Гарри Поттер и сила букв.

Сон не шел. То ли дневное напряжение не желало отпускать, то ли доза Бодроперцевого Бальзама не до конца еще перегорела в организме, но вместо того, чтобы заснуть, юноша погрузился в тяжелую смутную полудрему. Словно стервятники на запах крови, тут же явились кошмары — и свои, родные, накопившиеся с той самой Хэллоуинской ночи, и чужие, понацеплявшиеся во время путешествия по глубинам памяти отставного Пожирателя Смерти. Гарри метался и ворочался, весь в холодном поту, простыня сбилась в жгут, и теперь больно врезалась в поясницу. Кратковременные пробуждения только ухудшали дело: каждый звук — возня сов на чердаке, скрип половиц и мебели, капающая где-то вода, отдаленный шум машин, проезжающих через Гриммаулд-Плейс — болезненно отдавался в натянутых, как струны, нервах.

Дверца платяного шкафа приоткрылась; странный звук, полувсхлип, полустон, заставил Гарри подскочить. Торопливо нацепив очки, Гарри зашарил рукой в груде одежды на стуле, пытаясь нащупать палочку. Пальцы путались в складках ткани, никак не могли ухватить рукоять. Стон повторился, явственнее и громче. Дверца шкафа распахнулась настежь, и из темной пыльной глубины вывалилась человеческая фигура. Гарри приподнялся, вгляделся пристальнее — и замер, лишившись дара речи.

На полу лежала женщина. Абсолютно голая, вся в крови. На теле буквально живого места не было: синяки, ссадины, жуткие рваные раны... Ни магия, ни оружие таких следов не оставляет — только человеческие руки. Одна нога была сломана, кость под коленом прорвала кожу; на руках не осталось ни одного целого пальца, все ногти были вырваны с корнем.

Женщина с мучительным стоном повернулась набок, подняла голову. Лицо ее было изуродовано до неузнаваемости, нос и губы превратились в багровое месиво, левый глаз выскочил из орбиты и болтался на ниточке нерва. Живот Гарри скрутило мучительным спазмом, но в желудке давно было пусто. Разбитый рот женщины разлепился, надулся и лопнул кровавый пузырь...

— За что? — произнесла она едва слышно, хрипло, но удивительно отчетливо, потянулась искалеченной рукой к юноше и повторила. — За что? Я же любила тебя... Что я тебе сделала?

Волосы женщины вдруг изменили цвет — из темных стали пронзительно-голубыми, зелеными, затем потускнели, поседели... Гарри отпрянул и захлебнулся криком.

Это была Тонкс.

А единственным человеком в доме, способным так ее изувечить, был он сам.

— Гарри? — донесся вдруг из коридора голос, и юноша почувствовал, что сходит с ума. Он готов был услышать что угодно, но не этот голос. — Что случилось? Опять кошмары?

Гарри захихикал. Затем захохотал в голос. Потом вцепился в волосы, рванул, что есть силы, взвыл от боли, и снова захохотал. Одна Тонкс, голая и избитая до полусмерти, корчилась на полу возле платяного шкафа. Вторая Тонкс, живая, здоровая, и встревоженная, стояла на пороге спальни, в персиковой пижамной курточке и с золотым обручем-торквесом на шее.

Бросив единственный взгляд на окровавленное страдающее существо, молодая женщина присела на краешек кровати, осторожно положила руку на плечо Гарри.

— Это всего лишь боггарт, милый. Боггарт! Ты научился справляться с ними еще на третьем курсе, помнишь? Еще Ремус вас учил... Помнишь — паук на роликах? Сопливус Снейп в бабушкином платье?

— Б-боггарт? — переспросил Гарри, давясь безумным смехом. Затем внезапно умолк, дрожащими пальцами коснулся волос цвета фуксии, провел по щеке, по шее — и отдернул руку, словно обжегся. — Так ты... Ты — жива? Ты цела? То есть я ничего тебе не сделал, а это — боггарт? Это — всего лишь — чертов — боггарт?!!

— Да, Гарри, да! Это всего лишь боггарт! Прогони его!

Не тратя лишнего времени на поиски, Тонкс подхватила со стула мантию и встряхнула ее над постелью. Палочка в чехле упала на одеяло; Гарри тут же подхватил ее, вцепился, точно утопающий в пресловутую соломинку.

— Так значит, это — боггарт... Ну, погоди, тварь! Ри... риддикулус! Риддикулус! РИДДИКУЛУС!!!

Изуродованное женское тело превратилось в надувную куклу из секс-шопа, обильно вымазанную шоколадным соусом и клубничным вареньем. Кукла начала раздуваться, приподнялась над полом, точно воздушный шарик, затем давление вырвало клапан, и кукла с обиженным писком, стремительно худея, влетела в шкаф. Дверцы захлопнулись.

Стало тихо.

Тонкс придвинулась к Гарри, обняла его за плечи. Некоторое время оба молчали. Гарри все еще не отошел от шока, а Тонкс... Тонкс просто наслаждалась редким моментом нечаянной близости. Наконец Гарри обернулся к ней и обнял в ответ, медленно и осторожно, точно боялся причинить боль. Метаморфиня с долгим облегченным вздохом прильнула к юноше всем телом.

— Дора... спасибо, — прошептал Гарри еле слышно. — И прости меня.

— Для тебя — любой каприз... Мерлин бессмертный, за что 'прости'?

— За то, что я был таким трусливым слепым кретином.

— А теперь? Прозрел и поумнел? — женщина лукаво улыбнулась.

— Вот именно. И набрался храбрости, чтобы спросить... можно? — и, не успела Тонкс сказать 'да', коснулся губами ее губ.

Поцелуй был легким и осторожным, даже робким. И Гарри, и Дора, каждый по своим причинам, опасались сделать что-то не так, невзначай обидеть и спугнуть партнера. Постепенно оба расслабились, раскрылись навстречу друг другу; в этом поцелуе не было страсти — только тепло, забота, и бесконечная ласка и нежность.

Прошло немало времени, прежде чем оба вспомнили, что людям свойственно иногда дышать. Тонкс чуть привстала — левая нога затекла — но Гарри по-своему истолковал ее движение.

— Дора, не уходи!.. Пожалуйста, — юноша запнулся и смущенно потупил взгляд — так по-детски это прозвучало.

— Я никуда от тебя не денусь, милый! — улыбнулась Тонкс. — У меня есть идея получше. Пойдем ко мне.

— З-зачем? — Гарри недоуменно уставился на нее. Перегруженный всеми кошмарами дня, и особенно — ночи, мозг решительно отказался работать и запросился на отдых.

— Как это — зачем? Спать. Вместе. А то тут у тебя полные шкафы боггартов — а при них я стесняюсь, — пояснила Тонкс интимным полушепотом. Гарри фыркнул. Прыснул. И рассмеялся снова — но это был нормальный здоровый смех человека над нормальной здоровой дружеской шуткой.