтобы они очень нужны, но так получилось. Как сказал бы кто-нибудь живой: 'Не выбрасывать же!' То же самое касалось и двух деревень на равнинах: 'Не выбрасывать же!'. Впрочем, от деревень пользы было довольно много. Во-первых, они регулярно поставляли кости для создания химер, а во-вторых, служили неплохой приманкой: в последние несколько лет появилось довольно много желающих прибрать к рукам якобы ничейные поселения и объявить себя бароном. При этом любители чужого добра на сообщение, что деревни принадлежат князю Гельду, реагировали примерно одинаково: мол, пусть придёт и подтвердит своё право владения. После чего из укрытий выскакивала нежить и частично жрала, частично захватывала в плен наглецов и их людей. Правда, Хасси высказал как-то подозрение, что сельчане сразу спускают тварей, поскольку по заведённому порядку оставляют себе половину трофеев, однако лич на это только пожал плечами: ну и что? Любой вторгшийся на чужую территорию — законная добыча хозяина...

— ...по-другому уже думал. Поумнел, многое понял. И каким дураком был — тоже. А только поздно стало. Светлые, которые из Ордена, они уже...

И опять от Наставника потянуло тем самым нехорошим чувством, заставив Гельда поморщиться (этот способ выражения недовольства он подсмотрел у живых): слишком сильно, слишком часто. Со стариком явно что-то не так. Но что? Похоже, это дело отложить не получится...

— ...искали-искали, но так и не нашли...

* * *

Довольно высокий молодой мужчина в чёрной преподавательской мантии, из широких рукавов которой выглядывали манжеты ослепительно-белой рубашки, говорил медленно, с расстановкой, и с каждым новым словом в светящийся узор, висящий над кафедрой, добавлялись новые линии. Шестеро учеников разного возраста, сидящих за поставленными широкой дугой столами, отложив перья, старательно вслушивались в звучание, пытаясь запомнить интонации. Наконец преподаватель закончил, отошёл в сторону, полюбовался результатами своих трудов и негромко кашлянул, привлекая внимание будущих магов.

— Итак, к завтрашнему занятию вы должны выучить это заклинание. Оно отличается от уже известного вам не только по своему строению, но и по действию. И вот эти отличия, о которых мы поговорим в другой раз, и являются одной из причин, по которым вам придётся впустую, по мнению некоторых из вас, — взгляд мужчины упёрся в самого старшего ученика, — тратить своё время и силы. У кого есть вопросы?

Мальчишки — а в Академии обучались только мальчики — переглянулись, а потом дружно замотали головами, заставив преподавателя мысленно хмыкнуть: последний урок на сегодня, кому охота сидеть в аудитории лишние четверть часа, выслушивая объяснения? Тем более в их возрасте и на втором курсе. Старшекурсники бы ухватились за возможность попытать кого-нибудь из учителей обеими руками. Если не все, то некоторые уж точно. Но ничего, у этих ещё всё впереди. Пока же хорошо, что обошлось без очередного скандала, ведь изучаемое заклинание — самое что ни на есть тёмное, а к Тьме, благодаря усилиям давно разогнанного Ордена Света, отношение у людей по меньшей мере настороженное...

Ещё раз оглядев притихших в ожидании детей, Лирт Рахар, известный ранее, как Лиртво Мясник (впрочем, прозвище сохранилось до сих пор и исправно служило инструментом для шуток над новичками), кивком попрощался с ними и вышел в коридор. Спустя минуту дверь класса приоткрылась, тихо скрипнув, и в образовавшуюся щель высунулась коротко стриженная голова. Заметив ректора, голова ойкнула и немедленно исчезла, Лирт же, удовлетворённо хмыкнув, неторопливо зашагал в направлении своего кабинета: до обеда ещё больше часа, можно было поработать над ежемесячным отчётом для Его Величества.

* * *

Вверх — вниз, вверх — вниз, вверх — вниз... Тряпочка, скудно намазанная пастой из алмазной пыли и горной смолы, неторопливо скользила по небольшой — с указательный палец взрослого дварфа — фигурке, вырезанной из цельного куска бирюзы. Полировка — работа ответственная, спешки не любит. Этак поспешишь — и испортишь. И придётся всё заново начинать. А амулет-то уже, считай, готов. Даже руны нужные вырезаны. На подставке, снизу, чтобы вид не портили. Вверх — вниз... Можно было, конечно, и просто камешек отполировать, что ему, амулету, от этого будет? Ничего не будет. Хуже работать не станет. Нет. А вот вид... Подгорный народ, конечно, и красоту необработанного камня оценить способен, потому как вся жизнь его, народа, в этом камне проходит. Но просто красота камня — одно, а когда к ней ещё и руки приложены, особенно из правильного места растущие... Вверх — вниз...

Брухтарк отложил тряпочку на край верстака, сполоснул фигурку в плошке с особым алхимическим раствором и поднёс к небольшому магическому светильнику, поворачивая то так, то эдак. Наконец, удовлетворившись увиденным, поставил заготовку на специальную полочку и только потом перевёл взгляд на гостя, терпеливо ожидающего у входа в мастерскую:

— Света тебе, Жбан, давно ждёшь?

— И тебе света, Грибник, — отозвался тот, поднимаясь с широкой каменной скамьи и подходя к верстаку. — Да нет, не очень, — и пошутил, хлопнув себя по объёмистому животу: — Проголодаться не успел!

— Эт хорошо, — хмыкнул маг, — а то у меня, сам знаешь... — развёл он руками.

— Ну так женился бы, и давно б всё было.

Глядя на прямо-таки лучащегося хорошим настроением Крумтарка по прозвищу Жбан Сивухи, Брухтарк сперва заподозрил, что тот хорошенько приложился к какому-либо из своих продуктов. Он даже повёл носом, пытаясь уловить характерный запах. Запах присутствовал, но очень слабый. Примерно как после двух кружек пива. Жбану с его вместительным брюхом такой малости даже на разогрев обычно не хватало.

— И чего ты меня обнюхиваешь, как пещерная моль приманку? — попытался изобразить возмущение Крум, однако получилось у него плохо. Губы так и норовили расползтись до ушей.

— Да понять не могу, с чего ты такой радостный, — не стал скрывать Грибник. — То ли наливок своих перебрал, то ли рухнувшим сводом тебя приложило.

— А, так ты ж не знаешь! — сообразил наконец Крумтарк и тут же вывалил главные новости: — Гости от соседей пришли! И у меня племяшка родилась! Четвероюродная!

Гости — это серьёзно. Маг отошёл обратно к верстаку и тяжело опустился на трёхногий кованый табурет. Связь между соседними долинами существовала, хоть и ненадёжная. Нужно было долго пробираться горными тропами, рискуя попасть под обвал или лавину. И при этом тащить с собой много груза: вещи, еду, топливо для костров... На некоторых участках — даже воду. Иначе говоря, никто не стал бы отправлять отряд без большой на то необходимости. Хорошие новости проще с купеческими караванами передать, выйдет хоть и дольше, зато намного безопаснее. И дешевле. Жбан это и сам сообразит, не дурак он, не зря пояс Мастера носит и в Совет входит. Но потом. Когда успокоится. Что ни говори, повод и правда серьёзный — дети у подгорного народа большая редкость. Так что...

— Ты вот что, Крум... Ты извини, заработался я что-то. Поздравляю.

— Да ничего, ничего. Оно бывает. Я, это, чего пришёл-то, — Крумтарк прочесал бороду короткими толстыми пальцами, — у тебя оберегов случайно нет? Ну, знаешь, злых духов отгонять, там... Э-э-э... От глаза дурного...

— Это тебе наверх надо, в башню, — хмыкнул Грибник. — И лучше не к Гельду, а к его наставнику, — и глядя, как казалось бы неистребимая улыбка Крума начинает медленно увядать, не выдержал и добавил: — Жбан, ты уж реши, что тебе важнее — чтобы хорошо или чтобы недорого.

Поглядев на закрывшуюся за счастливым четвероюродным дядей дверь, Брухтарк вздохнул, нанёс на тряпицу очередную порцию полировочной пасты и вновь принялся доводить заготовку амулета. Что бы ни случилось у соседей, расскажут они об этом только завтра и не здесь, а в поселении наверху, в таверне. Чтобы по нескольку раз не повторять. Надо будет сходить, послушать. Заодно и в башню заглянуть: мертвец, говорят, тварь добыл. Почти целую. Давненько такого не было. Может, согласится что продать...

Вверх — вниз, вверх — вниз, вверх — вниз...

* * *

Верхняя площадка популярностью среди обитателей башни не пользовалась. Во-первых, не все имели сюда доступ (кроме самого Гельда только Наставник, но ему лишний раз подниматься по крутой лестнице...), во-вторых, среди этот доступ имевших не было ни астрологов, ни любителей наблюдать за окрестностями. Соответственно, здесь можно было спокойно подумать, не опасаясь, что в самый неподходящий момент отвлекут из-за какого-нибудь пустяка. Правда, Хасси мог позвать мысленно благодаря тёмной метке, повешенной ещё во время путешествия в Карсидию (у перевёртыша она изрядно разрослась, что позволяло воину не только общаться с господином без лишних слов, но и командовать созданной тем нежитью. Впрочем, последнее лича не слишком беспокоило — Хассрат пользовался этой возможностью крайне редко), но чтобы он это сделал, должно случиться что-нибудь совсем уж невероятное. Потому-то немёртвый для обдумывания возникшей проблемы пришёл именно сюда. Важной проблемы.

Наставник попросил освободить его от клятвы.

Это было... непонятно. Это было... неправильно. Это лишало Гельда возможности выполнить обещание. И это было совершенно бесполезно — Наставник просто не перенесёт обратной дороги. А если всё же перенесёт, проживёт недолго. И ученики, ради которых Наставник хочет получить освобождение от клятвы, всё равно останутся без учителя. Это... Немёртвый довольно долго искал подходящее слово, но всё же нашёл: глупо. За оставшееся ему время Наставник просто не успеет передать свои знания. Тем более — живым. Тем более — детям. Что такое дети, Гельд знал. И знал, что они любят тратить время на то, что считают интересным, а не на что-нибудь полезное. Знал, потому что в башне жили двое детей — Рисси и его младший брат Восси (как объяснил Хассрат, первый был назван в честь его отца, а второй в честь отца Нисси). Знал, потому что не раз вытаскивал обоих сорванцов из ловушек (спасибо отцу-создателю, защитившему верхние этажи не чем-нибудь убойным, а магическими капканами). Другими словами, чтобы Наставник мог завести учеников, нужно сначала привести его в порядок. Проще говоря — сделать личем, поскольку восстанавливать живое тело уже не имело смысла (так называемое тёмное целительство Гельд тоже изучал). Для этого срочно требовалось провести эксперимент, чтобы проверить правильность расчётов. А для проведения эксперимента — маг-доброволец, который бы согласился побыть подопытным. Где найти такого мага, немёртвый представлял и даже был уверен, что того удастся уговорить. В конце концов все живые, за редким исключением, ценят богатство, силу или власть. И две из этих трёх ценностей Гельд вполне мог предложить. Только требовалось придумать, куда потом отправить получившегося лича, если эксперимент пройдёт удачно. Впрочем, пара вариантов, пусть даже не слишком хороштх, имелась, и если не подвернётся ничего лучше...

Когда немёртвый дошёл в своих размышлениях до этого места, ему показалось, что он упустил нечто важное. Он остановился и начал снова. Потом ещё раз. И ещё. И ещё. Пока, наконец, не сообразил, что считает отъезд Наставника обязательным, а спросив себя, так ли это, оказался вынужден признать, что однозначного ответа у него нет. С одной стороны — пускать в долину посторонних, причём надолго, было неразумно и опасно. С другой — старик мог научить ещё многому, да и помощь в исследованиях... Если же быть точным, то как раз он главным образом исследованиями и занимался, сам же Гельд предпочитал экспериментировать, время от времени ставя Злоглазого в тупик полученными результатами. Строго говоря, и разработка способа сохранения памяти у изменяемых — в первую очередь заслуга бывшего жреца. Без него лич справился бы с проблемой очень нескоро, если вообще справился.

Вот теперь всё было правильно. Во всяком случае ощущение допущенной ошибки исчезло. Проблема имела два решения. Осталось только определить, какое из них хуже.

* * *

Добравшись наконец до таверны, Брухтарк понял, что опоздал: вместительный зал оказался переполнен. Относительно свободно было только в двух местах — за столом совета, где разместились те, кто и будет, выслушав беды гостей, принимать решение, и за столиком в тёмном углу неподалёку, где устроились мертвец и его то ли слуга, то ли вассал, то ли друг. Постояв немного в дверях, маг в конце концов буркнул себе под нос что-то невразумительное и решительно направился в сторону лича.

Нельзя сказать, что его встретили с радостью, однако на приветствие ответили (как всегда — кивками) и против присутствия за столом не возражали. Строго говоря, Грибник ужасно удивился бы, окажись иначе: Гельд обладал потрясающей способностью не обращать внимание на то, что его не интересует, будь это шум, животное или разумное существо. Что ему лишний сосед, пусть даже маг? За одежду не дёргает, напасть не пытается, и ладно. То же самое Хассрат. Он при мертвеце вроде голоса. То есть говорит, когда сказать надо, а хозяину раскрывать рот почему-то не хочется. Вот только как перевёртыш лича понимал — загадка.

Гул в зале стих как обрезало. Мгновенно догадавшийся, что к чему, Грибник вскочил на табурет — у небольшого роста свои недостатки — и повернулся в сторону выхода. Там стояли те самые шестеро чужаков, ради которых и было устроено сегодняшнее собрание. Гости. Причём один — явно из подгорного народа.

За спиной Хассрат с шипением втянул сквозь зубы воздух. Удивлённо покосившись через плечо, Брухтарк перешёл на магическое зрение и пригляделся к гостям. Чуть позади других, возвышаясь над ними на целую голову, стоял перевёртыш! Стоял и, что примечательно, смотрел на Бруха. Точнее, в его сторону. Наверняка — на Хасси. Как эти двое в такой толпе смогли безошибочно выделить друг друга?..

Пока маг размышлял над странностями бытия, вновь прибывших развели по залу, посадив двоих — дварфа и полуорка — за стол совета. На некоторое время в таверне вновь возник гул — люди и нелюди приветствовали друг друга, знакомились и просто болтали. От стойки разносили кружки с ягодным отваром. Кто-то аппетитно хрустел прихваченными из дома сухариками. Наконец трактирщик, обозрев собравшихся орлиным взором и убедившись в отсутствии обделённых, громко прокашлялся и повернулся к столу совета:

— Можно начинать, почтенные.

И снова установилась тишина. На этот раз совсем ненадолго — со своего места поднялся полуорк, судя по всему, возглавлявший гостей. Какое-то время он стоял, глядя куда-то перед собой, потом заговорил глухим, тусклым голосом:

— Доброго вам всем вечера, почтенные. В общем, беда у нас...

* * *

— Мне одному кажется, что дела ещё хуже, чем они рассказали? — Гримгирд Садовод, потомок орков, троллей и великанов, среди которых каким-то чудом затесались и хумансы, отодвинул полупустую кружку и поставил локти на стол, уперев тяжёлый подбородок в сомкнутые в замок пальцы.

Его гости — Брухтарк и четвертьэльф Элиранд по прозвищу Ушастый — дружно хмыкнули: великан был не одинок в своих подозрениях. Далеко не одинок. Что посланцы соседей не договаривают, из присутствовавших на совете разве что Гельд не понял. Хотя кто его, мертвяка ходячего, знает? Пообещал ведь им мага найти (ну, попробовать найти, если точно. Причём сам, без долгих уговоров и торговли, что удивительно), и у пришлых сразу как будто гора с плеч упала: спины выпрямились, взгляды изменились — были тусклыми, а тут блеск появился. Правда...

— Мне одному кажется, что они просто не поняли, что могут получить? — проворчал Грибник. — Да и наши наверняка не все поняли.

— Что магом лич будет? — на всякий случай уточнил Элиранд.

— Не только. Что его ещё надо будет как-то до места довести, — Брухтарк оглядел собеседников и, увидев на их лицах непонимание, принялся объяснять: — Мертвякам, чтобы... э-э-э... жить, в общем, Сила нужна. У нашего этой Силы — целый источник. Мы когда-то старому Гельду на его месте башню ставили. Да и то, предложи молодому сейчас кого живого сожрать — сожрёт и не задумается.

Маг прервался, чтобы глотнуть пива. Возникшей паузой тут же воспользовался четвертьэльф:

— Так уж и не задумается!

— Не задумается, — покачал головой Брухтарк, оторвавшись от кружки и утерев усы широкой мозолистой ладонью. — И не смотри, что он с нашими мирный и случись что, сначала за бороду оттаскает, а только потом, если не поможет, прибьёт.

— А что, уже кого-то таскал?! — не смог скрыть удивления Садовод.

— Да было дело! — хохотнул дварф. — В самом начале, когда только появился. Нам штольни почистить надо было, вот и послали к старому Гельду за помощью, а платой отправили двоих скотов... Н-да. Вот десятник младшего с тупым мертвяком и спутал... Н-да... А потом, когда ему показали, кого привели, сразу тех двоих и сожрал. Вот так-то...

— Угу, — Гримгирд заглянул в свою кружку, посмотрел на Грибника и решительно полез за бочонком (посиделки проходили у него дома). — Только это, как ты говоришь, — продолжил он мысль, выныривая из-под стола, — было, когда Гельд... Демоны! — великан наконец-то сообразил, к чему клонит маг. — Ты хочешь сказать... — от изумления Садовод чуть было не плеснул Ушастому мимо кружки.

— Именно, — припечатал Брухтарк. — И вообще, ты бы поспрашивал Гельдова учителя о привычках высшей нежити. Я тебя уверяю, узнаешь мно-ого интересного!

Молчание тянулось долго. Наконец Гримгирд медленно проговорил:

— Если гости откажутся, Гельд их прибьёт.

— Или отдаст новому магу, — мрачно хмыкнул Грибник. — А тот себе из них свиту сделает. Личам, знаете ли, свита полагается. Это наш как-то обходится.

— Это потому, что у нас неправильный лич, — в свою очередь мрачно пошутил Элиранд. — У всех личи как личи, а у нас... — он покачал головой и залпом допил своё пиво. — Давайте расходиться. А завтра с утра я схожу в башню, посоветуюсь с Гельдовым учителем. Потом ещё подумаем.

— Вместе сходим, — поправил Ушастого великан, поднялся и повернулся к дварфу: — Пойдём, Брух, покажу тебе комнату. А то и правда поздно уже.

* * *

Огромная химера шустро перебирала ногами по не слишком наезженной дороге. Впереди и по бокам твари неслась дюжина костяных гончих, а на спине сидели сам Гельд, двое умертвий и, между ними, оборотень. При этом неживые аккуратно придерживали живого, чтобы не свалился. Строго говоря, лич поначалу не собирался брать Хасси, это позволило бы проделать весь путь до баронства Кай совсем без остановок, но верный то ли слуга, то ли друг (мертвец не совсем понимал значение этого слова, но оно ему нравилось) упёрся. Да и Наставник сказал, что так будет лучше. Так что пришлось тащить с собой запас продуктов и воды на несколько дней, нагрузив его на пару то ли ездовых, то ли боевых четвероногих костяков, трусивших позади основной группы.

Всю нежить для поездки Гельд забрал в Больших Ослах — вассальной деревеньке, расположенной неподалёку от входа в долину. В неё, а также в Малые Ослы, стоявшие чуть дальше, мертвец отправлял те результаты своих экспериментов, которые не хотел ни держать рядом, ни уничтожать. Таких за прошедшее время набралось изрядно, одних только умертвий пять штук. И из этих пяти Хассрат выбрал своему господину сопровождающих. Тех, у кого, как он выразился, 'снаряжение поприличней'. Заодно оборотень озадачил хозяина вопросом, нельзя ли договориться с подземниками об экипировке хотя бы для пары мертвецов на случай таких вот выездов. А то ведь 'не поймут'. Лич обещал подумать, а пока проблему внешнего вида решили с помощью плащей с капюшонами — среди той части трофеев, что оставили себе деревенские, нашлись несколько вполне приличных...

Два с половиной дня пути к баронству прошли почти спокойно. Один только раз Гельд почуял присутствие группы живых в кустах у дороги и даже приказал замедлить ход в надежде, что те как-то проявят себя, однако прячущиеся покинуть своё укрытие не решились. Что, впрочем, неудивительно, учитывая, с какой силой от них потянуло страхом. Немного подумав, немёртвый решил не останавливаться: здесь уже была чужая территория. Барон мог обидеться либо на то, что у него из-под носа увели добычу, либо что побили его людей. Учитывая, что ехали договариваться, сердить хозяина не стоило. Оборотень, с которым лич поделился своими рассуждениями, согласно кивнул и снова прикрыл глаза: неизвестно, удастся ли поспать в замке, так что нужно пользоваться возможностью, пока она есть...

* * *

— Вот... — выхлебав не отрываясь полкружки пива (для подгорного жителя, привыкшего к прохладе подземных коридоров, день был излишне жарким), Грибник вытащил из поясного кошеля небольшой кожаный мешочек, развязал его и вытряхнул на стол восемь бесцветных мутноватых кристаллов, самый крупный из которых был с ноготь большого пальца, а самый маленький раза в три меньше, — ...что удалось собрать. Знаю, что маловато, но больше сейчас просто нет, — и снова приник к кружке.

Посмотрев на него, Элиранд, сидевший напротив, вытянул длинный палец и осторожно тронул один из камней, после чего задумчиво пожевал нижнюю губу и поинтересовался, не обращаясь ни к кому конкретно:

— И их ещё надо наполнить Силой?

Подземник согласно угукнул. Последнюю четверть пути к дому Ушастого он страстно мечтал о чём-нибудь холодном и жидком, чтобы промочить горло, и сейчас, получив наконец желаемое, не собирался отрываться от вожделенного напитка ради подтверждения прописных истин.

— А ты не сможешь? — не унимался четвертьэльф.

На этот раз изданный дварфом звук явственно означал отрицание. Потом Грибник с заметным сожалением отставил в сторону опустевшую ёмкость и объяснил:

— Ты не смотри, что они маленькие. Чтобы самый мелкий заполнить, мне с моими силами полмесяца надо. И то только если ни на что тратиться не буду. Тут Источник нужен.

Ушастый с трудом удержался, чтобы помянуть всех известных ему богов. За всю свою долгую жизнь он не имел случая узнать о потребностях нежити в смысле питания, и вот... Чтобы немного прийти в себя, Элиранд сходил в дом — компания сидела в саду — и принёс пару кувшинов пива, один из которых сразу же разлил по кружкам, заработав благодарный кивок Брухтарка. Потом сел, немного поёрзал и подвёл итог:

— Придётся идти в башню.

— Не расплатимся, — тут же внёс свою лепту в обсуждение ситуации Гримгирд.

— В каком смысле?

— Эли, ты, когда с Наставником говорил, свои длинные уши дома оставил? — подначил приятеля Садовод. — Или у тебя в одно влетело, а из другого вылетело?

— М-м-м... — четвертьэльф ненадолго задумался, припоминая, что узнал от Гельдова учителя. — Но у нас-то ведь неправильный лич? Мага-то он просто так обещал найти? Или я чего-то не понимаю? — Ушастый посмотрел на Брухтарка.

— Не понимаешь, — с готовностью кивнул тот. — Маг, я так думаю, ему для чего-то своего нужен. Но ненадолго. А куда его потом девать... А тут соседи со своей просьбой. И получается, что Гельд — лич очень даже правильный, своего не упустит. А что при этом кому-то хорошо сделает, так это его меньше всего волнует, — о том, что 'правильный' не столько сам немёртвый, зачастую просто не понимающий истинной стоимости чего-либо, а его окружение, Брух говорить не стал.

— А если попросить? — взмахом руки Элиранд согнал со своей кружки нахальную осу.

— Упрётся, — ответил за дварфа Садовод. — Можно, конечно, для себя попросить, но-о...

— Во-во, — усмехнулся Грибник. — Почует, что его обмануть пытаются, и обидится. И запомнит. И припомнит когда-нибудь. А оно нам надо? Так что давайте думать, что нашему мертвяку предложить такое, что он взять согласится.

За столом установилась тишина. Собравшиеся, прикладываясь время от времени к пиву, ломали головы, чем можно оплатить такое количество Силы. Наконец, когда уже четвёртый кувшин, принесённый хозяином дома, показал дно, Гримгирд вздохнул:

— Не знаю. Пленников бы пару-тройку, но где их достать? А остальное... Как думаете, если попросить в долг, согласится?

* * *

Кайгар, вольный барон Кай, невысокий широкоплечий человек далеко за пятьдесят, задумчиво смотрел на пляшущие над поленьями языки пламени. Вообще-то в комнате было достаточно тепло — весна в самом разгаре — однако барону почему-то стало зябко, и он велел растопить камин. Рядом, стараясь не побеспокоить хозяина замка, в простых, но довольно удобных деревянных креслах сидели ещё два хуманса — дряхлый старик в поношенной и местами штопаной мантии мага и молодой мужчина в простом тёмном камзоле и таких же штанах, старший сын и наследник барона. Все трое думали об одном и том же — о госте, прибывшем в замок сегодня утром, и о его просьбе. То и другое было, мягко говоря, необычным.

Кайгар, по въевшейся за прожитые годы привычке встававший рано, успел плотно позавтракать и уже поднимался из-за стола, когда вбежавший в зал стражник сообщил, что к замку по дороге приближается отряд нежити. Барон, находящийся в благодушном настроении, не поверил. Конечно, в Диких Землях может случиться всякое, но, во-первых, земли баронства сейчас не такие уж и дикие, а во-вторых, кто когда-нибудь видел нежить, ходящую отрядами да ещё и по дорогам?! Приказав на всякий случай трубить тревогу, Кайгар поспешил на надвратную башню и, выглянув в узкую бойницу, с изумлением узрел в десятке шагов от ворот две фигуры в плащах с откинутыми капюшонами, позади которых застыла огромная тварь, окружённая полутора десятками костяков поменьше. На спине твари сидели ещё двое, тоже в плащах.

Один из стоявших впереди поднял голову и прокричал, что князь Гельд просит барона Кая принять его по важному делу.

От неожиданности Кайгар помянул тогда всех тёмных богов разом: тот самый варварский князь, что десять с лишним лет назад взбаламутил здешнее болото одним своим появлением! Тот самый легендарный воин, о котором до сих пор рассказывают детям и которого ставят им в пример! Он появился снова, и как! Конечно, его следовало впустить, вот только...

Похоже, гости правильно поняли заминку с ответом, потому что по не замеченному бароном знаку отряд нежити (именно отряд!) вдруг развернулся и, сохраняя строй, стремительно понёсся к ближайшему леску. Перед воротами остались только князь со своим слугой-оборотнем (теперь-то Кайгар вспомнил и его) и пара с виду лошадиных скелетов, навьюченных какими-то вещами. Барон немедленно распорядился впустить гостей, заодно приказав отменить тревогу.

Потом были взаимные приветствия. Потом гость одновременно порадовал и огорчил хозяина, преподнеся ему меч работы подгорных мастеров. Порадовал — потому что подарок действительно был очень ценным. Огорчил — по той же причине, ибо отдариться чем-нибудь, хотя бы приблизительно равным по стоимости, Кайгар не мог. А потом князь изложил свою просьбу...

Барон оторвался от созерцания огня в камине и повернул голову к старику:

— А ты-то что молчишь? А, Холг?

— Молодость вспоминаю, — неторопливо проскрипел маг. — Что мне ещё остаётся? Только вспоминать. Молодость.

— Молодость, — буркнул Кайгар, отворачиваясь. — Что её вспоминать? Да, было время, сил было побольше, дури, свободы... — он вздохнул. — Сейчас-то что делать будем? Князь ответа ждёт.

— Делать... — старик помолчал. — Мало мне осталось, мой господин. Очень мало. Хорошо, если следующую зиму переживу. И толку с меня... Не перебивай! — неожиданно строго одёрнул он открывшего было рот для возражений барона. — Раз уж спросил, имей терпение выслушать!.. Знаю я, что ты сказать хочешь. Всё знаю. И что я пример, как господин заботится о верных слугах, когда они постареют... Ты ведь это сказать хотел, так?

Захваченный этой вспышкой врасплох, Кайгар кивнул: да, он хотел сказать именно это. Маг, внимательно следивший за выражением его лица, удовлетворённо хмыкнул:

— Ну вот. А то вы, молодые, всё думаете, что у стариков вместе с силами и мозги утекают. Да. О чём я?.. А! Так вот. Князь ведь не от себя одного приехал. Он от двух долин приехал. И пусть одна далеко, вторая-то рядом! Две недели пути всего. Рукой подать. Так что...

Подождав некоторое время и убедившись, что продолжать Холг не собирается, барон старательно прочистил горло и выдвинул главный свой аргумент:

— Но ведь ты станешь нежитью!

Ответом был сухой старческий смешок.

— А князь, по-твоему, кто? Самая натуральная нежить. Правда, я только сегодня это понял. Да. Только сегодня. Так что... — кряхтя, Холграр Дирсар, стихийный маг, выбрался из кресла и тут же опустился на колено, — Ваша Милость, я прошу освободить меня от обязанностей вашего вассала...

На следующий день, стоя в воротах замка и глядя вслед отряду нежити, Кайгар неожиданно для себя подумал, что старый друг, очень возможно, прав. И что такая судьба много лучше затянувшегося бессильного ожидания смерти, которая почему-то не торопится. А ещё — что Холг нашёл-таки способ сослужить напоследок службу своему господину...

* * *

— Да пребудет с вами Милостивый, брат.

— Да пребудет он со всеми нами. Что-то случилось?

— Непонятное, брат. Случилось непонятное. Один из наших подопечных посетил вольные баронства в Диких Землях. Погостил там сутки и вернулся в свою долину.

— Один?

— В том-то и дело, брат. С ним была свита.

— Вот как... Но, впрочем, мы этого ожидали. Более того, учитывая ту охрану, что наш подопечный прислал Его Величеству, удивление вызывает скорее то, что свита не появилась раньше. Кстати об охране, вам удалось узнать что-нибудь помимо того, что материал для неё предоставил брат короля?

— Увы, брат. Стражи, как их называют при дворе, крайне неохотно идут на контакт. Если быть точным, они вообще на него не идут. До сих пор. Несмотря на все наши ухищрения.

— А поведение?

— Ничего нового, брат. Я понимаю, что вас беспокоит, и могу сказать, что ни одного случая немотивированной агрессии так и не отмечено. Так же, как и ни одного случая пожирания жертв, когда эта агрессия была мотивированной. Другими словами, все сказки о кровожадности высшей нежити пока что остаются сказками.

— Хорошо бы, чтобы так было и впредь.

— Если на то будет воля Милостивого.

— Да. Если на то будет Его воля... Но вернёмся к нашему подопечному. Что именно вызвало ваше удивление, брат? Кроме свиты.

— Как вы знаете, брат, попасть в долину достаточно сложно. Ещё сложнее в ней закрепиться. Мы уже неоднократно предпринимали такие попытки, и ни одна из них не увенчалась успехом. Наши агенты с завидным постоянством оказывались в подвалах известной вам башни, и более их никто не видел...

— Столь многозначительное вступление означает...

— Именно, брат. Покидая вольное баронство Кай, наш подопечный увёз с собой человека...

* Нурьен Милостивый — бог смерти и правитель загробного мира.

* * *

Слово. Резкое и скрипучее, как скрежет железа по железу. Фигура в плаще с надвинутым чуть ли не до подбородка капюшоном, стоящая в середине вырезанной в гранитной плите огромной пентаграммы, делает сложное движение рукой с зажатым в пальцах кинжалом. Костяной клинок рисует в воздухе знак, вспыхивающий ярко-алым и затем медленно притухающий, как будто подёргиваясь пеплом. Повисев пару мгновений на месте, знак отлетает к краю пентаграммы и зависает уже там.

Слово. Язык, из которого оно пришло, почти забыт, народ же, говоривший когда-то на этом языке, забыт совершенно. Движение руки. Знак, уже другой, но точно так же сначала вспыхивает, потом притухает и отлетает на назначенное ему место.

Слово. Высокий воин в броне из шкуры, стоящий у самого выхода из подземелья, едва заметно морщится — слух оборотня очень чувствителен. Честно говоря, ему вовсе не обязательно присутствовать при ритуале, но если вдруг что-то пойдёт не так...

Слово. Воздух в подземелье неподвижен, однако пламя масляных светильников на стенах, с трудом разгоняющее мрак, трепещет, как под порывом ветра.

Слово, слово, слово, слово... Восемь знаков. По одному на каждую сторону света и по одному — между ними. Когда последний занял своё место, фигура в плаще наклонила голову к распростёртому у её ног телу. Человек — а это именно человек, хуманс — был неподвижен. Только вздымалась и опадала грудь в размеренном дыхании, да морщинистые веки, прикрывающие глаза, подрагивали. Фигура неторопливо развернулась и покинула пентаграмму: подготовка закончена, настало время самого главного...

* * *

— Я дольше c этими побрякушками вожусь, чем ты меня осматриваешь! — возмущение Кирхана Четвёртого, надевавшего амулеты, посвёркивающей кучкой лежавшие на рабочем столе, было наигранным. Король Карсидии прекрасно понимал, что именно непродолжительность осмотров лучше всего свидетельствует об отсутствии проблем со здоровьем. — Ты моих уже осматривал?

— Да, Ваше Величество, — голос Лирта звучал несколько отстранённо. Королевский целитель был занят наблюдением за активацией защитных заклинаний. — Её Величество в ближайшем будущем порадует вас известием о скором прибавлении в семействе, а принцы... — Мясник тяжело вздохнул, — я, честно говоря, удивлён, как им удаётся избегать переломов или хотя бы вывихов и обходиться всего лишь ушибами, ссадинами и царапинами.

— Стражи хорошо работают, — хмыкнул монарх, нанизывая один из двух оставшихся перстней на левый мизинец. — И потом, как сказал в древности один мудрец, всё, что не убивает, делает нас сильнее*, — закончив с амулетами, Кирхан полюбовался игрой света в драгоценных камнях и посмотрел на застывшего у двери немёртвого: — Не так ли, унтер-офицер?

* Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее — Ф. Ницше.

Мертвец боднул воздух, выказывая согласие.

— Во-от, — протянул Его Величество, наставительно подняв указательный палец. Потом всё же пояснил: — Я бы давно отдал сорванцов в военное училище, но боюсь получить то же, что получил папа от своего наследника, моего старшего братца. Тот, знаешь ли, категорически отказался надевать корону, поскольку погряз в армейских делах по самую макушку. Или ты думаешь, у нас младшие принцы становятся королями просто так? Без причины?

Лирт покачал головой: он так не думал.

— Правильно делаешь, — король сел в своё рабочее кресло и сменил тему: — Значит, супруга нас обрадует. Это хорошо. Это правильно. А кто будет?

— Увы, Ваше Величество, срок пока ещё слишком мал. Думаю, Её Величество ещё не подозревает об изменении своего состояния.

— Вот как... — Кирхан Четвёртый отбил пальцами сложную дробь по столешнице. — Ты, кстати, присядь, а то стоишь тут, как... Как этот, в общем. Что с Академией?

Достав из сумки приготовленный отчёт, Мясник собрался положить его на стол, но был остановлен взмахом руки:

— Секретарю отдашь. Давай на словах.

— Хуже, чем хотелось бы, но лучше, чем могло быть, — вздохнул маг, убирая свиток обратно. — Новых учеников нет, ответа от Наставника тоже нет. Отношение к тёмным ученикам выравнивается, но медленно. Очень медленно. Отношение к тёмной стороне Искусства — то же самое. У меня только недавно некоторые ученики перестали устраивать истерики из-за изучения тёмных заклинаний. Всё же Орден Света со своими ближними сильно загадил людям разумы. Ещё по тёмным. Скоро мне просто нечему будет их учить, а самостоятельно заниматься им рано.

— А книги?

— Часть имеющихся написана на языках, которых ни я, ни другие преподаватели не знаем. Я узнавал у жрецов Милостивого, они обещали поискать кого-нибудь, но когда найдут и найдут ли... — Лирт развёл руками. — Те же, которые можно прочесть, не стоит показывать даже большинству взрослых, не говоря уже о детях.

Несколько минут король о чём-то напряжённо размышлял, потом решительно тряхнул головой:

— Ладно. По поводу языков обратись к королевскому библиотекарю. Скажи, я прислал. А что касается тёмных, попробую договориться с князем. Всё. Иди. И скажи там, пусть вызовут полковника Дарсига.

* * *

— Пусть будет милостива к тебе Найша*, — раздалось сзади. — Могу я побыть здесь?

— Пусть Найша не оставит милостью и тебя, — отозвался Хассрат, не поворачивая головы. Приближение чужака он услышал некоторое время назад. Впрочем, тот и не таился — среди оборотней считалось невежливым подкрадываться друг к другу. Кроме, конечно, случаев, когда обучали молодёжь. — Ты можешь быть здесь, пока моему господину не станет мешать твоё присутствие.

* Найша — богиня леса. Оборотни считают её своей покровительницей.

Звук, изданный чужаком, можно было принять и за согласное угуканье, и за хмыканье, и за насмешливое фырканье. Хотя последнее — вряд ли. Не в том гости положении, чтобы позволять себе насмешки над хозяевами. Скорее второе. Дело в том, что народ Хасси нежить, мягко говоря, недолюбливал и как правило всячески это демонстрировал. А тут — двуликий, называющий своим господином лича! Есть от чего прийти в недоумение. В том, что чужак прекрасно рассмотрел, кем на самом деле является Гельд, ещё в первый вечер, Хассрат не сомневался. Как и в том, что пришлому пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы сейчас внешне спокойно сидеть рядом и наблюдать, как один немёртвый гоняет по площадке другого. Наблюдать, оценивать и... И Справедливый знает о чём думать. Сам Хасси, когда впервые получил представление о способностях своего господина, испытал смесь восхищения и ужаса и даже сейчас не смог бы сказать, чего больше. Тогда было не до самокопания, потом же просто не возникало необходимости в таком разбирательстве. Одно можно было сказать точно: чужак наверняка представил, как выходит на бой с таким вот противником.

Тренирующиеся остановились, и Гельд принялся что-то объяснять молодому личу (Хасси мысленно фыркнул: этот молодой до обращения был едва ли не старше их с господином вместе взятых). Наконец Холг кивнул, медленно повторил несколько движений, и бой продолжился, чтобы тут же снова прерваться. На этот раз не выдержали 'мечи'. Уже четвёртая пара. Последняя. Немёртвые дружно посмотрели на зажатые в руках обломки, почти одинаковыми движениями отбросили их в сторону и, обменявшись поклонами на военный лад — при этом Холг поклонился первым — направились к высившейся позади башни скале, отрабатывать заклинания.

Хассрат посмотрел им вслед, встал с камня, на котором сидел, и пошёл наводить порядок, но не успел сделать и пары шагов, как в спину ему ударило хриплое:

— Почему?!

Обернувшись, Хасси внимательно посмотрел на чужака, а потом просто ответил:

— Долг жизни, — помолчал немного и добавил: — Очень большой долг жизни.

* * *

В этот раз народу собралось меньше: гости гостями, соседи соседями, а хозяйство частых отлучек не любит, ему присмотр нужен. Да и смысл? Уважение — проявили, решение — приняли... Если что нужно — скажут. Вон, новому магу для обучения живые звери понадобились, так тут же с ближнего пастбища трёх баранов привели. В общем, кто чем может, тем и поможет, а впустую воздух трясти... Да и не наливают на больших сборищах хмельного. Потому как традиция...

Поводом для сегодняшней встречи было знакомство пришлых со своим будущим магом. Нет, видеть-то они его и раньше видели. Издали. Тренирующимся возле башни. Вот только подойти никто не решился — рассказы местных о том, кого придётся вести в родную долину, заставляли проявлять осторожность. Некоторые из гостей, хорошенько поразмыслив, высказали желание отказаться от такого 'подарка', однако те же местные не преминули предупредить и о последствиях отказа. После очередного размышления пришлые решили, что те правы — сразу надо было не соглашаться, а теперь чего уж? Тем более что немёртвый маг каких-либо поползновений сожрать окружающих не проявлял да и как боец впечатление произвёл. Особенно на видевших их с хозяином башни поединки. Собственно говоря, разглядеть удалось немногое: самое начало, когда поединщики сходились, и самый конец, когда они уже уважительно кивали друг другу.

В общем, некуда было соседям деваться. Совсем некуда. Вот и сидели все шестеро, источая запах страха. И надеялись, что не окажется лекарство горше болезни.

От хозяев говорить доверили Элиранду. Хотели трактирщику, но тот отказался, заявив, что у него своих дел хватит — следить, чтобы у всех кружки с отваром не пустели, к примеру. Гримгирд с Брухтарком, представлявшим подземников, просто покачали головами, а Гельд... К Гельду даже не подходили: если уж немёртвый и за себя-то не всегда сам говорит... Впрочем, лич всё равно пришёл. На всякий случай. И сейчас сидел со своим творением и перевёртышем в тёмном углу неподалёку от стола совета и притворялся, что пьёт ягодный отвар. А может, и не притворялся — прожив бок о бок с мертвяком полтора десятка лет, никто из долинщиков не мог с уверенностью сказать, о чём тот думает или что сделает в следующую минуту.

Ушастый подошёл к делу ответственно. Прежде всего он о чём-то пошептался с магами (о чём — расслышать никому не удалось), а только потом, вернувшись к столу в сопровождении лича, начал:

— Почтенные, позвольте представить вам почтенного Холграра Дирсара...

Немёртвый откинул капюшон, продемонстрировав присутствующим собранные в хвост длинные седые волосы и наполненные тьмой глазницы, и кивнул.

— ...Он слышал о проблемах в вашей долине, — четвертьэльф повернулся к гостям, — и готов вам помочь...

Мертвец кивнул снова.

— ...Также он знает о достигнутых договорённостях и согласен с ними.

Последовал очередной кивок.

Гости запереглядывались. Требовалось что-нибудь сказать в ответ, но что? Никому из них как-то не пришло в голову, что мертвяка придётся приветствовать. Молчание затягивалось. Наконец полуорк, явно бывший главным в команде, поднялся, прочистил горло и с заметным трудом выдавил:

— Это... В общем... Добро пожаловать!

* * *

— Как думаете, они дойдут? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Брухтарк и с видимым удовольствием принюхался к исходящей паром глиняной кружке с травяным отваром, которую держал в руках.

В смысле гостеприимства Гельд-младший выгодно отличался от своего создателя Гельда-старшего, который не то что угостить, а даже присесть посетителям не предлагал. Конечно, этим гостеприимством старались не злоупотреблять, да и сидеть приходилось на кухне — другого подходящего помещения просто не было. Однако сегодня имел место особый случай: соседи с рассветом отправились в обратный путь, а поскольку тропа проходила мимо башни, провожавшие решили в ней и передохнуть, благо хозяин не возражал. Вот так и получилось, что сейчас Садовод, Ушастый и Грибник в компании Хасси, Наставника и немёртвого вкушали плоды кулинарных трудов супруги оборотня. Точнее, вкушали живые, лич же просто сидел и слушал — все присутствующие были достаточно умны для того, чтобы потратить немного времени на общение с ними. Даже если задавали глупые вопросы, как дварф. Самому Гельду было совершенно безразлично, дойдут пришлые до дома или же нет. Он, Гельд, своё обещание выполнил полностью: предоставил мага. Именно мага, а не умертвие с магическими способностями, каким сам был когда-то, затратив на его обучение целую неделю. Мало? Мало. Для живых с их отвратительной памятью — безусловно, а для немёртвого — вполне достаточно. Во всяком случае Холг сейчас способен справиться с отрядом из нескольких десятков живых, прибить иномирную тварь или прогуляться по подземным коридорам с их прожорливыми обитателями. Наконец, новообращённый может и какую-нибудь не слишком серьёзную рану залечить (серьёзные лечебные заклинания требовали умения говорить), но это — если будет достаточно Силы.

— Дойдут, никуда не денутся, — хмыкнул Злоглазый. — Малыш, — старик покосился на Гельда, — хорошо постарался.

Дварф с сомнением покачал головой — он имел в виду совсем иное — однако поправлять не стал. В конце концов гостям несколько раз объясняли, что и как следует делать, а самого лича снабдили заполненными накопителями. На крайний случай там ещё и химера была, созданная, как объяснил Хасси, самим Холгом. По словам оборотня, новичку нужно было потренироваться в создании нежити, а раз так, то почему бы и пользу при этом не получить? Вот и получили. На вид — нечто совершенно несуразное с множеством лап, способное тащить груз и довольно шустро взбираться по крутым склонам. Была ли у твари пасть да и вообще голова, подземник не разглядел. С Гельда, любившего, по словам Наставника, изобрести что-нибудь этакое, вполне могло статься обойтись и без оных — в конце концов ни есть, ни пить в обычном понимании нежити не требуется, а наличие лишних частей может изрядно усложнить работу. Или нет? Можно, конечно, спросить, но зачем? Ради пустого интереса?..

Размышления Грибника прервало покашливание оборотня. Хассрат, дождавшись, когда подземник окончательно вынырнет из своих дум, негромко поинтересовался:

— Почтенный Брухтарк, а в ваших подгорных кладовых не найдётся снаряжения для двух бойцов?

— Снаряжения?! — удивлённо переспросил Грибник и, заметив, как насторожил уши четвертьэльф, понял, что ему не послышалось.

— Без украшений, — уточнил перевёртыш, — но с гербом господина. И два небольших накопителя.

— Накопителей сейчас нет, — сразу ответил дварф и пояснил: — Всё, что было, отдали почтенному Холграру. На переход. А гербы сделаем. Только вот какое снаряжение? Тяжёлое? Лёгкое? — 'Похоже, — подумал он, — с долгом раньше получится расплатиться'.

— Лёгкое.

— Найдём, — кивнул подземник. — Вот только его подогнать надобно, а то опытный глаз...

Гельд, до того сидевший и внимательно слушавший, поднялся и направился наверх, в библиотеку: сейчас Хасси будет долго торговаться с Брухом, потом ещё Наставник присоединится... Они называют это развлечением. Им это интересно. Им это нужно, чтобы улучшать настроение. Странные существа...

* * *

Вертин Дарсиг, когда-то пограничник, потом капитан Конной Гвардии, а теперь командир полка Тёмной Гвардии, занимался делом, ставшим за последний десяток лет почти привычным — тайком пробирался к Долине Князя, как её неофициально называли при дворе. Хотя тайком — слишком сильно сказано. Просто маршрут составлялся так, чтобы оказаться у главной цели якобы случайно. Мол, проходили мимо, решили заглянуть... Официальными задачами выхода были уничтожение одной очень уж хитрой банды, которую никак не могли взять егеря (опять же — якобы не могли), разведка Диких Земель да и просто 'выгул' людей, чтобы не застаивались. Для выполнения этих задач Вертин взял один взвод — ровно треть от наличного состава полка. Двадцать три человека, из которых один — командир взвода, ещё один — штатный маг, а третий... Третьим был взводный жрец. Или недонекромант, как он однажды себя назвал.

Наличие жреца в войсковом подразделении не являлось чем-то из ряда вон. Армейцам, например, полагался один служитель богов на полк, гвардейцам и егерям — по одному на батальон. Но вот чтобы на каждый взвод... С другой стороны, если учесть, что нежити в таком взводе больше, чем живых... Два с лишним десятка ездовых химер и десяток костяных гончих (по пять на отделение). Без жреца — никак. И не просто жреца, а служителя Нурьена Милостивого, поскольку адепты светлых богов вблизи такого количества немёртвых чувствовали себя мягко говоря неуютно.

И в такой вот компании полковник Дарсиг отправился сначала на запад, взяв немного к югу, где потратил половину ночи на уничтожение банды. Затем, получив сообщение о появлении твари из-за Грани, совершил стремительный переход почти строго на север (изначально не планировалось, однако упускать возможность схлестнуться с серьёзным противником Вертин не захотел). Здесь, увы, без потерь не обошлось. Зверюга расколотила двух гончих в хлам и ещё двух потрепала так, что они теперь еле ковыляли. Могла бы и больше, но командир взвода приказал спустить на неё 'лошадей'. Значительно более тяжёлые, но не менее стремительные в атаке химеры быстро порвали незваную гостью в клочья. Сделав в памяти пометку представить взводного к награде за находчивость, полковник приказал двигаться дальше, и спустя ещё двое суток отряд наконец-то выбрался за границы королевства.

Сразу стало намного легче: всё же человек — существо дневное и к темноте плохо приспособленное, а на Диких Землях нужды таиться не было. Как не было и необходимости нестись сквозь ночь сломя голову, чтобы успеть спрятаться от любопытных глаз до наступления утра — увы, как показал опыт, появление на дорогах Карсидии отряда нежити, пусть даже несущего цвета короля (особенно несущего цвета короля!) способно привести к весьма неприятным последствиям.

Вертин, вспоминая разнос, устроенный ему тогда Главнокомандующим, каждый раз морщился: ошибка, которую он совершил, больше подошла бы зелёному прапорщику. На что Его Высочество не преминул указать. Хорошо ещё, что полк к тому времени перевели из дворцовых казарм в одно из поместий неподалёку от Карса, потому что появись Дикая Охота, как их прозвали длинные языки, в самой столице...

В выигрыше, само собой, оказались жрецы Милостивого, на которых пролился золотой дождь из пожертвований, а ещё, как ни странно, менестрели, не упустившие благодатную тему. Особенную популярность получила одна из первых баллад, в которой рефреном было 'Мёртвый король на мёртвом коне'. Её в конце концов так и стали называть: 'Мёртвый король'. И целый год пели едва ли не во всех тавернах и на постоялых дворах. Хорошо ещё главный герой баллады, этот самый Мёртвый Король, оказался персонажем положительным, иначе... Иначе сидел бы сейчас полковник Дарсиг в захолустном гарнизоне, переведённый из гвардии чин в чин. В лучшем случае. А так — отделался лёгким испугом и запретом появляться перед подданными и гостями карсидской короны в светлое время суток. Конечно, слухи, ползающие по королевству, не унялись, но этого и следовало ожидать — от всех не спрячешься. Да и потом, существенная часть этих слухов рисовала тёмногвардейцев скорее защитниками и заступниками, нежели кровожадными тварями, пожирающими всех и вся. Увы, данное обстоятельство не позволяло рассчитывать на смягчение режима секретности в ближайшем будущем, однако Вертин надеялся, что хотя бы лет через двадцать сможет вывести полк на королевский смотр. Сейчас же, внимательно оглядев короткий строй, он развернул химеру и скомандовал:

— Взво-од... за мно-ой... рысью-у-у... ма-арш!

* * *

Сначала Кайгар принял гонца, молча стоящего перед ним, за самого князя: такой же чёрный плащ с надвинутым до подбородка капюшоном, такая же осанка, такой же кивок вместо приветствия. Однако, присмотревшись, понял, что это всё же кто-то другой — и рост повыше, и плечи пошире. Да и рука, доставшая откуда-то из-под плаща футляр для писем, значительно больше походила на руку мертвеца.

Передав послание, гонец снова кивнул — на этот раз, как понял барон, прощаясь — и неторопливо направился к воротам. Тварь, на которой он приехал, потрусила следом. Приказав их выпустить, Кайгар невесело усмехнулся и вернулся в свой кабинет — увы, владетелю приходилось не столько махать мечом, сколько разбираться со всякой писаниной. И чем дальше — тем больше. И теперь к куче отчётов и докладов добавилось ещё и письмо. Правда, прислано оно было личностью во всех отношениях примечательной и ответа судя по всему не требовало, однако...

Комнату, гордо именуемую кабинетом, обставлял в своё время ещё отец барона, постаравшийся найти компромисс между желанием пустить пыль в глаза соседям и нежеланием потратить при этом пару лишних монет. Усилия он к этому приложил немалые и, надо сказать, не напрасно. Один только ростовой портрет в полной броне чего стоил! Где Кайгар-старший его откопал, история умалчивает, во всяком случае барон не помнил, чтобы в замке гостил живописец, да и латных доспехов отец никогда не носил и не имел, но лицо на портрете походило на оригинал (если, конечно, не сравнивать при ярком освещении). Впрочем, к этому самому лицу никто из приглашаемых в кабинет соседей особо и не приглядывался. Основное внимание уделялось латам. Их едва ли не обнюхивали, после чего тяжко вздыхали — позволить себе что-то подобное могли далеко не все.

На фоне главной достопримечательности остальная обстановка — сработанные сельскими плотниками два шкафа (поначалу пустых, если не считать выпивки, припрятанной от любимой супруги), широкий стол и два кресла, одно из которых предназначалось хозяину, а другое посетителю — как-то терялась. Что, впрочем, было и к лучшему, ибо сельские плотники — они плотники и есть. Сельские.

После смерти отца Кайгар долгое время ничего в кабинете не менял, пока обстоятельства не вынудили его посетить Карсидию. Во время того путешествия (окончившегося, увы, неудачно) молодой барон насмотрелся помимо прочего и на мебель, и потому предложение, сделанное однажды находящимся в прекрасном настроении из-за удачной сделки караванщиком — приобрести два рулона толстого тёмно-синего сукна, дабы накрыть стол, пошить чехлы для кресел и занавеси на окно — встретил благосклонно. Чем ещё более обрадовал торгаша — сукно, строго говоря, предназначалось для жителей долины, однако их не заинтересовало. Оставалось как-то привести в порядок шкафы, но тут ничего умного в голову не приходило. Заказать в королевстве новые? Лучше на эти деньги что-нибудь для дружины прикупить. Или добавить немного и нанять наконец мастера-картографа — баронство разрослось порядочно, без толкового чертежа земель становится трудновато...

Усевшись в изрядно надоевшее кресло, Кайгар положил футляр с письмом перед собой и внимательно изучил печать. Мелькнула мысль позвать мага, чтобы тот проверил послание на предмет наличия каких-либо пакостей, и пропала: вряд ли князь опустится до такого. Живой или мёртвый, он прежде всего варварский вождь, и уж если ему служат оборотни...

Барон решительно дёрнул за шнурок, срывая кусочек воска с вытисненным на нём изображением прямого меча, разрубающего корабль, открыл футляр и вытащил свёрнутый в трубочку пергамент. Развернув письмо, придвинул поближе коптящий жировой светильник (свечи и магические светильники зажигали только при гостях) и углубился в чтение.

Первые же слова заставили Кайгара озадаченно хмыкнуть: обращение 'Ваша Милость' никак не вписывалось в сложившийся у него образ князя. Не веря своим глазам, барон заглянул в самый конец и хмыкнул ещё раз: подпись принадлежала Холгу. Похоже, старый маг решил поделиться с бывшим сюзереном наболевшим. Или, наоборот, радостью. Увидев же стоявшую рядом с подписью дату, Кайгар почувствовал, как его брови поползли вверх — получалось, что гонец преодолел расстояние от долины до замка за три дня! А то и меньше, если его отправили не сразу по написании письма. Конечно, мертвецам не нужны остановки для отдыха и тому подобного, но всё же!

Дав себе слово хорошенько обдумать открывшиеся обстоятельства, барон вернулся к началу. Холг писал: 'Ваша Милость, прежде всего хочу ещё раз поблагодарить Вас за то, что Вы не стали препятствовать сделанному мной выбору, и сообщить, что всё оказалось не так страшно, как Вы думали. Да, Изменение лишило меня многого, но и дало не меньше. А уж если вспомнить, что многое из утерянного и без того было мне недоступно в последние пару десятков лет, окажется, что получил я значительно больше. Например, теперь я могу безостановочно махать мечом с восхода и до полудня и не чувствовать при этом усталости. Такое у меня не получалось даже в лучшие мои годы...'

Оторвавшись на минуту от чтения, барон в очередной раз хмыкнул: он и сам в лучшие свои годы не мог похвастаться такими подвигами.

'...Увы, как маг Огня, я теперь стою немногого, поскольку стихии очень неохотно отзываются на обращения неживых, однако взамен получил возможность использовать магию Смерти и, как бы странно это ни звучало, Жизни. Да-да, Ваша Милость! Я не оговорился и не впал в маразм! Это действительно так. Конечно, разглашать данное обстоятельство очень нежелательно, Вам же я сообщаю о нём, поскольку Его Сиятельство считает себя Вашим должником и в случае возникновения острой необходимости (упаси боги!) наверняка поможет. Если, конечно, это будет в его силах.

Ещё хочу сообщить, что сегодня наконец-то познакомился с теми, кто поведёт меня в соседнюю долину (они меня почему-то боятся. Очень сильно боятся. Что вызывает удивление, поскольку жители этой долины относятся к Его Сиятельству как угодно, но только не со страхом), и завтра мы выступаем. Надеюсь, переход пройдёт благополучно. Во всяком случае я приложу для этого все усилия. Что меня ждёт в конце — не знаю. По слухам, будет ещё интереснее, чем в Диких Землях во времена моей молодости. Но поживём (странно звучит в устах неживого, неправда ли?) — увидим. Также считаю своим долгом сообщить ещё об одном обстоятельстве: мы с Его Сиятельством заключили союз (как ни странно, он не потребовал от меня принесения вассальной клятвы, хотя и мог). В чём это будет выражаться, не знаю, пока же Его Сиятельство потратил целую неделю на обучение меня самым необходимым по его мнению вещам.

Вот, пожалуй, и всё. Не знаю, когда Его Сиятельство сможет передать Вам это письмо, он обещал сделать это при первой возможности. Вполне возможно, что к тому времени я уже достигну своего нового дома и буду разбираться с его бедами. Напоследок хочу сказать, Ваша Милость, что был очень рад служить Вашему роду и ещё раз прошу не осуждать меня за принятое решение. Засим прощаюсь, с глубочайшим почтением — Холграр Дирсар. Писано...'

Отложив пергамент в сторону — тот сразу же свернулся обратно в трубочку, как бы намекая, что посторонним видеть его содержимое нельзя — Кайгар некоторое время сидел неподвижно, глядя на колеблющееся от слабого сквозняка пламя светильника. Письмо старика (хотя какой он теперь старик?) разворошило память, заставляя её вытолкнуть на поверхность казалось бы давно забытые эпизоды прошлого. Не всегда приятные — жизнь есть жизнь — но всё равно, как оказалось, не потускневшие от времени. Обиды и признательность. Обиды — по молодости и глупости. Признательность — со временем, когда накопившийся жизненный опыт позволил правильно оценить то, что этот не слишком сильный, но умеющий думать маг сделал для горячего юнца. В итоге сумевшего, благодаря его вмешательству, дожить до седых волос...

Барон тряхнул головой, отгоняя видения, посмотрел на лежащие на столе отчёты и доклады, потом решительно встал и подошёл к дальнему шкафу: хранить в нём выпивку стало семейной традицией...

* * *

Скамья, стоящая у задней стены карсского храма Милостивого неподалёку от служебного входа, могла бы похвастаться тем, что видела на своём веку достаточно личностей во всех отношениях примечательных. Взять хотя бы знаменитого Наставника, чья слава гремела не только по всему королевству, но и за его пределами. В узких кругах гремела, если можно так выразиться о славе. Тёмный маг, когда-то пришедший в храм, чтобы укрыться от преследования со стороны Ордена Света, как-то незаметно стал сначала просто адептом бога смерти, а потом и воспитателем нескольких поколений подрастающих жрецов. И многие из его воспитанников могли похвастаться вполне успешной карьерой, заняв со временем важные посты в иерархии Храма.

Кроме Наставника скамья видела также и его последнего ученика, хоть и не относившегося к слугам Нурьена, но зато находившегося в тесной связи с его ближайшей помощницей*. Правда, ученик этот присаживался редко, предпочитая стоять, но случалось, случалось...

* Имеется в виду Смерть. Её также называют левой рукой бога смерти.

Потом эти двое отправились в далёкое путешествие, и скамья некоторое время была почти забыта (не так уж много у братии свободного времени, чтобы бездельничать средь бела дня), а два года назад у неё снова появился поклонник — бывший настоятель храма, вынужденный оставить свой пост по причине пошатнувшегося здоровья. Выйдя, так сказать, в отставку, старик (а для хуманса семьдесят с лишком лет — это возраст!) наотрез отказался переселяться в какую-либо другую обитель, охотно делясь знаниями и жизненным опытом с более молодыми братьями. Причём делать это предпочитал (если, конечно, погода позволяла), греясь на солнышке и покидая скамью только ради обеда или чего-нибудь действительно срочного и важного...

— Да пребудет с вами Милостивый, брат Зорнис.

Тихий вежливый голос пробудил бывшего настоятеля от размышлений.

— Да пребудет он со всеми нами, брат... — отозвался Зорнис и запнулся. Лицо гостя показалось знакомым, но вот имя...

— Хардин, — поспешил представиться тот. — Я из Ордена Ищущих. Вы могли видеть меня около месяца назад. Вы тогда объясняли молодым братьям различия в ритуалах упокоения поднявшихся покойников и пепельных призраков. Как раз на этом самом месте.

Выслушав объяснение, старик на секунду задумался, припоминая, потом предложил:

— Присаживайтесь, брат Хардин. Я так понимаю, вы по делу? — при этом он успокаивающе кивнул молодому жрецу, выглянувшему (мало ли что!) из двери служебного входа.

— Совершенно верно, брат, — подтвердил гость, неторопливо опускаясь на скамью слева от Зорниса. — Сожалею, что приходится вас беспокоить, но нам очень нужна консультация по... э-э-э...

— ...Проекту, — усмехнулся бывший настоятель. — Не нужно изворачиваться. Я сам принимал в нём участие, пока позволяло здоровье. Странно, что вам об этом не сказали.

Ищущий опустил глаза, недовольно поджав губы: давненько его не тыкали носом в недоработки! И что самое обидное — винить приходилось только себя. Кашлянув, чтобы привлечь внимание собеседника — тот тактично отвернулся, дабы не смущать опростоволосившегося коллегу — Хардин попытался выправить положение:

— Тогда вы наверняка знаете, что именно нас интересует.

— Судя по тому, что вас направили именно ко мне, — теперь старик уже не скрывал насмешки, — дело касается малыша. Он явно отколол что-то, чего вы не можете понять.

— Э-э-э... малыша?! — с лица гостя можно было писать картину 'Изумление'.

Зорнис резко посерьёзнел:

— Вы хотите сказать, что до сих пор не разобрались, почему поведение князя и присланных им умертвий так сильно различается? — и, видя непонимание в глазах собрата, пояснил: — Я говорю о пожирании разумных, которым при случае занимается князь и которого вы так и не дождались от его... м-м-м... изделий.

— Мы полагаем, что это результат различия их, так сказать, видовой принадлежности. Князь — лич, а его, как вы их назвали, изделия — нет. А кроме того есть немалая вероятность, что приписываемая высшей нежити кровожадность изрядно преувеличена молвой.

Скривившись, старик опёрся спиной о стену храма и осторожно вытянул вперёд ноги. Ноющую боль в костях, когда-то давно переломанных присланным из-за Клыков незадачливым убийцей, нельзя было убрать совсем, но вот ненадолго обмануть...

— Брат Зорнис? — в голосе ищущего прозвучала неподдельная озабоченность.

— Всё в порядке, брат, — отмахнулся бывший настоятель. — Давайте лучше вернёмся к нашим делам, — он немного помолчал. — Итак, основное различие между князем и умервиями состоит в том, что последние сохранили память о предыдущей жизни. Иначе говоря, жрать себе подобных им не даёт полученное воспитание. Князь же этой сдерживающей силы лишён. У него вместо неё какие-то другие ограничения. Какие и откуда взялись — не знаю, не спрашивайте. Теперь — почему именно малыш. Наставник однажды сказал, что лич похож на недавно родившегося ребёнка. Почти полное отсутствие жизненного опыта. И если принять, что он прав... Вы читали отчёт брата Антира о путешествии от долины к Карсу?

Хардин задумался. Отчёт он читал и сейчас старательно восстанавливал в памяти его текст. Брат Антир, долгое время водивший особые караваны, притворяясь обычным торговцем, как раз и был тем, кто привёз немёртвого в этот храм. И — да, в упомянутом отчёте присутствовали некоторые моменты, не слишком соответствующие представлениям о личах, но прекрасно вписывающиеся в гипотезу Наставника. Гипотезу — потому что вряд ли брат Тервиз имел подтверждающие его предположение факты. В любом случае вскрывшееся обстоятельство требовало тщательного анализа. Очень тщательного, поскольку объясняло целый ряд неувязок. Таких, например, как поставка в качестве исходного материала для стражей именно добровольцев. И как нежелание князя создавать других личей. Но если вспомнить о вопросе, заставившем прийти сюда, то получалось...

— Брат Зорнис, — медленно, стараясь не спугнуть замаячившую на периферии сознания мысль, проговорил ищущий, — значит ли то, что князь вывез в долину старого мага, что...

— ...он наконец-то созрел для создания себе подобного, — грустно усмехнулся старик. — И я очень надеюсь, что те, кого он создаст, не появятся в королевстве...

Возвращаясь в резиденцию Ордена Ищущих, Хардин поймал себя на мысли, что и он надеется не увидеть в королевстве новых творений князя. Если бывший настоятель прав и поведение высшей нежити обусловлено полученным воспитанием... У каждого есть тёмные уголки в душе. И прячется в них самое разное. У кого-то — детские обиды, не стёртые временем. У кого-то — зависть. У кого-то — застарелая ненависть к кровным врагам рода. Да мало ли? Незаслуженно обошли с повышением или наградой, отказались заплатить за работу, случайно наступили на ногу в толпе, наконец! Что угодно. И кто-нибудь не слишком стойкий, получив силу и почти полную неуязвимость, может сорваться. И тогда...

Те из обращённых, кто не помнит предыдущей жизни, кажутся предпочтительнее, но ведь их придётся как-то воспитывать! А как? В Империи такое, может, и умели, но сколько времени прошло с тех пор и сколько знаний потеряно? Конечно, их обязательно будут искать, вот только найдут ли? Слишком уж специфическая наука. Много ли существует книг, как воспитывать детей? А как дрессировать лошадей или охотничьих собак?.. Вот то-то.

Другими словами, как ни крути, а риск. Большой риск. И похоже, что это понимает и сам князь. Понимает и потому не торопится. Или это влияние Наставника? Последний известный Храму тёмный маг, по донесениям агентов из особых караванов, всё ещё жив. Был жив. Между караваном и визитом князя в Вольные Баронства прошло несколько месяцев. Значит ли это?..

Ищущий поёжился: вопросы множились прямо на глазах, и для ответа на них требовалась информация, которой как всегда не хватало. Что ж, дело привычное. Приходилось распутывать и не такое. Надо просто сесть и спокойно подумать. Очень, очень хорошо подумать...

* * *

— Готово.

Голос немёртвого заставил Наставника оторваться от работы — в описаниях одного интересного ритуала обнаружились разночтения, и нужно было определить, какое из описаний неверно. Или хотя бы попытаться определить. Проблема состояла в том, что ритуал этот требовал очень уж большого вложения Силы, что означало самые непредсказуемые последствия в случае ошибки. Иначе говоря, проверять экспериментально было просто опасно. Подняв голову от разложенных на столе листов бумаги, исчёрканных схемами, Злоглазый непонимающе посмотрел на лича:

— Что?

— Изменение, — пояснил тот и повторил: — Готово.

Тяжело вздохнув, бывший жрец откинулся на спинку деревянного кресла, обтянутого кожей:

— Мой господин, я всё же прошу вас освободить меня от клятвы. Причины я вам уже объяснял. Я просто обязан попытаться.

— Не успеешь, — покачал головой Гельд.

Это было необычным. Как правило ходячий мертвец изъяснялся жестами, редко — словами, а тут совместил одно с другим! Маг даже приоткрыл рот от изумления. Между тем лич продолжил:

— Умираешь. Лечить бесполезно.

Наставник почувствовал, как в груди что-то кольнуло. Это был приговор. Немёртвые, видящие мир, как потоки Силы, читали ауры намного лучше самых опытных и знающих целителей. Правда, они не всегда понимали прочитанное, но уж к Гельду это никак не относилось. Конечно, лич далеко не всё мог вылечить, но вот определить... Да Злоглазый и сам догадывался. Ещё собираясь в долину, он рассчитывал лет на десять жизни, и то, что на самом деле протянул больше, уже было подарком Судьбы. 'Ещё не хватало прямо сейчас окочуриться, — мелькнула горькая мысль. — Поднять-то он меня поднимет, а толку?' Ритуал, позволяющий личу сохранить память о прошлой жизни, был именно ритуалом изменения, а не поднятия. Конечно, ложившийся в пентаграмму умирал, но умирал именно в пентаграмме и именно тогда, когда требовалось. Возможно, существовал способ обойти это требование, однако отыскать его за прошедшие годы так и не удалось. Может, искали не там, а может, прошли мимо и не заметили. Как бы то ни было, выбора не оставалось. Нужно соглашаться. Так будет хоть какая-то надежда. Вот только...

— Мой господин... Гельд... Мой мальчик...

Нужные слова, соответствующие моменту, куда-то разбежались, а те, что приходили на язык... Однако немёртвый понял, что у него хотели спросить, и снова покачал головой:

— Опасно... Очень, — добавил он после небольшой паузы. Потом помолчал ещё и неожиданно предложил: — Пусть приезжают.

* * *

К принадлежащей князю деревне отряд вышел незадолго до захода солнца. Неплохая деревенька. Для этих мест, где крестьяне не выходят за частокол без копья и щита, так очень даже хорошая. По слухам, многие из желающих обзавестись землями и не имеющие возможности купить или выслужить их в королевствах точат на неё зубы.

Дарсиг усмехнулся: ну-ну. По докладам разведки, в последние несколько лет каждый тёплый сезон находится пара-тройка желающих прибрать к рукам это прямо-таки рыдающее из-за отсутствия сеньора поселение. И ещё ни один не смог похвастаться успехом. Более того — ни один не смог вернуться и сообщить, что место занято. Или, если быть совсем точным, вернуться-то как раз смогли. Некоторые. Правда, в том виде, в котором не то что разговаривать, а просто показаться на глаза старым знакомым вряд ли получится — кто поверит, что, к примеру, вот эта костяная гончая не так давно ходила на двух ногах, умела неплохо махать мечом или топором, хлебала пиво как воду и не пропускала ни одной юбки?

Никакого сочувствия к неудачникам Вертин не испытывал — он был младшим сыном в небогатом роду и знал, что такое самому пробивать себе дорогу. И пробил. Потом и кровью. А если кто хочет получить много и сразу... Не бывает большой награды за лёгкое дело. Это закон жизни.

Указав командиру взвода место для стоянки (тот был в этих краях впервые), полковник в сопровождении мага неторопливо порысил к воротам в частоколе. Подъехав, попросил (именно попросил. Попытка приказать могла обернуться очень долгим ожиданием) позвать старосту, а когда тот появился (не прошло и четверти часа), просто сказал, что привёз письмо для их хозяина. Теперь оставалось только ждать. Учитывая, что никто в здравом уме не станет бродить по здешним ущельям в темноте, прийти за посланием должны были в лучшем случае завтра к вечеру. Скорее всего — тот оборотень, с которым Вертин познакомился во время поездки князя в Карс. Сам лич появлялся крайне редко. На памяти полковника — только если требовалось превратить очередного добровольца в нежить. Причём ритуал проводил здесь неподалёку, на лесной полянке.

Попрощавшись со старостой, Дарсиг направился к своим людям и уже почти добрался до лагеря, когда его нагнал явный мертвяк на химере. Кивнув вместо приветствия, мертвяк протянул руку ладонью вверх. Пару мгновений полковник смотрел на него с недоумением, потом хмыкнул, достал из офицерской сумки футляр для писем, запечатанный Малой королевской печатью, и объявил с торжественностью в голосе, как того требовал этикет:

— Его Сиятельству от Его Величества короля Карсидии! Его Величество будет рад получить ответ! — а когда умертвие уже разворачивало свою химеру, попросил: — Передайте Его Сиятельству, что мы потеряли четырёх гончих. Двух совсем, а ещё две передвигаются с трудом и не могут поддерживать нормальную скорость. Может быть, князь сможет их как-нибудь... э-э-э... починить?

* * *

Ург-Хум меланхолично листал книгу учёта поступивших душ и думал о том, что неугомонные смертные опять что-то затеяли. За время, проведённое на должности привратника Царства Мёртвых, демон научился определять это довольно точно: как только переставала сходиться отчётность, значит, в верхнем мире что-то не так. Уж это к Судьбе не ходи, что называется. Н-да. И Повелитель опять гневаться будет...

Ург-Хум почесал левым хвостом правую верхнюю лопатку, хранившую на себе след недовольства Милостивого.

...Или не будет? Странный он в последнее время какой-то. Всё думает о чём-то, думает. Хмурится, но это дело обычное, н-да. А тут недавно улыбнулся. Вот так вот прямо. Хмурился-хмурился, а потом р-раз!.. Марг-Хум, видевший это, аж поседел весь. Теперь весь нижний мир на него смотреть ходит, потому как поседевший демон — это... это... Зрелище, в общем. Редкое. До крайности.

А ещё Повелитель часто со Смертью шепчется. Что-то она ему такое рассказывает, что в верхнем мире видела. Что-то, из-за чего Повелитель в последнее время такой задумчивый. Что, интересно?..

Отвлёкшись ненадолго, чтобы отметить в книге прибытие двух душ и указать им, куда идти дальше, Ург-Хум вернулся к своим размышлениям.

Да, Смерть. Вот уж кто хорошо устроился! Обзавидоваться можно. Возьмёт у Судьбы пачку заявок, пробежится по верхнему миру и потом эту же пачку, но уже с отметками о выполнении, ему, Ург-Хуму на стол и шлёпнет. И всё. Не жизнь, а сплошное лавовое озеро. И никаких тебе проблем с отчётностью. Никакой головной боли. Всегда всё сходится. И плевать ей, каких богов себе эти смертные выдумали. Её это не касается. Это другим потом за головы хвататься приходится, когда заявившиеся души требуют отвести их на суд, к примеру, Справедливого. И где его брать прикажете, суд этот, если такого бога отродясь не было, а? И нужно идти к Повелителю и докладывать. Да. А рука у него тяжёлая. И нрав... Как у Повелителя Царства Мёртвых у него нрав, да не осквернит луч света его священного мрака. Правда, нрав нравом, а мудрость мудростью: приказал тогда Повелитель гнать таких прочь. Мол, не хотят из круга перерождений до скончания времён выбраться — и Хаос с ними. А потом ещё раз приказал: учёт по таким не вести. Н-да. А нет учёта — нет, как говорится, и счёта. И если пара-тройка бесхозных душ исчезнет... Ну, может, штук пять. В год. Но не все сразу! Не все! А постепенно. Сегодня одна, через месяц другая...

Ург-Хум облизнул губы.

Души — это хорошо. Вот только наглеть особо нельзя, потому как это только в Царстве Мёртвых учёт по ним не ведётся, а вот у Судьбы... И упаси Тьма эта су... э-э-э... суровая, но справедливая богиня запо... то есть что-то не то подумает. Повелитель ведь ссориться с ней не захочет. И никто другой из богов. Потому что всех она за нити судьбы держит. И если придёт жаловаться, одним только вторым рогом не отделаешься. В ледяные пещеры законопатят. И хорошо, если не навечно. По уму, так не стоит, конечно, рисковать, но-о-о...

Опять пришлось отвлекаться на прибывших. Ещё несколько записей добавилось в книгу, а соответствующие заявки отправились в папку с надписью 'Учтённые'. На столе осталась лежать одна. Последняя. Аккуратно подцепив её когтем, Ург-Хум поднёс тонкую обсидиановую пластинку к рылу и прочитал: 'Имя — Тервиз. Раса — хуманс. Род занятий — тёмный маг. Прижизненное прозвище — Злоглазый, Наставник. Особые пометки: Исполнено'. Шрам на правой верхней лопатке зачесался, намекая хозяину, что Повелитель снова будет недоволен...

* * *

Стоя рядом с командирской палаткой, Гельд задумчиво разглядывал двух покалеченных гончих и две кучи костей рядом с ними. Он не ошибся, приехав сюда, задача действительно оказалась интересной. Конечно, можно было отдать полковнику четырёх тварей из деревушек — нежити там хватало с лихвой — но чему могут научить простые решения? А вот если попытаться срастить поломанные кости, причём не упокаивая повреждённых...

Строго говоря, при наличии достаточного количества Силы они и сами со временем восстановятся. Например, если отвести гончую на какое-нибудь большое кладбище и спрятать в заброшенном склепе (или просто закопать), чтобы посетители не пугались. Правда, это не означает, что кости срастутся правильно, н-но-о-о... Во всяком случае это стоило проверить. Гельд так и сказал Дарсигу. Тот, сразу сообразив, какую выгоду можно получить в случае успеха, поинтересовался только, не сорвётся ли привязка к поводырю, а когда услышал отрицательный ответ, подозвал двоих своих людей и что-то им приказал. Что именно — лич не прислушивался (впрочем, нетрудно было догадаться: бойцы уложили одну из пострадавших тварей набок и принялись накладывать лубок на повреждённую лапу), его больше занимало, как подступиться к 'лечению'. Просто подпитать нежить, чтобы ускорить самовосстановление? Не выход. Во-первых, поступление большого количества Силы в короткое время наверняка выжжет привязку. Во-вторых, вовсе не обязательно, что увеличенный поток ускорит именно 'заживление'. В-третьих, это просто неэффективно. Тогда как? Подавать Силу непосредственно к месту повреждения? Стоит попробовать. Заодно можно будет проверить это самое 'во-вторых'.

Спустя полчаса пришло понимание, что решить задачу с наскока не получится. Немёртвый мог бы при желании завязать злосчастную кость узлом, но не соединить с другой костью так, чтобы не разрушить при этом уже сделанного. Либо не хватало знаний, либо гончие нуждались в доработке. Либо — вероятнее всего — то и другое сразу. В итоге, потратив ещё пятнадцать минут на обдумывание ситуации, Гельд решил выдать союзникам замену из имеющихся. Мысль просто отмахнуться или развести руками — мол, я старался, но не получилось — у него даже не возникла.

Решив таким образом вопрос с покалеченными, лич перешёл к уничтоженным. Здесь всё оказалось просто: перебитые в нескольких местах хребты и сломанные рёбра проблемы не представляли — ритуал преобразования кучи костей в гончую или другую химеру исправлял и не такое. Главное — не нужно было заботиться о сохранении плетений, поскольку их не осталось. Требовалось всего лишь перенести материал к месту поднятия — небольшой полянке в лесу неподалёку, 'украшенной' выжженным заклинаниями кругом. Полянку эту немёртвый подготовил, ещё когда создавал умертвий для карсидского короля — ну не хотелось ему видеть в долине постороннюю высшую нежить! Категорически не хотелось.

* * *

Откинувшись на высокую спинку кресла, Лирт Рахар вздохнул: чтобы заставить опытного целителя испытать тошноту, нужно было постараться. И тот, кто писал лежавший на столе гримуар, постарался. Даже очень. Мясник уже не раз пожалел о том, что сегодня позавтракал. Впрочем, всё было не так страшно, как когда Лирт только начинал изучать доступные труды по тёмной магии — сказывалась привычка. Половину книги просмотрел, а так и не вывернуло. Не то что в первые разы. Однако, похоже, и сейчас это самоистязание окажется напрасным. И дело даже не в омерзительности ритуалов, а в ингредиентах, которые для них требуются. Где прикажете их доставать? Иногда у целителя возникало подозрение, что сочинители этого и иных подобных 'учебных пособий' преднамеренно указывали наиболее труднодоступные компоненты, чтобы случайный читатель не смог воплотить написанное, что называется, 'в жизнь'. Если так, то тёмные маги древности вовсе не были такими самовлюблёнными безответственными злодеями, мечтающими исключительно о мировом господстве, как о них принято думать сейчас. Но даже в этом случае — в чём смысл таких вот гримуаров? Или кто-то очень постарался, уничтожая нормальные книги и оставляя только те, которые заставят брезгливо отплёвываться любого психически здорового человека? Вполне возможно.

С другой стороны — языки. Ладно магикус, наследие давно погибшей империи. Несмотря на прошедшие века, тех, кто им владеет, вполне достаточно. С недавнего времени Лиртво и сам принадлежит к их числу, хотя и держит под рукой словарь. На всякий случай. Но что делать с лими*? Его уверенно опознали и королевские библиотекари, и служители здешнего бога смерти. Правда, ни в храме, ни во дворце не нашлось того, кто мог бы перевести написанные на нём книги. Тем более — магические книги. Там и там ссылаются на Наставника, но где его искать? Точнее, где — как раз известно. Неизвестно — согласится ли старик взяться за эту работу. И потом, если князь Гельд всё же примет учеников, то какой в этом смысл? Хотя нет, смысл всё же есть: наверняка отыщутся и другие носители тёмной Силы. Не будешь же каждый раз посылать их за тридевять земель, да и лич вряд ли согласится. Наставник же... Магия может продлить жизнь, но не способна сделать её вечной. И остаётся надеяться, что нынешних мальчишек обучат и языкам. Хотя бы одному, этому самому лими.

* Лими — мёртвый язык. Известен с доимперских времён. Был распространён на территориях, занимаемых сейчас Расцием.

Ещё раз вздохнув, Мясник придвинул гримуар (переплёт обтянут человеческой кожей, на передней крышке вытиснен человеческий же череп) и принялся неторопливо листать пергаментные страницы, пробегая глазами по аккуратно выписанным угольно-чёрными, так и не выцветшими за минувшие века чернилами строчкам. Отвращение отвращением, но если есть возможность отыскать хоть что-нибудь полезное, её следует использовать.

Маленькая бронзовая птичка, стоявшая на краю стола, приоткрыла клюв и издала короткую трель — секретарь давал знать, что в приёмной ждёт посетитель. Протянув руку, Рахар коснулся головы фигурки:

— Да?

— Брат Хардин из храма Нурьена Милостивого, мастер Лирт.

— Просите.

Самоистязание откладывалось. Надолго ли?..

* * *

На этот раз ищущий подготовился к разговору очень тщательно: прочитал личное дело мага, побеседовал с куратором и, наконец, хорошенько обдумал всё, что узнал. Портрет вырисовывался интересный: бывший жрец, который не слишком-то верил в своего бога (если вообще верил); целитель, неплохо разбирающийся в проклятиях и ядах (строго говоря, ничего необычного и не укладывающегося в требования профессии, но одно дело — просто разбираться, другое — уметь ещё и применять); маг Жизни, без колебаний использующий приёмы магии Смерти (хотя отсутствие колебаний, по мнению Хардина, вопрос спорный, поскольку в чужую душу не залезешь)... Другими словами, личность, примечательная сама по себе, даже без учёта занимаемой должности. И жаль, что иерархи Храма наложили запрет на попытки перетянуть его на свою сторону...

Войдя в кабинет ректора и усевшись в предложенное кресло, ищущий, пока длилась приличествующая случаю пауза, аккуратно осмотрелся. Прежде всего в глаза бросался массивный стол красного дерева, занимавший едва ли не четверть не такого уж большого помещения и установленный так, чтобы свет из высокого окна падал слева. На столе — бронзовый письменный прибор, украшенный фигуркой небольшой птицы, раскрытый примерно на середине фолиант, немного в стороне — чистые листы бумаги аккуратной стопкой. Ни подсвечника, ни магического светильника, что удивляло. Ещё несколько книг — на полке справа. За спиной хозяина поясной портрет ныне правящего короля Карсидии — это как раз вполне понятно, Академия-то королевская. Кроме этого два больших удобных кресла с высокими спинками и зелёные тяжёлые даже на вид шторы, сейчас раздвинутые. Вот и всё. Скромно, если не сказать аскетично. Здесь явно только работают, а отдыхают, буде возникнет потребность, в другом месте...

Решив, что приличия соблюдены в достаточной мере, Лирт Рахар кашлянул, и Хардин немедленно переключил внимание на него:

— Да пребудет с вами Милостивый, мастер Лирт.

— Да пребудет он со всеми нами, — отозвался маг, чем приятно удивил ищущего. Миряне редко утруждали себя следованием храмовым канонам, даже если и знали их. — Чем я могу помочь Храму?

— Консультацией, мастер, — ещё готовясь к встрече, Хардин решил, что лучше не ходить вокруг да около, пытаясь вытянуть нужную информацию исподволь, а спросить прямо. И потому быстро описал проблему, не забыв упомянуть о предположениях бывшего настоятеля столичного храма.

Мясник слушал внимательно, не задавая вопросов, а когда ищущий закончил, надолго задумался, глядя в пространство. Время от времени глаза его ненадолго опускались к лежащему на столе фолианту. Наконец, когда Хардин уже готов был услышать просьбу зайти в другой раз, маг глубоко вздохнул и заговорил:

— Что касается предположений брата Зорниса, думаю, он прав. Князь на самом деле производит впечатление ребёнка, мало знающего о мире. Так что тот, кто его поднял, случайно или преднамеренно не озаботился сохранением памяти о предыдущей жизни. Существует ли способ сохранить эту память... — он приподнял левую руку, останавливая собравшегося возразить жреца, и пояснил: — Я говорю о личах. Согласитесь, они несколько отличаются от умертвий. Так вот, безопаснее считать, что такой способ существует и князю о нём известно. И я, как и брат Зорнис, тоже не хотел бы видеть в Карсидии таких существ. Просто потому, что противопоставить им нечего. Это не значит, что в случае чего мы обязательно проиграем. Тут многое будет зависеть от всяческих дополнительных факторов. Например, чью сторону примут телохранители Его Величества. Или кто первый нанесёт удар. Именно нанесёт, а не попытается нанести. Как вам наверняка известно, брат Хардин, во время путешествия князя из долины в Карс адепты Ордена Света попытались. Но не преуспели. Результаты вы знаете.

Теперь задумался ищущий. Он прекрасно понял намёк Рахара: бороться с пожаром лучше всего другим пожаром. Для борьбы с разошедшейся нежитью нужна нежить. Или хотя бы те, кто мог бы её контролировать. Тёмные маги. Некроманты. А взять их негде, кроме как обучить. А для обучения...

Цепочка выстраивалась довольно длинная и заканчивалась Храмом. Точнее, его нежеланием напрягаться при реализации собственного же проекта. Что-то, конечно, делалось, но явно недостаточно, и Мясник, уставший долбить стену лбом, высказал это почти прямо, благо сложившаяся ситуация способствовала. Мол, хотите и дальше держать события под контролем — извольте пошевелиться. Хардин Лирта понимал и даже в чём-то был согласен, но вот помочь... Первое, о чём старшие спросят его самого: 'Брат, а вы уверены, что ректор не сгустил краски?' И придётся ответить, что нет, не уверен. Потому что на самом деле не уверен. Потому что в своё время Рахару передали архивы Ордена Света, существовавшего ещё во времена Империи и принимавшего участие в уничтожении тогдашней высшей нежити. Как-то же они тогда справились?

— Давайте начнём с того, брат Хардин, что мне передали не все архивы Ордена Света, — хмыкнул Мясник в ответ на прямой вопрос. — Книги, рабочие дневники, журналы исследований... — он помолчал. — В общем, то, что касается магии. Добавьте сюда, что не всё из переданного удалось прочесть. Только то, что написано на общем или магикусе. То же касается и дневников. Многие зашифрованы. Ключи к некоторым мы получили, но, увы, не ко всем. Проще говоря, из разработок Ордена удалось получить только самые используемые и относительно новые.

Ищущий кивнул: всё ясно, получили главным образом то, что удалось вытрясти во время допросов. И прежде всего — способы продления жизни. А о средствах борьбы с нежитью никто просто не вспомнил — в то время это было не актуально. Что ж, как ни крути, а Храму всё же придётся напрячься. Но сначала не мешает прояснить ещё кое-что.

— Скажите, мастер Лирт, а у вас на родине?..

— У меня на родине... — во взгляде мага появилась грусть. — У меня на родине использовали воздушные лезвия и молитву Справедливому. При этом заклинание следовало произносить как можно тише, а молитву — достаточно громко.

Хардин хмыкнул: чего ещё ожидать от жрецов лже-бога? Впрочем, и по эту сторону Клыков встречались вовремя не замеченные братья с магическими способностями, использующие во время обрядов не силу богов, а магию. Не по злому умыслу, а просто так было проще — боги ведь тоже отзывались далеко не на каждую молитву. Но здесь подобное не одобрялось. Главное же, что следовало из слов Рахара — на землях Справедливого способов борьбы с высшей нежитью тоже не знают. Что ж, он, Хардин, сделал всё, что мог. Для дальнейших поисков требуется допуск в королевские архивы, но это уже уровень старших братьев. Ему же остаётся только доложить о результатах проделанной работы. Поблагодарив за уделённое время, ищущий откланялся, оставив Лирта просматривать очередной труд по некромантии в надежде отыскать там хотя бы крупицы знаний, которые можно было бы передать ученикам...

* * *

Наставник 'отмокал'. В его комнату притащили огромную бадью, заполнили водой, и теперь Злоглазый проводил в ней почти всё время, погрузившись с головой. Благо дышать немёртвым не требуется. Увы, ритуал изменения высушивал тело до состояния мумии, что не только отражалось на внешнем виде, но и не позволяло, к примеру, набрать воздуха в лёгкие, чтобы разговаривать. Как? Почему? Раньше Тервиз об этом просто не задумывался, а сейчас стало поздно. Разве только на будущее, чтобы облегчить существование другим изменённым, буде такие появятся. Вот только появятся ли? После пересечения грани между жизнью и смертью маг стал понимать своего ученика значительно лучше. В том числе и его нежелание обзаводиться свитой себе подобных, объяснявшееся одним коротким словом — паранойя. Личи, оказывается, были ярко выраженными параноиками.

Впрочем, не только личи. Копаясь в новообретённых возможностях и ограничениях, Наставник обнаружил интересную особенность: он воспринимал Гельда, как хозяина. Именно хозяина, а не просто господина или сюзерена. И виновата в этом, по всей видимости, была та часть плетений, созданных ещё Гельдом-старшим, в которой он, Тервиз, так до конца и не разобрался — нет явных ошибок, и ладно. Тем более что работы хватало и без того.

В сложившейся ситуации была пара интересных моментов. Один — создателю вовсе не нужно было требовать от созданных никаких клятв, те и без того не смогли бы причинить ему какой-либо вред. Другой же момент явно относился к теоретическим заумствованиям: как могли сложиться отношения между старшим и младшим, если бы первый доверил провести своё изменение второму? Нечто вроде двух зеркал, поставленных напротив друг друга? Крайне неудачное положение применительно к нежити: иерархия должна быть чёткой, явно выраженной. И те, кто занимает в ней одинаковые ступени, должны подчиняться кому-то более могущественному, иначе неизбежно столкновение. Хотя насчёт большего могущества... На ум приходили карсидский король и отправленные к нему на службу умертвия. Чем Кирхан Четвёртый превосходит нежить? Наличием короны на голове? Нет, вряд ли. Скорее уж поддержкой Гельда. Создатель сказал, что надо служить живому — создания подчинились. Даже присягу приняли. Вот только поможет ли она королю, если тот поссорится с личем?..

Злоглазый насторожился: похоже, ему удалось нащупать нечто важное. Нечто такое, что может круто изменить отношение к Гельду и подобным ему не только в королевстве, но и в Храме. Ведь стоит кому-то заподозрить, что создатель нежити не теряет контроля над своими творениями, и...

Собственно, в чём именно будет заключаться это самое 'и', сказать трудно, поскольку слишком многое зависит от способности доверять и умения держать слово. Склонный предавать и обманывать вряд ли поверит в чью-то искренность и надёжность. И ещё есть те, кому приходится подозревать всех, потому что у них такая служба. Короче говоря, что-то будет обязательно, причём вряд ли хорошее, и к этому надо бы подготовиться. Вот только как?

Решив для начала поговорить с хозяином, Злоглазый принялся выбираться из бадьи: Гельд в последнее время прочно застрял на третьем подземном этаже, в зале с пентаграммой. Пытался создать химер, поддающихся быстрому восстановлению. И как обычно — на ходу придумывая изменения и тут же проверяя их на практике. Подобное отношение к работе было, по мнению Наставника, малопродуктивным, однако попытки объяснить, что намного полезнее сначала посидеть и подумать, потом посчитать и только после этого что-то делать, проваливались с завидной регулярностью. Похоже, винить за это следовало Источник — малыш просто не привык экономить Силу. И вряд ли привыкнет — немёртвые крайне неохотно покидают места, которые считают своими. Это Тервиз понял по себе — одна только мысль отправиться в Академию, чтобы учить будущих тёмных магов там, вызывала сильное желание убить... кого-нибудь. Например, этих самых будущих тёмных магов. Холгу было проще: ему ещё до изменения объяснили, где его место. Хотя, Злоглазый не сомневался, имей старик такую возможность, обязательно остался бы — против естества не попрёшь.

Обтёршись куском полотна, специально для этого положенным на стоящую у стены широкую скамью, лич неодобрительно покосился на натёкшую на полу лужу, после чего натянул штаны, набросил плащ и решительно зашлёпал босыми ногами к двери...

* * *

Наставник был прав. Гельд потратил несколько часов, разбираясь в силовой сети, составляющей основу его сущности, и всё же нашёл нити, ведущие к созданной им высшей нежити. Не те, что появлялись при принятии клятвы верности, а другие. Не такие заметные, прячущиеся значительно глубже. Они тянулись к Наставнику, к умертвиям, охранявшим деревни на равнине, к Холгу и... в Карсидию. К тем, кто ушёл служить союзнику. И не просто тянулись. Подёргав за одну, немёртвый получил в ответ вопросительный импульс. Если переводить в слова — что-то вроде 'Да, хозяин?'.

Да, Наставник был прав. И когда сказал, что связь существует, и раньше, когда говорил, что личу нужна свита. Свита — это сила. А сила — это... опасность? Отсутствие силы — однозначно опасность. Не имея силы нельзя защитить Дом и себя. Наличие силы... привлечение внимания?

Выводы: опасность не сама сила, а когда о ней знают. Нельзя показывать свою силу. Нельзя показывать, что есть связь, потому что она часть силы — в этом Наставник тоже прав. И ещё — силу надо увеличивать. Как?

Если честно, Гельд думал над этим с того самого момента, когда изменённый Холг выполз из пентаграммы. Кого делать? Умертвий? Благодаря скорости и силе — очень хорошие бойцы, к тому же почти не требующие обучения и способные долгое время обходиться минимальной подпиткой. Однако при этом они не могут использовать магию, не могут защищаться от неё, и силы их со временем не растут.

Личи. Вот они, казалось бы, лишены этих недостатков. Но! Из кого их делать? За всё время своего существования Гельд не встречал 'свободно гуляющих' магов. Все они кому-то принадлежали. Все кому-то служили. И где только отец-создатель нашёл одного?.. Однако нашёл. А значит, и он, Гельд, тоже сможет найти. В крайнем случае попросит у союзников, должны же хотя бы там быть ненужные маги? И вовсе не обязательно сильные. Всё равно, если немёртвый правильно понял расчёты Наставника, способности лича определяются... определяются...

Пришедшая мысль была настолько поразительна, что кто-нибудь живой на месте немёртвого забыл бы, как дышать: а почему материал для изменения должен обязательно обладать магическими способностями? Ведь если их конечная сила определяется ритуалом...

Тронув нить, идущую к Наставнику, и дождавшись ответа, Гельд одним импульсом отослал свои соображения, после чего направился на первый подземный этаж. Там в одной из кладовых хранился запас костей, а личу сейчас нужны были несколько небольших, но шустрых химер — Источник башни имеет свои ограничения, требовалось отыскать в долине и другие места Силы.

* * *

— Вот они ваши герои, полковник, полюбуйтесь, — ректор хмуро кивнул Дарсигу на двух мальчишек, стоявших слева от стола. Один из них, помладше, радовал взгляд воина расквашенным носом и разбитой губой, у второго же вокруг правого глаза наливался синяк.

'С левшой сцепился, — мысленно хмыкнул Вертин и перенёс своё внимание на их противников, которых оказалось трое. Тем тоже досталось, несмотря на численное превосходство. Похоже, к моменту, когда драчунов наконец растащили, на поле боя царило равновесие. — Неплохо, очень неплохо. Парни явно настоящие бойцы, а после обучения у князя... Лет через шесть Тёмная Гвардия получит неплохое пополнение. Если, конечно, Его Величество позволит'.

Между тем Мясник закончил разглядывать провинившихся и снова обратился к Дарсигу:

— Даже не знаю. Если они и там будут вести себя так же...

И тёмные, и светлые зашевелились: первые гордо вытянулись, расправляя плечи и задирая подбородки, вторые же сначала удивлённо переглянулись, а потом уставились на своих идейных противников, как будто увидели их впервые. На лицах явственно читалось: 'Этих... этих... собираются куда-то отправлять, да не просто так, а в сопровождении целого гвардейского полковника?!' 'И это они ещё всего эскорта не видели', — весело подумал этот самый полковник, прихвативший для сопровождения десяток тёмногвардейцев. Правда, на обычных лошадях, а не на химерах. Впрочем, и без этого сегодняшнее событие наверняка будет будоражить Академию не одну неделю.

— Думаю, мастер Лирт, там у них времени на это просто не останется, — усмехнулся Вертин. — Я могу их забрать?

— Забирайте, полковник, — вздохнул Рахар. — Вы отправляетесь сегодня?

— Завтра вечером, — отряд вернулся в поместье, служащее ему базой, перед самым рассветом, и Дарсиг, не успевший отдохнуть, справедливо рассудил, что поскольку в приказе Его Величества нет ни слова о срочности, лучше задержаться на сутки, чем рисковать вывалиться из седла во время ночной скачки. Возможность отправить старшим кого-то другого он даже не рассматривал. — Так что если что-нибудь понадобится, вы знаете, где нас искать.

— Конечно, полковник, благодарю вас, — Лирт поднялся из-за стола и, подойдя к тёмным, положил руки им на плечи. Мальчишки при этом дружно подняли головы. — Удачи вам. И помните, если что, вы всегда можете вернуться.

'Если останетесь живы', — мысленно добавил Вертин, а вслух скомандовал: — Через четверть часа у ворот Академии с вещами. Приказ ясен? — два почти одновременных кивка. — Вперёд!

И уже выходя из кабинета, Дарсиг обернулся и перехватил взгляд Рахара. Взгляд, в котором ясно читались сожаление, сочувствие и... надежда.

* * *

— Рех... Реха!.. — в голосе говорившего звучала паника. — Рех, проснись! Рех!

Рехар, прозванный в Академии Рехой*, недовольно замычал и приоткрыл глаза. Вокруг было темно. Выпростав из-под одеяла руку, мальчик потёр лицо (светлее от этого не стало), приподнялся на локте и покрутил головой по сторонам.

— Рех! — послышалось откуда-то слева. — Ну Рех же!

* Реха — хищник чуть крупнее лисицы. Имеет ядовитые зубы. Охотится из засады.

'Тор', — узнал Рех соседа по комнате. Хороший парень, надёжный. В драке всегда спину прикроет. Вот только темноты боится. Почему-то. Тёмный, который боится темноты! В Академии, когда об этом узнали, обхохотались. А потом пошутили — выбрали момент, когда Тор был один, скрутили и засунули в комнатушку без окон. И Тор запаниковал. А что такое паникующий маг, пусть даже еле-еле обученный...

Как объяснил потом мастер Лирт, именно благодаря выбросу Силы Тора и нашли достаточно быстро. Да, именно мастер Лирт. После того случая Рех называл ректора только так.

Шутников, кстати, тоже не пришлось искать слишком долго — двое недоумков со старшего курса успели многим похвастаться совершённым 'подвигом'. Они потом целый месяц все отхожие места Академии чистили. Пусть и с помощью магии, но всё равно. А с тёмными ректор стал проводить дополнительные занятия — показывал, как делать жгуты Силы и что ими можно вытворять. Хорошее умение, хотя и не пригодилось: по молчаливому соглашению в драках друг с другом магию не использовали. Никогда.

— Рех!

— Да здесь я, здесь. Не сплю уже. Светляка сделай.

— Не могу! Руки!

— Что руки? — Рехар, прошептав короткое заклинание, создал небольшой светящийся шарик и огляделся ещё раз. Слева от него обнаружился запутавшийся в одеяле Тор, тщетно пытающийся освободиться, справа — стенка. Впереди на расстоянии вытянутой руки — ещё одна. Она вдруг колыхнулась, разошлась, и в образовавшуюся щель просунулось что-то тёмное с двумя слабо светящимися зелёными пятнами. Не раздумывая Рех запустил в это тёмное светляком и только потом осознал, какую глупость сделал. Громко щёлкнув зубами, костяная гончая сожрала летевший в неё шарик, однако вместо того чтобы броситься на обидчика и разорвать его, подалась назад и исчезла. В палатке снова стало темно, а Тор с восхищением и ужасом пробормотал:

— Ну ты и...

— Сам знаю, — вяло огрызнулся Рехар, тыльной стороной ладони вытирая со лба выступивший холодный пот. — Лучше выпутывайся давай, вставать пора, — он опять создал светляк, прилепил его к потолку и пополз к выходу — тело настоятельно требовало совершить некие процедуры, угрожая в противном случае необходимостью смены штанов.

Снаружи было позднее утро. В середине небольшой лесной поляны горел костёр с подвешенным над ним котелком, по краю стояли небольшие палатки вроде той, из которой только что выбрался Рех. У костра полулёжа расположились двое... гвардейцев, да. Их с Тором сопровождали гвардейцы. И нежить. В том числе та самая гончая, которая так его перепугала. Она, кстати, бродила по краю поляны, поводя головой из стороны в сторону, как будто что-то высматривая. А может, и правда высматривала — мастер Лирт рассказывал, что живых существ нежить умеет 'видеть' даже сквозь стены.

Один из сидевших у костра приложил палец к губам и поманил рукой, а когда мальчик подошёл, кивнул в сторону:

— Ручей там. Иди по тропинке, не заблудишься. И вот, возьми, — он протянул две кожаных фляги, — воды заодно набери.

Прихватив с собой успевшего выбраться из палатки Тора, Рехар отправился в указанном направлении. Ручей оказался довольно близко, правда, по дороге чуть не случился конфуз, когда из кустов, в которые мальчишки собрались заглянуть со вполне понятными намерениями, вдруг высунулся лошадиный череп, скалящий впечатляющие клыки. Впрочем, на этот раз дело было исключительно в неожиданности — как выглядят ездовые химеры странных гвардейцев, дети тоже уже знали, успели рассмотреть ещё в том большом загородном доме, где ожидали отправки в путешествие. Более того, они даже помнили, как подходили к тварям и... И всё. Потом обоих почему-то сморил сон...

Когда мальчишки вернулись к костру, там был только один караульный. Он молча взял принесённые фляги, вылил воду в котелок побольше и пристроил его взамен висевшего. После чего достал из мешка две серебряных ('А вы как думали? Мы же гвардия!') тарелки, положил в них каши с мясом и вместе с ложками вручил ребятам. Те, не заставляя себя уговаривать, дружно принялись набивать животы. А несколькими минутами позднее, когда Рех выскребал с тарелки остатки добавки, Тор толкнул его локтем в бок и таинственным шёпотом сообщил:

— А я понял, кто это! Это — Дикая Охота!..

* * *

Кирхан Четвёртый уже собирался покинуть кабинет и отправиться на прогулку, когда прибежавший посыльный сообщил, что Главнокомандующий просит принять его по важному делу. Удивившийся было (что такого могло произойти, что нельзя отложить на завтра) король довольно быстро вспомнил, что следующий день ознаменует собой начало довольно длинной (на месяц) череды праздников и решил, что парк подождёт. Равно как и толпа дворцовых бездельников, одним своим присутствием способных превратить любое развлечение монарха в каторгу. Приказав известить Её Величество, что задержится, Кирхан скинул ярко-алый шитый золотом камзол, расстегнул пышный кружевной ворот рубашки того же цвета, поддёрнул рукава, обнажив почти до самых локтей мускулистые предплечья, и с удовольствием прошёлся от стола к двери и обратно, разминая ноги после долгого сидения. В последнее время мир как будто с ума сошёл. С востока доходят слухи о каких-то диких племенах, решивших устроить великое переселение. В Рилгере, где, казалось, после долгой возни наконец-то появилась нормальная власть, случился очередной переворот. Всё бы ничего, но с юга их подпирают орочьи племена, традиционно считающие территорию соседа чем-то вроде кормушки, что в сочетании с вялотекущей гражданской войной (строго говоря, мелкими стычками между сторонниками разных лагерей, но по сути...) выливается в тонкий, но непрерывный ручеёк беженцев. А тут ещё родственные, задери их Тьма, связи! И угораздило же старшего братца выбирать жену по портрету, а не из политических соображений (о том, что и сам выбирал будущую королеву точно так же, Его Величество предпочёл не вспоминать)! Хорошо ещё Рису хватило ума раз и навсегда отказаться от прав на рилгерскую корону да и супруге своей, как выражаются в простонародье, мозги вправить... Теперь бы ещё как-нибудь всяких дядюшек-тётушек-племянничков отвадить... Королевство не растягивается, свободных земель в нём не так уж много. И лучше отдать их десятку-другому крестьян или мастеровых, чем одному голозадому барончику. Хорошо ещё, таких пока что удаётся сплавить на север, в Дикие Земли, рассказывая им сказочку о вольных деревеньках. Разведка докладывает, что князь, до владений которого они рано или поздно добираются, находит им достойное применение...

Подойдя к шкафу, в котором стоял графин с вином, Кирхан покачался с пятки на носок, потом махнул рукой, развернулся и направился к окну. Наливать самому было лень, вызывать лакея не хотелось, и потом, всё равно скоро придёт Главнокомандующий и по уже сложившейся традиции... 'Король я или не король?!' — мысленно вопросил Его Величество, весело фыркнул и покосился на застывшего у двери стража. Мертвяк стоял неподвижно, никак не реагируя ни на неподобающий вид правителя государства, ни на его странное поведение. Вот из него бы Главного Церемониймейстера сделать!.. Увы — несбыточно. Н-да...

Но что там с Рилгером? Когда, наконец, он успокоится? И что с имеющейся ситуации можно получить? Кроме, конечно, добрососедских отношений в будущем. Что они будут именно добрососедскими, Его Величество не сомневался — при том количестве средств, потраченных на поддержку наиболее вероятных претендентов на корону, иначе просто не может быть. Другое дело, что такое неэффективное разбазаривание казны начинает вызывать беспокойство. Ещё немного, и затраты сравняются, а потом и превысят ожидаемую прибыль. И что тогда? Плюнуть на всё, списать потраченное на что-то вроде борьбы с, например, засухой и выйти из игры? Или воспользоваться случаем и отхватить кусочек территории? Соседи возражать не станут, особенно если навести на этом кусочке порядок. Север Рилгера в части, которой он примыкает к Карсидии — тот ещё зверинец, хуже Диких Земель с их вольными баронствами. Тем по крайней мере разбойничать некогда, хватает других забот. Эти же... Мало того, что шайки подкармливают, так ещё и сами не гнушаются на большую дорогу выходить. Так что тот же Расций, к примеру, только рад будет. Однако становиться первым в благородном — с точки зрения государственных интересов — деле раздёргивания чужой страны на части почему-то не хочется. Вот если б кто другой начал... А потом предложить тому, что останется, протекторат. Для защиты от тех же кочевников, к примеру...

— Видно что-нибудь?

Вопрос стоявшего в дверях Главнокомандующего выдернул Его Величество из размышлений. Но только частично.

— Как насчёт небольшой войны? — отозвался он, не отводя взгляда от промежутка между остриженными в шар кронами деревьев, между которыми время от времени мелькали платья придворных дам. Похоже, королева решила прогуливаться под окнами кабинета мужа.

— Никак, — хмыкнул старший принц. — Наша армия — это армия мирного времени, а чтобы воевать, надо набирать новые полки. Месяца два, не меньше, — и, заметив удивлённо поднятые брови брата, пояснил: — У соседей то же самое. Никто, знаешь ли, не любит тратить лишнее золото на содержание толпы бездельников.

— Хм...

— Не выгодно.

— Что? — Кирхан всё же отвернулся от окна и с подозрением посмотрел на Главнокомандующего, успевшего достать из шкафа графин с бокалами и сейчас разливавшего вино.

— Если ты о Рилгере, то говорю сразу: не выгодно, — принц протянул брату один из бокалов, после чего пояснил: — Я уже думал. Мне эту мысль наш тёмногвардеец подкинул. Ещё лет пятнадцать назад. Я его, конечно, осадил, но потом хорошенько подумал, — он глотнул вина, удовлетворённо кивнул и продолжил: — Понимаешь, пока Рилгер не развалится, нам там ловить нечего.

— Словечки у тебя, — поморщился король, опускаясь в кресло, и тут же спросил: — А почему?

— А потому, твоё величество, что рилгерская армия в тамошних междусобойчиках участия не принимает. Их, конечно, стянули к Рилу, оголив границы, но на этом и всё. Подчиняются они тому, кто в данный момент сидит поближе к трону. А тех меняют с помощью яда и кинжала. Кстати! — встрепенулся Его Высочество. — А ты знаешь, что за всё это время ни одного из претендентов так и не короновали?

— Догадываюсь, — хмыкнул Кирхан. — И что ты хочешь сказать, тоже понял. Стоит кому-нибудь попытаться отхватить кусочек, армия плюнет на охрану столицы и пойдёт воевать. Так?

Главнокомандующий широко улыбнулся, отсалютовал брату бокалом и залпом допил вино, однако затем, против ожидания Его Величества, не налил ещё, а резко посерьёзнев, подался к столу:

— У меня была встреча со жрецами. Они считают, что нам необходимо обзавестись ещё умертвиями и несколькими личами. И при необходимости готовы предоставить место для их содержания.

* * *

Его Величеству очень хотелось выругаться, однако присутствие подданных — в первую очередь, как ни странно, телохранителя — заставляло сдерживаться. Выскочив из-за стола, Кирхан Четвёртый несколько раз прошёлся до окна и обратно, после чего, остановившись и пожевав нижнюю губу, сердито спросил:

— И как это понимать?

— Паранойя, — буркнул Главнокомандующий. В другое время он обязательно прокомментировал бы такое поведение своего августейшего родственника, однако сложившееся положение не нравилось и ему тоже.

— Паранойя, — эхом отозвался монарх. — У них, видишь ли, паранойя, а мне что делать? Ладно с князем договариваться. Мы с ним, конечно, ещё даже за стражей не рассчитались, но что-нибудь придумаем, но людям-то я что скажу?! Где я при таких условиях, — Его Величество кивком указал на тонкую пачку пергаментных (не иначе из уважения к адресату вместо бумаги использовали) листов, — добровольцев найду?

— Добровольцев не обязательно, — хмыкнул старший принц. Он ознакомился с рекомендациями жрецов Милостивого раньше и успел обдумать некоторые узкие места. — Подойдут и преступники.

— Маги тоже? — ядовито осведомился король. — Много ты магов-преступников видел?

Главнокомандующий поморщился: брат ухитрился попасть по больному месту. Если среди тех же разбойников и встречались обладающие магическими способностями, то настолько мизерными, что не заслуживали даже упоминания. 'Понятно, почему князь личей делать не хочет, — подумал принц. — Пообещать-то недолго, а где материал брать?' В то же время и рекомендации жрецов оставлять без внимания однозначно не следовало, тем более что долгорясые не поленились подробно описать причины возможных проблем и свои соображения по поводу их устранения. Причин, само собой. Умолчав при этом, что полученные в результате личи окажутся полными неумёхами, ибо обучать их тёмной магии просто некому. Тому же князю, чтобы научиться, пришлось ехать в Карс к Наставнику, хотя, по слухам, в долине свой маг имелся. Иначе говоря, суть предложений жрецов сводилась к следующему: лучше иметь много слабой высшей нежити, чем немного, но сильной. С точки зрения возможных срывов — безопаснее. Однако возникает вопрос: а зачем тогда нужны высшая нежить вообще и личи в частности? Чтобы бороться? С кем? Со стражами?..

Или в Храме просто учитывают его, Рисхана, желание заполучить побольше немёртвых бойцов и потому заранее предупреждают о возможных последствиях, предлагая заодно путь решения проблемы?

Как бы то ни было, Кир прав: при таких условиях обзавестись немёртвыми магами вряд ли получится. Разве что посоветоваться с князем и Наставником? Мысль, конечно, интересная, но тогда уж неплохо бы и вопрос обучения сразу обсудить. Н-да... Самому бы съездить, однако никак — слишком заметен. Разведки соседей сразу на уши встанут. А потом что-нибудь раскопают и выводы сделают. Получается, опять Дарсига гонять придётся, хотя дипломат из него... слабенький, скажем так. Пообтёрся, конечно, за прошедшее время, но всё равно вояка воякой. Впрочем, для общения с князем это даже и лучше — не любит его сиятельство лишних слов и расшаркиваний, считает пустой тратой времени. Так что...

— ...слышишь? — чья-то рука чувствительно встряхнула Главнокомандующего за плечо.

— Что?! — вскинулся Его Высочество, грубо вырванный из размышлений.

— Что-что... — Кирхан Четвёртый, убедившись, что брат вернулся из мира грёз, протянул бокал: — Наливай давай. Думать будем...

* * *

'Не так. Надо здесь'.

'Не получится'.

'?'

'Пробовал'.

'Тогда...'

Разговаривать мыслями оказалось быстрее и... удобнее, что ли? Главное — привыкнуть. Привыкнуть воспринимать приходящее послание как оно есть, не пытаясь разделить на слова. И тогда оказывается, что вместе с, например, сухим согласием или отрицанием приходят ещё и ощущения. Ощущение ошибки, уверенность в правильности... Воспоминания о проведённых расчётах, экспериментах, прочитанных книгах... Для изложения всего этого обычным способом потребовались бы длительные монологи, а тут... А тут получаешь сразу знания и опыт. Если, конечно, пожелает передающий и если ты способен их принять.

Гельд желал, и поначалу это вызывало у Наставника серьёзные затруднения. Потребовались долгие размышления, чтобы просто понять, что именно происходит и... сделать очередное открытие из тех, что лучше бы держать в тайне. При такой полноте и быстроте общения лич со свитой превращались в единый многорукий и многоглазый организм, способный вовремя заметить угрозу и ответить на неё. И не только лич. Если подчинить умертвию, скажем, стаю костяных гончих...

Конечно, пока это было лишь догадками и требовало серьёзной проверки, однако... Однако Злоглазый испытывал непонятную уверенность, что всё подтвердится. И придётся снова озадачивать хозяина и думать, имеет ли смысл ставить в известность союзников. Хотя последнее вряд ли — не та тайна, которой стоит делиться с живыми, особенно с теми, которые могут довольно легко превратиться во врагов. Не потому, что они такие уж подлые, а из-за самого обычного страха и... И той самой паранойи, которая, как Наставник не так давно убедился на собственном примере, свойственна немёртвым.

'Шутка богов, — думал Тервиз, размышляя о сложившейся ситуации. Не сейчас сложившейся. Намного раньше. Тысячами лет раньше. — Сидим, как два зверя в разных углах клетки, и боимся друг друга. Живые — и мы. Мы — и живые. Мы сильнее, их больше. Мы можем их сожрать, они — завалить нас трупами, — Злоглазый хмыкнул. Мысленно, потому что тело пока не могло издавать звуков. — Н-да, завалить мертвецов трупами. Воистину боги умеют шутить. А мы расхлёбываем...'

* * *

— Чем занимаетесь, молодые люди? — Дарсиг, успевший выспаться, привести себя в порядок, проверить состояние подчинённых и несение ими службы, решил уделить часть оставшегося до снятия с лагеря времени подопечным. Конечно, он и раньше не оставлял их без внимания, но — наблюдая со стороны. Караульные, маг, жрец, командир взвода — все они ежедневно докладывали о поведении мальчишек и своих впечатлениях. И выслушивая эти доклады, полковник всё больше убеждался, что не ошибся в выводах, сделанных ещё в Академии: хорошее будет пополнение для Тёмной Гвардии. Если, конечно, позволит Его Величество. 'И если доживут', — каждый раз мысленно напоминал себе Вертин. Правда, князь не давал повода считать его излишне кровожадным либо жестоким (если к мертвецам вообще можно применить понятие 'жестокость'), но при этом напрашивался на сравнение с бритвенно-острым клинком: одно неосторожное движение — и останешься без пальцев. А то и без головы. И потому Дарсиг решил всё же объяснить детям, куда их везут и чего следует ожидать.

— Тренируемся, господин полковник! — вскочил старший. Младший последовал его примеру с секундным опозданием.

— Тренируетесь? — о том, что подопечные занялись магией, Вертину докладывали ещё на первой стоянке. Как и о том, что занятия эти довольно странные. Во всяком случае взводный маг так и не смог определить, что именно мальчишки делают.

— Да, господин полковник!

— Молодцы, — со всей возможной серьёзностью похвалил Дарсиг, после чего предложил присесть, первым опустился прямо на траву, скрестив ноги по-степняцки, подождал, когда дети последуют его примеру, и не мудрствуя поинтересовался: — Знаете, куда вас везут?

— Учиться, — после недолгого переглядывания отозвался старший.

'Рехар, — вспомнил его имя полковник. — А второй Торгас'.

— Правильно. А куда?

На сей раз пауза затянулась, потом Рехар неуверенно произнёс:

— В Дикие Земли?

— Можно сказать и так, — хмыкнул Вертин, — но правильнее будет — в долину. Слышали про долины?

Мальчишки дружно кивнули, после чего младший пояснил:

— Нам на травничестве корешки разные показывали. Говорили, они только в долинах растут.

Подождав немного и убедившись, что больше ничего не услышит, полковник принялся рассказывать сам:

— А ещё в одной из этих долин живёт очень сильный некромант. Его сиятельство князь Гельд Первый Проклятый. Именно он и делал тех гончих и химер, которых вы видели.

Тёмные зашевелились, крутя головами по сторонам. На их лицах явственно проступило удивление.

— Кроме того, — усмехнулся про себя Дарсиг, — там живёт один очень старый тёмный маг, которого зовут Наставником. Вот он скорее всего и будет вас учить.

— А кня... — младший запнулся и тут же поправился: — Его Сиятельство?

— Вот этого я не знаю. Может, и он тоже. Но запомните главное: князь Гельд опасен. Очень опасен. И убивает не задумываясь. Так что если вам там захочется, к примеру, залезть, куда не разрешают, или ещё чего-нибудь в этом роде, сначала хорошенько подумайте. Мне бы не хотелось докладывать Его Величеству о вашей смерти.

Вот теперь удивление сменилось растерянностью. Очень сильной растерянностью. Вертин даже засомневался, правильно ли поступил, вот так вот сразу вываливая на неокрепшие умы весь ворох забот. Однако страха мальчишки не показывали, и полковник решил, что можно продолжать.

— Вы сейчас — последние тёмные маги...

— А...

— Князь и Наставник, конечно, союзники. И я надеюсь, что они так и останутся союзниками. Я говорю о нашем королевстве. В Карсидии вы — последние. И от того, чему вы научитесь и сможете ли вообще научиться, зависит очень многое...

Дарсиг говорил и одновременно думал о том, что его надежды заполучить этих двоих вряд ли сбудутся. После обучения парням прямая дорога в Академию. Учить других, если (когда!) такие отыщутся. Проводить исследования. Восстанавливать по крупицам забытое искусство обращения с тёмной стороной мира. И никак иначе. Потому что любая магия — это сила, а уж тёмная тем более. И государство просто не может позволить себе эту силу игнорировать или, как сейчас, зависеть от кого-то постороннего. И потому приходится взваливать на детей ношу, которая может раздавить иного взрослого, и надеяться, что они выдержат.

— ...вот такие дела, — закончил полковник, поднимаясь. Всё, что мог, он сделал. Теперь осталось только доставить мальчишек на место и... Наверное, помолиться богине удачи, авось Великая Ветреница не оставит их своим вниманием...

* * *

Выход за границу королевства ознаменовался длительной — на целые сутки — стоянкой. 'Передохнуть и собачек с лошадками подкормить, — объяснил отрядный маг. — Дальше днём поедем, людям надо ночь поспать'. А вот как будут 'кормить' 'собачек' и 'лошадок', мальчишки догадались уже сами, ощутив близость Источника. Конечно, не такого мощного, как в столице, но если учесть, что на предыдущих стоянках не было вообще никаких... Как рассказывал ещё мастер Лирт, нежить питается, выпивая жизнь из жертв, пожирая некоторые заклинания (в своё время для всех, не только для тёмных, стало большим открытием, что против немёртвых обычное оружие зачастую оказывается эффективнее магии) и высасывая Силу из окружающего мира. Лучше, конечно, тёмную, как, например, на кладбищах, но подойдёт и дикая, не относящаяся ни к какой из стихий. А такой вот дикой силы больше всего возле Источников.

День прошёл, как и предыдущие. Разве что гоняли Реха с Тором немного чаще, но это и не удивительно — весь отряд занимался делами, проверяя питомцев, снаряжение, оружие, так что то в одном месте, то в другом требовалось подержать, подать, принести... Дело обычное, что для деревни, где до поступления в Академию жил Тор, что для небогатых столичных пригородов. Но зато и обедом, и ужином их покормили одними из первых! И добавку подкладывали, пока дети в буквальном смысле не отваливались от тарелок, осоловело хлопая глазами (не то чтобы учащихся в Академии плохо кормили, просто на свежем воздухе да ещё приготовленная на костре еда казалась особенно вкусной).

А наутро начались трудности.

Сначала, узнав, что усыплять их больше не будут, ребята обрадовались, однако уже к обеду, когда отряд сделал короткую остановку для посещения кустов, радость исчезла, смытая ноющей болью в спине и ногах. Да и походка... Несмотря на испытываемые неприятные ощущения Рехар не смог удержаться от усмешки: Тор, ковыляющий в раскорячку, представлял из себя весьма забавное зрелище. Однако к вечеру сил не осталось даже на улыбки — Рех, едва сдерживаясь, чтобы не застонать, вяло поковырялся в тарелке с кашей и пополз к палатке, даже не заметив, как маг взмахом руки послал в него обезболивающее заклинание.

Несколько следующих дней мальчишки провели как в тумане, всеми силами стараясь не показать своей слабости. До хруста стискивая зубы, чтобы не застонать. Не замечая, что с каждым разом это даётся им всё легче и легче — тела постепенно привыкали к новым нагрузкам — пока в один прекрасный без преувеличения вечер не обнаружили, что уже не ковыляют, еле переставляя ноги, а ходят, пусть даже пошатываясь и морщась при каждом шаге. И снова появилось желание задавать вопросы...

'А зачем нам дороги? — усмехался в ответ один из гвардейцев. — Лошадкам что поле, что холм, что болото. Они ж не живые и телег не тянут. А напрямик быстрее получается'.

'Так ведь не первый раз здесь, — довольно скалился другой. — И переправы знаем, и места Силы...'

'Нежить — это как нож, — совершенно серьёзно объяснял жрец. — Или меч. Или копьё. Можешь пораниться сам, можешь поранить или убить другого, а можешь кого-нибудь защитить'.

'Сила как Сила, — хмыкал маг. — Думаете, другие лучше? Как бы не так! Тут от человека зависит. А то брали мы как-то одну банду...'

А однажды, протягивая ребятам тарелки с ужином, дежурный кашевар (в отряде готовили все по очереди, исключая, конечно, начальников) сообщил: 'Завтра на месте будем!' — чем привёл детей в состояние лёгкой паники. Которая, впрочем, быстро улеглась — на месте так на месте, нельзя же ехать бесконечно. Да и, если честно, путешествие начало приедаться — ни тебе древних развалин с их тайнами и загадками, ни чудовищ, ни даже завалящих разбойников. Обычное зверьё и то разбегается. В общем, пора бы и посмотреть на этого князя, авось не таким уж и страшным окажется...

Насытившись, тёмные не сговариваясь отправились в палатку — предстоящий день обещал быть тяжёлым, нужно как следует выспаться.

* * *

— Они что, совсем страх потеряли?! — недоумение, прозвучавшее в голосе взводного, было совершенно искренним.

— Стереотипы, капитан, — хмыкнул Дарсиг, не отводя глаз от действа, разворачивающегося в трёх полётах стрелы. — Это мы с вами знаем, что князь — на самом деле сила...

Дальше объяснять не требовалось. В королевствах к варварским титулам относились с изрядным скепсисом, и скажи крестьяне, что деревня принадлежит барону, их слова восприняли бы более серьёзно. Однако же получилось так, как получилось, и сейчас отряд, рассыпавшись вдоль опушки, наблюдал драму, которую можно было бы назвать 'Не зарься на чужое'. Судя по жестам основных действующих лиц, представление приближалось к своему трагическому завершению.

Примерно зная, что должно произойти, начало боя Вертин всё же пропустил. Просто в какой-то миг в строй захватчиков врезались сзади три размытых чёрных вихря, и бойцы один за другим стали валиться на землю. Спустя полминуты вихри замерли, превратившись в закутанные в плащи фигуры, а из распахнувшихся ворот высыпала толпа, вооружённая какими-то длинными палками. Не теряя времени крестьяне принялись растаскивать несостоявшихся хозяев в стороны, где их раздевали до исподнего и связывали. Попыток сопротивления почти не было, люди оказались слишком ошеломлены случившимся, тех же, кто пытался хоть как-то отмахнуться, без затей успокаивали ударами по головам.

Рядом кто-то забормотал молитву, а ещё несколько голосов дружно помянули богов, Хаос и демонов преисподней. Дарсиг и сам с трудом сдерживался, хотя однажды уже видел нечто подобное в исполнении князя. Но там он был участником событий и не мог охватить всю картину, а здесь...

Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, полковник скомандовал построение — представлялся удобный случай переправить подопечных в долину, не следовало его упускать...

* * *

Это было жутко. Непроглядная темнота ущелий, которую не могут победить ни огоньки светляков, ни магическое зрение, ни заклинание кошачьего глаза. Давящее ощущение нависающих склонов, которые, казалось, только и ждут, когда можно будет сбросить на неосторожных путников каменную лавину. Стоны и ругань привязанных к химерам пленников и исходящие от них волны страха. Костлявые руки сидящего за спиной умертвия, аккуратно придерживающие за пояс... Шум то ли больших ручьёв, то ли маленьких речушек, заглушающий скрип костей нежити...

'Настоящая дорога к логову злобного некроманта, — подумалось вдруг Тору, и мальчик фыркнул — настолько мысль показалась неуместной. Или наоборот? Страх перед темнотой немного отступил, давая место фантазии, и будущий тёмный маг стал прикидывать, куда бы он посадил огромного скелета с зелёными огнями в глазницах, звенящего обрывками ржавых цепей, а куда — привидение, чтобы время от времени стенало, жалуясь на тяжёлую долю неупокоенной души. — А вот интересно, Наставник или князь умеют делать привидений? Вот бы научиться и подкинуть парочку светлым!' — воображение услужливо нарисовало Академию, а точнее — то крыло спального корпуса, в котором размещались учащиеся. Длинный коридор, скудно освещённый редкими магическими светильниками, комнаты по обеим сторонам, и пара призраков, перелетающих от двери к двери и время от времени завывающих жуткими голосами...

А потом вдруг появился ректор и...

Пока Тор, находясь в полудрёме, предавался мечтам, обстановка изменилась. Куда-то делась речушка, стены ущелья раздались, высоко над головой появилась Большая луна, а ветер, всё время дувший в лицо, вдруг сменил направление и принёс новые запахи — яблок, свежескошенной травы, навоза... Похоже, караван наконец-то добрался до долины. Мальчишка, уже давно державшийся на одном лишь упрямстве, воспрянул духом: скоро! Уже скоро! Можно будет наконец-то слезть с опостылевшей химеры и упасть где-нибудь в уголке. И пусть этот злобный князь убивает. Лишь бы не будил...

* * *

Стоя на крыльце башни, Гельд разглядывал прибывший караван и думал. Рядом терпеливо ожидали Хасси с Наставником, за спиной переминалась с ноги на ногу зачем-то проснувшаяся Нисси, а прямо перед немёртвым, ёжась от предутренней прохлады, стояли двое детей-хумансов — те самые ученики, из-за которых и пришлось будить оборотня. В конце концов не самому же личу заниматься их размещением и объяснениями, что здесь и как? И потом, воину тоже придётся поучаствовать в обучении этих... этих. Владение оружием, увеличение силы... Обычной силы, не магической. Тоже дело нужное и полезное. Особенно в смысле выживания. Ещё нужно будет поговорить с Ниссритой, чтобы учила травам. Сразу не сообразили, а дело нужное. Особенно для... — Гельд присмотрелся к аурам мальчишек — ...проклинателей. Ведь это почти то же самое, что целители. Что хорошо. Что ещё лучше — не демонологи и не некроманты. Для обучения первых просто нет знаний, а вторые слишком опасны.

Умертвия закончили сгружать захваченных, выложив их двумя аккуратными рядами, и застыли в ожидании приказов. Хорошо поработали. У живых за подобное принято награждать. Изменённые тоже ожидали бы награды. Эти были поднятыми. Однако потратили Силу на захват и доставку, а Источник возле деревни слабенький, восстанавливаться будут несколько дней. Обычно принимавшая участие в захватах нежить восполняла потери, прямо на месте пожирая часть захваченных, но теперь лич лишил их этой возможности. Значит? Значит, нужно или всё же отдать им кого-нибудь из пленников, или подсоединить к Источнику башни. Временно. Второе лучше — неизвестно, когда придут следующие желающие получить чужое, а материала для исследований и работы нужно много, причём уже сейчас. Да и ученики...

Гельд снова посмотрел на детей: не боятся, это хорошо. Может, просто не понимают? Хм, возможно. Особенно если учесть усталость — ещё одно свойство живых, как и большинство других, напрямую не определяемое. Только по косвенным признакам. Конечно, оно отражается в ауре, однако вывести однозначную зависимость пока не получается — просто не хватает данных. Впрочем, эта проблема интересовала немёртвого лишь постольку-поскольку: учитель уже перешёл в состояние, в котором не устают, будущие ученики же... Для работы с ними вполне достаточно приблизительной оценки. Кстати об учениках. Пора уже уделить внимание и им.

— Наставник, — указал лич на Злоглазого. — Хассрат... Ниссрита... Слушать их. Но сначала дадите клятву...

Часть 2. Паук

Горячий оранжевый шар завис над горизонтом, готовясь уйти на Ту Сторону и бросая последний взгляд на подвластные земли. Глаз Бога, Дарующий Жизнь, Старший Брат... Как только его ни называли маленькие двуногие существа, ползающие по лику Мира и ничтоже сумняшеся считающие себя разумными, как только ни молились, какие только жертвы ни приносили... Глупцы! Таким силам наплевать даже на иных богов, они следуют исключительно воле сотворившего их...

Шурраг тряхнул головой — опять всякие глупости поналезли. После возвращения в Степь с ним такое случалось — однообразие пейзажей ввергало в философское настроение. А что поделать? Отвык, отвык... От просторов, от шатров, от стад, от кумыса...

Вспомнив о перебродившем кобыльем молоке, бывший наёмник скривился. До того, как отправился путешествовать, он к этому напитку не успел привыкнуть — жеребятам (так в Степи называли молодых воинов) хмельное наливали только по совсем уж торжественным случаям — а после... Приезжаешь к кому — пей эту гадость вместе с хозяевами, иначе обидишь. К тебе приехали — пей её вместе с гостями, иначе обидишь... И не просто пей, а ещё и улыбайся да нахваливай, иначе... М-да... Знал бы, как оно будет, прихватил с собой десяток бочонков вина, а так...

Нет, жаловаться — духов гневить. Мало кому удавалось так хорошо распорядиться заработанным. Одиннадцать слитков дварфовской оружейной стали! Как бывшему нанимателю удалось уломать коротышек, Шурраг не знал и даже не спрашивал — у каждого свои секреты, а уж у Антира Кераха, жреца Милостивого, притворявшегося обычным торговцем... Помог — и спасибо ему за это, и да не оставят его духи предков.

Ещё повезло с тем, что в Рилгере драка за трон началась — не до охраны границы им стало, вези что хочешь, никто и не почешется. Вот и удалось купленное в Степь переправить, причём без потерь. Так что дома Шур оказался очень даже обеспеченным чело... тьфу!.. орком. И очень завидным женихом. Последним обстоятельством бывший наёмник воспользовался очень быстро, обзаведясь сначала одной, а потом и второй супругой, так что в юрте сейчас немного шумно — два будущих великих воина пробуют на зуб всё, что подвернётся под руку, время от времени устраивая потасовки и выражая своё несогласие с мамками басовитым рёвом. И ещё двое на подходе, но теперь, говорят шаманы, воин и воительница. Тоже хорошо. Но всё вместе очень уж утомительно, пришлось ради сохранения остатков душевного равновесия сбежать на ближние пастбища, оставив дом под присмотром матери. И за порядком старая Мрыль присмотрит, и отцу продохнуть даст — пилить молодых невесток всяко интереснее, чем проедать плешь мужу...

Стойбище представляло собой кольцо из шатров и телег, поставленных вперемешку, в центре которого располагалось место для Большого Костра. Спешившись у въезда, Шурраг бросил поводья одному из крутившихся рядом мальцов и неторопливо направился к шатру главы рода — если где и можно узнать причину такого срочного вызова, то только там. Во всяком случае молодой, прискакавший, чтобы заменить Шура при стаде, и передавший приглашение, ссылался на старого Хуррыза.

Встреча началась традиционно: взаимные приветствия, расспросы о здоровье, чаши с кумысом (а куда денешься? Не все ещё приехали. Да и если бы все...). Собравшиеся обсуждали коней, скот, свой и чужой молодняк. Кто-то присматривал удачливого вождя, с которым можно было бы отправить в первый набег сына, кто-то — жениха для дочери... Наконец загораживающее вход полотнище отодвинулось, и в шатёр шагнул последний из тех, кого хотел видеть глава. Все давно уже изнывали от любопытства, и потому Хуррыз, дождавшись, когда задержавшийся гость сделает глоток из поднесённой ему чаши и одобрительно кивнёт, шумно прочистил горло, привлекая общее внимание, и медленно, с расстановкой проговорил:

— Восточный ветер принёс вести. Дурные вести. На нашу степь идёт орда...

* * *

— Впечатляет, — Кирхан Четвёртый отложил доклад командира Тёмной Гвардии и, оттянув воротник камзола, покрутил головой. — Полминуты, и... Кстати, кто это был?

— Родственничек, — фыркнул старший принц. — Любимый братец моей дражайшей супруги. То ли четвероюродный, то ли пятиюродный.

— Н-да-а-а... И не жалко?

— Кого? Этого?! Твоё величество, а не желаешь ли оторвать свою монаршью задницу от трона и зайти в гости? Обещаю, впечатления получишь не-за-бы-ваемые!

Покосившись в сторону Главнокомандующего, король предпочёл промолчать. Что Его Высочеству не повезло с женитьбой, при дворе не знал разве что слепоглухонемой помощник дворцового золотаря (если, конечно, таковой имелся в штате). А тут ещё родственники-беженцы, из которых сплавить на завоевание новых земель удавалось далеко не всех: не пошлёшь же в поход женщин и стариков?..

Между тем Рисхан, похоже, и не ожидавший ответа, махнул рукой:

— Ладно, не обращай внимания. Скажи лучше, тебе в этом рапорте ничего странным не показалось?

— Хм-м-м? А что там должно быть странного?

— Ах да, тебе же только результаты докладывали, без подробностей, — Главнокомандующий задумчиво провёл ладонью по гладко выбритому подбородку. — В общем, раньше, по донесениям агентов, нежить таких вот частично убивала на месте и жрала, а сейчас всех взяли живыми, хоть и покалеченными.

— Ты хочешь сказать, — медленно проговорил Кирхан, — что князю вдруг ни с того, ни с сего понадобился... э-э-э... материал? Для высшей нежити? Он что, воевать собрался? С кем?!

— А я откуда знаю? — пожал плечами старший принц. — В тех местах всё тихо. Разве что к ним через Хребет кто-нибудь лезет.

— Опять зашевелились?

— Не уверен. Я узнавал у наших храмовых союзников, они говорят, что захребетники прочно увязли в войне с северными варварами. Но мало ли? Сам понимаешь. Но я вообще-то о другом, — Рисхан повернул голову и посмотрел на шкафчик с выпивкой, однако вставать не стал — слишком рано, ещё и обеда не было. — Что если попросить у князя пару-тройку умертвий? Простых, без памяти?

— А может, тебе ещё и лича? — хмыкнул Его Величество. — Тоже простого, без памяти?

— Хотелось бы, — Главнокомандующий притворился, что не заметил сарказма. — Тем более что у этих, — он кивнул на доклад, лежащий на столе, — маг был. Воздушник.

— Ещё интереснее... Остаётся решить один ста-арый вопрос: чем платить будем?

— Книгами, — ухмыльнулся принц. — Как я слышал, в Академии есть книги по тёмной магии, которые, мягко говоря, оч-чень сложно использовать.

— Вот как?! — скептически приподнял левую бровь Кирхан. — И где же ты это слышал?

— Да здесь же и слышал, — ухмылка Его Высочества сначала стала ещё шире, а потом сменилась выражением притворного испуга: — Нет-нет-нет, твоё величество! — Главнокомандующий выставил перед собой руки ладонями вперёд, как будто защищаясь. — Не в кабинете! Просто встретил нашего целителя во дворце, и он пожаловался, что если начнёт искать ингредиенты для описанных там ритуалов, его сожгут и пепел по ветру развеют. И ты знаешь, — посерьёзнел принц, — он прав. От таких вещей на самом деле лучше держаться подальше. Так что либо эти книги лежат в хранилищах безо всякой пользы, либо мы их меняем.

Кирхан Четвёртый неторопливо поднялся и прошёлся по кабинету. Предложение имело смысл. Правда, для начала было бы неплохо снять копии если не со всех, то хотя бы с некоторых. Мало ли, как повернётся жизнь. Например, тот же князь начнёт вести себя так, что поддерживать с ним какие-либо отношения станет не то что невыгодным, а просто опасным. Не зря же люди придумали столько сказок и легенд про злобную нежить? Явно в их основе что-то лежит. Что-то этакое. Н-да... А тут ещё жрецы Милостивого с их непонятными рекомендациями — то ли просто осторожничают, то ли, забери их Тьма, что-то знают... Хотя, конечно, такие бойцы будут совсем не лишними, особенно если удастся сохранить их существование в тайне.

Король потёр лоб и попытался разобраться в собственных ощущениях: нежелание отдавать книги — это жадность или предусмотрительность? Если первое — его можно и нужно задавить, а если второе? В конце концов в Империи ведь как-то вопрос с поиском ингредиентов решали? И судя по количеству книг — вполне успешно. И потом, кто сказал, что искать всю эту гадость надо обязательно в Карсидии? С другой стороны — копирование займёт время, много времени, а книги нужны уже сейчас, пока князь не потратил весь материал на собственные нужды. Можно, конечно, доставлять ему пойманных преступников, но слишком уж хлопотно. Или попробовать договориться так, чтобы копии делал сам князь? Точнее даже не он, а один из мертвяков? А что? Судя по поведению стражей, терпения умертвиям не занимать, аккуратности наверняка тоже. В самом крайнем случае пусть засадит за эту работу одного из тех, что создаст для королевства. В долгосрочном плане наверняка окупится: появятся ещё носители тёмного дара, можно будет сделать им базу где-нибудь в глухомани...

Обнаружив, что уже какое-то время стоит перед окном, Его Величество развернулся и посмотрел на Главнокомандующего:

— Хорошо, Рис. Ты прав, это можно использовать. Только мы сделаем немножко по-другому...

* * *

— Я... граф Вилер... родственник... принца Рисхана... ты можешь... получить... выкуп... тебе...

Гельд пребывал в недоумении. Живой говорил правду. С одной стороны. С другой — этот самый принц Рисхан, которого в Карсидии называли Главнокомандующим, прекрасно знал, кто такой Гельд, и мог предупредить своего родственника. Да и его посланец, которого зовут Вертин Дарсиг и который видел, как захватывали этих, тоже ничего не сказал. Почему?

Что такое родственные связи, лич примерно представлял. Но именно что примерно — живые как всегда всё запутали. И сейчас эта путаница мешала принять правильное решение. Кем считать этого? Пленником? Гостем? Если пленником — не обидится ли союзник? Не хватало сведений. Следовало уточнить.

— Родственник?

— Я... брат жены... принца...

Один из мальчишек, стоявших позади и с интересом — немёртвый это чувствовал — прислушивавшихся к разговору, фыркнул. Насмешливо. Интересно. Но могло подождать.

— Брат?

— Четвероюродный... по... матери.

Теперь фыркнули оба. Явно что-то знали. Полезное. Гельд обернулся и посмотрел на старшего:

— Говори.

Тот, насмешливо блеснув глазами, принялся неторопливо и чётко, как и положено будущему тёмному магу, рассказывать:

— Учитель, Его Высочество женат на рилгерской принцессе. В Рилгере сейчас беспорядки. Такие, как этот, — последовал небрежный кивок в сторону пленника, — разбегаются по родственникам в других государствах. В Карсе говорят, Его Высочество уже не знает, куда таких складывать.

— Складывать? — лич не понимал. Это слово можно применить к трупам, к неживым предметам, к связанным пленникам. Но к родственникам?

— Ну-у-у... — замялся старший, пытаясь подобрать слова.

Младший, покосившись на него, поднял руку и после разрешающего кивка Гельда принялся объяснять:

— Учитель, Рех... То есть Рехар хочет сказать, что к Его Высочеству приехало уже очень много таких вот. И все чего-то просят. Выгнать их нельзя, потому что жена обидится, а просто так кормить тоже не интересно, — мальчик немного помолчал в нерешительности, но потом всё же добавил: — В Карсе уже спорить начинают, когда у Его Высочества терпение лопнет и он всех выгонит. У нас в Академии тоже спорили.

Дело начало проясняться, но принимать окончательное решение лич не торопился. Собрав то, что узнал, и добавив свои сомнения, он отослал получившийся пакет Наставнику и замер в ожидании. Бывший жрец отозвался довольно быстро, посоветовав хозяину не забивать голову глупостями, чем окончательно вверг того в ступор. Правда, в таком состоянии немёртвый находился совсем недолго: спустя ещё минуту Злоглазый прислал более подробное объяснение, из которого следовало, что родня родне рознь и что союзник в данном случае может обидеться как раз из-за того, что этого родственника ему вернут. Пусть даже просто так, без всякого выкупа. Так что лучше побыстрее использовать графа в качестве материала для какого-нибудь эксперимента и забыть. 'Нет человека — нет проблемы'. А в самом конце посоветовал сделать из него какую-нибудь нежить, которую и подарить принцу.

'Кажется, у живых это называется шутка', — сообразил Гельд. Что ж, может получиться очень даже неплохо, особенно если удастся сделать из этого родственника лича. Без сохранения памяти о прошлом, само собой. Или гончую?.. Нет, Главнокомандующий давно уже просит именно лича. И он его получит. Чуть позже, когда они с Наставником разработают и опробуют новый ритуал.

Посмотрев на бледного, с покрытым испариной лицом Вилера, немёртвый медленно произнёс:

— Тебя вернут принцу. Позже. Жди.

* * *

— Н-на!..

— Вот тебе!..

— Получи!..

— Н-на!..

Каждый выкрик сопровождался громким стуком — магическая тренировка в самом разгаре. Ученики отрабатывали работу со жгутами. Пока получалось не очень хорошо, однако недостаток умения с лихвой восполнялся энтузиазмом. Задача была проста — подхватить камень и метнуть его в силуэт мантикоры, грубо нарисованный на скале. Желательно попасть в голову. Или хотя бы просто попасть — с расстояния в десять шагов это получалось далеко не всегда. Гельд подумал, что надо будет добавить силуэт человека — из всех возможных врагов двуногие разумные самые опасные. Пусть будущие тёмные маги заранее привыкают к этой мысли.

Удары стали реже, да и задора в криках поубавилось — дети начали уставать. Пора было дать им небольшой отдых и переходить к следующей части занятий — отработке заклинаний. Обычно это или лечение материала, или, как сегодня, обработка несчастного силуэта иглами тьмы (ничего более серьёзного ученикам пока не давали — малы ещё) до полного истощения резервов. Или до обеда — зависит от того, что наступит раньше. После обеда — час отдыха (Наставник настоял), затем наступает черёд Хасси. До самого ужина.

Конечно, не обошлось без ворчания — мальчишки не могут понять, почему их учат обращению с обычным оружием, почему показали пока только одно боевое заклинание, почему... Эти 'почему' возникали постоянно и требовали огромного (с точки зрения немёртвого) количества времени на ответы. Возможно, у Наставника получалось бы лучше — он имел значительно больше опыта в объяснении словами — однако Злоглазый всё ещё не мог разговаривать и потому ограничивался редкими советами. Увы, помогало не всегда (хорошенько поразмыслив, Гельд отнёс это на разницу в восприятии между ним и живыми — последние обладали значительно более худшей памятью и не умели сосредотачиваться на текущей задаче, постоянно отвлекаясь). Хорошо ещё, часть вопросов удалось снять, лично продемонстрировав эффективность некоторых приёмов. Правда, для этого пришлось разнести на мелкие осколки парочку свежесозданных химер, но результат того стоил — энтузиазм на тренировках со жгутами объяснялся желанием если не сравняться, то хотя бы приблизиться в мастерстве их использования к 'его сиятельству'. То же касалось фехтования — показательный поединок с Хасси плюс рассказы оборотня изрядно подогрели интерес к несвойственному 'настоящим' магам занятию. Увы — явно не надолго, однако Наставник считал, что это не страшно. К тому времени, как этот самый интерес исчезнет окончательно, начнёт работать другое свойство живых — привычка.

Вообще, Злоглазый утверждал, что обучение идёт очень хорошо и можно даже немного снизить нагрузку. Так, чтобы у учеников было время для самостоятельных занятий. Гельд в принципе не возражал, но опасался, что это самое время мальчишки используют не для повышения своих знаний и умений, а для чего-нибудь другого. Благо за примерами далеко ходить не надо — малолетние оборотни служили хорошей иллюстрацией того, на что можно потратить избыток сил при наличии неуёмного любопытства. И это при том, что ни Рисси, ни Восси способностей к магии не имеют. В отличие от новичков. Другими словами, для начала следовало проверить старые ловушки и установить дополнительные. А у входа в тюрьму вообще поставить второго недавнего поднятого, дав ему соответствующие приказы. Немёртвый с Наставником сделали его из обнаруженного среди захваченных мага, опробовав изменённый ритуал (Злоглазый, правда, ворчал про недостаточную чистоту эксперимента). Лич получился откровенно слабый и глупый, глупее даже, чем Гельд в свои первые дни нежизни, и сейчас, вместе с бывшим родичем союзника, безвылазно сидел в зале с пентаграммой, подпитываясь от Источника. Строго говоря, нужно заняться и его обучением тоже, однако это дело не срочное и вполне может подождать, пока же пусть послужит на благо хозяина.

— Н-на!..

Проводив взглядом камень, немёртвый жгутом перехватил его у самой скалы, подбросил, поймал и аккуратно опустил на землю.

— Отдых четверть часа. Потом заклинания.

Одна из нитей, ведущих в Большие Ослы, дрогнула: 'Хозяин, здесь живой из Карсидии. Хочет говорить'...

* * *

Длинная стрела с железным наконечником, вылетевшая из высокого, по колено всаднику ковыля, ударила ехавшего крайним правым степняка в бок, прикрытый одной только овчинной безрукавкой, и до половины вошла в тело — для хорошего лука двадцать шагов не расстояние. Как и для хорошего лучника — прежде чем кочевники успели развернуть коней в сторону опасности, одновременно перебрасывая из-за спин лёгкие круглые щиты, неведомый враг успел выстрелить ещё дважды и оба раза не промахнулся.

Привстав на стременах, десятник, командовавший разъездом, громко завизжал, ткнул копьём в сторону, с которой летели стрелы, и воины, подхватив визг, понеслись вперёд. Перепуганный враг попытался спастись бегством, однако пешему не уйти от конного. Вот сейчас, вот ещё немного, и...

Дружно щёлкнули тетивы, и ещё один разъезд Великой Орды перестал существовать.

Через четверть часа, потребовавшиеся победителям, чтобы собрать добычу и поймать потерявших седоков коней, к старшему — немолодому орку, лицо которого украшали несколько шрамов, — подошёл один из стрелков и в ответ на чуть приподнятую левую бровь сообщил:

— Всё, можно двигаться.

— Хорошо, — кивнул старший, — сейчас отведём лошадей, потом ещё поохотимся.

Кивнув, стрелок отвернулся, подавая команды жестами, и спустя минуту только примятый ковыль и медленно сужающие круги вездесущие стервятники напоминали о случившемся здесь скоротечном бое...

* * *

Дворянину торговаться неприлично. Во всяком случае дворянину из королевств. И уж тем более неприлично торговаться дворянину, служащему в Гвардии. И не просто служащему, а в чине старшего офицера. Дарсиг думал об этом, разглядывая стоящих перед ним князя и его свиту. Сам Его Сиятельство торговлю явно не уважает, однако и слуг своих не одёргивает, а уж те... Особенно этот оборотень. Собственно, он-то как раз всегда и торговался. Точнее, высказывал мнение, к которому мертвец как правило прислушивался. Если, конечно, присутствовал. Хотя надо отдать перевёртышу должное — знал меру, знал. Так что полковнику проще было с ним согласиться, чем терять лицо перед подчинёнными. Увы, не в этот раз...

Восемь книг, чуть ли не с кровью выдранные (против прямого приказа Его Величества не попрёшь) у королевского библиотекаря (две) и ректора Академии (шесть), лежали двумя рядами на постеленных прямо на траву плащах. Лич брал их одну за другой и неторопливо листал, выбирая плату за уже оказанные короне услуги. Иногда он замирал, то ли задумываясь, то ли вчитываясь в ровные аккуратные строчки непонятных (по дороге к долине Дарсиг не удержался и заглянул под обложки нескольких фолиантов) закорючек. Некоторые тома почти сразу клал обратно, другие просматривал чуть ли не до середины. Наконец, ткнув тонким длинным пальцем с аккуратно остриженным ногтем в три гримуара, Гельд отрицательно качнул головой.

— Такие у господина уже есть, — перевёл оборотень, в очередной раз удивив полковника тем, что ухитрился понять хозяина безо всяких слов.

Кивнув взводному магу, чтобы убрал указанные книги, Вертин выжидательно посмотрел на князя. Тот опять о чём-то задумался. В этот раз — почти на четверть часа. У Дарсига даже мелькнула мысль, что мертвец, уподобившись старой лошади, заснул стоя. Полковник едва не фыркнул — настолько его позабавило сравнение. Но наконец князь определился с выбором, и Вертин осторожно перевёл дух — торговаться не придётся, Его Сиятельство ограничился одним фолиантом. Теперь осталось договориться о новых мертвецах и о копировании...

Вертин посмотрел на 'приобретение'. 'Слабый. Глупый. Надо учить', — вспомнил он описание, данное князем. Ну, слабый — это с точки зрения мертвеца. Взводный маг, проверивший ауру нового лича, оценил его возможности, как средние. То есть вполне приличные по армейским меркам (увы, сильные маги в действующие части не попадали). А вот 'глупый'... Хорошо, что Хассрат, традиционно дополнявший слова своего господина, пояснил: 'Он как ребёнок. Не знает, что хорошо, а что плохо. Воспитывать надо'.

Хорош ребёнок! Если он может хотя бы половину того, что Дарсиг видел в свой прошлый визит, то они, весь отряд, сидят сейчас посреди огромной магической ловушки, способной сработать от малейшего чиха. Один неправильно отданный приказ...

Рука полковника непроизвольно нашарила в поясной сумке футляр для писем и стиснула его. Рекомендации, как сказал оборотень. Их следовало вручить Главнокомандующему вместе с 'подарком' (похоже, мечты Его Высочества начинают сбываться). Увы, футляр был запечатан, что мешало немедленно ознакомиться с этими самыми рекомендациями. Да тут ещё и отсутствие ставшей уже привычной привязки, дававшей хоть какую-то гарантию безопасности.

'А ведь я уже был в подобной ситуации, — подумал Дарсиг, — когда сопровождали князя в Карс'. Действительно, тогда и ему, и его людям пришлось точно так же следить за каждым своим шагом или словом. Правда, имелись и отличия, причём существенные. Тогда князь хоть и путешествовал с караваном и под охраной, однако оставался сам по себе, сейчас же лича до передачи принцу подчинили ему, полковнику Вертину Дарсигу. Тогда рядом с мертвяком находились слуги, которые могли что-то подсказать, сейчас их не было, зато имелся некоторый опыт общения с нежитью. Наконец, тогда Вертина обуревал ужас, сейчас же...

Полковник прислушался к себе, пытаясь разобраться в ощущениях. Опасения? Безусловно. Сильные опасения. Страх?.. Как ни странно, его не было. То ли перегорел, то ли просто развеялся из-за постоянного общения с нежитью. То же самое бойцы. Они не боятся, а только опасаются. Во-первых, потому что, как и сам Дарсиг, уже привыкли, а во-вторых, потому что это не тот взвод, что видел в прошлый раз работу умертвий. Эти только слышали рассказы товарищей и привычно поделили их на шестнадцать — разговоры за кружкой вина не штабные отчёты, в них можно и приукрасить. Даже нужно. Вот и...

Н-да... А ведь через пару дней князь приведёт ещё двоих таких же. В смысле, 'слабых', 'глупых', 'как дети', которых надо учить и воспитывать. Будут ли они обладать магическими способностями, Его Сиятельство не уточнил.

Собственно, за четыре книги мертвяк предлагал восьмерых, вот только чтобы получить всех, отряду пришлось бы задержаться у долины на неопределённый срок, что полковника категорически не устраивало. Потому после непродолжительной торговли (как всегда — с оборотнем) договорились, что сейчас Гельд отдаст двоих, остальных же — в следующий раз. И не шестерых, а четверых, но зато с ездовыми химерами. И вот когда высокие договаривающиеся стороны пришли к соглашению, Вертина и обрадовали... 'подарком'. И что с ним теперь делать...

Дарсиг поёжился и опять посмотрел на закутанного в плащ лича, терпеливо ожидающего приказаний.

Н-да, делать... А что с ним сделаешь? Не выгонишь ведь? Остаётся только, гм, воспитывать. Тем более что, если Вертин не ошибся в выводах, пополнять Тёмную Гвардию будут теперь именно такими. Иначе говоря, учиться обращаться с ними придётся в любом случае. Так почему бы не начать прямо сейчас?..

Криво улыбнувшись, полковник кивнул мертвецу:

— Ну что ж, почтенный Вилер, добро пожаловать на службу Карсидии! Надеюсь, — добавил он после небольшой паузы, — вам понравится.

* * *

Орда шла. Орда не торопилась. Орде не нужны были пленники, орде не слишком-то нужна была и добыча. Орда собиралась прийти и остаться. Орда хотела забрать землю. А те, кто на ней живёт сейчас... Из нелюдей получаются плохие рабы. Строптивые. Непокорные. Способные в любой миг вцепиться в горло хозяина. А раз так — пусть умрут. В бою ли, на алтарях под жертвенными ножами, от голода — какая разница? Главное — освободят место истинным людям, не будут отравлять своим смрадным дыханием воздух, перестанут осквернять Великую Степь, топча её своими лапами...

...Почувствовав, что задыхается, Гыррзаг рванулся вниз, в тварный мир, к телу, привычно ожидающему, когда его хозяин завершит свои дела с духами. Ему навстречу, помогая найти дорогу, неслось размеренное уханье десятка бубнов. Здесь, в верхнем мире, оно было не только звуком, но и светом. Сиреневыми вспышками, чья яркость росла по мере приближения к источникам. Туда! К ним! Быстрее! Ещё быстрее!..

Влетать в тело с разгона — ошибка молодых шаманов, не умеющих рассчитывать силы. Гыррзаг умел. Хорошо умел. И в другом случае не полез бы так глубоко. Да, в другом случае...

Старый орк, сидевший, склонившись над жаровней, над которой курился дымок от тлеющих трав, закашлялся и начал заваливаться вперёд, норовя уткнуться лицом в подёрнутые пеплом угли. Однако крепкая рука ученика, до этого старательно бившего в бубен, непочтительно ухватившаяся за ворот тёплого шерстяного халата, не позволила старику упасть. Другой ученик, подскочив, принялся поить учителя приготовленным заранее настоем, не обращая внимания на то, что большая часть целебной жидкости, выплеснувшись из глиняной пиалы, стекает по морщинистому подбородку. Вокруг точно так же приводили в чувство других шаманов, участвовавших в камлании. И ритуал, и особенно его завершение тяжело дались всем.

Наконец Гыррзаг перестал кашлять, оттолкнул пиалу и выпрямился, оглядываясь по сторонам. Вроде все живы. Это хорошо. Шаманы чужаков, конечно, сильны, но их умения оказалось недостаточно. На этот раз. Старик довольно оскалился, показывая сильно пожелтевшие, но всё ещё крепкие клыки: большое поражение начинается с маленького проигрыша. Особенно когда битва идёт в мире духов, ибо бесплотные очень хорошо улавливают малейшие признаки слабости. Это говорил Гыррзагу его учитель, это сам Гыррзаг не уставал повторять своим ученикам. Так что сегодня, прорвавшись через возведённую врагом защиту, старик изрядно попортил ему жизнь — восстановить авторитет в мире теней о-очень сложно. Намного сложнее, чем заработать его с пустого места.

Однако порадоваться можно было и потом, вечером, отправив учеников побродить среди воинов и послушать их разговоры (хороший шаман должен знать не только, что творится у врага, но и что происходит под носом. Причём второе нередко намного важнее). Позвать жён, чтобы размяли кости, и пока они трудятся...

Оскал старика превратился в предвкушающую ухмылку, которая тут же исчезла, сменившись выражением крайней озабоченности — в соседнем шатре главы родов ожидали вестей, и порадовать их будет нечем. Да, шаманы урук-хай оказались сильнее шаманов хумансов, но не смогли их уничтожить, а значит, не смогут помочь воинам во время битвы. А такая помощь была бы совсем не лишней, поскольку степной народ даже с молодняком может выставить всего около двадцати тысяч воинов, а в орде одной только тяжёлой конницы раза в полтора больше. А там ещё и лёгкая, которой тысяч восемьдесят наберётся. Одно хорошо: духи сказали, что в этом году орда дальше Большой Реки не пойдёт, у неё на зимовку встанет. А пойдёт ли следующей весной и если пойдёт, то куда, они не знают.

И ещё сказали, что не по своей воле орда из родных мест ушла. Бежит она. От страшного бежит. Некуда ей возвращаться. И это — хуже всего. Если чужакам некуда возвращаться, значит, они не остановятся...

* * *

— Да-а-а... — протянул один из собравшихся, довольно молодой, по меркам своего народа, орк, щёки которого украшали два уродливых шрама — когда-то арбалетный болт прошил их насквозь, чудом не оторвав язык, — если старый мерин не ошибся, нас ждёт веселье.

— Этот старый мерин жеребёнка обскачет, — хмыкнул другой, — ты ему только кобылку покажи. Враз догонит.

— Угум, — кивнул первый, отрываясь от пиалы с кумысом, — догонит, обнюхает и попросит кости размять.

По шатру прокатились сдержанные смешки.

— Откочевать бы, — вздохнул кто-то, — да некуда.

— Некуда, — согласились с ним.

Шурраг слушал молча, привычно пропуская мимо ушей пустой трёп и старательно вылавливая маленькие зёрна смысла. Что народу осталось только продать свои жизни подороже, он уже понял, но всё ещё надеялся найти хоть какой-то выход. Вдруг кто-то из присутствующих знает или заметил что-то, что не знают или не заметили остальные? Потому что одно дело, когда гибнут воины, и совсем другое — женщины и маленькие дети. И разум бывшего наёмника лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации. Бежать? Некуда. На юге пустыня, на западе море, на севере нет места. Родная степь, когда-то казавшаяся бескрайней, вдруг стала очень, очень маленькой... Поискать помощь? У кого? Рилгер занят грызнёй за власть, им некогда думать о будущем. Карсидия далеко. Расций ещё дальше. Кто ещё? Сунния, Хуррад? Первая ещё дальше Карсидии, а у второго большой клык на народ. Очень большой и очень сильно болящий. Там только обрадуются, если урук-хай исчезнут с лица мира.

— Маги...

Шурраг не заметил, кто это сказал. Да и если бы заметил — больше половины собравшихся были незнакомы.

— У нас шаманы, у орды шаманы, — продолжал неизвестный. — Наши шаманы займут их шаманов. Их шаманы не смогут прикрыть воинов. И если мы наймём магов...

— Сильные не пойдут, — возразил чей-то скрипучий голос, — нам просто нечего им предложить. А от слабых толку мало.

— И возиться с ними придётся, как с маленькими детьми...

— И на долю в добыче не согласятся...

— Во-во, и в конце концов получится...

— Мёртвые маги! — выпалил Шурраг и замолк, проклиная свой несдержанный язык. Однако было уже поздно. Тишина, установившаяся в шатре, свидетельствовала о том, что случайно вылетевшие слова были услышаны.

Молчание затягивалось. Собравшиеся то ли ждали продолжения, то ли напряжённо обдумывали предложенный вариант. Наконец седой одноглазый орк, сидевший ближе к середине шатра, в кругу старейшин, пробормотал:

— Мёртвые — это хорошо. Мёртвые верны слову и они великие воины. Вот только про них давно уже никто не слышал.

— И предложить им нечего, — добавил ещё один старик, сидящий рядом с первым.

— Предложить им можно души врагов. Много душ. Сколько сумеют взять, — одноглазый широко ухмыльнулся. — Легенды говорят, мёртвые никогда не отказывались от душ. Да и от обычного золота тоже, — потом он повернул голову в сторону Шуррага: — Скажи, воин, а почему ты про них вспомнил?

* * *

— Интересно, как тебя твои подчинённые терпят? — Кирхан Четвёртый сидел на краю своего рабочего стола, покачивая ногой в сапоге с коротким, до середины икры, голенищем. Монарх являл собой пример полного довольства жизнью и, следует заметить, имел все причины для этого. Дела на сегодня, главным из которых была традиционная прогулка по дворцу, закончены, ребёнок, которого ожидала королева, оказался мальчиком (собственно, эту новость придворный целитель сообщил ещё два дня назад, однако...). Наконец, отряд, посланный на север, благополучно вернулся и привёз с собой несколько, хм, экземпляров высшей нежити. Последнюю новость рассказал старший брат. Тот самый, который сейчас, развалившись в кресле, рассматривал вино в своём бокале с таким видом, будто надеялся найти там захлебнувшуюся муху. Однако не находил, и от этого выражение его загорелого лица становилось ещё кислее. Хотя, казалось, куда уж дальше? — А, Рис? Не давали тебе личей — ты недоволен, дали тебе личей — ты опять недоволен.

— А куда они денутся, — буркнул Главнокомандующий, покосившись на брата. — А личи — одно название. И не личи, а лич. Один. Ни гоблина не умеющий. То есть абсолютно. И ещё князь со своими шутками... — принц наконец приложился к бокалу.

— Ну-ка, ну-ка... — Его Величество соскочил на пол, крытый паркетом из драгоценной каменной берёзы, и прошествовал к своему креслу. — В каком смысле абсолютно?

— В самом прямом. Он знает только своё имя и что приказы надо выполнять. Всё! Ни читать, ни писать! — Рисхан одним глотком допил вино и со стуком поставил бокал на стол. После чего добавил уже немного спокойнее: — Умертвия, кстати, такие же. Весело, одним словом.

— Н-да-а-а, — протянул король, откинувшись назад и заложив руки за голову. — Что хотели, — он поднял глаза к потолку, — то и получили. Князь просто прелестен в своей варварской непосредственности.

— Прелестен! — фыркнул Главнокомандующий, но вышло как-то вяло. Похоже, запал кончился. — Ты даже не представляешь, брат, насколько он... прелестен.

— Хм? Было что-то ещё?

— Его... м-м-м... шутка.

Король резко посерьёзнел, выпрямился и внимательно посмотрел на брата:

— Рис, немёртвые не могут шутить. У них нет чувства юмора. У них вообще чувств нет.

— А вот у князя — есть!.. Как выяснилось, — старший принц потянулся к графину. — Он из того моего родственничка — помнишь? — лича сделал. А потом мне же его и подарил. Вот так.

Некоторое время Кирхан Четвёртый сидел, глядя в пространство перед собой, пытаясь сообразить, о ком именно идёт речь, потом встрепенулся:

— Ты хочешь сказать, что князь сделал лича из обычного человека?!

Ответом ему были сначала изумление в глазах Главнокомандующего, а затем длинная тирада, более приличествующая плацу тренировочного лагеря для новобранцев, нежели королевскому дворцу. Используя сравнения и обороты, способные заставить покраснеть даже лошадь золотаря, Его Высочество описал собственные наблюдательность, догадливость и разумность, не забыв упомянуть места, где с таким уровнем перечисленных качеств следует служить, и закончив пожеланием самому себе провалиться в...

Король, не любивший крепких выражений, морщился, однако остановить брата даже не пытался: быстрее отведёт душу — раньше начнёт рассуждать здраво. А подумать было о чём. Например, что хотел сказать князь таким своеобразным посланием? В то, что немёртвый варвар просто пошутил (даже если допустить, что такое возможно), Кирхану не верилось. Слишком уж многозначительная получалась шутка, слишком многослойная. Оставлять такую без внимательнейшего рассмотрения себе дороже — не имея представления, как мыслит союзник, рискуешь его лишиться, а то и превратить во врага. Что крайне нежелательно. Да, на землях к югу от Хребта давно уже не было войн, однако не по причине миролюбия правителей, а из-за примерного равенства сил. С учётом этого обстоятельства ценность союзника, способного выставить огромную силу и не стремящегося к завоеваниям, возрастает неимоверно, а сохранение хороших отношений с ним превращается в одну из важнейших политических задач. Что же касается мелких неудобств вроде необученной нежити, то это именно мелкие неудобства, к тому же намётки, как с ними справиться, имеются. А вот шутка...

Покосившись на замолчавшего брата, Его Величество привычно пожевал нижнюю губу: 'Так. Предположим, я князь и знаю, что один из пленников — родственник моего союзника. Значит...'

* * *

Молодой рос, но медленно, очень медленно. Пытаясь ускорить процесс Гельд, даже позволил ему сожрать двоих пленников, но результат оказался слишком незначительным, чтобы имело смысл продолжать тратить ценные ресурсы. Строго говоря, никакой необходимости торопиться не было, однако немёртвый не исключал, что она может появиться в будущем, и хотел знать, как можно добиться быстрого взросления своих созданий. Увы, пока ничего в голову не приходило. Разве что, по совету Наставника, разрешить задавать вопросы. Точнее, объяснить молодому, что он может беспокоить хозяина в случаях, когда что-то непонятно.

Объяснил. Долго объяснял. Несколько раз. Вроде получилось. Однако за прошедшие с того времени две недели не последовало ни одного вопроса. Почему?..

Злоглазый считает, что нужно давать молодому задания. Разные. Сначала — простые. Чтобы учился думать. Хороший совет. Вот только как определить, какое задание простое, а какое сложное? Гельд приказал было решить, стоит ли переделывать всех пленных в умертвия или имеет смысл часть превратить в личей, и через два дня отменил приказ. Потому что и сам не смог найти ответа. Потом показал, как делать силовые жгуты, и велел тренироваться. Получается, хотя и не очень. Приходится время от времени подходить и давать советы.

С учениками наоборот. Соображают даже быстрее, чем нужно. Во всяком случае, если судить по количеству вопросов. А если по качеству... Интересно, они и правда думают, что если спрашивать одно и то же, но разными словами, можно получить разные ответы? По мнению Наставника, это нормально, потому что часто позволяет получать дополнительные сведения. То есть те самые разные ответы. Живым позволяет. Гельд уже не раз задумывался о том, чтобы сделать мальчишек немёртвыми, и отказывался от этой мысли — нужно либо иметь серьёзные причины для такого шага, либо обсудить его с союзником.

А может, достаточно добровольного согласия?.. Нет, вряд ли. Мальчишки уже дали клятву служить королю, а значит, не могут сами распоряжаться своими жизнями. Да и, как выражается Гримгирд, время терпит. Хотя как может терпеть то, что не существует в материальном плане? Даже в виде призрака? Лич не понимал, а если честно, не слишком и старался понять, отнеся в конце концов этот вопрос к той же категории, что и про смысл жизни или, применительно к немёртвым, существования. Проблема, что называется, высосанная из пальца теми, кому больше не о чем поразмыслить. Наставник назвал это философией, однако объяснить, для чего она нужна и какую пользу приносит, так и не смог. Гельд же теперь, когда возникал какой-либо вопрос, не имеющий явной связи с магией, прежде всего проверял, не следует ли отнести его к философским. Экономия времени получилась заметной. А если учесть наблюдение, сделанное Гельдом недавно — чем больше он узнаёт о мире вообще и о живых в частности, тем больше вопросов появляется (Злоглазый, когда лич поделился с ним этим открытием, ответил цитатой из какого-то древнего мудреца: 'Чем больше я знаю, тем больше не знаю', — проиллюстрировав её рисунком с двумя кругами, побольше и поменьше. Иначе говоря, опять философия, только на этот раз для разнообразия вполне понятная. Но всё равно бесполезная) — в дальнейшем она будет только расти. И это было единственной хорошей новостью за последнее время. Всё остальное...

Злоглазый по-прежнему не мог говорить, хоть и пытался издавать какие-то звуки. Посадить за переписывание магических книг было некого (доверить это ответственное, требующее предельной внимательности дело живым Гельд просто не решился). Наконец, ни один из четырёх новых вариантов подъёма личей не оказался успешным. Хорошо ещё, материал не попортился. Ну, не слишком попортился. Был живым — стал мёртвым (это в чём-то даже лучше), да ещё остаточная магия после неудавшихся ритуалов. С удалением последней придётся, конечно, повозиться, однако намётки, как это сделать, есть (да и, если честно, химер и гончих можно и так поднимать — нет там настолько тонких преобразований, чтобы обрывки заклинаний могли помешать). Что ещё?..

Мысли немёртвого почему-то вернулись к взрослению молодого. Почему? Гельд сказать не мог, просто это казалось важным, причём именно результат, а не эффективный способ и не теоретическое обоснование. Предчувствие? А разве оно может быть у того, кто лишён чувств?

Магия, объяснял Наставник, это не фокусы, не ремесло, не наука и не искусство. Это нечто, включающее в себя всё перечисленное. Хороший маг умеет произвести впечатление на окружающих, не чурается рутинной работы, понимает, что и как делает, и следует зову той неописуемой сущности, что принято именовать душой. Как третье сочетается с четвёртым, Злоглазый не говорил, а лич не спрашивал — слишком уж расплывчатая тема, слишком неопределённая. И вот...

Гельд хорошо помнил время собственной 'молодости'. Очень хорошо — абсолютная память такое же неотторжимое свойство немёртвых, как, например, нечувствительность к боли. Конечно, сохраняла она лишь то, на что лич обращал внимание, но как раз на ощущения от каждой капли поглощённой Силы Гельд это самое внимание и обращал в первую очередь. В полном соответствии с главным заветом отца-создателя. Может, в этом и проблема? В том, что своему созданию лич таких чётких указаний не дал?.. Что ж, надо попробовать. Во всяком случае хуже не будет. А если не поможет — материала осталось ещё десять штук, восемь из них вполне можно скормить молодому, заодно и мальчишкам показать, как это выглядит. Пусть привыкают.

Приняв решение, лич выбрал из нитей, ведущих к созданиям, нужную и медленно — несколькими небольшими пакетами, следующими друг за другом с заметными интервалами — отправил соответствующие инструкции. Затем, дождавшись подтверждения, что приказ получен и понят, вернулся к ставшему уже привычным делу — поиску ошибок в разработанных ритуалах...

* * *

Посольство Степи прошло через взбудораженный Рилгер, как раскалённый нож через кусок жира. Полсотни закованных в тяжёлую (по степным меркам) броню зеленокожих воинов — не торговый караван, который можно пощипать и хозяин которого, случись что, предпочтёт откупиться, нежели рисковать потерять всё. Эти клыкастые сами кого хочешь ограбят, а потом ещё и прирежут. Или наоборот. И потому редкие патрули старательно смотрели в сторону, а значительно более частые шайки разных мастей (что поделать, беспорядок в государстве) спешно разбегались по придорожным кустам — кто их, этих дикарей, знает. Говорят, они и человечиной не брезгуют...

Не обращая внимания ни на первых, ни на вторых, посольство, растянувшееся длинной колонной, целеустремлённо двигалось к цели, останавливаясь только на ночёвки либо по совсем уж крайней необходимости. Коней меняли на ходу и так же на ходу жевали полоски жёсткого, как старая подмётка, вяленого мяса — это только кажется, что до весны, когда орда захватчиков продолжит поход, много времени. На самом деле его мало, очень мало, и за каждый час, упущенный сегодня, потом придётся платить кровью.

Правда, после пересечения карсидской границы всё же пришлось замедлиться. Начальник таможенного поста (он же командир небольшого гарнизона), не удовлетворившись знаком мирных намерений — белой бараньей шкурой, болтавшейся на конце длинной пики — отрядил посольству сопровождающих — десяток егерей. Зеленошкурые о таких слышали (а многие ещё и видели) и относились с уважением — серьёзные бойцы, даром что хумансы, вот только кони у них выносливостью уступали неказистым степным лошадкам. Впрочем, проигрыш в скорости скачки с лихвой компенсировался отсутствием проблем в пути и некоторыми удобствами. Так, например, на ночёвки теперь можно было останавливаться в гарнизонах и спать на нормальных постелях, что, честно говоря, было совсем не лишним — урук-хай, конечно, люди крепкие, но у всего есть предел, а путь ещё предстоял неблизкий. Как оказалось, король Карсидии присвоил посольству статус гостей короны, и это позволяло надеяться, что их хотя бы примут во дворце, промариновав не больше недели — наименьший срок, предписываемый общепринятым дипломатическим этикетом.

Однако в конце пути степняков поджидал приятный сюрприз. Когда их разместили в большом поместье, расположенном неподалёку от Карса, один из встречающих, назвавшийся полковником Гвардии Дарсигом, сообщил, что Его Величество примет послов завтра в полдень. Неофициально, конечно, без вручения верительных грамот, подарков и тому подобного. Что не помешает поговорить о делах. Послов такой оборот вполне устраивал: изначально планировалось, что часть отряда задержится в Карсе, улаживая официальные дела (и, чего от себя-то скрывать, выпрашивая помощь), в то время как другая часть продолжит путешествие, чтобы встретиться в конце концов с князем (конечно, не все горели желанием приглашать в Степь нежить. Особенно сильно противились шаманы, видевшие в немёртвых магах прежде всего угрозу собственной власти, однако предложить что-либо взамен так и не смогли и потому смирились... Ну, может, и не смирились, однако вслух больше не возражали. А когда посольство было уже собрано, выделили двоих своих, одного — присматривать за переговорами с королём, другого — с князем). Однако перед тем как отправляться дальше, следовало кое-что выяснить, и потому, когда гвардеец, убедившись, что гости устроены, собрался уходить, Шурраг, долго выжидавший удобного момента, спросил:

— Господин полковник, скажите, а можно увидеться с Лиртво Мясником?

* * *

После того как за орками закрылась дверь, Рисхан обвёл взглядом кабинет и хмыкнул: разница в выражении лиц собравшихся была довольно забавной. Ректор явно не понимал, что он тут делает, не впечатлился услышанным и откровенно скучал. Начальник разведки наоборот с трудом сдерживался, чтобы не описать сложившуюся ситуацию так, как она того заслуживает. То есть с использованием казарменной лексики. Его Величество, судя по всему, тоже, несмотря на свою нелюбовь к нецензурным оборотам, употребил бы сейчас парочку. Да и сам Главнокомандующий...

Положение было откровенно паршивое. Если коротко — через пару лет Карсидию ждёт большая задница. В лучшем случае — постоянные набеги на южной границе, в худшем... Причём два года — это по оптимистическим подсчётам, стотысячная орда может очень быстро растереть в пыль зеленошкурых и ринуться на Рилгер. Чтобы пограбить. Потому что с нищих степных жителей добыча никакая, а почуявшим кровь воинам не захочется возвращаться домой с пустыми ранцами. Или куда там они награбленное складывают? Не важно. Куда бы ни складывали.

Правда, существовала вероятность, что завоеватели пойдут дальше на восток (сомнительно), останутся на месте (очень сомнительно) или же двинутся на север вдоль реки (невероятно).

Самое плохое в этой ситуации — Карсидия не может повлиять на неё. Никак. Во-первых, достаточного количества войск просто не собрать — мобилизации, пока враг не подступил к границам, подданные не поймут, сколько ни объясняй. Остаётся только нанимать. Ну, тысяч тридцать казна потянет. Какое-то время. Но это — тридцать тысяч пехоты, а нужна конница, да и как потом переправить собранные войска через Рилгер?..

Августейший брат принца и сам Рисхан уже не раз поминали покойного рилгерского монарха, не соизволившего назначить официального наследника, незлым тихим словом. Если бы не стремление старого хрыча нагадить окружающим...

Между тем Кирхан Четвёртый, тяжело вздохнув, вызвал лакея, приказал принести всем вина и повернулся к магу:

— Мастер Лирт, как вы считаете, князь согласится помочь оркам?

Тот некоторое время думал, потом с сожалением покачал головой:

— Увы, Ваше Величество, ничего не могу сказать. Я недостаточно знаю Его Сиятельство.

— За орков можем попросить мы, — буркнул Главнокомандующий. — А толку? Если он им наделает таких же...

— Разрешите, Ваше Величество? — приподнял левую руку маг и после кивка короля продолжил: — Я говорил Шуррагу, что Его Сиятельство может создавать разных немёртвых, и объяснил, в чём именно состоит разница. Он обещал рассказать остальным.

Братья переглянулись. Кто такой этот Шурраг, объяснять не требовалось. Мясник успел рассказать о нём ещё утром, когда, после вчерашнего разговора с приятелем, примчался во дворец просить за орков. Собственно, потому-то он и оказался на встрече с послами — Кирхан решил, что если уж ректор всё равно пришёл, то пусть поприсутствует. Лишним не будет. И, как оказалось, не напрасно — как бы ещё удалось узнать, что один из главных секретов королевства уплыл на сторону, пусть даже не весь, а лишь частично? Конечно, и король, и принц прекрасно знали, что связывает придворного целителя с данным конкретным зеленошкурым, и потому не спешили осуждать его за излишнюю откровенность: в конце концов долг жизни есть долг жизни, боги могут просто не понять отказа от него. Кроме того, добравшись до долины, орки и сами бы узнали подробности. Однако и просто так пройти мимо тоже нельзя — в будущем подобная несдержанность может слишком дорого обойтись. Поэтому, заметив лёгкий кивок Его Величества, Главнокомандующий повернулся к ректору:

— Мастер Лирт, скажите, а вы никогда не думали... — начал он, подпустив яда в голос, немного помедлил и закончил совсем не так, как собирался, — ...что некоторые сведения могут составлять государственную тайну?

— Думал, — вздохнул Мясник. — Шур... то есть Шурраг знает, что князь на самом деле лич. И что может поднимать мёртвых — тоже. Его Сиятельство начал экспериментировать с этим ещё по дороге в Карс. Так что... — целитель развёл руками.

На некоторое время в кабинете воцарилось молчание, потом Лирт неуверенно проговорил:

— Может, я сделал что-то не то, но я дал Шуррагу письмо к Наставнику. На всякий случай. С просьбой помочь уговорить князя.

— Думаете, поможет? — хмыкнул король.

— Ну-у-у... С учениками-то помог? А тут...

— Н-да... — король повернулся к четвёртому участнику импровизированного совета, до сих пор не проронившему ни слова и старательно притворявшемуся, что его здесь нет: — Ваше мнение, генерал? — одновременно жестом давая понять, что вставать не нужно.

Начальник разведки, отставив кубок, к которому так ни разу и не приложился, выпрямил и без того безукоризненно ровную спину:

— Ваше Величество, Ваше Высочество, мастер, насколько я понимаю, перед нами стоят следующие проблемы. Первая. Помочь посольству орков добраться до долины в кратчайший срок. Вторая. Помочь оркам уговорить князя Гельда и, в случае его согласия, помочь договориться об оплате, — заметив, как поднялись брови короля, генерал несколько сбился с тона и пояснил: — Наверняка среди них найдётся по меньшей мере десяток согласных пройти изменение, и того, что они с собой везут, на оплату такого количества немёртвых просто не хватит.

Кирхан Четвёртый кивнул: золото, как показал опыт, не слишком интересует мертвеца, но степняки вряд ли об этом догадываются. Как и о ценах.

— Третья задача. Обеспечить проход большого количества немёртвых через территорию Карсиидии и далее в степь. Для выполнения этих задач предлагаю использовать полковника Коннной Гвардии Дарсига и его отряд, наделив полковника соответствующими полномочиями. У меня всё, — закончив доклад, начальник разведки изобразил уставной поклон и замер.

— Я правильно вас понял, генерал, вы предлагаете откомандировать полковника Дарсига вместе с отрядом на помощь степнякам? — после недолгого молчания спросил Главнокомандующий.

— Так точно, Ваше Высочество! Его подразделение нуждается в проверке боеспособности в условиях войны, а это очень удобный случай.

Рисхан хмыкнул: да уж, случай и в самом деле удобный. Успех отряда позволит заткнуть рты некоторым недовольным, не говоря уж о том, что и самому хочется узнать, на что способно это его детище. А риск засветиться... Главнокомандующему слабо верилось, что разведки соседей до сих пор находятся в неведении по поводу Тёмной Гвардии. Наоборот. Они наверняка успели всё разнюхать, доложить и сейчас лихорадочно ищут способы обзавестись чем-нибудь подобным. Иначе говоря, мысль хорошая. А кроме того, это сейчас единственный способ хоть как-то повлиять на ситуацию с ордой. Нет, понятно, что брат попытается договориться с другими правителями о совместных действиях, и вполне возможно, у него это получится. Вот только не оказалось бы слишком поздно, во всяком случае для зеленошкурых. А ведь у этого народа память о-очень хорошая! И помнить, кто им помог в тяжёлое время, а кто предпочёл отсидеться в стороне, они будут оч-чень долго! Так что сейчас, фактически спасая собственную задницу, Карсидия одновременно приобретает и верного союзника в будущем. Если, конечно, он — союзник этот — выживет.

Кстати о выживании. Можно ведь ещё и оружия подкинуть. Немного, потому что протащить большой обоз вряд ли получится, да и те же доспехи, к примеру, вряд ли налезут на высоких и широкоплечих степняков. А вот копья, стрелы и наконечники для них...

И всё равно мало. Очень мало. Слишком мало. Пощипать орду можно. И даже хорошо пощипать. Но вот уничтожить или хотя бы остановить — вряд ли. Разве что напугать, чтобы...

— Напугать?

Вопрос Его Величества отвлёк Рисхана от размышлений. Повернувшись к королю, он переспросил:

— Что?

— Ты сказал, что орду надо напугать, — терпеливо объяснил Кирхан Четвёртый, уже догадавшийся, что брат просто думал вслух.

— Да? — Главнокомандующий потёр гладко выбритый подбородок, глаза его блуждали по кабинету. — А что? Может получиться. Пусть Дарсиг заодно посоветуется с князем. Помнишь, — он посмотрел на Кирхана, — захребетников пугали? Нам бы и сейчас что-то подобное, — принц немного помолчал. — Орда бежала от чего-то страшного. Нужно сделать так, чтобы здесь они столкнулись с ужасом...

* * *

Группа детей, добежав до приметного валуна на противоположном от башни склоне долины, дружно рухнула на камни, пытаясь восстановить дыхание. Собственно, расстояние было не таким уж и большим, бегали и дальше, но в этот раз Хассрат нагрузил на каждого по заплечному мешку с мелким щебнем. Самый тяжёлый достался Восси, как наиболее сильному и выносливому. Четвёртый же член группы — взрослый, с ног до головы закутанный в тёмный драный плащ с низко, до самого подбородка надвинутым капюшоном — ноши не имел, и сейчас трое мальчишек то и дело поглядывали на него с нескрываемой завистью.

— Вот бы кого нагрузить, — пробормотал Тор.

— А толку? — хмыкнул малолетний оборотень. — Неживой он. Грузи не грузи... — мальчик с кряхтением перевернулся на живот, поднялся на четвереньки, потом встал на ноги. — Ладно, побежали обратно. А то отец вокруг башни пошлёт.

Ответом ему стал дружный стон Тора с Рехом.

С самого начала тренировок Хассрат приучал своих подопечных к мысли, что следует держаться вместе и не халтурить. Выражалось это в беге вокруг башни для того, кто вернётся раньше других, или для всех, если группа задержится слишком уж надолго. Как он определял, сколько времени должно уходить на пробежку, для мальчишек оставалось тайной.

Ещё у будущих магов поначалу мелькала мысль отсидеться где-нибудь, однако Восси отговорил — всё время отсиживаться не получится, а разницу отец заметит быстро. А потом князь приставил к группе ещё и этого... Точнее, не к группе, а именно к Реху и Тору — мертвяк стоял рядом во время занятий, присутствовал на отработке заклинаний, бегал во время тренировок... И молчал.

'Это нормально, — объяснил всё тот же Восси. — Мне мама рассказывала. Господин Гельд тоже когда-то говорить не мог. Ему долго отмокать пришлось. И Наставник сейчас отмокает. Как отмокнет, начнёт говорить...'

Тёмные тогда понятливо покивали, и только через два дня Рехар, сидя на кровати и готовясь отойти ко сну, вдруг застыл ненадолго, а потом, глядя в пространство перед собой, пробормотал: 'Это что получается, учитель — лич?!' Говорил он тихо, однако выделенная им комната была маленькой, и Торгас, раздевавшийся у соседней койки, услышал. 'Реха, тебя оборотень загонял, — сладко зевнув, фыркнул приятель. — Или по голове стукнул. У учителя аура тёмно-серая, а у личей она чёрная, потому что они — нежить'. Довод был, что называется, убойный. Нет, замаскировать ауру, конечно, можно, вот только маскировка эта легко определяется по целому ряду признаков, буквально бросающихся в глаза, а их-то в данном случае и нету!

Рехар, наверное, не спал бы тогда до самого утра, пытаясь выбраться из логических противоречий, если бы Тор, прекрасно понявший состояние друга, не хлопнул его по плечу: 'Как говорит мастер Лирт, не заморачивайся. Восси и его родители, конечно, перевёртыши, но они не маги. И наверняка что-то напутали. А если очень интересно, спросим завтра учителя. Думаю, нам он врать не станет'.

Кивнув в ответ, Рех лёг и на удивление быстро заснул. Приснился ему гвардейский полковник, провожавший их в долину. Глядя серьёзными глазами, полковник раз за разом повторял: 'Помни, князь убивает не задумываясь!'

* * *

Подобно огромному волшебному зверю, орда, устроившись на низком берегу большой реки, текущей, по слухам, чуть ли не от огромных гор далеко на севере, ворочалась и выбрасывала в разные стороны щупальца, готовясь залечь в спячку. До весны. До того времени, когда можно будет двинуться дальше. Залечь, потому что кочевник может обойтись без многого — без баранов, без волов, без юрты или шатра, но не без коня. Без коня кочевник — не половинка кочевника и даже не четверть, а намного меньше. Конь для кочевника — друг, мясо, шкуры и даже оружие. Конь для кочевника — всё. Особенно теперь, когда из-за поспешного бегства пришлось бросить стада и отары, бросить в надежде, что враг займётся ими и не станет преследовать людей.

Что ж, надежды оправдались, враг остался где-то там, позади, во всяком случае ни посланные шаманами духи, ни дальние разъезды уже не встречали следов его присутствия. Но теперь надвинулась другая опасность — зима. Скоро, очень скоро степь укроется белой попоной, и если к этому не подготовиться, табуны коней — всё, что удалось спасти — до весны не доживут, погибнут. А вместе с ними погибнет и народ. Потому что кочевник без коня...

Вот и расползались от большого становища отряды в поисках пастбищ и источников воды. В три стороны расползались — на север, на юг и даже на запад. Только на восток, за реку не уходили. Точнее, уходили, но не меньше, чем сотней, и недалеко, на половину дневного перехода, потому что заночевавшие на том берегу обратно не возвращались — нелюди, эти трусливые выкидыши паршивой козы, уклоняясь от честного боя, не упускали случая вырезать спящих. Ничего, скоро степь раскиснет от дождей, и надоедливые, как вши, зеленошкурые твари будут вынуждены расползтись по своим норам, потом придёт зима, а весной...

Кто знает, что будет весной? Может, появится враг, и придётся бежать дальше. Может, вожди решат, что здешняя земля не очень подходит и надо, например, перебраться на другой берег. А может, ничего искать не придётся. Кроме добычи, конечно. И славы. И тогда народ останется здесь, а вперёд пойдут только воины. Но как бы ни было, не останется в Степи места ни нелюдям, ни кому-то ещё. Ни земли, ни воды, ни ветра. Степь — для Народа!..

* * *

Оставив меньшую часть — два десятка — в Карсе, остальное посольство после короткого отдыха двинулось к долине. Оба шамана, пошептавшись, решили не разделяться: карсидский король поймёт и на отсутствие на официальной аудиенции говорящих с духами не обидится, а вот чёрный маг...

Рассказ Шуррага после посещения им старого приятеля, а особенно известие, что князь может превратить в нежить самих просителей, взбудоражил зеленошкурых сверх всякой меры. Особенно возбудились шаманы, услышав, что их могут превратить в личей, причём с сохранением памяти. Если, конечно, хватит средств расплатиться. И вот это-то последнее замечание как раз и привело к сваре между говорящими с духами. Нет, внешне всё выглядело вполне благопристойно — никакой ругани, никакого хватания друг друга за отвороты халатов, но вот взгляды...

Шур, видя, как воздух буквально трещит между этими двумя, только хмыкал: князь, по словам Мясника, считался только с теми, кого признавал за своих, остальных в лучшем случае игнорируя. В худшем же...

Кроме того, мертвяк не слишком-то интересовался золотом, предпочитая брать плату книгами, редкими ингредиентами и... материалом, так что вполне мог потребовать оставить ему одного из бубноносцев. Если, конечно, вообще согласится делать себе подобных. Как сообщил всё тот же Мясник, князь этого почему-то старательно избегал. Соперников не хотел плодить, что ли?

Хорошенько поразмыслив, Шурраг на одном из привалов отозвал в сторону старого Аррызга, командовавшего отрядом, и поделился с ним своими сомнениями. Внимательно выслушав, Аррызг сначала помянул злых духов, а потом сказал, что подумает. Думал он несколько дней, до самой границы, где посольство, как и уговаривались, встретил отряд полковника Дарсига верхом на нежити, нежитью окружённый и с тремя типами, подозрительно напоминающими князя пятнадцатилетней давности. То есть молчаливыми, малоподвижными и закутанными в плащи с головы до ног.

Внимательно оглядев попутчиков-сопровождающих, Аррызг отозвал в сторону полковника и Шура и, пока остальные послы разглядывали нежить, поинтересовался, согласится ли князь принять в качестве платы двух шаманов. Бывший купеческий охранник почувствовал, что его рот медленно открывается от изумления, а вот Дарсиг сориентировался на удивление быстро, почти мгновенно. 'Не хотите иметь проблем в будущем?' — спросил он, внимательно глядя на старого воина. 'Хорошо, если в будущем, — грустно оскалился глава посольства, — а то как бы они сразу не начались. Так как?'

С лязгом вернув нижнюю челюсть на место, Шурраг пожал плечами. Может, и согласится. А может, и нет. Мало ли, вдруг лич не захочет ссориться с духами? Если, конечно, с ними можно поссориться. 'Взять-то он их скорее всего возьмёт, — в свою очередь ответил полковник. — Вот только как кого, как магов или как просто материал...' — и он тоже пожал плечами. 'Если как просто материал, — не унимался Аррызг, — то сколько наших он согласится... э-э-э...' 'Изменить, — подсказал Дарсиг. — Князь называет это — изменить. Не могу сказать точно, но думаю, что двоих-троих за каждого. Но это — если не понадобится делать ездовых химер. Но лучше сделать. Живые лошади не слишком-то любят нежить. И ещё, химеры не устают'.

Орки переглянулись, потом погрустнели: о средствах передвижения для неживых воинов никто просто не подумал, а гвардеец, как ни крути, прав. Потом старший осторожно поинтересовался, хорошо ли князь торгуется, и услышал, что князь совсем не торгуется. За него это делает слуга-оборотень, а уж он... Правда, решает, торговаться или нет, всё же князь, так что...

Аррызг думал долго. За это время орки успели насмотреться на химер и умертвий, задать множество вопросов, выслушать ответы и объяснения. Особенно усердствовали шаманы, которые, не выпуская из рук бубнов, едва ли не обнюхивали одного из немёртвых. 'Дай им волю, отгрызли бы по кусочку, — мысленно хмыкнул Шурраг. — А то и не по одному'.

Похоже, о чём-то подобном подумал и мертвяк, или же ему просто надоело повышенное внимание, потому что обоих 'исследователей' вдруг приподняло в воздух и отбросило в сторону, а когда они начали подниматься с земли, шипя сквозь стиснутые зубы, над ними нависли фигуры умертвий, до этого безучастно стоявших в стороне.

Коротко выругавшись, полковник отправился наводить порядок, а Аррызг, глядя ему вслед, пробормотал: 'Если князю не хватит этих двоих и золота, мы предложим ему служение. Пусть даже двое за одного. Нюхом чую, оно того стоит'.

Шур только медленно кивнул, соглашаясь: оно действительно того стоило.

* * *

Дождь. Вода, которая падает сверху. Как утверждает 'Трактат о Законах Миром Правящих и о Влиянии Законов Сиих на Сил Магических Приложение' (Наставник, между прочим, увидев книгу, долго удивлялся и радовался), это из-за того, что кто-то там, наверху сделал воздух холоднее, и тот больше не может удержать в себе столько влаги. И влага эта собирается в воду, и вода эта...

Кто сделал? Маг? Но никакого заклинания не ощущалось, а ведь оно должно быть большим и сильным. И, соответственно, заметным. Бог? Какой? И что такое вообще — бог? Очень сильный маг?..

Гельд размышлял о странностях мироустройства, одновременно слушая рассказ посланца союзника. Размышлял, поскольку давно знал всё, о чём тот говорит. Знал, потому что одно из созданий, нить которого лич не так давно тронул, проверяя предположение Злоглазого, прислал сообщение — решил, что проблема достаточно важна, чтобы побеспокоить хозяина. Союзник оказался в плохом положении: с одной стороны — есть большая опасность, с другой — сейчас нельзя сделать ничего серьёзного, чтобы эту опасность устранить. И потому союзник хочет, чтобы немёртвый помог тем, кто в будущем тоже может стать союзником. И готов заплатить за эту помощь. Посланец даже привёз часть платы — четыре штуки материала и книги из тех, что Гельд не отверг в прошлый раз.

Будущие союзники тоже привезли плату. Золото и две штуки материала. Очень интересного материала. Судя по аурам — магов, но каких-то не таких. Неправильных. Наставник, сейчас стоящий за левым плечом (лич, зная, что предстоит много работы, взял его с собой. А заодно и учеников — оставлять их на одну только Нисси было опасно), назвал их шаманами и сказал, что получить такой материал — большая удача. Потому что в королевствах они не водятся, и раздобыть ненужного шамана ещё сложнее, чем ненужного мага. В принципе немёртвый был с ним согласен и, учитывая редкость предлагаемого товара, готов изменить хоть весь отряд просителей, превратив заодно их лошадей в химер, благо всех затрат — только Сила и время. Но!

Но в данном случае речь шла не столько об изменении, сколько об участии в спасении будущих (возможно! А возможно и нет) союзников от гибели. И вот это стоило значительно дороже. Сколько — Гельд не знал и даже не мог представить. Хасси, судя по исходящей от него неуверенности — тоже.

Кроме того не мешало подумать и о времени, когда враг будет уничтожен. За счёт чего будут существовать создания, когда пища закончится? Найдется ли в тех местах достаточно источников Силы? И как поведут себя в этой ситуации изменённые? Это ведь не поднятые, этим память о жизни не даст спокойно сидеть в каком-нибудь убежище в ожидании, когда что-нибудь случится. Можно, конечно, наложить запреты. И нужно. На захват власти, на участие в набегах. Вот только хватит ли этого?..

Между тем посланец успел сказать всё, что считал необходимым, и теперь ожидал решения Гельда. Те же, за кого он просил (точнее, за кого просил его хозяин), незнакомые с манерой немёртвого вести переговоры, беспокоились всё больше. Наконец один из них, самый старый, шагнул вперёд:

— Ваше Сиятельство, мы просим также принять в качестве платы нашу службу.

Никак не показав, что услышал это предложение, лич занялся его обдумыванием. На первый взгляд — интересно, поскольку орки считались лучшими воинами по эту сторону хребта. На второй... А зачем? В качестве материала использовать нельзя, с охраной деревень справляется нежить. Зачем ещё?.. По всему выходило, что незачем. Химеры с умертвиями лучше да и в содержании дешевле.

Нет, будь это дварфы или просто хумансы, им применение можно было бы найти. Например, попросить построить ещё одну башню. Рядом с деревнями. Просто потому, что Хасси с Наставником уже не раз намекали, что пора обзаводиться чем-то вроде замка. Как знаком статуса. Мол, князь и так далее. Мол, привлечёт ещё переселенцев. И появится ещё одна деревня. Со временем. Может быть...

Ну, Хасси — понятно, он живой, а Наставник?

Гельд повернул голову так, чтобы было понятно — он обращается именно к старику:

— Что потом?

— Ваше Сиятельство?

— Господин спрашивает, что будут делать изменённые после окончания войны, — пояснил Хассрат.

Гости переглянулись, потом посланец, кашлянув, попросил разрешения посоветоваться, после чего подхватил старика под руку и отвёл в сторону. Поглядев им вслед, лич отправил Наставнику просьбу подготовить ещё одно место для работы, и Злоглазый, сопровождаемый учениками, отправился рисовать вторую пентаграмму. Сам же немёртвый остался на месте, размышляя, стоит ли, когда всё закончится, взять изменённых степняков себе на службу. Определённый смысл в этом присутствовал: если строить новую башню, потребуется кто-то, кто за ней присматривал бы. Кто-то, обладающий разумом. Кроме того десяток умертвий, обладающих боевым опытом, серьёзно усилил бы защиту долины.

С другой стороны, иметь в степи 'свои глаза и уши' (как выражался Садовод. Он, правда, употребил эти слова совсем по другому поводу, но они как нельзя лучше описывали желание Гельда) было бы совсем не лишним. Противоречие? Противоречие. А если разделить изменённых?.. Взять на службу шестерых, а четверых оставить в степи (лич уже решил, что с просителей хватит и десятка умертвий. На химерах, само собой)? Или лучше наоборот?.. Первое предпочтительнее с точки зрения безопасности, второе — расширения влияния. Что важнее?

Лич посмотрел на спорящих гостей. При желании можно было услышать их даже с такого расстояния, умения позволяли, но зачем? Всё равно сами потом скажут. Лучше, пока они совещаются, подумать о чём-нибудь действительно важном. Например, не отправить ли вместе с изменёнными и парочку своих умертвий?

* * *

Первой мыслью полковника было предложить зеленошкурым вступить в его отряд. Не сразу, понятное дело, потом, когда покончат с ордой (в том, что обязательно покончат, Вертин не сомневался). И он даже уже открыл рот, чтобы её озвучить, но сразу же захлопнул: ещё никогда и нигде по эту сторону Клыков в Гвардию не брали наёмников. Даже в Расции, где, казалось бы, всё продаётся и всё покупается ('Хотя какая там у них Гвардия?! Не смешите мои шпоры!'). И пусть гвардейские подразделения торгашей уступали по своим боевым качествам многим наёмным отрядам, комплектовали их исключительно своими. А у него, Дарсига, полк именно что гвардейский. Хорошо, что Аррызг размышлял о чём-то своём и не обратил внимания на довольно глупый (как подозревал Вертин) вид тёмногвардейца.

Однако проблему надо было решать, причём быстро. Князь, конечно, чел... то есть мертвяк терпеливый, однако и он не станет ждать до бесконечности. Поэтому Дарсиг, кашлянув, осторожно поинтересовался, не согласятся ли изменённые, когда всё закончится, стать подданными карсидского короля, на что орк в свою очередь спросил, как господин полковник себе это представляет. В Карсидии есть где кочевать? Или, может, почтенный Вертин хочет, чтобы роды остались в Степи, а их сыновья переселились в Карсидию?..

На некоторое время повисло неловкое молчание, а потом старик признался, что ничего не понимает. Какая князю разница, что станут делать умертвия после войны? Почему его это волнует, если долина здесь, а Степь — далеко на юге? Вздохнув, Дарсиг принялся объяснять:

— Почтенный Аррызг, как вы думаете, как в том же Рилгере отнесутся к известию, что возле их границ бродит высшая нежить?..

Говорить пришлось минут пять, пока, наконец, зеленошкурый не тряхнул головой:

— Я понял. Не помочь нам князь не может, потому что он ваш союзник, а вам тоже угрожает опасность. А если он нам поможет, то и сам окажется в опасности... Точнее, если узнают, что он нам помог, — быстро поправился орк. Потом помолчал целую минуту, после чего наконец спросил: — Скажите, господин полковник, а те изменённые, что в вашем отряде?

— Это не изменённые, это поднятые, — скривился Вертин и, видя непонимание в глазах собеседника, пояснил: — То же самое, только ничего не помнят из предыдущей жизни. Совсем ничего. И прошу заметить, почтенный Аррызг, кроме вас и ваших товарищей о них никто не знает.

— А мы почему?

— Потому что Его Величество в качестве дружеской помощи вашему народу отправляет мой полк. Так что вы в любом случае узнали бы о них.

— Вот как... — старик потёр морщинистый лоб. — Получается, потом нам надо будет вернуться к князю. Причём так, чтобы это заметили. Паршиво, — он нахмурился. — В Степи такие бойцы и без войны лишними не будут.

— Зачем? В набеги ходить?

— Да Тьма с ними, с набегами! А вот твари...

Дарсиг кивнул: да, твари — это проблема. И желание орков иметь тех, кто способен драться с ними на равных, вполне понятно. Однако и позиция князя — тоже. Союз союзом, но приди к долине отряд сильных магов, и Карсидия ничем помочь не сможет. Просто не успеет.

Аррызг явно рассуждал так же, потому что, покряхтев и помявшись, спросил:

— Как вы думаете, полковник, а согласится князь взять на службу половину изменённых, а вторую половину оставить в Степи? При условии, что они не будут ходить в эти демоновы набеги?..

* * *

С недавних пор одну из стен кабинета Гельда занимала карта. Большая, подробная, насколько это возможно. Выполненная на тонкой, особой выделки коже. На всякий случай прикрытая от посторонних глаз пошитыми Ниссритой занавесями. Отличная карта. Если и не единственная в своём роде, то уж вряд ли таких нашлось бы больше пяти, включая эту. Дорогая. Пришлось отдать за неё три защитных амулета, снабжённых крупными накопителями — плоды совместного труда мага Земли, мага Смерти и мага Тьмы. Вот таких-то уж точно нигде более не было — если последние двое ещё могли как-то собраться вместе, то уж привлечь ещё и первого... И тем не менее дело того стоило — нельзя составлять планы, не имея представления, что творится вокруг. А карта такое представление давала, поскольку показывала не только поля и леса, равнины и холмы, реки, озёра, болота и прочее. Не только сёла и города, главные торговые тракты и мелкие дороги. На ней ещё можно было отыскать и Места Силы, и древние могильники, и большие захоронения, и места наиболее частых прорывов тварей, и многое другое, что может оказаться полезным тёмному магу. Даже долины, хотя они — весьма приблизительно. А несколько месяцев назад на карте появились то ли булавки, то ли маленькие гвоздики с крупными, в половину ногтя мизинца, чёрными и серыми шляпками разной формы. Так, например, в соседней долине торчал гвоздик с чёрной квадратной шляпкой. Вокруг Карса — шесть с чёрными круглыми, столько же с серыми круглыми и один с серой квадратной. А в Орочьей Степи...

Воткнув последний гвоздик, Злоглазый отошёл на несколько шагов, чтобы полюбоваться получившейся картиной.

'Маловато, — подумал он со вздохом (от некоторых прижизненных привычек тяжело избавиться, даже перейдя в иную форму существования), — но ничего. Главное, малыш взялся за ум. А значит, со временем всё появится. Когда впереди вечность, можно позволить себе не торопиться'.

Ещё раз вздохнув, Наставник аккуратно задёрнул занавеси и неспешно (для лича) направился в лабораторию. Там на длинном каменном столе ждали аккуратно разложенные бубны, жертвенные ножи и амулеты пленных шаманов. С точки зрения исследователя — огромное богатство. Молодцы зеленошкурые, быстро сообразили, чем может обернуться властолюбие в сочетании с возможностями лича. Правда, им теперь предстоит объясняться со своими...

Злоглазый хмыкнул (ещё одна прижизненная привычка): свара наверняка разгорится нешуточная, однако недолгая, поскольку главный виновник тоже прошёл изменение. Да и потом, остальные шаманы всё прекрасно поймут и шуметь будут только из принципа — как же, своих обидели! — в душе радуясь, что главе посольства хватило смелости дать по голове их излишне резвым коллегам. Также свою роль сыграет, что малыш не стал брать предлагаемое золото, удовлетворившись материалом. Хотя жаль, конечно: строительство замка (замка, а не ещё одной башни!) — дело затратное, а возможностей заработать не так уж и много. А тут ещё и сам Наставник маху дал: толку-то с этих шаманов, если изменять их нельзя? Правильно, никакого. А нельзя — потому что получатся в результате две большие проблемы. Конечно, против малыша они не попрут, узы подчинения не позволят, но что станут по мелочам пакостить — это уж наверняка. И отсутствие чувств и, как следствие, желаний положения не улучшит, даже наоборот — это эмоции могут привести к ошибкам, а когда вместо них один только холодный расчёт...

Конечно, и изучение бубнов и прочего тоже пользу принесёт, вот только какую? И когда? Пока что Тервиз не знал даже, как подступиться к этому. Так, смутные намётки, не более. Но, опять же, время есть, его много, так что рано или поздно... Хотя в данном случае скорее поздно, чем рано — горло и лёгкие почти восстановились, уже получается говорить, а значит, скоро придётся заниматься учениками. А от шаманов толк всё же будет — предположения малыша о поднятии личей из не имеющего способностей к магии материала, конечно, подтвердились, однако что-то подсказывало, что не всё в этом деле просто. Так что...

Подняв один из лежавших на столе амулетов, Наставник поднёс его к глазам. Показалось или?..

* * *

Стоя в самом начале тропы, ведущей от башни в селение, Гельд наблюдал за состязанием, устроенным между учениками. Состязание это стало следствием интереса, проявленного мальчишками к 'настоящей работе тёмных магов', выразившейся в 'подай, принеси, подержи... не мешай'. Никто не доверил этим двоим даже самостоятельного изготовления амулетов, не говоря уже о подъёме нежити, однако даже одно лишь присутствие при выполнении заказов зеленошкурых и союзников вызвало в детях прилив энтузиазма настолько значительный, что лич без каких-либо подсказок задумался о том, чтобы его использовать.

Увы, если сил у учеников хватило бы даже на гончую, то вот с опытом — тем самым опытом, что позволял Наставнику при жизни поднимать довольно серьёзную нежить — было никак. Поэтому мертвец после недолгих размышлений отложил на время свои эксперименты и за два дня разработал упрощённый ритуал, позволяющий создавать, по выражению Злоглазого, 'кошмар некроманта'. Получающиеся тварюшки не были полноценными химерами, отличаясь от них значительно меньшими размерами и отсутствием даже зачатков разума. То есть идти или бежать они могли, могли прыгать и поворачивать, а вот обойти, к примеру, тот же камень — уже нет. Наткнувшись на препятствие, 'кошмарики' продолжали перебирать лапами, пока не заканчивалась вложенная в них Сила. Однако самым ярким, с точки зрения Гельда, доказательством отсутствия даже малейших признаков разумности являлось то, что даже будучи оставлены без контроля, 'изделия' учеников не проявляли ни малейшего интереса к живым. Иначе говоря, они даже питаться самостоятельно не могли. Впрочем, а чего ещё ожидать от упрощённого ритуала?

Будущие маги тоже трезво оценили возможности своих 'питомцев', и энтузиазм начал стремительно угасать, превращаясь в разочарование. Лич, ожидавший такой реакции, тут же предложил несколько способов изменять создаваемых недохимер, дав неделю на разработку улучшенных вариантов и сообщив, что затем будет проведено состязание между 'питомцами'. Наградой хозяину победителя должен был стать ритуальный нож из кости мантикоры — предмет, даже в былые времена способный вызвать зависть у многих тёмных магов.

Интерес вспыхнул заново. Правда, для его поддержания пришлось несколько изменить расписание занятий, чтобы соперники не видели 'изделий' друг друга. Интриги добавляло и то, что немёртвый не счёл нужным сообщить о характере испытаний. Всё, что было известно заранее — чтобы получить награду, нужно дойти до конца. А уж первым или единственным...

Впрочем, по совету Наставника, которому идея явно понравилась, был предусмотрен и подарок проигравшему (или проигравшим, если до финиша не дойдёт никто. Что, учитывая, как часто приходилось заряжать тварюшек Силой, было вполне вероятно) — небольшие кристаллы-накопители, выделенные узнавшими о предстоящем развлечении подземниками.

Азартные выкрики сливались в один сплошной гул, поднимаясь вдоль тропы всё выше и выше. Долинщики разных возрастов, оставившие свои дела, благо ничего срочного среди них не было, и собравшиеся поглазеть на неожиданное представление, подбадривали его участников, давали советы и просто выражали обуревавшие их чувства. Сами же участники — двое мальчишек-тёмных — морща по-детски гладкие лбы, обливаясь потом и мысленно проклиная свою болтливость (поделились новостью с Восси, а тот — с приятелями из деревни, которые теперь отвлекали), старались провести 'питомцев' по этой самой тропе. Увы, получалось не очень хорошо, поскольку, во-первых, тропа, протоптанная жителями долины, не была рассчитана на мелкую нежить (проще говоря, изобиловала довольно высокими 'ступеньками'), пусть даже передвигающуюся на четырёх ногах, а не на двух. Во-вторых же — ни один, ни другой не озаботились улучшением способности тварюшек к лазанию, отчего-то дружно решив, что испытание будет проходить на ровном месте, и теперь за это расплачивались. Расплачивались Силой — спуск потребовал от каждого не более четверти резерва, а вот подъём...

Уже сейчас соревнующимся было ясно, что до верха они не доберутся, однако дети не сдавались, и это упорство вызывало одобрительные кивки стоящего рядом с Гельдом Злоглазого: настойчивость в достижении цели — качество, важное для любого, а тем более для мага. Сам же хозяин башни считал такое поведение само собой разумеющимся — ему просто не приходилось сталкиваться с чем-то иным. Лича в большей степени интересовало, стоит ли дарить ученикам накопители. Конечно, за работу и старание следует награждать, но вот всегда ли? Сейчас-то это старание закончится ничем, разве что опыта мальчишки наберутся. Некоторого. Может быть. В любом случае, потом надо будет провести разбор ошибок и... И пусть это и будет наградой. А кристаллы подождут более подходящего случая.

Приняв решение, Гельд снова переключил внимание на соревнующихся. Они успели подняться примерно до середины тропы, потратив при этом по три четверти резерва. Что ж, можно и подождать. Всё равно других дел на сегодня не запланировано...

* * *

— Чтоб ему в... — Рехар не договорил. Вовремя вспомнил, что им рассказывали о проклятиях. Да и сил не было — полное магическое истощение не шутка. Тут лишний раз вдохнуть тяжело.

Мальчишки, заботливо укутанные Ниссритой в тёплые плащи, сидели у южной стены башни и грелись на солнышке, время от времени прихлёбывая тёплый целебный отвар из больших каменных кружек. Зелье изрядно горчило, но, как ни странно, отторжения не вызывало. Да и легчало после каждого глотка, хоть ненамного и ненадолго, но всё же.

Настроение у обоих было отвратительным. Нет, и раньше жизнь детей состояла не из одних лишь побед, но и таких сокрушительных поражений, когда выкладываешься весь, до последней капли, до донышка, а в итоге получаешь лишь пшик... Больше всего угнетало именно отсутствие победителя, потому что когда проигрываешь кому-то — это намного легче принять, чем когда проигрываешь просто так...

— Нечестно, — снова буркнул Рехар. — Это было нечестно, — он говорил больше для себя и потому удивился, услышав ответ Тора:

— Честно.

— Нечестно, — упрямо повторил Рех. — Он не сказал.

Торгасу говорить не хотелось, очень не хотелось. Однако друга понесло явно не в ту сторону, и потому мальчик всё же разлепил непослушные губы:

— Ты спрашивал?

— Что?

— Ты спрашивал учителя про состязание?

— Н-нет, — едва заметно качнул головой Рех. — А ты?

— И я, — вздохнул Тор.

Подошла Ниссрита. Пощупала лбы, шеи, долго заглядывала в глаза, поворачивая головы мальчишек то в одну, то в другую сторону, как будто пыталась отыскать какую-то тайну мира. Нашла или нет, неизвестно, но, закончив, хмыкнула очень многозначительно. Наконец, спросив, не проголодались ли будущие маги, и услышав в ответ дружный стон, сопровождаемый кислыми гримасами (одна только мысль о еде вызывала у детей тошноту), ушла.

Минут пять спустя из-за угла выскочил Восси, принёсший новый отвар взамен остывшего, и, присев на корточки, заговорщицким шёпотом сообщил, что к 'господину Гельду' пришли коротышки и сейчас уговаривают его продать 'уродцев'. Мол, им понравилось состязание, и они хотят устраивать у себя такие же. Новость была встречена прохладно: всё, созданное учеником во время обучения, принадлежит учителю. Это было всеобщим правилом, касавшимся не только магов.

С другой стороны, работа недоучек редко когда пользовалась спросом, даже несмотря на значительно меньшую цену, и потому чаще шла в переделку или просто выбрасывалась. А тут — гляди ты! И, главное, кто! Подземники! Впору было начинать гордиться. Вот только сил на это пока не хватало, и потому тёмные ограничились слабыми улыбками, оборотень же, не увидев ожидаемой реакции, сочувственно покачал головой:

— Да-а-а, хреново вам... Ладно! — хлопнул он себя ладонями по бёдрам. — Вы, это, отдыхайте, в общем. Сил набирайтесь. И, это, носы не вешайте! В следующий раз лучше получится! — после чего вскочил и умчался, провожаемый изумлёнными взглядами тёмных.

Когда Восси скрылся за углом башни, Рехар повернулся к другу и с недоумением спросил:

— В следующий раз?!

— А ты откажешься?

Рех вспомнил жертвенный нож, подбадривающие крики зрителей (да, тогда они больше раздражали, мешая поддерживать сосредоточенность, но сейчас...) и широко ухмыльнулся:

— Не дождёшься!

* * *

— Ну так всё же, господин Гельд? — Грибник, которому жители долины доверили вести переговоры, хитро щурился поверх кружки с отваром. — Тебе ж это самому выгодно. Я ж, ты знаешь, амулеты заряжать не смогу, у меня Силы лишней нету. А?

Немёртвый не пошевелился, однако подземника это не обескуражило. Покосившись на застывшего столбом у входа в кухню перевёртыша, он продолжил гнуть своё:

— Скоро, господин Гельд, караван придёт. И пока они тут сидеть будут, мы им новое развлечение покажем. А там... — Брух с шумом отхлебнул из кружки, — ...а там, глядишь, и они себе такое же захотят. А это уже прибыль. И очень, может быть, неплохая.

Сидящие рядом с магом Садовод с Ушастым согласно покивали: прибыль — это да. Получить прибыль в торговле с равнинными — это дело. Это сами боги велели. И не по причине жадности предгорцев, а просто закупать довольно многое приходилось. То же зерно, например, потому как своего не сеяли. Ну, почти не сеяли — просо на веники на каждом огороде росло. А ещё ведь женщин порадовать хотелось! Как пошутил когда-то один из побывавших на равнине, поставь рядом девку из долины и тамошнюю — слюной изойдут друг на друга глядючи. Можно, конечно, продавать больше, н-но-о-о... Ту же сталь взять, к примеру: истощаются жилы рудные. Приходится новые искать и дальше в гору вгрызаться. И потому если вдруг появлялось что, чего раньше не было, встречали со всем возможным вниманием — а вдруг продать получится? Нередко и получалось. Как, например, с идеей Гельда продавать чучела подземных тварей. До сих пор продавали! Не помногу, конечно — две-три штуки за раз, но заказов было на десяток лет вперёд. Да ещё просто к шкурам интерес появился — кому-то они там, на равнине приглянулись...

— А мы бы и заготовочки для амулетиков, — не унимался Брухтарк, прекрасно зная, что несмотря на свой безучастный вид лич внимательно слушает, — и кристаллики для накопителей...

Немёртвый шевельнулся, чуть наклонив голову к левому плечу, как будто не зная, спросить или нет, и дварф тут же уставился на оборотня, ожидая пояснений. Тот переступил с ноги на ногу, покосился на хозяина и неуверенно, как будто полагая, что его в любой момент могут прервать, протянул:

— Кристаллики?

— Вот, — Грибник порылся в висящем на поясе мешочке и показал несколько обломков горного хрусталя. — У нас таких много, а девать их... — он протянул обломки немёртвому.

Гельд взял один, покрутил в пальцах и вернул: не интересно. Для него не интересно, потому что даже после сложной огранки и нанесения рун ёмкость возрастёт ненамного, зато цена увеличится неимоверно. А вот если говорить об управляющих амулетах для тварюшек, то вполне. Примерно — лич ненадолго задумался — на половину подъёма. При хорошем управлении, само собой, которого ни один из подопечных, к сожалению, не показал. Но ничего, может, и научатся. Хотя, конечно, главная цель — не дать угаснуть интересу к созданию нежити, пусть даже простейшей. Потому что способности способностями, а приобретённый опыт будет полезным. Для выживания. И ещё — амулеты. Вот это безусловно нужно как для проклинателей, так и для тёмных целителей. Да и, строго говоря, возможность переложить какие-то мелочи на заблаговременно созданную конструкцию не помешает даже личам, не говоря уже о живых магах. Вывод — стоит согласиться. А в качестве платы выторговать несколько уроков для подопечных — пусть подземник обучит их разбираться в огранке и в камнях-накопителях. Хотя бы поверхностно...

Выслушав условия, на которых хозяин башни готов взяться за дело (точнее, поручить его ученикам), Брухтарк вздохнул: если б у него и были сомнения по поводу родства между младшим и старшим Гельдами, они бы развеялись. В очередной раз...

* * *

В королевский кабинет полковник вошёл полупарадным шагом — колено прямое, носок оттянут, нога ставится на всю ступню, но мягко (не на плацу, однако!), а не с предписываемым уставом стуком. Шпоры при этом, конечно, позванивали, ну так им и положено, к тому же звон этот был достаточно мелодичным (как шептали злые языки, мелодичность обеспечивалась заклинаниями и сильно зависела от чина). На сгибе левой руки — начищенный до блеска парадный шлем с высоким гребнем, но без плюмажа (сие украшение отменил ещё прапрадед нынешнего монарха. По слухам — после того как, разбираясь, почему в казне нет денег, увидел однажды счёт за перья экзотических птиц), спина прямая, плечи развёрнуты, грудь колесом, чисто выбритый подбородок приподнят. В глазах — преданность...

'Краса-а-авец!' — умилился Его Величество, глядя на Дарсига, рукой указал ему на стул для посетителей, после чего приветливо кивнул старшему брату, вошедшему следом. На фоне подчинённого Главнокомандующий смотрелся несколько бледновато, однако ничуть этим не смущался. Отвесив уставной поклон, принц прошествовал к привычному креслу, умостился в нём и выжидательно посмотрел на короля. Кирхан Четвёртый едва заметно улыбнулся и повернулся к тёмногвардейцу:

— Рассказывайте, полковник. Как прошло ваше путешествие? Только, пожалуйста, поподробнее.

— Ваше Величество, Ваше Высочество, согласно полученному приказу, мы выступили через...

Рассказ занял меньше четверти часа: во-первых, Вертин готовился к нему заранее, подбирая выражения. Во-вторых, событий во время этого выхода было мало. Наконец, в-третьих, ни король, ни его брат не перебивали.

Когда Дарсиг закончил, некоторое время король как обычно обдумывал услышанное, потом принялся задавать вопросы. И в первую очередь его, опять же как обычно, интересовал князь — как он отнёсся к оркам, долго ли торговался... Затем Кирхан Четвёртый перешёл к более 'приземлённым' вопросам:

— Значит, три десятка амулетов?

— Прошу прощения, Ваше Величество, тридцать один амулет, — поправил полковник. — Двадцать могут быть использованы кем угодно, правда, для их активации требуется свежая кровь...

— Человеческая? — тут же уточнил Главнокомандующий.

— Никак нет, Ваше Высочество. Любая. Эти амулеты в течение часа после активации поднимают всех мертвецов в радиусе двадцати шагов. Всех, — подчеркнул Вертин, не дожидаясь вопроса. — Людей, лошадей, зверья...

Король с принцем кивнули, подтверждая, что поняли.

— Ещё десять желательно использовать только немёртвым, поскольку сразу после активации они порождают в радиусе около тысячи шагов волну ужаса, — Дарсиг помолчал, вспоминая демонстрацию заклинания и заново переживая испытанные ощущения, потом продолжил: — Эта волна, а точнее, волны расходятся от амулета в течение часа и... — он помялся, — ...и это нечто неописуемое. Когда Его Сиятельство показал нам, как это работает... — полковника передёрнуло. — Воздействие при демонстрации длилось считаные мгновения, но в себя мы пришли шагов за двести. А потом долго тряслись...

Внимательно посмотрев на побледневшее, что было заметно даже сквозь загар, лицо тёмногвардейца, Кирхан вызвал лакея и приказал подать вина полковнику, после чего откинулся в кресле и опустил веки, давая возможность подданному прийти в себя. Когда же Дарсиг сделал несколько глотков из принесённого кубка (было заметно, что полковнику стоило больших трудов удержаться и не осушить его полностью) и перевёл дух, король не открывая глаз поинтересовался:

— А тридцать первый амулет?

— Безумие, — без задержки ответил Вертин. — Все, кто попадает в зону его действия, сходят с ума и начинают бросаться на любого, кого увидят. Как сказал Его Сиятельство, амулет действует совсем недолго, но безумие необратимо.

— А расстояние?

— Радиус не меньше тысячи шагов. Действует только на живых.

Через несколько минут, когда молчание стало совсем уж тягостным, Главнокомандующий пошевелился:

— А может, нам тоже вина, а, Ваше Величество? А то что-то от таких новостей... — он поёжился.

Не говоря ни слова, Кирхан дважды щёлкнул ногтем по стоявшей на столе малахитовой чернильнице — артефакту, помимо прочего, заменявшему серебряный колокольчик...

* * *

Когда дверь за тёмногвардейцем закрылась, Главнокомандующий отставил кубок на стоящий рядом с креслом низенький квадратный столик, украшенный перламутровой инкрустацией, и хмуро поинтересовался:

— Кир, тебе не кажется, что князь начал терять осторожность?

— Да нет, — задумчиво отозвался Кирхан. — Больше похоже на то, что он ведёт какую-то игру.

— Одно другому не мешает, — хмыкнул принц. — И всё же?

— Всё же, — пробормотал Его Величество. — Всё же — полковник о таком не расскажет, ему клятва не позволит. Он и нам-то сказал только потому, что заранее это обговорил. Раз. Ты и я тоже никому ничего не скажем, нам это просто не выгодно — так союзника, как ты говоришь, подставлять. Два. Самого амулета у полковника нет, он у тех двоих умертвий, которых князь в качестве дружеской помощи отправил. То есть активировать его по приказу — пожалуйста, передать кому-то... — король покачал головой. — Если полковник не ошибся, эта парочка поднятая, а не изменённая. Сам понимаешь...

Рисхан покивал. Как показал его личный опыт общения с высшей нежитью, изменённым ещё можно было что-то доказать с помощью логики, поднятые же просто выполняли полученный приказ. От и до. Со всеми знаками препинания, что называется. Конечно, с точки зрения военного человека качество весьма ценное, однако количество трудностей, которое оно создаёт... Ведь даже самые дисциплинированные живые проявляли хоть и мизерную, но инициативу, а тут... Но было ещё одно обстоятельство, о котором принц не замедлил упомянуть.

— А что — применение? — усмехнулся в ответ Кир. — У пришельцев ведь, как я слышал, свои шаманы есть. Провели какой-то ритуал, вызвали какого-то духа, а тот... Н-да. Подозрения могут возникнуть, а могут и нет. Но даже если возникнут, этого будет мало для каких-либо действий. Особенно если эти действия потребуют серьёзных трат при неясном результате.

Главнокомандующий поморщился. Финансирование авантюр (или того, что штатские считали таковыми) всегда было темой болезненной. И эту болезненность принц ощутил на себе в полной мере. Сначала, в невысоких чинах — когда начальство рубило на корню весьма многообещающие с точки зрения молодого офицера планы. Потом, в чинах побольше — когда приходилось точно так же обламывать подчинённых, причём не потому, что разучился видеть перспективы, а наоборот, потому что научился видеть их слишком хорошо. И сейчас Его Высочество мог уверенно сказать, что рисковать ввязаться пусть даже в небольшую, но войну из-за чьих-то смутных подозрений никто не захочет. Не в характере это здешних правителей. Будь иначе, от того же злосчастного Рилгера давно бы уже остался маленький огрызок.

— ...вот и получается, — продолжал между тем король, — что князь осторожность вовсе не теряет. Скорее — скрупулёзно просчитывает возможные варианты и выбирает наиболее выгодный для себя. Знать бы ещё, в чём именно он увидел эту свою выгоду в данной ситуации...

— А ты вспомни, сколько он содрал за десяток умертвий и два десятка амулетов, — хмыкнул Рисхан. — Шесть тел и четыре книги. И это при том, что половина умертвий вернётся потом к нему на службу.

Теперь уже младший посмотрел на старшего, как взрослый на несмышлёныша. Однако пронять старого вояку такими взглядами было сложно, и потому Кирхан, вздохнув, принялся объяснять:

— Четырнадцать лет назад, когда князь возвращался в долину, у входа как раз оказалась банда, решившая подмять под себя тамошнюю деревеньку. Крестьяне попытались нанять бойцов из каравана, чтобы те разогнали бандитов, однако купец отказал. Тогда они пошли к князю. Точнее, к его слуге-оборотню, поскольку князь сам не торгуется. И знаешь, о чём оборотень у них спросил? А? Между прочим, эту историю твоя разведка раскопала. Ну? Не помнишь?

Главнокомандующий кивнул: он помнил. Перевёртыш тогда поинтересовался, почему его господин должен защищать чью-то деревню. Мол, работа состоит не в том, чтобы разогнать или прибить пару десятков недоумков, а в защите деревни. И если первое действительно стоит не так уж дорого, то вот второе...

Удовлетворённо хмыкнув, Кирхан Четвёртый вылез из-за стола, неторопливо подошёл к окну, некоторое время любовался видом на дворцовый парк — сейчас, когда листья на деревьях и кустах расцветились разными оттенками жёлтого и красного, он был особенно красив — потом обернулся и продолжил:

— Понимаешь, Рис, я как-то слабо верю в то, что этот оборотень разучился задавать неудобные вопросы. Как и в то, что он перестал блюсти интересы своего господина. Как и в то, что князь за это время ничему не научился у своего слуги. Даже несмотря на то, что он явно поднятый. Поднятые — они ведь на самом деле не глупые. Им просто не хватает знаний и жизненного опыта. Да ты это и сам прекрасно понимаешь. Н-да... — король помолчал. — А тут он ещё и двоих своих в помощь отправляет. Для чего? Чтобы опасный амулет из рук не выпускать? Сомневаюсь. Очень сильно сомневаюсь. Больше похоже на помощь союзнику. И союзнику союзника. И основную плату он, заметь, взял не с зеленошкурых, а с нас. Думаешь, орки на это не обратят внимания?

— Уже обратили, — буркнул принц. — Я с Дарсигом пообщался. Вчера ещё. Он, как прибыл, сразу ко мне с докладом. К тебе уже поздно было.

Его Величество кивнул, принимая объяснение.

— Так вот, — продолжил Главнокомандующий, — больше всего зеленошкурые удивились, когда князь ещё и своих умертвий отправил. Получается, что он им помощь оказывает.

— И они не знают, как к этому отнестись, — хмыкнул Кирхан Четвёртый. — Больше их ничего не удивило?

— Ещё — то самое, о чём ты только что говорил: почему основную часть платы он взял с нас, а не с них. Но тут полковник им объяснил, что князь просто берёт то, что ему больше нужно. Так что теперь нужно решить, сколько с них взять. Чтобы мелких долгов не висело.

— Решим, — кивнул Его Величество. — Сегодня же прикажу оценить те книги, что передали в этот раз. Но вряд ли там много получится. Сам понимаешь.

— Да понимаю, что ты прав, — усмехнулся Рисхан. — Князь, как ни крути, взял меньше, чем мог, намного меньше. И это на него не похоже. Тут ты тоже прав. Только как это зеленошкурым объяснить?

— Никак. Пусть думают, что хотят. Тем более что половина изменённых должна будет вернуться к нему на службу. Чем не объяснение?

— Н-ну... допустим. А насчёт тех двоих?

— А нам откуда знать? То, что у нас с князем хорошие — кстати, обязательно об этом упомяни — отношения, не означает, что он делится с нами своими мыслями и планами. Можешь добавить, что к каким-либо завоеваниям князь не склонен, так что это не шпионы.

Главнокомандующий мысленно хмыкнул: Волийское герцогство, расположенное между севером Карсидии и Расцием, тоже к завоеваниям не склонно, потому как силёнок маловато. Однако ж его шпионы появлялись в Карсе с завидной регулярностью и с такой же завидной регулярностью вылавливались. И личу, как ни крути, ради безопасности вовсе не мешало бы иметь глаза и уши хотя бы на сопредельных территориях, вот только возможностей для этого было значительно меньше, чем у той же Волии. Так что кто его знает. 'Поживём — увидим', — решил в конце концов Его Высочество и поднялся: разговоры разговорами, а повседневные заботы никто не отменял. И как будто дожидаясь этого момента, дверь кабинета приоткрылась и в образовавшуюся щель просочился королевский секретарь:

— Ваше Величество, прибыл министр финансов с докладом. Изволите принять?..

* * *

Когда незадолго до заката из леса вылетела лошадь и остановилась у ворот Больших Ослов, роняя хлопья пены и тяжело поводя боками, а её всадник, молодой хуманс, прохрипел что-то невразумительное и сполз на землю, сжимая в одной руке поводья, а в другой футляр вроде тех, в которых хранят письма, караульный, стоявший на стене, окликнул одного из мальчишек, специально на такой случай крутившихся поблизости, отправил его за старостой, а сам продолжил неторопливо прохаживаться вдоль частокола. Места дикие, лес рядом, мало ли что, а чужак... А что чужак? Ещё не помер, авось и дальше не помрёт, а помрёт — так не велика беда, Хозяин подымет да допросит. Если захочет...

Староста появился минут через десять и не один, а в сопровождении десятка мужиков с копьями и дубинками — опять же, мало ли что? И первым делом внимательно оглядел ближайший лес, после чего спросил караульного, не видал ли тот чего подозрительного. Получив отрицательный ответ, ещё раз оглядел лес и только потом махнул сопровождавшим.

Мужики шустро отворили ворота, завели в деревню коня, затащили хуманса (тот поводьев так и не выпустил, пришлось отгибать ему пальцы по одному), после чего сразу же прикрыли створки, заложив их большим тяжёлым брусом. Вот теперь можно было заняться, гм, гостем...

Сначала оценили плащ — кожаный, кожа тонкая, хорошей выделки. Правда, изгваздан весь и дыры. Да, несколько. Одна — так вообще через половину спины, как будто мечом рубанули или ножом резанули. Но ничего, женщинам отдать — и отчистят, и заштопают. И будет вещь как новая.

Под плащом обнаружилась кольчуга. Ну, кольчуга как кольчуга, в Больших Ослах в них не разбирались — без надобности, так что её можно сразу в долю Хозяина отложить будет. Потом пояс кожаный с пряжкой серебряной, а на поясе — кинжал. Ну, это и самим пригодится. Потом...

В этот самый момент чужак очнулся и прошептал-прохрипел (даже наклоняться пришлось, чтобы разобрать):

— Кня... зю... Гельду... письмо... от... барона К-кхая...

Сельчане посмурнели: не будет дележа. Ежели гонец к князю, тот и спросить потом может, а не приезжал ли? А врать магу... Не-е-е, не стоит оно того. Один раз попробовали уже. Хватит...

Буркнув своим, чтобы расходились, староста вытащил из-за пазухи висевший на шее на кожаном шнурке амулет, вырезанный из какой-то кости (не человечья, и на том спасибо), сжал в кулаке, и короткое время спустя рядом появилась фигура в плаще с капюшоном, надвинутым чуть ли не до подбородка. Кивнув ей на так и продолжавшего валяться на земле хуманса, староста сообщил, что, мол, это к Его Сиятельству. От барона. То ли Хая, то ли ещё как...

Мертвяк с минуту разглядывал (а может, и не разглядывал, хрен поймёшь) неподвижное тело, потом нагнулся, вытащил у того из руки футляр, поднёс к месту, где у людей лицо, и опять замер. Ненадолго (печать смотрел, что ли?). Затем достал письмо, развернул и тоже поднёс к... лицу?

Староста молча переминался с ноги на ногу, дожидаясь решения, и наконец дождался: костлявая рука ткнула по очереди в него, в лежащего и в сторону, где находился старостин дом. Мол, принимай гостя. А чтобы живой лучше понял, ухватила того за бороду, слегка потянула вверх, заставив приподняться на носки, подержала немного и исчезла. Вместе с хозяином. Вокруг послышались кашель, хрипение, даже всхлипывания. Односельчане (на приказ разойтись, само собой, никто не обратил внимания — чай, не в баронской дружине) как могли маскировали смешки — уж больно забавно выглядел деревенский глава с задранным вверх подбородком, выпученными глазами и покрасневшей физиономией. Упомянутый же глава, осторожно потрогав нижнюю часть лица (кожа болела, как будто гоблов мертвяк всё же выдрал клок бороды), хмуро поглядел по сторонам и выкликнул двоих, чтобы помогли дотащить гостя (теперь уже на самом деле гостя) до избы. И пока шли, ломал голову, что такого мог написать неведомый барон, что даже безразличный ко всему мертвяк решил вдруг проявить чувства...

* * *

— Смотрите, — князь выложил на крыльцо извлечённого откуда-то крупного жука и слегка подтолкнул его пальцем, заставляя шевелиться. — Ноги. Движение.

Склонившиеся над 'учебным пособием' будущие маги хмыкнули в один голос: смысл урока был понятен и без пояснений, однако учитель, похоже, сильно сомневался в сообразительности своих учеников. Впрочем, имел на это право — когда в головы мальчишкам практически одновременно пришла мысль увеличить у своих творений количество ног, они недолго думая тут же попытались её реализовать. Правда, в разных вариантах. Склонный к авантюрам Торгас замахнулся сразу на восемь, а более осторожный Рехар ограничился шестью. Сообщив князю о своих планах и получив разрешение на эксперименты, дети пару дней обдумывали технические детали (чтобы облегчить им это, князь призвал ездовую химеру госпожи Ниссриты и поставил её рядом с башней), после чего взялись за дело. Получилось не сразу. У старшего с четвёртой попытки, а у младшего с пятой, да и то только с помощью Рехара — тот, добившись успеха, первым делом бросился помогать другу.

Когда оба 'кошмарика' (придуманное неизвестно кем название прочно закрепилось за поделками учеников) были готовы, гордые создатели торжественно объявили об испытаниях и... И оказалось, что лишние пары ног почему-то только мешают. Даже при ходьбе. А уж при беге... Вот после этого провала учитель и собрал своих подопечных в неурочный (время самостоятельной подготовки) час. Где он откопал жука для демонстрации, если все крупные насекомые давно попрятались перед наступающими холодами...

Убедившись, что мальчишки поняли задачу, князь достал из-под плаща небольшую коробочку из коры и вдруг замер. Минут пять он был совершенно неподвижен, потом вручил коробочку Тору, буркнув: 'Восемь ног', — и исчез, только дверь башни хлопнула. Вместе с ним исчез и успевший стать привычным мертвяк. Друзья переглянулись и не сговариваясь пожали плечами: Его Сиятельство полон странностей, как столичное кладбище покойниками. Пытаться разобраться в них — впустую тратить время.

Четверть часа спустя, когда бедный жук уже не реагировал на толчки, поджав лапки и опрокинувшись на спину, из коробочки был извлечён следующий объект для исследования. Крупная фаланга, при виде которой Рех, никогда ранее не покидавший города и не встречавший ничего подобного, передёрнулся от отвращения. Тор, заметивший это, с пониманием хмыкнул (он тоже не любил пауков) и посоветовал не совать твари пальцы в пасть — среди них попадаются и ядовитые.

— Это заблуждение, мальчик, — раздался скрипучий голос. Слова явно давались говорившему с трудом. — Фаланги не ядовиты. Просто они не чистят свои хелицеры, и на них скапливается трупный яд.

— Э-э-э... — развернувшись, тёмные увидели стоящую у двери фигуру, традиционно (уже по одному этому можно было определять неживых обитателей башни) закутанную в плащ с низко надвинутым капюшоном. — Наставник? — спросили они в один голос, после чего удивлённо воззрились друг на друга.

— Последние пару сотен лет меня называют так, — кивнула... кивнул лич. — Позвольте представиться: Тервиз Вартаг, прозываемый также Наставником и Злоглазым. Проклинатель и немного некромант. И тёмный целитель. Тоже немного. Ах да, ещё немного химеролог. То есть имею в точности тот набор умений, который предстоит освоить и вам, молодые люди. Собственно, именно я должен был с самого начала заниматься вашим обучением, однако по ряду причин это было невозможно.

— Вы, это, отмокали? — не сдержавшись выпалил Тор.

— Можно сказать и так, — немёртвый снова кивнул. — Скажу больше — этот, хм, процесс ещё не закончен.

— А химеролог — это который... ну-у-у, с демонами?

— Нет... Торгас, если не ошибаюсь? — дождавшись подтверждающего кивка, лич продолжил объяснения: — С демонами, как вы выразились, это демонолог. Демонологов, к сожалению, уже не осталось, а если остались, то спрятались так, что до них не добраться. А химерологи... Вот у вас, молодые люди, сейчас занятие как раз по химерологии. Кстати, обратите внимание на ваши учебные пособия.

Появившаяся из-под плаща рука указала на крыльцо между мальчиками. Там оставленная без внимания фаланга, придя в себя и оглядевшись, неторопливо (было уже слишком холодно, чтобы шевелиться активно) направилась к жуку, продолжавшему притворяться. Однако фалангу его состояние не волновало: живой ли, мёртвый — это в любом случае пища. И уж если её, самого грозного хищника среди ползающих и даже летающих, вытащили из той щели, куда она спряталась от наступающей зимы, то просто необходимо как следует подкрепиться, перед тем как искать новую. Вот только жук с таким подходом оказался явно не согласен — быстро и довольно ловко перевернувшись со спины на брюхо, он приподнялся на лапках и угрожающе зашевелил рогами.

— Сейчас подерутся, — пробормотал Рехар, завороженно наблюдая за неспешным приближением фаланги к противнику. — Интересно, кто кого?

— Это, дети, вы узнаете потом. Если захотите, — проскрипел лич, и два тонких жгута Силы отодвинули противников друг от друга. — Сейчас же ваша задача состоит в том, чтобы понять, как двигаются существа, у которых ног больше, чем четыре.

Дружно вздохнув — всё же с развлечениями в башне дела обстояли намного хуже, чем в Академии, — тёмные склонились над крыльцом, внимательно вглядываясь в шевеление длинных покрытых волосками ног...

* * *

Как получилось скользнуть по незримой нити, связывающей создание с ним, Гельдом, лич не понял. Он просто захотел увидеть гонца, о котором сообщил один из охранников деревни, потянулся и... И в итоге не только увидел (и узнал — третий сын барона), но и сумел прочитать привезённое им письмо (а заодно и старосте внушение сделал. На всякий случай). Если коротко — барон просил о помощи. Его первый и второй сыновья вместе с частью дружины отправились убивать тварь, объявившуюся в баронстве. В итоге второй сильно покалечен, но жить будет, а вот первый... В письме говорилось, что жизнь первого сейчас с большим трудом поддерживают маги, но вот вылечить они не смогут, и потому...

Первым побуждением Гельда было выехать немедленно — лич знал, как живые ценят старших сыновей. Старшие — это наследники. Их по-другому учат, к ним по-другому относятся. Им предстоит сменить отцов, и этим всё сказано. Кроме того, немёртвый умел ценить хорошее отношение, а барон Кай всегда относился к нему, Гельду, хорошо. Поэтому следовало поторопиться. Но тут в памяти всплыли слова, которые в самом начале знакомства любил повторять Наставник: 'Спеши медленно!'* — и лич задумался. Прежде всего, следовало взять с собой сына барона, потому что потом переправить его обратно будет не просто сложно, а очень сложно, вот только сейчас парень валялся без сознания (скорее всего, по причине сильной усталости) и вряд ли придёт в себя до утра (кстати, надо бы его тоже осмотреть — вдруг ранен). Затем не помешает собрать некоторые лекарства (если в запасах Нисси найдутся) или хотя бы травы, из которых их можно приготовить. Далее, провизия для баронета и Хассрата — куда уж тут без оборотня? Наконец, в письме говорилось, что тварь охотники так и не убили, а значит, нужно будет заняться и ею тоже, а это — редкие ингредиенты. Очень редкие. Кроме того (это дело лич в список не включил, поскольку мог заниматься им одновременно с другими), требовалось восполнить резерв — перенос сознания, как оказалось, заметно уменьшил запас Силы...

* Festina lente (лат.) — торопись медленно.

В итоге ездовая химера, на которой Гельд, Хасси и молодой (увы, с отбытием двух умертвий в Степь возможность выбора членов княжеской свиты изрядно сузилась. Кстати, ради такого дела плащ ему заменили) должны были добраться до Больших Ослов, отправилась в путь часа за три до рассвета. Шустро перебирая лапами, внешне несуразное творение некроманта двигалось знакомой (как лич однажды выяснил, даже частичное использование в качестве исходного материала человеческих черепов и позвоночников значительно повышает разумность изделий) дорогой. На его спине, устроившись со всеми возможными удобствами, о чём-то размышлял Гельд, позади него привычно подрёмывал Хассрат, а самым последним, на всякий случай придерживая оборотня за пояс, чтобы не свалился во сне, глазел по сторонам молодой, так до сих пор и не получивший имени...

* * *

Шестьдесят лет. Много это или не много? И от чего зависит, много или нет? От расы? Безусловно. Для эльфов шесть десятков вёсен — это ещё даже не совершеннолетие (правда, тёмным эльфам такой пустяк не мешает пускаться во все тяжкие, вроде заговоров, покушений и тому подобного. По слухам). Для дварфов, живущих не меньше — уже мужчина, но ещё слишком молодой, чтобы иметь голос в присутствии старших (если, конечно, не спросят). Шестидесятилетний орк — воин в расцвете сил. Гоблин в этом возрасте — уже глубокий старик (хотя, болтают, их шаманы могут и по несколько сотен лет жить), которого в особо голодный год могут и в котёл сунуть (но только в особо голодный, а не как молва утверждает). Кобольды... Кто хоть что-нибудь знает о кобольдах, кроме того, что они существуют, обитают в совсем уж глубоких пещерах и рудознатцы получше дварфов? С ними даже торгуют, не встречаясь лично. Приносят на место обмена то, что хотят продать, а на следующее утро забирают плату. И ни поторговаться, ни поспорить. А ещё — тролли, великаны, оборотни, разные полукровки...

И хумансы. Самая многочисленная раса. И с точки зрения остальных — самая непонятная.

Но как бы ни отличались расы друг от друга, есть в них одно общее — не определить истинный возраст стоящего перед тобой, не заглянув ему в глаза. Если, конечно, умеешь видеть...

Глаза шестидесятилетнего барона, встретившего князя во дворе замка (ворота начали открывать, едва только завидели на дороге отряд нежити), больше подошли бы древнему старцу, уставшему от жизни и ждущему лишь дня, когда же она наконец закончится — пустота, безразличие... Только в самой глубине едва заметная искорка, которая, впрочем, довольно быстро разгорелась в маленький огонёк. Огонёк надежды.

'Не ждал, — понял Гельд. — Думал, не приеду'. Внимательно оглядев барона — ссутулившиеся плечи, седину, которая в прошлую встречу была не такой обильной, трясущиеся руки — лич решил, что после сыновей (раз уж приехал, почему сразу не посмотреть и второго, гм, охотника?) займётся отцом. Рановато ему умирать, рановато. Даже для хумансов шесть десятков ещё не предел. Далеко не предел.

— Раненый? — ответив кивком на приветствие хозяина замка, поинтересовался немёртвый.

— Да-да...

Несколько раз тряхнув головой, Кайгар развернулся и направился в донжон, показывая дорогу. За ним двинулся Гельд, а следом, нагруженный двумя большими кожаными сумками, снятыми Хассратом с вьючной химеры, молодой. Сам оборотень остался с сопровождающей нежитью и с помощью умертвия принялся отцеплять от второй вьючной химеры гонца, закутанного в одеяла и привязанного к двум жердям — третьего сына барона после нескольких безуспешных попыток разбудить в конце концов повезли спящим, подкрепив сон от усталости заклинанием (свою работу юнец выполнил и имел право на отдых).

Подозвав двоих баронских дружинников из околачивающихся во дворе, перевёртыш показал им 'груз', сообщил, что проснётся он только на следующий день, и попросил отнести куда-нибудь. Затем, оглядевшись и обнаружив под южной стеной свободное от построек место, загнал туда нежить, приказав первыми не нападать, после чего принялся осматриваться, выискивая, где бы присесть, однако найти не успел. Сзади раздалось вежливое покашливание, и замковый слуга, осведомившись, не Его ли Сиятельства человеком является Хасси, проводил его сначала на кухню, где оборотня вкусно и обильно покормили, а потом в отведённые князю покои на втором этаже донжона, состоявшие из двух небольших, но очень даже неплохо обставленных комнат с окнами, выходящими на главный двор. Тот самый, на котором разместилась нежить (кстати, её из этих окон было почти не видать — высокие, но узкие проёмы в сочетании с толщиной стен сильно затрудняли разглядывание чего-либо, что не находилось прямо перед ними). Кроме того в первой комнате обнаружились длинный широкий топчан, явно притащенный сюда недавно, и здоровенная деревянная лохань, которую, как сообщил слуга, наполнят водой по первому же требованию Его Сиятельства. Одобрительно хмыкнув, Хассрат отпустил слугу, ещё раз обошёл обе комнаты, внимательно оглядывая стены, после чего вернулся в первую, лёг на топчан и прикрыл глаза — если господину будет нужно, он позовёт, а пока можно и подремать...

* * *

Господин в это время пребывал в раздумьях. Картина повреждений получалась довольно странной. Переломы, раздробления, разрывы, рассечения — понятно. Но вот эти мелкие множественные повреждения практически по всему телу?..

Грибник однажды показывал, как действует кислота на металл и как выедает железо ржавчина. Очень похоже. Очень. Но откуда? Из-за чего?.. Яд?..

Наставник, которому Гельд отправил изображение, ответил только через час, подтвердив догадку. Теперь нужно было решить, как это всё исправлять. Ну, заклинание очистки крови — само собой. Причём не в одном месте, а сразу в восьми — яд незнакомый, как будет вычищаться, неизвестно, так что...

Проблема состояла в том, что лечить требовалось всё сразу. Нет, речь шла не о костях, мышцах и связках. Их-то как раз можно было оставить на потом и восстанавливать не торопясь, по очереди. А вот внутренние органы... Мозг, сердце, печень, почки, лёгкие... Лечебные заклинания делились на четыре категории, и на всё тело могло действовать только высшее исцеление, которого не знали ни Злоглазый, ни тем более сам Гельд. Остальные — большое, среднее и малое — требовалось накладывать на конкретный орган или поражённый участок. Кроме того, заклинания приходилось подпитывать во всё время работы, а Силу они, за исключением малого исцеления, которое можно было подключить к ауре самого пациента, поглощали, как сухой песок воду.

Подумав, лич 'отодвинул' лёгкие во вторую очередь. За ними последовали некоторые другие органы. Но всё равно оставалось слишком много...

Достав из висящего на поясе мешочка прихваченные с собой накопители, немёртвый аккуратно разложил их на стоящем у постели табурете, выбрал самый маленький и одно за другим 'завязал' на него заклинания-фильтры. Затем взял следующий по величине кристалл, на который 'подвесил' 'сохранение'* (само собой, тёмный вариант, отличающийся от общепринятого). Дежуривший у раненого баронский маг, уловив разрешающий кивок князя, тут же развеял своё и облегчённо перевёл дух: работа, конечно, нетяжёлая — просто сидеть и, поддерживая невысокий уровень концентрации, питать заклинание Силой — однако ответственность!.. Гельд же тем временем принялся одно за другим плести заклинания большого исцеления, подключая каждое к своему накопителю — мозг, сердце, печень, почки... Когда он закончил, из семнадцати прихваченных в поездку кристаллов заняты оказались восемь.

* Сохранение — заклинание, сильно замедляющее происходящие в организме процессы, а также осуществляющее энергетическую подпитку жизненно важных органов.

Подождав, когда заклинания полностью развернутся и начнут работу, лич оценил расход Силы и повернулся к магу, продолжавшему сидеть в простом деревянном кресле:

— Накопители?

— Э-э-э... — живой явно не понял, что от него хотят.

— Есть? — уточнил немёртвый, мимоходом подумав, что следовало взять с собой Хасси. Чтобы объяснял.

— Д-да, — кивнул маг, поспешно стянул с мизинца левой руки узкое медное колечко со вделанным в него довольно крупным агатом, огранённым кабошоном, и протянул его Гельду.

Тот молча покачал головой: во-первых, слишком маленькая ёмкость, несмотря на размеры, во-вторых, слишком большое рассеивание. Проще говоря, камень плохо держал Силу. Но второе сейчас значения не имело — одни только фильтры высосут этот, с позволения сказать, накопитель меньше чем за полчаса, что уж говорить об исцелениях? Не выход. И Источник замка, к сожалению, тоже — он здесь 'дикий', такой же, как Источники в Карсе, просто рассеивает Силу в окружающем мире. А приводить его в порядок — дело не на одну неделю, особенно если учесть отсутствие у Гельда нужного опыта. Нет, заряжать опустевшие накопители от него, конечно, можно и нужно, но вот использовать напрямую, как в родной башне...

Лич оторвался от размышлений, ещё раз проверил работу заклинаний и потребление Силы, после чего повернулся к барону, застывшему столбом у входа в комнату:

— Надо ждать час. Потом смотреть. Яд.

— Яд? — удивление в голосе старого Кайгара было каким-то тусклым, невыразительным.

— Яд, — повторил немёртвый. — Тварь ядовитая. Яд неизвестный, — и ещё раз: — Надо ждать час. Мне. Вам, — к барону подскочил молодой, протягивая пузырёк синего стекла, — выпить это и спать.

— А-а-а...

— Надо. Вашим магам через... — Гельд на несколько секунд задумался, — три часа быть здесь. До этого — отдыхать.

— Да, хорошо, я понял, — несколько раз кивнул барон, взял уже откупоренный пузырёк, осушил в два глотка и сразу же начал валиться в сторону — Ниссрита умела варить зелья...

* * *

За тварью гонялись почти сутки. То ли она что-то почуяла, то ли по какой-то другой причине, но ушла из старого логова, забилась в глухую чащу и сидела тихо, не высовываясь. И если бы не Гельдова сеть — заклинание, позволяющее чуять живых и нежить на расстоянии мили вокруг, — так бы охотники и ушли ни с чем.

Тварь оказалась вульгулом — здоровенная, как лошадь, покрытая мелкой чешуёй, ненормально (раза в два против обычного) толстая, на мощных когтистых лапах, с массивной мордой на длинной гибкой шее и с ядовитым шипом на конце тоже длинного и гибкого хвоста. Выглядела она даже внушительнее мантикоры, вот только, на свою беду, значительно уступала той и скоростью, и прочностью шкуры. Что и решило дело. Лич просто вскочил ей на спину, уклонился от удара хвостом и всадил в хребет свой костяной нож, пустив по нему заклинание остановки сердца. Всё произошло настолько быстро, что сопровождающие Гельда и Хасси охотники и дружинники барона сначала ничего не поняли, а потом, когда зверюга зашаталась и рухнула на землю, не смогли удержаться от разочарованных восклицаний. Они ведь настроились на бой, пусть даже короткий, а тут...

Зато позже, когда Хассрат потрошил тушу, вытаскивая нужные органы (два глаза, две печени, два жёлчных пузыря, две селезёнки, три ядовитые железы. Яичек, поскольку тварь оказалась самкой, не было), раздался довольный крик одного из дружинников: 'Я же говорил! Я попал! Вот мой болт!' И действительно, в левом боку, чуть пониже лопатки из шкуры торчало оперение арбалетного болта, а вскрыв грудь, выяснили, что болт этот ещё и до сердца достал. До левого. Теперь стало ясно, почему тварь не стала драться до конца, а предпочла отступить — живучесть живучестью, а с некоторыми ранами лучше отлежаться, тем более когда есть где. Пробитое сердце, между прочим, выглядело вполне здоровым, а вот болт — железный прут толщиной в палец взрослого мужчины — оказался весь изъеден, как будто его долго и старательно поливали кислотой. Похоже, ещё неделя-другая, и он бы полностью растворился в теле зверюги. Сообразив, что это означает, Гельд посмотрел на оборотня, руки которого были измазаны вульгуловой кровью по самые плечи, но не заметил ничего опасного или просто ненормального. Вероятно, дело было в присущей зверю магии, но всё равно не помешает позже глянуть ещё раз. На всякий случай.

Когда Хасси закончил вырезать и упаковывать наиболее ценные ингредиенты, сопровождающие шустро погрузили тушу на изготовленную прямо на месте волокушу, в которую впрягли цугом двух лошадей, и медленно направились к опушке, где стояла заблаговременно пригнанная телега — почему-то в исходе княжеской охоты никто из местных не усомнился. Лич же, решив, что уж домой-то охотники доберутся и сами, в сопровождении свиты отправился вперёд — в замке его ждали пациенты. Во-первых, старший сын барона — за прошедшие четыре дня Гельду удалось полностью очистить его тело от яда и залечить критические повреждения, так что теперь Кайгар-младший находился не под 'сохранением', сильно замедлявшим все жизненные токи, а просто спал, время от времени просыпаясь, чтобы попить мясного отвара и настоев трав. Затем, второй сын — его, конечно, неплохо подлатали ещё до приезда лича, однако 'неплохо' не означает 'хорошо'. Неправильно срастающиеся кости и не слишком удачно сшитые сухожилия... Не смертельно, но для воина, мягко говоря, неприятно. Конечно, специально куда-то ехать ради такой мелочи немёртвый не стал бы, однако сейчас, когда подвернулась возможность приобрести некоторый опыт, решил её не упускать. Наконец, сам барон. Случившееся, несмотря на благополучное окончание, изрядно его подкосило, так что Кайгар-старший начал всерьёз задумываться о передаче титула и всей власти в баронстве наследнику и даже несколько раз заговаривал на эту тему с князем, интересуясь его мнением. Гельд, которому такой поворот не нравился (если, конечно, немёртвому может что-либо не нравиться), в первые разы отмолчался, но в конце концов ответил в своей привычной манере: 'Рано'. Ему, видевшему на примере Наставника, до какого возраста может дожить хуманс, причём ведя активную жизнь, слышать об уходе 'на отдых' в шестьдесят лет было странно. И что с того, что барон не маг, а простой смертный?.. Впрочем, с точки зрения политики передача власти наследнику роли не играла — всё, что лич успел узнать о традициях семьи Кай, говорило, что баронство всё равно останется союзником. Особенно теперь, после оказанных роду услуг — долг жизни считался одним из важнейших, и непонятные существа, называемые богами, очень не любили тех, кто о нём забывал...

В замке Гельд первым делом навестил магов и проверил, как у них идут дела с заполнением накопителей. Дела шли отвратительно. Магам приходилось сливать Силу из собственного резерва, который затем пополнять во время медитации. И если первое происходило достаточно быстро, то вот второе... Также свою роль играла и емкость кристаллов, просто гигантская в сравнении с возможностями 'доноров'. Иначе говоря, из двенадцати накопителей баронские маги еле-еле смогли заполнить один чуть больше чем на половину. Перед личем встал выбор: или задержаться ещё на неделю, или ограничиться долечиванием одного только наследника, поскольку расходовать собственный резерв или Силу из оставленных на крайний случай пяти кристаллов немёртвый не собирался — опасно.

Покрутив ситуацию так и этак, Гельд в конце концов остановился на втором варианте, подумав было, что можно пригласить барона навестить долину, скажем, вместе с торговым караваном. Однако поразмыслив ещё, пришёл к выводу, что сейчас такое приглашение будет неуместным. Вот если бы и в самом деле иметь снаружи замок или хотя бы башню... Тем более что маленькие химеры, отправленные на поиски Источников Силы, в самой долине ничего достаточно мощного не нашли, зато на Равнине не так уж далеко от входа в лабиринт ущелий отыскали-таки кое-что интересное. Представляло оно собой проплешину размером с кладбище Карса, на которой не росли ни кусты, ни деревья и которую старательно обходили стороной звери и облетали птицы. Проплешину, буквально истекающую Силой. Силой Смерти. Наставник, побывавший там, предположил, что когда-то на этом месте сначала убили, а потом и захоронили очень много живых существ. Разумных существ. Очень много. Несколько десятков тысяч. Когда-то. В те времена, от которых сейчас не осталось ни легенд, ни даже слухов. В доимперские. И вот там поставить сначала башню, а потом замок...

После чего и гостей приглашать можно.

Пока же — Гельд посмотрел на зажатый в левой руке полупустой накопитель — пока долечить кайского наследника до такого состояния, когда ему для окончательного выздоровления будут требоваться только сон и нормальная еда, и возвращаться. Что же касается самого барона и его второго сына — в крайнем случае можно будет съездить сюда ещё раз.

* * *

— ...полковник! Четвёртый Гвардейский полк...

Дарсиг шёл вдоль строя, внимательно оглядывая подчинённых и их 'питомцев'. Не потому что рассчитывал обнаружить какой-то непорядок — нет. Всё давно собрано, уложено, что нужно — починено, что нельзя починить — заменено, чего не хватало — получено. И не один раз проверено. Нет, такой вот смотр перед выходом — это традиция...

'Армия держится на традициях, — любил повторять курсантам в Академии преподаватель строевой подготовки. — Заберите у армии её традиции, и она превратится даже не в наёмников — у тех тоже традиции, хотя и свои — она превратится в сброд. В толпу с оружием, которой всё равно, кого резать, где, когда... Сейчас вы это вряд ли поймёте, потому просто запомните: армия держится на двух вещах — на дисциплине и на традициях...'

Традиция... Неторопливо шагая вдоль строя, Вертин всматривался в глаза и лица подчинённых, выискивая страх, обречённость или, того хуже, предвкушение. Хотя откуда ему было взяться? Это не Первый Гвардейский, не Конная Гвардия Его Величества, которую набирали из отпрысков дворянских родов и которая нужна была, главным образом, чтобы блистать. На парадах. Во время королевских выездов. На постах у главного дворцового входа, у тронного зала... Нет, их тоже, конечно, учили, гоняя так, как не снилось кавалеристам в провинциальных гарнизонах, но... Если в голове ветер, а война представляется красивой атакой широким фронтом под пение серебряных труб, когда лучи восходящего солнца играют на начищенных кирасах и шлемах, когда багряные плащи развеваются за плечами подобно крыльям, когда... Конечно, взяться таким вот романтикам в Четвёртом Гвардейском неоткуда — Вертин лично беседовал с каждым кандидатом, все они отслужили по меньшей мере один срок, все попробовали чужой крови и узнали цвет своей. Все. Но люди со временем меняются, и мало ли... Тащить с собой упивающегося убийствами сумасшедшего... Однако тёмногвардейцы глядели уверенно и спокойно, и Дарсиг, дойдя до конца строя, где короткой шеренгой стояли неживые, едва заметно перевёл дух: люди в порядке, и это главное.

Немёртвых можно было и не осматривать. Снаряжение у них однозначно в порядке (будь иначе, сами бы доложили, они это усвоили), а чувства... Ну какие у мертвецов чувства, пусть даже у ходячих? Тем более если они свою прошлую жизнь не помнят? Тем не менее полковник проверил и их тоже, с удовлетворением полюбовавшись кольчугами и мечами дварфовой выделки (Главнокомандующий рявкнул на интендантов. А может, ещё и обматерил. Да не 'может', а наверняка, иначе этих крыс не проймёшь) — кто знает, как в степи будет с Силой. Конечно, у каждого из мертвяков при себе накопитель с запасом на чёрный день. Как объяснял когда-то князь (на самом деле, понятное дело, его слуга-оборотень, но полковника давно уже не волновали подобные тонкости), при наличии достаточного количества Силы высшая нежить способна восстанавливать почти любые повреждения тела. Конечно, рука или нога заново не отрастут (а может, и отрастут. Князь, похоже, и сам этого точно не знал), но вот прирастить обратно оторванное (или случайно подвернувшееся) проблемы не составит. Но! Только! Если! Хватит! Силы!.. А кто знает, хватит ли её, чтобы просто добраться до Орды? И потому Дарсиг постарался обеспечить своим немёртвым подчинённым защиту получше, благо в предстоящей операции именно им предназначена одна из главных ролей.

Вернувшись на своё место перед строем, полковник скомандовал:

— Вольно!

— Вольно! — эхом отозвался командир первого взвода, по совместительству исполнявший обязанности начальника штаба. По уму, давно пора назначить его на эту должность официально, да только заменить пока некем.

Ещё раз пробежав глазами по ровным шеренгам, Дарсиг прочистил горло и заговорил:

— Господа гвардейцы, как вы знаете, мы — самая надёжная опора трона. Мы — самые верные. И мы — самые лучшие, — Вертин был не мастер говорить речи, однако трусливую мысль поручить сочинить что-нибудь, к примеру, одному из полковых жрецов отверг сразу же, как только она пришла в голову, и сейчас истекал потом, с трудом подбирая слова. — Для нас, господа, есть только один закон: король хочет — король получит. А потому... Смир-рно! Слушай приказ! — из поясной сумки появился свиток, перевитый шёлковым шнуром с печатью красного сургуча. — 'Я, Кирхан Четвёртый, король Карсидии, повелеваю: Четвёртому Гвардейскому полку...'

Казалось, строй перестал дышать. В истории Четвёртого Гвардейского это был первый такой приказ, и люди, слушая, непроизвольно ещё сильнее вытягивались, ещё больше разворачивали плечи и выпячивали грудь. Потому что сегодня, сейчас, на заднем дворе поместья, переделанном под плац, начиналась боевая история полка. Та, которую будут рассказывать новичкам. Та, которую высекут золотыми буквами на чёрных мраморных или гранитных плитах. Наконец, та, которой будут хвастаться во время дружеских попоек с гвардейцами других полков...

Закончив чтение, Дарсиг аккуратно свернул пергамент в трубку, убрал его в поясную сумку, в очередной раз обвёл взглядом короткий ('Мало нас, очень мало!') двухшереножный строй и взметнул вверх выхваченный из ножен палаш:

— За короля!..

* * *

Тихое покашливание над ухом заставило барона встрепенуться. Непонимающе посмотрев на листы с отчётами деревенских старост — осень, время сбора урожая и всяческих подсчётов — которые до этого механически перекладывал с места на место, Кайгар перевёл взгляд на слугу, стоявшего у стола с деревянным подносом в руках. Немолодой уже человек, бывший когда-то дружинником и вынужденный оставить воинскую службу из-за раны, полученной в одной из стычек с разбойниками. Добрая треть замковой прислуги состояла из таких вот ветеранов, иные из которых уже скрипели суставами от старости, но уходить на покой упорно отказывались. Кто-то хромал, у кого-то плохо двигались руки ('Как у Штоса', — подумал барон о своём втором сыне), кому-то приходилось поворачиваться всем телом, вместо того чтобы повернуть голову... Женатые, чьи семьи обитали в многочисленных пристройках к главному зданию, и так и не нашедшие себе пары. Все они, потеряв возможность служить своему господину оружием, не пожелали его оставить. Всем им так или иначе находилось дело. И все они не столько служили, сколько исполняли свой долг. Как и замковый знахарь, приславший очередные прописанные князем Гельдом отвары и настои. Как и этот вот, притащивший два маленьких оловянных стаканчика с наверняка отвратительной на вкус гадостью и большой оловянный же кубок с сильно разбавленным вином. Чтобы запить. И... — барон тряхнул головой — ...и никуда не деться. Его Сиятельство перед отъездом вынудил старого, уставшего от жизни Кайгара дать слово, что тот в течение следующих двух месяцев будет добросовестно исполнять всё предписанное, воздерживаясь от чрезмерных возлияний, совершая ежедневные часовые прогулки на свежем воздухе, укладываясь спать не позже полуночи и выпивая всю ту отраву, которую специально для него будет готовить знахарь. Да, никуда не деться, потому что мужчины — да и женщины — рода Кай всегда выполняли данные обещания. Даже в те времена, когда не были баронами...

Чтобы не тянуть с неприятной процедурой, Кайгар махом осушил один за другим оба стаканчика, высосал разом половину кубка и, заметив, как во взгляде слуги мелькнуло удовлетворение, раздражённо мотнул головой в сторону двери. Мол, убирайся. А когда тот вышел, невесело хмыкнул. Барон помнил, как они прятали глаза, когда с неудачной охоты привезли старшего. И как старательно рассматривали свои сапоги при встрече с ним, Кайгаром, когда он метался по замку, ожидая приезда князя и понимая, что тот вряд ли появится.

Однако же появился.

Варвар, что б его... богиня удачи не оставляла во всех его начинаниях. И приехал, и старшего вылечил, и второго посмотрел... Правда, лечить не стал, сказал, силы нет. Барон тогда не понял, а потом маги растолковали. Князь не о силе говорил, а о Силе. Магической. Которой привёз с собой прорву, которую потратил на старшего. Прорву и ещё те крохи, что сумели насобирать маги. Но как они об этом рассказывали! С какой смесью ужаса и восторга!..

Да-а-а... Одно дело быть кому-то обязанным, совсем другое — ещё и знать, сколько это стоило.

С другой стороны — а что от этого меняется? А ничего! Поскольку, если барон не разучился разбираться в людях, о цене князь и не вспомнит, а долг жизни — он всё равно долг жизни. Князь же, хоть и варвар и живёт по своим варварским обычаям...

Да. Варварские обычаи. Вот кому бы из соседей пришло в голову обставить убийство твари не как помощь в избавлении от напасти, а как охоту на чужих землях с позволения их хозяина? А? Да сам Кайгар предложил бы именно помощь! Князь же...

И ещё трофеями потом поделился. Правда, по рассказам сопровождавших его дружинников, что-то там такое себе отрезал, но то его право, а вот голова зверюги, которую сейчас со всей тщательностью выделывают, чтобы повесить на стену в главном зале... Да-да, именно в главном зале, где принимают гостей и проводятся пиры, ей самое место. И гостям про неё будут говорить: 'Этого зверя добыл Его Сиятельство князь Гельд, охотясь на землях баронства'! Только так и никак иначе! Чтобы и чужой славы не присвоить, и свой интерес соблюсти. Заодно можно будет рассказывать любопытствующим, что убита тварь одним-единственным ударом. Пусть удивляются и не верят. Хотя неверящих вряд ли будет много — князя в этих краях ещё по прошлым подвигам помнят...

Князь...

Кайгар встал из-за стола, потянулся, прошёлся по кабинету и опять опустился на довольно грубо сколоченный деревянный стул с высокой спинкой, обтянутый толстой тёмно-синей тканью.

Князь...

От благодарностей за спасение наследника этот варвар, можно сказать, отмахнулся, что выглядело не слишком-то вежливо. Однако потом его слуга-перевёртыш объяснил. И про дружинника, выстрел которого заставил тварь отступить, не позволив добить горе-охотников. И про магов, догадавшихся замедлить жизненные токи старшего сына, пока искали целителя. И про Вая, третьего сына, сумевшего добраться до предгорий и передать письмо с просьбой о помощи... И выходило, что сам князь всего лишь доделал то, что начали другие.

Тогда, слушая рассказ оборотня, барон вдруг представил себе пиршественный зал со стенами из толстых неошкуренных брёвен, освещаемый чадящими факелами, шумную толпу воинов в кольчугах и стальных шлемах, расположившуюся за несколькими длинными столами, уставленными большими деревянными блюдами с лежащими на них запечёнными целиком дикими кабанами, и князя, стоящего на возвышении с большим кубком в руке... Нет! Не с кубком! С отделанным серебром рогом! Огромным полным до краёв рогом. И вот, поднимая этот рог, князь одного за другим называет своих воинов, коротко рассказывая, какой подвиг совершил каждый из них. И после каждого такого рассказа собравшиеся вскакивают на ноги и пьют за названного. Кубок за кубком, чаша за чашей. За каждого из присутствующих...

Глупость, конечно. Никто не станет сидеть за пиршественным столом в шлеме. Да и в кольчуге вряд ли кто на такой пир заявится. Наконец, после второго десятка осушенных кубков или чаш мало кто сможет подняться на ноги без посторонней помощи. Но... Но, тёмные боги побери, до чего же привлекательная глупость!.. И очень, очень хочется стоять вот так же, пусть не с рогом, пусть с обычным кубком...

Оттянув двумя пальцами ставший вдруг тесным ворот поношенного (дома же, чужие не увидят) камзола, барон покрутил шеей и глубоко вздохнул: опять накатило! Право слово, как на юнца какого! Явно настойки князевы виноваты. Хитрый варвар, услышав про желание Кайгара-старшего передать титул и дела Кайгару-младшему, похоже, решил вернуть старику вкус к жизни, добавив заодно и сил — руки-то трястись перестали, ноги при ходьбе не шаркают, одышка пропала, а в последние дни и глаза нет-нет, да зацепятся за выпуклости какой-нибудь из замковых служанок...

Хмыкнув, барон подумал, что Его Сиятельство не так уж и не прав: рановато пока на покой. Ещё успеется. Тем более что дело это нехитрое. Пока же можно, например, всё же женить наследника — невеста давно присмотрена и сговорена, шестнадцать ей месяц назад исполнилось, так что... Так что когда особый караван будет возвращаться из долины, можно и... Да, отпраздновать. Всё равно к этому времени все соседи соберутся, чтобы урвать свой кусочек благ от давнего договора. Заодно и на свадьбе побывают. Только предупредить заранее. А пока большая часть будет веселиться, он, Кайгар, обсудит с меньшей одну интересную мысль.

И — обязательно отправить приглашение князю. Этот хитрый варвар будет при обсуждении совсем не лишним...

* * *

— И чего ты от меня хочешь? — буркнул Брухтарк, внимательно разглядывая даже не луг, целое поле короткой жёсткой травы, пожелтевшей, высохшей, но продолжавшей стоять. — А?

В ответ Гельд пожал плечами и склонил голову набок.

Грибник вздохнул: зануда. Такой же, как и его отец.

— Хорошо. Что ты хочешь от нас?

— Башню. Потом замок. Амулеты. Собирать Силу. Как в башне, — коротко, в своей обычной манере отозвался лич.

— Не расплатишься, — проворчал подземник, раньше чем успел полностью осознать, что именно понадобилось немёртвому, и тут же едва не уронил от изумления челюсть. — Че-го?!

— Сначала башню, — чуть более развёрнуто принялся объяснять лич. — Потом замок. Не сразу. Силу собирать с этого места. Для башни и замка, — затем, видя всё ещё широко распахнутые от удивления глаза мага, повернул голову к стоящему позади оборотню.

— Господину, — немедленно вступил в разговор Хассрат, чуть подшагнув вперёд, — нужно место, чтобы держать нежить и принимать гостей.

— Угу, — кивнул дварф и задумался. Думал он довольно долго, хмуря брови и время от времени загибая короткие толстые пальцы, как будто что-то подсчитывал. Наконец, придя к какому-то решению, покосился на немёртвого: — А чем платить будешь?

— Книги, — коротко ответил Гельд.

— Книги, — без особого интереса в голосе отозвался Грибник. Действительно, в библиотеке башни имелись несколько любопытных и полезных экземпляров, однако все их Брухтарк уже успел прочесть. Благо младший, в отличие от старшего, жлобом и жмотом не был. Конечно, не мешало бы заиметь себе копии, однако... Маловато будет. — А ещё?

— Сила.

— Много Силы, — тут же уточнил маг.

— Много, — согласился лич.

Позади него обеспокоенно шевельнулся Хасси: сейчас этот выжига выторгует у господина нечто совсем уж несуразное. Не потому, что оно ему действительно нужно или работа столько стоит, а просто так. Из любви к высокому искусству торговли. И ведь придётся потом отдавать!..

— А... — выжига замялся ненадолго. — А много — это сколько? — Сила в подземном поселении была в страшном дефиците, и от того, какое количество согласится отдать мертвец, зависело многое. Очень многое.

— Пятая часть собранного, — бледная рука с тонкими длинными пальцами указала на луг-поле.

За спиной немёртвого Хассрат с шипением втянул воздух сквозь стиснутые зубы, Брухтарк же сел, почти упал на землю и, дав от волнения петуха, спросил:

— Господин Гельд, а... за какой срок?..

* * *

Шум в помещении, гордо именуемом Залом Совета, стоял уже больше четырёх часов. Сильный шум, неумолкающий. Поскольку Советов в этом зале собралось сегодня аж целых два — Совет Старейшин и Совет Мастеров. Виновник сборища, Брухтарк из рода Рахтарка Камнеметателя, именуемый также Брухтарком Грибником, уже осип, раз за разом отвечая на фактически одни и те же вопросы, задаваемые разными словами. Осип несмотря на то, что периодически, чтобы смазать глотку, прикладывался к большой кружке с пивом. А что делать? Новость, принесённая им в подгорное селение, была неимоверно важной и требовала всестороннего рассмотрения. Самого тщательного рассмотрения, поскольку могла в корне изменить всю жизнь народа. Точнее, тех его представителей, что обитали в данном селении. Кроме того, кто и когда видел дварфа, который промолчит, имея законную возможность высказаться? А если при этом ещё и думать, что говоришь, не обязательно?..

Вот и высказывались, то и дело перебивая друг друга.

Сначала дружными усилиями переубеждали тех, кто не желал 'идти в кабалу к мертвяку'. Переубеждали, со вкусом припоминая все допущенные теми ошибки, коих за долгую жизнь набралось... Н-да, набралось.

Потом перекрикивали считающих, что 'и так хорошо живём'. Тоже с примерами.

Затем некоторое время делили ещё не полученную Силу, споря, что важнее — поставить новые плавильни, укрепить своды в опасных штольнях, осушить нижние горизонты, где из-за затопления пришлось оставить несколько богатых жил, заложить новые грибницы или ещё что.

А потом кто-то (кто — Грибник не понял) вдруг спросил, а будет ли это честно. И сразу наступила тишина. Обмануть кого, пусть даже чужака, даже в худшие времена под Горой доблестью не считалось. Вот выторговать условия получше — да. Бия себя кулаком в грудь, указывая на недостатки, со вкусом описывая достоинства, упоминая о трудностях и сложностях — это пожалуйста, это сами боги велели, а вот обмануть... А ведь мертвяк для поселения был если и не своим, то уж точно не чужаком. Во-первых, потому что с его отцом — Гельдом-старшим — подземники сотрудничали долго и ко взаимной выгоде. И пусть старый некромант неизменно оказывался победителем в торгах, что с того? Назначаемая им цена всегда была справедливой. Во-вторых, и сам мертвяк показал себя с лучшей стороны — даром что ли ему чуть было пояс Мастера не дали?..

Наконец, ну не может существо полутора десятков зим отроду считаться взрослым, не может! Будь оно хоть дважды воином, трижды магом и четырежды неживым! И пользоваться его неопытностью — потерять уважение к себе. Не говоря уж о том, что вряд ли подобное одобрят боги и духи предков...

Вот и молчали собравшиеся, переваривая чьё-то случайное замечание...

— Это, Брух, — зашевелился наконец Драхгарк Мастер ножей, — а сам-то ты что скажешь? Как оно? Стоит того работа?

Хорошенько прокашлявшись — в горле заметно першило, несмотря на выпитое пиво — Грибник промычал сначала что-то невразумительное, но потом, решившись, принялся объяснять:

— Да не стоит, понятно это! Только вот тут вот как получается. Замок тот мертвяку нужен, оно понятно. И Источник. Сильный он, Источник этот. И как раз Силу Смерти даёт.

— А... — не выдержал кто-то, но тут же умолк.

— Так вот, — продолжил Брухтарк, убедившись, что прерывать его не собираются, — тут такое дело выходит. Если навсегда, как Гельд предлагает, то, по справедливости, одну двадцатую брать надо, а то и меньше. А это уже нам поперёк жилы получается, потому как с такой мелочью связываться просто смысла нет. Я тут прикинул. Да. А если мы откажемся, то когда малыш себе хоть что-то построит... — маг пожал плечами.

— А что, оченно надо? — поинтересовались из дальнего угла Зала.

— Да как сказать, — снова пожал плечами Грибник. — Наставник... Ну, это который сейчас в башне живёт. Тоже маг. Он считает, что очень. Он, конечно, хуманс... Да, бывший. Но пожил много больше, чем отпущено этому роду, и разум имеет. И племя своё беспокойное получше многих знает. Вот так вот... — Брухтарк развёл руками, после чего схватил со стола кружку с остатками пива и приложился к ней, запрокидывая голову назад, вливая в себя последние капли напитка.

Члены обоих Советов молчали, обдумывая услышанное. Дело поворачивалось неожиданной стороной: согласиться — вроде как обмануть, не согласиться — вроде как в помощи отказать. Потом кто-то — явно из стариков — закряхтел, ворочаясь в каменном кресле. Кто-то — и не один — помянул богов и их шутки. Кто-то...

Минут через пять в Зале снова стоял несусветный гам.

Грибник поймал взгляд молодого дварфа, подпиравшего стену у выхода, махнул ему рукой и показал пустую кружку — сердце чуяло, что отмолчаться не получится, а пересохшее горло требовало смазки...

* * *

Вчерашний совет закончился, как и следовало ожидать, ничем. Почтенные советники после долгих споров постановили отправить уважаемого мага в башню, дабы тот объяснил обитающему там личу недопустимость подобного рода предложений и выторговал менее выгодное. Во всяком случае, попытался выторговать — упрямством новый хозяин башни явно пошёл в своего предшественника. Результат оказался вполне ожидаемым — внимательно (уж в этом-то Брух научился разбираться) выслушав подземника, лич пожал плечами. Мол, не мои заботы. Хасси же коротко обронил: 'Господин сказал своё слово'. И всё. 'Слово сказано' — против такого довода не попрёшь. Слишком уж древним был обычай и слишком распространённым. И если верить ходившим под Горой легендам, придумали его когда-то сами дварфы.

Потерпев неудачу, маг не отчаялся. Вместо этого он выпросил у Ниссриты настойку для лечения горла, тут же её употребил, после чего посоветовал нагрузить зельем мальца и отправить его в подгорное селение — и цену дадут справедливую, потому как торговаться с недорослем никто не станет, и разберут сразу. Вчера-то разошлись не потому, что что-то решили, а потому что, оказалось, даже лужёные дварфовы глотки не способны орать бесконечно. Затем Грибник уговорил Хассрата сходить в деревню, навестить Гримгирда, заявив, что надо посоветоваться, как решать возникшую проблему. Хасси, подумав, согласился — ему самому неоправданная щедрость господина не нравилась, а Садовод и вправду мог присоветовать что-нибудь умное.

Великан гостям обрадовался, благо основные работы в саду были закончены, а то, что оставалось, могло подождать, а узнав причину их появления, предложил позвать ещё и четвертьэльфа. Мол, три головы хорошо, но три головы и одна ушастая бестолковка всё же лучше. И вот, спустя полчаса неспешного обсуждения, как-то сам собой всплыл вопрос об отношении Гельда к долине и её обитателям.

— Ты им не сказал? — Элиранд, покачиваясь на табурете, задумчиво блуждал взглядом по комнате.

— Чтобы гора рухнула? — невесело хмыкнул Брухтарк, представив реакцию соплеменников на сообщение, что кто-то считает их своей собственностью.

— Н-да, — согласно кивнул Ушастый. — Эт точно. Лучше не рисковать... — он помолчал, явно над чем-то усиленно размышляя, потом спросил: — Слушай, Брух, а ты, когда работу прикидывал, что считал?

Тяжело вздохнув — опять говорить! — подземник принялся перечислять, машинально загибая толстые короткие пальцы:

— Котлован вырыть — раз. Фундамент уложить — два. Подземный этаж сделать, потому как кладовые и тюрьму надо — три. Саму главную башню...

Остальные внимательно слушали. Иногда кто-нибудь открывал было рот, но тут же закрывал его, не проронив ни звука. Наконец Грибник закончил:

— Оно, конечно, выглядит, как много, но только даже одной двадцатой Гельд с нами за год расплатится. Самое большее за два. А дальше? — оглядев собеседников, дварф вздохнул: — Вот то-то и оно, — после чего взял отставленную было в сторону кружку с пивом.

— Слушай, Брух, — первым не выдержал Хассрат, — а у вас там что, совсем магии... э-э-э... Силы этой самой нет, что вы её так цените?

Брухтарк закряхтел, буркнул что-то невразумительное, затем всё же оторвался от посудины:

— Ну как тебе сказать... — Сила в посёлке была. Аж четыре Источника. Два поддерживали плавильни, причём каждый обе сразу. На всякий случай. Ещё один освещал главные коридоры и важные помещения и обеспечивал приток свежего воздуха. Наконец, четвёртый грел пещеру с грибницами, благодаря которым подземники, случись что, могли бы прожить и без поставок еды с поверхности. Однако рассказывать об этом посторонним, пусть даже друзьям, дварфу не хотелось. — Есть немного, конечно. Но мало. И не хватает её. Сильно не хватает.

— По-ня-а-тно... — протянул Элиранд и покосился на Гримгирда. Тот, судя по сведённым бровям и наморщенному лбу, о чём-то усиленно размышлял. — А двадцатая часть — это много?

— С той проплешины-то? — Грибник утёр ладонью пену с усов. — А это примерно половина того, что Гельдова башня даёт.

— И вам, ты говорил, этого не хватит.

— На всё, что нужно, не хватит, — маг снова предпочёл обойтись без подробностей.

— А как вы её забирать будете? Силу? — продолжал допытываться Ушастый.

— Ход будем бить. И линию тянуть. А для этого помощь нужна будет. И малыша, и Наставника. И Сила из башни. В накопителях. Иначе провозимся Гора знает сколько. Да и стройку начинать, пока хода не будет...

— Ход, — неожиданно буркнул великан. — Ты про подземный ход не сказал. Из замка. А то и не один. Там Равнина. Без хода опасно.

— И вода, — добавил оборотень. — Господин гостей принимать будет. А им есть-пить надо...

— И гадить, — неожиданно добавил Ушастый, поднимаясь из-за стола. — А то напьются пива и начнут стены подмывать... Грим, тебе какой куст полить? — по долине ходил слух, что стоит четвертьэльфу побрызгать на какое-нибудь растение, и оно тут же пойдёт в рост.

— Весной приходи, — добродушно хмыкнул Садовод, небезосновательно считавший этот слух суеверием. — А пока, вон, до задка прогуляйся.

Весело оскалившись, четвертьэльф направился к выходу из комнаты, следом за ним пошёл и Хассрат. Его пока не подпирало, однако посетить отхожее место было не лишним. К тому же он по опыту знал, что до возвращения Элиранда Гримгирд не скажет ничего интересного.

Спустя пять минут, когда все снова сидели на своих местах, великан неожиданно заявил:

— Не стой стороны мы подходим. Совсем не с той. Понимаешь, Брух, наговорить про то, что ты упустил и что нужно сделать, можно много — конюшни, сараи, мебель, посуда...

— Броня, оружие, снаряжение, — добавил оборотень, воспользовавшись паузой.

— Во-во, — кивнул Садовод. — А суть в другом. Мы сейчас здесь, в долине, как живём? Как три разных народа. Вы, подземники, мы, надземники, и Гельд со своими. Оно, конечно, так с давних времён повелось, но только в те времена на много дней пути от выхода человеческого жилья не было. А сейчас?..

Гримгирд обвёл собеседников взглядом. Те явно пока не понимали, к чему он клонит.

— А сейчас уже две деревни есть. Большие Ослы и Малые. Причём Большие вроде как опять делиться собираются, потому как тесно им становится. И баронства, торговцы рассказывали, в нашу сторону расширяются. И выходит, что либо земли у выхода Гельд под себя подгребёт, либо на них кто чужой сядет. И вот тогда нам всем может стать очень весело. А подгребать... — великан вздохнул, — подгребать Гельд один не потянет. Тут всем вместе надо. А как вместе, если мы по разным углам сидим и каждый в свою дудку дует?

— Мы под мертвяка не пойдем, — нахмурился Грибник.

— А и не надо. Мертвяк — извини, Хасси, — он для этих, — большая голова мотнулась в сторону. — Они по-другому просто не поймут. Они там, у себя на Равнине, другого просто не знают. А для нас... Для нас есть долина, уходить из которой просто некуда, — Гримгирд снова вздохнул. — Вам ведь, Брух, если вы эту силу не получите, тоже уходить придётся. Не сейчас, так через пятьдесят лет. Или сто. Так ведь?

Подземник промолчал, но Садоводу его ответа и не требовалось.

— Да, придётся. А некуда. И нам некуда. И Гельду по большому счёту некуда. Дом у нас тут. Наш дом. Вот такие дела... Знаешь, Брух, я не уверен, что Гельд сам понимает, что делает, — продолжил великан после долгого тягостного молчания. — И не уверен, что Наставник это понимает. Или Хасси. Или ещё кто из башни. Но вот как-то так получается, что делает он нужное. Для всех нужное. Для долины. Вот так...

Мысли в голове Брухтарка ворочались тяжёлыми базальтовыми глыбами. И виновато в этом было не выпитое пиво. Правда. Неприглядная голая правда, которую под Горой старательно не замечали: уходить некуда. Может, и есть где свободные места. Может. Но где? И как туда добираться? Жёны, дети... Нажитое добро, наконец!.. Готов народ к такому?.. А обычаи поменять?..

Куда ни кинь...

А то, что предлагали Гельд с Гримгирдом — первый скорее всего по недомыслию, второй же по мудрости — давало отсрочку. В самом худшем случае. Или в самом лучшем?..

Брухтарку вдруг показалось, что на плечи ему рухнула вся тяжесть Горы и старается прижать, придавить, размазать по земле жалкую букашку, возомнившую о себе невесть что. Букашку, решившую, что может решать за весь свой народ.

Решать?

Да, именно решать. От того, что, кому и как он, Брухтарк Грибник из рода Рахтарка Камнеметателя, расскажет по возвращении в поселение, будет зависеть, какой путь будет избран народом отныне и... И навсегда...

Посмотрев в окно, дварф отметил, что пока не стемнело, и засобирался: надо ещё раз в башню заглянуть, зелье взять. А то ведь опять придётся много говорить. Что бы ни решил...

* * *

Глаза сидящего в каменном мешке человека... — 'Хуманса, — поправил себя Тор. — Человек — это слишком общее определение, а это явно хуманс. Причём, — мальчик проверил ауру узника, — чистокровный или почти чистокровный', — ...не выражали ничего. Даже обречённости. Материал давно смирился со своей долей. Смирился настолько, что перестал испытывать даже отчаяние, которое будущие тёмные маги видели в прошлые посещения. Да, материал был неновым, не один раз использованным, но всё равно перед каждым уроком мальчики проверяли его состояние, как будто видели в первый раз. Ибо для мага очень важно быть точным и аккуратным. Об этом говорили преподаватели в Академии, об этом говорил Его Сиятельство и об этом постоянно напоминал Наставник. Причём последний даже сопровождал напоминания примерами, к чему может привести невнимательность или неаккуратность при наложении того или иного заклинания. Иногда даже демонстрируя последствия таких ошибок на материале. 'Пока есть возможность, — говорил он. — Пока Его Сиятельство не нашёл материалу лучшего применения'.

Поначалу мальчишек шокировало такое отношение к людям. Им приходилось постоянно напоминать себе, что это преступники, причём совершившие что-то на самом деле ужасное, поскольку за обычную кражу в Карсидии к смерти не приговаривали. Потом шок сменился раздражением, которое со временем переродилось в такое же безразличие, как и то, которое сейчас овладело жертвой, а совсем недавно ребята даже начали чувствовать некоторый интерес (что тут же было отмечено внимательно следившим за их аурами Злоглазым). Это было правильно.

Рассказав Наставнику о своих наблюдениях и дождавшись кивка, что означало одновременно и согласие, и отсутствие вопросов, Тор с Рехом перешли к камере напротив, где всё повторилось. Обычный осмотр, осмотр ауры, доклад, кивок... Потом была третья камера, потом...

В четвёртой камере материал смотрел не с безразличием, а с отчаянием. Это было странно. Как объяснял Наставник, психическое состояние не может меняться само по себе, однако... Переглянувшись, тёмные перешли на магическое зрение и принялись внимательно исследовать ауру узника. Спустя несколько минут они дружно пожали плечами, снова переглянулись, и Рехар после кивка Торгаса повернулся к Злоглазому:

— Наставник, это хуманс с небольшой примесью орочьей крови, примерно четвёртое-пятое поколение. Телесное состояние удовлетворительное, а если учесть условия содержания, то даже хорошее. Травм нет, болезней нет. Душевное состояние, — паренёк немного помялся, — странное. Материал испытывает отчаяние. Почему-то.

— Почему?

— Я... — начал было Рех, но тут же поправился: — Мы не знаем. В ауре никаких посторонних... следов.

— Вы не видите никаких посторонних следов, — уточнил Злоглазый.

— Мы не видим, Наставник, — послушно согласился мальчик, поскольку учитель был прав — требования быть точным и аккуратным распространялись также на формулировки.

Лич внимательно посмотрел на учеников, после чего кивнул:

— Так лучше. Потому что следы там на самом деле есть. Ваш уровень силы у обоих позволяет их увидеть, но просто не хватает опыта. Ничего страшного. Со временем научитесь. Пока же... — немёртвый стремительно ухватил подопечных за воротники курток и отдёрнул назад, после чего продолжил как ни в чём не бывало: — ...запомните, что в таком состоянии и разумные существа, и неразумные способны на самые неожиданные поступки, — он кивком указал на пленника, внезапно подскочившего к решётке и упорно пытающегося дотянуться до своих мучителей. — У этого состояния есть две особенности. Первая — находящееся в нём существо совершенно глухо к доводам разума. Вторая — силы существа многократно увеличиваются.

— И-и... долго он будет... так? — посмотрев на тянущиеся к нему скрюченные от напряжения пальцы, Рех поёжился.

— Пока силы не кончатся, — пожал плечами бывший жрец. — И, кстати, реакция необязательно будет именно такой. С тем же успехом данный образец мог бы колотить головой о стену или просто сидеть и ничего не делать. В отличие от ярости, отчаяние непредсказуемо. Так что если вы думаете, что сможете использовать его для, скажем, усиления чьих-либо бойцовских качеств...

Мальчишки дружно замотали головами, показывая, что ни о чём подобном не думали.

— Что ж, прекрасно. Тогда давайте продолжим занятие. Итак, какое заклинание вы должны были выучить к сегодняшнему уроку?..

* * *

Идти через Рилгер решили двумя отрядами. Первый, из живых орочьих послов, двигался днём, второй, из тёмногвардейцев и десятка изменённых — ночью. С первым ехал один из взводных магов, выискивая места Силы, на которых можно было бы подкормить нежить. На лошади ехал, само собой. Чтобы не привлекать лишнего внимания. А на его химере, во втором отряде, восседал Шурраг, игравший роль переводчика между изменёнными собратьями и карсидцами — лишённые возможности говорить умертвия неплохо умели изъясняться жестами, вот только чтобы их понимать, нужно было быть степняком. Кроме того, с первым отрядом шли вьючные лошади, везущие, помимо обычных дорожных припасов, тюки со стрелами и мешки с наконечниками для них — помощь Карсидии своему союзнику.

Мало. Очень мало. Но для чего-то более существенного пришлось бы брать телеги, что, соответственно, снизило бы скорость отряда даже на сухой дороге, а сейчас, когда дождь не прекращается, а просто меняет свою силу, переходя от ливня к мелкой мороси и обратно...

С другой стороны, испортившаяся погода вынуждала возможных путешественников сидеть под крышами, греясь у очагов и не путаясь под ногами (с одиноким всадником или пешцем разминуться не проблема, а вы попробуйте разойтись с обозом где-нибудь в лесу!). Увы, разбойники, а также дружинники местных баронов, притворяющиеся разбойниками и грабящие прохожих и проезжих, тоже сидели по своим норам. А жаль, жаль. Некоторый запас пищи был бы совсем не лишним... Впрочем, на это и не рассчитывали. Ни Главнокомандующий, принимавший самое непосредственное участие в планировании операции, ни Дарсиг, ни зеленошкурые — слишком ненадёжно, слишком зависит от воли случая. Проще купить в каком-нибудь попавшемся на пути селении скот. Или, если не захотят продать, украсть. Последнее сказал, а точнее, проворчал Гуррызг — старый вояка, возглавлявший посольство — после чего удостоился внимательного взгляда Его Высочества. Принц тогда ничего не сказал, однако за два дня до отправления нарочный доставил полковнику пакет, содержащий карту Рилгера и записку Главнокомандующего. На карте были отмечены четыре древних захоронения (увы, все они располагались достаточно далеко от проложенного маршрута), с пояснением, что это на крайний случай, в записке же напоминалось, что афишировать присутствие карсидских войск на рилгерской территории нежелательно.

Поговорив с членами посольства, Вертин разыскал нескольких, которые в пору своей молодости бывали поблизости от некоторых из указанных мест (обычно путешествие зеленошкурых в большой мир начиналось со службы в рилгерской страже). По их словам, соваться туда определённо не стоило — и слава дурная, и люди в округе пропадают... А один даже припомнил случай, когда банда, прижатая к такому месту, предпочла сдаться и пойти в итоге кто на каторгу, а кто и на плаху.

Картина складывалась безрадостная. Выходило, что соваться туда следовало, только хорошенько приготовившись к бою. А кроме того, полковника не оставляло чувство, что он что-то упустил. Что-то очень важное. Увы, времени долго предаваться раздумьям не было, и Дарсиг отложил это на потом, надеясь, что само вспомнится.

А уже после перехода границы на днёвке Вертин подошёл к одному из взводных жрецов и спросил, есть ли такие захоронения в Карсидии, справедливо рассудив, что кому ещё и знать о них, как не служителям Милостивого. В ответ ему тут же назвали курганы к северу от столицы, возле которых тёмногвардейцы нередко устраивали стоянки при поездках к князю. Добавив, что именно там лич обзавёлся огромным костяным то ли скорпионом, то ли раком.

Об этой истории полковник знал и даже более того, в один из визитов к долине набрался смелости и попросил князя показать химеру, объяснив просьбу тем, что его люди могут столкнуться с чем-то подобным. Князь счёл причину уважительной и вызвал тварь к лагерю отряда, отказавшись, правда, демонстрировать её боевые возможности. Зато сообщил, что создание обладает разумом, хотя и не таким, как человеческий. Как следовало понимать это 'не таким', он не сказал, однако Дарсигу хватило и одного только упоминания о разумности, чтобы осознать: с таким противником лучше не связываться. Если, конечно, не поступит приказ. А если поступит... Задачу полк выполнит, но на Плите Памяти*, пока ещё, к счастью, пустой, появится много имён...

* Плита Памяти — в Карсидии гранитная или мраморная плита как правило чёрного цвета, на которой высекаются имена погибших. Наличие ПП считается знаком отличия. ПП имеются у всех гвардейских полков, всех егерских полков и бригад и некоторых пехотных полков.

Познакомившись с бывшим обитателем курганов, полковник навестил Мясника, уже успевшего к тому времени стать ректором Королевской Академии Магии, и озадачил его вопросом, как бороться с высшей нежитью. 'Путём бегства, — хмыкнул бывший Лиртво, а ныне мастер Лирт. Потом добавил, что если и существуют такие способы, то спрашивать о них следует не его, светлого мага и целителя, а Наставника, тёмного мага и некроманта. Но тоже вряд ли, поскольку, имея такого подопечного, давать кому-то оружие против него... — А вообще, Вертин, — добавил Мясник под конец, — мы сейчас разбираемся с наследством Ордена Света. Н-ну-у-у, знаете... Дневники, там, всякие, книги, рабочие тетради... И если найдём что-нибудь, что может вам помочь, я обязательно сообщу'.

Потом эта история под напором повседневных забот сначала отодвинулась на второй план, а затем и вовсе забылась, и вот...

Внезапно пояснение на карте и записка всплыли в памяти, перемешались и сложились во фразу: 'Поскольку афишировать присутствие Вашего подразделения на территории Рилгера крайне нежелательно, в случае обнаружения следует...' Как? Почему? Какая-то особая магия или просто фокусы разума? Какая, собственно, разница? Зато всё стало понятно и логично: если сядут на хвост и не удастся оторваться или отбиться, уходить в одно из обозначенных мест. Уходить, унося тела павших товарищей и уводя высшую нежить, а там — как пожелают боги. Главное — не оставлять доказательств своего присутствия, потому что...

Потому что политика, забери её Тьма! Когда-то давно Его Высочество сказал новоиспечённому полковнику Гвардии и командиру тёмногвардейцев, что в его звании человек становится ещё и политиком. Долгое время Вертину удавалось избегать этого смрадного болота, и вот, похоже, оно само нашло его. Ну что ж, жалеть и отказываться уже поздно. Нужно было раньше. А сейчас... Король хочет — король получит. За короля!..

* * *

— Да пребудет с вами Милостивый, брат.

— Да пребудет он со всеми нами. Судя по вашему задумчивому виду, есть какие-то новости.

— От вас ничего не утаишь, брат... Вы совершенно правы, новости есть, вот только... Даже не знаю. Наши аналитики считают, что князя, вполне возможно, попытаются вовлечь в политику. А учитывая их любовь к осторожным формулировкам, это следует понимать, что наверняка попытаются.

— Н-да... Действительно... Подробности?

— Подробности... Боюсь, брат, мне придётся начать несколько... м-м-м... издалека.

— Ничего страшного, брат. Кстати, можете присесть, так будет удобнее и вам, и мне. Не люблю, знаете ли, задирать голову... Вина?

— Не откажусь... Благодарю вас... Итак. Несколько поколений назад в Диких Землях появился отряд наёмников под командованием некоего Кая. Проявив завидные энергию и упорство, эти наёмники подмяли под себя редкие свободные поселения, разбросанные на обширной территории, и заложили основу того, что сейчас называется баронством Кай. Как вы знаете, брат, в истории полно примеров, как потомки разбазаривают и разваливают созданное и собранное их отцами и дедами. Да, таких примеров более чем достаточно. Однако Каю в этом отношении повезло. Его потомки унаследовали упорство и целеустремлённость основателя рода, и в результате мы сейчас видим в Диких Землях если и не самое крупное, то уж точно самое сильное и богатое баронство. Которое, к тому же, имеет достаточно много союзников среди тамошних владетелей. Мы, как вы знаете, брат, давно уже к нему присматриваемся, однако не... м-м-м...

— Не спешим предлагать ему своё покровительство. Или, правильнее, не торопимся. Вы это хотели сказать?

— Да-да, именно это, брат, благодарю вас. Так вот. Однажды эта наша... м-м-м... неторопливость чуть было не привела к неприятным последствиям. Я говорю о том случае, когда заболела мать нынешнего барона и он обратился к Ордену Света за помощью. К счастью... хм-м... н-да... В общем, эти зазнайки отказались лечить в долг, из-за чего мать барона умерла, а его мнение об Ордене упало ниже некуда. Потом, возможно, в Ордене и жалели, однако было поздно. Нам достоверно известно о четырёх попытках Ордена как-то исправить ситуацию, а сколько их было на самом деле... Так вот, по мнению братьев из аналитической службы, баронство Кай вполне созрело, чтобы стать графством.

— Это они так выразились?

— Ну что вы, брат! Дождёшься от них такой определённости!

— Фу-у-у... Хвала Милостивому. А то я уж было подумал, что они там, у себя, внезапно заболели.

— Увы... то есть я хотел сказать, к счастью, нет. Они там полностью здоровы. Н-да. Так вот. Баронство не просто созрело. Его нынешний владелец уже начал предпринимать некоторые шаги в этом направлении. Прежде всего, как нам стало известно, барон вознамерился срочно женить своего наследника. Невеста, вторая дочь барона Вордира из владения Багол, не принесёт баронству Кай земельных или серьёзных финансовых приобретений в качестве приданого, зато обеспечит укрепление отношений с почти десятком мелких владений. Первоначально свадьбу планировалось провести в середине зимы, однако после неудачной охоты на тварь, когда наследник выжил исключительно благодаря помощи князя, барон Кай решил несколько поторопить события и...

— Кхм, простите, что прерываю, брат. Подробности выяснили?

— Очень немногие, брат. Тварь оказалась вульгулом. Судя по имеющимся описаниям, невероятно живуча и ядовита. Кстати, её голову барон Кай распорядился повесить в главном зале замка и объяснять всем желающим, что добыта она князем Гельдом. Так вот, князь, к которому барон Кай отправил гонца с просьбой о помощи... Знаете, брат, аналитики до сих пор не могут понять причин этого поступка. Разве что в свой предыдущий визит князь сообщил барону нечто такое, что позволило рассчитывать на помощь. Расчёты, как вы знаете, оправдались. Князь не только откликнулся на зов, но и сумел вытащить наследника чуть ли не из чертогов Милостивого. Затратив, по слухам, невероятное количество Силы.

— Собственной?

— Увы, брат, мы пока не смогли этого выяснить.

— Постарайтесь. Это очень важно.

— Будет исполнено, брат. Я продолжу?.. Кроме источника Силы, в этом деле есть ещё один непонятный момент. Вульгул, как я уже говорил, тварь ядовитая, и, как говорят записи, если не оказать отравленному помощь сразу, то спасти его уже не удаётся. Князь же... Н-да.

— Великое исцеление?

— Возможно, но маловероятно. Князю просто неоткуда было узнать это заклинание. Насколько нам известно, им не владел даже Наставник.

— Ну, Наставник и не целитель. Скорее, наоборот. Хотя вопрос и правда интересный. Однако продолжайте, прошу вас.

— Исцелив наследника и попутно прописав самому барону целый список всяких зелий, князь вернулся в долину. Барон же, придя в себя, подкорректировал планы по поводу женитьбы сына, распорядился обставить покои, в которых останавливался князь, со всей возможной роскошью и, судя по некоторым вскользь брошенным высказываниям, намерен пригласить его на свадьбу. Которая, по новым планам, должна состояться после возвращения особого каравана из долины. Всё равно все соседи соберутся к дележу пирога.

— Ну, пригласить и дождаться — вещи разные. И если лич сорвался с места, чтобы оказать помощь, это не значит, что он согласится куда-то отправиться из-за принятых у живых условностей. Или что-то изменилось?

— Наставник. По мнению аналитиков, Наставник своему подопечному уже всю плешь проел, доказывая, что нельзя сидеть в долине затворником и не обращать внимания на внешний мир. Они, конечно, выразились намного более почтительно и расплывчато, но и вы, брат, и я прекрасно знаем, о чём, точнее, о ком идёт речь.

— Да уж. Если бы не его, да простит меня Милостивый, занудство...

— Да простит Милостивый и меня тоже, но я с вами совершенно согласен, брат.

— Н-да... Если принять во внимание влияние Наставника, становится понятной и несуразно низкая цена, которую князь взял со степняков, и отправка им в помощь двух умертвий... А появление князя на свадьбе у барона придаст тому лишний вес в глазах соседей... Интересно, а барон вообще понимает, с чем пытается заигрывать?

— Сомневаюсь, брат. Я, например, не уверен, что сам это понимаю, а уж провинциал из захолустья...

— Вот именно. Поэтому, брат, озадачьте аналитиков, пусть подумают над вероятностью появления на севере герцогства под управлением нежити. Не в ближайшем будущем, а в отдалённом. И пусть также рассмотрят возможности нашего участия в этом деле. Тайного, само собой.

— Считаете, стоит?

— Когда это герцогство появится — а оно появится, или я плохо знаю Наставника — среди Храмов найдётся множество желающих распространить своё влияние и туда тоже. Причём на то, что там правит немёртвый, всем будет наплевать. Так что лучше заранее позаботиться о преимуществах.

— Да, брат. Я понял. Будет сделано.

— Хорошо. А сейчас давайте перейдём к другим делам. Что там у нас в Рилгере?..

* * *

В последнее время любимым занятием Грибника стало изобретение ругательств, поскольку старые давно закончились, а повторяться маг не любил. Дело, которому дварф предавался всей широкой подгорной душой, ни шатко ни валко, но всё же шло, и выстрадав очередной перл изящной словесности, Брух немедленно обкладывал им мертвяка. Мысленно. Поскольку убить, конечно, не убьёт, но вот за бороду оттаскать может. В полном соответствии с заветами Гельда-старшего, кои Гельд-младший чтил пуще божественных (кроме прочего — ещё и потому, что до сих пор так и не понял, кто такие боги, где обитают, чем занимаются и для чего вообще нужны). Так вот этот ..., который ... и ..., взял да и подсунул почтенному подземному магу рудного червя*, причём хорошего такого, жирного, отожравшегося, с пастью во всю штольню...

* Подсунуть рудного червя — (дварф.) подложить свинью.

Возвращаясь после того примечательного во всех отношениях разговора, Брухтарк успел обдумать слова великана и прийти к выводу, что тот прав. Поэтому в поселении прямиком направился к Гдахтургу Наковальне — старый булыжник хоть и любил противоречить всему и вся, однако и голову имел светлую. Нужно было только как следует запастись терпением, и тогда...

Наковальня сопротивлялся три вечера, а на четвёртый, когда Брух уже был готов плюнуть и пойти попробовать договориться с кем-нибудь другим, перестал грести пустую породу* и, как-то весь подобравшись, вдруг начал называть имена. Сначала тех, кто, как он пояснил, идею скорее всего поддержит. Их, конечно, нужно будет поуговаривать, но иначе никак — это ж почти традиция! Затем тех, кого уговаривать придётся уже всерьёз. И наконец тех, кого уговорить не получится. К последним относились самые старые дварфы, забывающие, что было час назад, но прекрасно помнящие времена своей молодости, но которые тем не менее пользовались большим уважением.

* Грести пустую породу — (дварф.) валять дурака.

Потом, когда Грибник подобрал отпавшую было челюсть, Гдахтург снова принялся называть имена. На этот раз тех, с кем должен будет поговорить Брухтарк. Таких оказалось немного, и все они, само собой, относились к первым. Подумав, Грибник кивнул — имеет смысл. Росли, можно сказать, вместе, если и не друзья, то очень хорошие приятели. По крайней мере есть надежда, что выслушают до конца, прежде чем посылать куда подальше. Да и есть чем их заинтересовать. Того же Жбана. Круму для его увлечения нужна Сила, а взять её негде. Н-да... Взятка, как говорят на поверхности. С другой стороны — как посмотреть. Во всяком случае под землёй Жбановы настойки пользуются успехом, и кто знает, вдруг они и на поверхности понравятся, а это...

Обговорив детали, Брухтарк собрался уже прощаться, когда Наковальня неожиданно спросил, почему он до сих пор не женат. Грибник только плечами пожал — мол, так получилось. Не до того как-то.

'Не до того ему, — буркнул Гдахтург. — А что он единственный маг в посёлке, так просто из головы вылетело. А долг перед народом, а? В общем, кончилось твоё 'не до того''.

От такого заявления Брух снова уронил челюсть, а Наковальня, как-то странно хмыкнув, продолжил:

'В общем, у Железной Подошвы прапраправнучка подросла. Старик в ней души не чает. А ещё думает, что у неё способности есть. К магии. Вот тебе и невеста. Так что не пучь глаза, как в отхожем месте при запоре, а иди думай. И завтра согласный приходи'.

Вот тогда-то Брухтарк и высказал в первый раз всё, что думает о втравившем его в эту историю Гельде. Мысленно.

Позже, несколько придя в себя и успокоившись, Грибник обдумал полученный приказ-предложение и был вынужден признать, что старый булыжник прав. И с долгом перед народом — случись что, поселение без мага останется и наступит задница, поскольку в башню не набегаешься да и маги там не той направленности. А с женой же — то есть пока что невестой, конечно — проще. У подгорного народа учить женщин магии было не принято, но то чужих, своих же — жён, дочерей — это как муж и отец пожелает. Если, конечно, он сам маг. Н-да.

Далее, никаких сомнений, что у Наковальни, решившего выступить сватом, сладится, тоже не было — если девочка и впрямь Силу чувствует, лучшего мужа, чем Грибник, ей не найти. Потому что есть надежда, что и дети способности родителей унаследуют.

Наконец, этот самый Артарк Железная Подошва из рода Вартурга Костлявого как раз и есть один из тех старых пер... э-э-э... уважаемых Старейшин, которых не уговорить. И хотя старику явно не один раз свод на голову падал, родство он чтит свято и Брухтарка поддержит только потому, что тот — зять. Остальные же... Хранители традиций, чтоб их в дальнем забое... Н-да. В общем, есть надежда. Есть. И в этом Наковальня прав. Во всём прав, чтоб ему! И когда только придумать успел? С виду ведь простой, как железная отливка, а вот гляди ж ты...

Затем Грибник задумался о тех изменениях, которые наступят в его жизни в связи с женитьбой, и на язык запросилась очередная порция крепких выражений. И пошло-поехало. Уговоры-уговоры-уговоры... Привычные ругательства закончились, когда один из уговариваемых заявил, что, мол, интересы народа и общины — это понятно. Забота о будущем народа — тоже. Но народ из кого состоит? Правильно, из отдельных дварфов, и вот у этого конкретного его представителя проблема уже сейчас. А именно — в отхожем месте воняет. Пришлось Бруху переться в башню, выпрашивать немного Силы в долг, поскольку сейчас расплатиться оказалось просто нечем. Удивлённый такой срочностью Наставник (если, конечно, нежить может удивляться) поинтересовался причинами, и маг неожиданно для себя выложил ему всё. И про заказ (Злоглазый о нём знал), и про споры, вызванные предложенной оплатой ('Следовало ожидать!'), и про мысли Гримгирда ('Ну наконец-то хоть кто-то умный нашёлся!'), и про то, во что это вылилось для самого Грибника. Не упоминая, само собой, о вынужденной женитьбе — это, так сказать, внутреннее дело народа. Нет, на свадьбу Брух обитателей башни, конечно, пригласит, но вот о её причинах им знать совсем не обязательно.

Внимательно выслушав подземника, бывший жрец залил ему в накопитель, сколько туда влезло, сказал, что об оплате 'уважаемый Брухтарк' пусть не беспокоится, чем едва не вверг этого самого уважаемого в ступор — торговаться старик умел ненамного хуже оборотня — и пригласил, случись что, обращаться ещё. Мол, Садовод совершенно прав — дело делаем общее и проблемы надо решать сообща.

Всю обратную дорогу Брух пребывал в состоянии глубокой задумчивости. Неизвестно с чего появившаяся мысль, что все с этого дела чего-то получат, один только он не получит ничего, раскалённым шилом сверлила мозг. Нет, ну правда: Гельд — замок, который впору любому из равнинных королей, и Источник, которому позавидует любой архимаг. Злоглазый — продвижение каких-то хитромудрых планов, Грим с Ушастым — безопасность своих любимых садов... Даже прапраправнучка Железной Подошвы получит! Неплохого... Да какой там, отличного мужа она получит, хотя в этом деле ни при чём совершенно! А Брухтарк Грибник? Что получит он, кроме головной боли, сбитых по самую задницу ног и саднящей глотки? А? Сделавший... э-э-э... сделающий большую часть работы, между прочим. Даже главного виновника всей этой катавасии не обложить как следует. Потому как... Да и ржа с ней, с этой бородой! Авось не выдерет. Главное, подгадать так, чтобы лишних глаз не было, и...

Представив, как высказывает малолетнему личу своё о нём мнение, выраженное многоэтажной конструкцией (кстати, её ещё надо будет составить!), Грибник встряхнулся, расправил ссутулившиеся было плечи и бодро зашагал в сторону своей мастерской — удовольствие удовольствием, а клятый амулет нужно таки сделать...

* * *

Ветер нёс с собой запахи. Отчётливые — мокрой травы и раскисшей после недавно закончившихся долгих осенних дождей земли. И едва ощутимые — дыма далёкого костра, навоза, пота многих коней. Ветер пах степью...

Границу с Рилгером отряд пересёк без проблем. Да и граница-то... Редкая цепь невысоких холмов, на вершинах которых были устроены наблюдательные посты, сейчас большей частью пустующие из-за трудностей с подвозом людей и снабжения, а также по причине всё тех же дождей. Пока земля не высохнет или не замёрзнет, набегов не будет, а значит, можно и немного расслабиться. И потому оба отряда, встретив проводников, соединились в один и средь бела дня, не скрываясь покинули страну, в которой вяло, едва заметно тлели искры гражданской войны.

Отъехав от границы на два полёта стрелы, орки — и живые, и немёртвые — дружно остановились и принялись вглядываться вдаль. При этом изменённые даже откинули прежде низко надвинутые капюшоны, как будто те им мешали, явив окружающему миру заполненные тьмой глазницы.

Дарсиг, подъехавший было, чтобы спросить о причинах остановки, посмотрел на расслабленные лица живых союзников и отъехал обратно к своим. Орки вернулись после пусть недолгого по сравнению с предыдущими путешествиями, но отсутствия и сейчас приветствовали родной дом, без слов спрашивая его, как он жил, всё ли в порядке, не случилось ли чего...

Поняв, что незапланированная остановка может затянуться, полковник вздохнул и принялся вспоминать вроде бы переход, а по сути рейд по условно вражеской территории. Всё прошло относительно благополучно. Были, правда, два скользких момента. Один раз зеленошкурые столкнулись с парой каких-то дворянчиков, сопровождаемых шестью охранниками. Эти титулованные недоумки имели глупость не стесняясь в выражениях потребовать, чтобы им уступили дорогу. После чего были аккуратно (синяки не в счёт) спешены (охрана тоже), обезоружены и отпущены на все четыре стороны с напутствием впредь хорошенько подумать, прежде чем на кого-либо тявкать. Оружие было выброшено в придорожные кусты, стоило только незадачливым поборникам дворянской чести скрыться из виду, а лошадей передали отряду Вертина для подкормки нежити. Правда, сначала заехали вместе с ними в Горал, третий по величине город Рилгера, расположенный чуть в стороне от маршрута, где ввалились в тамошнюю мэрию и заявили протест по поводу оскорбления, нанесённого неизвестными посольству Великой Степи. Мэр, знакомый с характером и нравами южных соседей не понаслышке, не стал отправлять их к городскому судье, в чью компетенцию входили подобные дела, или уговаривать потерпевших не поднимать шума. Вместо этого он предложил оформить официальную жалобу, дабы иметь основания наказать виновных и получить причитающуюся компенсацию. Зеленошкурые в ответ заявили, что виновные уже наказаны, компенсация получена, а к властям они обратились, дабы не возникло неясностей в будущем. После чего удалились, а присоединившись к остальным, принялись возмущаться, что им — им! — предложили ПОДАТЬ ЖАЛОБУ!!!

Когда тёмногвардейский маг, путешествовавший с посольством, рассказал эту историю своему командиру, тот не сдержавшись фыркнул. Пройдоха мэр ухитрился несколькими словами избавить город от толпы зеленошкурых, способных изрядно осложнить жизнь горожан, и фактически замять дело. Частично, конечно, поскольку ещё не появились пострадавшие. Однако полковник готов был поставить своё месячное жалованье, что когда появятся и начнут требовать справедливости (в их понимании), этот самый мэр вкупе с городским судьёй их осадят, намекнув, скажем, на государственную измену и объяснив, каких трудов стоило уговорить зеленошкурых не подавать официальной жалобы...

Второй инцидент произошёл за четыре дня до выхода к границе. Обеспокоенный повышенным расходом силы у химер Дарсиг попросил главу посольства прикупить ещё голов сорок бычков или коров, и тот отправился к ближайшему скототорговцу. Который, как оказалось, имел то ли большой зуб на степняков, то ли непомерную жадность. Во всяком случае, запрошенная торгашом цена оказалась настолько выходящей за рамки разумного, что старик сплюнул и в сердцах пожелал сквалыге, чтобы его скот сожрала нежить, после чего развернулся и ушёл, что-то бормоча о вконец потерявших страх и совесть хумансах.

Проклятие исполнилось в первую же ночь. Стая нежити, перепугав сторожей до полных штанов светящимися ядовито-зелёным светом глазами и клыками (особый состав, приготовленный придворными алхимиками специально для этого похода), частью порвала, а частью выпила досуха всех животных, которые оказались в загонах и поблизости. После чего удалилась в ту же сторону, с которой появилась — в направлении ближайшего плохого места, о чём говорили хорошо различимые следы...

Пришлось, конечно, сделать крюк на случай, если кто-нибудь особо дотошный решит проехать или пройти по следу, однако по такой погоде никакой дотошности не хватит больше чем на пару часов, так что крюк этот вышел не особо и большим. Авантюра, понятное дело, но намного меньшая, чем угонять стадо по грязи, в которую кони проваливаются по бабки, а то и глубже. А что наверняка пойдут слухи... Да и пусть их. Главное — Силы взяли намного больше, чем планировали сначала, 'подкормив' не только химер, но и гончих, и умертвий да ещё и накопители заполнив. И не попались...

Наконец урук-хай закончили свой странный ритуал, и Гуррызг, в свою очередь подъехав к Дарсигу, указал на юго-восток:

— Нам туда. К старым курганам. Там много мёртвых. Должна быть ваша Сила.

— Веди, — кивнул Вертин и, обернувшись к своим, дал сигнал приготовиться к движению.

* * *

Сидя на стволе поваленного то ли бурей, то ли временем, то ли ещё чем-то дерева, Грибник наблюдал за бродящей по проплешине группой. Впереди вышагивали — иначе не скажешь — Гельд с Наставником, почти сразу за ними семенили ученики, а чуть подальше брели Хасси, державший в руке молоток, и тащивший связку кольев Фельд.

Угу. Вот именно. Молодой всё же получил имя, и маг сильно удивился, когда об этом узнал. Что ж такое сотворил поднятый, что хозяин башни удостоил его наречением? Любопытство подзуживало спросить кого-нибудь, здравый же смысл твердил, что оно совсем не нужно — своих проблем хватает.

Между тем, дела на проплешине шли своим чередом. Наставник с Гельдом время от времени останавливались, Наставник что-то объяснял малолетним оболтусам (Брух был убеждён, что все мальчишки в этом возрасте — оболтусы), те кивали, иногда задавали вопросы, Злоглазый указывал на какое-нибудь место, и подошедший оборотень вбивал туда очередной кол. Сначала Грибник тоже ходил с ними, однако быстро понял, что ничего полезного не узнает — тёмная магия вообще и магия Смерти в частности не для него. Поэтому отошёл к краю проплешины, где ожидал своей очереди Румхгарк Большое Ухо.

Румх был подземником во всех смыслах примечательным. Он не только носил имя основателя рода, но и, что встречалось крайне редко, такое же прозвище. Но это ещё не всё. Совершенно не обладая магическими способностями, Большое Ухо лучше всех в поселении умел 'слушать' Гору, даже лучше самого Брухтарка. Это умение было наследственным, оно передавалось через поколение и только по мужской линии. И вот потому-то Брух и вытащил Большое Ухо на, как он выразился, небольшую прогулку за пределами долины, пообещав при этом интересную работу. Румхгарк, уже довольно долго сидевший без любимого дела — слушать Гору — охотно согласился и теперь ждал, когда мертвяки определятся с местом будущей стройки, чтобы хорошенько там всё проверить. На всякий случай — решение-то будет только после каравана, когда Грибник женится и тестя на свою сторону перетянет. Пока же члены Совета просто собирались посидеть, поругаться, поорать в своё удовольствие. Хотя по делу, конечно, тоже говорили и, как заметил маг, каждый раз всё больше склонялись в нужную сторону. У него даже мелькнула мысль, что можно было не бегать и не возиться с уговорами, и он уже почти собрался высказать её Наковальне, когда вдруг заметил на одном из сборищ, как тот наблюдает за присутствующими, и понял, что всё не просто так. Что после каждого такого сборища хитрец перетягивает на свою сторону кого-то из списка. Одного, вряд ли больше. А потом, на очередном Совете, выбирает следующего.

Нет, всё же не зря под Горой так уважительно, можно даже сказать, трепетно относятся к возрасту. Гдахтург ненамного-то и старше, всего на две с половиной сотни лет, а вот гляди ж ты. Наверняка ведь в уговорах нет-нет, да обронит что-то вроде: 'Даже такой пристукнутый кузнечным молотом по башке, как...' — или: 'Только такой пристукнутый кузнечным молотом по башке, как...' Да и результаты беготни Грибника наверняка использует. Мол, даже молодёжь сообразила. Конечно, со Старейшинами такое не пройдёт — тут же начнут вопить, что эта молодёжь совсем распустилась, заветы предков забывать стала и тому подобное, но для них Наковальня, похоже, приготовил кое-что другое. И именно поэтому посоветовал магу не сидеть сиднем в ожидании свадьбы, а заняться составлением подробного плана, что, где и как надо будет делать. И совета спрашивать у тех, кто в том или ином деле лучший. У того же Большого Уха.

Прав Гдахтург, ой как прав! Брухтарк это вот только что понял. Ведь взять, к примеру, будущую Брухову жену. Есть у неё Дар, есть. И хочет девочка магию знать. Вот только собственный запас Силы совсем невеликий имеет. На десяток простых заклинаний хватит, а потом будет несколько дней ждать, пока он восстановится. Потом-то, конечно, и медитировать научится, и запас раскачается, но когда это будет? А хочется-то сейчас! Сразу! И о чём она любимому прапрапрадедушке плакаться будет? А? А любимой прапрапрабабушке? И кому эта прапрапрабабушка будет потом плешь проедать? А? Вот то-то!

Не в пустых пещерах старейшины обитают, не в пустых. У каждого наверняка найдётся родич, который любимым делом заняться не может, потому как не нужно оно в поселении. И каменотёсы есть, и строители, и тоннельщики. И по посуде мастера, и по мебели. И что они все сделают, если дать им НАДЕЖДУ? Надежду заняться этим самым любимым делом?

А Наковальня, судя по всему, своим уже занялся. Вон как ловко интригу сплёл. Аж зависть берёт...

Мертвяки, похоже, наконец-то закончили. Колья в конце концов образовали круг примерно четырёхсот пятидесяти шагов в поперечнике. Тут не то что на замок, на небольшую крепость места хватит.

Хотя нет, не закончили. Направились в середину круга, где Хасси снова взялся за молоток, выписывая ещё один круг, намного меньший. Потом Наставник повернулся к дварфам и взмахнул рукой, приглашая их подойти. Когда же те приблизились, принялся объяснять:

— Вот здесь, почтенные мастера, можно копать спокойно, внизу захоронений нет, ничьих костей не потревожите. Только вот в этом месте, — он указал на маленький круг, — надо бы поосторожнее. Здесь, похоже, алтари сохранились...

— Гхм, — прервал Злоглазого Брухтарк, решив сразу уточнить важный вопрос. — Наставник, а эти алтари, они, того, работают?

Внимательно посмотрев на мага, лич медленно кивнул:

— Знаете, мастер, а вы правы. Будет лучше, если в этом месте станут копать наши создания. Так действительно будет безопаснее.

Грибник тоже кивнул: такой вариант его полностью устраивал. Злоглазый же продолжил:

— А мы, пока вы работаете, отметим могилы. На всякий случай. Они тут вроде лучей звезды — от середины расходятся.

Маг кивнул снова: правильно, тут много чего рыть придётся, и лучше знать, где этого делать не стоит. Те же собиратели по всей проплешине разносить нужно. И каналы от них к башне. И всё это на поверхности лучше не оставлять, а то мало ли. И... И Брух вдруг обнаружил, что снова остался не у дел: личи со своими ушли отмечать границы захоронений, Ухо принялся 'слушать', а ему вроде как и заняться нечем. Прикинуть количество собирателей и места их размещения? Так пока не будет ясности с могилами — никак. А что ещё?..

Потоптавшись на месте, Грибник в конце концов отошёл к уже знакомому дереву, снова уселся и принялся размышлять о... О странностях бытия, в общем. Например, почему здесь, у края Сила Смерти давит намного меньше, чем в середине. Нет, разница, конечно, должна быть, но не такая заметная. Одна странность. Другая — почему эта самая Сила Смерти на расстоянии в полсотни шагов от проплешины почти не ощущается? Что её отсекает? Барьер? А какой? Магический? А почему он не ощущается? И почему возле него Сила давит настолько меньше? Или...

Проверив на всякий случай свой запас, маг охнул: четверти как не бывало! Когда?! Как?! И самое главное — кто?! Оглядевшись по сторонам, Грибник обнаружил позади, меньше чем в полуметре ветви куста, которые раньше, когда Брух только садился на ствол, находились метрах в полутора, с подозрением посмотрел на них и задумчиво сам себя поправил:

— Или что...

* * *

'Сезия узколистая, она же сезия кинжальная (листья формой напоминают клинок кинжала), она же сезия всеядная, она же сезия-обжора. Растение с магическими свойствами. Имеет относительно тонкий (не более четырёх дюймов) гладкий основной ствол и множество значительно более тонких ветвей, растущих от корня и в диком состоянии (при отсутствии подрезки) достигающих длины основного ствола. Что позволяет относить данное растение одновременно и к кустам, и к деревьям. Наиболее крупные экземпляры достигают в высоту трёх метров. Таких размеров растение достигает (при благоприятных условиях) в первые десять лет после прорастания семени, после чего на верхушке основного ствола появляется соцветие в виде метёлки, а основной ствол перестаёт расти в высоту и продолжает рост исключительно в толщину, пока не достигнет наибольшего значения. Цветы разделяются на мужские и женские, при этом на одном растении могут быть цветы только одного пола. Цветёт сезия узколистая в конце весны-начале лета независимо от погодных условий, однако семена, по косвенным данным, вызревают исключительно при наличии достаточно высокого магического фона. Сезия узколистая имеет свойство поглощать магическую силу любого типа, за что получила названия сезии всеядной и сезии-обжоры. Пластинки из древесины сезии узколистой, имеющие толщину в четверть дюйма, по косвенным данным, способны без вреда для себя выдержать молнию или огненный шар, выпущенные магом уровня, примерно соответствующего уровню имперского магистра. К настоящему времени на территории Империи обнаружены только два растения сезии узколистой, которые перенесены в парк Императорского Дворца. К сожалению, оба растения женские. Премия за достоверные сведения об иных растениях сезии узколистой составляет сто золотых империалов (выплачивается только после подтверждения). В случае же, если новое растение окажется мужским, премия будет увеличена до одной тысячи золотых империалов'.

Наставник поднял голову от фолианта и уставился своими наполненными тьмой глазницами на Грибника:

— А вы, мастер Брухтарк, оказывается, богач. Там, насколько я понял, кусты этой сезии вокруг всей проплешины стеной стоят.

— А толку? — хмыкнул Брух. — Или почтенные господа некроманты готовы вызвать дух одного из императоров, чтобы он убедился в достоверности сведений и рассказал, где припрятал золотишко?

— Боюсь, — обозначил улыбку Злоглазый, — даже если мы с малышом объединим силы, у нас ничего не получится.

— А ты говоришь — богач! — снова хмыкнул Брухтарк и о чём-то задумался.

В это время в своём углу шевельнулся оборотень, и Тервиз тут же на это отреагировал:

— Да, Хасси?

— Описание какое-то странное. Что-то тут не сходится. Не знаю.

— В каком смысле не сходится?

— Ну-у-у... Всего два куста, а они знают, как растёт, докуда вырастает, и вообще... — покачал головой перевёртыш.

— Хм, вот ты о чём. Н-да. Жаль, ученики спят, был бы им наглядный урок. Н-да. Всё просто, Хасси. Те, кто составлял этот указатель, — лич положил руку на фолиант, — пользовались записями, сделанными раньше другими людьми.

— Наворовали, — буркнул, отвлёкшись от своих мыслей, Брухтарк.

— Ну почему сразу наворовали? — Наставник раскрыл книгу на титульном листе. — Вот. 'При составлении сего указателя использовались...' Так. Ага: '...а также сведения, приведённые в указателях, составленных ранее'. Так что не наворовали, а... м-м-м... взяли попользоваться.

Явно оставшийся при своём мнении дварф фыркнул, однако продолжать тему не стал. Вместо этого заговорил о другом:

— Вы мне, почтенные, вот что скажите. Что мы с этой обжорой делать будем? — он обвёл взглядом сидящих на кухне. — Она ж вам все следящие заклинания, какие развесите, сожрёт. И нежить, если в ней спрятать, высосет.

— Это если надолго спрятать, — заявил оборотень, явно выражая мысли Гельда, которому лень было открывать рот. Потом вздохнул: — А рубить жалко, — давным-давно, когда Хасси был совсем маленьким, такими же кустами был обсажен их огород. Ну, может, листья были немного другие.

— Жалко не жалко, — буркнул Грибник, — а если Грим с Ушастым узнают, они нас с кишками съедят. И с их содержимым.

— Ну так пусть возьмут себе по парочке, — предложил Наставник, — а остальные...

— Подарить. Королю, — соизволил сказать своё веское слово хозяин башни. — Пару.

— Подарить?! — от возмущения у Брухтарка перехватило дыхание.

— У карсидского короля жена скоро родить должна, — привычно принялся объяснять Хассрат. — Положено подарок сделать. Традиция, — посмотрел на побагровевшее лицо дварфа и посоветовал уже от себя: — Брух, ты бы выдохнул, а то господину тебя поднимать придётся.

Грибник закашлялся, потом торопливо приложился к кружке с успевшим остыть отваром и не отрываясь выдул половину. Почти сразу же к нему подошла Ниссрита, сидевшая в стороне настолько тихо, что о её присутствии все как-то забыли, и подала другую, исходящую паром. Поблагодарив женщину кивком, подземник, прекрасно понявший, в каком смысле его поднимут, что-то пробурчал по поводу мертвяцких шуточек, которые, оказывается, заразны. После чего, набрав в широкую бочкообразную грудь побольше воздуха, принялся излагать свои мысли:

— Вы, почтенные, не поймите меня неправильно. Рождение ребёнка — дело великое, и боги подарок по таком случаю, само собой, одобряют. Только вы вот о чём подумайте. Что будет, если кто про этот подарок узнает? Про такой подарок узнает, а?

Личи переглянулись. Склонный всегда думать прежде всего о безопасности, Гельд принял правоту подземника не сомневаясь ни мгновения. Злоглазый, в свою очередь, мог бы, конечно, возразить, опираясь на большой жизненный опыт, однако опыт этот твердил, что стоит только разойтись слуху о несметных богатствах, якобы валяющихся под ногами... Беда в том, что проплешина довольно далеко от Ослов и по обычаям (они же заодно и законы) Диких Земель Гельд объявить те места своими пока не может, а этих обычаев лучше бы придерживаться, чтобы не терять репутацию у вольных баронов. Сейчас-то она не особо и нужна, а вот в будущем, в том самом, на которое у него, Тервиза Злоглазого, имеются планы... Нет, если уж малышу повезло стать героем в глазах ближайших соседей, пусть так оно и остаётся. И потому Наставник тоже кивнул, соглашаясь с дварфом и добавив вслух:

— Ты прав, Брух. С такими подарками лучше подождать. Вот только...

— Да найдём мы, что этому вашему королю подарить! — не удержался и перебил Грибник — дало себя знать постоянное участие в Советах, где подобное было в порядке вещей. — Тем более что... Когда там прибавление ожидается? — он повернулся к Гельду.

— В середине зимы.

— Во! Значит, отправить можно будет только с весенним караваном, а то ведь заранее с такими событиями поздравлять...

Все закивали — примета на самом деле дурная. Лучше не рисковать. И самое неприятное — были случаи, когда она сбывалась.

Довольный, что ему удалось убедить всех в своей правоте, подземник приосанился, огладил с утра не чёсаную бороду и предложил:

— А что, почтенные, может, о башне поговорим? А то ведь перед тем как строить, хорошенько подумать надо. Может, скажете, что и как вам лучше?

* * *

Домой Грибник возвращался, держа в руке аккуратно свёрнутые в трубочку листы с рисунками. Листы бумаги. Нет, Брухтарк её и раньше, конечно, видел, но со стороны, а попросить показать поближе как-то стеснялся — маг, дварф, не мальчик уже, а со своим любопытством справиться не может! А сейчас и просить не пришлось, Гельд сам принёс. И эти новомодные пишущие палочки, как их... э-э-э... ка-ран-даши. Во. Удобные. Никаких чернил, никаких чернильниц. Кляксу не посадишь. Случайно на стол не прольёшь. Или, что того хуже, на какую-нибудь книгу. И от воды не расплываются.

Хм-м-м, не так-то уж и удобно. К примеру, если ученические чернила брать, так они с пергамента легко смываются. Что-то записал, потом стало ненужно, смыл, и пергамент можно заново использовать. А уж если не пергамент — свой ни под Горой, ни в долине не выделывают — а просто кожа, так ей и сносу нет. Выглядит, правда, как... Как кожа, на которой раз двадцать написали, а потом столько же раз смыли написанное. Самому пользоваться ещё куда ни шло, а вот кому чужому показать...

С другой стороны, раньше ещё хуже было. В те времена, когда с поверхностью торговали мало. Или когда просто не с кем торговать было. Или нечем. Нет, под Горой всегда найдётся, что предложить, это наверху, бывает, заплатить не могут, и тогда приходится своими силами обходиться. Приходилось. Тем, что ещё предки придумали. Далёкие предки. Это ведь только сейчас народ, что ни говори, а размяк. Не измельчал, как иной раз Старейшины ворчат, а именно размяк. Потому что проще купить, чем добывать самим. Но что предки придумали, дварфы помнят. Как из тех же грибов, к примеру, не только еду делать, но и материю. Как на подземных тварей охотиться. Как... В общем, много чего память народа хранит, очень много, потому как за старое знание не только потом плачено, но и кровью. Жизнями. И забыть его — плюнуть на предков, а такого ни один подземник не сделает. Предки — это святое. Это как боги. Н-да...

Однако старое старым, а от нового народ тоже никогда не отказывался. От хорошего нового, само собой. А эти... ка-ран-да-ши штука явно интересная. Надо будет спросить у торговцев, когда караван придёт. И заказать, если что. А там, глядишь, и самим делать. Не такие, а лучше, намного лучше — не может такого быть, чтобы мастера народа не смогли что-то делать лучше надземников. Н-да...

Остановившись, Грибник недовольно тряхнул головой: что-то не туда его несёт, не туда. Одно дело ещё не закончил, а уже за другое браться собирается. Совсем как хумансы, чтоб их. Тут ещё с башней, а потом замком разбираться и разбираться. Правда, уже начали, Брух даже уговорил Гельда с Наставником делать не три подземных этажа, как они хотели, а четыре. В самом деле, если три, то придётся рыть ещё метра два под фундамент, а там ещё столько же — и скальное основание! Которое только подровнять, и оно лучше любого фундамента будет.

Маг покосился на зажатые в руке рисунки — вот теперь можно брать Большое Ухо и идти к строителям советоваться дальше. Точнее, пусть друг с другом советуются, а он, Брухтарк, займётся магическими вопросами, благо их не меньше, а может, даже и больше. Например, как переправлять Силу с проплешины в поселение. С накопителями-то не набегаешься! А обычные способы хороши только на небольших расстояниях, на больших же такие потери будут, что от одной пятой как раз одна двадцатая и останется. Правда, что-то Брух на эту тему когда-то читал, вот только когда и где... Кстати, может, имеет смысл здесь канал развести? Чтобы и в поселение Сила шла, и в башню? Надо будет с Наставником обсудить. Гельду-то что, ему сейчас хватает, и ладно. А что потом будет... Не привык он пока о будущем думать, не привык.

Ещё не помешает руны защиты в памяти освежить, а главное — как их накладывать, чтобы, кхм, накладок не было. Н-да. Потом опять Румха взять и вместе с ним прикинуть, как тоннель вести... Или пусть один сходит?.. Или... Или попросить Гельда, чтобы молодого в сопровождение дал? Фельд который?

Хм-м-м, Гельд, Фельд. Фельд, Гельд... Гельд-Фельд, Фельд-Гельд... Тьфу! Придумают же!

В общем, работы ещё полный забой, не знаешь, за что в первую очередь хвататься, а тут ещё карандаши эти... Нет, подождут, не к спеху.

Заметив, что так и продолжает стоять, Грибник снова тряхнул головой, на этот раз с досадой, и заторопился к дому.

* * *

Через неделю после того, как степь подмёрзла и химеры перестали проваливаться на каждом шагу, к лагерю пришёл караван. Дюжина молодых зеленошкурых под командованием седого, покрытого шрамами орка привели три десятка лошадей, навьюченных тюками с тёплой одеждой и различной едой. Кроме того, точно так же привезли два десятка живых баранов — на всякий случай.

Появление каравана изрядно расшевелило тёмногвардейцев, успевших подустать от вынужденного безделья — снаряжение осмотрели и привели в порядок ещё в первые дни стоянки, в караул всем полком не пойдёшь, животных, которые бы требовали ухода, нет... Нет, какие-то занятия Вертин своим подчинённым находил, однако для привыкших к совсем другим нагрузкам людей этого было недостаточно. Кроме того, прибытие гостей могло означать также, что дело наконец-то сдвинулось.

Так и оказалось. Вместе со снабжением прибывшие привезли приглашение уважаемым союзникам и Братьям-по-Смерти — так ещё во время перехода решили называть себя изменённые, сообщив об этом сородичам, — присутствовать на совете вождей. Но сначала — если, конечно, нежити не нужна пища — неплохо бы отпраздновать встречу свежим мясом.

Предложение было встречено с неподдельным энтузиазмом, поскольку и химеры, и изменённые, благодаря высокому уровню Силы, в дополнительной подпитке не нуждались. Взводные маги, уже давно привыкшие к эманациям смерти и потому от истощения резервов не страдавшие, с негодованием отвергли привезённое среди прочих грузов топливо — кизяки — и принялись сооружать некое подобие костров, благо соответствующий опыт имелся. Несколько человек вместе с приехавшими орками занялись подготовкой мяса, остальные же увлеклись примеркой обновок. Территория наполнилась шутками, беззлобными подначками, смехом. Дарсиг взирал на всё это с высоты занимаемого положения и внутренне улыбался — напряжение, сковывающее людей последние недели, наконец-то начало их отпускать. Ненадолго, конечно, поскольку уже завтра поход продолжится, но хотя бы несколько часов такой вот беззаботности — уже хорошо...

На следующий день отряд быстро свернул лагерь и приготовился к движению. Подарков — а одежда, как и прочее привезённое, была именно подарками — никто не надевал, поскольку вещи явно шились на орков и люди в них буквально тонули. В тулуп можно было завернуться так, что даже макушка не торчала, и при этом его полы волочились по земле, в валенки же (во всяком случае, нечто очень на них похожее) ноги влезали вместе с сапогами. Зеленошкурые, видя такое безобразие, только разводили руками, при этом их лица выражали неподдельное огорчение — увы, никто не ожидал, что король Карсидии пришлёт подмогу, вот и собирали в спешке то, что оказалось под рукой. Пришлось Дарсигу заверить представителей степного народа, что ничего страшного не случилось. Мол, бойцы у него привычные, это не первый их зимний поход, так что всё необходимое привезено с собой. Что же касается подарков, то очень даже хорошо, что они оказались... м-м-м... несколько великоваты, иначе дома никто не поверит, что их привезли из степи. Объяснение, конечно, так себе, но очень уж не хотелось зеленошкурым думать, что их труды (а попробуйте срочно найти восемь десятков новых или почти новых тулупов!) пропали втуне, и потому было встречено весьма благосклонно. Похвастаться подарком от друга — что может быть естественнее? Успокоившись, орки осмотрели зимнюю экипировку тёмногвардейцев, восхищенно поцокали языками, покивали и в один голос сообщили, что таки да, подходяще. С умом сделано. Гости не замёрзнут даже под пронизывающими степными ветрами. В общем, проблема разрешилась ко всеобщему удовлетворению. Правда, палатки степнякам не понравились — что это за жильё, куда приходится забираться на четвереньках и где нельзя встать во весь рост?

Двигались не спеша, рысью, и потому путь от курганов к месту сбора занял почти три дня, которые Вертин провёл с пользой, расспрашивая старшего об обычаях их народа, плохих местах, нежити и тварях. Отвечал тот охотно, подробно объясняя, когда полковника будут считать голосом его короля, когда — вождём отряда, а когда просто воином, и как следует себя вести в каждой ситуации. Когда следует презрительно отвернуться, когда — бросить вызов, когда — просто дать в морду. Когда полученный вызов можно принять, а когда — не принимать ни в коем случае. Объяснения сопровождались примерами из жизни, притчами, а иногда даже отрывками из баллад, точнее, из того, что заменяло здешним жителям эти самые баллады. Слушая эти рассказы, Дарсиг поражался сложности местного этикета и недоумевал, почему в королевствах степняков считают варварами. Из-за нежелания сидеть всё время на одном месте? Из-за крайней непривередливости в отношении всяких там жизненных удобств? Ну так пройдитесь по окраинам любой столицы и посмотрите, как живут нищие! Кстати, ещё из бесед с Шуррагом полковник выяснил, что такого понятия, как нищенство, в степи не существует. Орк, у которого есть оружие, уже не нищий, а орков без оружия не бывает. И в роду для всех найдётся место у костра и кусок мяса. А если у кого-то не осталось близких родичей, его всегда примут дальние. И это варвары?!

О плохих местах было сказано, что да, такие есть. Их старательно обходят стороной. Даже всякие сорвиголовы предпочитают доказывать свою храбрость в набегах на соседей, а не в попытках пролезть туда, куда и степная гадюка не пролезет. Ещё оказалось, что старые курганы плохим местом не считаются. Да, это захоронение. Да, очень большое. Вот только лежат там предки Народа, которые не станут причинять вред собственным потомкам, а также их враги, тоже бывшие достойными и сильными воинами. Когда-то давно, когда молодой тогда Империи надоели постоянные набеги соседей, там прогремела великая битва, в которой воины Степи пали почти все, но и сами отправили за Грань множество имперских воинов. И победители, поражённые мужеством противников, поступили с их телами так же, как и с телами своих павших, похоронив их в общих могилах и насыпав высокие курганы. И именно после той битвы Великая Степь вошла в состав Империи.

Конечно, даже в таком месте может завестись какая-нибудь пакость, поскольку злые духи любят осложнять жизнь смертным, и потому шаманы внимательно следят за ним, время от времени проводя необходимые ритуалы.

О шаманах степняки отзывались неоднозначно. С одной стороны признавая их безусловную полезность, с другой же ругая за непомерную жадность, вечную грызню друг с другом и столь же вечные попытки сунуть нос не в свои дела. А в ответ на вопрос, не было ли у посольства неприятностей из-за двух оставленных князю говорящих с духами, раздался смех: бубноносцы, конечно, попробовали поднять вой, но тут же заткнулись, стоило лишь спросить, что бы они стали делать, вернись эти двое в степь нежитью.

Потом старик стал расспрашивать о жизни в Карсидии, по которой когда-то изрядно попутешествовал, вспоминая знакомых, но тут Вертин ничем помочь не мог: среди гвардейцев таких не было, в том полку, где он служил до перевода в гвардию, тоже. Так что скоро разговор сам собой вернулся обратно к делам степи.

— Лучший способ борьбы с нежитью, — ухмылялся зеленошкурый, краем глаза косясь на внимательно слушавших молодых соплеменников, — быстрый бег. И я не шучу. Это ходячего костяка можно в одиночку завалить, а вот стая костяных собак, как у вас, и небольшой отряд порвёт. И аркан на них не накинешь — шустрые слишком. И умные. Умнее живых. От стрелы уворачиваются раньше, чем ты её выпустишь. Пока две тебя спереди цапнуть пытаются, третья сзади подползает...

Дарсиг слушал внимательно. Судя по описанию, здешние костяные гончие совсем не похожи на встречающихся в Карсидии. Но и дома выходить против стаи, не имея в отряде мага, было сродни самоубийству. Здесь же...

— ...Слабый шаман с такими не справится, сильный же просто не поедет. Зачем ему? Вот и получается, что остаётся только бежать. А ещё лучше — не лезть в те места, где они водятся. Они от своих нор не уходят. Во всяком случае, старики такого не рассказывали. Зато рассказывали, что, бывало, воины и эти твари стояли и смотрели друг на друга. Просто стояли и просто смотрели. Говорят, однажды...

К исходу третьего дня старый орк вывел отряд на вершину холма, остановил коня и указал вперёд:

— Большой Стан. Видишь три шатра в середине?

Внизу, у подножия вокруг общего центра правильными кольцами расположились множество шатров, и в самой середине действительно стояли три больших, превосходивших остальные размерами раза в два.

— Красный — для главного вождя, — продолжил орк, убедившись, что чужак увидел и оценил увиденное. — Чёрный — для шаманов. Белый — пока пуст. Полковник Вертин Дарсиг! — голос старика зазвучал торжественно: — Будь гостем! Прими тепло наших костров! Великая Степь приветствует тебя!

* * *

— ...хуманс примерно на три четверти. Остальное — орки, дварфы, лесные эльфы, тёмные... Да, тёмные эльфы, только тут как-то непонятно, Наставник. Судя по ауре, их крови много, но... — мальчик замялся, — как бы... Вроде как бабушка или дедушка, но...

— Скорее всего, Рехар, — Злоглазый решил помочь ученику, — тёмные эльфы были в предках и матери, и отца. Дальше?

— Они сложились и проявились в материале...

— В пациенте.

Голос лича звучал как всегда ровно, однако Рех почувствовал, как по спине пробежала стая холодных мурашек. Он явно сейчас ляпнул что-то не то! Сильно не то! Между тем Злоглазый повернулся к обсуждаемому:

— Прошу прощения, почтенный. Дети пока ещё только учатся и потому путаются в понятиях, — лич склонил голову, выражая таким образом огорчение случившимся.

Обсуждаемый, довольно молодой охотник, ухитрившийся сломать ногу сразу в трёх местах, причём так, что их деревенская травница не раздумывая посоветовала вызывать кого-нибудь из башни, поскольку сама она ничего сделать не может, затряс головой:

— Ну что вы, господин... э-э-э... Наставник! Какие извинения! Понятное дело — ученики! Сам таким был! Только... это... — находясь под действием мощного обезболивающего заклинания, пациент мог позволить себе думать не только о пострадавшей конечности, — про тёмных... это...

— Совершенно точно, почтенный, — хмыкнул Злоглазый.

Ещё раз кивнув, охотник задумался о том, что боги любят преподносить смертным сюрпризы. Свои, божественные. Вот как у него. Сначала казавшийся вполне надёжным выступ обламывается в самый неподходящий момент. Потом из башни вместо ихней травницы-оборотнихи приезжает вдруг мертвяк, да не один, а с учениками! Потом ученики эти выкладывают тебе чуть ли не всю твою родословную... Кстати, про лесных эльфов — сущая правда. Это дед Ушастого тут когда-то славно погулял. Между прочим, чуть ли не единственный за всю историю долины, кому удалось не только войти в неё, но и выйти — больно уж тосковал по своим лесам. И про дварфов тоже правда, но тут известно лишь когда, а кто именно из подземников отметился... А вот тёмные...

Охотник увлёкся попытками разобраться в своём происхождении и очнулся от раздумий, только когда его потрясли за плечо и предупредили, что сейчас может быть больно. Кивнув, он тут же получил в зубы оструганную палочку с приказом сжать её посильнее и приготовился терпеть. Однако боли всё не было и не было, и в конце концов ему сказали, что всё, нога цела, но до завтрашнего утра наступать на неё нельзя. Что же касается платы за лечение... Торг был коротким, и вскоре маги попрощались, уселись на свою тварь — охотник видел это в окно — и отбыли...

* * *

После возвращения Наставник остановил своих подопечных на крыльце башни и неторопливо, делая небольшие паузы после каждой фразы, прочёл им лекцию о том, как следует относиться к окружающим, и о том, что считать всех подряд материалом недопустимо. И опасно. Особенно для тёмных магов. И хотя это была именно лекция, а не нагоняй, мальчишки краснели, бледнели, шмыгали носами и с каждым новым словом опускали головы всё ниже. Наконец лич, решив, что сказал достаточно и теперь ученики задумаются над своим поведением и сделают правильные выводы, закончил:

— И вообще, чтобы стать целителем, людей надо любить...

— А тёмные и не могут быть целителями! — вдруг выпалил Торгас и, испуганно ойкнув, прикрыл рот ладонью.

Несколько секунд Злоглазый разглядывал мальчика, явно о чём-то размышляя, потом сказал:

— Сейчас вы идёте умываться, мыть руки и ужинать, а после ужина я вам кое-что расскажу.

Слух о том, что Наставник собирается рассказать что-то интересное, разнёсся по башне будто сам собой, и через час на кухне собрались все её обитатели. Даже Гельд выбрался из своего подвала и теперь стоял у двери, чуть в стороне, чтобы не мешать ходить. Как всегда неподвижно, но только никого из живущих в башне эта неподвижность не обманывала — хозяину тоже было интересно.

Злоглазый появился, когда все уже поели и Нисси с Восси вымыли посуду и убрали её в буфет. Пройдя к креслу, в котором любил сидеть ещё будучи живым, лич опустился в него, откинулся на спинку и начал без какого-либо предисловия:

— Уже довольно давно в королевствах распространено мнение, что истинными целителями могут быть только светлые маги. Как рассказывал мне мой учитель, а ему его учитель, говорить об этом стали ещё до возникновения Империи. Сначала... м-м-м... осторожно — слово там, слово тут — потом смелее, и сейчас это уже не подвергается сомнению, — Злоглазый посмотрел на своих подопечных. — Так вот, это миф. Сказка, выдумка, — пояснил он для Ниссриты, которая наморщила лоб, услышав незнакомое слово. — Появился этот миф, как я уже сказал, ещё до возникновения Империи. И придумали его сами светлые ради собственного спасения.

Живые слушатели, исключая разве что Хассрата, всего лишь приподнявшего брови, заёрзали от удивления. Что кто-то может преследовать светлых — такое оказалось за пределами понимания даже Реха с Тором, что уж говорить об остальных? Наставник же держал паузу, давая присутствующим время полностью осознать услышанное. Наконец, решив, что они достаточно прониклись, продолжил:

— Мир меняется. Вместе с миром меняются и живущие в нём. Вместе с живущими меняется и их отношение к магии и магам. Бывают времена, когда магов превозносят, но бывают и когда наоборот — объявляют исчадиями зла и начинают травить. И тогда даже малейшего подозрения, что кто-то обладает Силой, достаточно, чтобы несчастного разорвали на куски.

— Наставник! — не удержалась Ниссрита. — Но ведь маги могут защищаться!

Будь Злоглазый живым, его взгляд, брошенный на женщину, оказался бы переполнен иронии:

— Нисси, вот скажи, за Хребтом много магов? — и видя, что та мнётся, не зная, что сказать, сам же ответил на свой вопрос: — Сомневаюсь. Те, что есть, либо состоят на службе у тамошнего Храма, либо объявляются... этими, как их...

— Слугами Неправедного, — подсказал оборотень.

— Вот именно. Спасибо, Хасси, — лич изобразил вздох и снова немного помолчал. — За Хребтом проще. Там только один Храм. Здесь же... Здесь их несколько, а раньше было ещё больше. И все следят друг за другом, стараясь не допустить усиления соперников. С одной стороны. С другой — служители тоже люди и тоже болеют, боги же далеко не всегда отзываются на молитвы. Так что светлым удалось сохранить определённую независимость. Правда, при этом им пришлось отказаться от боевых умений, хотя раньше боевые маги Света превосходили по силе стихийных, сравниваясь с тёмными.

Наступившую после этих слов тишину нарушило саркастическое хмыканье Хассрата. Воину слабо верилось в то, что кто-то добровольно отказался от силы. Наставник, внимательно посмотрев на него, кивнул:

— Вы совершенно правы, юноша. Отказались не все, это раз. Отказ не был одномоментным, знания, как быстрее оторвать противнику голову или ещё что-нибудь ненужное, сохранялись довольно долго и окончательно потерялись только после развала Империи, когда победители устроили свару за власть. Да и то я, например, не уверен, что эти знания не хранятся где-нибудь в секретных архивах того же Ордена Света. Точнее, его остатков. Наконец, целители только выглядят безобидными, на самом же деле многие их знания и умения при желании можно использовать с прямо противоположной целью. Это третье. Но мы говорим о видимости. О том заблуждении, которое старательно внедрялось в умы простых смертных и, к сожалению, не только их, но и многих магов. Успешно внедрялось, — Злоглазый перевёл взгляд на Тора. — Так что если вас, молодой человек, привлекает целительство, не отчаивайтесь — оно вам вполне доступно.

На лице младшего ученика отразилась целая буря чувств, старший же как всегда не утерпел:

— Наставник, а мы? Мы же тоже могли, ну, как эти?

— А зачем? — хмыкнул Злоглазый. — Во-первых, нам это было бы намного сложнее хотя бы потому, что Свет люди почему-то путают с добром, а вот Тьму, наоборот, со злом. А во-вторых, разумные существа обладают одним очень интересным свойством: если предложить им выбирать между чем-то хорошим для себя и пакостью для ближнего, как ты думаешь, что выберет большинство? Я, конечно, не могу сказать со всей определённостью, однако уверен, что так оно всё и было.

— А-а-а... — протянул старший. Об этой стороне жизни он пока ещё не задумывался. — А это, Наставник, — размышления явно были отложены на потом, сейчас же следовало воспользоваться удобным случаем и задать как можно больше вопросов, — вы сказали, что Тору доступно целительство, а разве мы его сейчас не изучаем? И как оно у нас вообще работает, если там всё равно светлая Сила требуется?

Судя по тому, что Ниссрита едва заметно подалась вперёд, её последнее обстоятельство тоже очень интересовало. Заметивший это Злоглазый мысленно приподнял брови: а ей-то какое дело? Оборотни обладают особой врождённой Силой, которой пользуются инстинктивно и которая плохо, даже можно сказать, совершенно не сочетается с другими видами. Нет, теоретически, конечно, могут быть и оборотни-маги, но на практике... Полностью или частично сменить ипостась — пожалуйста. Понимать животных — легко. Договориться с каким-нибудь зверем — зависит от обстоятельств, но скорее да, чем нет. А вот зажечь хотя бы слабый огонёк, создать лёгкий ветер или что-то ещё в этом роде — о таком бывшему жрецу даже слышать не доводилось.

Впрочем, о том, что двуликий может пойти на службу к немёртвому — тоже. И в первый раз увидев перевёртыша рядом с Гельдом, Злоглазый подумал, что близится конец Мира. И думал так до того момента, когда Хасси захотел исповедаться. После чего всё встало на свои места. Н-да...

Однако собравшиеся ждали, и Наставник отложил размышления над странностями бытия на потом, справедливо решив, что времени у него теперь много, а тема не такая уж и срочная.

— Вы, молодой человек, за один раз задали сразу два вопроса, — он внимательно посмотрел на старшего из учеников, и тот непроизвольно поёжился. — Так вот, ответ на первый — нет, мы сейчас изучаем не целительство или, точнее, не совсем целительство. Мы изучаем способы оказания первой помощи. Это примерно как наложение повязки на рану, чтобы раненый не истёк кровью, пока его везут или несут к целителю. Можно по-другому. Представьте себе, что кого-то ранило стрелой. Древко удалось вытащить, а вот наконечник остался в теле. Что сделает целитель? Целитель сначала достанет наконечник и только потом станет заживлять рану. Достанет магией, прошу заметить, — Злоглазый мысленно хмыкнул: не факт, далеко не факт. Может и пальцами поковыряться. Или своими целительскими инструментами. Однако никаких других примеров сейчас в голову не приходило. — Что сделают эти наши заклинания исцеления? Они просто зарастят рану, а наконечник так и останется в теле. Кроме того, даже великое исцеление может вылечить далеко не всё. Скажу больше: мне доводилось слышать о некоторых болезнях, которые от такого, с позволения сказать, лечения могут только усилиться. Честно говоря, мне известны некоторые приёмы и заклинания, которые относятся именно к целительству. Я не собирался вам их давать, но если Торгас хочет...

Младший усиленно закивал.

— Что ж, тогда, я думаю, мы сможем уделить им внимание. Вы же, Рехар, сможете в это время заняться чем-нибудь, что вам более интересно.

Старший виновато посмотрел на приятеля и тоже кивнул. Неуверенно. Наставник же, глядя на эту сцену, подумал, что, похоже, ученики стали определяться с выбором пути. И это хорошо. Главное, чтобы не ошиблись. Хотя даже если и ошибутся, ничего особо страшного не случится, они ведь ещё даже в пору юности не вступили, будет время на исправление ошибки.

— Теперь второй вопрос. Как оно работает, если требуется светлая Сила. Прежде всего — требуется просто Сила. Что она должна быть именно светлой — это тот же самый миф, о котором я говорил в самом начале. Многим, очень многим заклинаниям безразлично, какой тип Силы использовать. Другое дело, что как и всякие инструменты, они бывают грубыми и тонкими. Рану можно зарастить так, что останется шрам, а можно так, что никакого шрама не будет, только гладкая кожа. То же самое касается, между прочим, и проклятий. Многим проклятиям безразлично, кто их налагает — тёмный, стихийник, светлый. Так же, как и многим стихийным заклинаниям. Единственная Сила, которая выбивается из этого правила — Сила Смерти, она почему-то очень плохо работает со Стихиями. С другой стороны, она очень хорошо работает с заклинаниями своей противоположности — Силы Жизни.

— Наставник? — Хассрат, бессознательно копируя своего господина, склонил голову к левому плечу. — Тогда получается, что и Сила Жизни должна плохо работать со Стихиями?

Злоглазый задумался. Если следовать логике, то да, оборотень прав. Вот только чтобы подтвердить это или опровергнуть, нужно быть магом Жизни, а таких в ближайших окрестностях, увы, не наблюдалось.

Н-да, маги Жизни. Светлейшие из светлых. Прирождённые целители... И убийцы. Тоже прирождённые. Свободно использующие в своих заклинаниях элементы некромантии и в то же время на дух не переносящие Силу Смерти. Тервиз видел одного такого. Лиртво по прозвищу Мясник. Мальчик настолько свободно оперировал элементами антагонистичной школы, что, глядя на ауру, его вполне можно было принять за серого. Светло-серого, конечно, но тем не менее. Кстати, вот у кого можно спросить. А заодно и заклинанием великого исцеления поинтересоваться. На всякий случай. Вдруг получится выучить, что называется, по бумажке? Есть же у светлых книги с заклинаниями? Наверняка. Значит, нужно обязательно попытаться. Да. Отправить письмо с ближайшим караваном, авось не откажет. Пока же... Пока же придётся признаваться в собственном невежестве.

— Знаете, Хасси, сейчас я не могу ответить на ваш вопрос, но надеюсь, что в течение ближайшего года мы это узнаем, — медленно проговорил Наставник, а про себя добавил: 'И не только это'.

* * *

Разглядывая стоящее перед его столом существо, Мясник вопрошал богов, чем он их прогневил, что они посылают ему такие испытания. Существо — невысокого худого подростока-хуманса, страшно замызганного, в лохмотьях, с неровно обрезанными спутанными волосами неопределённого цвета — привёл один из преподавателей, решивший в свободный день прогуляться по ярмарке и посмотреть с детьми выступление бродячих актёров. И подходя к толпе зевак, собравшейся у помоста, заметивший воришку, явно нацелившегося на чей-то кошелёк. Воришку, от которого явственно тянуло тёмной Силой.

Дальнейшее, как догадался Лирт, сделали клятва верности королевскому дому и знание, что короне нужны тёмные маги. Спеленав добычу заклинанием, преподаватель погрузил её в экипаж и привёз в Академию, представив пред ясны очи ректора. Не догадавшись перед этим как следует проверить ауру. Иначе бы понял, что поймал девчонку.

И что теперь с ней делать?

Женщин не обучают магии. Во всяком случае, официально не обучают. Неофициально — от ведьм да колдуний прохода нет. Но вот магинь среди них... Или магесс? Или магичек? Как называть явление, которого не существует? И что, тёмные боги его побери, с этим явлением делать дальше? Принять в Академию не получится, это Лирт понял по взгляду гордого собой ловца, когда тот узнал, кого именно выловил. Выгнать? Можно, конечно, но! Тёмных магов слишком мало и они слишком нужны, чтобы разбрасываться даже такими вот... недоразумениями. А недоразумение это, между прочим, способности имеет совсем не слабые. И что самое неприятное, явно научилось ими пользоваться. Пусть примитивно, но тем не менее. И страшно даже представить, что из него вырастет и какие проблемы оно создаст в будущем.

Мясник пристально посмотрел на стоящую перед ним девчонку, пытавшуюся что-то разглядеть на навощённом дубовом паркете:

— Тебя как зовут, недоразумение?

Не дождавшись ответа, ректор откинулся в кресле и принялся объяснять:

— В общем, так. Ты сейчас находишься в Академии. В Королевской Академии Магии, если точнее. Тебя сюда привели по ошибке, но если уж привели, я дам тебе возможность выбрать. Путь первый — ты приносишь клятву верности королевскому дому Карсидии и лично Его Величеству, после чего тебя будут учить магии. Настоящей магии, а не её жалкому подобию.

Внешне девочка даже не вздрогнула, однако Лирта, внимательно наблюдавшего за аурой, эта неподвижность не обманула — недоразумение забеспокоилось. Мысленно хмыкнув, Мясник продолжил:

— Путь второй — тебя сейчас выводят за ворота и отпускают. И можешь проваливать. Выбирать тебе. Но знай, что бы ты ни выбрала, возможности передумать у тебя не будет, — замолчав, Лирт достал из правого нижнего ящика стола небольшой серебряный стаканчик, серебряную же флягу в потёртом кожаном чехле с ремешком, чтобы можно было носить через плечо, и налил себе дварфовой настойки, которую ещё два года назад прислал с караваном Наставник. Как следовало из прилагающегося письма, чтобы 'компенсировать негативное воздействие подрастающего поколения на организм'. Старик явно хорошо понимал в обучении этого самого поколения, поскольку крепости настойка была удивительной.

Осторожно понюхав содержимое, Мясник резко выдохнул, одним махом влил его в себя, после чего поднёс к носу рукав мантии — как его когда-то научили знающие люди, такие напитки лучше всего занюхивать.

— Гномовка? — нарушил тишину кабинета приятный девчоночий голосок.

— Дварфовка, — машинально поправил Лирт, после чего удивлённо уставился на недоразумение. Оно перестало сверлить глазами пол и теперь с любопытством рассматривало ректора. — А ты откуда знаешь?

— Ну-у-у... — протянуло недоразумение и пожало плечами: — Было дело.

'У кого-то стащили и попробовали', — мысленно перевёл Лирт, однако продолжать расспросы не торопился. Недоразумение только выглянуло из-под своей скорлупы, и если его спугнуть, могло спрятаться обратно. Вместо этого Мясник лениво посоветовал:

— Не вздумай называть дварфа гномом, получишь смертельного врага на всю жизнь.

— Значит, вы меня в долину хотите отправить, — хмыкнула девчонка.

Ректор поспешил перейти на магическое зрение. Буря в ауре, начавшая было набирать силу, улеглась, оставив после себя только лёгкую рябь, выражавшую... Да, интерес. Интерес и... надежду?! Похоже, дело таки стронулось. Однако нужно было как-то реагировать, и Лирт хмыкнул с лёгкой иронией:

— С чего ты взяла?

Девчонка выставила вперёд явно давно не мытую левую руку и принялась перечислять, загибая пальцы:

— В королевстве женщин магии не учат. Тёмных магов в королевстве нет...

Брови ректора приподнялись — ей-то откуда знать?

— ...Князю на королевские традиции плевать — он варвар, они у него свои. Традиции, в смысле. Князь — тёмный маг, а я — тёмная! — это 'тёмная' было сказано с неприкрытым вызовом. — У него с королевством хорошие отношения, иначе бы он не делал для короля нежить...

Брови попытались переползти ближе к волосам — откуда обитательнице городского дна знать такие вещи? Между тем, пальцы на левой руке закончились и рядом с ней появилась правая, такая же грязная:

— Вы сказали не называть дварфов гномами, а они тоже в королевстве не водятся, зато водятся в долине. И... и... — недоразумение замялось, не зная, какой довод привести ещё.

— ...И всё это при том условии, — с лёгкой насмешкой заметил Лирт, — что ты выберешь первый путь. То есть сначала клятва верности Его Величеству, потом ученическая клятва Его Сиятельству. Без неё князь тебя даже на порог не пустит.

— Я... — сверкнув на Мясника тёмными (то ли чёрными, то ли карими, он не разобрал) глазами, девочка опустила взгляд, — я... Меня Кардил зовут.

'Имя рилгерское', — отметил про себя ректор, вслух же спросил:

— Родители?

— Умерли.

— Живёшь на улице?

— Да.

— Что ж, Кардил, я так понимаю, ты выбираешь первое?

Кивок.

— Ну что ж, — Лирт встал из-за стола и с удовольствием пошевелил плечами. — Сейчас поедем ко мне. Там тебя покормят и приведут в порядок. А на днях съездим во дворец, клятву давать, — улыбнувшись одними губами, ректор подумал: 'Ты-то на днях, а вот мне придётся сегодня — об аудиенции договариваться и Главнокомандующему рассказать, сколько, оказывается, много знают на городском дне, — а затем: — Наставник меня убьёт...'

* * *

Эти разъезды двигались по примерно одному маршруту: от главного лагеря на север вдоль берега примерно на четыре пятых дневного перехода. Там встречались с патрулём из северного лагеря, вместе устраивались на ночёвку — место удобное, пологий спуск к воде, лошадей можно напоить — а с утра возвращались обратно. Лошадей на ночь под охраной двоих табунщиков отгоняли в сторону, попастись. Чужаков в разъезде было десяток. Столько же из северного лагеря. Как объяснили проводники, это потому что вода холодная, вплавь не переправишься, пока была тёплая, ездили полусотней. Как будут ездить, когда река встанет — духи ведают.

'Если будут', — мысленно хмыкнул Дарсиг, выслушав объяснения.

План, родившийся в результате бурного обсуждения, строился на постепенном наращивании давления. Сначала — мелкие отряды на берегу, потом, если появятся, более крупные, но тоже на берегу. Всё это силами немёртвых и их химер, переправлять которых на ту сторону планировали с помощью надутых воздухом бурдюков.

Когда лёд на реке станет достаточно крепким, чтобы выдерживать вес всадника, в левобережную степь отправятся тёмногвардейцы с проводниками, их целями будут кочевья на расстоянии дневного перехода от всё того же берега. И только потом можно будет заняться лагерями или, правильнее сказать, большими становищами, которых насчитывалось пять. Главное, раскинувшееся у единственного известного брода — река там разливалась очень широко, зато глубина была по стремя и дно достаточно твёрдое — и четыре поменьше. Одно к югу от главного и три к северу. Южное в трёх конных переходах, ближайшее северное — в двух. Почему ордынцы расположились именно так, никто сказать не мог, но это было и не важно. В главном становище, по наблюдениям разведчиков, было около десяти тысяч воинов, в остальных — от трёх до шести. Лошадей, само собой, в несколько раз больше, но их разделили на табуны и отогнали в разные стороны, оставив в окрестностях только необходимый минимум. И вот этот самый минимум и должен был стать целью третьего этапа операции.

Н-да, минимум. У главного становища — десять с лишним тысяч голов, которых нельзя отгонять далеко, потому что могут понадобиться в любой момент, и которые быстро подъедят всё, что сумеют выкопать из-под снега. Если, конечно, до этого самого снега что-то останется. Или Вертин чего-то не понимал, или... Или силы Орды были явно преувеличены. Впрочем, свои сомнения полковник решил пока придержать при себе, спросив только, как оценивалась численность противника. Ответ — по количеству шатров — наводил на определённые мысли. На ум с ходу приходили два способа обмануть зеленошкурых наблюдателей, а страх, как известно, смотрит большими глазами. Однако сейчас гадать смысла не было — вот подберутся немёртвые поближе и своим чутьём определят, сколько там живых. Но даже если там не десять тысяч, а всего пять, кусок получается шире рта. Имеющимися силами такой не откусить. А вот выгрызть из него орешки...

Четвёртый этап — уничтожение шаманов и верховного вождя Орды, находящихся в главном лагере.

Пятый же наступит, когда ордынцы соберутся на выборы нового верховного вождя. Вот тогда придёт черёд того самого тридцать первого амулета. Оружия, о котором никто не знает. Оружия, которому лучше бы вообще не появляться на свет. Зеленошкурые думают, что пятым этапом станет работа говорящих с духами — старик этот, как его... Гыррзаг, да. Так вот он обещал, что если удастся прибить самых сильных ордынских бубноносцев, можно будет натравить духов на простых воинов. Вот эти духи и побудут прикрытием — в случае чего всё можно будет свалить на них. Единственная проблема — придётся посылать поднятых князя, посылать в самую середину вражеского лагеря, причём тихо, так, чтобы этого никто не заметил. Смогут ли? Тот ещё вопрос. Само собой, не одних посылать, с кем-нибудь из изменённых, но всё равно. Одно дело — уметь, другое — попытаться повторить после чьих-то объяснений. Но даже если их обнаружат раньше времени, ничего особо страшного не случится — дальность действия амулета позволит накрыть безумием по меньшей мере половину большого становища, так что свидетелей в любом случае не останется.

И всё. Потеряв вожаков, Орда просто перестанет существовать, превратится в сборище родов, где каждый станет думать только о собственном выживании. Да, их по-прежнему останется много, очень много, но они перестанут быть той неумолимой силой, что угрожала Орочьей Степи и её соседям.

Красивый план? Более чем. Но, увы, только на первый взгляд. Что если вожди Орды решат двинуть войска на правый берег зимой, по льду? Они ведь будут думать — и вполне справедливо — что нежить приходит оттуда. И как быть с женщинами и детьми в кочевьях? И если на первый вопрос Вертин ещё мог как-то ответить, то вот на второй...

В конце концов, устав ломать голову, Дарсиг махнул рукой и решил бороться с проблемами по мере их возникновения. То есть когда придёт время взводам переходить реку, вот тогда и... А до тех пор многое может измениться, так что... Так что пока лучше заняться делами сегодняшними.

Полковник повернулся к Аррызгу:

— Нужно подняться выше по течению, при переправе вас неизбежно снесёт, — он повторял не раз уже сказанное, но не мог удержаться. Всё же вот-вот начнётся первая настолько серьёзная операция в его жизни. В королевстве не всякий генерал мог похвалиться участием в чём-то подобном. Да что там не всякий! Ни один! Ни о-дин! Даже Его Высочество Рисхан, Главнокомандующий. Слишком давно Карсидия ни с кем не воевала. А он...

Усилием воли загнав неуместные сейчас мысли на задний план, Дарсиг бросил последний взгляд на противоположный берег, где, прекрасно видимый в наступивших сумерках, мерцал огонёк небольшого костра, и снова повернулся к немёртвому:

— Выступаем!

* * *

Диртир Керах, смакуя неплохое, а по местным меркам даже отличное вино, несколько бочонков которого сам же и завёз четыре года назад, делился с хозяином замка новостями о жизни королевств. Главным образом, Карсидии, поскольку в Расции был слишком давно, чтобы тамошние слухи могли считаться новостями, а в Рилгер никто из владельцев особых караванов после той истории пятнадцатилетней давности не заезжает. Вот как раз с этим караваном и приключившейся. Правда, водил его в те времена дядя Диртира, Антир. Тогда один из претендентов на рилгерскую корону решил поправить свои финансовые дела, грабя почтенных торговцев, и особо нацелился на караван дяди, а когда тот сумел ускользнуть, отправил погоню. Погоню, как по секрету сообщил племяннику почтенный Антир, караванщики уничтожили, следы скрыли и спокойно отправились дальше, однако у самой границы с Расцием попали в хорошо подготовленную засаду. В очень хорошо подготовленную. И если бы не путешествовавший с караваном почтенный мастер Лирт Мясник...

Выводы из этой истории были сделаны не только Торговой Гильдией, порекомендовавшей своим членам воздержаться от поездок в Рилгер, но также и иерархами Храма Милостивого, которому на самом деле принадлежал караван. Старшие братья поручили сначала Антиру, а потом и Диртиру подыскать надёжного мага, пусть даже за двойную плату, но увы. Среди надёжных желающих отправляться в длительные странствия никак не находилось, ненадёжные же, учитывая специфику, не подходили никоим образом.

— Да пока что спокойно всё, Ваша Милость, — вещал торговец, расслабленно откинувшись в кресле. — Ну сами посудите: неурожая не было, про заговоры не слыхать, правда... — Диртир замялся.

— Ну-ну? — подбодрил его барон.

— Ну, в общем, на юг поглядывают. Мол, пока у соседа неразбериха, неплохо бы отхватить кусочек, а то ведь у кого детишки подрастают, у кого внуки, а Его Величество, дай ему боги долгих лет, за верную службу награждать землями не торопится, — торговец явно захмелел, поскольку не остановился на сказанном, а продолжил: — И правильно. Потому как толковых среди этих самых деток да внуков хорошо ежли один на десять. У остальных только ветер в голове. Если и идут куда служить, так разве только в Гвардию, а ни в обычные егеря, ни в пограничные таких и пряником не заманишь. Да. А Его Величество, дай ему боги большую удачу, таких вот поглядельщиков осаживает.

Его Милость понятливо покивал: беспорядки в Рилгере рано или поздно закончатся, и тогда новый правитель начнёт припоминать соседям, кто, что, чего и когда. А если что забудет, то придворные напомнят. Большой войны, может, и не случится, а вот мелкие стычки, пакости и прочее... И всё ради чего? Или, точнее, ради кого? Ради зажравшихся дармоедов?

Здесь, в Диких Землях, на высшее дворянство королевств смотрели не то чтобы с презрением, но близко к этому. Хотя признавали, что и среди него встречаются толковые люди. Но мало, мало. Как справедливо заметил торгаш, хорошо если один на десять. Те, кто добился благополучия потом и кровью, с большим уважением относились к тем, кто свои титулы честно выслужил. Вроде того гвардейского полковника, что довольно часто проскакивал через земли баронства...

Тем временем торговец вдруг расплылся в улыбке, глаза заговорщицки прищурились, а голос упал почти до шёпота:

— Не так давно с одним таким случай презабавный вышел. Он, говорят, королевского стража на поединок вызвал. На палках. Ну и получил этой самой палкой. Королевские стражи — они, говорят, князем присланы, из долины. Варвары. Простые-э-э... Одному такому вызывальщику нос на поединке обрезали, другому уши. Чтобы неповадно было. А тут ещё и... — по кабинету прокатился смешок.

Барон вежливо улыбнулся. Про королевских стражей и их привычки он слышал, но вот что они присланы князем... Хм, варвары? Возможно. Но не правильнее ли будет сказать, что они были варварами? При жизни? Теперь, после догадки Холга, такое казалось вполне возможным. А значит... значит...

Вино явно ударило торговцу в голову, развязав язык. Не обращая внимания на то, что хозяин занят своими мыслями, он продолжил выкладывать слухи и сплетни, собранные за время последнего путешествия. Большей частью они пролетали мимо ушей барона — кто к кому посватался, кто с кем поссорился... Многообразная и богатая событиями жизнь высшего света Карсидии была на удивление пуста и бессмысленна. Впрочем, не только Карсидии. То же самое можно было сказать о Суннии, Хурраде, Волии... На их фоне выгодно выделялся Расций, однако там дворянство и титулы были таким же товаром, как, скажем, зерно, рыба, скот...

Нет, барон не считал торговлю занятием недостойным. Вовсе нет! И хозяина каравана принимал в своём кабинете и угощал своим лучшим вином не только ради новостей и заключения выгодной сделки, но и отдавая дань уважения человеку, который проводит свою жизнь в походах, перенося невзгоды пути и подвергаясь опасности. Но если бы он вдруг решил купить дворянство или, тем более, титул...

— ...только на север, а там земли...

— Простите?! — встрепенулся барон, отвлекаясь от своих мыслей.

Торговец захлопал глазами, пытаясь сообразить, что от него требуется. А когда ему это наконец удалось, повторил:

— Я говорю, знающие люди считают, что рано или поздно эти... ну, которым земля нужна, они Его Величеству, чтоб его дети никогда не болели, плешь-то проедят. А куда Карсидии расширяться? На юге Рилгер, на западе Расций с Волией, на востоке княжества, причём такие, что десять раз подумаешь, стоит ли с ними воевать. И что остаётся? Север? Так там земля такая, что... — караванщик замялся, подыскивая подходящее сравнение, но в конце концов махнул рукой: — Никудышная земля, в общем. Самое то, чтобы таким вот бездельникам дарить...

Он вдруг широко зевнул и принялся извиняться, однако барон прервал его взмахом руки — мол, излишне. Усталость, вино... Да и время позднее, за окном давно стемнело, в самом деле расходиться пора.

Слуга, явившийся на звон колокольчика — не серебряного, бронзового — поклонился, помог гостю подняться и, почтительно придерживая за локоть, повёл его в приготовленную комнату. Там, аккуратно уложив валящегося с ног торговца на ложе, стянул с него сапоги и вышел, прикрыв за собой дверь.

Оставшись один, караванщик открыл глаза, оказавшиеся на удивление трезвыми и ясными, и едва заметно улыбнулся: первое поручение старших братьев из двух переданных по амулету срочной связи выполнено. Здешним баронам подброшена мысль о том, что их вольностям скоро может прийти конец, и сделан более чем прозрачный намёк на хорошие отношения между князем и Карсидией. Пусть думают, что им выгоднее — склониться перед Его Величеством, попроситься под руку князя или оставить всё как есть. И пусть проверяют — такие слухи на самом деле ходят. Его же, Диртира, дело — поставить в известность Наставника, то есть выполнить второе поручение старших братьев, а уж тот найдёт, как это использовать.

Торговец ещё раз улыбнулся и прикрыл глаза — надо поспать, завтрашний день обещает быть очень утомительным.

* * *

Чем ближе становился день прибытия каравана, тем больше разрастался список того, что необходимо заказать. Травы и реактивы, которых в долине не достать, но которые свободно лежат в любой уважающей себя алхимической лавке. Пергамент и особые чернила для копирования книг (Гельд не забыл обещания, данного союзнику, и всерьёз намеревался засадить за эту работу Фельда, благо тот доказал делом, что справится). Флаконы для зелий (поначалу. Потом Злоглазый, решив, что проще обратиться с этим к подземникам — пусть не дешевле, зато не в пример быстрее и качественнее — их вычеркнул), учебники по началам целительства, заклинание великого исцеления, различные ткани и многое, многое другое.

Первоначально список делился на три части: о чём попросить карсидского короля, о чём — Мясника, а чем озадачить караванщиков. Однако потом, хорошенько подумав, бывший жрец объединил первую и вторую, решив, что беспокоить по таким пустякам монарха — нахальство, а вот обратиться к старому знакомому — в самый раз. Тем более что полковник, командующий карсидской нежитью, появится нескоро, а значит, и заказанное привезут только со следующим караваном.

В очередной раз список дополнился благодаря Грибнику. Неугомонный коротышка, развивший бурную деятельность по подготовке к строительству, примчался в башню с лихорадочно блестящими глазами и сходу огорошил Злоглазого вопросом, знает ли он, как надо строить замки. Наставник, считавший, что это должны знать дварфы, некоторое время задумчиво разглядывал визитёра, после чего достал лист с перечнем запросов и добавил к ним книги по фортификации. Скрепя сердце добавил, поскольку считал преждевременным делиться планами на будущее с посторонними, к которым с недавних пор относил всех, кто проживает за пределами долины. С другой стороны, пусть уж лучше об этом судачат в Карсе, чем в здешних Вольных Баронствах. Да и в Карсе вряд ли станут особо распространяться о странных желаниях немёртвого князя. Кстати, позже, когда коротышки наконец перестанут ломаться, можно будет заказать проект замка. Хотя бы приблизительный. А подогнать его по месту — на это-то подгорные жители наверняка способны. Не зря же о них идёт слава, как о непревзойдённых строителях? Вот пусть и оправдывают... Кстати!

— Мастер Брухтарк, как там продвигаются подготовительные работы? — Тервиз говорил так, будто согласие подземников было уже получено.

Грибник хмыкнул и поскрёб щеку: а вот интересно, малыш сам придумал такое предложение сделать или подсказал кое-кто? И ведь не спросишь! А знать хочется-а-а...

— Да как тебе сказать, Наставник. Почти всё готово. Осталась так, мелочь, — подумав о том, что мелочь эта заключается в собственной женитьбе, маг снова хмыкнул, на этот раз несколько смущённо. — Ты мне лучше вот что скажи, у вас тут книга была, которая про законы мира, там ничего про передачу Силы на большие расстояния нет?

Злоглазый некоторое время вспоминал, потом назвал мифрил, золото, ложный мифрил и медь, добавив, что последняя под землёй будет быстро портиться. Затем посмотрел на погрустневшего мага и поинтересовался, не всё ли тому равно, в каком виде будет передаваться Сила?

— В каком смысле? — не понял подземник.

— Сила Смерти хорошо передаётся по костям, — пояснил лич и не удержался от подначки: — Неужели не знал?

— Не-а. Откуда мне? — ничуть не смутился дварф. — По костям — это вы с малышом мастера, а мы больше по камню. О! — встрепенулся он. — Чуть не забыл! Мы ж, это, прикинули, как из долины ход рыть. В общем, там почти половину можно по пещерам пройти. Попетлять, конечно, придётся, но оно всяко быстрее будет, — Брух замолчал. Просить не хотелось, и так в долгах.

— И? — подбодрил его Злоглазый, не дождавшись продолжения.

Грибник набрал полную грудь воздуха и коротко выдохнул:

— Твари! — потом вдохнул ещё раз и добавил: — И щели, через которые они лезут. В общем, пещеры закрывать надо и чистить.

— Ага, — сообразил бывший жрец. — Чистить — это я с малышом и Фельдом, а закрывать — это... э-э-э...

— Я амулеты сделаю. Сила только нужна.

— Сила будет, — кивнул Тервиз. — Сколько надо, столько и будет. А когда начнём?

Грибник задумался. Сейчас никак — до прихода каравана совсем немного осталось, все в делах по макушку, готовятся. После ухода... Ну, на подготовку к свадьбе, скажем, неделя. Ещё неделя на саму свадьбу, иначе никак — под Горой умели не только работать, но и праздновать. И ещё неделя — после свадьбы в себя прийти. По той же причине. А потом Совет. Или нет, Совет позже. Или...

Поняв, что ещё немного, и окончательно запутается в расчётах, маг махнул рукой:

— В общем, не раньше, чем через месяц после ухода каравана. Тут, понимаешь, Злоглазый, такое дело. Женюсь я, в общем. Так что приходи, это, на свадьбу. И остальным пока не говори. Я их сам приглашу. А то вроде как не по чести получится передавать через кого-то, когда, это, сам зайти можешь. Лады?

— Лады, — медленно кивнул наставник. Помолчал немного и добавил: — Только, Брух, ты не обижайся, но нам с малышом лучше бы не приходить. Сам понимаешь. От нас Хасси с Нисси будут. Лады?

Неожиданно для себя Брухтарк вдруг почувствовал облегчение, будто с души свалился даже не камень, а целая скала. Подспудно он ожидал проблем от прихода немёртвых на свадьбу — не от самих немёртвых, от других гостей — но в то же время не имел даже мысли не приглашать их. Так что сейчас подземник был очень благодарен личу за эти слова, а ещё больше за то, что тот отвернулся. Хорошенько прокашлявшись, чтобы скрыть волнение, Грибник поблагодарил Наставника за понимание и, услышав, что Нисси сейчас на кухне, а Гельд с Хасси скоро туда подойдут, поспешил откланяться. Злоглазый же остался размышлять, не добавить ли в список заказов несколько возов костей и как это воспримут в Карсидии.

* * *

Любой план живёт только до столкновения с противником. Об этом говорили в Академии, это Вертин познал на собственном опыте за время предыдущей службы. Увы, нынешняя операция тоже не стала исключением из правил: на действия немёртвых ордынцы реагировали совсем не так, как им полагалось.

Для начала, потеряв патрульные группы и два высланных на их поиски отряда — из главного лагеря и из меньшего, в каждом по полсотни всадников — ордынцы увеличили численность патрулей до сотни, и патрули эти больше не ночевали в степи. Отъехав от базы на половину перехода, они разворачивались и, нахлёстывая коней, возвращались обратно.

Немного подумав, полковник приказал оставить их в покое и перенести внимание на табуны, пасшиеся вокруг становищ. Он не сомневался, что почти два десятка немёртвых, поддержанных химерами, справятся и с более крупными силами, но только при одном условии — силы эти примут бой, а не разбегутся в разные стороны. Гоняться же по степи за каждым всадником...

С лагерями тоже пошло не так. Ближайший малый наутро после первой же ночи сокращения конского поголовья быстро собрался и откочевал на восток. Следующий, расположенный дальше на север — то же самое, а третий и ждать не стал. Когда отряд подошёл к месту, где он находился, там обнаружились только вытоптанная земля, следы кострищ и немного мусора. Более того, разведка, посланная на левый берег, доложила, что в полосе дневного перехода от реки не осталось ни одного кочевья. Причём уходили они в явной спешке, даже навоз за собой не собирали. Дарсиг сначала не понял связи между спешкой и не собранным дерьмом, однако ему объяснили, что кизяк в степи — едва ли не единственный доступный вид топлива, и к его сбору кочевники — что свои зеленошкурые, что чужие, — относятся весьма ответственно.

Следовало менять план. Но как? Река до сих пор не замёрзла, и если забереги уже вполне выдерживали вес всадника, то на середине только мелкие льдинки плавали. Вдобавок ко всему, из Большого Стана прискакал гонец, сообщивший, что у говорящих с духами тоже происходит что-то странное. По его словам, характер войны, которую с самого начала орочьи шаманы вели со своими ордынскими коллегами и которая не останавливалась ни на час, вдруг изменился. Бубноносцы чужаков, ранее не упускавшие случая цапнуть врага побольнее, вдруг ушли в глухую оборону, при этом часть из них занялась непонятно чем. Выслушав новости, Вертин только кивнул. У него возникло подозрение, что пришельцы прекрасно поняли, с чем столкнулись, и сейчас лихорадочно принимают меры, чтобы хоть как-то себя обезопасить. По уму, не следовало давать им для этого времени, однако трудности с переправой сильно ограничивали возможности отряда. Потратив два дня на раздумья, Дарсиг в конце концов приказал возвращаться к главному становищу — увы, здесь и сейчас сделать он ничего не мог, приходилось рисковать.

Рискнуть, однако, тоже не получилось: стоило отправившемуся на разведку Аррызгу приблизиться к большому стойбищу на два полёта стрелы, как оттуда выметнулась аж целая тысяча и перегородила дорогу, всем своим видом показывая готовность умереть, но не пропустить нежить. При этом от чужаков столь явственно тянуло страхом, что изменённый почуял это даже с такого расстояния.

Как можно было обнаружить в ночной тьме крадущегося немёртвого? Полковник не заметил, как задал этот вопрос вслух, и тут же получил от проводников короткий ответ, сопровождаемый пожатием плеч: 'Духи'.

Духи... Получалось, что ордынские шаманы бросили часть своих сил на охрану ставки верховного вождя, а тот держит в готовности к немедленному выезду... Сколько? Одну тысячу? Две? Пять? Да сколько бы ни держал. Для отряда это в любом случае слишком много — просто сомнут толпой.

Сомнут толпой...

Толпой...

Они и так боятся, а если добавить ещё и страх из амулетов? В какую сторону побежит перепуганная толпа? К немёртвым? Вряд ли. Скорее, назад, в стойбище. Снося всё на своём пути. В том числе и тех, до кого амулеты не дотянутся. И что в результате?

'А если...' — Дарсиг прищурился, разглядывая противоположный берег. В его голове начал вырисовываться новый план.

* * *

На третий день пребывания в долине Диртир Керах, раздав указания, отправился в башню. Можно было и раньше, конечно, однако где вы видели купца, который предпочтёт сомнительные визиты возможной прибыли? И хотя цены в долине давно устоялись и не менялись уже боги знают сколько лет (в своей основе, небольшие колебания — дело обычное), хозяйский пригляд есть хозяйский пригляд. И потом, как это — торговать и не поторговаться? Дабар* не поймёт! Вчера же для срочного визита появился вполне уважительный повод. Вчера вечером, если быть точным. Очень даже уважительный, поскольку мог принести почтенному торговцу неплохой доход.

* Дабар — бог торговли на постимперском пространстве.

После ужина, когда гости начали задумываться, не пора ли расходиться по комнатам, их вежливо попросили освободить середину обеденного, гхм, зала и за четверть часа соорудили из пары перевёрнутых столов, табуреток и лавок некое подобие горы высотой почти под потолок. Даже несколько камней приволокли с улицы. Когда же приготовления были закончены, откуда-то выползли две непонятные явно костяные твари и под подбадривающие возгласы местных принялись карабкаться вверх, время от времени срываясь и скатываясь к подножию.

Понаблюдав немного за этим действом, Диртир пробрался к стойке, перед которой никого не оказалось ('Если мне видно не будет, я всех на улицу выгоню!'), где и узнал у трактирщика много интересного. Оказалось, что твари эти зовутся кошмариками, что делают их в башне, но не сам господин Гельд, а его ученики. Ещё — что кошмарики совершенно безопасны и без команды (трактирщик указал на двоих местных, что бродили вокруг горы, сжимая что-то в руках) ничего не делают. И если почтенный торговец интересуется, то лучше бы ему в эту самую башню сходить: говорят, мажата очередную пару сделали, получше этих, но продавать пока не собираются, поскольку сами не наигрались. Но это местным не собираются, а вот для гостя могут и исключение сделать.

Поблагодарив хозяина заведения за интересный рассказ, Керах отошёл в сторону и задумался. Ну, прежде всего, в совершенную безопасность этих самых кошмариков просто не верилось — любая нежить опасна по определению (воображение услужливо нарисовало картину, как такая вот тварь подбирается к спящему и втыкает лапу ему в горло). Затем, даже самая безмозглая из известной нежити пусть даже крошечным разумом, но обладала. Далее, никто никогда не слышал, чтобы этой самой безмозглой нежитью можно было управлять вот так. Даже в любимой игрушке принца Рисхана, Тёмной Гвардии, как в своё время просветили Диртира в Храме, проводник отдавал химере достаточно общие указания. Например, охранять. Или напасть. Не исключено, конечно, что такое вот прямое управление там тоже доступно, однако Храм о подобном не слышал. Наконец, зашевелилась торговая жилка. Чутьё подсказывало, что, к примеру в Карсе наверняка найдётся несколько желающих приобрести такую вот диковину. Да и старшим братьям совсем не помешает ознакомиться с новой разработкой тёмных.

Правда, последняя причина относилась к неназываемым, как и приказ сообщить Наставнику кое-что важное, но для мотивации столь скорого визита к некромантам хватало и других.

Поднявшись по узкой тропе, виляющей по довольно крутому склону (удивительно, вроде бы камни обледенели, а ноги по ним совсем не скользили), Диртир подошёл к башне и, постучав в дверь, приготовился ждать.

Открыли примерно через две минуты. Возникший на пороге оборотень, исполнявший обязанности слуги при личе, кивнул, приветствуя Кераха, и замер, ожидая, когда визитёр назовёт причину своего появления. Мысленно хмыкнув — здешние обитатели многословием не страдали, особенно при общении с чужаками — Диртир извлёк из-под плаща кожаный футляр для писем:

— У меня послание для господина Гельда от барона Кайгара Кая. А кроме того мне бы хотелось увидеть Наставника.

Перевёртыш снова кивнул, на этот раз показывая, что понял, и исчез, не забыв плотно притворить дверь. Между прочим, совершенно бесшумно. Помнится, это обстоятельство удивило Кераха ещё в самый первый визит — в королевствах скрипящие, а то и отвратительно визжащие петли считались чем-то вроде сигнализации и потому не смазывались даже в самых богатых домах, служа предметом насмешек бедноты.

На этот раз ждать пришлось минут пять, прежде чем из башни вышел Наставник. Диртир низко поклонился. Тервиз Злоглазый. Брат Тервиз. Живая легенда. Прошло пятнадцать лет с тех пор, как он покинул Карс и переселился в долину, а в Храме до сих пор его помнят. И не просто помнят, но и рассказывают о нём послушникам и ставят в пример молодым жрецам. Человек, который, по мнению многих братьев, сделал для Храма в разы больше, чем кто-либо другой...

— Да пребудет с вами Милостивый, брат Диртир.

— Да пребудет он со всеми нами, Наставник, — немедленно отозвался Керах, выпрямляясь. — Рад, что вы меня... — торговец осёкся. В глазницах брата Тервиза плескалась тьма.

* * *

— Сколько?! Три золотых?! — хозяин особого каравана напоминал вытащенную из воды рыбу: глаза выпучены, рот беззвучно открывается и закрывается.

Хасси, стоявший в двух шагах напротив, на крыльце башни, пожал плечами:

— Если вы считаете, что это слишком дорого, почтенный Диртир, можете поспрашивать в деревне. Возможно, там попросят меньше. Однако и товар будет не такого качества.

— Охотно верю, что у вас он самый лучший, почтенный Хассрат, — Керах наконец-то сумел справиться со своими чувствами, хотя и не полностью, — но всё же! Три — три! — полновесных золотых за какую-то кучку костей?!

— За кучку костей и управляющий амулет с полным накопителем, — поправил оборотень. — Кроме того, эти кучки продаются исключительно парой, поскольку по одиночке теряют... м-м-м... половину смысла, скажем так. Я имею в виду, что имея только одного кошмарика, организовать состязание вроде того, после которого заинтересовались этими, хм, кучками, вы не сможете.

— Но...

— Таким образом, — чуть повысив голос, не дал себя перебить перевёртыш, — если вы всё же решитесь их купить, с вас будет шесть золотых ровно. Вы, кажется, что-то хотели сказать?

— Э-э-э...

— Кстати, внизу вам продадут кошмариков тоже исключительно парой.

Диртир потряс головой и внимательно присмотрелся к оборотню: шутит или сошёл с ума? Да нет, глаза совершенно серьёзны, признаков душевного расстройства тоже не видно... Но три золотых?!

Конечно, для того же Карса это не деньги. Ну, то есть для обеспеченных горожан не деньги. Сам Керах намеревался продавать тварюшек не меньше, чем по десятку жёлтеньких за штуку. Но там-то Карс! Столица! Здесь же...

Здесь простой, без украшений нож дварфовой работы стоил золотой, хотя в Карсе шёл за два. Как минимум. Но так то нож! Из отличной стали! А это... это...

Между тем, перевёртышу надоело ждать непонятно чего:

— Прошу меня извинить, почтенный Диртир, но у меня...

— Подождите! — встрепенулся торговец, сообразив, что если Гельдов слуга ('Звучит, как ругань') сейчас уйдёт, о покупке улучшенных образцов можно будет забыть. — Э-э-э...

— Может быть, почтенный Диртир, желаете посмотреть товар поближе? — пришёл на помощь оборотень.

— Да-да, — поспешно закивал Керах, — если вас не затруднит...

— Одну минуту.

Не было Хассрата, само собой, дольше, зато когда он появился, следом за ним шли двое мальчишек, нёсших свои творения. Аккуратно положив кошмариков на крыльцо, мальчики слегка поклонились торговцу и отступили назад.

— Вот, пожалуйста, — указал перевёртыш на тварюшек. — Не желаете ли испытать?

Диртир, понятное дело, желал. Взяв один из двух протянутых ему амулетов, он сжал его в ладонях и затряс головой — перед глазами вместо привычной картины мира появилась какая-то непонятная мешанина.

— Глаза закройте, почтенный, — посоветовал кто-то из детей.

Следуя совету, Керах опустил веки, но видеть почему-то не перестал. Вот только куда-то делись цвета и ракурс был, мягко говоря, странным.

'Да это ж я глазами нежити смотрю!' — догадался торговец и восхищённо покрутил головой. Ценность изделия начинающих некромантов скачком выросла.

— А те, что в деревне, тоже так могут? — поинтересовался караванщик не открывая глаз и попробовал развернуть тварь так, чтобы в поле зрения оказались будущие маги.

— Нет, почтенный. Мы только недавно этому научились.

Промычав что-то невразумительное, Диртир продолжил попытки сдвинуть кошмарика с места, а когда это наконец удалось, шумно выдохнул.

— Так что скажете, почтенный? — в голосе двуликого прозвучала едва заметная насмешка. — Стоит эта кучка костей трёх золотых?

— Беру! — решительно кивнул Керах, отпуская амулет. — И вот что, молодые люди, если до отбытия каравана успеете сделать ещё, возьму тоже. Надеюсь, — он перевёл взгляд на оборотня, — цена к тому времени не повысится?

* * *

Спор — занятие глупое. Для немёртвых. В смысле, для немёртвых глупое.

Когда именно он пришёл к такому выводу, Гельд сказать не мог, но это и не важно. Главное — пришёл. И при случае сообщил Наставнику.

Ответом был долгий внимательный взгляд, за которым последовала цитата: 'В споре рождается истина!'*

* В спорах рождается истина, в спорах же она и умирает — латинская пословица.

На что Гельд, пожав плечами, заметил, что слова, конечно, красивые. Но глупые. И тот, кто их произнёс, тоже глупый.

Оставайся Злоглазый живым, он бы, наверное, умер от такого кощунства, но поскольку и без того уже перешёл грань между жизнью и смертью, то просто поинтересовался, почему его подопечный так считает.

Потому, сообщил подопечный, что, во-первых, сказавший не указал категорию спора. То есть, к примеру, Хасси будет спорить с ним, Гельдом, только до тех пор, пока не сочтёт, что дальше противоречить господину неприлично, а вовсе не до рождения этой самой истины. А в споре между Гельдом и Наставником наверняка победит Наставник, поскольку является изменённым и, соответственно, обладает большим опытом и знаниями. И опять ни о какой истине речи не будет. Наконец, в споре, идущем сейчас между подземниками, победит в конце концов умение интриговать. Всего лишь.

Во-вторых, сказавший не уточнил, что данное изречение касается только живых, у которых плохая память и которым мешают чувства. Немёртвые же выслушают собеседника, зададут, если что-то непонятно, уточняющие вопросы, всё хорошенько обдумают и выскажут своё мнение. Если потребуется, тоже ответят на уточняющие вопросы. И всё это — спокойно и без лишнего шума, характерного для споров. И без лишних слов.

Тогда Наставник принял последнее замечание на свой счёт и не стал продолжать дискуссию, но выводы сделал. Особенно из второго приведённого Гельдом примера: можно потерять доверие Хозяина. Малыш, скорее всего, сам до конца не понял, что сказал, однако...

Однако манеру общения стоило поменять. Так что теперь, когда речь зашла о приглашении на свадьбу баронского сына, Гельд получил переданное торговцем сообщение Храма Милостивого вместе соображениями Злоглазого на этот счёт. И задумался.

Барон Кайгар приглашал его на свадьбу старшего сына, Наставник же считал, что ехать не следует. Почему? Потому что был уверен, что Гельда попытаются втянуть в местные политические игры, к которым лич просто не готов. Попытаются обязательно, поскольку торговец, оказавшийся на самом деле жрецом Милостивого (или не на самом деле, а вдобавок? Торговлей-то он тоже занимается?), пересказал тамошним владетелям слух, что карсидского короля пытаются уговорить захватить земли на севере. То есть эти самые Вольные Баронства. При этом Наставнику торговец сообщил, что такой слух ходит на самом деле. Ну, ходит и ходит, Гельд-то здесь при чём?

И что значит — втянуть? Предложат объединиться против Карсидии? Глупо, потому что тот же торговец-жрец, по его словам, намекнул на очень хорошие отношения между королём и Гельдом. Хотя, конечно, живые часто делают глупые вещи. Очень часто.

Что ещё? Захотят вдруг стать вассалами Гельда?.. А что? Тогда-то их завоёвывать точно не станут. И Наставник... Разве он не этого добивается?..

Окончательно запутавшись, немёртвый отправил Злоглазому просьбу объяснить, а в чём именно состоит проблема. Тот отозвался почти сразу — явно ожидал подобного вопроса. По его мнению, как раз принесения вассальной присяги личу следует ожидать меньше всего — рано, не созрели ещё тамошние владетели для подобного. Более вероятно, что барон Кай использует визит Гельда для повышения собственного авторитета. Мол, смотрите, какие люди выказывают мне своё уважение. И вот это вот и является нежелательным.

Нет, Наставник, конечно, понимает, что барон сам по себе человек хороший, однако в качестве вассала он станет значительно лучше. Или не он, а его наследник. А такое возможно только в том случае, если этот барон не станет слишком сильным, превратившись, например, в графа. То есть если не объединит под своей рукой достаточное количество других баронов. Так что если Гельду очень хочется туда съездить, то есть если он обещал, к примеру, ещё раз навестить раненого, то пусть лучше съездит до свадьбы — и своё расположение тем самым выкажет, и слишком хитрого барона слегка осадит.

Выкажет... Осадит...

Как одно может сочетаться с другим? Или ты относишься к кому-то хорошо и помогаешь, когда нужна помощь, или нет. Гельд относился к Кайгару-старшему хорошо, так почему бы не помочь?

На этот раз Злоглазый молчал долго. И лич уже подумал, что не дождётся ответа, когда тот всё же проговорил:

'Наверное, потому что он не спросил твоего согласия...'

* * *

Линии небольшой пентаграммы, аккуратно нарисованной на специально выровненной площадке позади башни, слабо засветились ядовито-зелёным светом. Торгас, стоявший с полуопущенными веками и вытянутыми перед собой руками, повёрнутыми ладонями вниз, перевёл дух — активация рисунка была для него самой сложной частью ритуала. Сложнее даже чтения заклинания, несмотря на то, что на некоторых словах там, что называется, можно было язык сломать. Сначала следовало заполнить Силой ограничивающий круг ('Окружность! — одёрнул себя тёмный. — Правильно говорить — окружность!') — мера безопасности на тот случай, если что-то вдруг пойдёт не так. Затем — основную часть рисунка, пятиконечную звезду, у лучей которой были выписаны формирующие символы. При этом нужно было следить за тем, чтобы символы эти заполнялись плавно и равномерно, регулируя потоки, которых было целых пять! Этот способ был... не самым простым, нет. Самым примитивным, поскольку позволял обходиться без каких-либо дополнительных приспособлений и, соответственно, не требовал идеальной правильности чертежа. Этот способ мог стать спасением для мага, лишившегося всего, кроме своих умений и своей Силы. И этот способ когда-то был так же обязателен для изучения, как и силовые жгуты.

А ещё он позволял тренировать концентрацию.

Открыв глаза, Тор посмотрел на Наставника, увидел кивок, подтверждающий, что всё сделано правильно и можно продолжать, и принялся читать заклинание. Обычное заклинание для поднятия простейшей нежити, несколько изменённое в соответствии с насущными потребностями. Ничего сложного, если понимать значение слов, его составляющих. Да, если понимать. Увы, Торгас понимал лишь некоторые — несколько месяцев недостаточный срок для изучения чужого языка, особенно когда правильное произношение не менее, а, по чести сказать, даже более важно, нежели словарный запас. А ещё и многие слова меняют своё значение в зависимости от соседних. А ещё и не для всех можно подобрать точный перевод...

К тому же заниматься приходилось не только этим, но и многими другими делами. Той же тренировкой памяти, например. Правда, наставник рассказывал, что существуют различные заклинания и эликсиры для облегчения запоминания, однако тут же добавлял, что ходить с помощью костылей, конечно, проще, но вот без них — надёжнее.

Как бы то ни было, эта часть ритуала всегда вызывала у Тора значительно меньше затруднений. Слова послушно вылетали одно за другим, и паутина из линий Силы, опутывающая лежащую в центре пентаграммы кучку костей и ясно видимая магическим зрением, становилась всё гуще и гуще. Кости шевелились, меняли свою форму, соединялись друг с другом, пока наконец не сложились в небольшое существо, приподнявшееся на своих восьми суставчатых лапках и неуверенно покачивающееся.

Получилось! Правда, лишь с четвёртой попытки...

Однако работа не закончена. Теперь следовало привязать творение к заранее заготовленному амулету, снабжённому накопителем — огранённым кристаллом горного хрусталя — и проверить управляемость. И только тогда можно будет предъявлять результат Наставнику...

Когда после ухода торговца Хасси вручил начинающим магам по небольшой, но увесистой жёлтой монете, те впали в ступор. Да, они знали, что получат долю от продажи своих тварюшек, но рассчитывали на десяток-другой медяков, не больше, а тут...

Оборотень, подождав, когда мальчишки немного придут в себя, посоветовал не торопиться тратить заработанное, а отложить на будущее или переслать семьям. С караваном. То же самое сказал и Злоглазый, когда ученики прибежали к нему поделиться радостью и удивлением, добавив, что им к окончанию обучения желательно скопить на вступительный взнос в Гильдию магов. Сколько? А кто ж его знает. Сумма меняется от года к году и зависит от нужды в магах той или иной специализации, но никак не меньше десяти золотых. Кроме того, Наставник согласился отменить несколько занятий, дав Реху с Тором возможность изготовить ещё по одному тварёнышу. Но только по одному!

Это тоже оказалось уроком. Но уже не магии, а жизни.

'Многие, очень многие заказчики будут пытаться сбить назначенную вами цену. И среди них найдётся достаточно тех, кто, увидев, как легко вам даётся работа, попытаются заплатить меньше оговорённого или даже не заплатить вообще. Конечно, почтенный Диртир к таковым не относится, однако не следует вводить его во искушение...'

'А...'

'А если ваши изделия кого-то заинтересуют на Равнине, то следующий торговец тоже о них спросит'.

Тогда Тор отметил про себя, что Наставник больше не называет их тварюшек кошмаром некроманта. Это его обрадовало — значит, они чему-то всё же научились! Впрочем, ненадолго, поскольку ни у Реха, ни у самого Тора повторить своё достижение с первого раза не вышло. И со второго тоже. И с третьего. И лишь на четвёртый раз Торгасу удалось активировать пентаграмму правильно. Так что теперь от радости не осталось и следа, она оказалась смыта мутной, неприглядной волной правды: до 'научились' ещё далеко, очень далеко...

Убедившись, что кошмарик нормально двигается и послушно выполняет команды, Торгас погасил чертёж, выпив из него остатки силы, подхватил своё детище и отошёл в сторону, чтобы не мешать приятелю. Теперь опять его очередь пробовать. Может, на этот раз и получится...

* * *

На этот раз князь прибыл перед самым закатом. Кайгар-старший как раз совершал предписанную часовую прогулку, меряя неторопливыми шагами стену замка, и потому смог увидеть картину с самого начала.

Первыми на выбегающей из леса дороге показались костяные гончие. Выскочив на открытое место, они тут же разделились на три группы, две из которых разбежались в стороны и немного замедлили шаг. За гончими последовала огромная тварь, похожая на рака, на спине которой можно было разглядеть три закутанных в плащи фигуры — наверняка сам князь, его слуга-обротень и ближайший помощник-мертвяк. За тварью скакали ещё двое мертвяков, а замыкали процессию две вьючных... Ну, можно считать их лошадьми, если не обращать внимание на отсутствие шкуры, клыки, которым позавидует любой волк, когтистые лапы и длинные гибкие хвосты, оканчивающиеся острыми шипами.

Барон усмехнулся, вспомнив слова, сказанные об этих чудовищах перевёртышем: 'Они мирные. Если на них не нападать. И не подходить близко'.

'Мы все мирные, если на нас не нападать', — снова, как и тогда, подумал Кайгар и крикнул вниз, во двор, чтобы открывали ворота — негоже заставлять ждать желанного гостя, даже если он приехал в неурочное время.

Тяжёлые створки, набранные из толстых дубовых плах, медленно разошлись в стороны, толкаемые четырьмя дружинниками каждая. Ещё дед барона подумывал о том, чтобы заказать и установить особое приспособление, которое позволяло бы отворять и затворять ворота, не выходя из башни. Отец тоже об этом не раз заговаривал. Да и сам Кайгар однажды попросил караванщиков узнать, сколько будет такое удовольствие стоить. После чего решил, что пускать пыль в глаза соседям можно и чем-нибудь подешевле. Сейчас же... Сейчас же получилось очень даже неплохо, поскольку люди, закончив, не разошлись, а выстроились вдоль створок навроде королевских гвардейцев при встрече важного гостя. В Вольных Баронствах такое, конечно, было не принято, но когда вот так, случайно...

Да, хорошо вышло. Однако же и самому Кайгару следовало поторопиться, чтобы и выказать уважение, и соблюсти традиции. В королевствах, рассказывали, гости вперёд гонцов высылают, чтобы хозяев предупредить, а сами потом не спеша едут. И если гость дорогой или особо важный, хозяин может и навстречу выехать. Но так то в королевствах, там жизнь давно уже мирная, а в Вольных Баронствах, которые бывшие Дикие Земли, с этим чуток попроще. Хозяину тут главное — вовремя на крыльцо выйти, если, конечно, пожелает. Кстати, сыновья там уже собрались, все четверо, расположившись по старшинству — впереди справа Кайгар-младший, наследник, рядом Штос, второй, за ними младшие. Были б дочери, стояли б самыми последними, однако ж не дали боги, не дали...

Едва барон успел занять своё место, как от ворот замахали: 'Едут!' — и через пару десятков ударов сердца из портала надвратной башни во двор выбежал костяной рак. Выбежал и остановился точно посередине двора. Гончие ранее шедшие впереди, появились последними.

Подождав, когда гости спешатся, Кайгар, сопровождаемый детьми, шагнул навстречу, изобразив на лице приветливую улыбку. Хотя почему изобразив? Он на самом деле был рад видеть этого варвара.

Приветствие вышло коротким: князь и барон обменялись кивками, после чего князь точно так же кивнул склонившимся в поклонах сыновьям хозяина. Вообще, как Кайгар заметил ещё в прошлые разы, Его Сиятельство кивал даже слугам, если, конечно, те кланялись первыми. Если же нет (увы, пару раз случилось и такое, виновным потом крепко досталось), просто проходил мимо не повернув головы. Что же касается сопровождавших его слуги-оборотня и помощника-мертвяка, те вообще никому не кланялись, хотя на приветствие отвечали. Варвары, одно слово. Они и сейчас застыли за спиной своего господина двумя статуями, однако барона, помнившего, с какой стремительностью двигался мертвяк, поднося ему флакон с зельем, эта неподвижность не обманывала.

— Счастлив вновь видеть вас, Ваше Сиятельство! — Кайгар старался говорить ровно (надо же держать лицо перед слугами и дружинниками!), однако радостные нотки всё равно проскальзывали в голосе. — Я распорядился приготовить для вас те же покои. Позвольте...

Его Сиятельство отрицательно покачал головой:

— Нет времени.

Барон закрыл рот, нахмурился и уже собирался спросить, что случилось, но его опередил перевёртыш:

— Ваша Милость, у моего господина много важных дел, однако он, узнав о предстоящем событии, счёл своим долгом прибыть сюда, дабы убедиться, что состояние здоровья ваше и вашего наследника не помешают этому событию. Задержаться долее необходимого мой господин не сможет.

Радость от встречи мгновенно улетучилась. Кайгар посмотрел на бледное худощавое лицо князя, на кожаную повязку, закрывающую глаза, и вздохнул:

— Жаль. Очень жаль. Но всё равно, давайте пройдём в дом, там вам будет удобнее, — он несколько секунд помолчал. — Надеюсь, Ваше Сиятельство, вы окажете мне честь выпить со мной вина?

* * *

Сколько уже раз Кайгар вот так провожал этого странного... это существо? Четыре?.. Да, четыре, этот пятый. А сколько раз вот так вот смотрел вслед?..

Барон хмыкнул: если сегодня называется 'смотрел'... Что слепому, что нежити темнота не помеха. Канули в ночь — и нет их. Только какое-то время доносился быстро удаляющийся перестук костей. Он же, явно живой и однозначно зрячий, может только вглядываться в ночь, гадая, чем была промелькнувшая смутно различимая тень. Или кем...

Да, или кем...

От ужина князь отказался, а вот вина всё же выпил. Неторопливо, смакуя каждый глоток. Интересно, нежить так может? Или старина Холг всё же ошибся, и князь на самом деле живой, хотя и очень странный? Или немёртвый, но тоже очень странный? После прошлого раза барон осторожно, как бы невзначай поинтересовался у своих магов, что думают о князе они. Маги тоже недоумевали. По одним признакам — нежить, по другим, вроде цвета ауры, не чёрного, а тёмно-серого — очень даже живой. Да ещё и целитель, а кто когда-нибудь слышал о целителях-мертвяках? Про такое даже в легендах и сказках не говорилось. Правда, сегодня выяснилось, что не целитель, а просто умеет лечить. Когда князь Штоса осмотрел. Осмотрел и покачал головой: поздно, время упущено. Вот тогда-то Хассрат (перевёртыш отказался уходить на кухню, пришлось барону приказать принести ужин для него в кабинет) и объяснил, что его господин не целитель, а просто знает немного о лечении. Он же порекомендовал обратиться к Лирту Мяснику из Карса и сослаться на Его Сиятельство. Только лучше не сейчас, а подождать до весны. Тогда, мол, полковник Дарсиг должен опять появиться. Он, мол, и отвезёт, и Мясника поможет найти, и за пареньком присмотрит...

Тогда-то Кайгар сдержался, а вот сейчас, вспомнив, фыркнул: паренёк... Паренька этого женить пора! Так что после свадьбы старшего и ему невесту подыскивать придётся. Правда, с задержкой женитьбы на... Хм, получается, на полгода по меньшей мере, поскольку, как уже говорилось, этот самый полковник появится не раньше весны. Скорее всего. Поскольку сейчас на войне, как сказал всё тот же оборотень. Или просто озвучил мысли, переданные ему его господином? Очень похоже на то, очень! Только вот почему князь сам говорить не желает? Не в его характере? Или отвык за то время, пока на нём висело проклятие? Тоже может быть. Но в любом случае его, Кайгара, это не касается и волновать не должно, поскольку не является признаком неуважения — уж в этом-то барон был уверен совершенно. А вот неведомая война, в которой князь, похоже, участвует каким-то образом, иначе почему у него так мало времени... Надо будет аккуратно порасспрашивать торговца, когда тот заедет на обратном пути. Порасспрашивать и подумать, что делать, если Его Сиятельству вдруг понадобится помощь. Потому что если такое случится, баронство Кай эту помощь окажет. Потому что — Кайгар готов был поклясться чем угодно перед какими угодно богами — в роду Кай всегда помнили о своих долгах!

* * *

Дарсиг уже стронул свою химеру с места, когда Аррызг сделал знак ждать, а потом ещё и вытянул в сторону правую руку, перекрывая путь. Полковник с недоумением посмотрел на изменённого, однако послушался и остался на месте, немёртвый же внимательно наблюдал за личем, неторопливо направлявшимся в сторону чужаков. Поднятый. Умеющий только выполнять приказы. Сейчас он, похоже, тоже выполнял приказ. Приказ Хозяина...

Отряд выдвигался на исходную позицию, когда едущий впереди вместе с Аррызгом и Харрагом молодой вдруг подал сигнал опасности. Колонна тут же остановилась, а впереди, в трёх сотнях шагов зашевелился снег, и из него стали появляться невысокие даже по меркам хумансов фигуры, выстраиваясь ровными шеренгами. Не меньше тысячи, как прикинул изменённый. Потом, когда чужаки построились, с них как будто сдёрнули невидимое покрывало и Аррызг вдруг понял, что живых там нет. Ни одного. Есть только умертвия и несколько личей. Не раздумывая он потянул за незримую нить, связывающую его с Хозяином, одновременно посылая по ней картину происходящего.

Ответа не было целую минуту. Немёртвый стал уже думать, что послание, возможно, не дошло, но тут пришёл приказ: 'Ждать!' — и вперёд выехал молодой.

Какой толк в сложившейся ситуации от необученного поднятого, пусть даже он лич, Аррызг не представлял, однако решив, что терять им всё равно нечего — слишком много врагов, причём равных, не отбиться — не только остался на месте сам, но и придержал дёрнувшегося было карсидца. Полковник, конечно, хуманс умный и опытный, но вряд ли он имеет представление, что нужно делать. А вот Хозяин — вполне возможно.

Тем временем от строя неизвестных отделился один и тоже неторопливо двинулся навстречу молодому. Сошлись они примерно посередине между двумя отрядами, остановившись в десятке шагов друг от друга. Сошлись и замерли, ничего не делая. Во всяком случае, так это выглядело со стороны.

Простояли они так минуты четыре, не больше, после чего поклонились друг другу — чужак слегка согнулся в поясе, молодой же резко кивнул, как это принято у карсидских военных — и разошлись, направившись каждый к своим. И уже приблизившись к отряду лич отправил Аррызгу два сообщения. Первое — короткое, всего из одного слова: 'Возвращаться!' Второе же оказалось настолько большим, что изменённый, приняв его, едва не вывалился из седла.

Восстановив равновесие, Аррызг знаками передал приказ Хозяина полковнику, а сам принялся разбираться со вторым посланием, постепенно разворачивая его в ряд ярких образов...

* * *

Чтобы разобраться, что же всё-таки произошло и почему очередной план операции пошёл прахом, понадобились Аррызг, как получивший наиболее полные сведения (лич в ответ на все вопросы только указывал на него и пожимал плечами), изменённый, умеющий худо-бедно писать, писчие принадлежности (ради такого случая полковник пожертвовал один из двух прихваченных с собой карандашей), большой кусок кожи и время. А ещё — терпение. Просто-таки море терпения.

В большом красном шатре верховного вождя, который установили, когда неожиданно вернувшийся Дарсиг сообщил, что сегодня сражения не будет, собрались вожди родов, желающие знать, что им говорить своим воинам. Потому что воины в свою очередь хотели знать, что они станут рассказывать детям и внукам о том, как защищали родную Степь от захватчиков. Очень хотели знать. И глядя на хмурые лица, Вертин радовался, что приказ о возвращении отдал не он. Иначе его давно бы уже порвали на куски. Хотя, подозревал Дарсиг, и так бы порвали, если бы не Братья-по-Смерти — немёртвые просто взяли его в кольцо и откинули капюшоны. В полумраке шатра их иссушённые ритуалом изменения лица выглядели до невозможности жутко, отбивая всякое желание не только подходить к карсидцу, но и просто смотреть в его сторону.

Поначалу и не смотрели. Бросали друг на друга короткие взгляды, после чего утыкались глазами в пиалы с кумысом — воинам народа, наравне с духами предков почитающего честь и воинскую доблесть, было стыдно.

Наконец верховный вождь, решив, что традиции соблюдены должным образом, кивнул Аррызгу, и тот принялся рассказывать.

Дальше началось то, что Вертин про себя обозвал выездом в Степь приюта для неизлечимых душевнобольных (есть и такие. Магия, увы, не всесильна). Язык жестов, о котором полковник думал, что более-менее с ним знаком, оказался значительно богаче. Кроме основных, одинаковых у всех родов, он содержал и дополнительные знаки. Проще говоря, у языка оказались ещё и 'наречия', и потому зеленошкурый, озвучивавший 'произносимую' Аррызгом речь, постоянно переспрашивал и уточнял. Когда же знаков не хватало, в дело вступал умеющий писать на всеобщем, хотя 'писать' — слишком громко сказано. При жизни этот немёртвый удосужился выучить, какой буквой какой звук обозначается, однако ни на правила грамматики, ни даже на аккуратное начертание букв его уже не хватило.

Само собой, рассказ затянулся, хотя главное прозвучало в самом начале: месть, чужие немёртвые пришли мстить. И у них есть это право.

* * *

Образы. Подвижные, как, например, тот, где мужские руки подбрасывают и ловят весело смеющегося малыша, и замершие, где тот же малыш, уже мёртвый, лежит на дощатом полу, а рядом с его головой расплылось кровавое пятно. Чёткие, на которых легко можно различить самую мелкую деталь, и мутные, как будто глаза смотрящего застилают слёзы. Со звуками и без. Богатые красками и блёклые. Образы, образы, образы...

Молодой лич (или, как подозревал старый воин, каким-то образом оказавшийся в его теле Хозяин) не стал выделять главное. Он просто передал изменённому весь свой разговор с чужаком. Разговор, в котором большую часть занимал рассказ пришельца о причинах появления его в Орочьей Степи.

Где-то далеко на востоке — насколько далеко, сказать было трудно — жили хоть и странные, непривычного вида, но всё равно хумансы. У них были города, залитые солнцем и утопающие в зелени деревьев. Были дома с необычными, но радующими глаз крышами. Были семьи. Мужчины работали или служили в войске, женщины занимались домашними делами, дети играли, старики сидели на небольших покрытых искусной резьбой скамеечках, выпуская дым из странных штук и изредка перебрасываясь словами...

А потом пришла Орда.

Охранявшие границу отряды не устояли под напором многотысячной массы, и к тому времени, когда подошли войска из центральных районов, кочевники успели славно погулять в приграничной полосе. Сожжённые города и деревни, вытоптанные поля, угнанный скот... И люди. Мёртвые. Мужчины и женщины. Дети и старики. Ордынцы не пощадили никого...

Потом были тела, уложенные в рисунки, подобные тому, в котором лежал и сам Аррызг, и маги, проводящие ритуалы поднятия. Потом был кинжал с волнистым клинком, покрытым непонятными значками, опускающийся сверху, и строй немёртвых. Длинный и глубокий — в десять шеренг, не меньше. Потом были лошади, явно чем-то опоенные — их не беспокоило присутствие нежити поблизости, как не беспокоили и неживые всадники.

Потом был стремительный рывок немёртвого войска в степь. И теперь уже горели шатры кочевий. И снова трупы. Мужчин и женщин. Детей и стариков. Жалость — это чувство, а у перешедших Грань нет чувств. У них есть только Дело — выжечь заразу на корню. Чтобы. Никогда больше. Не повторилось...

Несколько степных родов, собравшись вместе, попытались было дать никого не щадящим карателям отпор, но что могут противопоставить воплощённой Смерти какие-то пять-семь тысяч живых? Ничего. И кочевники снова стали собираться в Орду, теперь — чтобы бежать. Бежать быстро и без оглядки. Бежать, бросая стада, отары, телеги — всё, что могло замедлить это бегство. Бежать куда угодно, хоть на край мира, лишь бы уйти от неминуемой гибели.

Потом был долгий пеший — кони начали шататься от накопившейся усталости и плохой еды, и их выпили — поход на запад. Немёртвые гнали брошенный степняками скот, по мере надобности используя его в качестве пищи, но очень скоро выяснилось, что на всех её не хватит, и поднятых отправили назад. Дойдут — станут стражами границы, не дойдут... Что ж, значит, так захотели боги.

Потом стало ясно, что Силы всё равно может не хватить, и идущие разделились на тех, чьи тела были в порядке, и тех, кто получил повреждения. И первые выпили вторых. Они должны были дойти. Должны — потому что тот, кто собрал степняков в Орду и командовал тем набегом, всё ещё отравлял мир своим смрадным дыханием. И они это знали...

* * *

— Значит, это большое становище... — Дарсиг не договорил. За него это сделал Аррызг:

'Последнее. Орды больше нет. Остались стойбища в стороне от пути чужаков, но их оставят нам. Чужаки не будут за ними гоняться. Отомстят и уйдут'.

— Они уйдут, — пробормотал один из вождей, — а мы останемся воевать со стариками, женщинами и детьми. Почётное дело для воина... — в его голосе клокотала ярость.

Немёртвый пожал плечами:

'Чужаки правы. Взрослых оставлять нельзя, они научат детей жить так, как жили их предки. А без взрослых...' — он снова пожал плечами.

Воспользовавшись возникшей паузой, верховный вождь сделал знак воинам, стоявшим у выхода, и те принялись обносить собравшихся кумысом, наливая его из бурдюков в подставляемые пиалы и заодно предлагая желающим полоски вяленой баранины — когда челюсти заняты, меньше возможности остаётся для необдуманных слов. Вертин тоже взял одну полоску, хотя и знал, что по твёрдости она не уступит подошве гвардейского сапога. Хотя если не торопиться, а дать ей размокнуть во рту, получается очень даже неплохо, тем более что зеленошкурые готовили мясо с какими-то своими степными травами, придававшими ему немного непривычный, но очень приятный привкус...

Некоторое время все отдавали должное угощению, чтобы не обидеть хозяина, потом кто-то — кто именно, Вертин не увидел, голос раздался откуда-то сзади — задумчиво проговорил:

— У костров моего рода найдётся место для десятка-другого маленьких хумансов.

— И у наших...

На этот раз полковник разглядел говорившего: невысокий по меркам орков довольно молодой воин с седой прядью, спускавшейся от темени за левое ухо, за которую его называли Чубарым. Это его воины помогали отряду переправляться на левый берег и обратно. Рассказывали, что эта прядь — память о раннем детстве, когда на кочевье их семьи выскочила тварь. По словам рассказчиков, Чубарый уже тогда показал себя храбрым бойцом, не убежав, а попытавшись подстрелить зверюгу из своего детского лука. На его счастье тварь была занята намного более важным делом — уходила от отряда гнавших её охотников и потому не обратила внимания на мальчишку.

— Мы тоже сможем принять пару десятков...

— И мы...

— И мы...

Шатёр наполнился гулом голосов. Собравшиеся один за другим заявляли о готовности их родов взять на воспитание хумансовских детей, при этом старательно обходя молчанием судьбу их родителей.

'Что ж, тоже выход — думал Вертин. — Конечно, славы на этом не заработаешь, но по крайней мере убережёшь своих внуков и правнуков от ещё одной Орды. А это важнее'. Потом мелькнула мысль, что в зачистке его полку лучше бы не участвовать — как ни крути, чем себя ни успокаивай, а дело по сути своей грязное. Вот только как объяснить это зеленошкурым, чтобы не обидеть?

Однако ничего объяснять не пришлось. Объявив, что решение принято и что Народ Степи примет малышей и будет растить, как своих собственных, верховный вождь повернулся к полковнику:

— Вертин Дарсиг, Степь благодарит тебя и твоих людей за помощь в тяжёлый час. Знай, что для вас всегда найдётся место у наших костров, — верховный помолчал, пережидая одобрительные возгласы собравшихся. — Донеси также слова Степи до ушей твоего короля: что бы ни случилось, у Карсидии есть и всегда будет друг и союзник! — и это заявление было встречено согласным гулом. Закончил же верховный объявлением, что вечером состоится пир в честь гостей — всё равно лёд ещё недостаточно крепок, а воинам не помешает отвлечься.

Само собой, последнее вслух не прозвучало, однако полковник без труда понял ход мыслей вождя. И согласился: воинам действительно необходимо отвлечься. Отвлечься, развеяться, выплеснуть чувства, перегореть... И тогда сегодняшние тяжёлые думы, вспомнившись через пару дней, покажутся уже не такими тяжёлыми. Будь на его месте Вертин, он и сам постарался бы придумать и организовать что-то подобное. К счастью, не пришлось. Хвала всем богам, и светлым, и тёмным...

Зеленошкурые потянулись наружу, Дарсиг же задержался — торопиться ему некуда, а толкаться у выхода... Лучше уж посидеть и подождать немного.

Верховный тоже остался на месте, поглядывая на Вертина с непонятной нерешительностью. 'Явно собирается о чём-то попросить, — догадался полковник. — О чём-то таком, что я могу и не сделать. Или не дать'. Смотреть, как мнётся этот сильный воин, было неприятно, и Вертин решил ему помочь:

— Скажи, вождь, что ещё я могу сделать для народа Степи?

* * *

Большая комната, громко именуемая залом для тренировок, выглядела относительно целой — так, мелкие выщербины в каменных плитках пола, сущая ерунда, можно не считать. Особенно если учесть, что в последние несколько недель здесь активно отрабатывались заклинания тёмной и общей (этот термин был введён в обращение самим ректором) магии. Сказывались деньги, вложенные в защиту комнаты. Отданная за неё сумма ненамного уступала заплаченной за охрану особняка. За магическую, само собой. Мог, конечно, и сам попробовать, кхм, сотворить что-нибудь этакое, однако вряд ли получилось бы — увы, невозможно быть мастером во всех направлениях Искусства. Даже архимаги вынуждены, помимо основного, обходиться всего лишь тремя-четырьмя дополнительными, притом, что по меньшей мере два из них будут связаны с основным. Что же касается простых магов, к которым Лирт относил и себя, их удел — одно. У Мясника это была алхимия с уклоном в травничество — зачастую проще изготовить какой-нибудь эликсир самому, чем сначала разыскивать специалиста, а потом долго объяснять ему, что именно требуется. Иначе говоря, ректор предпочёл раскошелиться, благо доходы позволяли. Да и потом, больше половины потраченного пришлось на накопители повышенной ёмкости, а на собственно работу, получается, не так уж и много.

Другое дело, что до появления ученицы такая мощная защита тренировочного зала была излишней, поскольку основную часть боевого арсенала Лирта составляли модификации лечебных заклинаний. Эти плетения благодаря малой насыщенности Силой проходили через большую часть постоянных щитов, просто на них не реагирующих, и били не по телу вообще или каким-то его частям, а по конкретным внутренним органам — сердцу, печени мозгу и так далее. Н-да. А вот когда появилось, то есть, конечно, появилась эта самая ученица...

Силы в девчонке было много, очень много. И не просто Силы, а Силы Смерти. Из неё могла вырасти либо великая некромантка, либо — если теория Мясника о схожести крайних противоположностей верна — великая целительница. Но это в будущем. Пока же — на четвёртый день пребывания в доме (первые три были заняты приведением находки в порядок и визитом во дворец) эта соплячка одним выплеском голой Силы снесла со стены, в которую била, верхний слой совсем не слабых щитов. Подчистую. Правда, растратив при этом больше половины резерва. Как выяснилось, силовой волне её научила жизнь на улице. Как и примитивному отводу глаз. Как и некоторым другим мелочам. Но именно мелочам и именно в такой вот форме, когда нужный результат достигается не умением, а повышенным расходом Силы. Более того, у Кардил успела появиться привычка не экономить, сдерживаемая одной лишь врождённой осторожностью.

Кстати об осторожности. После принесения клятвы верности Его Высочество, присутствовавший на церемонии, настоятельно попросил будущую... магиню?.. в случае, если к ней вдруг подойдёт кто-то из тех, с кем она водила знакомство до попадания к мастеру Лирту, не пугаться и ни в коем случае не отказывать в просьбах — опять же, если таковые последуют — а соглашаться. После чего немедленно сообщить о случившемся либо самому мастеру Лирту, либо любому из его слуг.

Из сказанного следовало, что сообщение Мясника о подозрительной информированности городского дна без внимания не оставлено, что отдельной беседы-допроса новообретённой... магессы?.. не будет и что на улицу ей лучше не выходить. Или, в случае возникновения такой необходимости, выходить в сопровождении хорошей охраны. Во избежание. А чтобы желания прогуляться не возникло у самой... магички?.. (в конце концов Лирт решил озадачить данной проблемой королевских библиотекарей. Пусть пороются в книгах, поищут примеры из истории, авось найдут) её следовало срочно загрузить чем-нибудь полезным. Вот так и оказалось кареглазое медноволосое недоразумение по имени Кардил в тренировочном зале.

— Пока не научишься как следует медитировать, не сможешь контролировать ауру, — в который уже раз повторил ректор избитую истину. — А медитировать не научишься, пока не сможешь держать свои чувства под контролем, — убедившись, что с тренировочным залом всё в порядке, он вошёл внутрь и остановился у самой двери, разглядывая девочку магическим зрением. Внешне-то она выглядела совершенно спокойной, а вот в ауре бушевала очередная буря.

— Не получается, — буркнула Кардил. Голос у неё тоже звучал нейтрально, не выражая каких-либо чувств.

'Не получается', 'не выходит', 'никак', 'я стараюсь'... Эти и им подобные ответы Мясник за последнее время слышал столько раз, что они успели набить оскомину. И что самое интересное, внешний контроль был у неё если не идеален, то очень близок к этому, а вот внутренний... Противоречие? Ещё какое! Впрочем, если вспомнить, где она, хм, обитала... Умение скрывать чувства могло способствовать выживанию на городском дне, а вот внутренняя напряжённость... Тоже? А почему бы и нет? Если таким образом девочка поддерживает в себе готовность к применению Силы?.. Но, тёмные боги побери, до сих пор?! Она что, боится?!

С трудом удержавшись от того, чтобы поскрести в затылке, Лирт хмыкнул, подошёл к ученице и сел напротив, по-степняцки скрестив ноги. Тотчас же заныли колени, напоминая хозяину, что такая поза более приличествует варварам, нежели уважаемым королевским магам, которые к тому же уже не мальчики — сороковник скоро стукнет. Однако хозяин не обратил на этот протест внимания, лишь краем сознания отметив, что надо бы хоть немного времени уделять физическим упражнениям. Он внимательно посмотрел на сидящую в точно такой же позе ученицу и задумчиво проговорил:

— Кардил, выслушай меня внимательно...

* * *

На душе было легко. На душе было радостно. И никакие замшелые валуны не смогли бы эту радость испортить. Даже те, которые Старейшины. Потому что... потому что...

Брухтарк нахмурился, пытаясь подобрать слово, наиболее точно описывающее, почему, не смог и в конце концов махнул рукой: потому что! Потому что только женившись понимаешь, что раньше ты был не человеком, то есть не совсем человеком, то есть, конечно, подземником. Да. Не совсем. А так, половинкой. Потому что... потому что...

Смущённо кашлянув, Брух незаметно, как ему казалось, потрогал уши и порадовался, что нынешняя подгорная мода предписывает распущенные волосы, эти самые уши закрывающие. Потому что они, уши, сейчас, судя по ощущениям, не просто горели, а пылали. Потому что вспомнилось... Ага. И ещё... И... Кхгм!

Нет, откуда берутся дети и что для этого нужно сделать, маг, конечно, знал, но... в общем... практики не было. Да. Потому как под Горой с этим делом испокон веков было туго, а на поверхности... Это ж время надо — знакомиться, ухаживать, уговаривать — а где его взять? Вот и...

Почувствовав, как в добавление к ушам вспыхнули ещё и щёки, Грибник уткнулся носом в кружку с пивом и, чтобы отвлечься, прислушался к происходящему в Зале Совета.

— ...в этом плохого? — вещал, иначе не скажешь, Гдахтург Наковальня. — И деды так делали, и деды дедов, и их деды. И никто никогда не говорил, что нельзя дарить подарки...

Упоминание о подарках снова вернуло мысли Бруха к прошедшей свадьбе. Надарили-и-и-и... Много всего. Полезного и не очень. В самый первый день вообще притащили новую кровать, рассчитанную на двоих, чем спасли жениха от конфуза — он-то об этом не позаботился, а на его холостяцком ложе одному ещё нормально, а вот с женой... Притащили, собрали, показали всем, разобрали, отнесли в Брухову, гм, каморку (кстати, надо будет её расширить) и там собрали заново. И всё это с шутками, прибаутками, советами новобрачным... В общем, народ веселился как мог.

Надземники тоже постарались. Грим с Ушастым колыбель преподнесли, деревянную, резную. И когда только успели сделать? А Хасси от всей башни амулеты принёс с защитой от проклятий и сглаза и большой накопитель, залитый Силой под завязку. Только вот никто из них надолго не задержался — вручили подарки, выпили за здоровье молодых и за счастье и ушли. А Садовод так вообще не заходил под Гору — не пролезть ему, большой слишком. Так что на пятый день свадьбы, когда по традиции муж с женой ненадолго расходятся к своим друзьям и подругам, чтобы поделиться первыми впечатлениями от семейной жизни, прихватив Крума, который в свою очередь прихватил жбанчик крепенькой, Грибник направился к великану — как договаривались. И Хасси туда же подошёл, так что посидели-и-и... Хорошо, в общем, посидели. Душевно. Разошлись, когда стемнело уже. Правда, обратную дорогу в поселение Брух не очень хорошо помнил, но ведь дошёл же! Н-да. Или доехал. На Гельдовой химере. Крум, кстати, тоже. И не помнит, и, похоже, доехал...

Воспоминание о хорошо проведённом вечере разбудило жажду, и Брухтарк снова припал к кружке. Своё на этом Совете он уже отговорил. Ну, то есть повторил ещё раз то, что и раньше, только с небольшими дополнениями вроде обнаруженных рудных жил на пути прокладки тоннеля. На возможном пути возможной прокладки, конечно же. А прикидывал он этот путь так, на всякий случай, ага. Кстати, там, на этом пути, ещё и пещеры с тварями попадаются, а это — товар, да. Который караванщикам предложить можно. И вообще...

И ни разу, между прочим, не сбился. И не мямлил, хотя в голове после начала семейной жизни до сих пор сумбур. И даже взгляд Железной Подошвы поймал. Одобрительный. Мол, молодец, зять, так их, давай дальше...

Да...

А потом начал говорить Наковальня и говорит до сих пор. Уже, кгхм, вторую кружку. И если Брух не ошибся в своих предположениях, будет говорить ещё половину столька, не меньше. О подарках говорить. О простых таких подарках. И о непростых, оставивших след в истории народа, тоже. И сведёт всё — если, конечно, Брух не ошибся — к тому, что мертвяк поселению просто подарок хотел сделать. Обычный такой подарок. Для мертвяка обычный, поскольку он ему ничего не стоит. И необычный, достойный сохранения в памяти народа, для поселения. Хотел и сделал. А что в таком вот виде — так молодой он, всего-то полтора десятка лет. Не юнец даже — дитё. Ни знаний, ни опыта. Вот и ляпнул не подумавши. Да. И не принять подарок этот — обидеть. Сильно обидеть, потому как от чистого сердца он. И хотя, говорят, обижаться мертвяки не умеют, но кто их знает, как у них там на самом деле? Так что...

Грибник посмотрел по сторонам. Судя по лицам, он не единственный понял, к чему клонит Гдахтург, и у большинства (во всяком случае, большинства тех, кого мог видеть со своего места маг), включая двух Старейшин, мысль эта отторжения не вызывает. Что же касается недовольных... А когда их не было? Тем более — под Горой? Натура у народа такая — любит поспорить просто так, из принципа, и никуда от этой натуры не денешься. Главное, что недовольных этих самых — Грибник приподнялся и ещё раз оглядел собравшихся — намного меньше, чем довольных, а значит, сегодня Совет таки примет решение, и решение это будет — соглашаться. И пойдут после Совета Брух, Гдахтург, какой-нибудь старейшина и скорее всего кто-то ещё в башню, чтобы отнести весть её хозяину: принимает народ дар, сделанный от чистого сердца. Принимает, благодарит и просит принять ответный дар. И быть тебе, Гельд Мертвяк из рода Гельда Зловредного, хумансовским владетелем. А народ тебе поможет. И Наставник поможет. И Садовод с Ушастым. Да. Помогут. Быть этим самым владетелем. И никуда ты не денешься. Потому что это — твоя судьба.

Часть 3. Владетель

— Да пребудет с вами Милостивый, брат.

— Да пребудет он со всеми нами. Как идёт подготовка к празднику? Кстати, присаживайтесь, брат, не стойте в дверях.

— Благодарю вас, брат. А что касается подготовки... А что ей сделается? Милостивый выше этой мелочной суеты. У него, я думаю, хватает более серьёзных дел, брат.

— Как и у нас, увы. Как и у нас... Что слышно из долины? Насколько я понимаю, вы, брат, принесли новости от брата Диртира?

— Совершенно верно, брат...

— И?.. Что там такого страшного случилось, что вы мнётесь?

— Наставник, брат.

— Что — Наставник?

— Он теперь... м-м-м...

— Лич?.. Н-да. Понятно, почему вы в таком состоянии...

— Вас это...

— Не удивляет. Более того, я ждал этого с того самого момента, когда узнал о маге, увезённом князем из того баронства.

— Вы полагаете...

— Что он был подопытным. Князю требовался кто-то, на ком можно опробовать ритуал изменения, прежде чем предлагать его Наставнику.

— И... Да, брат. Я понял. Но всё же?!

— Возраст, брат. Маги хоть и стареют медленнее и живут дольше, но они тоже когда-нибудь доходят до Грани. А Наставник уже однажды чуть не перешагнул её. Это было лет за пять до вашего вступления в нынешнюю должность. К счастью, успели вызвать целителя. И как раз вскоре после этого брат Антир привёз Лиртво Мясника. Мастера Лирта, как его сейчас называют. А у того, тоже к счастью, оказались нужные травы и знания.

— Знания... Брат, вы полагаете?..

— Я полагаю, что князь умеет быть благодарным и предложил Наставнику... м-м-м... сменить форму существования, дабы тот мог передать свои знания ученикам. И только Милостивый знает, чего ему это стоило.

— Наставнику?

— Князю, брат, князю. Существо, которое едва не убило Наставника за одно только пожелание переселиться в долину, вдруг предлагает ему пройти изменение. Да ещё и соглашается принять посторонних учеников... Документы, сохранившиеся со времён Империи, в один голос твердят о весьма трепетном отношении высшей нежити к своей территории. И вдруг...

— Всё в воле Милостивого...

— Да. Всё в Его воле... Есть ещё что-нибудь?

— Да, брат. Взгляните. Это брат Диртир привёз из долины. Называется 'кошмарики'. Изготовлено теми самыми учениками. Брат Диртир считает, что они могут быть полезны...

* * *

— То есть вот так вот взял — и подарил! — усмехнулся Его Величество, прохаживаясь по кабинету.

Четвёртый Гвардейский вернулся в столицу через полторы недели после начала празднования Середины Зимы, в этом году совпавшего с празднованием по поводу рождения у короля ещё одного сына, и полковник Дарсиг сразу же явился с докладом сначала к Главнокомандующему, а потом и к королю. Чем оказал тому немалую услугу — Кирхан Четвёртый немедленно воспользовался случаем удрать с торжеств под предлогом неотложных государственных дел. Он давно уже осознал жизненность изречения 'Для гвардейца праздник, как для лошади свадьба — морда в цветах, а задница в мыле' и частенько повторял его, говоря 'для короля' вместо 'для гвардейца'. После беспрецедентно короткого доклада полковник был отпущен отдыхать с приказом через неделю явиться с более подробным отчётом, монарх же вместе со старшим братом задержались в кабинете, чтобы 'обсудить сложившееся положение'.

Неслышно проскользнувший в дверь лакей быстро расставил на рабочем столе серебряные вазочки с лёгкой закуской (тоненькие, почти прозрачные пластинки острого сыра, такие же тоненькие пластинки оленьего и кабаньего окороков, уложенные вперемешку, маленькие, не больше мизинца маринованные огурчики и многое другое общим числом в два десятка наименований), аккуратно повесил на спинку кресла сброшенный Его Величеством парадный камзол, оценивающе посмотрел на графин с вином, и, убедившись, что тот почти полон, так же неслышно вышел.

— А ты говорил, что у тебя слуги плохо обучены, — хмыкнул Главнокомандующий.

— Не уходи от темы! — нахмурился Кирхан.

— И не думал, — покачал головой старший принц. — И если хочешь знать, правильно сделал, что подарил.

— Н-да? — Его Величество подошёл к столу, наколол маленькой серебряной вилочкой огурчик, сунул его в рот и захрустел, довольно жмурясь.

— Их всё равно менять нужно было, — пояснил Главнокомандующий, нацеливаясь на соседний огурчик — вкусы у братьев были схожие. — Они, если хочешь знать, устарели. Но так бы мы замену откладывали ещё долго, а так... — Рисхан пожал плечами.

— А так мы вместо набора ещё одного взвода будем перевооружать уже имеющийся, — подхватив свой бокал, Его Величество прошествовал к окну и с удобством устроился на широком подоконнике. — Подожди! — встрепенулся он. — Что значит устарели?

— Ну-у-у... — принц потёр гладко выбритый подбородок. — Понимаешь, бывает...

— Стой! — король приподнял ладонь свободной руки. — Что такое устаревание вообще, я знаю. Я хочу знать, как это относится к костяным гончим.

— Так и относится, — пожал плечами Рисхан. — Князь постоянно что-то новое выдумывает. Что-то улучшает, что-то просто меняет. Н-да. Что-то добавляет, — он глотнул вина, прислушался к ощущениям и продолжил: — В итоге новые гончие оказываются лучше старых. Причём заметно лучше.

— И новые ездовые химеры.

— И химеры, — вздохнул Главнокомандующий, вспомнив древнюю истину, гласившую, что лучшее — враг хорошего.

Похоже, такая же мысль пришла в голову и его августейшему брату, поскольку Его Величество встал с подоконника и опять принялся вышагивать по кабинету, в задумчивости покусывая нижнюю губу.

— Кир, да ладно! — не выдержал старший принц. — Боги с ними, с химерами! Гончих первому взводу поменяем, и хватит. А князя попросим впредь делать таких, какие уже есть. Для единообразия.

— Думаешь, согласится? — хмыкнул Его Величество, останавливаясь у стола. На этот раз его внимание привлекли творения придворного кондитера — маленькие розетки разных цветов. В меру сладкие, с лёгкой кислинкой, они прекрасно сочетались с вином.

— Вот и проверим, — принц подался вперёд, выбирая очередной огурчик. — Ему, я думаю, безразлично. А вот причины... — он на мгновение задумался, — причины, наверное, лучше бы объяснить. Ты мне другое скажи: мы теперь, как, с Рилгером воевать будем?

Кирхан Четвёртый покачал головой: нет, воевать с Рилгером Карсидия не будет. Во всяком случае, не сейчас, когда новые союзники ещё не до конца разобрались со своими проблемами. Потом же... Потом, возможно, и не понадобится. Если разведка не ошибается, рилгерским военным наконец-то надоел беспорядок в королевстве и они решили вступить в борьбу за престол (говорят, этому немало способствовали слухи о разгуле нежити, начавшей выбираться из мест своего обитания и жрать всех подряд). А если верны расчёты самого Кирхана, вояки поддержат именно того кандидата, который нужен, и тогда Карсидия не только окупит затраты на подковёрную возню, но и получит прибыль. Некоторую. Ну а если поддержат кого другого... Да и тёмные боги с ними. Казна не бездонная, хватит. Да и война, как ни крути, всё равно не окупится...

Залпом допив вино, Его Величество натянул праздничный камзол, настолько обильно украшенный золотым шитьём, что под ним невозможно было увидеть материю, и принялся застёгивать золотые пуговицы с вытисненным на них гербовым зверем королевского дома — вставшим на дыбы единорогом.

* * *

Возвращение, недолгий — что такое неделя? — отдых и...

И снова в путь. Вместе с первым взводом. Нужно доставить в Долину Князя грузы... Нет, не так. В первую очередь — помочь изменённым зеленошкурым и княжеским поднятым добраться до долины. А грузы — это уже во вторую очередь. И желательно обернуться побыстрее, потому что второй и третий взводы отложили положенный по гвардейской традиции Большой Загул до возвращения первого. Вместе были в походе — вместе будем и отмечать.

Кстати, приятели из других гвардейских полков встретили это решение с пониманием. Им самим отсрочка пришлась в жилу, поскольку торжества в столице — это всегда усиление караулов, патрулирование города и нахождение в повышенной боевой готовности. На всякий случай. А через месяц всё уже уляжется, утрясётся, успокоится...

И Главнокомандующий идею поддержал, и Командующий Гвардейским Корпусом генерал Дирхан Ванз. Им ведь тоже придётся присутствовать, хотя бы в самом начале. Первому — потому что полк его детище, второму — потому что хоть Четвёртый Гвардейский и подчиняется непосредственно и исключительно Его Величеству, однако же всё равно формально относится к Корпусу. Иначе говоря — традиция!

А вот самого Его Величества не будет. Опять же — по традиции. Дабы не смущать подданных. Хотя этот Большой Загул первый за Тьма знает сколько лет — что поделаешь, королевство давно уже не воюет, соответственно, и Гвардия в боевые походы не ходит...

Вертин подумал о том, как его полку сейчас завидуют в Первом, и мысленно усмехнулся: каждому своё. Кому сверкать доспехами перед дамами, а кому — ползать по грязи, подбираясь к часовым. Или лежать в стороне, ожидая, когда к врагу подползут немёртвые. Расскажи кому, что в этом походе живые тёмногвардейцы не то что никого не убили, а даже мечей не обнажили ни разу...

С другой стороны, главным образом для таких вот действий полк и создавался: вывести нежить на исходную позицию и послать вперёд. Да. Однако попробуй объяснить это молодым задиристым петушкам. Не поймут. Вот и придётся либо отмалчиваться с многозначительным видом, либо бессовестно врать, то и дело замечая понимающие усмешки ветеранов. Впрочем, ветераны не проболтаются, потому что сами не раз ползали и сидели в засадах, а остальные... Пусть думают, что хотят. Для Вертина и других тёмногвардейцев главное — выполнить приказ и уцелеть. Вот в такой вот последовательности. А насколько красиво всё это будет выглядеть...

А какая разница? Долг солдата — выполнять приказы командира. Долг гвардейца — выполнять волю Его Величества. Король хочет — король получит! И этим всё сказано!

* * *

Проще всего делать что-то в одиночку — никто не мешает, никто не высказывает своего 'умного и важного' мнения.

Хуже — когда есть пара помощников, которым надо найти хоть какое-то занятие, чтобы не лезли под руку с советами. Да и на душе как-то не очень хорошо, когда ты работаешь, а рядом кто-то откровенно мается бездельем.

А совсем плохо, когда работают сразу многие, причём каждый знает лучше других, что и как следует делать...

Правда, не везде так. Или правильнее сказать, не у всех народов. У подземников, например, тоже каждый знает. Но не что и как лучше, а кто в чём мастер. И не лезет к нему, пока не попросят помочь. Но и после этого делает лишь то, о чём попросили, держа своё мнение при себе. Странная особенность. И даже очень странная, если вспомнить о страсти дварфов спорить когда угодно и по какому угодно поводу.

Злоглазый думал об этом, наблюдая, как коротышки пробивают ход к очередной пещере, где настанет очередь немёртвых показать себя. Сначала подошёл дварф со странным прозвищем Большое Ухо. Подошёл, постоял, положив ладонь на каменную стену, что-то объяснил двум подземникам с кирками и отошёл. Те переглянулись и принялись дружно стучать своими инструментами по указанному месту. Вроде несильно стучали, но после каждого второго-третьего удара отваливался изрядной величины кусок скалы, который ещё двое коротышек шустро оттаскивали назад, где закидывали в тележку с большими колёсами.

Тоннель прорубали сразу широкий, чтобы две такие тележки могли свободно разъехаться, и высокий, такой, что Фельд, самой рослый из допущенных под Гору надземников, проходил не сгибаясь. Как объяснил Грибник, проще сразу сделать какой нужно и крепить своды, чем потом возиться с расширением. Проще и быстрее. Сам маг шёл сразу за теми, кто ровнял пол и стены, и с помощью молотка и долота оставлял в некоторых местах знаки — потом, когда по тоннелю протянут линию, по которой пойдёт Сила, именно в этих местах появятся различные руны. Освещение, вентиляция, укрепление свода. Хотя последних, по словам Брухтарка, будет немного и не по необходимости, а на всякий случай — к чему расходовать лишнюю Силу?

Услышав об этом, Гельд тут же поинтересовался, не будет ли лишним расходом постоянное освещение, чем вверг мага в глубокую задумчивость. И не только его, но и Наставника, давно привыкшего к тому, что подопечный не умеет и не желает учиться экономить. Что-то он упустил, подумал Злоглазый. Чего-то не заметил. И это было плохо.

Мимо прогрохотала полная тележка, которую тащили двое коротышек — Гельд предлагал сделать пару грузовых химер, однако подземники категорически отказались. Мол, и сами не безрукие, справятся. Лич не настаивал: в конце концов, строят дварфы, значит, им и решать, что и как. Они и решили. Основным делом занимаются мастера, а подсобными работами все остальные. В очередь. Поскольку результат принесёт пользу всем. А результат... На восьмой день от начала работ находившийся в хорошем настроении Грибник вскользь обронил, что бить тоннель следовало бы даже и просто так — мастер-рудознатец, шедший, оказывается, позади всех, уже обнаружил несколько весьма интересных рудных жил. А сколько он их найдёт ещё? Вот именно!

Злоглазый тогда хмыкнул про себя: как, оказывается, просто сделать разумное существо счастливым! Надо всего лишь дать ему хорошего пинка, чтобы перестало сидеть сиднем и пошевелило задницей. Хотя нет, надо ещё обставить дело так, чтобы существо это не воспринимало пинок, как пинок, а считало результат проявлением собственной доброй воли. И не имеет значения, хуманс ли это, дварф, эльф или кто-то ещё. В определённых ситуациях все они ведут себя одинаково, независимо от языка, обычаев, воспитания... Это было очень важное наблюдение. Следовало, конечно, поделиться им с подопечным, но — не поймёт. Не поймёт по причине нехватки того самого жизненного опыта, который живые существа получают от постоянного общения друг с другом. В этом отношении любой десятилетний мальчишка из ближайшего селения превосходит Гельда на голову, потому что каждый день сталкивается с шутками и подначками, хитростями и обманом. Потому что сам шутит и хитрит, сговаривается с приятелями устроить какую-нибудь мелкую пакость и дерётся с ними же из-за внимания соседской девчонки или просто так, чтобы выяснить, кто лучший боец...

Тервиз представил, как будет выглядеть такая вот драка с участием подопечного. Нескладная тощая фигура, приподнявшая, ухватив за горло, противника над землёй, ничего не выражающее лицо, склонённая к левому... Или к правому?.. Нет, всё же к левому плечу голова: 'Ты уже понял свою ошибку, или подержать тебя так ещё?' Да уж... Оставалось одно — ждать. Ждать, благо времени впереди было достаточно, да и события никуда не торопили. Вот и...

Стоявший рядом Гельд едва заметно напрягся, потом повернулся к Злоглазому: 'Прибыл Дарсиг. Хочет видеть. Идём?'

* * *

Почему он вдруг решил взять на встречу Наставника, Гельд не знал. Просто спросил. А Наставник просто согласился. Почему? Тоже неизвестно. Хотя знать не помешает. Точнее, знать безусловно нужно. И важно. Знать и понимать. Причины. Чтобы в будущем иметь возможность предсказать поступки. Прежде всего — свои собственные. Потом — поступки других. Как однажды сказал Злоглазый: 'Чтобы понимать других, надо прежде всего понять себя'. Наверняка кого-то цитировал. Он вообще любит цитировать. Хотя нет, неправильно. Любить — это чувство. Немёртвые не могут чувствовать. Наставник — немёртвый. Значит? Значит, не любит, а... Привык? А привычка — чувство?..

Или всё же неверно исходное утверждение? Что немёртвые не могут чувствовать?

А что такое вообще чувства? Что лежит в их основе? И откуда взялось это утверждение? Или, выражаясь более конкретно, кто это сказал, живой или немёртвый? Если живой, его не только можно, но и нужно подвергнуть сомнению. А если немёртвый? Тоже?..

Гельд размышлял над этим половину ночи и в конце концов пришёл к выводу, что да, тоже. Потому что немёртвый мог сознательно исказить истину, пытаясь достигнуть каких-то своих целей. Мог — потому что известное всем утверждение 'Мёртвые не лгут' является такой же глупостью, как и 'Истина рождается в споре'. Почему? Потому что его не задумываясь распространяют и на немёртвых, которые как раз таки лгать могут. По крайней мере высшие. Просто не считают нужным. Во всяком случае сам Гельд ещё не сталкивался с необходимостью говорить неправду. Не сталкивался, но сможет. Вывод?

Не хватает знаний, не хватает достоверных сведений. Наконец, не хватает времени. Того самого времени, которого, по выражению Наставника, впереди много.

Опять красивые слова. И опять глупые. Потому что дел впереди тоже будет много. Закончатся эти — появятся новые. И времени опять будет не хватать. И опять придётся разделять дела по степени важности и срочности и выбирать, какие отложить, а какими заняться. Как и сейчас. Поэтому возникает вопрос, насколько попытка разобраться в собственных мотивах (самокопание?) является важной и срочной. Другими словами, сначала надо обдумать, стоит ли над этим думать. Так, что ли? Получается, что так. Вот только обдумывать тоже можно долго, а время... Да. И поэтому сначала надо установить, сколько этого самого времени следует отвести на обдумывание. То есть опять думать.

А потом опять, и опять, и опять... Результат — действительно важные дела отложены, вопрос не решён, время потрачено. Вывод? Наставник, утверждающий, что сначала надо подумать, а только потом делать, опять неправ. Бывают случаи, когда нужно делать сразу. Как сейчас. Назначить крайний срок окончания обдумывания, например, на утро, а если результата не будет, повторить попытку позже. Скажем, после начала строительства башни. И тоже выделить время, по истечении которого обдумывание прекратить. Или... Или, может, не усложнять процесс, а сразу заняться основной проблемой? Экономия получится... по меньшей мере несколько часов. С одной стороны — немного, с другой — это ведь только начало, а как однажды сказал Наставник, любой путь начинается с первого шага. Итак?..

Гельд мысленно потянулся к Злоглазому:

'Наставник, что лежит в основе наших поступков?'

* * *

Снаружи было утро. Обычное зимнее утро — голубое небо с разбросанными тут и там белыми облачками, снег, искрящийся в лучах поднявшегося над недалёким лесом уже на целую ладонь солнца, морозец, принявшийся пощипывать лицо, стоило лишь высунуть нос из... Да, из палатки. Из палатки, в которой Кардил оказалась неведомо когда и непонятно как. Последнее, что она помнила — лицо учителя Лирта, привёзшего подопечную в пригородное поместье, то самое, куда не решались соваться даже самые отчаянные воры (а кто решался, тех больше никогда не видели), хлопок по плечу, подмигивание — мол, не бойся, всё будет хорошо. Потом нежить, на спине которой сидел ничем не примечательный воин, потом...

Потом темнота, небольшой 'светляк', делать который её научил учитель Лирт, осознание, что она лежит в какой-то палатке, негромкие голоса снаружи и...

И лагерь где-то в глуши. Кольцо из палаток вроде той, из которой девочка только что вылезла, три или четыре костра, сидящие вокруг них люди... Вот один, заметив её, призывно махнул рукой...

Полковник Дарсиг, узнала Кардил, приблизившись. Учитель Лирт познакомил их за несколько дней до отправления. Сейчас полковник выглядел ничуть не хуже, чем тогда, такой же свежий, гладко выбритый... Интересно, он на самом деле брился, или это какое-то заклинание?..

— Кусты там, — махнул рукой Дарсиг. — Умыться можешь снегом. И вот, — он достал из лежащего рядом мешка и протянул ей небольшой свёрток, — возьми, потом вытрешься. И поторопись, если не хочешь есть холодную кашу.

Демонстративно фыркнув — что гвардеец может знать о холодной и невкусной еде? — девочка быстрым шагом отправилась в указанном направлении.

На то, чтобы привести себя в порядок, Кардил понадобилось меньше четверти часа, и вскоре она уже сидела слева от полковника на каком-то мешке, жадно поглощая завтрак и слушая неторопливый рассказ о том, что проспала.

Да-да! Вот так вот взяла и проспала! Благодаря сонному заклинанию, брошенному в неё отрядным магом. Вояки, видите ли, решили, что спящая она доставит меньше хлопот...

Внутри полыхнул гнев, однако внешне девочка осталась совершенно спокойна. Ничего, это не последняя встреча, она ещё покажет этим воякам, как оскорблять будущую Великую Магессу (в мечтах Кардил называла себя только так, поскольку 'магиня', по её мнению, звучало слишком мягко, а 'магичка' слишком простонародно). Она...

— ...Но даю слово офицера, — продолжал между тем полковник, не замечая состояния слушательницы, — что если князь тебя не примет...

— Как не примет?! — Кардил чуть было не выронила тарелку с недоеденной кашей.

— А вот так, — пожал плечами гвардеец. — Насколько я знаю, мастер Лирт с ним о тебе не договаривался, так что Его Сиятельство вполне может и отказать. И кто знает, может, для тебя это будет лучше всего.

— Почему? — хрипло спросила девочка. Если удерживать безразличие на лице ей ещё как-то удавалось, то на голос сил уже не хватало.

— Потому что любое твоё неосторожное слово или действие может привести к смерти. Твоей смерти. Видишь ли, у Его Сиятельства свои представления о жизни и о том, какой она должна быть.

— Варварские.

— Возможно, — полковник едва заметно поморщился. — Но он в своих действиях руководствуется именно ими. Но хуже всего то, что мы об этих представлениях почти ничего не знаем. И не знаем, как он отреагирует на, к примеру, совершенно невинную с нашей точки зрения шутку. Или замечание. Или жест. Посмеётся? Пожмёт плечами? Не обратит внимания? Или убьёт? Понимаешь?

Тёмная неуверенно кивнула. Из простоватого варвара, пусть даже сильного некроманта, как она представляла, князь в её воображении постепенно превращался в дикого зверя. Опасного не столько своей силой и свирепостью, сколько непредсказуемостью. Как медведь.

— Как медведь, — повторила Кардил вслух.

— Ещё опаснее, — покачал головой гвардеец. — Повадки медведей давно изучены. Кроме того, медведя можно напугать, князя — нельзя.

Девочка задумалась. Обида на 'непочтительное' обращение отошла на второй план — в конце концов, вояки есть вояки, что с них взять? — а на первый выдвинулся вопрос, рискнуть или нет. Что с ней может случиться у князя? Или нет, что с ней такого может сделать князь, чего не могли сделать на улице? Убить? В трущобах Карса любой, ложась спать вечером, рискует не проснуться утром. Даже если он состоит в банде и кто-нибудь караулит ночью. Продать какому-нибудь извращенцу или в бордель? Кардил едва не фыркнула, настолько эта мысль показалась нелепой. Что ещё? Ограбить? У неё и так ничего нет. Ещё? Изнасиловать? Вот это, пожалуй, было бы самым неприятным — не хотелось становиться шлюхой, очень не хотелось, но...

Но никто никогда не слышал, чтобы варвары кого-то насиловали, хотя разных страшилок о них ходило достаточно. Правда, это про тех, которые с юга и которые с востока, а князь, говорили, с севера. Только какая разница? Варвары — они ведь всё равно варвары, разве нет?

Другими словами, у князя вряд ли будет опаснее, чем в трущобах. Выжила там, выживет и тут. Да и выбора, честно говоря, нет — учитель Лирт, конечно, и человек хороший, и маг сильный, вот только светлый. А она — тёмная. Ну чему она сможет научиться у него? Кем сможет стать? Обычной ведьмой, разве что немного более сильной? Слабенькой целительницей? Жалко, конечно, что сказка так быстро кончилась, но куда деваться? Конечно, князь может и не принять, но ведь пока не попробуешь, не узнаешь, правда? А вдруг всё же примет?

Кардил посмотрела в спокойные серые глаза гвардейца, по-настоящему спокойные, без притворства, и слабо улыбнулась:

— Я всё же попытаюсь, — потом вздохнула и неожиданно для себя добавила: — Спасибо, господин полковник. Большое спасибо!

* * *

На просьбу сделать таких гончих, какие уже были, князь отреагировал... Да никак не отреагировал. Склонил голову к левому плечу, что, как знал Вертин, означало вопрос, выслушал объяснения и пожал плечами. Мол, как хотите. Зато заговорил оборотень, сообщив, что единообразие вещь, конечно, правильная, но лучше бы его немного отложить. То есть всё же сделать самых новых тварей и потом перевооружать полк уже ими, поскольку они и крепче, и починке поддаются. В смысле, быстрой починке, заклинаниями, а не закапыванием в землю на месяц или даже больше. Н-да. А чинить сможет молодой, то есть Вилер, поскольку князь его этому обучит. Заодно, мол, и опыта набираться будет. В магии. А то не лич, а...

Последнего перевёртыш, само собой, не говорил, просто посмотрел на этого самого 'молодого' достаточно выразительно.

'Это точно, — мысленно согласился Дарсиг, — не лич, а...' Впрочем, подготовка личного состава — забота командира, а поскольку вся высшая нежить полка подчиняется непосредственно полковнику... Вертин вздохнул: ну не было у него возможности как следует заниматься обучением поднятых, не было! Им или жизненного опыта набираться, или, как выражаются князь с ближними, отмокать! А без отмокания... Полковые маги только руками развели — как учить того, кто не может произносить заклинания, они не знают. И не только полковые. Мясник, к которому Вертин однажды обратился за помощью, тоже лишь головой покачал. Так что остаются князь и Наставник, а они...

А они, кстати, ждут, когда Дарсиг определится. То есть с решением лучше бы не затягивать. С другой стороны, решить-то Вертин уже решил, а вот решимости, чтобы это решение высказать...

Нет, понятно, что из Гвардии не выгонят и даже в должности не понизят. Наверное. Но вот нагоняй будет жуткий, уж это к жрецам не ходи. Вот так вот взять и проигнорировать мнение (хорошо ещё, не прямой приказ), причём не только Главнокомандующего, но и Его Величества... Да-а-а...

— Старых можно будет улучшить до такого же уровня.

'Что?!' — Дарсиг непонимающе посмотрел на оборотня.

— Тех гончих, которые у вас уже есть, можно будет улучшить до такого же уровня, — терпеливо повторил тот. — Не всех, конечно. Только тех, которых делали из людей.

Полковник осторожно перевёл дух: точно не понизят. И даже нагоняй будет не таким уж сильным, поскольку почти все оставшиеся гончие делались именно из людей. Штуки четыре только заменить придётся, не больше. С ездовыми химерами положение похуже, но про них и речь пока не идёт. Теперь... Теперь только выяснить, во что это обойдётся...

Груз в качестве платёжного средства полковник не рассматривал. Во-первых, князь уже согласился взять ученицу, то есть всё привезённое можно считать платой за её обучение... Хм, частью платы... А во-вторых, стоил груз, несмотря на объём, дай боги, золотых двадцать пять. Ну, может, тридцать пять, если с учётом доставки. Значит, оставался только материал. Шесть штук. Учитывая обстоятельства, можно рассчитывать на соотношение один к одному. То есть половину князь заберёт себе. Что ж, вполне приемлемо.

— Вы совершенно правы, Ваше Сиятельство. Безусловно, так будет лучше. Сколько новых гончих вы сможете сделать из этого материала? — Дасиг кивком указал на шесть тел, лежавших чуть в стороне.

— Четырёх, — ответил оборотень и пояснил: — На одну гончую уйдёт полторы штуки материала.

Вертин нахмурился: князь не заберёт ни одного тела?! Да быть такого не может! Где здесь подвох? Перевёртыш же, сохраняя на лице совершенно бесстрастное выражение, продолжил:

— Господину нужна ваша помощь в одном деле.

— Всё, что в моих силах, — склонил голову полковник, решив не гадать, а просто подождать объяснений.

— Моему господину нужно, чтобы на обратном пути вы заехали в замок барона Кая...

* * *

'Некромант. Сильный. Боится'.

Малыш был в своём репертуаре: высказался коротко и лишь о том, что считал главным. А всякие несущественные с его точки зрения мелочи...

'Девочка'.

'?'

'Женщин не принято учить магии'.

'Предрассудок'.

Злоглазый вздохнул: мальчик пытается быть вежливым. Раньше выразился бы короче: 'Глупость'. Ну да, с его точки зрения, может, и глупость. Его другие вещи волнуют: направленность, сила... Он ведь после того, как полковник представил девочку и передал просьбу ректора, пять минут размышлял. Целых пять минут. И явно не о том, как её учить. Это не его забота. Для этого есть старый уставший Тервиз, которого называют Наставником. Вот пусть и оправдывает...

А между тем даже в Империи о женщинах-магах ничего не было слышно. Во всяком случае до нынешних времён не дошло ни одного упоминания. Наверняка ведь имеются причины для этого.

С другой стороны, никогда раньше не было такой нехватки одарённых Тёмной Силой и никогда раньше не оставалось так мало тёмных магов. Проще говоря, выбирать не из чего. И потом, карсидский король принял от девчонки клятву верности, а значит, его такой вариант устраивает. Н-да... Можно, конечно, сослаться на традиции и отказаться... Можно было. Сейчас-то слово уже сказано, назад его не возьмёшь. Да и, если честно, не так складывается ситуация, чтобы крутить носом и ссориться с союзниками из-за пустяков. Долине вообще и малышу в частности поддержка Карсидии нужна намного больше, чем королевству — поддержка личей. Поневоле начинаешь сожалеть, что жизнь по эту сторону Клыков такая спокойная. Случайся здесь войны, бунты, нашествия нежити... Так что Хозяин был прав, приняв ученицу, хотя исходил при этом совсем из других соображений, нежели политическая выгода. Впрочем, её он тоже получит — вряд ли этот захолустный барон станет молчать о помощи, оказанной Его Сиятельством. Да и братья из Ордена Ищущих* скорее всего не упустят удобного случая и позаботятся, чтобы во время пребывания баронского сынка в Карсе до его ушей дошли нужные слухи. А ко времени его возвращения, глядишь, и новая башня уже поднимется — коротышки прокладывали тоннель намного быстрее, чем предполагалось вначале. И будет Гельд Проклятый не просто варварским князьком из долины, а вполне себе респектабельным владетелем. По понятиям только лишь Диких Земель, само собой, но кого волнуют такие мелочи? Здешних вольных баронов — уж точно нет, они и сами по представлениям 'цивилизованных' дворян из королевств почти варвары. Варвары и самозванцы. Так что...

* Разведка и контрразведка Храма Нурьена Милостивого.

'Так что хватит ворчать, старый пень', — мысленно хмыкнул Злоглазый, припоминая древнюю истину, гласящую, что в этом мире ничто не даётся даром. И обучение девчонки, тем более талантливой, сущая мелочь в сравнении с получаемой выгодой. А что не принято, так и боги с ним. В конце концов любая традиция начинается с одного-единственного случая. С прецедента, выражаясь языком стряпчих. Который, кто знает, может, даже останется в памяти потомков. Н-да...

Чуть повернув голову, Наставник посмотрел на 'прецедент'.

'Некромант. Сильный. Боится' — повторил он про себя выданную подопечным краткую характеристику. Очень точную, следует признать — уж что-что, а читать ауры подопечный умел просто великолепно. И он таки прав: то, что девочка боится, действительно важно. Значит... Значит, для начала следует убрать этот страх...

* * *

Новые подданные — это прежде всего новые проблемы. Гельд пришёл к такому выводу, разглядывая стоящих перед ним пятерых изменённых, прибывших служить. Требовалось найти им занятие, но какое? И куда их вообще деть? И как их снарядить? И... И много чего ещё. Но самое главное — именно занятие. Потому что пример Наставника однозначно доказывал: изменённые спокойно без дела не усидят.

Конечно, если им приказать... Воля хозяина... Но стоит ли?

Лич подумал, что до этого ещё никогда никому ничего не приказывал. Почему? Не возникало необходимости? Или опять таинственные мотивы поведения?.. Кстати, тогда Наставник так и не смог ответить толком, признав в конце концов, что и сам не понимает. Но как бы то ни было, сейчас не время размышлять над этим вопросом.

Итак, чем их занять? Была бы новая башня... А почему нет? Фельда посадить за копирование магических книг, благо полковник привёз всё нужное, а двоих отправить под землю, к дварфам, на зачистку пещер? Вариант. Но придётся сначала согласовать его с коротышками, которым может не понравиться появление незнакомой нежити. Или то, что нежить эта не слишком аккуратно обращается с тварями, портя им шкуры — умертвия не личи и силовыми жгутами действовать просто не могут. Да. А шкуры пещерного зверья — товар, причём не из худших.

Или можно попробовать наоборот: молодого оставить в подземельях, а одного-двух изменённых обучить письму. Строго говоря, их всех надо учить. Да и не только их, поднятых тоже, но не сейчас. Правда, Гельд не представлял, для чего обычным немёртвым может понадобиться грамота, но считал, что от её знания хуже не станет. Да, грамота и умение говорить. Точнее, возможность говорить. То есть ещё двоих-троих можно будет посадить отмокать. Поставить чаны на втором подземном этаже в свободных камерах... В освободившихся камерах — в ближайшее время их обитатели всё равно пойдут в дело. Да. И пусть время от времени меняются: те, что учились, идут отмокать, а те, что отмокали — учиться. Или, если подземники согласятся, один учится, двое чистят пещеры от тварей, а ещё двое отмокают. Кстати, в этом случае учить изменённых может и Фельд, что хорошо, поскольку сам Гельд будет занят. Очень занят. Дварфы пробивали тоннель даже быстрее, чем сами рассчитывали, так что пора было прокладывать канал для Силы, благо полковник привёз довольно много костей. Может, конечно, не хватить, однако, как сообщил тот же полковник, с весенним караваном союзники пришлют ещё. Конечно, коротышки в итоге начнут получать плату раньше, чем выполнят свою работу, но это мелочи. Главное, фон на месте строительства понизится, а то слишком уж он высок. Немёртвым-то хорошо, магам, особенно тёмным, тоже неплохо, а вот обычным смертным...

Вообще-то это Наставник сказал, что лучше бы фон понизить. Это он считает, что Силы Смерти на проплешине разлито не просто много, а слишком много и что при долгом нахождении там живых она вредно отразится на их здоровье. Что ж, ему виднее. У самого-то Гельда таких данных нет, а получить их... Можно, конечно, вытащить туда несколько штук материала, но слишком уж хлопотно — это ж придётся как-то защищать их от холода, периодически осматривать, проверять, а результаты... А для чего они? На будущее? На всякий случай? А когда этот случай будет? И будет ли вообще? Время же придётся тратить уже сейчас. То самое время, которого как всегда не хватает. Лич даже подумывал для его экономии привлечь к прокладке канала нового ученика — всё равно учить работе с костью, пусть бы опыта набирался — однако решил, что не стоит. Клятвы клятвами, учёба учёбой, а безопасность безопасностью. Чем меньше посторонних будет знать о проходе между замком и долиной, тем лучше. Мало ли. Как однажды сказал Наставник, в жизни может случиться что угодно, и вот с этим изречением Гельд согласился. Полностью.

* * *

Для Брухтарка время неслось вскачь. Караван, женитьба, Совет, тоннель... тоннель... тоннель... И вдруг...

— В общем, такое дело, почтенные, — маг с тоской посмотрел на исходящий паром травяной отвар в кружке, которую держал, обхватив ладонями. Он бы сейчас с удовольствием употребил что-нибудь покрепче, но в башне такого не наливали. — Накопители кончились. Совсем. Опять.

— Опять? — незаметно для себя Наставник склонил голову к левому плечу, копируя Гельда.

— Опять, — вздохнув, повторил Грибник и пояснил: — Первый раз они месяца полтора назад кончились. Ну, наши тогда... м-м-м... в запасах посмотрели, в общем.

Злоглазый понятливо кивнул. 'В запасах' следовало понимать, как 'в сокровищнице'. Учитывая трепетное отношение подземников к драгоценным камням, поступок без преувеличения беспрецедентный. Конечно, вытащили оттуда что похуже, но всё равно. Н-да. А в тех амулетах, что Грибник делал для закрытия щелей и проходов в стенах пещер, накопители долго не жили. Хорошо, если после каждого раза удавалось отыскать хотя бы половину. Но это редко. Чаще если и находили, то лишь мелкую пыль — не выдерживали кристаллы, слишком уж много Силы приходилось им выпускать за короткое время. И природные накопители, кроме прочего, ещё и потому ценились, что лучше переносили такое варварское обращение. Но они, как следовало из слов Бруха, полтора месяца назад закончились.

— И что теперь? — не то чтобы бывшего жреца обеспокоила задержка, но ему хотелось хоть какой-то определённости.

— А что теперь? — хмыкнул Брухтарк. — Теперь только ждать, когда гранильщики из хрусталя что-нибудь сообразят. Ну, и Хозяина Горы* просить, чтобы накопителей подкинул, — он всё же приложился к кружке, довольно причмокнул и продолжил: — Наши сейчас новые жилы пробуют. Есть там несколько интересных. Жаль, далековато. Н-да. А скоро караван. Сами понимаете, — маг посмотрел на Злоглазого, увидел понимающий кивок и снова хлебнул отвара. Теперь, когда неприятная новость была сообщена, можно и расслабиться. Слегка. Потому как не вечер ещё, а дел и без тоннеля много. Правда, среди этих самых дел обучения дражайшей половины не значилось. Уже не значилось.

* Бугур Хозяин Горы — верховный бог дварфов.

Примерно на третий месяц семейной жизни Грибник начал понимать, почему в народе не принято учить магии женщин. Нет, супруга была внимательна, старательна, не отлынивала... когда у неё руки доходили. Потому как прибраться надо? Надо. Мужу обед сготовить надо? Надо. Постирушки устроить надо? Надо...

А ещё надо с соседками поговорить, с подружками поболтать, родичей навестить... В общем, сейчас хорошо, если в неделю на магию пара часов оставалась. Н-да. А дети пойдут?.. Вот-вот.

Правда, Наставник тоже ученицу взял. Брухтарк, когда шёл в башню, видел её — вместе с мальчишками бегает. Под присмотром Хасси. Зачем? А кто ж их знает? Но ежели Злоглазый с перевёртышем считают, что надо, значит, наверное, надо. В конце концов, в надземниках они больше понимают, потому как сами такие. Может, и магии её обучить сумеют. Н-да. Благодаря отсутствию в долине родственников и подружек обучаемой. Сам-то Брух в своё время даже не подумал, что такой вот пустяк способен помешать делу...

С другой стороны, положа руку на сердце, он на успех затеи не особо-то и рассчитывал — не зря же у народа такой обычай появился. Это раз. Роль свою желание супруги учиться уже сыграло, когда помогло склонить её прапрадеда к правильному решению. Это два. Наконец, главное-то не её умения, а её способности, которые могут детям передаться. Это три. В общем, ничего страшного и не случилось. Подумаешь, в очередной раз убедились, что мудрость предков, она потому и мудрость, что... В общем, потому что мудрость. И будь иначе, она бы мудростью не была. Так-то. А что касается детей, их бы парочку. Хотя бы. Во-первых, сына, чтобы было кому дело передать. Да. А потом и дочь можно. Хотя, конечно, лучше бы и вторым тоже сына. Но тут уж как боги с духами предков распорядятся, иначе не скажешь. Может, через год что получится, может, через пять, а может... Иные, вон, лет по двадцать-тридцать первенца ждут, и ничего с этим не поделать, потому как свойство у народа такое. И это, конечно, правильно, ибо плодись подгорные жители так же, как надземники... Н-да. А с другой стороны — вот что плохого, ежели в поселении не один маг будет, а, скажем, два? Или три? Да ничего! Работы всем хватит, и даже цены снижать не придётся. Ну разве что самую малость. А если учесть, что все маги из одного рода... Да-а-а... О! Кстати!..

Грибник поглядел по сторонам, убедился, что в кухне кроме него, Наставника и Гельда так никто и не появился, и, на всякий случай понизив голос до шёпота, поинтересовался:

— Слышь, Злоглазый, такое дело... Э-э-э... В общем, ты, это, как, знаешь, от чего дети получаются?..

* * *

— Не сиди на снегу!

Кардил уже открывала рот, чтобы объяснить непрошеному советчику, куда он может пойти со своими советами, когда всё тело пронзил мгновенный укол боли. Как будто кто воткнул в темя раскалённую иглу, дошедшую сразу до самых пяток. Зашипев сквозь стиснутые зубы, девочка поспешно встала, правда, почти сразу присев снова, но уже на корточки. Проклятая клятва! Стоило только попытаться возразить учителю, и она тут как тут! Причём с каждым разом всё сильнее и сильнее! Самое же унизительное было в том, что сейчас клятва посчитала учителем сопляка-перевёртыша, под присмотром которого сама Кардил и двое других бедолаг занимались бегом. Тренировали выносливость, как объяснил отец этого сопляка. Для чего, спрашивается? Магу нужны Сила, концентрация, внимательность — это да. А выносливость?..

'Как ты будешь воспитывать сына, если твой муж вдруг погибнет, а ты не знаешь, чему следует учить воина?'

Пфе!.. Во-первых, Кардил замуж не собирается. Во всяком случае — в ближайшем будущем. Во-вторых, если уж соберётся, то найдёт такого мужа, которого убить будет ну о-очень сложно. В-третьих, уж чему научить сына, она как-нибудь и сама сообразит. Она его будет учить магии! И станет её сын магом! Причём сильнейшим из существующих. Об этом Кардил позаботится, когда будет подыскивать для него отца. А что касается этих дурацких плясок с железками...

Правда, сам князь, по слухам, воин не из последних. Об этом ещё в Карсе говорили. Рассказывали, что он сразу двух магов убил, причём быстрее, чем те успели хоть что-то сделать. Нет, в том, что убил, девочка не сомневалась, а вот в том, что сделал это исключительно благодаря своим воинским талантам... Скорее, те, кто при этом присутствовал, просто не заметили, как князь использовал магию. А он её наверняка использовал. С его-то аурой! Уж на что мастер Лирт силён, но Его Сиятельству и в подмётки не годится. Да-а-а, вот от кого можно было бы детей рожать. Не сейчас, понятное дело. Потом. Когда Кардил подрастёт и станет великой магессой. Сейчас-то она вряд ли его заинтересует. Зачем ему неумёха, пусть даже способная? Не-ет, ему сильная женщина нужна! Сильная именно как маг, а не как воин. И она такой станет! Выучится и станет! И тогда...

— Всё, отдохнули. Возвращаемся!

Вздохнув, будущая великая магесса поднялась на ноги и поспешила занять своё место в колонне бегунов...

* * *

— Не князь, а Наставник. И даже не столько Наставник, сколько наши союзнички из Храма Милостивого... — расслабленно отозвался Кирхан Четвёртый. Он только недавно вернулся с часовой прогулки по дворцовому парку, во время которой ему доверили нести младшего сына. Его Высочество, сытый, завёрнутый в сухие пелёнки и укутанный в тёплые пуховые одеяла, расшитые золотой нитью, выражая полное довольство жизнью, похлопал глазками пока ещё неопределённого цвета, в которых, однако, наличествовали фамильные карие искорки, и заснул, чем вверг своего августейшего отца в состояние крайнего умиления. И вот, совершив пару кругов по парку, подышав свежим морозным воздухом, в котором ощущались едва уловимые ароматы приближающейся весны, король сдал так и не проснувшегося потомка нянькам, выпил кубок горячего вина с пряностями и прошествовал в кабинет, мимоходом приказав секретарю посылать всех желающих пообщаться с любимым монархом куда-нибудь подальше. Например, к гоблинам. Или даже в Бездну. Поскольку настроения заниматься делами не было совершенно. Да и дел...

Ну какие дела могут быть в это — конец зимы-начало весны — время? Череда праздников государственных своё отшумела. Праздники простонародные, вроде проводов Зимы, устраивались именно что простонародьем и на средства самого простонародья. Войну начинать, когда на носу весенняя распутица, только идиот станет, каковых среди соседей не наблюдалось. Что остаётся? Мелочёвка? Она и подождать может. Один день-то уж точно. Так что...

Увы, включить в список посылаемых родню не позволял этикет, и потому, стоило Кирхану добрести до кресла — не рабочего, за столом, другого, рядом с тем, в котором обычно устраивался Главнокомандующий во время своих визитов — и развалиться в нём, вытянув ноги, расслабленно откинув голову на спинку и прикрыв глаза, как в кабинете нарисовался этот самый Главнокомандующий. И чуть ли не с порога принялся бурчать, что князь что-то мутит. Пришлось стряхивать накатывающую дремоту и отвечать.

— ...и пусть их. Нам это, как ты выражаешься, по барабану.

— Н-да? — Рисхан с подозрением посмотрел на раскрасневшееся лицо брата, так и не удосужившегося открыть глаза. — Вольные Баронства — по барабану?

— До них ещё доскакать надо, — хмыкнул король. — А это — неделя. От границы. Если верхом. А караваном ещё больше. И всю дорогу вокруг — пустоши. Каменистые, болотистые... Неудобья, в общем.

— Словечки у тебя... — фыркнул старший принц, пытаясь решить сложную задачу: стоит ли доставать вино? Брату, судя по виду, и без того было неплохо, и ещё кубок запросто может свалить его с ног. Или не свалить.

— Между прочим — официальный термин, — индифферентно объяснил Его Величество. — Используется в описаниях, составляемых Министерством Земель Короны. Проще говоря, не для вояк.

— Да куда уж нам, убогим, — сверкнул улыбкой Главнокомандующий, но потом посерьёзнел: — И что, там на самом деле ничего... м-м-м... интересного?

— Почти, — Кирхан всё же открыл глаза и зашевелился, принимая менее расслабленную позу. — Пара мест, где может быть железная руда... Может! — указательный палец левой руки ткнул куда-то вверх. — А может и не быть. Но в любом случае разработка вряд ли окажется выгодной — поблизости ни лесов, ни судоходных рек, ни залежей угля...

— Н-да... — пробормотал Рисхан, потирая гладко выбритый подбородок, — значит...

— ...точно так же невыгодно в эти самые Вольные Баронства лезть, — продолжил его мысль король. — Там, конечно, и лес, и зверьё, и крестьяне с какими-никакими ремесленниками. Но там же и эти самые бароны, которым королевская власть и в гроб не упёрлась, и разбойники, которых придётся гонять, и новые границы, которые придётся охранять хотя бы чисто формально... В общем, в лучшем случае мы получим яму, в которую будут уходить деньги, а в худшем ещё и баронскую вольницу вроде той, что на севере Рилгера. И жить мешает, и разгонять... Это сейчас наши бездельники на вольных баронов свысока глядят — мол, самозванцы, дикари, варвары... А когда эти варвары станут подданными короны, так только попробуй тронь. Сразу вой поднимется — мол, как это так, нарушение исконно дворянских вольностей... Нет, если мы их завоёвывать будем и при этом все семьи вырежем... — он передёрнул плечами. — Не знаю, как тебя, а меня прозвище Кровавый или Детоубийца почему-то не привлекает... — Его Величество помолчал немного и закончил: — Короче говоря, если хочет князь с тамошним зверинцем возиться — удачи ему. Чем можем — поможем. А нам там делать нечего...

* * *

Караван медленно вползал в гостеприимно распахнутые ворота замка Кай. Широкогрудые тяжеловозы знаменитой расцийской породы, выведенные торговцами для своих нужд, могли тащить нагруженные так, что аж оси трещали, телеги с восхода и до заката. А на следующий день — опять. И опять. И опять. Но вот спешки не любили и с шага на рысь переходили ну очень неохотно, несмотря даже на то, что в особых караванах их впрягали не по одному, а по двое.

В общем, неторопливо дело шло. Неспешно. Как обычно. А в этот раз ещё и потому, что каждую телегу перед въездом приходилось снимать с полозьев — снега в замковом дворе уже неделю, как не было. Однако ни торговца, ни барона задержка не беспокоила — времени до темноты хватало. Да и подгонять кого-либо необходимости не было — люди и так работали споро. Ведь по окончании их ждали сытная и вкусная еда (большинство уже бывало в этом замке и знало, как готовят здешние повара), пиво, возможность помыться горячей водой и пусть не слишком мягкие, но всё же постели. Нормальные постели в нормальных комнатах (ну, пусть не в комнатах, а в казарме. Ну и что?), а не разложенные на полу палатки или брошенные прямо на снег у костра одеяла. Так что оба хозяина — замка и каравана — стояли рядом на крыльце донжона и наблюдали за происходящим, лишь изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами.

Когда немногим менее часа спустя последняя телега встала наконец на место, а последняя пара лошадей была выпряжена и отведена в конюшню, барон предложил гостю проследовать в кабинет, и ещё через десять минут два весьма почтенных представителя рода человеческого, устроившись со всеми возможными удобствами в креслах, смотрели друг на друга поверх наполненных вином оловянных кубков. Гость молчал, поскольку право первого слова, согласно этикету, принадлежало хозяину, хозяин же никак не мог решить, с чего начать. С новостей? Ну так самую, пожалуй, главную барон уже знал: с его вторым сыном, отправленным в Карс на лечение, всё благополучно. Знал, поскольку этот самый второй сын прибыл как раз с этим самым караваном и сейчас приводил себя в порядок, дабы присутствовать за ужином. Остальные же новости вполне могут немного подождать. До уже упомянутого ужина, где соберётся вся мужская часть рода Кай и, возможно, пара-тройка соседей. Если, конечно, успеют до наступления темноты — жизнь в Диких Землях диктует свои правила нанесения визитов. Точнее, диктовала раньше, сейчас же это стало просто традицией, от которой, впрочем, никто не спешит отступать.

Молчание нарушил слуга, тихо просочившийся в дверь и сообщивший, что комната для уважаемого торговца приготовлена. Кивком показав, что услышал, барон глотнул из кубка, давая возможность выпить и гостю — тот, однако, тоже ограничился одним глотком, — и поднялся:

— Не буду вас задерживать, почтенный Ассахар. Надеюсь, вы не откажетесь составить нам компанию за ужином?

— Всенепременно, Ваша Милость, — склонился в лёгком поклоне купец. — Почту за честь, — выпрямившись, он вручил приблизившемуся слуге кубок и вышел.

Поглядев вслед торговцу, барон хмыкнул: этого подпаивать бесполезно. Скорее сам под стол свалишься, чем у него язык развяжется. С другой стороны, он если что и утаивает, так только свои, торгашеские, хм, тайны, слухами же делится щедро. Щедро и легко. И с такой же щедростью и лёгкостью поделится с кем-нибудь тем, что провинциальный барон из захолустья интересовался возможными планами карсидского короля относительно Диких Земель и занимающих их вольных баронств. Потому что будет трезвым или почти трезвым, когда Кайгар станет его об этих планах расспрашивать, и запомнит. И расскажет потом... Кому? Н-ну-у-у...

Барон раздражённо отставил в сторону наполненный сильно разбавленным (вот, казалось бы, давно уже князь отменил наложенные ограничения, а верные слуги продолжают заботиться о здоровье господина) вином кубок, кряхтя выбрался из кресла и подошёл к узкому окну-бойнице, затянутому магией. Это ещё Холг постарался когда-то давно — здесь, в кабинете, в комнатах ныне покойных жены и матери и в одной гостевой, той, где селили князя, когда он появлялся в замке.

Да, Холг. Старый друг-слуга, с которым Кайгар поделился однажды своими грандиозными планами, долго молчал, а потом сказал, что в роду Кай никогда не было умеющих интриговать. Мол, он таких не припомнит. А в ответ на полушутливое заявление барона, что надо же кому-то попробовать, только хмыкнул. Тогда Кайгар, хорошенько подумав, решил не торопить события и оставить реализацию планов сыновьям и внукам, но-о-о...

Но слишком уж хорошо дела пошли: неурожаев который уж год не было, дичь в лесах не переводилась, о болезнях, чтобы людей выкашивали, и не слыхать... Деревни разрастались, росли доходы, вслед за доходами — дружина, а за дружиной...

Старый закон Диких Земель: можешь защитить — твоё, не можешь — не разевай рот. Баронство Кай могло. Защитить. И не только то, что уже имело. И потому за последние пять лет приросло землями, благо было куда.

И Кайгар, решивший, что это — посылаемый богами Знак, вспомнил о своих планах...

Вглядываясь в багровый шар заходящего солнца — окна кабинета выходили на запад — барон вдруг поймал себя на мысли, что ему безразлично, кому расскажет или просто может рассказать торгаш о проявленном Кайгаром интересе. В конце концов, какая Карсидии разница, приготовятся здешние владетели отбиваться или нет? Пара егерских полков сметёт даже объединённые — чего никогда не случится — баронские дружины и не заметит. Потом так же легко настигнет сбежавших с поля боя и расправится с ними. Нет, на самом деле барон боялся услышать подтверждение слухов о том, что южный сосед вообще решил обратить своё внимание на север. Потому и с сыном поговорить не торопился — а вдруг тот скажет, что так и есть? И что тогда?

Вернувшись к своему креслу, барон тяжело опустился в него, взял со стола кубок, отхлебнул сильно разбавленного вина и снова вспомнил о князе...

* * *

— Садитесь, дети.

Ужин в честь, если можно так выразиться, прибытия каравана закончился (никто из соседей так и не появился), купец и жена наследника отправились по своим покоям, двое младших сыновей тоже ушли спать, старших же Кайгар собрал в кабинете. Подождав, пока они сдвинут кресла поближе к камину, усядутся и примут из рук слуги кубки с вином (взрослые уже, можно), барон повернулся к Штосгару:

— Рассказывай.

Молодой человек поморщился: с одной стороны — впечатлений от такого путешествия должно быть очень много, с другой...

Сначала несколько дней бешеной скачки с восхода и до заката. Потом, после пересечения границы королевства — с заката и до восхода, потому что королю не нравится, когда нежить попадается на глаза его подданным. Потом день отдыха в компании этой самой нежити в поместье у столицы, четыре поездки к целителю в закрытой карете и пара прогулок по городу в сопровождении...

Как Штосу объяснили тёмногвардейцы — те самые, что привезли его в Карсидию. Они, оказывается, Тёмная Гвардия. Так вот, как они рассказали, этих странных бойцов называют стражами. И они — королевские телохранители. А Штоса сопровождают, потому что полковник Дарсиг доложил королю о просьбе князя присмотреть за, хм, гостем, и Его Величество, в свою очередь, поручил присмотр одному из этих самых стражей. И противиться этому бесполезно да и, по сути, просто невежливо — в чужом замке своих караульных не выставляют. Вот только ходить с таким сопровождающим — всё равно, что носить с собой большой барабан и беспрерывно в него колотить. Или размахивать флагом. Тоже большим. Каждый встречный-поперечный сначала бросал опасливый взгляд на стража, потом удивлённо-презрительный на Штоса и — снова на стража. Куда бы они не пошли, вокруг сразу же образовывалось свободное пространство, стихали разговоры, и даже шепотков не было слышно. Да ещё теснота улиц и страшное, на взгляд провинциала, многолюдье действовали угнетающе.

Вдобавок ко всему стражи (или страж? Штос так и не понял, сопровождал ли его один и тот же воин или же они менялись) отличались исключительной молчаливостью. На вопросы предпочитали отвечать коротко или вообще знаками. Так что после нескольких безуспешных попыток разговорить сопровождающего (или сопровождающих?) сын барона оставил это безнадёжное занятие, а после второй прогулки и в город перестал выходить, покидая поместье только ради визитов к целителю и ограничив круг общения исключительно слугами поместья (гвардейцы по прибытии немедленно отправились на какой-то Большой Загул, якобы положенный по традиции).

Впрочем, соскучиться он просто не успел: во-первых, много времени отнимали упражнения, рекомендованные целителем. Во-вторых, появилась возможность хорошенько рассмотреть нежить вблизи. И, наконец, в-третьих, эти самые слуги оказались людьми в достаточной степени интересными и при этом совершенно не чурающимися общения и не задирающими нос перед провинциалом из захолустья. Чего стоили одни только вечерние посиделки, когда бывшие солдаты (а это было понятно по сохранившейся выправке и некоторым привычкам), покончив с дневными заботами, собирались на кухне, чтобы попить горячего травяного или ягодного настоя, вспомнить эпизоды из своего боевого прошлого и обсудить текущие новости и слухи!..

— Слухи? — встрепенулся барон, когда его второй сын дошёл в своём рассказе до этого места.

— Н-ну-у-у... — покрутил левой рукой Штосгар, — война в Орочьей Степи, нежить в Рилгере, вообще рилгерская возня, влезет ли в неё Карсидия...

— Про это подробнее, — приказал барон, отметив про себя, что, возможно, именно с Великой Степью и была связана занятость князя некоторое время назад.

— Отец! Ну это же слуги! Что они могут знать?! — возмутился было молодой человек, но, услышав покашливание старшего брата, которым тот явно пытался замаскировать смех, смутился и уставился в кубок. — В общем, — продолжил он несколько позже, — тамошнего короля, говорят, подбивают королевство расширить. А куда его расширять? Только с Рилгером воевать, пока у них там неразбериха. А король не хочет и правильно делает. Ну, слуги так говорят, — пояснил Штос в ответ на приподнятую бровь отца.

Кайгар кивнул и, отвернувшись к камину, задумался о своём — рассказ сына о путешествии с караваном его не интересовал. Мальчик слишком бесхитростен, чтобы выудить у караванщиков что-нибудь по-настоящему интересное, и даже если кто-нибудь из них случайно проговорился, вряд ли обратил на это внимание. Другое дело — некоторые из дружинников и слуг, что сейчас якобы тайком от хозяина притащили пару лишних бочонков пива и не скрывая интереса слушают новости. Примитивно, конечно, но зато действенно, ведь что может быть естественнее обычного человеческого любопытства? Разве что обычное человеческое тщеславие — приятно, когда тебя слушают чуть ли не раскрыв рот и с неподдельным уважением в глазах. Тешит самолюбие. А крепкое домашнее пиво, сваренное по старинному рецепту (кстати, хорошее пиво — из-за лишней кружки голова с утра болеть не будет, об этом все знают), только помогает языку двигаться. Чуть-чуть. Самую малость. Но больше и не надо. Одно плохо, результаты будут только завтра, после отбытия каравана, но и сейчас есть над чем подумать. Например, над вниманием, проявленным карсидским королём к сыну провинциального барона по просьбе не менее провинциального князя. О чём это может говорить? О хороших отношениях? Об очень хороших отношениях? О том, что карсидский король очень сильно заинтересован в том, чтобы эти отношения и дальше продолжали оставаться очень хорошими?

Или нет?..

Заметив, что Штосгар уже какое-то время молчит, барон досадливо махнул рукой, отпуская сыновей, а сам опять повернулся к зеву камина. В пляшущих над поленьями языках пламени ему чудилось узкое, вытянутое лицо князя...

* * *

Очередное открытие, касающееся немёртвых, Наставник сделал совершенно случайно. Просто решил обдумать новый проект будущей башни — в связи с некоторыми обстоятельствами в старый требовалось внести изменения — выбрал время, взял лист бумаги, карандаш и для начала нарисовал план проплешины. Подробный, с указанием всех захоронений и древнего алтаря. Внимательно изучив результат, перевернул лист и нарисовал план ещё раз, теперь уже приложив некоторое старание, после чего впал в задумчивость.

Проблема состояла в том, что при жизни Злоглазый рисовать не умел. Совершенно. Правда, это не относилось к пентаграммам, другим магическим чертежам, а также необходимым в ритуалах символам, но лишь благодаря занудству давно почившего учителя, сумевшего в конце концов вколотить (выражаясь как фигурально, так и буквально) в ученика необходимые навыки. Сейчас же...

Бывший жрец ещё раз внимательно изучил оба плана, после чего взял новый лист и, тщательно восстановив в памяти одну из иллюстраций учебника фортификации, старательно перенёс её на бумагу. Закончив, жгутом Силы выдернул с полки упомянутую книгу, раскрыл на нужной странице и сравнил оригинал с копией. Различия имелись только в штриховке.

Откинувшись на спинку кресла, Наставник задумчиво уставился в потолок. Получалось, что перейдя Грань, он получил способности к рисованию. С одной стороны — неплохо, конечно, а с другой — какая от этого польза?

В памяти лича всплыла сцена подготовки к допросу духа палача захребетников на карсидском кладбище. Тогда Злоглазый удивился точности, с которой Гельд воспроизвёл пентаграмму из лаборатории, но причислил её к присущим ученику талантам, теперь же выходило... Ну, в данный момент — ничего, поскольку двух случаев для обобщений и выводов явно мало, особенно с учётом того, что оба относятся к личам. А как насчёт умертвий? Да и с личами, если честно, до полной уверенности далеко. Фельда бы проверить, но он прочно застрял в строящемся тоннеле — коротышки, пользуясь возможностью, устроили большую охоту на тварей, делая запасы для чучельника (кстати, не помешает одного из изменённых ему в ученики пристроить, когда говорить сможет) и просто так. Спрос на шкуры подземных зверей и их чучела держался высокий, так что молодой был занят делом очень даже важным, и отвлекать его ради удовлетворения любопытства не стоило. Оставались изменённые-умертвия. Двое из них сейчас охраняли деревни снаружи — не без толку, следует признать. Разогнали несколько стай горных волков, возвращавшихся с зимней охоты на Равнине, и даже добыли шкуру одного зверя. Матёрого. Что в свете предстоящих трат совсем не лишнее. А вот ещё трое отмокали в подвалах — учить высшую нежить грамоте, как планировал подопечный, пока что не получалось по причине нехватки времени у возможных учителей.

Увы, когда-то, разбираясь с мысленной связью между немёртвыми, Наставник переоценил её возможности — не все полученные таким образом сведения о личном опыте становятся знаниями. Далеко не все. Большей частью принятый пакет повисал в памяти этаким клубком, который следовало размотать и внимательно просмотреть, хотя у Злоглазого было подозрение, что если его не трогать, он со временем усвоится и сам. А вот с движениями оказалось несколько сложнее. Их требовалось хотя бы раз повторить правильно, Тервиз уже столкнулся с этим, когда по настоянию Гельда изучал приёмы обращения с оружием. Теоретически...

Бывший жрец ненадолго задумался...

...Теоретически — нет ничего проще. Представил в уме нужный рисунок, наложил его на лист, подогнав размер, после чего просто обвёл контуры. Карандашом ли, пером, кистью — какая разница? Главное — следить за тем, чтобы линии проводимые соответствовали линиям воображаемым. Что при присущем немёртвым умении концентрироваться не так уж и сложно.

Кстати, при обучении владению оружием то же самое: сначала нужно чётко представить, как должен двигаться кончик клинка, а потом...

Н-да. Вот и всё открытие. Никакая, оказывается, это не новая способность, а всего лишь ещё одна грань давно известной. И даже не грань, а так. Следствие. Польза, конечно, будет, но вряд ли в ближайшем будущем. Но даже если и нет, понимание, почему что-либо происходит именно так, а не иначе, ещё никому не вредило.

Привычно вздохнув, Злоглазый взял очередной чистый лист и принялся размышлять, как изменить план новой башни, чтобы получить больше жилых помещений. Появление ученицы обозначило, кроме прочих, проблему нехватки жилья — если Карсидия пришлёт ещё учеников, их просто негде будет селить. А уж если вдобавок и гости прибудут... В общем, лучше приготовиться заранее, чем потом преодолевать трудности.

* * *

Костей, привезённых полковником Дарсигом, еле хватило на пятую часть хода, да и то лишь потому, что канал пока прокладывали только по прорубленным участкам, оставив пещеры на потом. Практичные подгорные жители заявили, что сначала надо бы определить, можно ли как-то их использовать, затем, в зависимости от результатов, построить (так и сказали) дорогу и только потом...

Гельд как и всегда, когда ему было безразлично, просто пожал плечами: потом так потом. Время в данном случае терпит, поскольку из-за нехватки накопителей проходка всё равно встала. Что же касается дел собственных, то лич уже несколько дней не мог решить, кто будет рыть котлован вблизи древнего алтаря. Вариантов было два, и каждый имел не только свои плюсы, но и довольно весомые минусы. Особая химера и поднятые. Новые поднятые, само собой, поскольку терять старых, успевших уже накопить некоторый жизненный опыт, хозяину башни не хотелось.

Химера выглядела привлекательной с точки зрения безопасности — так и не сумев уяснить, что есть боги, Гельд отнёс их к магическим сущностям, обладающим огромным могуществом. По его мнению, как раз такая сущность могла найти приют в посвящённом ей переполненном Силой алтаре, занимаясь какими-то своими делами или внимательно наблюдая за происходящим вокруг. Или даже совмещая одно с другим. И если вспомнить, что сам Гельд когда-то пусть и не с лёгкостью, но всё же сумел подчинить себе вполне разумную химеру, существовал риск, что и сущность сможет проделать что-то подобное. Заполучив тупого малоподвижного слугу, только и способного, что рыть ямы.

Минусов у этого варианта было всего два. Первый: даже если всё пройдёт хорошо, использовать химеру где-то ещё вряд ли представится возможным, что при имеющейся нехватке материала выглядело форменным расточительством. Вторым же минусом было, что лич просто-напросто не имел представления, как её сделать. И по причине уже упомянутой нехватки материала не мог позволить себе экспериментов.

С поднятыми немёртвыми всё было одновременно и проще, и сложнее. Проще — потому что требовалось всего лишь поднять их, показать, как пользоваться инструментами, и отдать приказ. Сложнее — потому что в случае захвата получался сильный враг, не уступающий в скорости и, вполне вероятно, наделённый какими-то особыми способностями захватившей его сущности.

Конечно, химера тоже могла получить такой вот своеобразный дар, вот только возможностей для этого у неё было бы несравнимо меньше. На столько, на сколько её разум оказался бы слабее человеческого. Во всяком случае так утверждал Наставник, ссылаясь на древние легенды.

После длительных размышлений Гельд решил принять за основной первый вариант, оставив второй на всякий случай, и теперь напряжённо искал способ изготовить тварь, которая бы отвечала необходимым требованиям, благо прокладка канала особого внимания не требовала. Взять кость из тележки, выпрямить, придать нужную толщину, уложить в продолбленный подземниками желоб и сплавить с соседней костью — всё это делалось почти без участия сознания да и времени почти не занимало, дольше приходилось ждать, пока двое дварфов продолбят продолжение желоба. Однако толку с этого было чуть, поскольку внешний вид химеры всё никак не желал вырисовываться, а создавать что-то, не имея даже представления, как оно должно выглядеть...

Будь Гельд живым, вполне возможно, и попробовал бы, понадеявшись на такие эфемерные с его точки зрения факторы, как помощь богов, удача и тому подобное. Но в том-то и дело, что живым он не был, а присущий всем немёртвым рационализм просто не позволял тыкаться совсем уж наугад. Вот и оставалось мысленно перебирать варианты, компонуя различные доступные элементы и пытаясь получить что-нибудь более или менее работоспособное. Увы, результаты не утешали. Всё способное достаточно эффективно работать требовало повышения разумности, что в свою очередь противоречило условиям безопасности. Судя по всему, не хватало знаний. Опять. И потому лич, уложив последнюю кость, кивком попрощался с коротышками-помощниками и решительно направился к выходу из подземелий.

* * *

Тонкая полоска дыма, вытянувшаяся на три метра, неохотно изогнулась в последней четверти и скользнула по плотно утоптанному снегу, не оставив следа. И ещё раз. И ещё. Пока, наконец, та, с чьей ладони эта полоска стекала, не взмахнула досадливо рукой, развеивая то, что должно было быть жгутом Силы.

Тяжело вздохнув — опять не получилось — девочка перешла с магического зрения на обычное и огляделась, потирая лоб. Справа шагах в пятнадцати Рехар уже закончил рисовать какую-то фигуру и сейчас стоял, прикрыв глаза и чуть заметно покачиваясь. Ещё на несколько шагов дальше замерли Наставник с Тором — явно наблюдали за тем, что и как делает Рех. Н-да. Магическим зрением наблюдали. А у самой Кардил с этим, мягко говоря, не очень хорошо — и недалеко, и недолго. И не только с этим. Ещё с медитацией, с языками, со жгутами теми же, провались они в Бездну, с...

В общем, проще сказать, с чем нормально. С бегом. Потому как в трущобах быстрота ног и выносливость нередко становились непременным условием сохранения жизни. Всё же остальное...

Сейчас, немного освоившись в долине, будущая великая некромантка даже радовалась, что среди учителей нет князя. Если хотя бы половина того, что рассказывали о Его Сиятельстве, правда, быть бы ей уже нежитью. При таких-то успехах в обучении. Однако князь занимался какими-то своими важными делами, и у Кардил оставалась надежда хоть как-то выправить ситуацию. Для начала выполнить, наконец, это гоблово задание, выданное Наставником — провести жгутом Силы пять линий длиной в полметра каждая.

Пустяк, да? Ну-ну... Кто так думает, пусть сначала сам попробует. А Кардил посмотрит. И посмеётся. Нет, просто взять и вытянуть часть своей Силы в полосу на самом деле просто. В первый раз с одиннадцатой попытки получилось. Во второй — с пятой. А дальше пошло-поехало: немного напрячься — и вот, пожалуйста, висит перед тобой, представляясь в магическом зрении этакой белёсой струйкой дыма. А дальше? А дальше — никак. Ну, то есть шевелить этой струйкой ещё как-то удаётся, хотя и не слишком, а вот что-то сделать...

Впрочем, девочка не отчаивалась — всего-то два дня с этим возится. Не срок. Вот, помнится, когда она училась глаза отводить... То есть в первый раз это само собой получилось, когда, удирая от пары неприятных типов, Кардил свернула не в тот проулок и оказалась в тупике. Тогда она, забившись в угол и сжавшись в комочек от ужаса, всей душой захотела стать невидимой, почувствовала, как внутри что-то шевельнулось, и...

В тот раз всё кончилось благополучно. Торговцы живым товаром, разметав по тупику несколько оказавшихся там куч мусора и так и не обнаружив жертву, в конце концов удалились, сотрясая воздух ругательствами. Девочка же, придя в себя и добравшись до подвала, служившего ей и ещё нескольким беспризорникам убежищем, задумалась о случившемся, после чего потратила больше месяца, прежде чем научилась входить в состояние, в котором окружающие её не замечали. Больше месяца! Долго, конечно, но тогда она, во-первых, была маленькой, во-вторых, ничего не знала о своих способностях. Но ведь добилась! Добилась тогда и уж тем более добьётся сейчас! Вот только время... Сколько его уйдёт в этот раз? Опять месяц? Это неприемлемо. С такой скоростью обучения князь точно превратит её в лича. Неделя? М-м-м... Всего неделя разве что. То есть вместе с двумя уже прошедшими днями и с этим. Но это крайний срок, и надо хоть на изнанку вывернуться, но в него уложиться. Очень надо. Потому что если не получится...

Кардил покосилась вправо, где Рех уже читал какое-то заклинание, и обмерла: рядом с Наставником стоял князь и смотрел в её сторону!

* * *

Ученики тренировались. Тёмные занимались созданием простейшей нежити, черный...

Нет, всё же чёрная. Как объяснил Злоглазый, дело не только в выполнении различных функций во время размножения. Женщины по-другому думают и больше подвержены влиянию чувств. Что, в свою очередь, очень сильно затрудняет предсказывание их реакции на те или иные события. Хотя и с наличием некоторых предрассудков бывший жрец тоже соглашался, заявляя однако, что предрассудки эти возникли не на пустом месте, а имеют в своей основе большой опыт взаимоотношений между живыми. Впрочем, учить чёрную Наставник всё же согласился, и для Гельда это было главным — не придётся отвлекаться самому.

Так вот чёрная тоже тренировалась — училась работать со жгутами. Получалось у неё... Ну, примерно так, как у самого немёртвого в первые разы. Или как у Мясника в самом начале. Учитывая, сколько она уже в долине, успехи не впечатляли, однако пока что главной целью было совсем другое: убрать страх.

Лич припомнил уровни этого чувства. Быть в ужасе, сильно бояться, просто бояться, слегка побаиваться. Судя по ауре, девочка находилась сейчас где-то между третьим и четвёртым. Хорошо. Ещё немного, и можно будет начинать заниматься с нею всерьёз. Но это забота Наставника, ему решать. Самому же Гельду...

Подождав, когда Рехар закончит подъём своего кошмарика, хозяин башни внимательно осмотрел результат, после чего бросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Животные. Роют. Какие.

Некоторое время мальчишки переглядывались, пытаясь сообразить, что именно понадобилось князю, после чего младший неуверенно проговорил:

— Э-э-э... крот?

Обернувшись к Злоглазому, Гельд получил от него несколько картинок — рисунки из каких-то книг, изображающие небольших зверьков с вытянутыми мордочками и короткими, но мощными на вид когтистыми лапками. Ещё — кучки земли на поле. Наконец — изображение уже настоящего зверька, но, к сожалению, неподвижное. А заодно пояснение, что в долине они не водятся. Увы, разобраться, каким образом кроты ухитрялись что-то рыть, было сложно, и потому лич снова повернулся к ученикам:

— Ещё.

За следующие несколько минут дети назвали муравьёв, медведок, крыс, мышей, медведей, лис и множество других творений природы. Даже земляных ос и пауков упомянули. С тем же результатом. Лич уже собирался уходить, чтобы поискать нужную информацию где-нибудь ещё, когда Тор вспомнил собак.

— Собаки? — переспросил Гельд и тут же получил очередную картинку, выуженную Злоглазым из, кажется, бездонной памяти. На этот раз — движущуюся. Просмотрев её несколько раз, немёртвый мысленно изменил сначала передние лапы, сделав их более широкими, потом, так же, задние. Потом, немного подумав, ограничил свободу некоторых суставов и, наконец, кивком то ли поблагодарив за помощь, то ли попрощавшись, развернулся и направился в башню — нужно было съездить во внешние деревни, проверить, умеют ли костяные гончие копать...

* * *

Караван прибыл, доставив, помимо прочего, примерно с полтелеги упакованных в дерюжные мешки костей и письмо от ректора карсидской магической Академии. Мясник извинялся, что не смогли собрать больше, обещал прислать ещё с первой же оказией и вскользь интересовался успехами учеников.

Предоставив писать ответ Злоглазому, Гельд задумался. Даже если костей привезут ещё два раза по столько, на всю линию от проплешины до подгорного селения всё равно не хватит. Получалось, коротышки перехитрили самих себя, когда решили использовать прокладку тоннеля ещё и как способ расширить доступные территории. Сначала — перерасход накопителей, теперь же ещё и это. Примерно так немёртвый и заявил Грибнику, прибывшему встречать караван и заодно заглянувшему в башню, как он выразился, 'на огонёк'.

Подземник пару минут кряхтел, подыскивая достойный ответ, после чего только развёл руками: теперь-то что поделаешь? Начинать сначала — оно как-то не то, так что...

На всякий случай подождав и убедившись, что ничего умного гость не выскажет, лич предложил, как он считал, достаточно приемлемый выход. Во-первых, дварфы подумают и найдут способ продолбить остаток пути напрямую, а во-вторых, сам Гельд проложит костяную линию от проплешины. На сколько хватит материала. Там же, где он закончится, можно будет поставить преобразователь и уже от него протянуть времянку, например, из меди. Которую постепенно, по мере поступления костей, заменять постоянной.

Строго говоря, хозяина башни благополучие коротышек заботило мало. Точнее, совсем не заботило. А вот задержка со строительством башни, которое не может начаться, пока не будет закончен ход — это да, это проблема. И лич решил использовать приём, который подсмотрел, когда посещал свои равнинные владения. Хитрые крестьяне, чтобы заставить упрямого осла сдвинуться с места, вешали перед его носом пучок травы. Или ещё что-нибудь, к чему животное охотно тянулось. Различия в ситуациях были, на взгляд Гельда, несущественные. Сила вместо сена, разворот в нужном направлении вместо постоянного подманивания... Что ещё? Разница в умственном уровне между ослом и подземниками? По наблюдениям немёртвого она довольно часто оказывалась весьма условной и в данном конкретном случае на результат не должна была повлиять никак. Разве что почтенные подгорные мастера решат вдруг проявить ослиное упрямство. Однако судя по реакции Грибника этого можно было не опасаться. Услышав заветное слово 'Сила', маг чуть не подпрыгивал на скамье от нетерпения, ожидая момента, когда можно будет попрощаться не нарушая приличий и бежать к соплеменникам. Наконец, отставив так и не допитую кружку с отваром, коротышка скомкано попрощался с хозяином башни и его слугой и умчался. Если Гельд не ошибся в расчётах — делиться свежей мыслью. Теперь оставалось только ждать. Учитывая присущую дварфам основательность, не меньше недели-двух после отбытия каравана: пока обсудят, пока 'послушают' гору, пока наметят новый маршрут... Потом ещё раза в два больше, чтобы закончить работу... В худшем случае. В самом худшем. А потом наконец начнётся строительство башни.

И к этому времени надо подготовить химер-копателей. В смысле, проверить несколько идей по их улучшению и выбрать окончательный вариант. В принципе, работоспособный образец был уже готов и даже успел показать неплохой результат в расковыривании промёрзшей земли, однако немёртвый чувствовал (если можно так выразиться о немёртвом), что до совершенства или хотя бы чего-то близкого к нему ещё далеко. Например, можно попробовать добавить среднюю пару ног для придания химере большей устойчивости во время рытья. Что, в свою очередь, позволит ускорить движение рабочих конечностей. Или как-нибудь утяжелить тварь, чтобы при особо сильных гребках её не бросало вперёд. Или...

Выйдя из кухни, Гельд направился в подземную тюрьму башни, чтобы выбрать из оставшегося материала того, кто послужит исходным сырьём для очередного образца...

* * *

Отношение к любому делу постоянно меняется. Сначала, когда оно новое и необычное — повышенный интерес и энтузиазм. Потом эти интерес и энтузиазм постепенно становятся всё меньше и меньше, пока наконец бывшее когда-то новым не превращается в обыденность. А в это время появляются другие новые дела, и их предшественнику в конечном итоге уделяется всё меньше и меньше внимания, пока наконец не остаётся то, что в другое время и в других местах стали называть необходимым минимумом. Мол, делается, и ладно.

Дварфы в этом отношении ничем от прочих разумных рас не отличались. А тут ещё и так называемые объективные причины — нехватка накопителей, необходимость подготовки к приходу каравана... Нет, совсем отказываться от принятых обязательств они даже не думали — слово сказано, а слово подгорного народа, оно покрепче алмаза будет. Вот только дополнительная Сила, она ещё неизвестно когда появится, а как-то жить уже сейчас надо. Так что...

Так что прекрасно осведомлённый обо всех этих тонкостях Грибник сообщил о предложении Гельда прежде всего Наковальне. Дополнив своими соображениями. Например, что среди новых жил имеется и медная, причём аккурат посередине тоннеля. И если дотянуть дотуда линию от проплешины, а там поставить временную плавильню, которую со временем можно будет переделать в постоянную — всё же возить слитки намного удобней, чем руду... И вообще. Да.

Гдахтург в свою очередь поскрёб подбородок, почесал в затылке, покряхтел и скривился. Однако мелькнувшие в прищуренных глазах искры яснее ясного сказали магу, что старый интриган рад появившейся возможности опять заняться любимым делом, и Брухтарк похвалил себя за догадливость. Дело-то вовсе не такое простое, как могло показаться несведущему, поскольку не использовали дварфы медь и запасов, соответственно, не держали. А выплавлять...

Ну-у-у... Выплавляли, конечно, какое-то количество, когда вдруг срочно требовалось для, скажем, выплавки бронзы, которая тоже не особо применялась. Вот разве что на временные перегородки, чтобы прикрывать проходы в опасные места. Для них ничего лучше особой бронзы так и не смогли придумать.

Проще говоря, чтобы получить медь, нужно было отрывать мастеров-плавильщиков и, соответственно, плавильню от более важной работы. А на тех наседали мастера-бронники, мастера-оружейники, мастера-инструментальщики и ещё многие и многие другие, поскольку у подгорного народа считалось чуть ли не делом чести личное снаряжение изготавливать и украшать собственными руками. А потом от случая к случаю переделывать, когда вдруг новая мысль какая в голову придёт или свод на эту самую голову рухнет. По настроению, в общем. Н-да. Опять же проще говоря, чтобы 'отвлечь' одну из плавилен на два-три дня (по прикидкам Брухтарка должно было хватить, всё же медь не сталь), потребуется чуть ли не Совет собирать. Если не повезёт. А если повезёт, просто с плавильщиками договариваться, что, конечно, побыстрее будет, но тоже, знаете ли...

Нет, Грибник, конечно, и сам мог бы справиться, благо подготовка к решению вопроса о строительстве даром не прошла — и кое-какого опыта набрался, и с некоторыми соплеменниками получше познакомился, и вообще много интересного узнал. Да. Мог бы. Но зачем? Наковальне это нравится? Вот пусть и...

О том, что взамен его могут, гхм, попросить о какой-нибудь ответной любезности, маг вспомнил, только когда сдавать назад было уже поздно. Конечно, жениться второй раз не заставят — многожёнство у подгорного народа не в ходу — но и кроме женитьбы...

Покосившись на Гдахтурга и убедившись, что тот, занятый своими мыслями, не обратил внимания на вытянувшееся лицо гостя, Грибник поспешно привёл физиономию в порядок, уважительно распрощался и отправился на поиски Большого Уха — нужно было опять слушать гору.

* * *

Вопреки ожиданиям Брухтарка в этот раз Наковальня управился достаточно быстро. То ли потому, что интерес к дополнительной Силе ещё не угас окончательно, то ли по какой другой причине, однако уже на четвёртый день после того разговора Гдахтург пригласил мага к себе 'попить пива в приятной компании'.

'Приятной компанией' оказался Старшина плавильщиков Грумтарк Беспалый, получивший своё прозвище ещё в детстве, когда лишился двух пальцев на правой руке. Как рассказывали молодым подземникам, из-за этого увечья Грумтарк не смог пойти по стопам своих достойных предков и стать ювелиром, однако не отчаялся, а поступил в ученики к плавильщикам, где и проявил недюжинные способности. И не просто проявил, а добился звания мастера, по праву заняв нынешний пост. Иначе говоря, Беспалый являл собой наглядный пример для подгорной молодёжи. Или, ещё проще, был дварфом весьма и весьма достойным. Конечно, в силу выполняемых обязанностей маг с этой живой легендой общался не раз, да только разговоры по делу — это одно, а вот так вот посидеть за кружечкой...

Уважительно поприветствовав Беспалого с Наковальней, Грибник опустился в указанное хозяином кресло — единственное свободное из трёх стоявших у низкого квадратного столика — и приготовился к долгому спору. Однако разговор начался с того, что ему вручили кувшин и кивком указали на кружки. Мол, ты тут самый молодой, так что... Потом поговорили о последнем караване и о торговцах вообще, дружно придя к выводу, что нужно ещё что-нибудь для продажи найти. Потом старшие немного посплетничали (Брух в это время молчал, навострив уши и следя за тем, чтобы кружки не пустели), и только после этого, в очередной раз отерев покалеченной ладонью пену с усов, Грумтарк наконец-то повернулся к магу:

— Ну, рассказывай, что вы там с мертвяком надумали.

Доставая из-под куртки сложенный вчетверо лист пергамента с планом тоннеля, Грибник не удержался и мысленно похвалил себя за предусмотрительность. Время между разговором с Наковальней и сегодняшними посиделками он потратил с толком, и теперь на плане были обозначены не только уже прорытые проходы и предполагаемое продолжение, но и расстояния, и найденные жилы, и ещё многое другое, что необходимо учитывать при подгорном строительстве. Разложив пергамент на столе, Брухтарк принялся водить по нему пальцем, объясняя суть предложения хозяина башни.

Беспалый слушал внимательно, подавшись вперёд и время от времени косясь на Наковальню, а когда маг закончил, откинулся на спинку кресла и задумался, поглаживая заплетённую в три косы пегую бороду. Думал он долго, собеседники успели осушить по кружке и ополовинить по следующей, когда плавильщик наконец заговорил снова.

— А вот у тебя тут, — он наклонился к столу и ткнул в план, — разломы не обозначены, а?

— Разломы? — нахмурился Грибник.

— Разломы, — повторил Беспалый и пояснил, видя, что маг не понимает: — Отходы-то куда сбрасывать, а? К старым плавильням возить?

Брухтарк нахмурился ещё больше — помнится, Большое Ухо что-то говорил такое, но вот что? — наклонился над столом и принялся водить во плану пальцем, следуя всем поворотам тоннеля и пытаясь вспомнить, причиной какого из них стал этот треклятый разлом. Гдахтург с Грумтарком наблюдали за ним, изредка переглядываясь и прихлёбывая пиво. Наконец маг неуверенно ткнул в пергамент в стороне от чертежа:

— Где-то вот здесь. Ухо говорил, что если прямо пойдём, в разлом упрёмся, потому и свернули.

— Ну-ка, — Беспалый отставил кружку, — ты руку-то подвинь, загораживаешь... Ага... Значит, если пробить вот тут... — мизинец покалеченной руки пополз по плану.

— Всё равно дальше получится, чем у старых плавилен, — хмыкнул Наковальня, чем изрядно удивил Бруха. Ведь предполагалось, что Гдахтург должен поддерживать идею, а не выискивать её слабые места. Однако маг вовремя вспомнил, что имеет дело с мастером интриги, и благоразумно оставил своё мнение при себе. И как тут же выяснилось, правильно сделал, поскольку Грумтарк, не отрываясь от пергамента, пояснил:

— Одну плавильню всё равно переносить придётся, ага. И ход к разлому долбить. Потому как народ у нас умный, на старых жилах мало кто останется, большинство на новые перейдёт. А к новой плавильне руду возить ближе будет. Да и куда пустую породу скидывать, а? Во-во. Да и переделать плавильни надо бы, есть тут у нас задумки. Ага... — он снова откинулся назад и задумчиво огладил бороду. — Да... А как новую поставим, так и старую переделаем...

Грумтарк помолчал, о чём-то размышляя, потом повернулся к магу:

— Ты мне, Брух, вот что объясни: зачем медь-то? И кости? Сейчас Сила-то по камням идет, нет?

Вздохнув, Грибник принялся объяснять про потери при передаче, материалы и тому подобное. Впрочем, рассказ длился недолго, а реакция Наковальни на сообщение, что лучшим проводником является мифрил, мага даже позабавила. Сначала Гдахтург чуть было не подпрыгнул в своём кресле, а потом в его глазах появилось странное предвкушение. Явно прикидывал, какую придётся замутить интригу, чтобы выгрызть этот самый мифрил у Совета. Если, конечно, удастся его когда-нибудь отыскать. Мифрил отыскать, понятное дело, Совет-то — вон он...

Между тем Беспалый снова задумался, но в этот раз ненадолго. Не успел маг приложиться к кружке с пенным напитком, как услышал:

— Значит, говоришь, потери...

— Ну, в плавильнях они небольшие, — пожал плечами Брухтарк, — от них до Источников недалеко.

— А небольшие — это сколько? — не отставал Грумтарк.

— Ну-у-у... — Грибник поскрёб щеку, — может, одна тысячная, а может, и того меньше. Считать надо, мерить.

— Посчитаешь? — не столько спросил, сколько попросил Беспалый. — Не сейчас, как время будет? А заодно прикинь, сколько будет там теряться, если Силу по меди передавать, а?

Брухтарк, едва не поперхнувшийся пивом от удивления — настолько не вязались прозвучавшие интонации со сложившимся у него образом Живой Легенды — торопливо кивнул. При этом он успел краем глаза заметить, как приподнял брови Наковальня. Грумтарк же продолжал:

— Медь мы тебе выплавим. Столько, сколько надо. И даже отковать поможем. Тебе какой толщины надо?

— В палец.

— Ну, значит, в палец. А ты пока договорись, чтобы вот здесь вот, — Беспалый ткнул мизинцем покалеченной руки в план, — ход к провалу пробили, ага? А ты, Гдах, — он повернулся к хозяину, — пни там кого следует, пусть дальше ход делают. А то совсем уже на надземников похожи: пообещать пообещали, а сами тянем, тянем...

Вот теперь Грумтарк Беспалый полностью соответствовал тому образу, который старшие рисовали подрастающим поколениям: жёсткий, волевой, решительный. Способный не только сам добиться желаемого, но и других при этом за собой увлечь. Только Брух, слушая Старшину плавильщиков, всё время вспоминал ту странную интонацию, с которой Беспалый просил его проверить потери Силы, идущей от малых Источников к плавильням. А если добавить сюда замечание о переделке старых плавилен... По всему, у Живой Легенды тоже есть своя Мечта...

Под конец Грибника заставили пообещать уже сегодня сделать две копии плана и прислать их одну Наковальне, другую же Беспалому. После чего маг поспешил откланяться: мало ли что ещё придёт старшим в головы?..

А через два дня притихший было тоннель опять наполнился стуком кирок и молотов, скрипом тележек и весёлой руганью работающих...

* * *

Известие, что строительство тоннеля продолжилось, Гельду принёс молодой дварф, прибежавший в башню поздним утром и передавший просьбу 'почтенного мастера Брухтарка Грибника' прислать кого-нибудь, чтобы 'гонять тварей'. Лич отправил с ним Фельда, отметив про себя, что приём с приманкой перед носом оказался эфекктивным и имеет смысл использовать его чаще.

А вечером того же дня один из поднятых, охранявших внешние деревни, сообщил о прибытии посланцев союзника, как всегда желавших видеть 'Его Сиятельство'. Наверняка привезли ещё материал и хотят получить новых гончих. Впрочем, личу пришлось бы встречаться с ними в любом случае — подарки для короля Карсидии, пусть даже не самому королю, а всего лишь его представителю, следовало передавать лично. Этого требовали принятые у живых условности.

Подарки были не сказать, чтобы очень — всё же не первенец, не наследник. Его Величеству — кинжал с золотой рукоятью, зачарованный на остроту. Королеве — пару шпилек, откованных подгорными мастерами из лучшей оружейной стали, однако с небольшими рубинами в выполненных в виде пятилепестковых цветков головках и зачарованных одна на хорошее настроение, а другая на снижение неприятных ощущений во время обычных женских недомоганий. Самому же новорождённому предназначался ажурный золотой медальон, защищающий от дурного глаза и плохих снов. Всё было уложено в шкатулку, изготовленную из кости подземных тварей и обтянутую их же кожей. Письмо с поздравлениями и описанием свойств подарков находилось в отдельном футляре. Вообще-то шкатулку можно было бы украсить каким-нибудь тиснением, например, гербом Карсидии или королевского рода, однако после недолгого обсуждения решили, что и так сойдёт... Нет, если бы точно знать, что подарки будут носиться, тогда конечно, а так...

В качестве сопровождающих хозяин башни решил взять двух изменённых из тех, которые отмокли достаточно, чтобы, по выражению Наставника, 'не слишком пугать живых', и... новенькую. Причиной последнего было странное бурление, возникавшее в ауре ученицы каждый раз, когда она видела Гельда. Причём именно видела — если девочка не подозревала о присутствии лича, всё было спокойно. Наставник, к которому немёртвый обратился за разъяснениями, сначала прислал какой-то неопределённый импульс, потом сообщил, что это неопасно, просто лёгкое беспокойство, и что вряд ли даже сама ученица сможет назвать его причины. Мол, со временем прояснится. В ответ же на предположение лича, что если новенькая будет видеть его чаще, всё может проясниться быстрее, выразил сильное сомнение. Тем не менее Гельд всё же решил попробовать, и новенькую отправили отдыхать, известив о предстоящей поездке.

В путь отправились за три часа до рассвета. Усадив ученицу между умертвиями и пользуясь тем, что химера прекрасно обходилась без команд, Гельд попытался было разобраться в аурных завихрениях девочки, однако через полчаса обнаружил, что те сошли на нет по весьма тривиальной причине — исследуемая заснула. После недолгого размышления лич решил, что будить её нет смысла, и занялся обдумыванием более насущной проблемы — давно уже пора было сделать ещё одну ездовую химеру для, так сказать, внутреннего употребления...

* * *

Восклицание ученицы заставило Гельда прерваться на полуслове. Обернувшись в ту сторону и обнаружив девочку стоящей у выложенного в ряд материала и беспомощно оглядывающейся, лич просто сунул в руки Дарсигу футляры с подарками и письмом и направился к ней. Судя по ауре, с подопечной явно что-то происходило, и это было важнее каких-либо принятых у живых условностей.

Полковник поспешил следом, излучая явное беспокойство. Немёртвый отметил это лишь самым краешком сознания, одновременно раскидывая следящую сеть и выискивая опасность. Таковой не обнаружилось ни сразу, ни во время разворота заклинания на четверть круга, и Гельд наконец-то обратил внимание на ученицу. Буквально подпрыгивавшую на месте от нетерпения.

Девочка рассказывала сумбурно, постоянно перескакивая с одного на другое и очень часто повторяясь, так что личу пришлось приложить некоторые усилия, чтобы понять, что же её так взволновало. Осознав же, немёртвый повернулся к Дарсигу и склонил голову к левому плечу: проблема касалась в первую очередь союзников...

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Первой мыслью Вертина было помянуть богов с их божественными шуточками. Всех, не только тёмных. Второй — что чего-то подобного следовало ожидать, ведь давно известно, что если сначала что-то пойдёт не как обычно, то и дальше жди сюрпризов. Как правило — неприятных. И действительно: сначала им привезли аж одиннадцать штук материала, что позволяло надеяться на пополнение первого взвода гончими до штатной численности. Ну, или близко к тому, если князь решит взять за свою работу половину. Тут сказать заранее было сложно, поскольку Его Сиятельство, назначая плату, руководствовался прежде всего собственными потребностями. Но вот предполагать, что один из учеников лича узнает кого-то из привезённых... Да не просто узнает, а назовёт другом...

Полковник снова едва удержался, чтобы не помянуть богов. Ситуация — хуже не придумаешь, и вполне понятно, почему мертвяк не хочет сам с ней разобраться. Ему с этой ученицей ещё возиться и возиться, а обиженный маг, тем более чёрный... И потом, служит-то девчонка Его Величеству, да и материал князь ещё не принял. Так что...

Сослаться на приговор королевского суда? И на кого тогда магичка будущая обижаться будет? А?.. Вот то-то. Долг дружбы — он, конечно, не Долг Жизни, боги за его исполнением не следят, однако ж и отдать его...

Дарсиг посмотрел на смертника, возле которого приплясывала девчонка. Парень как парень. На вид — лет пятнадцать, но, может, и старше. Или моложе. Сложно сказать, слишком уж замызганный и тощий. И что, интересно, он такого мог натворить, что королевский судья его к смерти приговорил? Кстати, приговор королевского суда — это всего лишь приговор судьи, но никак не самого Его Величества. В том смысле, что можно и обжаловать. Это раз. И два — каким таким образом парень проскочил мимо вербовщиков? Уж кто-кто, а эти от мяса редко когда отказывались, разве что совсем уж записной душегуб попадётся без чести и совести либо кто-то с болезнью, которую полковой лекарь не в состоянии вылечить. Либо... Либо по возрасту не подходит. То есть в данном случае — слишком молод. Однако тогда возникает вопрос, как несовершеннолетнего могли к смерти приговорить? В королевстве такое не практиковалось.

Полковник скривился, как будто вместо вина хлебнул уксуса: дело явно пованивало, и лучше всего было бы в него не лезть. Вот только Его Величеству нужны тёмные маги, а значит, долг гвардейца... Именно: король хочет — король получит! И плевать, сколько высокородных и высокопоставленных мозолей будет при этом оттоптано. А что будет — это и к жрецам не ходи: не так-то просто уговорить королевского судью пойти на сделку с совестью. Особенно в столице, где каждый второй шпионит за каждым первым и желающих влезть повыше всегда хватало. Значит, взятка была достаточно солидной, а риск показался минимальным. И ведь не притащи князь на встречу девчонку...

Кстати о князе. Он ведь ждёт!..

Вертин повернулся к Гельду:

— Прошу прощения, Ваше Сиятельство, но сначала необходимо кое-что выяснить, — и, увидев согласный кивок, взмахом руки подозвал ожидающего в стороне взводного мага.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Почему в жизни столько несправедливости? Кардил давно уже перестала задаваться этим вопросом. Что толку? Всё равно ведь ничего не изменится. Кто-то с самого детства будет жить в тепле и сытости, окружённый любовью и вниманием, а кто-то — дрожать холодными ночами, кутаясь в драные лохмотья и прижимаясь к такому же неудачнику в тщетной попытке согреться. Если, конечно, он есть рядом, этот неудачник. И вспоминать кусок сухаря, то ли выброшенный, то ли обронённый кем-то и нагло утащенный вороной почти что из самых рук. Кусок, не способный насытить, но могущий хотя бы приглушить голод. Кто-то... Кого-то... Кому-то...

Что толку размышлять о том, чего не сможешь изменить?

Что толку задумываться о шутках Судьбы? Что кому на роду написано, то и сбудется. Никто не может передвинуть нить своей жизни в гобелене, сотканном Великой Рукодельницей*. Даже боги. Даже на толщину волоса.

Или может?..

Девочка посмотрела на прикрытую плащом спину князя, мерно покачивающуюся в такт шагам разъездной химеры.

Что заставило Учителя Гельда взять на эту встречу именно её, а не кого-то из старших учеников? Что заставило саму Кардил при виде Барга забыть об осторожности и устроить чуть ли не истерику ради его спасения? Что? Боги? Судьба? Дружба?

Дружба... Сейчас, когда всё закончилось, будущая великая магесса не один раз подумала бы, прежде чем назвать этого... недоумка другом. Так, просто товарищ по несчастью. Или по тяжёлой судьбе. Или... Или кто?

Девочка поёжилась: если бы там, на поляне, она испытывала то же, что сейчас, вряд ли бы ей поверили. Но ведь поверили! Но почему?! Вмешательство богов? Прихоть Судьбы? Или...

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

В ауре ученицы опять бушевала буря. Буря, вызванная не страхом и не тем непонятным чувством, которое подопечная испытывала при виде Гельда, но тоже малопонятная. Завихрения и цвета слоёв сменялись слишком быстро, и смены эти не укладывались ни в одну из четырёх известных личу схем. Более того, даже после часа наблюдений так и не удалось выявить какую-либо закономерность. Почему? Её нет? Или недостаточно данных для анализа? Или всё дело в половой принадлежности, как утверждает Наставник?

Как бы то ни было, одна только эта загадка оправдывала взятие... ученицы. Что бы там этот самый Наставник ни говорил. И для её решения... Ну, наверное, сначала стоит запомнить все изменения, чтобы потом, на досуге изучить их ещё раз. И ещё. И ещё. Если потребуется. И присмотреться к Нисси. И... Да, надо бы почаще бывать в деревне. Просто так. Для наблюдения за живыми.

Приняв это решение, лич снова принялся наблюдать за изменениями в ауре девочки...

* * *

Будь Гельд живым, он, наверное, мог бы сказать, что доволен итогами поездки.

Ну, прежде всего — три штуки материала. После того как полковник, проведя быстрое расследование, решил вернуть в королевство не только знакомого ученицы, но и ещё одного из привезённых, оставшихся девятерых поделили по справедливости. В понимании лича, само собой. Предпочитавшего обременять долгами не себя, а других. А чтобы представитель союзника не ломал голову, пытаясь сообразить, кто кому должен, ему разъяснили, что по меньшей мере двое из этих троих будут служить учебными пособиями. До поступления следующей партии — уж точно.

Потом — выводы, сделанные в результате наблюдения за аурой подопечной. И наконец самое, пожалуй, ценное: уже подъезжая к башне немёртвый вдруг осознал, что уже несколько месяцев тратит время почти что впустую. Последним весомым результатом можно считать только разработку способа поднятия личей из обычного материала. Всё. То, что было после... А что было? Ну, небольшие усовершенствования разных химер. Ну, 'землеройки', как их метко прозвал Рехар, отличающиеся от другой низшей нежити только строением и выполняемыми функциями. Что ещё? Изучены большое и великое исцеления? Кстати, последнее так и не опробовано толком, поскольку случая не было...

Гельд перенёс внимание на материал, который везла одна из взятых в Больших Ослах химер. Одна из единиц была изрядно потрёпана: переломы, ушибы, повреждения кожных покровов... Ввести вытяжку из ядовитых желёз вульгула, немного подождать, и получится почти такая же картина, как и у наследника барона. Что хорошо. Можно будет сравнить расход Силы и времени на лечение. И закрыть тему. Во всяком случае, на ближайшее будущее. Ну а в дополнение и ученики посмотрят на действие заклинания высшего уровня. Им полезно. Потом ещё Наставник объяснит отличия от более низких уровней. Строго говоря, нечто такое он уже объяснял, но на гипотетических ситуациях, а тут будет реальный опыт. Усвоят — хорошо. Не усвоят... Ну, это уже проблема Злоглазого. Материал у него теперь есть, аж две штуки, вот пусть и использует, пока... Да нет, отобрать не получится. Гельд ведь сказал, что эти две штуки пойдут на обучение магов, и нарушать своё слово не намерен. Не живой. Значит?..

'Значит, третью лучше пока окончательно не использовать — мало ли что, пусть остаётся в запасе. Разве только... Нет. Полковник обещал приехать через два месяца, так что любые мысли, даже очень интересные, подождут. Уточнение: подождут мысли, связанные с разработкой новых видов нежити. Так правильнее. Наблюдения...'

К тому времени, когда небольшой караван добрался наконец до башни, у немёртвого уже сложился план действий на ближайшее будущее. И возник очередной вопрос: как мотивировать возросший интерес к живым обитателям долины?

* * *

— Всё в порядке? — чтобы понять, что с мужем что-то не так, Ниссрите вовсе не обязательно было на него смотреть. Достаточно прислушаться. Или принюхаться — обоняние у оборотней намного острее чем у большинства других разумных. Правда, сейчас сильно мешали ароматы раскладываемых по кучкам трав, но тем не менее. Не один ведь год вместе живут, успели, хвала богам, узнать друг друга.

В ответ донеслось шуршание одежды, когда воин опустился на широкую скамью, стоявшую у стены кухни, и неопределённое хмыканье. Судя по нему, муж был чем-то изрядно озадачен. Покосившись в его сторону, Нисси взяла очередную травинку, внимательно осмотрела, понюхала и решительно выбросила в стоящее рядом жестяное ведро, когда-то давно изготовленное подземниками в уплату за что-то там — как ни соблюдай правила сбора и сушки, а со временем целебные свойства теряются.

— А что господин?

Хассрат снова хмыкнул:

— Господин уехал проверять могильники.

— Уехал?

— На костяной лошади. Муравья оставил, — оборотень помолчал и на всякий случай объяснил: — Тебе.

— А ты?

Хассрат поёрзал на скамье. То, что произошло меньше часа назад, было, как иногда говорил Наставник, достойно занесения в... во что-то там. Во всяком случае с точки зрения оборотня. Как бы воспринял это... этот разговор Злоглазый... Сам же перевёртыш раскрыл от изумления рот и на некоторое время потерял всякую способность соображать. Да и кто бы не потерял?..

Оборотень припомнил, как всё происходило. Сначала господин поднял руку на уровень своего подбородка, развернул её ладонью к земле и сказал: 'Рисси, — потом опустил на уровень пояса: — Восси'. Потом опустил ещё и склонил голову к левому плечу, что означало вопрос. И наконец, так и не дождавшись никакого ответа, кроме невнятного мычания, взобрался на костяную лошадь и уехал. И как всё это понимать? Жена опять ждёт ребёнка? Или что?

И как понимать изменение отношения со стороны господина? Уже второй раз с собой не берёт! Разгневался на что-то? Вряд ли. Случись такое, либо скажет, либо просто прибьёт. Уж в этом-то оборотень совершенно уверен. Да и, говорят, мертвяки не гневаются — не умеют. А может...

И вот из-за этого самого 'А может' Хассрат сейчас и мялся, не зная, как начать разговор. Расскажи кому — не поверят!

— Хасси?.. — женщина отвернулась от стола и с подозрением уставилась на мужа. Тот опять поёрзал, прокашлялся, поскрёб заросшую щетиной щеку и нерешительно начал:

— Понимаешь, Нисси, кажется, господин хочет, чтобы у нас были ещё дети...

* * *

Инспекционная поездка, как Наставник назвал небольшое путешествие Гельда по долине, прошла с толком. Одно только обнаружение двух готовых подняться мертвяков её полностью оправдывало — проблему следует устранять, когда она находится в зачаточном состоянии, не дожидаясь неприятных последствий. На этом фоне полный провал попыток неформального общения с живыми выглядел сущей мелочью. В конце концов лич с самого начала предполагал, что так и будет. Значит, следовало искать обходные пути. Как, где, какие? Ответов на эти вопросы пока не было, и лич подозревал, что вряд ли они появятся в ближайшем будущем. Особенно если учесть присущее живым неприятие чужаков, зачастую совершенно ничем, с точки зрения немёртвого, не оправданное. С другой стороны...

Гельд поймал себя на мысли, что упустил из виду одно важное обстоятельство: живые обладают таким свойством, как привыкание. То есть если они привыкнут видеть немёртвого... Проще говоря, следовало почаще покидать башню и попадаться на глаза обитателям долины. Но под каким предлогом? Непрерывные проверки мест захоронений могут вызвать подозрительность да и времени отнимут слишком уж много. Конечно, пока его достаточно, но это только пока. Вывод?

Всё тот же. Уже однажды сделанный. Нужен мотив. И ещё нужна задача, которую можно было бы обдумывать, пока не накопится достаточно данных для подробного анализа поведения живых, особенно самок. То есть женщин. Артефакторика? У лича уже имелся немаленький объём сведений по этому направлению магического искусства. Кроме того, Наставник прав, утверждая, что некоторые артефакты могут существенно... Злоглазый говорил: 'Облегчить', — однако для немёртвых больше подошло бы: 'Сэкономить время и Силу'. Наконец, многие артефакты могут стать товаром для торговли с равнинниками — как ни странно, с некоторых пор Гельда стала заботить и эта проблема. С каких, вот так сразу лич сказать не мог — давала о себе знать особенность немёртвых, ничего не забывающих, но по мере накопления разного рода сведений вынужденных всё больше времени тратить на поиск нужного. Впрочем пока что этот поиск занимал считаные мгновения, хотя и требовал уделения ему внимания.

Гельд сделал мысленную пометку когда-нибудь в будущем заняться исследованием работы разума, а после недолгих размышлений решил создать список интересных тем, которыми можно было бы заняться. Заняться в будущем, само собой. А вот список создать сразу по возвращении в башню, на каком-нибудь материальном носителе вроде бумаги или пергамента. И привлечь к его дополнению Наставника. Пусть в том числе укажет и темы, над которыми сам работает. Вполне возможно, удастся объединить усилия.

* * *

Оглядев расположившиеся вдоль стен шкафы и полки с уложенными на них свитками и книгами, Брухтарк вздохнул. С завистью. Он так вздыхал каждый раз, когда ему доводилось попасть в библиотеку башни. Вздыхал, потому что сам таким богатством обзавестись вряд ли когда сможет. Потому как это, вон, мертвякам хорошо: заказали книгу, им и привезли. А что бедному дварфу делать? Нет, заказать-то, понятное дело, можно. И наверняка привезут. А если не то? А?.. Вот то-то...

Мертвякам-то что? Попадётся ненужная книга, так они либо кому из знакомых на Равнине её отошлют, либо ученикам отдадут, да. А Бруху в таком случае что делать? А раз-другой откажешься, так и возить перестанут. Да и подгорная магия — она, как Злоглазый говорит, се-ци... не, не так. Спе-ци... — ага, кажись, правильно — фиц... фич... ская.

Грибник внутренне передёрнулся: придумают же надземники! Без пары кружек не выговорить...

В общем, только и остаётся, что завидовать. Да.

Ещё раз вздохнув, маг подошёл к столу, неторопливо уселся на предложенный стул, достал из-за пазухи сложенный вчетверо лист пергамента и развернул его, предъявив собравшимся план проплешины. Собственноручно начерченный. После чего поднял голову и вопросительно посмотрел на стоящих рядом личей.

Несколько секунд мертвяки разглядывали плод трудов Брухтарка, потом Злоглазый хмыкнул и куда-то ушёл. Впрочем, вернулся он почти сразу, положив рядом с пергаментом лист бумаги, на котором был изображён такой же чертёж, только... э-э-э... несколько более аккуратный. Кроме того, в левом верхнем углу имелась четырёхлучевая звезда, указывающая на стороны света, а вдоль правого края протянулась масштабная линейка (между прочим — изобретение подгорного народа!). Рядом лёг остро заточенный карандаш.

Уважительно крякнув, Грибник принялся переносить на бумагу значки со своего рисунка. Закончив, опять посмотрел на мертвяков:

— Вот так вот примерно оно будет, почтенные. Шесть амулетов, заглублённых на метр. Строительную площадку перекроем. Уровень Силы снизится раза в два. По расчётам. Ну и мастера будут меняться. Я думаю, — он потянулся рукой поскрести подбородок, однако на полпути остановился, досадливо кашлянув — косички на бороде от этого растрёпывались. Бруху-то оно безразлично было, однако супруга... — В общем, через день. Как думаете, почтенные?

Некоторое время немёртвые обдумывали предложение, потом Гельд ткнул пальцем в седьмой значок, находившийся чуть в стороне от остальных:

— Соединяющий?

— Он самый, — подтвердил Брухтарк.

— Костей мало, — костлявый палец скользнул вверх по листу и остановился неподалёку от верхнего края: — Досюда хватит.

— Хм, — маг склонился над чертежом. — Тогда... — он покосился на масштабную линейку, прикидывая в уме расстояния, — сначала эти три, — карандаш указал соответствующие значки. — Только их вот сюда передвинуть нужно будет. Да. А за месяц я ещё четыре соединяющих сделаю. И тогда можно будет все шесть по постоянным местам ставить.

— Месяц? — приподнял бровь Злоглазый.

— Месяц, — кивнул Брух. — Они ж не просто каналы в один сводить должны, но ещё и тип Силы сохранить. А это... — подземник развёл руками. Мол, сами должны понимать.

— Научишь?

Крякнув от неожиданности, Грибник посмотрел на Гельда, на Злоглазого, опять на Гельда и нахмурился. С одной стороны — секреты, обычаи (хорошо хоть не традиции) и всё такое. С другой — сам малыш, спроси его о чём, поделится не задумываясь. С третьей — а толку? Пробовали ведь однажды подгорные руны мертвяцкой Силой наполнять, и что? И ничего. Наконец, при своей упёртости Гельд-младший и сам способен что-то этакое изобрести, разве что времени у него на это уйдёт... Н-да... В итоге, минут пять поморщив лоб, подёргав бороду и подвигав бровями, Брух ответил, что, мол, показать покажет, объяснить объяснит, но вот обещать, что выйдет толк... И руками развёл.

Немёртвые снова задумались (похоже, каждый о своём), после чего Наставник наконец кивнул:

— Хорошо. Когда начнём?

— Через неделю.

* * *

Похоже, князю понравилось устроенное Кардил представление. Или то, что она не забыла друзей (если, конечно, можно считать этого болвана Барга другом). Скорее, решила девочка, второе. В конце концов князь ведь кто? Варвар. А варвары, по слухам, относятся к дружбе с большим уважением. Говорят, они ради неё даже с богами поссориться могут. Ага. Варвары потому что.

Как бы то ни было, а относиться к Кардил после возвращения стали по-другому. Во-первых, на следующий день Наставник показал несколько приёмов работы со жгутами, забери их Ть... нет, всё же Свет. Тёмному магу ругаться Тьмой — оно как-то... не это. Не то, в общем.

Интересно, а Рех с Тором об этом задумывались? Вряд ли, ох вряд ли! Вообще, все мальчишки — болваны. Через одного — уж точно. А которые не болваны, те просто глупы. И эти двое не исключение. Так что... И кстати, Нисси как-то сказала, что многие мужчины до старости остаются детьми. И вообще. Она, бывает, даже с Наставником спорит, хотя тот и лич. И не боится ведь! Правда, с князем — никогда, но Кардил пару раз замечала, как оборотниха морщится, и слышала недовольное фырканье: 'Мужчины!' Знать бы ещё, почему. Его Сиятельство ведь из своих подземелий почти и не вылезал. Разве что поговорить с каким-нибудь интересным гостем вроде мага коротышек. Или куда-нибудь съездить.

Вообще-то Кардил его понимала: магу такой силы с обычными или почти обычными смертными просто не интересно. И про всякие насущные дела думать тоже некогда. Он магией занимается. Настоящей. А не...

Нет, Наставник, конечно, прав: сначала надо изучить основы. Простейшие вещи. И лучше, если вещи эти будут к тому же и полезными, как, например, заклинание диг... ди-а... гос... гнос... тики! Ди-а-гнос-ти-ки! (Кстати, умные слова тоже полезны — сколько тебе дадут денег, зависит от того, как ты выглядишь. В Карсе это любой попрошайка знает). И ещё Наставник прав в том, что если не уверен, что сможешь вылечить, то лучше вообще не браться — это светлым могут простить неудачу, а тёмного наверняка обвинят, что он специально убил пациента. Так что пусть лучше сам помрёт.

Да, а когда это заклинание начало получаться, её стали вместе с мальчишками водить в тюрьму. Ну, то есть мальчишек туда и раньше водили, но без неё. А в тюрьме Наставник что-нибудь ломал какому-нибудь материалу, а потом все по очереди делали эту самую ди-га... Тьфу! В общем, смотрели, что поломано и можно ли это вылечить. Ну, и лечили, конечно. Кто умел. То есть Рех с Тором. Потому что материала мало, и его надо беречь. Ну, чтобы на дольше хватило.

А после первого раза эти два балбеса стали приставать, мол, не жалко ли ей подопытных. Недоумки. Сразу видно, на улице не жили. Кардил им так и ответила. И добавила, что одному из них — в смысле, из подопытных — она бы и сама с большим удовольствием каждый раз что-нибудь ломала бы. Тому, из-за которого Барга к смерти приговорили. Остальным-то из банды повезло — их князь прямо там, на поляне в костяных гончих превратил. Так что легко отделались. Да. А что касается жалости вообще... Саму Кардил кто-нибудь жалел? Может, родители, которые бросили её в незнакомом городе без всего? Или тот, кто её подобрал? Нет, в чём-то он, конечно, был человеком хорошим, понимающим. Особенно у него получалось понимать любителей малолетних мальчиков и девочек. Кто ещё? Мастер Лирт? А стал бы он с ней возиться, если бы Его Величеству королю Карсидии не нужны были тёмные маги? Если честно — хотелось верить, что стал бы, но...

Занятая своими мыслями девочка не заметила, как идущий впереди неё Рехар остановился, и чуть было не врезалась ему в спину. Однако в последний момент ухитрилась свернуть в сторону и встала рядом, изобразив на лице каменное выражение. Впрочем, она уже знала, что магов так не обмануть — по ауре увидят. Но — привычка! Привычка, которая не раз выручала её во время жизни на улице и которая наверняка ещё пригодится, ведь не всегда вокруг будут находиться одни только маги. Кардил вспомнила Хассрата с Ниссритой и мысленно хмыкнула: 'И оборотни'.

Между тем Наставник, внимательно рассматривавший лежавшее посреди камеры тело, повернулся к ученикам:

— Итак, молодые люди, сегодня нам с вами предстоит редкая возможность наблюдать за работой великого исцеления. Но это позже, когда подойдёт Его Сиятельство. Сейчас же вам предстоит внимательно, — лич сделал паузу и повёл накрытой капюшоном головой, как будто заглядывал каждому из учеников в глаза, — изучить объект, на котором, собственно, и будет применено это заклинание. Итак...

* * *

К проплешине добирались разными путями. Наставник с учениками в сопровождении Хассрата и двух изменённых — верхом на химерах через ущелья, Гельд с Фельдом, в который раз оторванным от переписывания книг, и коротышками — пешком по тоннелю. Умертвия и молодой должны были остаться для охраны строительства. Последнего Гельд планировал заменить на нового поднятого лича, когда тот обучится в достаточной степени, чтобы случись что мог оказать поддержку воинам. Кроме того из Больших Ослов должен был прибыть поднятый с двумя костяными гончими для охраны выхода из тоннеля. Потом, конечно, подземники изготовят и установят толстую каменную дверь с устройством для её открывания, а пока о безопасности позаботится нежить.

Дварфов было два десятка и ещё один. Во-первых, рабочие — пятнадцать, потом мастер-строитель с подмастерьем — уже семнадцать, трое Старейшин из тех, что покрепче, ну и, само собой, маг — мало ли что? А вдруг Старейшины что-то по магической части спросить захотят? И вообще...

Следом за официальной делегацией на приличествующем расстоянии, обмениваясь мнениями и перешучиваясь, топали зрители числом раза в два, а то и в три больше — все, кто не был занят на работе или смог её отложить. Всё же событие предстояло более чем примечательное: впервые за долгое время подгорный народ затевал такую большую стройку на поверхности. Причём, что немаловажно, не просто стройку, а Подарок!.. А как об этом можно будет рассказывать приятелям и знакомым, которые не смогли и не догадались выбраться посмотреть! Да и тем, кто смог — наверняка ж они чего не заметят! Как пить дать!..

Когда до выхода осталось метров полтораста, случилась небольшая заминка. Землекопы заскочили в вырубленный в стене тоннеля зальчик, покидали под установленные там койки, сделанные из железных рам с натянутыми на них проволочными сетками, заплечные мешки, прихватили сложенные у входа лопаты (кирка у каждого была своя, семейная) и снова присоединились к процессии.

Зеваки оживились. Конечно, лопаты для подгорного племени инструмент не то чтобы совсем необычный, однако же не такие. Да, не такие. Однако же инструмент — он и на Равнине инструмент, а кто, где и когда видел дварфа, не способного совладать с инструментом? А?

Другое дело, что вот в таких вот случаях, когда признанного авторитета поблизости не наблюдается, таковым считает себя каждый подземник. И высказывается исходя из этого обстоятельства. Иными словами, со стороны зрителей на землекопов немедленно посыпались советы и насмешки, иногда безобидные, но иногда и не очень.

Землекопы, принадлежавшие к тому же народу и потому рассуждавшие точно так же, в долгу, само собой, не оставались, и дело грозило вылиться в грандиозную свару. Однако в светлом пятне выхода впереди вдруг появились три закутанные в плащи фигуры, и спорщики затихли. Потому как хотя под горой и относились к обитателям башни, а особенно к её хозяину хорошо, однако же предпочитали это своё хорошее отношение проявлять на расстоянии. Потому как — а вдруг? Мало ли что мертвяку в голову взбредёт. Вот так вот ляпнешь что-нибудь без всякой задней мысли, а он решит, что неуважение, и за бороду оттаскает. Оно надо? Что неприятно — полдела, а вот посмешищем потом становиться?

Хотя, конечно, те, кто с мертвяками дело имели, рассказывали, что, мол, не так всё страшно. И шутки, мол, они понимаю. Главное — не ляпать сразу, что на язык пришло, а подумать сперва. Н-да...

Как бы то ни было, гам унялся (невнимательным, подслеповатым и особо недогадливым по разу-другому прилетело от соседей под рёбра), и из тоннеля все вышли чинно, с достоинством и с написанным на лицах осознанием важности момента. Впереди, понятное дело, выступали Старейшины, за ними шествовали мастер строитель и мастер маг, ну а следом уже и все остальные. Выйдя наружу, процессия ненадолго остановилась. Подземники обменялись приветственными кивками с немёртвыми (Старейшинам гнуть спины перед кем-то, кроме королей, было 'невместно', Гельд же вообще не признавал поклонов), после чего уже вместе двинулись дальше.

Добравшись до места строительства, обозначенного четырьмя вбитыми по углам полуметровыми железными кольями, а также уложенным строго в середине специально принесённым небольшим камнем, все снова остановились. Вперёд вышел мастер строитель, с важным видом принял у подмастерья свёрнутый в трубочку чертёж, развернул, сверил его с расположением кольев и, медленно кивнув, отошёл в сторону. Настала очередь Старейшин, однако тут случилась заминка. Почтенные дварфы не удосужились решить заранее, кто должен будет сказать Слово, и вот теперь хмуро переглядывались, хмуро и молча, ибо позориться устраивать свару в присутствии посторонних не хотелось ни одному, ни другому. Да и, если честно, сил после столь долгой прогулки — а шли без малого половину дня — оставалось не так уж много. Возраст, подгорные демоны его забери!..

Впрочем, вопрос решился раньше, чем кто-либо из присутствующих успел сообразить, что что-то не так. Левый, бывший помоложе, сделал полшага назад, правый же, гордо выпятив грудь, подошёл к сиротливо лежащему камню, огладил густо посеребрённую сединой бороду, достигавшую пояса, прокашлялся и заговорил:

— Подгорный народ... знал разные времена. Всякое бывало. Хорошее. Плохое. Но какие бы времена ни были, подгорный народ... всегда ценил дружбу. Высоко ценил. Превыше всех богатств...

Внимательно слушавшие подземники согласно загудели: дружба — это да-а-а. Дружба — она... это... Дружба, в общем.

Выждав, когда гул утихнет, Старейшина снова прокашлялся и продолжил:

— И ежели у друзей подгорного народа возникала какая нужда, подгорный народ всегда им помогал. Так наши деды завещали. А им — их деды. А их дедам — их деды. Испокон веков так ведётся. А значит, и нам так надлежит. Так что... — Старейшина принял у подбежавшего мастера строителя кирку, перехватил её поудобнее, молодецки размахнулся и, хекнув, всадил в землю. — Начнём!..

Вместо эпилога (несколькими месяцами позднее)

— ...опять же жертвы... — барон Кайгар, прищурившись, посмотрел на собеседника — немолодого хуманса в чёрной жреческой рясе.

— А что жертвы? — непонимающе приподнял тот бровь, не отводя взгляда от языков пламени, старательно облизывающих только что подброшенное в камин поленце.

Беседа продолжалась уже скоро час. Хозяин и гость, удобно устроившись в креслах и изредка делая маленькие глотки из оловянных кубков, которые держали в руках (вино в них было сильно разбавлено), лениво перебрасывались словами. Один — стараясь спровоцировать собеседника на высказывание чего-нибудь этакого (чего именно, он и сам не представлял), другой — ловко обходя скользкие места и расставляемые первым ловушки. Они уже успели обсудить урожай этого года, его влияние на политику королевств. Просто политику королевств. Падение нравов среди молодёжи в этих самых королевствах. Влияние этого падения на политику и этой политики на падение. Осторожно упомянули князя (барон с удивлением узнал, что во время своего пребывания в Карсе Его Сиятельство гостил в храме Милостивого и что с того времени его ближайшим помощником является один из служителей этого бога) и как-то незаметно подошли к причине, вынудившей гостя совершить столь далёкое путешествие.

— Их вымогают! — в голосе барона звучало искреннее возмущение.

— Вы хотели сказать, вымогают пожертвования? — на всякий случай уточнил служитель культа и, дождавшись подтверждающего кивка, демонстративно вздохнул: — Увы, Ваша Милость, вынужден признать, что во многих Храмах дела обстоят именно так, как вы сказали. Далеко не все братья понимают, что поступая подобным образом, они тем самым принижают того, кому служат до уровня... м-м-м... скажем, обычного чиновника-взяточника.

— Вот именно!

— Вынужден также признать, что и среди служителей Милостивого встречаются подобные... заблуждающиеся. Однако же мы внимательно следим за тем, чтобы им своевременно разъясняли, почему поступать так не следует, — гость немного помолчал в задумчивости, после чего отсалютовал хозяину кубком и поднёс его к губам, показывая, что добавлять что-либо к сказанному не намерен.

Кайгар хмыкнул: вывернулся паршивец. И попробуй докажи, что врёт. Если, конечно, врёт. С другой стороны, какой-никакой храм баронству не помешал бы. А если с него ещё и польза будет... Н-да. Попробовать-то можно. Пусть поживёт при замке, по деревенькам поездит, кладбища навестит... А там поглядим. В конце концов вежливо — служитель богов всё-таки — проводить до границ владения никогда не поздно.

Приняв такое решение, барон решительно допил вино и хлопнул широкой мозолистой ладонью по подлокотнику кресла:

— А что, почтенный, не пойти ли нам отдыхать? День-то сегодня хлопотный выдался...

* * *

Суета на проплешине напоминала муравейник. Коротышки аккуратно снимали верхний слой грунта, отвозили на тачках за кольцо узколистых кустов и высыпали там. Находившуюся под ним голубовато-серую с частыми жёлтыми вкраплениями глину тоже грузили на тачки и увозили. В тоннель.

Отдельной группой в стороне от суеты стояли несколько мастеров, провожающих горящими глазами каждую направляющую к горе тележку, а ещё дальше замерла одинокая фигура, с ног до головы укутанная в чёрный плащ с капюшоном, закрывающим лицо до самого подбородка.

Время от времени фигура резко взмахивала рукой, и подземник, решивший копнуть слишком близко к могильнику, получал неопасное, но довольно болезненное заклинание в... какую-нибудь часть тела. Подпрыгивал от неожиданности, оглядывался на фигуру и, огорчённо крякнув — всё ведь видит, нежить богами проклятая! — поспешно сдвигался в сторону.

Иногда после этого к личу подбегал один из мастеров и активно жестикулируя пытался что-то объяснить, однако получал один и тот же ответ: 'Почтенный... — далее следовало имя, — вы уже говорили, и я всё прекрасно понимаю. Однако это опасно. Если из захоронения что-нибудь вырвется, оно сожрёт кого-нибудь из ваших соплеменников раньше, чем я успею вмешаться. И не факт, что мы сумеем упокоить это или загнать обратно. Вы готовы рискнуть?' Рисковать дварфы не хотели, и мастер понуро отходил к своим, лич же, пользуясь затишьем переводил взгляд на строящуюся башню. Её уже почти подвели под крышу. Скоро, очень скоро малыш сможет объявить окружающие земли своими, потом они превратятся в нормальные владения с деревнями и подданными, а там...

Наставник отвлёкся от размышлений и метнул ослабленную иглу тьмы в очередного излишне предприимчивого копателя...

* * *

— Да пребудет с вами Милостивый, брат.

— Да пребудет он со всеми нами. Надеюсь, на этот раз вы принесли хорошие новости?

— Безусловно, брат, безусловно. Плохих новостей нет, хвала Милостивому.

— Хвала... Брат, вы не будете возражать, если мы поговорим вот так, прогуливаясь? А то погода уж больно хорошая. В первый раз за последние... м-м-м... три недели.

— С удовольствием, брат. Сам давно не выбирался на воздух, чтобы вот так, спокойно, любуясь природой... То под крышей, то куда-то торопишься... Всё бегом, бегом...

— Ну, мне-то уже бегать не приходится, возраст, а вот под крышей... Так что вы, брат, говорили о новостях?

— Н-ну-у... Думаю, лучше начать с юга, брат.

— Как вам будет удобнее.

— В степи всё спокойно. Урук-хай приходят в себя от потрясений и начинают поглядывать по сторонам. Что заставляет нервничать их соседей в Рилгере и Хурраде. Особенно в Рилгере — хотя междоусобица там и закончилась, однако же разруха и, прости Милостивый, всегдашний рилгерский бардак. А зеленошкурых можно назвать как угодно, но не глупцами. В общем, в Рилгере ждут и боятся. Ждут, когда степь подмёрзнет, и боятся прихода гостей. По холодку, как говорят в народе.

— Н-да... А с урожаем у них что?

— Плохо, брат. С урожаем у них плохо. Как бы народ оттуда не побежал с голоду. В наших храмах какие-то запасы есть, конечно, но...

— Понятно... Ну, будем надеяться, новый король что-нибудь придумает. Что на севере?

— Четырём братьям удалось закрепиться в Вольных Баронствах. Причём все четверо сообщают, что не в последнюю очередь им помогло упоминание о Наставнике. О том, что он является ближайшим помощником князя Гельда.

— Хм-м-м?

— Рекомендация братьев аналитиков. Кроме того ещё один брат смог обосноваться в деревнях, принадлежащих князю, хотя и с большим трудом. Его Сиятельство не возражал, однако и помогать явно не намерен. К тому же Наставник особо указал на недопустимость каких-либо попыток влезть в долину.

— Что ж, значит, придётся их прекратить.

— Прекратить совсем, брат, или только в ближайшем будущем?

— Там посмотрим. И не делайте такое лицо, брат. Знаете, что бывает, если сорвать плод раньше, чем он успеет вызреть? Отвратительный вкус. Правда, некоторым нравится как раз такой, но Храм Милостивого к этим некоторым не относится. У нас достаточно проблем и без оскомины.

— Я понял, брат... Позвольте спросить?

— Спрашивайте, брат, я внимательно слушаю.

— Вы считаете, что этот... э-э-э... плод когда-нибудь созреет?

— Наставник, брат, очень умелый садовник. Очень. И очень опытный... Н-да... А что у нас за Хребтом?..

* * *

Хурргоз чуть повернул голову в сторону, откуда к старым курганам приближался... гонец? Беглец? Просто путешественник?.. Не имеет значения. Точно так же, как не имеет значения, к какому народу он относится — урук-хай, хумансам, коротышкам, листоухим... Приблизится к чёрному шатру, и можно будет увидеть, не приблизится... Братья-по-Смерти вернутся в своё полусонное состояние и продолжат ждать. Любопытство немёртвым не свойственно. Даже изменённым. Они его не чувствуют. Точно так же, как не чувствуют голода, холода, жары, сырости, усталости... скуки... Они просто стоят в чёрном шатре. Стоят в ожидании, когда Степи понадобится их помощь...

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ