Зверь лютый. Книга 37. Дедовщина

Я поманил принцессу.

— Ты назвал меня мужеложцем, укорял, что я похоть свою ублажаю с отроками. Смотри.

Я сдёрнул с принцессы покрывало.

— Ты видишь внешнее. Одеяние яркое, обвёртки да прикрасы. А суть уяснить — не стремишься. Ты глуп, Дионисий? Или ленив?

Я медленно, придерживая за поднятые руки, поворачивал принцессу перед растерявшимся, красным от гнева и стыда, епископом.

Хороша. Молодая стриженная фигуристая дама, полностью, кроме армейских сапог и ошейника, обнажённая... яркое зрелище.

* * *

"Глядя на нее, невозможно поверить, что у ее души нет такого великолепного бюста" — Ежи Лец? Вот я и не верю.

Епископ должен в душах понимать. Потому и наглядеться не может?

* * *

— Где ты видишь отрока?

— Курва! Курвень курвущая! Шлюха посадская! В храме! В алтаре!

— Ты обвиняешь. Потому, что не разумеешь. Теперь ты увидел — ты ошибся. Один раз. Этого достаточно. Твои слова недостоверны.

— Достоверны! Один раз — не в счёт!

— Один? Ты удивительно... глуп. Ты увидел обнажённую женщину. Красивую. И сразу назвал её курвой. Да ещё уточнил: посадская. Снова глупость.

Я продолжал неторопливо демонстрировать принцессу под бешеным взглядом святителя.

— Елена Ростиславовна. Дочь Великого Князя Ростика. Прежде — Самая Великая Княжна Всея Святая Руси. Рюриковна. Ныне — княгиня из дома Пястов, жена князя Вислецкого Казимира Болеславича.

Епископ выпучил глаза и принялся заглатывать воздух.

— Что с тобой, Дионисий? Принять жену из самых высокоблагородных, родовитых, из двух правящих княжеских домов за посадскую бабёнку?

Я улыбнулся принцессе и подтолкнул к кучке её одежды.

Епископ не мог оторвать от неё глаз. Да, мне тоже нравится. Как она двигается. Будто танцует. Одна из трёх вещей, которыми можно любоваться бесконечно.

Мда... а вот чайный клипер под всеми парусами... если и доведётся увидеть, то не скоро.

— Если ты расскажешь о ней кому-нибудь — ты умрёшь. Не хитри — я узнаю.

Угроза — хорошо. Но мало.

По стереотипу он должен продолжить крыть меня за игры в неположенном месте. Расцветив суждениями о чужой жене на синтроне. Я снова ткну его носом в ошибку. Синтрон мы не использовали, объясню про "медовую ловушку", про всехное согласие. Включая одного епископа. Пусть бы и католического. Длинные этико-богословские споры. Не надо.

— Ты, верно, слышал, что у меня есть пророческий дар. Ну, какой дар, так, дарчик маленький. Я не могу прозревать твоё будущее. Только предположить. Господь примет душу твою лет... через двенадцать. И ты будешь причислен к сонму святых. Каковы будут твои деяния и чудотворения, приведшие к этому — не знаю.

— Ты... ты... врёшь...

Шепот потрясенного иерарха был негромок, но различим в пустоте огромного храма.

* * *

"Плох тот солдат, которые не хочет стать генералом".

Попасть в середину "табели о рангах" — разрядов чинов святых — для любого епископа жгучая мечта. Так-то он ниже последнего.

* * *

— Брось. Ты же знаешь — я никогда не вру.

Знает. Слух о моей патологии под названием "только правду" широко ходит по Руси.

— Но... Как?!

— Как станешь? — Не знаю. Но знаю, как можешь не стать.

— ?!

— Не успеешь. Умрёшь. До свершения, коее и должно возвести тебя в сонм.

Сделай свой выбор, господин епископ.

Хорошую я на тебя узду накинул? Только она не моя. Твоё честолюбие. В форме "чинов святых".

— Чего ты хочешь?

Ну вот. Сообразительный. Уже и торг пошёл.

Забавно: цена сделки — не возможность "хорошей" жизни, а перспектива "хорошего" посмертия.

Ванька-лысый — "продавец пустоты"? "Мы продаём или покупаем?". Всё зависит от коллекции "тараканов" в вашем междуушии. Кому-то такая цена — самая величайшая стоимость, которая только и может существовать в вечности.

Вот где Маркс был неправ! По его трудовой теории стоимости в основе цены лежит общественно необходимое рабочее время (затраты труда) на воспроизводство товара. Если "товар" — прославление в ранге святителя или священномученика, то как оценить "общественно необходимый труд"? Только "потребительская стоимость"! Дай! Хочу! Сильно!

— Ничего. Ничего нового. Ничего такого, о чём ты не давал священных обетов прежде. Делай то, для чего ты и принял митру. Укрепляй и распространяй веру Христову. Обличай грешников. И сообщай властям мирским о злокозненных. Проповедуй мир, любовь, послушание и смирение. Неси свет язычникам и заблудшим. А для того посылай проповедников. Приумножай храмы. А для того поделись утварью. Твори молитвы во славу власти земной. Меня.

"Нет власти аще от бога". Так что "Зверю Лютому" — "многие лета".

— Здесь... прибрать. И прости грехи, вольные и невольные, прошлые и грядущие, моему "отроку". Благослови её, Дионисий, на службу мне. Всякую. Всегда. Везде.

Во, дошли до идеи индульгенции: прощение пока не согрешённого.

Принцесса, подошедшая по моему знаку, преклонила колени.

— Ты только что назвал её курвой. Сподобь её благодати божьей. В её грехах, как ты думал. И прими ложность своих суждений о делах моих.

Замороченный собственными ошибками в неверных оценках подробностей факта, он протянул руки. И содрогнулся, возлагая длань на её темя. Впервые в жизни после тысяч возложений рук иерарх ощутил ладонью на женской голове коротенький ежик стрижки. Запинаясь произнёс словесную формулу и свершил крестное знамение.

Так принцесса была благословлена святителем Полоцким. Служить мне. Во всех видах и формах.

Ещё не отошедшая от моих наалтарных ласк, от одновременности принадлежания мне и богу, подтянутая, с затянутой ремнём талией, с блестящими глазами и румянцем, ожидающая добра и счастья, она была чудо как хороша. Вовсе не та кучка слизи и лужа нытья, как всего две недели назад в Берестье.

Напомнил епископу старый слоган: "Не болтай!" и отпустил его. А принцессу поймал за ухо:

— Боярин сказал тебе "брысь". И ты "брыснула". Беднягу пришлось... обработать. Вон, висит и еле дышит. Епископ сказала тебе: "выдь сюда". И ты "выдьнула". Почему ты позволяешь кому-то, кроме меня, приказывать тебе?

— Ты... ревнуешь?

Ах эти милые кокетливые интонации. Скорость регенерации души выше, чем хвоста у ящерицы.

— Боярина пришлось выпороть и дефлорировать. Готова ли ты повторить это со святителем?

Кокетство снесло напрочь. Изумление. Переходящее в панику.

— Каждое действие или бездействие порождает следствия. За которые надлежит отвечать. Твоя покорность чужому мужчине дала вот такое следствие.

Я ткнул рукой в сторону издающего разнообразное хлюпанье, преимущественно кровью в носоглотке, боярина.

— Готова ли ты выпороть и трахнуть их преосвященство?

— Не-не-не! Ваня! Не надо! Ну ничего ж такого! Не. Кто я, а кто он?

Она перепугалась. Поверила, что я сейчас подвешу епископа рядом с боярином и заставлю её повторить... комплекс упражнений.

— Для меня ты много дороже. Не красой души или тела твоего, а частицей души моей. Вложенной в тебя. Запомни это и будь осторожна. С врагами, с друзьями или вот... с командующими тобой.

Она была потрясена. Внутри принцесса оставалась всё ещё мышкой серенькой, топнул ножкой — ныркнула в норку. И вдруг... святитель — дешевле.

Уже выйдя из храма, сев на коня, вдруг спросила:

— А ты его... вправду бы...?

— Князя я уже вешал, пресвитера — было. Голова епископа Ростовского Феди Бешеного у меня в подвалах валяется. В чём причина твоих сомнений?

Моё пророчество подействовало. Дионисий не просто служил, но и вкладывал душу свою в дела, энергично и умело.

"Силою вещей" на Полоцкую епархию легли заботы не только укрепления христианства на "канонической" территории, но и крещения народов соседних, диких, во тьме язычества пребывающих. Теофил, вскоре прошедший эти края с севера до юга и с востока до запада, был успешен. Лихость топоров "железного дровосека", безбашенность, беспощадность к себе и другим — вразумляли многих. Закрепление его успехов происходило административной работой Дионисия. Крах "Священного царства" создал "вакуум". Его нужно было заполнить. Они сделали это.

Киллер-неудачник был отправлен в поруб, где к вечеру умер. Что дало мне повод подколоть принцессу:

— Ну вот, затрахала мужика насмерть. Изнасилование крупного рогатого скота со смертельным исходом.

Смысл шутки пришлось объяснять. Она поправила:

— Не крупный. Мелкий. Козёл.

— Х-ха. Понравилось? Хочешь повторить?

— Н-не, не понравилось, — помолчала и уточнила, — Хочу. Повторить.

— Со своим законным?

Она мгновенно оскалилась:

— Какой ты догадливый! Прозорливый. "Зверь Лютый". Растишь зверушку? Лютенькую.

— Не нравится? Хочешь назад, к мужу?

Она отшатнулась в панике.

— Нет! Не хочу!

И, с мольбой, с едва сдерживаемыми слезами:

— Не отдавай меня им. Пожалуйста.

— Тебя им — нет. А их — тебе?

Какие у неё большие изумлённые глаза! Как в минуты любви.

Нет, какие, всё-таки, молодцы! Я про бояр полоцких. Сами собрались, сами зарезались. Жаль — не все. Но половина забот — как корова языком.

Вторая половина — слизнулась наличием князя и епископа. Известные аборигенам письма Евфросиии ещё двухлетней давности, трактовались ныне как обещаемые кары небесные за сопротивление "Зверю Лютому". Именно так и объявил Дионисий.

Нечародей успокаивал своих сторонников и выводил самых горячих и недовольных из города, формируя обоз в сторону Минска.

А я смог, наконец, всерьёз добраться до каравана.

Среди многих важных и приятных мне людей, прибывших в караване, была Цыба.

Я уже рассказывал об этой девочке с Угры, изнасилованной когда-то своими братанами, чуть не умершей от занесённой инфекции, проданной родными мне в рабыни в голодный год. Она сорвала "заговор Елицы", участвовала в Бряхимовском походе, стала официальной любовницей моего посла в Боголюбово боярина Лазаря, изобретательно, ленточками от своей юбки, заработала любовнику кучу денег и угробила Клязьминский караван, со страданиями душевными и громким скандалом пережила церковный брак Лазаря с боярышней, выбранной его матерью, вернулась ко мне во Всеволжск. Утратив представление о личном счастье, о целях, о "хорошо/плохо" сошлась с Хотеном, главным нашим скоморохом, втянулась в лицедейскую деятельность... и как-то неожиданно стала среди женского населения Всеволжска главным... секс-коучером.

Обоих слов здесь нет. А задача есть.

Я так понимаю, что коллеги немедленно представили эдакую... бандершу. Толстую, старую, наглую, крикливую, грубую... хозяйку публичного дома.

Не-а. Прежде всего: тощая. "Мечта модельки". Молчаливая: много говорить её ещё в детстве отучили. И годами — тридцати ещё нет.

Я расту, растут и мои люди. Не все.

Понятно, что с давним хорошим знакомым можно поболтать. Когда есть настроение и свободное время. Но времени всё меньше. Круг общения всё более заполняется теми, кто "тянет" новые задачи. А кто не тянет...

Цыба — тянула. Почему — не знаю. Прежде довольно забитая, унижаемая, неграмотная девчонка из глухого лесного угла, замкнутая, некрасивая, "цыбатая" по мнению местных ценителей, сумела найти в себе достаточно душевных и интеллектуальных сил. Их развить и применить.

* * *

"Жена должна быть королевой в гостях, хозяйкой на кухне и проституткой в постели, но оказывается королевой на кухне, хозяйкой в постели и проституткой в гостях".

Формула хорошо известна и, при всей своей ограниченности, отражает массовое представление.

* * *

Русской крестьянке совершенно недостаточно быть "хозяйкой на кухне". Она должна быть ещё швеёй, пряхой, горничной, посудомойкой, уборщицей, прачкой, дояркой, птичницей, воспитательницей, косметологом, детским врачом, акушером-гинекологом, льноводкой, жаткой, косилкой...

Список обязанностей по "Домострою" — я уже... Там только "домоводство", без полевых работ.

И то, чего в "поучениях" нет, а в жизни есть — ублажать. Минимум — мужа. Хотя и себе бы кусочек — тоже.

В этом занятии есть подробности. М-м-м... лайфхаки. Поскольку сфера насквозь сакрализирована-табуирована, то возникают разнообразные мифы и суеверия. Включая опасные для здоровья.

На это накладывается поток переселенцев. И — переселенок.

Отмечу: слово в словаре Ожегова — отсутствует, Даль хоть и даёт слово, но не находит примеров применения. Т.е. на Руси малораспространено. У нас — все.

Следуя "атомизации" населения, мы отделяем на время мужчин и женщин. Бабы, собранные в однородный поло-возрастной коллектив, обучаются "передовым методам ведения домашнего хозяйства".

Факеншит! Коллеги не понимают!

Чисто для примера. Русская колонизация Севера в 17 в. шла двумя категориями населения: служилые и крестьяне. Крестьяне везли жён с собой, служилые женились на месте. Детская смертность у крестьян — 90%, у служилых — 60%. Цена привычности окружающей среды хозяйке дома.

Традиционный "женский труд" охватывает хоть и не все, но многие важные сферы деятельности. Про обмен кулинарными рецептами, вариантами вышивок — я уже... В море "женских" знаний и умений небольшой, но весьма волнующей многих областью, является сексуальная сфера.

Напомню: когда мекканцы пришли с Пророком в Медину и взяли там "жён в эмиграции", различия в сексуальных практиках двух географически близких, этнически и культурно эквивалентных общин оказались столь волнующи, что Пророку пришлось специально издавать инструкцию: так, так и так — можно, Аллах не возражает.

Пророком в этой части и работала Цыба. Домна вдалбливала основы здорового и дешёвого питания, Мара — медицинские аспекты, Агнешка предлагала варианты эстетики, а Цыба пошла по сексу. Её "курс молодой жены" состоял из четырёх частей. Первый, обзорный, рекомендательно-повествовательный, вызывавший, однако, смущённое хихиканье и румянец, проходили все. А вот дальше... Добровольный выбор или обоснованное принуждение конкретной "курсистки". Или правильнее — курсантки? Курсорки?

"Муж и жена — одна сатана" — русская народная мудрость.

Вкладываясь в обучение "мужей", я, естественно, не хочу, чтобы мои траты "пошли на ветер" из-за "другой половинки сатаны". Загонять женщин в статус бессловесной "домашней скотинки", "машинки детородной" — тоже не хочу. Слишком многое в здоровье и жизни детей определяется хозяйкой. Дети вырастут, станут народом. Хочешь "хороший народ" — изволь иметь "хороших хозяек". Это особенно важно для жён служилых, мастеров и попов — их семейства служат образцами для остального населения, локальными "маяками прогресса".

К этому добавляется слом традиции: в патриархате пару выбирают родители. "Атомизация" — разрушает семьи. В роли всехных родителей — Ванька-лысый. Реально — назначенные чиновники-свахи.