Год ворона, книга первая

— Надо было сказать,что сбежал! — усмехнулся Пашкин. И тутже почувствовал, как напрягся сбокуПетров.

— Не наш метод! -отмахнулся капитан. — Да и я бы тогдамимо подарка пролетел! Мне же командир,если с тобой сторгуемся, обещал “МорскогоЛьва” выбить у довольствующего органа!

— В Москве-рекекарасей отстреливать будешь? — неудержавшись, провокационно съехидничалПашкин, в надежде спровоцировать капитанана “непроизвольную выдачу существеннойинформации”.

— Где прикажут,там и буду! — полушутливо отрезал Сергей.— Хоть в Москве-реке карасей, хоть вАмазонке пираний. — Хотел что-то ещесказать, но, опомнившись, прикусил языки весело рассмеялся. — Ловок ты, товарищмайор. Не ошиблись, что тебя предложили…Ладно, так мы и до утра до дому недоберемся. Зафиров, пропуск на стекло,мигалку на крышу, маяки включить, и поцентральной!

— Первый торпедный— “Пли!”, — прокомментировал приказводитель, и, не сбавляя скорости, проделалвсе перечисленные манипуляции.

Холодный ветер,проскочив через приоткрытую форточку,больно стегнул по лицу. Мерзко замяукаласирена. Через несколько минут автомобильпронесся мимо приветственного щитагородской черты и вылетел на среднюю“мажорную” полосу. В окне мелькнулуказатель “МКАД — 20 км”.

Трасса оказаласьпрактически пустой, но все же пятокбезумно дорогих “Хаммеров” со всякими“Лексусами” с дороги они согнали.Мелочь, а приятно...

Уже на въезде встолицу капитан осадил разошедшегосяводителя

— Ну все, хорош.Побаловали, да й будя!

Зафиров послушновырубил “светомузыку” и сбросилскорость до приемлемых в городешестидесяти пяти. После гонки майорупоказалось, что они ползут будто улитки.Машина влилась в поток простых смертных,и вскоре они выехали на берег Москва-реки.На противоположной стороне мелькалистены и башни Кремля. Но майор видел ихвполглаза. Спать хотелось немилосердно,и Пашкин вновь задремал.

Снилась емунесостоявшаяся пассия-секретутка, впилотке и полковничьем кителе, подкоторым не было ничего… Пассия принималаэротические позы и матерно ругаласьголосом шефа.

В очередной разпроснулся майор от того, что Зафироврезко затормозил. “Экипаж машины боевой”привычно схватился за ручки над дверями.Пашкин спросонок ручку не ухватил -пришлось вцепляться в переднее кресло.

Машина свернулас трассы на щебеночный проселок, неотмеченный какими-либо дорожнымизнаками. Ну что же, классический подъездк армейскому или какому-нибудь подобномуспецобъекту. Стало быть, скоро финиш.

Автомобиль подкатилк полинялому шлагбауму с подчеркнутомирной табличкой “Зареченскоеохотхозяйство. Посторонним въездзапрещен”. Они здесь явно были непосторонними. Толстенный деревянныйбрус стремительно и совершенно бесшумновзлетел ввысь, освобождая дорогу.

Теперь это ужебыла “сталинского” качества бетонка,а вокруг них простирался добротныйсосняк, из тех, которыми привыклиогораживать всякие хитроумные местаеще со времен Вячеслава РудольфовичаМенжинского. Не успел майор вдохнутьполной грудью чистого, пропитанногозапахом хвои воздуха, как перед глазамираскрылась хорошо знакомая картинапригородного элитного спецгородка, гдедачи высокопоставленных чиновников иолигархов районного масштаба перемешаныс санаториями и усилены самымиразнообразными “запретными зонами”,“тренировочными базами” и “учебнымицентрами” очень непростых ведомств.

Миновав маленькое,но очень живописное озерцо с лилиями иаккуратным песчаным пляжем, автомобильуглубился даже не в улицы, а в подлинныесреднеазиатские дувалы с бесконечнымиглухими заборами с колючкой наверху,отгораживающими гектарные “фазенды”

Нужный участококазался третьим по счету. Машинасвернула в ворота, что открылись стольже бесшумно и оперативно, как давешнийшлагбаум. Пашкин огляделся. Они оказалисьна территории обычной войсковой частисо всеми неизменными атрибутами: штабом,плацем с трибуной и флагштоком,двухэтажными жилыми корпусами.

К одному такомукорпусу, стоящему немного на отшибе,они и подъехали.

— К машине, товарищиофицеры! — в обычной полушутливой манерескомандовал капитан, и первым выбралсяиз салона. Не успел Пашкин вылезти измашины, как штабист Муравьев снова взялинициативу в свои руки.

— Пойдемте, товарищмайор, будем вас на ночлег устраивать.Командир не дождался, спать пошел. Такчто мы вас пока в гостинице разместими велим ужин сообразить. А в восемь утрапосыльный проводит в штаб. Там всеформальности и уладим.

Пашкин толком непомнил, как добрался до кровати. Отметиллишь, что “нумер” чистый, с недавнимевроремонтом, простыни свежие, а настене схема действий при объявлениитревоги. От ужина отказался, разделсяи рухнул на упругий матрац.

Ох и денек. Не токино без немцев, не то, наоборот, цирк сконями … Напоследок в голове совершенноне к месту возникла фраза: “ИванАрнольдович, покорнейше прошу пиваШарикову не предлагать!”

30.Сердца трех

КРусе подъезжаю с противоположной отКиева стороны, мало ли что. К счастью,вокруг аэродрома все тихо. Огромноелетное поле тихо дремлет, не опасаясьтаких, как я, нежданных гостей.

Опель оставляюскучать метрах в трехстах от аэродромногоограждения, в тихом кармане. Пустьпостоит, отдохнет с дороги. Мне отлеживатьсянекуда — еще несколько часов, и небоначнет светлеть, а такое счастье и нафигне надо. Для того, чтобы выкопать узкийшурф, понадобится часа два-три, неменьше... Запихиваю лопатку под “спину”рюкзака, сверху прищелкиваю миноискатель.Дозиметр в один карман, пистолет вдругой. Оба ножа еще со старта в набедренныхкарманах штанов. Чехол с навигаторомвешаю на шею.

Луна, луна. Цветы,цветы … В смысле, луна почти полная.Висит над головой, щурится. Мол, творческихтебе успехов, мой полуночный товарищ …Щурюсь в ответ, но цепляю на лоб ноктовизор.Случаи, сами знаете, бывают разные...

Стараясь непересекать открытые пространства,обегаю летное поле чуть не по периметру,отмеченному заплывшими ямками на местенекогда вырванных с мясом столбов.Сердце бьется чуть сильнее, чем следовалобы после такого легкого кросса. Но и я,пардоньте, уже не тот спортивныйподтянутый капитан с чистыми легкимии здоровой печенью … Хорошо, что организмуже малость подчистился от алкоголя, ато тут я бы и сдох.

Минут за двадцатьпять добираюсь, наконец, до нужной рощи.Клены разрослись чуть ли не в целый лес— лет десять-пятнадцать их никто здесьне вырубает. Впрочем, оно кому благо, акому — головняк. Если бы не упоминание“строго на север от крайнего ангара”,то блукать мне без привязки до самогоутра, возя по траве индукторомметаллоискателя и обнаруживая всяческийхлам. Включаю навигатор на максимальноммасштабе. Вот он, я, вот он, крайний ангар.Так... А если провести прямую, то примернов том квадрате. Ставлю метку и двигаюсьв направлении, которое подсказываетумный прибор.

Когда цифры наэкране намекают, что до точки осталосьдвадцать метров, прячу его в карман.Район поисков определен, дальше нужноглазками и без шума… Прислушиваюсь.Вроде бы тишина. Пробираюсь сквозьзаросли, лавируя меж стволов и уклоняясьот веток, так и норовящих с размахухлестануть по лицу. Шагов через десятьзамечаю, что впереди светлеет. Поляна?

В месте, где былозакопано с полсотни аккумуляторов, таки должно быть. “Здесь птицы не поют,деревья не растут...”, поскольку свинецдля здоровья не полезен, и флора с фаунойэто чуют. Стало быть, мы на верном пути,товарищи! Но верный путь — это не значитбыстрый и безопасный. Осторожно ложусьна землю и ползу, изображая индейскоговоина по имени Чингачгук Гросс Шланге.Луна, наблюдающая за моими действиямис высоты небесных сфер, оцениваетгероические усилия и ухмыляется.

Так и есть, поляна!И место то самое, которое мне и нужно. Вэтом нет ни малейших сомнений. Потомучто посреди травяного ковра чернеетпровал траншеи, рядом с которым громоздитсятеррикон из кучи выпотрошенныхавтомобильных аккумуляторов. Похоже,пипец, приехали, опередили вас, герргауптман …

Первым порывомхочу вскочить и обматерить всех и вся.Вторым — долго и обреченно завыть наЛуну. Но плутовка, словно прочитав моимысли, шустро прикрывается черной тучей.Поляна погружается в вязкую темноту.Включаю ноктовизор. Окружающая чернотастановится зеленоватой и теперь можноразобрать подробности.

Ага, не так уж всеи плохо, товарищи присяжные заседатели!Куча вынутой земли, края траншеи итеррикон железных аккумуляторныхостанков уже осыпались и давно порослитравой. Так что, зуб даю, что это не работамоих конкурентов. Давно прошли тевремена, когда свинец из аккумуляторовбыл нежелательным и бесполезным мусором.А металлоискатель здесь имеется нетолько у меня.

Сердце, едва неухнувшее в район пяток, возвращаетсяна законное место и бьется ровно иделовито. Осталось лишь выяснить, некопался ли кто на дне ямы совсем недавно…Еще раз внимательно оглядываю полянув поисках свежих автомобильных следови комков выброшенной земли. Ни первых,ни вторых не имеется. Теперь осталосьспуститься вниз, пошарить на днеметаллоискателем, поглядывая на экранчикдозиметра, после чего начать вдумчивыеархеологические раскопки.

Это я прикидываюуже в движении — продолжаю играть впластунскую роту на маневрах и ползу внаправлении террикона. Лопатка, напоминаяо себе, цепляется за ветки. От мыслей опроцессе изъятия у меня, как и у любогокиевлянина, выросшего на чернобыльскихстрахах, неприятно ноет в паху. Но тутуж ничего не поделать, попала собака вколесо, пищи, но бежи!

Укрывшись вложбинке, прежде чем спуститься в яму,достаю из кармана “Терру”. Хрен егознает, товарищ майор, может внизу тамфонит хуже, чем в припятском саркофаге,а яйца по-любому мне еще пригодятся. Чтобы там себе не думали неведомые вражины.

Мысли о яйцахпереключают на главный вопрос философии— так было что-то с Милой в ту злополучнуюночь ли нет? Ну ничего, вот вернусьгероем, сама расскажет, сама покажет …Мечты о бессмертной душе и довольно-такисоблазнительном (если чуть откормить,конечно), теле моей спутницы неожиданноприобретают весьма и весьма конкретныйхарактер. Так что я, размечтавшись, несразу и понимаю, что из-за деревьевдоносятся тихие голоса.

Слов не разобрать,говорят на грани слышимости. К тому жеи за деревьями. Но, судя по всему, движутсясюда, на поляну. Здравствуй, Жора, Новыйгод! Похоже, не разминулся я с конкурентами!Ну, стало быть, и к лучшему. Как говоритсяв пафосных триллерах: “Все решитсяздесь и сейчас!”. Заодно к специзделиюи языком-другим разживусь … Осторожноперекатываюсь в другую ложбинку,поудобнее, прячу дозиметр, занимаюпозицию.

Гости выходят накрай поляны. Двое. Говорят почти шепотом,один чуть громче, повизгивая, второйсовсем глухо. Слов не разобрать. В смыслеразобрать оно можно, только понять -хрена лысого. Потому что говорятпо-английски. Минус тут, конечно, есть,неясно о чем щебечут, но дело то поправимое,разберем по жестам и интонациям, обучены,слава богу. А плюс — жирный и однозначный,раз не на нашей мове лопочут, значитточно, они, родимые. В смысле, неродимые,но желанные…

Луна выползаетснова, приходится выключить ноктовизор.В неверном свете ночной подельницырассматриваю парочку, благо они отклеилисьнаконец от деревьев и дискутируютпосредине поляны. Первый — ростом чутьвыше Милки и такой же шклявый. Глист вскафандре, блин. Суетливый, дерганый иушастый. Второй выше и здоровее. Пошиременя будет. Движения скупые, чутказамедленные. Опасный дядя!

Продолжая беседу,люби друзи огибают с противоположнойот меня стороны террикон, останавливаютсянад самым краем ямы. Ушастый, похоже,что-то приказывает собеседнику. Слышуотдельные слова, но в общую картину нескладываются. И этот чижик у них старший?Опасный в ответ кивает. Как-то нарочито,что подозрительно. И о чем-то тихо проситУшастого. Тот недовольно ворчит, делаетпару шагов и наклоняется над ямой.Опасный подшагивает ему за спину. Онповорачивается ко мне в профиль — теперьу него в руке “предмет, визуально схожийс пистолетом”. На конце визуальносхожего предмета — длинный цилиндрик.Визуально схожий с глушителем.

Опасный медленноподнимает ствол, и зрительный залокончательно утверждается в мысли, чтосейчас здесь начнут убивать...

* * *

АланБеркович с детства боялся темноты. Дажев собственной спальне ему всегдаоставляли включенным ночник. Что ужговорить о заброшенном летном поле иэтой жуткой роще, где луна только сгущалатени? Стараясь хоть как-то справитьсяс замешательством, он всю дорогу отмашины до места изводил спутникаразговорами о всевозможной ерунде. Подпокровом ночи Опоссум растерял большуючасть подчеркнутой субординации, отвечалодносложно, а некоторые вопросы и репликивообще позволял себе игнорировать. НоАлан не одергивал зарвавшегосяоперативника. В двух шагах от заслуженныхнаград и скорого повышения он мог себепозволить определенную душевнующедрость. Именно так бы на его местепоступил бы Джек Райан ...

— Все-таки, Айвен,я не понимаю, к чему такая спешка, — вкоторый раз поинтересовался он уОпоссума. — Неужели мы не могли дождатьсяутра?

— Это приказ изЛенгли, — спокойно, сдерживая раздражение,отвечал спутник. — Приказ, который переданвам через меня. Немедленное взятиеобразцов грунта и доставка его впосольство. Директор считает это задачейпервостепенной важности, мистер Беркович.

— Ну, это понятно,— произнес Алан, для которого обращение«мистер Беркович» было не менее лестно,чем “ваша светлость”. — Открою секрет. Вероятно, после повышения мою группуусилят еще тремя-четырьмя оперативникамикроме вас, Айвен. Ладно, давайте будемделать дело, и поскорее выбираться изэтой чертовой дыры.

— Тогда, не моглибы вы лично указать мне то место, откудаименно взять образец? — в голосе Айвенаощущалась явная издевка, но Алан непридал ей значения. Ему было до ужасаинтересно заглянуть в яму, а руки чесалисьнастолько, что он готов был докопатьсядо бомбы безо всякого инструмента.

Алан подошел ккраю ямы и наклонился над ней, чтобы всвете Луны разглядеть, что творится надне. Его подчиненный при этом дажепопытки не сделал, чтобы сдвинуться сместа. Ну ничего, бездельник, не пройдети недели, как я с тобой разберусь, подумалБеркович...

* * *

Опоссум настолькоустал от бесконечного нытья Алана ипостоянного "мне", "моя", "мое",что с радостью бы прикончил недомеркаеще в машине. Путем отворачивания головы.Медленного и постепенного, чтобы успелглубоко прочувствовать степень своейнелепости. Или посадкой на кол, кактогда, в Ливане. Но это было непрофессионально,а потому недопустимо. Да и к тому жепочему бы не дать парню выговориться?Напоследок. Как только они пришли нааэродром, мальчишка явно занервничал,будто что-то почуял. На два метра слышно,как у него, словно у загнанного зайца,сердце колотится.

Тут уж ничеголичного, мистер Беркович. Приказ естьприказ, а приказы Опоссум привык выполнятьпо возможности дословно и точно. Фраза,произнесенная директором по каналузакрытой связи, слово в слово звучалатак: “Убедись в том, что предмет наместе, после чего реши вопрос с мальчишкой,а затем и Аскинсом”. При этом руководительЦРУ не уточнил, в какой последовательностиисполнять его предписание, а потому,сообразуясь с реальной ситуацией,Опоссум планировал вначале убратьдурачка -”агента”, затем не спеша ивдумчиво порыться на дне еще вчераобнаруженной ямы, и лишь потом устроитьперформанс в стиле любимого им русскогописателя Акунина.