— А мы недобрые, — басовито хохотнули сверху, после чего сильные руки властно обхватили меня за плечи и поставили вертикально.
Голова больше не кружилась — но мне все равно захотелось зажмурить глаза и никогда их больше не открывать. Таких разбойных рож я не видела с прошлой зимы, когда королевская гвардия обезвредила банду Отчаянного Тимохи.
— Это — наша дорога! — без лишних предисловий буркнул второй, чьи сапоги не так сильно выпячивали его пролетарское происхождение — но, возможно, сильнее жали. — Платите за проезд!
— Сколько? — непонятно зачем поинтересовалась я.
— Сколько не жалко, — издевательски протянул первый, поигрывая утыканной гвоздями здоровенной дубиной — этакий моргенштерн: — Все это сугубо добровольно!
— Э-э-э... А дело в том, что у нас... Так уж получилось... Совсем ничего нет — нас уже ограбили, буквально вот только что!
— Отдавайте лошадь, — разбойник вновь дернул Муську за повод и та, сердито дернув головой, попыталась укусить его за ухо, но он успел увернуться.
— Уж женщина всегда найдет, чем расплатиться, — глумливо заметил второй, оценивающим взглядом оглядел нас с Орлеттой и восхищенно прицокнул языком — похоже, рыцарша ему больше понравилась.
Не испытывая ответного восторга, девушка схватилась за меч, но даже не успела вытащить его из ножен, сбитая с ног метким ударом по голове. Из предрассветной темноты выступили еще пять злоченцев, и окружили нас со всех сторон. Я икнула от неожиданности, а Макар зарычал, бросился на ближайшего и попытался укусить того за ногу, но отлетел в сторону, отброшенный метким ударом дубины, и остался лежать без движения.
— Макар!! Ах вы, волки позорные!!! — вызверилась я.
Терпеть не могу, когда обижают детей и беззащитных животных, и сейчас почувствовала в себе силы разорвать этих негодяев голыми руками. Как ни странно, разбойники, наверняка повидавшие в жизни много чего в разы страшнее рассерженной девушки, в замешательстве и как будто в испуге попятились, увеличивая диаметр окружения.
— Отставить! — на арене появилось новое действующее лицо — плечистый богатырь, в отличие от своих заросших спутников, гладко выбритый, но от того не менее страшный: — Успокойся, ведьмочка, с собачкой все в порядке!
— Это волк! — в запальчивости выкрикнула я, не задаваясь вопросом, откуда это разбойник меня знает.
Впрочем, что странного — нечасто, должно быть, по тракту разгуливают эльфы, ведьмы и дамы-рыцари, а сарафанное радио во все времена работало без перебоев, так что узнать нашу пеструю компанию по описанию не составляло труда.
— Тем более, — разбойник качнул головой, указывая в сторону, куда отлетел Макар.
Тот и впрямь уже приподнялся на лапах и ошалело тряс головой, будто не понимая, кто он, где находится и жив ли еще.
— Вы уж извините моих ребят, — продолжал расшаркиваться незнакомец, — у них своеобразное чувство юмора. Дикие люди, неотесанные крестьяне!
Рядовые разбойники смущенно попрятали суковатые палки за спины и, демонстрируя дружелюбие, оскалились в щербатых улыбках — к счастью, на 90% скрытых густыми бородами.
— Э-э-э... Ну... хи-хи... — я пристально вгляделась в лицо главаря, и мысленно попыталась представить его себе с короткой стрижкой или длинной бородой.
Фантазия пасовала, так что пришлось пустить в ход руки — вытянув перед собой ладони, заслонить слегка озаренное лунным светом лицо. Не может этого быть!
— Хри-и-и... — пропищала я, веря и не веря собственным глазам: — Па-а-а?!.
— Атаман Хрипатый, — наклонил голову разбойник. — К вашим услугам!
— Но... Как?!.
— Вашими молитвами, госпожа ведьма! — атаман усмехнулся собственной шутке.
— Это невероятно! — я боролась с сильнейшим искушением ткнуть разбойника пальцем в шею, чтобы проверить, не обман ли это зрения. Но голос! — А где Тимоха Отчаянный?
— Наши пути разошлись, — Хрипатый помрачнел, а прочие разбойники теперь смотрели на меня с неподдельным уважением: — Не хотите погреться у огонька?
Остальные, быть может, не очень-то хотели, но у меня просто руки чесались осмотреть подозрительную шею при более ярком свете — и потрогать, чтобы убедиться, что это на самом деле, а не обман зрения. Вытянувшись по тропе длинным караваном, мы направились в тайное разбойничье убежище — не в плен, а в гости. Даже как-то странно...
Как видно, молодая неоперившаяся банда пока не успела обзавестись хозяйством, и лагерь представлял собой всего лишь несколько собранных на скорую руку шалашей вокруг костровой поляны. С другой же стороны, обжились основательно, раз не боятся огонь ночью разводить — аппетитно булькающий котелок распространял вокруг соблазнительные мясные ароматы. Как видно, лихие лесные мужички расставляли капканы не только на проезжающих купцов, но не брезговали и дичью помельче.
Разбойное гостеприимство отличалось хлебосольством: каждому из нас вручили по щербатой миске с деревянной ложкой, в темноте производящих впечатление чистых. Голод — лучшая приправа, после целого дня на ногах и ночных приключений похлебка показалась нам прекрасней любого из изысканных кушаний с королевского стола. Даже Макар в своей волчьей ипостаси, с презрением отодвинув лапой ложку, принялся жадно глотать горячее варево.
— На мне все заживает, как на собаке, — пояснил он, перехватив мой взгляд, — вот и голод собачий.
Похлебка валила с ног почище снотворного. В дороге нам нечасто перепадало отведать горячего — не было котелка. А крестьяне, охотно делясь сухим пайком, не торопились приглашать ведьму к столу вместе с собой. Накрывшись взятым с боем лоскутным полотнищем, Иан с Орлеттой, трогательно обнявшись, посапывали в унисон и убаюкивали Найденку. Муська спала стоя, я Макар с Беляночкой лежали, свернувшись тугими калачиками. Я почему-то думала, что козы тоже стоят во сне...
Но мне не спалось — любопытство глодало почище голодной собаки, подпинывая под бок и не давая ни лежать, ни сидеть спокойно. Устав бороться, я поднялась и пересела поближе к костру.
— А... Можно посмотреть?
Усмехнувшись, атаман задрал подбородок и продемонстрировал покрытую густой жесткой щетиной, но гладкую, без единого шрамика, шею. Я недоверчиво провела пальцем — разбойник фыркнул, сдерживая смех. Даже то, что сделала с распоротым горлом (по слухам, без всякого наркоза) безвестная старуха, моя предшественница в должности разбойной ведьмы, при современном уровне медицины казалось настоящим чудом. В моем родном мире, пожалуй, смогли бы еще убрать внешний шрам, пересадив кусок гладкой кожи с какого-нибудь малозаметного места, но как восстановить связки и голос?!
Видно, последний вопрос я невольно высказала вслух — разбойник снова хохотнул, на этот раз не от щекотки, и с гордостью похвастался:
— Хоть в церковном хоре пой! Только зелено вино теперь душа не принимает, сразу хрипеть начинаю, как прежде. Ребята думают, за это меня Хрипатым и прозвали.
Очень хотелось спросить, что за волшебник и где таким чудесным образом прооперировал атамана (профессиональный интерес!), но было как-то неловко, к тому же я как будто боялась того, что услышу в ответ. Но разбойнику и без наводящих вопросов было что сказать:
— Ты уж прости, ведьмочка, что я у тебя тогда шубу отобрал и гулять не отпускал, — внезапно начал каяться он.
— Ничего, я почти не простыла.
— И за то, что не отпустил тебя на волю, не помог бежать!
— Да я все понимаю — дело-то подневольное, как атаман скажет.
— И за то...
— Прощаю за все, что было!
Мы немного помолчали, глядя на огонь:
— Я тогда долго атамана благодарил, что не бросил, вытащил из-под обстрела на собственном горбу, — неожиданно заявил Хрипатый. — Потом уж он рассказал, как меня стрелой... убило. Помереть бы мне на том самом месте, да ведьмочка не побоялась под стрелы подставиться, зла не попомнила... Потом уж и он вернулся, убедился, что ты дышишь, просто в беспамятстве, да меня тихонько и оттащил. Егеря уж подходили... Я как первый раз после того за шею схватился — сам чуть в обморок не хлопнулся!
— Что, стрела так и осталась торчать?
Он хохотнул:
— Стрелу Тимоха тоже прихватил — она у меня теперь вместо талисмана! — распустив ворот рубахи, атаман продемонстрировал железный, покрытый зловещим бурым налетом наконечник стрелы, привязанный на суровую нитку по соседству с нательным крестом.
— А может, это было не случайно?
Внезапно как бы со стороны я услышала звук собственного голоса. Хотя, видит бог, думала в тот момент совершенно о другом, вспоминая подробности своего поистине триумфального побега из плена — кажется, тогда между нами с королем черная кошка и пробежала. Хотя какие благоприятные обстоятельства для сближения: благородный герой, благодарная спасенная девушка... Он же как будто обиделся на меня за что-то, а я так ума и не приложу, за что.
Разбойник тоже ломал голову, пытаясь понять, к чему это я клоню:
— Все было кем-то подстроено? — не угадал он.
— Может, это бог не зря решил дать тебе второй шанс? — задал второй наводящий вопрос мой самовольный голос.
Совершенно без участия головы, точно за меня говорил кто-то другой! И в то же время излагал как будто бы мои собственные мысли... Я решила не затыкать рот гласности — глядишь, и сама что-нибудь умное услышу.
— В монастырь, что ли, мне уйти намекаешь? — хохотнул Хрипатый.
— А почему тебе именно эта мысль первой в голову пришла? Ты и сам уже об этом думал?
— С таким послужным списком меня даже в монахи не возьмут! Разве что собственный скит в лесу построить... "Разбойничий".
— Бога чтить, вина не пить, и жить "по понятиям", без обмана, без стяжательства, — поддакнула я. Отец Михаил порой просто угнетал своей почти нечеловеческой честностью, но не все же монахи и священники такими бывают. Не будем вспоминать матушку Серафиму... — Даже апостолы из разбойников выходили!
— Ну, уговорила! — атаман с улыбкой хлопнул лопатообразной ладонью по колену, но глаза его не смеялись: — Вот только получу королевское отпущение грехов, и начну у бога отмаливать. А то братья-пустынники навалятся всем миром, заломают и прямиком на суд доставят, скорый да справедливый!
— Заметано, — я кивнула. — Вот вернусь в Старгород — сразу раздобуду для тебя помилование. И для ребят твоих. Крови на них нет?
— Видит бог! — перекрестился тот. И неожиданно подмигнул: — А что ты баяла, будто вас по дороге уже кто-то ограбил?
— До последней сумки с огурцами! — хихикнула я.
— Любишь огурцы? — отчего-то совсем развеселился Хрипатый. — У нас как раз лишние завалялись! Немного — телега с горкой...
— Краденные? — вопрос был риторическим.
— И в мыслях не было! — замотал головой вставший на путь исправления бандит, глядя на меня почти что честными, прозрачными, как горный ручей, глазами: — Хозяин сам почему-то в лесу бросил. Как увидел случайно моих ребятушек в кустах, заорал дурным голосом, с телеги соскочил, да в ельник и схоронился. Может, желудок прослабило от неожиданности... Только, как мы его не ждали, обратно так до вечера и не вышел.
Он оказался удивительным рассказчиком — с открытым ртом до самого рассвета я слушала анекдоты и байки о нелегкой, но вольной разбойной жизни, сыпавшиеся одна за другой, точно нумерованные шарики из барабана суперлото — только им было несть числа. Одни истории заставляли смеяться, другие — искренне переживать, и порой отличить правду от вымысла было совершенно невозможно.
Просвет между деревьями сигнализировал о том, что все имеет свое завершение, в том числе и казавшийся бесконечным лес. Предвкушая скорое окончание путешествия, каждый думал о своем: я мысленно подбирала слова прощания, понимая, что дорога в город для разбойников заказана. Орлетта, скорее всего, все еще переживала потерю доспехов. Иан гадал, что ждет его впереди и как выглядит город, в котором он до этого еще ни разу не был. Хрипатый, возможно, вспоминал свою разбойную жизнь...
Внезапно без всякого предупреждения ветки растущего у дороги кустарника без единого звука разошлись в стороны, точно зеленый занавес лесной сцены, и "из-за кулис" на тропинку выскочил... дедушка?! Да за такого дедушку все бабушки планеты должны были сойтись в смертельной схватке! С внучками...
Настоящий лесной бог, сложенный в лучших античных традициях, на вид — не старше тридцати, с буйными кудрями, волной ниспадающими на плечи, и роскошной бородой цвета майской зелени, с неповторимой грацией сделал несколько изящных танцевальных па, и также бесшумно исчез с тропы. Надо было, пожалуй, сказать ему, что в стриптизе раздеваются постепенно... Хотя и так получилось очень эффектно... Даже слишком.
Сзади раздался глухой звук, с каким падает на землю безжизненное тело. Какой все-таки нервный мне попался рыцарь!
Вывести нас на широкую дорогу, ведущую прямиком в Старгород, атаман решил лично, прихватив двоих из своих лихих ребят "на всякий случай". Мы распрощались с "почетным эскортом" перед вкопанным в землю у поворота широкой проезжей дороги огромным деревянным крестом (мысль о захоронении я сразу отбросила — дерево выглядело достаточно свежим, за это время могильный холм не должен был осесть).
— Я буду ждать обещанного до крестовоздвижения, — на прощание предупредил Хрипатый.
— Повешу прямо на кресте! — пообещала я.
— Точно не хотите огурцов? Хорошие, почти не дряблые!
— Спасибо! Огурцов я теперь еще не скоро захочу!
Атаман снова хохотнул, будто я сказала какую-то скабрезность, и развернул свой небольшой отряд.
— Пожалуй, я тоже пойду, — проводил взглядом удаляющихся разбойников, заметил Макар. — Хозяйство нельзя надолго бросать. Не сходите с дороги — и не заблудитесь. Если что — зовите... Ах, да: ведьма, выдерни у меня клок шерсти!
— Откуда?
— Все равно — где ухватишь.
Поколебавшись, я ущипнула волка за бок: в ладони остался довольно большой пук шерсти — видно, зверь еще не до конца вылинял.
— Что теперь?
— Понадобится моя помощь — подожги шерсть. Я почую и тут же прибегу.
— Э-э-э... Спасибо, — бережно завернув "подарок" в носовой платок, я убрала его в карман.
Помахивая хвостом, Макар побежал по дороге в противоположном указанному нам направлении.
Потрепав Муську по шее, Орлетта оглянулась на меня:
— Да — пойдем, пожалуй, и мы...
Глава 10.
С каждым шагом местность вокруг приобретала все больше знакомых черт: точно таких же полей, засеянных непонятно чем, на нашем пути встречалось уже штук сто, змеей извивающаяся дорога точно также виляла на протяжение многих километров за нашими спинами, да и роща... Вот роща рождала в душе какое-то смутное, щемящее, однозначно неприятное чувство. Может, это и не самая, но проверять что-то не хотелось:
— Рощу обойдем!
— Макар не велел нам сворачивать с дороги! — упрямо возразил Иан.
— А иначе что — прибежит волк и всех съест? — фыркнула я.
В обход дороги не было, но идти по траве — сплошное удовольствие! Целое море мелких сине-лиловых цветков на длинных стеблях дружно распустилось навстречу косым лучам утреннего солнца, и мы шли по колено в невесомой цветочной дымке, точно в воде. Природа была преисполнена мира и гармонии... Не испортил впечатление даже некстати отвалившийся каблук — попрыгав на одной ноге, я не без труда отломила и второй, восстановив симметрию.
