Взглядом девушка заскользила по мужественному, решительному лицу, лаская мужественные черты. И старалась впитать в себя его образ, чтобы намертво отпечатался в ней и никогда не забылся и не стерся из ее памяти.
Не удержавшись, Катя протянула руку к его лицу, и кончиками пальцев проследила заметный шрам, рассекающий левую густую бровь. Она знала, что сейчас некоторые молодые парни специально себе такие делаю — зачем, правда, не представляла, но делают же! — но вряд ли Мишкин шрам — дань веяниям моды. Наверняка в молодости дрался или упал откуда-то, но, чего греха таить, даже этот шрам Катю с ума сводил. Он придавал мужчине особую привлекательность, не позволяя отвести взгляд от чуть насмешливых черных глаз. А выражение лица, казалось, содержало в себе мягкую усмешку и скрытую ироничность. Как будто сейчас он сильнее изогнет бровь и насмешливо кинет: "Неужели?".
Легким, как крылья бабочки касанием Катя провела по выступающим острым скулам и спустилась к твердым губам, кожей ощущая легкое покалывание начинающей пробиваться щетины. И как-то засмотрелась на любимое лицо, что пропустила момент, когда Миша проснулся.
Интересно, и долго он за ней наблюдает?
— Привет, — тихо сказала Катя, замерев от пристального взгляда. — Я тебя разбудила?
Ее пальчики по-прежнему обводили контур резко очерченных губ, и от воспоминаний о прошлой ночи, ее охватывало болезненное томление. Она попробовала прогнать от себя яркие кадры, запечатлевшиеся в ее памяти, и у нее перехватило дыхание от образа Миши, уверенно и жестко двигающегося в ней. Казалось, она до сих пор ощущает перекатывающиеся под кожей мышцы, восхитительную наполненность и трение их тел друг об друга.
Катя не знала, понял ли Миша, о чем она думала и вспоминала, но он ласково поцеловал кончики пальцев и игриво прикусил один из них, заставив девушку сжать бедра. Теперь уже никак не получалось прогнать назойливые образы и эротические картины, от которых становилось еще жарче.
— Разбудила, — рука, до этого спокойно лежавшая у нее на талии, скользнула ниже и обхватила упругую попку. — Но я не против. Время сколько?
Не до времени ей сейчас.
Катя попыталась сосредоточиться и не обращать внимания на его руки, поглаживающие тело. Мише, тем временем, надоело довольствоваться только этой частью тела, и он откинул одеяло в сторону и раздвинул ее бедра. Прошелся по нежной коже внутренней части бедер, подбираясь все ближе к сокровенному местечку. Она попыталась остановить его руку, но Миша без труда сломал ее не такое уж и решительное сопротивление, и закинул одну ножку себе на бедро.
— Сейчас рано еще.
— Это хорошо.
— Миш...
Он не стал отвлекаться на ее голос. Вместо этого он заставил Катю перевернуться, лечь на спину, а сам уютно устроился между ее широко разведенных ног. Поневоле она смутилась. Самую малость, конечно, но все же. Солнце вовсю пробивалось сквозь прозрачные шторы, не добавляя спокойствия. Она чувствовала себя открытой, беззащитной и...ладно, она немного стеснялась своего тела. Все-таки не модельная у нее внешность, а Миша еще смотрит так, как будто силится каждую клеточку ее тела увидеть.
— Не смотри на меня так, — не выдержав, буркнула девушка.
— Как?
— Как сейчас.
— А как сейчас? — ударился в непонятки мужчина.
— Вот так... — Катя взмахнула рукой, силясь подобрать правильное слово. — Пристально.
— Почему нет? — удивился Миша, путешествуя руками по всему ее телу. Нежное местечко под коленкой, живот, изгиб талии, но там, где ей хотелось его ощутить, он к ней не прикасался. — Ты красивая. У тебя красивое женственное тело, на которое приятно смотреть.
— Приятно ему... — почти обиженно пробормотала Катя.
Миша неожиданно обхватил ее за запястье и заставил сесть. Когда девушка непонимающе моргнула, он опустил ее руку вниз, заставляя обхватить твердый и возбужденный член. Голубые глаза расширились от неожиданности и нахлынувшего возбуждения, прокатившегося волной по телу и ударившей точно между ног. И он пульсировал в ее руках. Полностью готовый. Хотя Катя ничего не сделала.
— Видишь? — шепнул Миша ей в губы. — Вот так мне приятно.
— Чувствую, — в тон ему выдохнула Катя, проводя по всей длине вверх-вниз. Коснулась яичек, почувствовав, как Миша вздрогнул от ее этого движения. — Мне тоже...приятно.
— Что приятно? — с рычащими интонациями мужчина опустил руку вниз, безошибочно находя сгусток нервов, от прикосновения к которому она подалась ему навстречу. — Смотреть на меня?
— Да.
— Чувствовать?
Она слабо кивнула и прикусила губу, когда Миша скользнул по мягким влажным складкам.
— Да.
— Трогать?
Каждое слово и движение било точно в цель, заставляя ее ерзать и стараться подползти к нему ближе.
— Да!
Один палец скользнул внутрь нее и начал размеренно двигаться, и она задыхалась от восхитительного ощущения. А когда он скользнул по чувствительному бугорку внутри нее под точным, правильным углом, как будто бы изучил ее тело лучше нее самой, Катя прикрыла глаза и застонала сквозь сжатые зубы, сильнее сжимая его член в руке.
Миша уселся на пятки, подтянул ее к себе поближе и усадил на себя, но так и не проникнул в нее.
Катя обхватила его за шею и прижалась к его лбу своим. Выгибаясь, она насаживалась на его пальцы, раскачиваясь, и всем телом терлась об Мишу. Задевая его уже твердыми бусинками, и от каждого касания потяжелевшая грудь набухала еще больше, обостряя все чувства. Как можно так реагировать?
— А тебе? — в миллиметре от его рта нервно выдохнула Катя, чувствуя на лице такое же тяжелое, лихорадочное дыхание как у нее самой. — Только смотреть приятно?
— Нет, — выплюнул Миша, и каждое слово давалось ему с трудом. Резкие черты лица проявились еще отчетливее, делая лицо диким и почти нечеловеческим. — Не только.
Наконец, он вытащил неприлично влажные пальцы и заменил их другой частью тела. Медленно опуская ее вниз, запрещая двигаться без его разрешения. Только когда он позволит сдвинуться на сантиметр, превращая проникновение в почти садистскую пытку.
Катя чувствовала, как внутри нее нарастает болезненный спазм, с каждой секундой сковывая низ живота восхитительными ощущениями, и сильно закусила губу. Что если она сейчас кончит? Громко кончит?
— Открой глаза, — приказал Миша. Когда она не послушалась, он начал выходить из нее. Катя раздраженно махнула ресницами и попыталась убить взглядом. — Смотри на меня.
И снова заново. Медленно, основательно, затрагивая все нервные окончания и, не отрываясь, глядя в ее глаза. И Катя не знала, что действует на нее сильнее — глубокое, маячащее на горизонте проникновение или пристальный, голодный, горячий взгляд, в котором столько желания, что кружилась голова.
Она впилась ногтями в каменные плечи и ждала, когда же он, наконец, окажется внутри нее. Полностью. Она сильно сжималась вокруг него, и напряжение было таким сильным, что Катя не могла заставить свое тело расслабиться. Она балансировала на краю темной, завораживающей пропасти и уже перестала контролировать себя.
Не выдержав, она жалобно захныкала ему в губы и попробовала пошевелиться, чтобы хоть как-то поторопить мужчину.
— Перестань, — взмолилась Катя, задыхаясь. Одну руку Миша обернул вокруг ее шеи и заставил приподнять голову. Казалось, он почти наслаждается ее мучением. Почти — потому что сам выглядел не лучше нее.
И только тогда решил над ней сжалиться, уверенно скользнув по влажным складочкам и проникнув в нее до основания. Они оба довольно застонали.
— Обхвати меня ногами, — глубоким голосом пророкотал Миша и, не дожидаясь ее реакции, сам завел ее ноги себе за спину.
Катя закрыла глаза, прислушиваясь к своему телу и чувствуя тугой узел возбуждения внизу живота, который звенел как натянутые струны. Миша неторопливо и размеренно наполнял ее, разбудив нервные окончания там, где, казалось, их никогда не было. Она сама превратилась в оголенный нерв, и когда мужчина невероятно быстро задвигался в ней, почти жестко насаживая ее на себя, Катя не выдержала и с громким, несдержанным криком взорвалась, разлетаясь на мельчайшие осколки. Удовольствие было настолько полным и глубоким, что она продолжала вздрагивать и дрожать в его руках, упиваясь горячими поцелуями и губами, которыми Мишка выпивал все ее громкие стоны.
Он сильно прижал к себе ее обмякшее и дрожащее тело, но сам по-прежнему напоминал сжатую пружину.
Уложив ее на спину, он начал резко, быстро и неистово вбиваться в нее, и Катя к своему благоговевшему ужасу и удивлению почувствовала новую волну горячего возбуждения, как бы родившуюся из остатков предыдущей. Миша поднял ее руки над головой и одной своей прижал к кровати, не останавливаясь ни на мгновение.
После первого оргазма кожа осталась невыносимо чувствительной, восприимчивой, и каждое его движение, чуть ли не граничащее с грубостью, вызывало дрожь предвкушения и наслаждения, с ног до головы обмывшая ее тело. Пальчики на ногах конвульсивно поджались, а руки со всей силы вцепились в простынь, стараясь удержать свою хозяйку в этом мире.
На этот раз они кончили одновременно. Миша гортанно выдохнул ее имя, его хватка усилилась, и бешеный ураган накрыл их обоих, сплетая в тесный клубок руки и ноги. Его дыхание тяжелым шелком обвивало ее щеку, а тело всем весом вжималось в нее и придавливало к кровати.
Восхитительно. Настолько полно и ярко, что не верилось, будто это все на самом деле. Катя никогда не была излишне...ну, раскованной, а здесь сама себя не узнавала. Когда она так успела измениться? Или не в ней даже дело, а в этом мужчине, который менял и подстраивал ее под себя? И она не была против — ни капли.
Михаил со свистом вздохнул и скатился с нее, не разжимая объятий. Говорить не хотелось, причем обоим. И они долго лежали в тишине, слушая монотонное и равномерное тиканье часов.
— Мне нравится вот так лежать с тобой — как в страшной тайне, серьезно признался Миша. — Это странно, но...ново.
— Мне тоже нравится, — Катя слабо улыбнулась и посмотрела на секундную стрелку часов, загипнотизированная ее движением. — С тобой хорошо...вот так просто.
Не выдержав, она протянула руку и коснулась черных, сейчас, правда, спутанных волос. Пригладила и с удовольствием зарылась в них пальцами.
— Ты обиделась на меня?
— Нет, не обиделась.
— Врешь, — усмехнулся краем губ Миша.
— Не вру. Я не обижалась. Я все понимаю, Миш, правда. Я расстроилась. Это разные вещи, — назидательно пояснила Катя.
— Я так и понял, — он переплел свои пальцы с ее и снова замолчал. — Ты сегодня работаешь?
— Что?
— Сегодня, говорю, ты на работу?
— Ааа, нет, — задумавшись и впав в прострацию, Катя пропустила его вопрос мимо ушей. — Я сегодня дома буду. И все выходные тоже. А ты что, уйдешь?
Она не смогла скрыть промелькнувшей в ее глазах тени досады. Хотя и понимала, что сейчас ведет себя глупо и неправильно. Так нельзя, нельзя удерживать мужчину рядом с собой силой или принуждать его к чему-то.
— Если только выгонишь.
Девушка удивленно подняла брови и привстала на локте, заглядывая мужчине в лицо.
— А я должна?
— Кто тебя знает? Ты у меня девушка непредсказуемая. Может, возьмешь сейчас и взашей вытолкнешь отсюда.
Он откровенно подтрунивал и смеялся над ней. Катя шутливо зарычала и ткнула кулачком в плечо.
— Вот, а я о чем? Сейчас ты меня бьешь уже. А дальше что будет?
А дальше Катя с ужасом замерла, услышав, как скрипнула дверь детской. А потом топот детских ножек начал стремительно приближаться.
Она, действуя скорее на автомате, нащупала одеяло, накинула на них с Мишей, так чтобы полностью закрыть их тела, и настороженно повернула голову к входу.
Кирилл имел обыкновение запрыгивать к ней в постель, а если так получалось, что на работу ей было не нужно, то еще и поваляться, подремать. Посмотреть мультики. В общем, ему было чем заняться.
Подольский с интересом приподнял голову и высунулся через ее плечо. Катя наградила мужчину раздраженным и боязливым взглядом зверя, загнанного в тупик, и...опрокинула его на подушку, накрыв с головой одеялом.
Снова повернулась к двери и выдавила приветственную улыбку.
— Катя, я проснулся, — Кирилл кулачком потер заспанные глазки и прошлепал к дивану. — Доброе утро.
Она покрепче вцепилась в одеяло и взглядом выхватила разбросанные по комнате мужские вещи, на которые племянник пока не обращал внимания. Или просто не увидел.
— Доброе утро, сладкий. Как спалось?
— Хорошо. Вчера Миша приходил, ты знаешь?
— Дядя Миша.
— Ну да. Я ему вчера показывал наши рисунки, — мальчик с гордостью выпятил грудь. — Он сказал, что красиво. И у меня лучше.
— Это замечательно, — преувеличенно бодро воскликнула Катя и почувствовала, как лежавший рядом Миша задрожал от едва сдерживаемого смеха. Не выдержав, она просунула одну руку под одеяло и легонько стукнула мужчину по боку. Одеяло шевелиться перестало. — Солнышко, ты иди одевайся и заправляй постель. Я уже встаю.
— А еще я ему Боню показал. Мише понравилось имя, которое мы придумали.
— Супер! Я очень рада, — она нервно улыбнулась и чуть раздраженнее, чем следовало, попросила: — Кирилл! Иди пока в комнату. Я сейчас приду.
Племянник ее как будто не слышал.
— И я ему все про танцы рассказал, — продолжил ябедничать и изливать душу малыш. — И Миша мне разрешил не ходить. Правда, Миш?
Катя в панике замерла, страшась даже оглядываться назад. Господи, она укрыла же Подольского. Спрятала. Неужели Кирилл заметил?! Господи-господи-господи!
— Я такого не говорил, — раздался приглушенный голос из-под одеяла, и через секунду оно было откинуто в сторону. — Я наоборот сказал, что это полезно.
Девушка обернулась и сузившимися от гнева и собственного бессилия глазами обвела мужчину взглядом. И грязно выругалась себе под нос. Позаботившись о закрытии этого наглого, улыбающегося лица, она упустила из виду рост Миши. И длину одеяла, которое оставляло их ноги открытыми. Точнее, Мишкины ноги, которые мужчина развязно скрестил в лодыжках. И вообще, выглядел развеселившимся от всей этой гадской и крайне неудобной ситуации. А ей хоть на стенку лезь!
Кирилл тем временем обрадовано пискнул, запрыгнул на кровать и стал переползать через тетку поближе к Михаилу. Катя в панике вцепилась в соскальзывающую ткань и подтянула ноги к груди.
— Держи одеяло, — прошипела она Мишке и по его лицу она поняла, что он только сейчас осознал все масштабы трагедии. К слову сказать, Кирилл мог просидеть с ними и час, и два — в зависимости от настроения. — Ради бога, Миша, держи это чертово одеяло!
Он кивнул и с опаской покосился на довольного мальчугана, уютно устроившегося между ними. Кирилл уселся по-турецки и повернулся к Мише всем корпусом, с интересом его рассматривая. И Катя не могла не позлорадствовать. Теперь она посмеется.
— Доброе утро, — жизнерадостно прощебетал Кирюша, с любопытством разглядывая Мишку. — Я проснулся.
Подольский кинул умоляющий, требующий помощи взгляд на девушку, которая всеми силами вцепилась в край одеяла и круглыми как блюдца глазами глядела на своего ребенка. Помочь она, по-видимому, ничем не могла.
