-Петр Петрович! — обратился Колчак к Владиславлеву. — Прикажите дать полный ход! Самый полный! И, как японцы будут на траверзе, бить полными залпами, снарядов не жалеть!
Страшный толчок отбросил адмирала к штурвалу, затем ударил о стенку рубки. Что-то грохнуло в броневую дверь рубки, едва не сорвав броневую плиту, через смотровые щели втекал едкий зеленоватый дым. Колчак потряс гудящей головой. Ему казалось или снаружи действительно клацал странный лязгающий звон.
"Севастополь" был поражен в самую носовую оконечность. Башенный залп с "Конго" — два 356-мм фугаса — попали в бак почти одновременно, легко пробив тонкую броню, способную остановить лишь среднекалиберные снаряды. Сотни килограммов начиненной в фугасах взрывчатки сдетонировали в верхнем твиндеке, сорвав верхнюю палубу от форштевня до самой передней башни. Разлетаясь с ударной волной, осколки снарядов и разбитых конструкций хлестнули по башне и мостику, достали до дымовой трубы, пробили среднюю броневую палубу, проникая внутрь корабля. Были разрушены передние орудийные казематы, помещения на жилой палубе, в лежавших ниже малярной и шкиперской из пробоин хлестала вода. Над вскрытой палубой торчали искореженные шпилевые барабаны. Оба становых якоря упали за борт и ушли под воду, утягивая за собой лязгающие о рваную броню цепи. Якоря, конечно, не достигли дна, но затруднили управление кораблем, действуя как брошенные рули. Повреждения были не такими страшными, как показалось в первую минуту, но ход линкора пришлось уменьшить чтобы не затопить сразу все носовые отсеки. Следом за "Севастополем" замедляли скорость и задние мателоты. Драгоценные для русских минуты перед заходом солнца таяли, таяли, таяли...
Командующий Танин Ямай не ожидал, что "Конго", которого он почти списал со счета, добьется такого успеха. Русские линкоры вновь сгрудились в кучу, закрывая друг другу секторы стрельбы. А ведь только что сам "Конго" находился в крайне опасной ситуации. Ямай распорядился передать принцу Хироясу свои поздравления и приказ встать в кильватер 1-му флоту. Из-за повреждений "Фусо" эскадренную скорость приходилось держать не более 18 узлов. Но и при таком ходе совершенно разбитый "Харуна" сильно отстал от линкоров. Ямай дал приказ еще сбавить ход, чтобы линейные крейсера смогли спокойно занять места в общей кильватерной колонне. Их боевая ценность была невелика, но всё же пара лишних посудин могла стать для русских деморализующим фактором, да и отвлекала их снаряды от более ценных кораблей. Во всяком случае, некоторое промедление сейчас не было пустой тратой времени. Наоборот, в данный момент Ямай хотел как раз чуть отсрочить момент сближения с русскими.
Японский адмирал посмотрел на огненный диск, большей частью уже погрузившийся в ставшее свинцовым море. Удастся ли сегодня увидеть в небе знаменитый зеленый луч? Пусть это будет счастливым предзнаменованием победы, которую подарит солнечноликая Аматерасу своим детям. Не такой, как хотелось, но всё же несомненной. Даже если трем оставшимся у русских быстроходным сверхдредноутам-"измаилам" удастся уйти, все устаревшие вражеские линкоры — обречены. Сейчас Ямай разделается с четверкой тех, кто сохраняет еще боеспособность, ночью эсминцы выследят поврежденные корабли, а на следующий день остатки вражеской эскадры будут перехвачены и добиты.
Ямай навел бинокль на головной русский корабль и усмехнулся — из вскрытых клюзов вывалились якорные цепи, будто кровь и сопли из разбитого носа. На что надеется вражеский флагман с оставшимися у них четырьмя устаревшими линкорами против сверхдредноутов Ямая? Однако русским удалось справиться с заминкой и вновь устремиться вперед. Видимо, неприятельский адмирал хочет атаковать на контркурсах. Это пятнадцать лет назад получалось у русских лучше всего, на этот прием они возлагали надежды в прошлой войне — движение навстречу, сближение и несколько минут огня на близкой дистанции. В темпе стрельбы у северных варваров всегда было преимущество. Но адмиралу Того каждый раз удавалось повести сражение по-японски — продолжительный обстрел издалека на параллельных курсах, переходящих в уничтожающий охват. Да, мощь кораблей и дистанции боя выросли, но принципы остались те же... Избежать таранного удара русского медведя и поразить его в бок длинной пикой!
Внезапно Ямай разглядел вымпел вражеского флагмана. В левом верхнем углу Андреевского знамени мелькал красный прямоугольник. Да это же флаг русского командующего флотом! Почему Колчак не с "измаилами", а здесь, с устаревшими кораблями? Ямай задумался. Будучи наслышан о талантах Колчака, он не склонен был их переоценивать. Японский адмирал был старше русского на восемь лет и имел куда больший боевой опыт, первую войну с Россией он встретил уже командиром крейсера, тогда как Колчак тогда командовал миноносцем. Не был Колчак и более сведущим в теории морской войны. Хотя он и занимал у себя в России важные посты в морском штабе и академии, Ямай соответствующие структуры в Японии возглавлял. В мировую войну оба адмирала командовали крупными эскадрами: Колчак — в замкнутом Черном море, Ямай — на просторах Тихого океана. И вот тут русский его обошел! Колчак овладел черноморскими проливами, что, по мнению многих, решило исход всей войны. Успехи же Ямая свелись к занятию принадлежавших немцам Каролингских островов — ничего не значащий эпизод на задворках великих событий. Сейчас Колчак для России — тот, кем был Того для Японии в 1905-м. Величие этой фигуры, основанное на военном таланте или на случайном везении, невольно подавляло Ямая. Но сегодня никакой гений не спасет и корабли русского адмирала от уготованной им судьбы!
В Александра Васильевича Колчака будто вселился дьявол, как уже не раз бывало с ним при предельном нервном напряжении. В эти минуты он действовал с нечеловеческой энергией, был, казалось, сразу во всех местах, отдавая краткие и точные распоряжения. "Севастополь" всё еще рыскал по курсу из-за висевших под ним в водяной толще многометровых якорных цепей. Правый якорь, похоже, оборвался при свободном безтормозном падении, и теперь приходилось опасаться, что на ходу цепь поднимется и попадет в винт. Да и швартовые канаты, свисавшие в воду по бортам, вполне могли намотаться на винты. Адмирал бросил все силы на скорейшую очистку бака. Матросы ремонтных партий дружно ринулись в лабиринт железных завалов. Трехдюймовые цепи, отрубив подрывными зарядами, отправили вместе с якорями на дно, а тросы вытащили наверх. Отчаянные усилия делались, чтобы вернуть подвижность носовой башни, заклиненной после взрыва в шпилевой. Но ждать исправления башни уже не было времени. Корабли выходили на боевые дистанции. "Конго", пока русская эскадра была дезорганизована поражением своего флагмана, успел отойти в сторону, скрываясь в дымной туче, которую волочили за собой над морем другие японские дредноуты. Они повернули на несколько румбов влево, двигаясь теперь прямо на север,
Один за другим в стройной кильватерной колонне шли под флагами с Восходящим Солнцем шесть огромных бронированных левиафанов: дредноуты "Исэ", "Хьюга", "Фусо", "Ямасиро", "Конго", "Харуна". Справа от них шли один за другим пять эсминцев контр-адмирала Сато, недавно всё-таки догнавшие линейный флот: "Хамакадзе", "Амацукадзе", "Токицукадзе", "Кавакадзе" и "Таникадзе". Впереди на левом крамболе была хорошо видна двигавшаяся навстречу параллельным курсом русская эскадра. Русские шли в трех параллельных колоннах. В левой, ближайшей к японцам, выстроились в кильватер дредноуты: "Севастополь", "Гангут" и два "Императора" — "Николай I" и "Александр III". Правее, скрываясь от врага за громадами линкоров, резали волны острыми носами крейсер "Адмирал Бутаков", эсминцы "Капитан Изыльметьев", "Лейтенант Дубасов", "Лейтенант Ильин", еще правее неслись в колонне эсминцы "Десна", "Азард", "Лейтенант Ломбард", "Беспокойный".
Багровое солнце уходило за горизонт, море на глазах темнело. Пена, вскипавшая на волнах, приобрела красный отсвет, словно вобрав в себя всю пролитую за этот день кровь. И ту, что еще прольется... Максимальное сближение эскадр произойдет уже после заката. Но пока солнечные лучи еще скользили над волнами. Большему калибру орудий и более толстой броне японских кораблей русские могли противопоставить лишь лучшую организацию и сосредоточенность огонь. Колчак, жертвуя гибкостью маневра, на первом этапе нового боя делал ставку на централизованную стрельбу всей эскадрой. Вся боеспособная артиллерия всех четырех линкоров должна была действовать по командам с одного центра. Управление эскадренным огнем велось с идущего в колонне третьим флагмана черноморской бригады дредноутов "Императора Николая I".
Это решение объяснялось как большим вниманием, которое уделялось централизованным стрельбам на Черноморской эскадре, в отличие от эскадры Балтийской, так и тем, что главным артиллерийским офицером на "Николае" был знаменитый Мальчиковский, который на время становился самым главным человеком русского флота. Собственно, из-за неимоверной ответственности, которая возлагается на одного человека, направляющего в цель залпы десятков орудий, и необходимости идеальной связи между связанными в единую систему управлением огнем кораблями метод централизованной эскадренной стрельбы не получил большого распространения. Обычно каждый линкор выбирал себе цель самостоятельно. Но в данном случае, считал Колчак, следовало рискнуть. Не зря же, в конце концов, такие стрельбы столько отрабатывали на предвоенных учениях. И еще, командующий верил в Мальчиковского.
Всё оборудование беспроводных телеграфов на русских дредноутах было тщательно исправлено. Проверены были и все телефонные провода на каждом корабле, в каждую орудийную башню. Радиотелеграфисты в своих рубках напряженно вслушивались в эфир, что бы сразу отсылать на командные посты передаваемые с "Императора Николая" указания. На случай, если радиосвязь будет нарушена, на верхних площадках были приведены в готовность сигнальные прожекторы, а матросы-сигнальщики встали наизготовку со своими флажками. Но это — на крайний случай, ибо передача сообщений таким медленным и ненадежным способом в бешенном темпе современного боя теряло смысл. В башнях, в боевых погребах и в перегрузочных отделениях приготовились к самому главному моменту в своей слуюбе — минутам тяжелейшей напряженной работы, чтобы успевать без остановки, подавать по конвейеру снаряды и полузаряды на лотки орудий и отправлять их смертоносный поток дальше, через жерла, чтобы обрушивать и обрушивать на врага. У "Севастополя" действовало три орудийные башни, у "Гангута" — две и одна наполовину, две у "Александра", и только "Николай" мог вести огонь из всех своих четырех башен. Всего тридцать пять орудийных ствола главного калибра на четырех кораблях. А утром у Колчака было двенадцать дредноутов и сто сорок два ствола. Но он сам разделил свои силы, обвинив в трусости острожного Бахирева.
Русские первые открыли огонь. Ямай поморщился, как от зубной боли. Пятнадцать лет назад японцы, безусловно, превосходили русских в точности стрельбы на дальних дистанциях. Но теперь, похоже, северные варвары готовы в этом взять реванш. Русские корабли предельно быстро провели пристрелку, а потом на серых удлиненных силуэтах с механической регулярностью стали появлялись вспышки выстрелов. Противник стрелял с такой частотой, что в воздухе одновременно находились снаряды сразу трех залпов, падавших с феноменальной меткостью. Всплески вырастали вокруг "Исэ" пугающе близко. То, что пока обходилось без попаданий, следовало назвать чудом. Было глупо надеяться вести столь же меткий ответный огонь со своей менее совершенной корректировкой, да еще против солнца. Японский командующий приказал вести беглый огонь. Если не будет попаданий, то хотя бы можно закрыться от врага заслоном водяных столбов. Жалко, конечно, тратить на такое боезапас, но ничего... Когда дистанция сократится, японцы расквитаются сполна!
Идущие навстречу друг другу тяжелые корабли сближались со скоростью самого быстроходного эсминца. Русские, давая залпы через каждые полминуты, кажется, решили уже не терять времени на наведение орудий и просто били в одну точку, через которую должны были проходить один за другим японские дредноуты. Всплески залпов остались за кормой "Исэ". Легко отделались! Залитая водой палуба, новые осколочные пробоины в бортах и надстройках — сущая мелочь. Трудно было поверить, что линкор действительно прошел через ад сосредоточенного огня вражеской эскадры фактически невредимым. А в чудовищный лес непрерывно возникающих исполинских водяных столбов влетел идущий за "Исэ" "Хьюга"
Этому линкору повезло меньше. Один из русских снарядов пронзил переднюю дымовую трубу, ударил по касательной по бронированным колосникам, соскользнул и взорвался с левого борта. Колосники удержали осколки, однако взрывная волна, исковеркала верхнюю часть трубы и вызвала сильнейшее задымление в 1-м котельном отделении. Откуда с криками повалили из люков на палубу задыхающиеся кочегары. Утомление продолжительным боем было столь велико, что им, уже несколько часов изнемогавшим у раскаленных топок, начала изменять природная стойкость духа японцев. Некоторое время ничто не могло заставить трюмные команды вернуться на свои посты — ни приказы командиров, ни рвущиеся вокруг снаряды. Два из них, пробив палубу полубака, вызвав взрыв боеприпасов на орудийной батарее левого борта. В казематах вспыхнул страшный пожар, бронированные люки были заварены высокой температурой, языка пламени хлестали из амбразур. Когда пожарные партии с помощью кувалд смогли открыть казематные двери, из плотного дыма, гнусно чадящего горелым мясом, где-то слышались крики раненых и обожженных. Пожарные ринулись вперед с шлангами, заливая шипящий под струями металл. Немедленно началось поиски и спасение живых. Беспомощным раненым грозила опасность захлебнуться в скопившейся после тушения воды.
Третий снаряд, попавший в "Хьюго" близ машинного отделения, пробил броню внизу главного пояса и вызвал частичное затопление помещений и бортового коридора. Пробили водяную тревогу, поступление воды через пробоину остановили, забив в поврежденные помещения матросские койки и подкрепляя переборки. Крен выправлялся контрзатоплением отсеков правого борта. Вода всё же попала в машинное отделение, но в сравнительно небольшом количестве — через поврежденную питательную трубу. Наконец, еще один снаряд, упав в воду, не разорвался, а отрикошетил вверх и упал затем прямо на крышу 3-й башни, смяв наблюдательный колпак вместе с головой начальника башни. Кровь и мозги окропили канониров и казенники орудий.
Окутанный дымом пожаров, накренившийся на левый борт "Хьюга" вынырнул из полосы накрытий. Теперь русские залпы приближались к третьему дредноуту — "Фусо". Его капитан попытался уклониться от обстрела, положив руль на 20 градусов вправо. Резкий поворот вызвал предельные нагрузки на привод рулевой машины. По-видимому, один из подшипников перегрелся от напряжения. Внезапно в механизмах раздался резкий скрипящий звук, многотонная рулевая машина задрожала и остановилась. Погнувшийся привод намертво заклинил рулевое перо в правом положении. Отчаянные попытки выправить руль не давали результат. Не получилось исправить положение и управляя машинами. "Фусо" выкатывался из строя, совершая циркуляцию по часовой стрелке. Идущему следом "Ямасиро" пришлось экстренно набирать ход, чтобы избежать столкновения. Неуправляемый дредноут прошел за самой его кормой. В это время и "Ямасиро" и "Фусо" находились под самым плотным обстрелом. И без того уже полуразрушенный "Фусо" получил новую порцию попаданий. В передней дымовой трубе зияла огромная сквозная пробоина. Один из снарядов пробил палубу на шканцах и разрушил кают-компанию. Поднятые взрывом горящие обломки взлетели выше мачт. Пожарные бросились в огонь спасать портрет микадо, а также выживший персонал и раненых из размещенного в кают-компании лазарета. Сильный пожар вспыхнул и на кормовом мостике, когда другой снаряд попал в грот-мачту под марсом. Были уничтожены дальномеры, а уцелевшие из расчета корректировочно-дальномерного поста едва не сгорели заживо, пока их не сумели эвакуировать с мачты.
