Пегасы, единороги и даже земнопони, яркие до рези в глазах и шумные настолько, что начинала болеть голова, разодетые в пёстрые тряпки и безвкусные драгоценности сновали туда-сюда. Одни из них останавливались рядом с фонтаном в виде какой-то крылатой дневной кобылы, играющей на трубе, другие бегали с шариками и флажками, третьи (романтичные парочки) заглядывали в лавки со сладостями и цветами, чтобы смущаясь и краснея мордочками съесть один букет на двоих.
И все они пялились на двоих бэтпони, что были без брони и оружия, из-за разницы в возрасте напоминая скорее отца и дочь, если не дедушку и внучку, а не ещё одну влюблённую парочку. Впрочем, о традициях их народа временами ходили такие сплетни, что у некоторых горожан нет-нет, да возникали сомнения...
— Па-поч-ка, купи мне конфет, — елейным голоском протянула Себриз, прижавшись к левому боку Акселя, от чего тот даже поперхнулся.
— Ты... — перепончатокрылый жеребец повернулся к будущей старейшине Ночных Теней, чтобы высказать ей всё, что думает о подобных шутках, но вновь поперхнулся от выражения её просящих глаз, от которого по спине побежали мурашки. — Прекрати вести себя как...
— Как? — ещё немного наклонила голову ночная летунья, затрепетав ресницами.
"Мать Ночи, за что ты меня ненавидишь?", — отстранившись, мысленно вопросил Аксель у пустоты.
К счастью в этот самый момент на площади в яркой вспышке появились сама иссиня-чёрная аликорница и две лунопони, что заставило дневных неженок шарахнуться в стороны. Тут же шум голосов заметно стих, превратившись в рокот шепотков бесполезных бездельников, обменивающихся слухами и предположениями. Некоторые наглецы даже посмели обсуждать наряд владычицы кошмаров, которая на это никак не отреагировала и лишь покосилась на солнечный диск, медленно но верно двигающийся к горизонту.
— Не стой столбом, дедуля, — краешком рта усмехнулась Себриз, устремляясь к покровительнице, оказывающей этой девчонке слишком много благосклонного внимания, от чего она стала ещё более невыносима чем обычно.
"Ничего... Когда подготовка будет завершена, всё изменится раз и навсегда. Всё станет правильно... как и должно быть!", — перепончатокрылый жеребец, сохраняя на морде невозмутимое выражение, подошёл к Матери Ночи вслед за своей спутницей и поклонился, выражая своё уважение и покорность её воле (он даже был готов участвовать в плане строительства общего города для кланов фракции Конфликта, как их теперь называли, тем более... что новой-старой королеве понадобится официальная резиденция).
— Рада видеть вас, — поприветствовала своих верных слуг Найтмер Мун, слегка прикрыв глаза и приподняв уголки губ. — Билеты у вас?..
— Да, госпожа, — первой откликнулась Себриз, ловко извлекая два бумажных прямоугольника из своего платья. — Места рядом с королевской ложей. Нам их передала лунопони, сопровождающая принцессу Каденс.
...
"Все аликорны в одном месте? Это будет... тяжело", — представив себе перспективу просидеть рядом с Селестией несколько часов, которые будет длиться представление, Найтмер едва сдержалась от того, чтобы нахмуриться (успокаивало лишь то, что между ними можно будет усадить принцессу любви и Луну, которая и задумала всё это мероприятие, чтобы как-то наладить личное общение).
— Идёмте, — кивнула своим пони, как перепончатокрылым, так и кристальным Мун. — Гранат, сколько осталось до начала?
— Десять минут, Прародительница, — отозвалась красная кристаллопони, не потратив и секунды на то, чтобы свериться со временем.
"Порой я им завидую", — призналась себе владычица кошмаров, направляясь к широкой мраморной лестнице театра, двенадцать ступенек которой были зажаты между двенадцатью же колоннами, попарно поддерживающими козырёк своеобразного крыльца.
Встречные пони почтительно или от страха (чаще из-за второй причины, так как невзирая на заявления Селестии, от внушаемых с малолетства стереотипов не избавиться за месяцы) расступались, уступая дорогу Найтмер Мун. Та же в свою очередь сохраняла невозмутимый вид, время от времени кивала жеребцам или кобылам, осмелившимся её поприветствовать, остальных же игнорировала как будто и не замечала.
Пару раз иссиня-чёрная аликорница отмечала ситуации, когда жеребцы, которые оказали ей знак уважения, после этого гордо выпячивали грудь перед своими кобылками, будто совершили невиданный подвиг. Впрочем, по восхищённым взглядам спутниц было понятно, что они оценили старания...
"Мне бы обидеться, но... как же забавно это смотрится со стороны", — Найтмер снова слегка улыбнулась, при этом не размыкая губ, чтобы видом своих клыков не смущать ни работников театра, ни посетителей.
А вот бэтпони и лунопони было не так весело: первые чувствовали разную степень раздражения от вида дневных неженок, едва в обморок не падающих при виде Матери Ночи, а вторые чувствовали обиду на столь предвзятое отношение к их прародительнице. Кроме того Сёстры Войны не слишком радовались из-за необходимости быть одетыми в платья вместо доспехов, в то время как на их спины ложилась обязанность защищать Мун в этом походе.
Но вот лестницы, коридоры и дверные арки остались позади, а Найтмер оказалась перед выходом на балкон, где уже находились две из трёх принцесс Эквестрии. Здесь у стен стояли Шайнинг Армор, а также Спитфайр, которые изображали личную охрану высоких гостий. Так как вместе с другими аликорнами присутствовало только по одному спутнику, одной из Сестёр Войны следовало остаться вместе с командиром гвардии и капитаном Вандерболтов.
— Приятного отдыха, великая, — прежде чем Мун успела сказать хоть слово, Лазурит отошла чуть в сторону, как чуть ранее сделали Аксель и Себриз, которым предстояло смотреть представление с другого балкона.
"Повезло мне с ними", — в очередной раз отметила владычица кошмаров, благодарно улыбнувшаяся кристаллопони.
— Ваше величество, — поклонились стражники принцесс, с сожалением покосившиеся на тяжёлую бархатную штору, закрывающую арку прохода (у них способа подсмотреть представление не было, да и Армор предпочёл бы сидеть рядом со своей любимой).
"Я спокойна", — мысленно повторила себе иссиня-чёрная аликорница, магией раздвигая штору, чтобы выйти в королевскую ложу.
— Найтмер Мун, здравствуй, — поприветствовала прибывших Селестия, одетая в золотое платье с короткими рукавами. — Рада, что ты смогла прийти.
— Здравствуйте, Найтмер, — в свою очередь поздоровалась розовая аликорница, красующаяся голубым платьем.
Гостевое место рядом с принцессой дня пуставало, а рядом с принцессой любви сидела лунопони, искренне улыбнувшаяся Прародительнице, после чего будто бы опомнившись изобразила поклон.
— Каденс, Селестия... — в свою очередь поприветствовала крылато-рогатых пони Мун, осматривая довольно просторное пространство, где стоял низкий столик, а также свободными оставались одна большая подушка для аликорна и две средние — для сопровождающих. — Я чего-то не понимаю, или же здесь не хватает мест?
— Я тоже была удивлена, — согласилась белая аликорница. — Но не стоит волноваться: мы уже попросили принести ещё один комплект для Луны... Это может прозвучать глупо, но ты не знаешь, почему её до сих пор нет?
В этот самый момент в зале погас свет, а на сцене раскрылся занавес, позволяя увидеть тёмно-синюю кобылу в строгом фиолетовом наряде. Все голоса стихли, взгляды скрестились на принцессе ночи, а затем заиграла музыка и крылато-рогатая пони запела:
Настало время — пробил час,
Я начинаю свой рассказ,
О жизни дружбе и вражде,
Как это было в старине...
Дневник история ведёт,
И каждый век, и каждый год,
Заносит в летопись её,
Придание своё...
— Луна?.. — принцесса дня не удержала изумления на своей мордочке, как и её племянница, округлившая глаза.
Однако же Найтмер не могла их судить за такую реакцию, так как и сама в эти мгновения выглядела ничуть не лучше. Когда же тёмно-синяя крылато-рогатая пони подняла взгляд к их балкону, безошибочно найдя на нём свою... дочь, владычица кошмаров ощутила нечто странное, что никак не могла сформулировать в связные мысли.
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Лунная программа 2
Примечание к части
Спорная глава.
Так как Луна не могла при пони говорить открыто, я попытался ограничиться намёками и метафорами, которые без знания предыстории должны остаться непонятными.
Жду ваших отзывов.
Луна не верила в то, что всё же решилась на эту авантюру и вышла на сцену. Может быть ей помогло упрямство, наконец-то поднявшее голову в душе принцессы? Или желание доказать всем (в том числе и себе), что она способна на большее, нежели прятаться во дворце сестры от пони? Ну или решительное выражение мордочки Флёр, явно готовящейся исполнить данное тёмно-синей аликорнице обещание и невзирая ни на что выпнуть её на сцену?
"И ведь выпнула бы. Потом, конечно, постоянно извинялась бы, а то и вовсе накрутила бы себя до такой степени, что её для успокоения нервов пришлось бы на пару часиков посадить в темницу "за оскорбление принцессы", но... Она действительно была готова переступить через себя и исполнить обещание", — иронично, но понимание, что одна единорожка была готова лягнуть её под круп, чтобы направить в нужную сторону, одновременно придавало сил и вызывало тепло в душе (кто ещё на такое решился бы?).
И вот она стоит на сцене в перекрестье множества взглядов, а сама смотрит на ложу, где находятся Селестия, Каденс и Найтмер. От вида их ошарашенных мордочек в голове будто бы сотни пузыриков взрываются, устраивая настоящий салют эмоций, вспыхивающих и гаснущих раньше того, чем крылато-рогатая пони успевала их осознать.
Пони в зале ошеломлённо молчали: для них личность актрисы, которая играет главную роль в этом представлении тоже была сюрпризом. Но вот сперва один жеребец, за ним — сопровождающая его кобылка, а потом и весь остальной зал взорвался стуком передних копыт.
"Видешь, Найтмер? Я не трушу. Я здесь и сегодня... Сегодня я покажу, на что способна Принцесса Ничего", — немного скосив взгляд Луна встретилась с глазами Селестии, которая быстрее остальных взяла себя в копытца и теперь только тепло улыбнулась и слегка кивнула, показывая свою поддержку.
Рядом со старшими аликорницами находилась и розовая крылато-рогатая пони, словно маленький яркий огонёк воодушевления и счастья сияющая в полумраке зрительского залла. Названная племянница за всё прошедшее время так и не сумела стать для Луны по-настоящему родной, всё же их интересы несколько отличались, да и бывшая пленница собственных иллюзий не особенно стремилась расширять круг общения, но не проникнуться к ней симпатией не получалось. Принцессу любви, если не пытаться заглянуть за выставляемую для посторонних ширму, можно было назвать беспечной, легкомысленной, наивной... только вот аликорнами не становятся за красивые глаза (хотя и этого у неё отнять было нельзя).
"Надеюсь, что твоё светлое сияние никогда не померкнет и ты не познаешь того, через что пришлось пройти нам. Впрочем, это глупая надежда, так что от меня и остальных зависит лишь то, сумеем ли мы смягчить те удары, которые жизнь ещё нанесёт по тебе", — прикрыв глаза и подняв голову так, чтобы свет от прожектора падал точно на мордочку, тем самым не позволяя младшей кобыле прочувствовать невесёлые эмоции, промелькнувшие в душе тёмно-синей пони, она расправила крылья и стала ждать.
Получившие безмолвную команду музыканты начали играть на своих инструментах, работники театра выпустили на сцену белый полупрозрачный туман, поднявшийся словно бы из неоткуда ветер стал трепать слабо развевавшуюся гриву.
"Сейчас всё это не важно. Сейчас здесь есть только я и зрители... Только я и три зрителя наверху", — остальных пони, разумеется, Луна игнорировать не собиралась, но если она начинала задумываться о том количестве глаз, что следили за каждым её движением, становилось действительно жутко.
Помнишь, ты и я,
Жили как семья...
Но прошли года,
И пришла вражда.
Медленный голос Принцессы Ничего сперва был звонким и будто бы радостным, но с каждой строчкой становился всё ниже, а слова постепенно замедлялись, пока вовсе не стихли. В то же время туман справа и слева от неё образовал подобие двух силуэтов, которые отвернулись друг от друга и опустили головы, вновь растворяясь в клубящейся пелене.
"Прости, Тия, мне тоже больно это вспоминать. Но нарыв нужно вскрывать и зачищать, не позволяя ему гноиться", — учитывая, что в прежние времена именно она предпочитала таить свои чувства, эти мысли показались крайне ироничными и горькими.
Дружба полна сомнений,
Испытаний и волнений,
Оступишься хоть раз...
А-а.
Как видишь — свет погас...
А-а.
Беды приближен час!..
По мере произнесения строк музыка ускорялась, а в тумане замелькали едва уловимые силуэты, что лишь подчёркивалось возрастающим напряжением во всё более звонком и будто бы рычащем голосе аликорницы. Она почти физически чувствовала, как под шёрсткой зрителей бегают мурашки, но это не имело никакого значения, так как лишь две пары глаз за всё время ни на миг не оторвались от её силуэта, отслеживая перемещения по сцене. И тут... всё успокоилось.
Дружба влечёт страдания,
Испытания, разо-ча-ро-вания.
Зачем она нужна?
А-а...
Зачем нужны друзья?
А-а...
Так велика цена-а!..
Музыка вновь ускорилась, а силуэты в тумане стали мелькать будто бы с удвоенной скоростью, пока в какой-то момент над сценой не поднялась размытая голова, в которой невозможно было различить черт. Однако же каждому зрителю было понятно, что развернувшаяся к облаку Луна и некий призрак смотрят друг на друга... словно отражения в зеркалах.
Дружба — такая гадость,
Чужие беды — что за радость?
Подумай о себе...
Е-е.
О книге при огне...
Е-е.
Об уютной тишине!.. Хе-хе-хе-хе.
От звуков смеха, созданного при помощи магии иллюзий, у самой тёмно-синей аликорницы шёрстка на загривке встала дыбом, но всё же она сумела сдержаться от того, чтобы поёжиться. Тем временем свет замерцал под удары барабанов, словно вспышки молнии во время грозы, а туман вновь пришёл в движения, на этот раз уплотняясь в фигуру аликорна, к которой младшая диарх Эквестрии подошла медленным крадущимся шагом, напоминая собой кошку.
Мы жили как семья,
Но к нам пришла вражда...
Как я не поняла...
А-а.
Сама себе лгала...
А-а.
Всё это была я!..
В последний миг туманный силуэт обратился в точную копию Луны, которая пошевелилась, дёрнула ушами, неловко улыбнулась. Затихшая было музыка снова начала набирать громкость, ударами барабанов отзываясь в сердцах зрителей, в то же время вводя в подобие транса актрису, играющую роль, одновременно приносящую и боль и облегчение.
— Привет? — пусть губы копии и не шевельнулись, но чистый, полный наивного любопытства голос пронёсся над зрительскими местами, заставив уши пони инстинктивно встать торчком.
Мне дружба не нужна...
