Лилипуты и короны 1.Акзакс торобоан

— О, какие люди!— воскликнул Ву Баи, взмахнув рукой, отчего раздался легкий грохот.— Что, решили присоединится к нашей атаке?— спросил он вышедших из дома гостей.

— Присоединиться... к атаке?— спросил шепотом Лу Бенгвен у Ву Чанвея, уже обрядившегося в надежные, но грубые и дешевые доспехи пехотинца.

— А как мне еще можно было объяснить наше бегство из города, он же упрямый, как стадо луузи!— ответил Ву Чанвей, поправляя свой доспех.

— Хах, оригинально, так и быть, я и мои люди присоединяться к вашей...атаке!— фыркнул Лу Бенгвен.

— Тогда, и я рискну, в конце, концов, все равно, надо будет драться, все лучше, чем сгинуть, сидя на мешках с добром, которое не защитить.— буркнул Лю Чао Чао.— Я за своими парнями, покажем этим хундан, что мы умеем воевать не хуже!

— А как же охрана нашего любимого градоначальника?— спросил ехидно Лу Бенгвен.— Бросишь его и его наложниц на произвол судьбы?

— Зато, все запомнят меня, как до последнего оборонявшим город воина, а наместник— пошел он к Червю в пасть!— отмахнулся Лю Чао Чао и пошел прочь со двора...

Вскоре, объединенные дружины и часть городской стражи, возглавляемые стариком Ву Баи, выдвинулись на прорыв, сметая заслоны осаждающих и остатки ранее брошенных баррикад, объединяясь с уцелевшими защитниками города. Маги отряда разносили в клочья баррикады, построенные, как штурмующими город, так и обороняющимися, не посчастливилось испытать на себе мощь призванных стихий и воинам врага, который, тут же постарался наказать строптивую жертву. Дружины киданьских героев были сильны и умелы, от того, враг понес ощутимые потери, но сила героев таяла, магия и стрелы выбивали одного воина за другим, кольцо сжималось, на звук битвы сбегались другие противники, присоединяясь к битве...

Пехота отстала первой и сдалась, потом, эльфийская стрела сбила с коня, очередное, яркое пятно, коим являлся старик Ву Баи.

— Отец!— вскрикнул Ву Чанвей, намеренно державшийся до этого поодаль, разворачивая коня.

— Живее, не останавливайся, ему уже не помочь!— остановил его Лу Бенгвен.— Пусть его заберет воин, что обряжен в твою броню!

— Хассс, хорошо, Пен Пен, на тебе господин, вывези его!— крикнул Ву Чанвей воину, в пластинчатых доспехах, лакированных в синий цвет.

— Слушаюсь, молодой господин!— радостно гаркнул воин, польщенный оказанной честью. Спешившись, он поднял старика на руки, из горла которого, проникнув в щель межу маской шлема и нагрудником, торчала стрела.— Старый господин, я Вас вывезу, держитесь!— сказал он умирающему.

— Охооо, сяо Пен, а почему на тебе парадный доспех моего сына?— прохрипел старик.

— Это молодой господин распорядился, сказал, что я должен отвлечь внимание стрелков... — усаживая на коня, ответил Пен Пен.

— Бух, бух, бух!— будто подтверждая его слова, в доспех попало несколько стрел, но бессильно отскочили от брони, покатившись по булыжной мостовой, сверкая смятой медью наконечников.

— Видели, господин, как жалки наши враги, у них да же стрел нормальных нет!— Пхе, пхе...— тут же захрипел он, когда стрелы пробили его в нескольких местах, не прикрытых доспехом.— Отвлек...сяяя...— улыбнулся воин, сползая наземь.

— Сяо Пен!— сморгнул слезу Ву Баи.— Хах! Хитрого засранца я вырастил!— прохрипел старик, обнаружив, что отряд их бросил.— Ну, теперь и подыхать не страшно!— улыбнулся старый воин, поднимая меч.— Джи да!— крикнул он и упал с коня мертвым..., тем временем, его сын и товарищи, прорывались из города, а разорванная по их вине оборона Дворцового квартала лопнула под напором захватчиков...

Прорыв провалился, выжившие были ранены и пленены, в том числе и хитрый Ву Чанвей, Лю Чао Чао, не пожелавший расстаться со своей зачарованной броней, погиб от огненного шара, брошенного вражеским магом в центр построения, как и большинство дорого одетых воинов, Лу Бенгвен был сильно ранен и его жизнь висела на волоске, плохо же снаряженные воины, пострадали меньше, потому, как оказалось, Ву Чанвей сделал удачный ход...

Конец интерлюдии.

Раны ее, хоть и были залечены магией, но дико чесались, что вкупе с недовольством всей ситуацией в целом, делали Ифигению очень злой, а злиться, как на себя, так и окружение, было за что:

1) несмотря на то, что, были отданы четкие приказы не грабить, ни жечь и не на..., гм, иным образом не обижать население города, нашлись те, кто позволил себе 'развлечься', за что пришлось приказать их казнить, согласно местным законам, а поскольку городские палачи были убиты еще самими горожанами (видимо, в порядке личной мести), то делать это пришлось простым воинам, что могло привести к не хорошим последствиям для дисциплины в армии и настроения среди местного населения;

2) несмотря на то, что город был пустынным и построенным из камня, отдельными домами-кварталами, да и поджигать его никто не планировал, но он загорелся и знатно пострадал, прежде чем пожар был потушен магией, что, то же, вредит планам;

3) взять живым наместника, как и того, кто спровоцировал битву, не удалось, если первый сам вышел на бой, где и погиб, то второй прятался во дворце наместника..., с которым и сгорел, до последнего полагаясь на защиту городских чародеев и своих наемников;

4) местные сами умудрились разрушить и разграбить многое в своем городе, самое грустное и смешное заключалось в том, что все это было приписано напавшей на него армии, что было несправедливо, учитывая, как жалко бы смотрелась, встань она напротив двадцати тысячного мужского населения города...;

5) Армия..., ха! По итогам битвы, вместе с тяжело ранеными, от нее осталось лишь около четырех сотен людей и эльфов, и если 'ушастых' можно было просто 'призвать' из руин храма, то людей предстояло набирать среди пленных горожан;

6) События последних дней— напрочь перечеркнули возможность мирного сосуществования с властями царства Вао, потому, для дальнейшего путешествия к следующему храму Древних по его землям необходимо собирать сильную армию и продолжать громить поселение, за поселением, ведь иначе киданьцы ударят в спину, окружат и раздавят, не умением, так числом;

7) Даже пустыня давно разделена, а на ставшие родными острова не вернуться, от того, пути иного, как биться за новое место, у нее и тех, кто последовал за ней, просто нет!;

8) Эти мерзкие засушенные головы наместника и прочих сановников, в качестве ее трофея и дара горожан новой повелительнице, очень раздражают видом и запахом!

— Эх, но их нельзя убрать с глаз долой еще пол года, а потом и везде за собой таскать!— простонала она, покосившись на ряд больших стеклянных колб с высушенными головами, подготовленных лучшими чучельниками города.— Какой прок от этих уродливых рож, кроме, как отсутствие аппетита у гостей!?— добавила Ифигения, откидываясь на спинку огромного резного, выполненного из черного дерева и инкрустированного бронзовыми и костяными вставками, трона, почти не пострадавшего во время битвы за дворец и вызванного ей пожара.

— Хах, это точно, от таких рож и несварение будет и.... гм, недержание!— хохотнул воин в дорогом алом халате, 'позаимствованным' из чужого гардероба, поправляя повязку на обрубке своей правой руки, сидя на большом сундуке.— Как эти бедняги с ними всю жизнь прожили?

— Ундалулу, ты, как всегда, все сведешь к пошлости!— всплеснула руками Ифигения.

— Прости меня, госпожа, но мы люди простые: хотим сказать— скажем, хотим врезать— врежем, хотим..., гм, любви— пойдем и найдем ее!— оскалился воин шумме щербатым ртом, подняв взгляд на девушку.

— Ах, как романтично!— ехидно ответила она, поправляя свое белое платье местного кроя, представляющего из себя халат.— Иди уже, обратись к кому ни будь из эльфов, пусть помогут тебе с перевязкой, а не то провозишься до ночи, ходишь тут воняещь своей грязной тряпкой!— отмахнулась она.

— Эхва, вот, проливаешь за них кровь, руки-ноги теряешь, а они— правители, и думать о тебе не думают, а только о своей потребности в деньгах, винах, зрительных и иных удовольствиях!— воскликнул он, вздымая мускулистую руку к потолку.

— Эм, и где такого нахватался?— спросила Ифигения, потрясенно рассматривая бывшего раба, бывшего охотника на тварей и простого кочевника— Ундалулу Твердое копье.

— Да я в городе часто бывал, видел, как на сцене кривляются убогие, как их там, бишь, называют...— протянул он, хмуря брови.— А, вспомнил— артисты, во!— вновь озарил он мир своей редкой, во всех смыслах, улыбкой.

— Понятно, похоже, меня окружают, весьма образованные люди!— фыркнула Ифигения.— Иди, лучше, делом займись, скоро выдвигаться к местным руинам, а ты еще не готов!— добавила она, вставая с трона и поправляя свои одежды.

— А что нам с тех руин, можно воскресить павших?— с надеждой спросил воин, вспоминая о погибших товарищей.

— Увы, только тех, чья душа была притянута артефактом, руной, ты и остальные ведь не захотели такого бессмертия!— ответила девушка, воздохнув.

— Что же, я уже пожалел об этом и, если госпожа позволит, прошу помолиться Богам за меня и сделать такую же... руну, как у любого ушастого из нашей армии и на меня!— поклонился воин.

— Хорошо, раз ты готов, будет тебе руна!— кивнула девушка, выходя из зала, воин последовал за ней...

Во дворе их уже ждал караван, в виде трех десятков верховых лошадей и двух сотен пар верблюдов, исполняющих роль живого транспорта. Между двумя 'горбунами', с помощью толстых прутьев и кожаных полос, были натянуты плотные полотнища, на которых были погружены раненые, фактически, ранены были все бойцы ее армии, на таких носилках лежали только те, кто сам не мог ходить или ехать верхом. Хоть эльфы, так или иначе, могли врачевать раны, на всех раненых, особенно после сеанса самоисцеления, их сил и умений не хватило, пленников же, и вовсе лечили по остаточному принципу, но даже это уже было необычно для киданьцев.

Сил удерживать город и контролировать пленных у такой армии не было, потому, заперев всех способных сражаться, в темницах и просто винных погребах дворца, а раненых в организованном в одном из дворцов 'госпитале', и оставив охранять сидельцев минимальное количество воинов, Ифигения повела остатки своих сил к видневшимся на соседней с городом скале руинам Храма.

Город начал оживать, без, ожидаемых от захватчиков и налетов, грабежей и насилия, жители стали восстанавливать свой быт: чинить и заново строить дома, дороги, убирать мусор..., хоронить погибших, восхвалять богов, что живы. Дети стали играть на улицах, влюбленные, с опаской, думать о будущем, планировать свадьбы, количество детей, кто то из горожан решил оставаться, другие намеривались покинуть город, препятствий им никто не чинил, поскольку не собирался, да и не мог, но это то и настораживало повидавших жизнь людей!

— 'Сильнее злого и крикливого господина, опасайся притворного добряка, такой с милой улыбкой замучит твоих детей и скажет, что это вам во благо!'— говорили они друг другу, деля... пожитки погибшего соседа...

Но не только раненых с собой взяли в этот короткий поход, среди вещей, обнаруженных в сокровищницах города и погибших при штурме, боях за город и в беспорядках богачей, обнаружились древние артефакты— таблички памяти, они же— руны! Оставалось надеяться, что информаторы не соврали и храм, действительно окажется тем, о чем подумала Ифигения, узнав о столь богатой добыче этих редких древностей...

Путешествие днем, через пески, подъем по крутой и узкой тропе тяжело дался и людям, а так же эльфам, и животным, от того, все с облегчением вздохнули, когда оказались на площадке, приютившей Храм. Величественные колонны, по слухам, помнившие еще расцвет легендарной 'Небесной Империи', вполне могли стоять здесь с тех времен, однако, этот храм был существенно меньше предыдущего, более того, родная кровля давно обвалилась, повредив многие статуи, стоявшие по периметру стен. Почтительные к древностям, хоть и чужим, киданьцы, убрали осколки и поставили новую крышу. Однако, эта новая кровля, как не парадоксально, была уже так стара, что казалось, будто она построена именно вместе с самими колоннами! Каменные драконы давно облупились и истерлись ветрами, превратившись в каменные кучки чего то непонятого, смутно их напоминающего и поддерживающего дырявый свод, выполненный в традиционном киданьском стиле, древесина прогнила, черепица во многих местах отвалилась, пробив собой дыры и засыпав крошкой и щепой полы, сверху это все 'художественно присыпало песочком', отчего найти древний ход, а главное, 'ключ' к тайнам руин— было очень трудно.

— Мдаааа, опять археология...— протянула Ифигения, разочарованная увиденным.— Как думаешь, Никифор, стоит возиться с этой развалюхой?— спросила она у парня, чешущего свой новый шрам, белой полосой, прочертивший по темной коже от левого виска, до правого уха устрашающий узор.

— Ну, судя по собранной информации и описаниям из книг, эти руины— Храм Героев! Гляди, какие статуи!— указал он на одну из побитых временем статуй, изображающую воина в пластинчатом доспехе, опирающегося на щит и копье. Многие статуи так сильно пострадали, что от них остались лишь торчащие из песка ноги, потому, определить кому они могли принадлежать было не возможно.

— Хм, воины, лучники, маги..., ноги..., ноги..., нечто без головы и рук..., ремесленники, колобок?— пробормотала Ифигения, пройдя по кругу и закончив обход на огромном каменном шаре, стоящим посередине Храма и наполовину засыпанным песком.— Занятно, что же это все должно значить?— добавила она, обходя по кругу огромный каменный шар, испещренный полу— истершимися надписями.— Эх, опять надо копать!— вздохнула она.— Тащите лопаты, будем играть в песочнице!— крикнула Ифигения своим спутникам...

Раскопки магией и лопатами заняли вечер и половину следующего дня, когда расчистили центр храма, Ифигения распорядилась прекратить работы и принялась изучать руны на круглой глыбе.

— Фух, кажется, эту дверь сделали более простой и стойкой ко времени..., надеюсь,...— протянула она, направляя навершие посоха на камень.— длинный речитатив заклинания— и, с вершины посоха в древнюю глыбу ударила алая молния, руны на камне засветились..., с громким скрежетом, плита у подножия шара опустилась и сдвинулась в сторону, открывая зев подземелья!— Хах, где те древние строители, какие бы общаги они могли строить!— воскликнула она, утирая пот рукавом грубого синего халата, накинутого поверх доспеха.— Ждите здесь, я на разведку!— сказала девушка, и сделал первый шаг во тьму...

Подземное помещение оказалась таким же, как и в том, большом Храме, однако, местный Хранитель выбрал образ старого киданьца, более того, он уже ждал героиню, изображая послеобеденный сон.

— Гм, кхм!— несколько раз громко покашляла Ифигения, но мерзкая голограмма ее нагло игнорировала.— Уважаемый... дух, не соблаговолите ли вы прекратить паясничать и начать разговор, а то у меня друзья слишком сильно пострадали, что бы ждать!— громко крикнула она, похлопав в ладоши перед лицом 'спящего' старца.

— Ах, молодежь, никакого уважения к старости!— возмутился Хранитель, вставая с иллюзорного лежака, потягиваясь, зевая, и небрежным жестом развеивая его.— Что нужно, дитя?— повернулся он к гостье, отряхивая от несуществующей пыли серебристый халат.