— И ради этого ты готов отказаться от нас с Фернандо? — Легрэ нежно коснулся губами губ юноши, зашептал. — Я не верю. Я не хочу в это верить. Я знаю, у нас не все было гладко и я обижал тебя частенько, но разве я не старался? Не отрекайся от нас. Не делай этого.

— Я размышлял все это время и пришел к выводу, — юноша очень нервничал и подбирал слова, — что душа моя устала от этого мира, с его страстями, ложью, с деньгами... Я люблю тебя, Кристиан, но есть много "но"... Они всегда будут стоять между нами.

— Луис, самое большое "но" между нами — это наши чувства. Я не смогу отпустить тебя. У меня не получится.

— Прошу тебя... не надо, — Луис отступил, понимая, что сдастся первому напору.

Легрэ обнял его, целуя нежно лицо и шею, едва не дрожа от боли и отчаяния.

— Я не отпущу тебя. Потому что неправильно — это не наша связь, а наша разлука. Зачем ты обрекаешь себя на такие мучения? Меня и Фернандо. Ты же не такой, как Ксанте. Ты умеешь любить...

— Кристиан, пожалуйста, — герцог умоляюще поднял лицо на своего архангела, — мысли и чувства идут разными дорогами. Если я забуду самого себя, если во мне возобладают одни чувства, то они приведут в ад. И моя душа обречена на гибель. Ты и Фернандо для меня все на свете, но я рожден мужчиной, — Луис попытался уйти от поцелуев, смущаясь своим реакциям.

— Я не знаю, что правильно, что нет. Я знаю только одно — что ты человек, которого я очень люблю, и ты любишь меня. И куда бы ты ни пошел, я всюду последую за тобой, я буду с тобой даже во сне, до тех пор, пока не умру. И я не боюсь, что попаду в ад, потому что я познал счастье любви. — Кристиан поцеловал юношу крепко и глубоко.

Герцог перестал вырываться, когда губы горячим желанием обожгли кожу. Он вырывался несколько секунд, чтобы оказаться в бессилье страсти.

Кристиан целовал юношу долго, раздевая, касаясь губами каждого участка обнажающейся кожи, и освободив его мужскую плоть от одежд, уложил на спину.

— Ты хочешь быть мужчиной? — Легрэ ловко оседлал бедра юноши. — Хорошо. Я могу стать для тебя женщиной. Кем захочешь, и я не испытаю стыда и боли, потому что очень тебя люблю. И если нет выхода, тогда...

Луис, тяжело дышавший и утопавший в поцелуях, оказался зажат между шкурами и Легрэ. Он тяжело дышал и покраснел от стыда.

Кристиан вдруг остановился и вздрогнул, прислушиваясь.

— Фернандо... — выдохнул он. — С Фернандо беда.

— Что? — юноша прислушался к шуму снаружи и побледнел. Легрэ никогда не ошибался.

— Не знаю, — Кристиан посмотрел на Луиса. — Сердце вдруг сжалось. Тревожно. Фернандо давно нет.

— Куда он пошел? — сердце юноши сжалось нехорошим предчувствием.

Легрэ задумался и вспомнил, что даже не спросил толком. Он так волновался за Луиса, что ни о чем другом думать не мог.

— Надо послать гвардейцев, узнать.

— Нет, — мысль о Ксанте вдруг вспыхнула пламенем в герцоге. — Я пойду... — дыхание сорвалось, а в голове появился шум. — Вы взяли его. Я чувствую. Он убийца. Он...

— Одевайся. — Кристиан спрыгнул с постели и надел коту и доспехи. Пальцы совсем не слушались. — Луис, пообещай, что не оставишь нас.

— Не оставлю, нет. Я никогда бы не посмел, — герцог потянул на себя блио и бросился к выходу. В лагере кричали, гвардейцы собрались недалеко от костра, рядом с которым... Сильвурсонни побежал вперед, не разбирая дорогу.

* * *

Эдвин, который просто проходил мимо шатра, увидев кровь на шее Фернандо, поднял тревогу. За лекарем послали в ту же минуту, так же как за Сильвурсонни и бароном Моунт. Ксанте же крепко накрепко связали до той поры, пока что-то выяснится. До прихода лекаря Алонсо зажимал ладонью рану Фернандо, вокруг короля столпились стражники и каждый желал чем-то помочь.

— Где лекарь, черт возьми?! — крикнул Эдвин, чувствуя, как немеют скользкие от крови пальцы. — Дайте что-нибудь, перевязать рану. Живо!

Сквозь собравшуюся у шатра толпу протиснулись Легрэ и герцог. Увидев Фернандо, Кристиан почувствовал, как у него из-под ног уходит земля. Со стоном он кинулся к королю.

Герцог, который много раз видел кровь, сейчас оторопел. Он вдруг осознал, что мог только что потерять своего возлюбленного.

Фернандо открыл глаза и обвел всех мутным взглядом. Больно почему-то не было, только сильная слабость и горячо. Губы раздвинулись в улыбке — проклятый церковник, оправдал-таки ожидания.

— Где... — сказать больше не получилось, боль вдруг хлынула потоком и монарх невольно застонал и потерял сознание.

Луис сразу оказался рядом, заменяя Алонсо и придерживая рану руками. Он не плакал, а только искал глазами красного человека, который разрывал вечно его жизнь в клочья.

— Кто это сделал? — спросил Кристиан, придерживая голову брата. В глазах стояли злые слезы. — Кто?

Эдвин легко положил ладонь на плечо Луиса успокаивающим осторожным жестом и пошел в толпу, чтобы встретить лекаря короля. Он должен быть где-то поблизости.

— Я догадываюсь кто, — тихо отозвался Сильвурсонни, когда мэтр вынырнул из толпы и опустился рядом на колени, требуя всех отойти.

— Луис, останься с Фернандо. — Кристиан обернулся на шатер. — Пленник там? — спросил он ближайшего гвардейца, и тот кивнул. Не оборачиваясь, Легрэ шагнул в шатер.

В шатре стояла полутьма. Несколько гвардейцев охраняли связанного человека, лежащего на земле. Тот не шевелился и не подавал признаков жизни.

— Что с ним? — грозно спросил Кристиан.

— Без сознания. Его величество допрашивал пленника, вонзил ему лезвие в колено, а потом тот накинулся как зверь, — откликнулся один из гвардейцев, вытягиваясь.

Легрэ смотрел на Ксанте и едва справлялся с желанием убить его немедленно.

— Приведите его в чувство, — приказал он коротко. — И принесите бинты.

Гвардеец, что находился у котлов набрал черпак и выплеснул на лицо мужчины, который медленно шевельнулся и дернулся в веревках, а второй вышел из шатра за перевязочными средствами.

Легрэ холодно смотрел на Ксанте, но без ненависти, как-то слишком внимательно и спокойно.

— Вам лучше надеюсь? — спросил он.

Мужчина приподнял голову.

— А, Легрэ, — хрипло выдавил он, закашлявшись. — Сильна любовь, коль вы оба бросились на его поиски.

— Вам что, завидно? — Кристиан кивком приказал привязать инквизитора к столбу. — Положите ему под спину подушки и перевяжите ногу.

Пока гвардейцы выполняли приказ, Легрэ осмотрелся в поисках чего-нибудь, на что можно сесть. Пара мешков с овсом вполне оказалась пригодна для этого. Расположившись на них и подогнув одну ногу под себя, Кристиан посмотрел на Ксанте.

— Вы хотели убить Луиса. Зачем?

Ксанте поднял взгляд на того, кому обеспечил отличное будущее — если бы и дальше Легрэ разбойничал, убивал, злодействовал, то теперь точно болтался бы на висилице.

— Барон, Луис мой сын... Я забочусь о нем, — сказал тихо.

— У нас с вами разные представления о заботе, — выдохнул Легрэ, — но вы зря думаете, будто я не понимаю вас, Ксанте. Вы считаете, что я и Фернандо вредим ему одним своим существованием... А может быто все не так? Может быть, вы просто используете его, как приманку для своих врагов. Или то и другое вместе, Ксанте?

— Легрэ, вы ошибаетесь. — Ксанте тяжело дышал, по лицу его стекали капельки пота. — Я занимаюсь лишь делами церкви, и они не всегда выглядят честно, но эту цену плачу я... Луис для меня значит гораздо больше, чем для вас обоих.

— Что, например?

— Сформулируйте вопрос правильно, я сейчас плохо понимаю вас.

— Хорошо, — согласился Кристиан, не сводя внимательного взгляда с лица инквизитора. — Почему вы считаете, что для вас Луис значит больше, чем для нас с Фернандо?

— Потому что он мой ребенок. Единственное существо на свете, которое ... — Ксанте прикрыл глаза, — которое как ангел. Его душа не замарана... была. Вы его совратили. Вы и Фернандо.

— Я понимаю, — согласно кивнул Кристиан. — Но если так, почему бы вам не оставить его в покое? Вы считаете, что смерть для него была бы достойным искуплением собственных грехов?

— Да, — еле слышно добавил инквизитор, а потом поднял взгляд на Кристиана. — Ты же скоро сдохнешь, Легрэ! Ты оставишь его одного. И Фернандо, он убийца, беспринципный, жадный, у него с головой далеко не все в порядке. И ты это тоже знаешь. Когда я брал тебя в помощники, я не думал, что ты польстишься на моего сына... Не думал, — мужчина пошевелил связанными руками, чтобы хоть как-то избавиться от страдания. — Фернандо нестабилен. Его правление пока лишь связано деяниями Церкви, хоть он это и не признает. И объединение земель заранее спланированный акт. Что будет с Луисом, когда он останется один? Его заберет инквизиция. Его ждут страшные пытки многие недели. Ты желаешь ему такой смерти?

— Нет, — ответил решительно Кристиан. — И этого не будет. Как вы правильно заметили, Ксанте, я скоро сдохну, и Фернандо на троне не задержится. Кто тогда обвинит Луиса Сильвурсонни в мужеложстве? Вы ведь можете помочь ему, ведь так? И я бы верил этому... — Легрэ нахмурился. — Но не вы ли подложили под меня вашего сына? Или это сделал ваш брат? Брат, который знал всю поднаготную моих грехов и пристрастий до красивых мальчиков. Почему вы позволили этому случиться, Ксанте? Кто использовал меня? Вы или ваш брат? Если бы вы хотели сохранить душу вашего сына невинной, вы бы не отослали его ко двору Фернандо, садомита, убийцы и отъявленного негодяя. Вам ли не знать, что в нашем мире за святость распинают на кресте чаще, чем за грехи.

— Я не всесилен, чтобы оберегать Луиса постоянно. Я просил его поехать ко двору, да... У меня была цель выманить Фернандо, и я спрятал Луиса до Аталийского соглашения в монастыре. Да, мой брат считал, что отомстит мне, когда отдал Луиса тебе на растерзание. Ты идиот, Легрэ, если считаешь, что я хотел, чтобы хоть волос слетел с головы герцога.

— Тогда помогите ему! — вспылил Кристиан. — Помогите жить и не мучиться одной единственной ошибкой в его жизни! Если любите его, если вообще знаете, что это такое, не топчите его в грязь и не говорите, что подобные грехи искупает смерть. Не святой и не ангел вошел первым в рай, а разбойник, что раскаялся в своих преступлениях. И ни я, ни Фернандо всеми своими усилиями не смогли замарать душу вашего сына, но он смог очистить мою. Именно поэтому вы еще живы, Ксанте. Не будь у Луиса такой чистой души и отзывчивого сердца, я бы уже выпотрошил вас как куропатку. Вы давали обет Богу, вы должны знать, что раскаяние спасает души людей, а не смерть. В вашей вражде с Фернандо вы не видите мимо проходящих. Вы горите идеей и за ней не в силах разглядеть в своем сыне обычного маленького ребенка, который устал от крови и постоянных упреков своего родителя. Вы душите его. Смените гнев на милость и как бог когда-то простил человечеству его грехи, простите Луиса. Вы умеете любить его, научитесь еще жалеть свое дитя, иначе грош цена всей вашей любви.

Ксанте слушал и молчал. Он понимал, что Кристиан прав, что его мальчик и так несчастен, а потому вникал в слова своего помощника и медленно начинал злиться.

— В угоду тебе? В угоду Фернандо? Мне не за что прощать Луиса. Я лишь пытаюсь его спасти. И вытащить из ада, в который ты вгоняешь его, когда стастью одариваешь, как проклятьем. Да, он сделал тебя другим, ты полюбил. Но что от этой любви получил сам Луис? Твои извращенные фантазии? Твои пытки? Что ты дал моему сыну?

— Свободу. Я дам ему свободу, — тихо ответил Кристиан. — Все, что угодно, лишь бы он не мучился больше. Хватит делить его. Я не могу больше видеть, как он мучается. Он уже сделал свой выбор и я не могу этому помешать и не стану, как бы не хотел. Но Луис не сможет жить дальше, если сам себя не может простить. Помогите ему, Ксанте, и я даю вам слово, что поговорю с Фернандо о будущем герцога Сильвурсонни. Я все сделаю, чтобы этот мальчик был счастлив и прожил свою жизнь достойно. Моя любовь к нему иная, но она не меньше вашей. — Кристиан устало прикрыл глаза. — Я прошу вас, Ксанте, помогите ему простить себя.

Некоторое время Ксанте не отвечал, словно взвешивал слова бывшего стражника. Снаружи доносились голоса, среди которых узнавался Фернандо.

— Как вы думаете, Легрэ, — вдруг спросил мужчина. — Я стал бы убивать короля? Как вы думаете сами? Прежде чем я отвечу на ваши просьбы и вопросы, ответьте мне на мой.

— Фернандо без сознания, — проглотив горечь, констатировал Кристиан. — Не важно, хотите вы его убить или нет, хотите убить меня или нет. Мы с вами люди взрослые, Ксанте, как-нибудь уж разберемся между собой. Я не знаю, что в вашей голове творится, но совершенно точно знаю несколько вещей: во-первых, если бы я тогда знал, что Луис ваш сын, я бы в жизни его не тронул. Да я и не трогал его, пока Себастьян мне в открытую не намекнул, что мальчик мой. Верите, мне очень стыдно за мои деяния. Во-вторых, я даже не знал, что у вас есть брат, или если точнее выразиться, я не знал, что у Себастьяна есть брат. Я до сих пор не понимаю, кому из вас и каким образом я стал врагом. Я хотел уберечь Луиса от всего и ото всех, так, как это было в моем представлении. И, в-третьих, я ошибся в этом и хочу поправить все, что натворил. Я говорил с Луисом час назад. — Кристиан на миг закусил губу и устало вытер лицо ладонью. Как же тяжело давались слова, и так невыносимо ныло в груди. — Он пленник — так он считает. Я, конечно, в ваших глазах, скотина, развратник и злодей, Ксанте, но вы же не спрашивали меня: хочу я видеть Луиса таким? А я не хочу. Я все равно не удержу его любовь и рано или поздно он уйдет. Не знаю, способны ли вы понять, каково это терять, когда так сильно любишь. Я его очень люблю, Ксанте. Я не стану вредить ему, и если это означает отпустить и никогда больше не касаться его, что ж, да будет так. Я не желаю вам смерти, и не держу на вас обид. Берите Луиса, но не убивайте. Защитите его от инквизиции, дайте жить с радостью в сердце, а нас с Фернандо оставьте в покое, в нашем аду мы как-нибудь погибнем и без вашей помощи, Ксанте. Вы хотите поговорить с сыном?

— Вы сегодня словоохотливы, Легрэ, — инквизитор был бледен и терпел боль. — Так вот, я никогда бы не убил Фернандо. Это первое. Мои изыскания касались политического устройства государств, по которым, если вы в курсе дела, прошли три сокрушительные войны и чума. Когда я разрабатывал Аталийский план, я хотел, чтобы Фернандо отошел от дел. Он не способен здраво смотреть на вещи. И Луис со временем стал бы прекрасным христианским королем, который создал бы сильное государство, объединившее и веру в бога, и науку. Я надеялся, что Фернандо, который так рьяно взялся за Луиса, оценит его способности. Но ему предпочтительнее видеть герцога в постели. — Ксанте откинулся назад. — Теперь о вашей любви, Кристиан, и о том, как вы меня предали. Да, вы предали мои намерения, не зная, что у меня есть брат-близнец. Да, вы поддались на его предложение отыметь Луиса, хотя видели, что мальчик еще совсем ребенок. И вы его не любили — вы желали власти и шли к ней целенаправленно. А теперь вы хотите, чтобы Луис себя простил? За то, что его и дальше будут использовать, что вы от скуки станете шляться в ваши последние годы по борделям, наверняка, станете ввязываться во все тяжкие... Вы убьете его этим, если уже не убили.