Три Заряницы

— Ну, вот что, Лушенька, — колдун медленно встал, угрожающе растягивая слова, и я поняла, что довела его до белого каления.

— Прости, Прохор, — как могла радостней улыбнулась, спеша исправить ситуацию. — Не обращай внимания, вино в голову ударило, вот невесть что и болтаю, выспаться надо.

Прохор замолчал и окинул меня долгим изучающим взглядом.

— Ложись, ягодка, отдыхай, — наконец милостиво кивнул он, хоть по взгляду видела, что всё ещё бесится. — Мне эту ночь недосуг будет, так хоть ты выспись. Утром ворочусь, хочу тебя опять улыбающуюся видеть. Встал и пошел к двери, подзывая жестом прислужниц.

— Из дому её не выпускать. Спать в моей горнице пусть ложится, — разобрала я и он еще тише что-то велел, только я уже не услышала что. Те живо закивали, преданно заглядывая в глаза и колдун окинул меня еще одним долгим взглядом.

Пришлось через силу продолжать улыбаться и ждать, пока дверь за ним не закроется.

— С огнём Вы играете, барыня. Нельзя так с хозяином, — покачала головой старшая из прислужниц, как только дверь закрылась. — Он ведь с Вами добрый, а Вы не цените, — подошла к столу и принялась складывать на поднос со стола. — Не понимаете, что жалеет, — передала поднос еще одной служанке, что ждала за дверью.

— Упаси меня бог от такой жалости, — поднялась с лавки и подошла к двери, где она стояла.

— Открой дверь, — приказала ей и она заметно напряглась, и настороженно уставилась на меня.

— Зачем? Хозяин не велел Вас никуда пускать, или Вы спать ложиться хотите? У нас ночью лучше по улице не гулять.

— Не хочу. Хочу терем посмотреть. Хозяин ваш говорил, что такого даже у князя нет, вот, убедится хочу. Веля, ты как, пойдешь со мной? — обернулась к княжичу и -Велька быстро подошел и встал рядом.

— Терем? — удивились прислужницы и переглянулись друг с другом.

— Ну, да. А что такого? Или хозяин не велел меня и из горницы выпускать?

— Нет, отчего же. Терем посмотреть можно, — старшая прислужница, скинула передник и отворила передо мной дверь. — За мной ступайте, я дорогу покажу.

Ходила из хором в хоромы и просто диву давалась. Очень уж необычными были некоторые палаты, я таких и правда нигде не видела: некоторые просто разрисованные по-чудному, некоторые тканями обитые, а иные вообще каменьями драгоценными изукрашенные и везде слуги стояли, словно и вправду в княжеском тереме была. А еще по сторонам смотрела и куда какая дверь ведет, примечать старалась. Теперь-то уж по течению плыть я не собиралась: в голове засело, что до утра его не будет и я старалась как можно больше разведать за это время. Жаль сбежать не получится — столько охраны я даже в княжеском тереме не видела; оставалось на хитрость рассчитывать, да на то, что Стасу недолго меня искать осталось. Ну, и мысль лелеяла, вдруг смогу Заревик найти.

Знала бы, что умирать не захочу, ни за что бы не отдала — вспомнила, как колдун приказал меня в баню отвести, и как служанки вместе с рубашкой ладанку сорвали.

— А эта дверь куда ведет?

Мы спустились на первый этаж и сейчас стояли в больших сенях на половине слуг.

— Да по хозяйству подсобки разные, не интересно это, — отмахнулась служанка, но я уже толкнула дверь и переступила порог.

Вошла в людскую, где сидели несколько девушек и шили какую-то одежду и остолбенела. Прямо на большом столе лежал мой распоротый сарафан, и швеи по его подобию раскраивали дорогие ткани.

— Что это? — обернулась к служанке и та с довольным видом широко обвела рукой будущие наряды.

— Одежда для Вас новая. Всё в точности, как хотели, только из парчи да шелку.

— Зачем? — я прошла вперед, рассмотреть получившиеся платья, что разве княгине какой подошли бы, и вдруг увидела на полу в куче мусора снятую с меня ещё в бане ладанку.

Не помня себя рванулась к ней и чуть не заплакала, когда поняла, что маминого камушка в ней нет.

— Где он?! — ткнула под нос прислужнице распоротые нитки и та недоуменно отпрянула.

— Про что Вы?

— Заревик мой где?! — топнула ногой и начала шарить руками по полу, перебирая клочки материи и обрезанные нитки.

— Какой Заревик, что Вы выдумываете? — попыталась оттащить меня от кучи обрезков служанка, но я оттолкнула её.

— Не смей! Я правду говорю! Я камушек на шее носила, материну памятку, а вы его с меня сняли, а теперь его нет!

— Как нет? — испугалась она и кинула разгневанный взгляд на челядь.

— Кто осмелился?! — набросилась на швей и те наперебой начали отнекиваться, пока одна не крикнула, что вещи им такими уже принесли.

— Помощница же Ваша и принесла! Янка, которую хозяин на капище поволок.

Прислужница вздрогнула и быстро зажала рот не в меру разговорчивой девке, а я почувствовала, как Велька руку мне сжал, да не просто, а так, что чуть не вскрикнула.

— Луша, пойдем. Не надо на капище ходить, — чуть не плача потянул меня из светёлки.

Небо совсем посветлело и Прохор беспокойно встал. Девка в углу опять всхлипнула и колдун выхватил из края костра прогоревшую головешку и бросил в неё.

— Заткнись, дура! Нечего теперь реветь — еще один день тебе отсрочки вышел, радуйся.

Подошел к двери и подозвал слугу, что с рассветом пришел к капищу прибраться.

— Не понадобится сегодня мыть, жива она, — кивнул тому, чтоб назад ведро с водой нес, и мужик не сдержал облегченного выдоха.

Прохор скривился и раздосадовано оттолкнул слабохарактерного раба.

— Не будет из тебя толку, Ероха. Зря я тебя из ямы вызволил. Надо было одного Ямата выкупать.

Лишенный хозяйского доверия Ероха даже не стал отнекиваться, чуть не с тоской вспоминая рудники, где его и еще одного такого же отпетого убийцу выкупил у охраны странный старик. Хотя Ямат и правда быстро сошелся с колдуном — в любимчики выбился (тоже людские страдания любил); а он, хоть и не брезговал кровушку пускать, но для наживы, не для удовольствия же.

Девка с тоской поглядела на него и он отвёл взгляд, не в силах глядеть на неё.

* * *

Ямат потянулся и широко зевнул.

Сегодня его должны были вести на допрос, но видно что-то такое из ряда вон выходящее случилось, что охрана, не то что на допросы водить, а даже просто в яму за целый день заглянуть, не сподобилась.

Люди волновались, бабы воем еще с ночи ревели, и даже привычные ко всему тати, и те настороженно переглядывались и шептались.

Ямат, что за вчерашний день завоевал нешуточный авторитет, подозвал мелкого воришку и велел построить мужиков так, чтоб горку сделали, на плечи друг другу встав. Выждал, покуда те не выстроятся и полез по головам наверх. Дотянулся во решеток на небольшом оконце и выглянул на улицу.

— Фиу! — присвистнул он. На дворе яблоку было негде упасть от ратников.

— Никак воевать наш князь собрался, — скатился вниз и подошел к обитой железом двери.

— Эй! Охрана! А ну, подойди — скажу чего! — принялся гатить в неё сапогом.

Нахмуренный стражник открыл заслонку, через которую арестантам передавали воду и хлеб и раздосадовано рявкнул.

— Чего орёшь? По мордасам давно получал? — в нос ему сунули крепкий кулак и Ямат примиряюще усмехнулся.

— Куда князь собрался? Напал кто?

— Тебе ещё не доложили, — охранник попытался закрыть заслонку, но Ямат уперся в неё и громко зашептал.

— Я кто на дочку его напал знаю. Выпусти, поймать помогу.

Стражник недоверчиво отпрянул, но начальника всё же кликнул и вскоре засов заскрежетал и Ямата поволокли на улицу.

— Вот. Говорит, кто княжну украл знает, — его толкнули князю под ноги и тот подался вперед разглядывая его, а потом отпрянул, неожиданно признав в оборванце бывшего холёного слугу первосвященника.

— Ямат?

— Он самый, — Ямат встал и как ни в чем не бывало поклонился. — Вот, повиниться пришел.

— Где княжна? — после секундного замешательства схватил его за грудки князь. — Жива?! — встряхнул с такой силой, что у него зубы клацнули.

— Жива, жива, не беспокойся, — поспешил успокоить его разбойник и обнадеживающе закивал. — В целости и сохранности, волосинки не упало, что ты.

— Ты выкрал?! — рука князя переместилась на горло, и Ямат с трудом сглотнул ставшую вдруг вязкой слюну.

— Господь свидетель! Ни рукой, ни помыслами, — прохрипел проклиная свою дурость, но князь уже брезгливо разжал пальцы.

— Рассказывай.

Ямат с трудом отдышался, несколько раз нервно сглотнул, и окинул бегающим взглядом окружавших их дружинников и бояр.

— Рассказать недолго, да, боюсь, рассказ тебе не понравится, — снизил голос до хриплого шепота, — с глазу на глаз бы лучше.

Князь вспыхнул, но, оглянувшись на множество свидетелей, указал на открытую дверь в пристроенную к терему гридницу.

— Пойдем.

— Годун! — позвал сына и первым вошел в помещение. Княжич кинулся за отцом, и хитрый раб не сдержал победную усмешку.

— И горло бы промочить, если воля твоя, а то, боюсь, голоса не хватит, — шагнул за ними и притворил за собой тяжелую дверь.

А спустя полчаса красный как рак князь сидел за столом и, закрыв лицо руками, молча слушал льющююся рекой речь не в меру словоохотливого раба.

— ...Гляжу, нянька княженковская меня зовет... Охранники словно дрянь пьяными лежат... Тут она золото мне и посулила... А упырь как кинется, — замахнулся рукой, показывая, как прирезал кровососа. — ...Так что хочешь казни, хочешь милуй, а не виноват я ни в чем. Княжна сама меня наняла, сама денег посулила, сама няньку уговорила охрану подпоить, сама приданое свое увязывала. А я мразь-человек, слабое создание, продался, — закончил свой рассказ Ямат, преданно заглядывая пристыженному князю в лицо.

— И куда она отправилась?

— В Заснежище, — пожал плечами тать и князь рванул со стола кувшин с вином, и сделал несколько жадных глотков.

— И ещё... — осторожно добавил Ямат. — Она выкуп с тебя стребовать хотела... Насилу отговорил.

Несчастный отец уронил пылающую голову на руки.

Ямат выждал минуту и потянулся за кувшином, подлить и себе вина, но князь вдруг перехватил его за руку и с силой сжал.

— Вот что, раб, о том, что рассказал, забудь — чтоб ни одна живая душа не знала — понял?! Для всех княжну похитили и выкуп требуют, — еще крепче сжал ему запястье и, напуганный такой резкой переменой в князе, Ямат быстро закивал. — Мы выезжаем сейчас, ступай во двор и жди; с нами поедешь, — князь дождался, пока он выйдет, и обернулся к сыну.

— Нет у тебя больше сестры, Годун, — сказал словно припечатывая словами и побледневший княжич опустил голову.

* * *

Совсем расстроенная вышла вслед за княжичем из людской и начала медленно подниматься по лестнице. Подошли к спальне и прислужница поклонилась, останавливаясь у дверей.

— До завтра, барыня, почивайте спокойно, постель Ваша готова, а мальчику я в гостевой постелить приказала.

— Зачем? — очнулась от её слов и непонимающе кивнула на дверь. — Тут места много, хозяин ведь все равно ушел.

— Хозяин не обязательно всю ночь на капище будет, в любой момент вернутся может, если приказ не выполнить, разгневается.

— А разве он такой приказ давал? Я такого не слышала. Он ведь только велел, чтоб я в спальне его ложилась. Я не отказываюсь.

— Так это само собой разумеется. Сами посудите, место ли ребенку в спальне, где муж с женой? — подняла на меня прямой взгляд.

— Не твоего ума дело, — с трудом сдержалась, чтоб гадостей не наговорить. — Если хозяин раньше воротится, я сама с ним разберусь. Или мое слово ничего не значит?

— Нет, отчего же? — опустила она глаза. — Хозяин вас слушаться приказал.

— Вот и слушайся, — подтолкнула Вельку к двери и подождала, пока войдет. Прикрыла дверь и обернулась к ней. — Он боится, неужели у тебя сердца нет?

Служанка несколько секунд молчала и наконец тяжело вздохнула.

— Домна, будешь у господской спальни эту ночь дежурить, — приказала стоящей на лестнице девушке. — Если хозяин раньше времени воротится, разбудишь барыню и мальчишку уведешь.

— Спасибо, — поблагодарила её и вошла в комнату. Велька всё еще молчаливый и сам на себя не похожий стоял посреди горницы и я подошла к нему и обняла.

— Не бойся, Веля, мы справимся. Главное, что Стас жив.

Посмотрела на приготовленную ко сну кровать, вспомнила Прохора и себя на ней и подошла к резному сундуку у стены.

— Я на лавке себе постелю, — вытащила несколько одеял и бросила на стоявшую у окна широкую лавку. — А ты ложись, нам выспаться надо, а то завтра, кто его знает, как день повернет.

Велька перевел недоуменный взгляд с кровати на меня и спросил.

— А чего не на кровати? Смотри какая большая, места обоим хватит.

— Не хочу, — не стала ничего объяснять ему, но он словно почувствовал что-то и отступил в сторону.

— Я тогда тоже на лавке.

В конце концом сдвинули две лавки и я застелила их одним из одеял, а второе оставили укрываться. Задули свечи, оставляя лишь небольшой ночничок рядом и улеглись рядышком.

— Веля? — спросила после того, как полчаса пролежали ворочаясь и так и не заснув. — Расскажи мне еще раз, про дядю. Он с тобой говорил?

— Нет, — ненадолго задумался, — он не успел, отец Порфирий... Прохор как раз за мной пришел.

— А он не ранен был?

— Нет, не похоже, — ответил после небольшой заминки и несколько минут ждал, что я скажу, но у меня ком в горле стоял и он погладил меня по руке.

— Не бойся. Видишь, он нашел нас, значит скоро придет и спасёт. Знаешь, какой он сильный? Никто бы в той реке не спасся, а он выжил.

— Знаю, — с трудом сглотнула, и отвернулась, пряча слёзы.

— Луша? — позвал через секунду. — А ты его сильно любишь?

— ... Очень, — произнесла еле слышно, но он услышал.

— Он нас спасёт, — сказал с недетской уверенностью и упрямо повторил. — Спасет!

Я обернулась и обняла его в ответ, а утром неожиданно подкинулась от озарения.

— Велька, слушай! — растормошила его. — Я придумала, как Прохора провести. Даже может вернуть Заревик назад получится.

— Как?! — вскинулся он.

— Я сейчас тут всё вверх дном подниму — Заревик по горницам искать прикажу, а Прохор вернется, истерику ему закачу, что меня обокрали.

— А вдруг он эту Янку убьет? — испугался он и тут же замолчал, видимо, как и я понял, что Янке уже ни мы, ни Прохор навредить не сможем.

* * *

Прохор подошел к терему, невольно отыскивая взглядом окна своей горницы, где спала девушка.

Тепленькая со сна, — сердце горячо забилось от предвкушения. — Может и хорошо, что Мара не пришла. С этой твари станется любую подлость выкинуть, — вспомнил, как она требовала первым делом девушку к ней привести, и злорадно ухмыльнулся. — А вот выкуси! Можно подумать, не всё одно, кого жрать.

Вошел в дом и взглянул на странно притихшую челядь.

Боятся псы, — удовлетворенно хмыкнул, — и правильно делают. Пусть посмеет кто, хоть что-то без разрешения сделать, — хотел уже в спальню подниматься, как где-то ухнуло, загромыхало и со страшным звуком рассыпалось.

— Что это? — обернулся к побледневшей челяди, и старшая прислужница нервно пожала плечами, и облизала пересохшие губы.