Видя, что неприятель больше не стреляет, мы тоже прекратили огонь. Когда подошли к месту боя, фрегат, на котором взорвался котел, уже утонул. Два других были на пути к этому, задрав корму и сильно накренившись. Шлюпки уже были спущены, и в них набилось много людей, со страхом смотревших на приближающегося дымящего монстра. Удалось рассмотреть названия на бортах наших противников, коими оказались англичане. Это были фрегаты Imperieuse и Euryalis , на мачтах которых продолжал развеваться британский флаг. Третьим был Arrogant , что удалось выяснить у спасшихся. Поскольку погода стояла хорошая, берег находился поблизости, брать на борт англичан не стали. А пожелали счастливого плавания, велев подумать на досуге, что не стоит повторять ошибку Наполеона Бонапарта и идти войной на Россию. Англичане погребли к ближайшим островам, а мы продолжили свой путь. Команда Ильи Муромца радостно обсуждала свою первую победу. Мне же пришла в голову мысль, что это первая победа нашего флота на Балтике в этой войне. И одержал ее не линейный корабль, не фрегат, или корвет, а простой коммерческий пароход, коим по своей сути является ледокол Илья Муромец . Совершенно не предназначенный для ведения войны на море. Но как и древний ратный ополченец, надевший доспехи и взявший в руки меч с приходом врага на нашу землю.
Других неприятельских судов поблизости не оказалось, и можно было надеяться, что англичане и французы, ведущие бомбардировку крепости Бомарзунд, не успеют узнать о гибели трех своих фрегатов до нашего прибытия. А также о том, что в Балтийском море появился новый опасный хищник, с которым весь хваленый Royal Navy ничего не может сделать. Но это стало известно несколько позднее. А сейчас мы полным ходом спешили к острову Аланд, где враг пытался уничтожить русскую крепость Бомарзунд. Недолго царил мир в этих краях. Снова грохот пушек возвестил о том, что очень многим не по нраву окно в Европу , прорубленное Петром Великим. И сейчас они пытаются всеми силами загнать русских варваров в леса и болота, показывая свое истинное лицо. У нас кто-то до сих пор преклоняется перед Европой, считая ее чуть ли не центром Вселенной, вершиной цивилизации, оплотом науки и технического прогресса? Очень скоро нам воочию довелось убедиться в обратном. Но не будем забегать вперед.
Преодолев открытое водное пространство, мы снова вошли в шхеры. Справа и слева оставались многочисленные острова и островки. На некоторых были видны строения, но большая часть выглядела полностью безлюдными. Как мне сказали, этот фарватер ведет в залив Лумпарен, на берегу которого находится крепость Бомарзунд. И где сейчас собрался почти весь английский и французский флот, пришедший в Балтийское море. По пути нам встречались только рыбацкие лодки, с которых удивленно смотрели местные жители. Их можно было понять, такого корабля они еще ни разу не видели. Но вот когда различали название на борту и российский флаг на мачте, вели себя по-разному. Одни радостно кричали и махали шапками, а другие стремились убраться подальше, бросая на нас неприязненные взгляды.
Так мы и шли, петляя между островами. Орудийную канонаду все услышали еще до того, как увидели неприятеля. Наконец последний поворот, и перед нами открылся огромный залив, полный кораблей. Одни выстроились полумесяцем напротив крепости и вели непрекращающийся обстрел, окутываясь дымом. Другие стояли поодаль на якорях, не принимая участия в бомбардировке. Я делал фотографические снимки один за другим, находясь на верхней палубе, когда приставленные мне в помощь матросы предупредили, что пора спускаться вниз. А то, здесь будет дюже жарко , как сказал один из них. Насколько будет жарко , я еще не представлял. Но последовал доброму совету, переместившись на батарейную палубу вместе со своим фотографическим аппаратом. И как оказалось, вовремя.
Парадоксально, но наше появление в заливе Лумпарен оказалось для неприятеля полной неожиданностью! Во всяком случае, не было заметно, чтобы нас готовились встретить. Все английские и французские корабли либо обстреливали крепость, либо находились на якорной стоянке, не делая никаких попыток перехватить нас на входе в залив. Скорее всего, выстрелы в море здесь если и были слышны, то они терялись в общем грохоте канонады. А береговые наблюдатели даже если и заметили нас, то просто не успели сообщить своему командованию. Поэтому Илья Муромец неожиданно вломился в залив Лумпарен, как слон в посудную лавку. С точно таким же результатом. Буквально с первой же минуты поломав все планы незваных гостей из Европы.
Обзор с батарейной палубы был гораздо хуже, чем с верхней, поскольку приходилось наблюдать через очень узкие бойницы. И не было никакой возможности делать через эти бойницы фотографические снимки. Я попытался, но вскоре понял, что лишь зря перевожу пластинки. Поэтому отложил в сторону фотографический аппарат и сосредоточился на наблюдении, чтобы впоследствии описать все как можно подробнее. А посмотреть было на что! С полной уверенностью могу сказать, что т а к о г о морского боя в истории еще не было.
Илья Муромец приближался к вражеским кораблям. Крупные стояли на некотором расстоянии от берега, а небольшие подошли довольно близко к берегу. Матрос, который находился рядом со мной и давал пояснения, сказал, что большие — это линейные корабли и блокшипиы. А те, что возле берега, — паровые канонерки. Из-за своей небольшой осадки они могут безопасно заходить на мелководье, чтобы вести прицельный огонь с малой дистанции.
Разумеется, неприятель нас заметил. Но быстро предпринять ничего не смог. Все линейные корабли и блокшипы, обстреливавшие крепость, стояли на якорях. Причем у паровых судов не была готова машина к немедленному пуску! Как мы позже выяснили, англичане берегли уголь, поскольку его запас на борту был очень незначительным. И сжигать его во время длительной стоянки на якоре сочли излишним. Не отстали от англичан и французы. Правда, с их стороны присутствовал только один винтовой линейный корабль, — Austerlitz . Все остальные были парусными. И все эти огромные плавучие крепости, некоторые из которых имели больше сотни орудий, фактически представляли из себя неподвижные мишени! Правда, никакой угрозы для себя англичане и французы до нашего появления не видели. Пушки крепости Бомарзунд не добивали до неприятельских кораблей, и они вели фактически безнаказанный обстрел. А тут Илья Муромец , прошу любить и жаловать... Никогда еще ни я, ни кто-либо из команды Ильи Муромца не видел ситуации, до такой степени соответствующей выражению поймать со спущенными штанами .
В подзорную трубу был хорошо виден переполох на палубах англичан и французов. Они спешно ставили паруса, и обрубив якорные канаты, пытались стать в линию баталии. Но ветер был слабый, поэтому получалось очень медленно. А поднять пары в котлах, если они холодные, быстро невозможно. Одновременно шел интенсивный обмен флажными сигналами. После этого восемь паровых канонерок прекратили обстрел берега и пошли нам навстречу. Очевидно, имея цель если не уничтожить свалившегося, как снег на голову противника, а хотя бы задержать его и выиграть время, необходимое для построения главных сил. Увы, смелая атака небольших суденышек под французскими флагами оказалась самоубийственной. Первый же залп наших носовых орудий угодил в ближайшую канонерку. Причем попадание пришлось в котел. Когда облако пара над водой рассеялось, канонерка уже погружалась. Остальные открыли огонь с большой дистанции, не причинивший нам никакого вреда, а вот наш следующий залп поразил вторую цель. Правда, здесь обошлось без взрыва котла. Канонерке разворотило взрывами бомб нос и она также стала тонуть. Остальные решили не испытывать судьбу и ушли под прикрытие главных сил. Но одной не повезло. Во время разворота, когда она повернулась к нам бортом, бомба угодила ей в гребное колесо. Канонерка стала совершать хаотические движения в разные стороны, но не смогла избежать следующих попаданий, поставивших точку в ее судьбе.
А что же главные силы неприятеля? Они худо-бедно встали в линию баталии и приближались к нам, собираясь дать бой по всем правилам существующего военно-морского искусства. Но приближались очень медленно, поскольку ветер стих еще больше. И на их беду никто из команды Ильи Муромца Морской Корпус не заканчивал, поэтому что там положено делать согласно этому искусству, не знал. Вместо этого мы просто и без затей развернулись бортом к этой линии баталии, и открыли огонь по ближайшему кораблю.
Их было семнадцать. Семнадцать гигантов с двумя и тремя батарейными палубами, каждый по количеству орудий многократно превосходивший Илью Муромца с его восемью пушками. Со стороны наш маневр выглядел сущим безумием. При таком большом неравенстве в силах любой здравомыслящий моряк сделал бы все возможное, чтобы уклониться от боя. Я, грешным делом, тоже не понимал, на что рассчитывает капитан Ильи Муромца . Но, как оказалось, количество орудий в бою, — это далеко не главное.
Борта неприятельских кораблей окутались дымом, и над водой раздался грохот залпа нескольких сотен орудий. Но все ядра и бомбы упали с недолетом. Наши же бомбы угодили в борт головного корабля. Как позже выяснилось — английского флагмана Duke of Wellington . Судя по густому дыму из его трубы, англичане пытались поднять пары в котлах, чтобы не зависеть от ветра. Но пока не получалось.
Какое-то время сохранялось статус-кво. Английские и французские корабли еле двигались при слабом ветре. Причем те, кто имел машину, лихорадочно пытались поскорее поднять пары в котлах, что было ясно по клубам дыма из их труб. Мы шли параллельным курсом, выдерживая дистанцию, и обменивались выстрелами. Причем каждый наш залп попадал в цель, выламывая целые куски борта взрывами бомб, а вот стрельба противника была безрезультатной. Подавляющая часть его ядер и бомб падала в воду с недолетом. А те редкие попадания, которые иногда все же имели место, не наносили нам никакого заметного вреда. Ядра и бомбы просто отскакивали от железного борта Ильи Муромца , будучи не в силах его пробить. А поскольку наш огонь был сосредоточен на одной цели — английском флагмане, то вскоре он вышел из линии баталии, и направился к берегу. Duke of Wellington был сильно избит. Левый борт разворочен, имелся заметный крен, а из портов батарейной палубы вырывался дым. Судя по всему, корабль получил критические повреждения. И чтобы не утонуть, попытался выброситься на мель. Что ему удалось. Английский флагман все же смог дотянуть до мелководья и замер на прибрежных камнях, больше не принимая участия в бою.
Но это произошло чуть позже, а пока что Илья Муромец начал обстреливать следующий корабль неприятеля, занимая позицию таким образом, чтобы оставаться для всех остальных в не простреливаемой зоне. Для чего просто зашел в голову вражеской колонны и сосредоточил свой огонь на головном корабле, воспользовавшись своим преимуществом в скорости и маневренности. В то же время наши орудия другого борта открыли огонь по тем судам, что находились на якорной стоянке вдали от крепости, и не принимали участия в ее обстреле. А с началом боя снялись с якоря и попытались прийти на помощь. Однако, ничего толкового из этой попытки не получилось. В данной группе не было паровых кораблей, а встречный ветер сковывал маневры парусников и не позволял им идти кратчайшим путем к месту сражения.
Обстрел вражеской колонны продолжался. Неприятель быстро понял, что если продолжит делать то, что делает, то мы будем просто перемалывать его корабли на дрова один за другим, ведя фактически безнаказанный огонь по головному, и оставаясь недоступными для обстрела со стороны всей остальной эскадры. Поэтому сломал линию баталии и попытался атаковать кучей, без какого-либо подобия строя. Благо, ветер им в этом благоприятствовал. Возможно тот, кто принял командование после ухода английского флагмана, отдал такой приказ. А возможно это получилось спонтанно, поскольку англичане и французы просто не понимали, что делать с таким быстрым и неуязвимым для их артиллерии противником. Возможно надеялись, что зажав нас с обоих бортов, лишат этим преимущества в скорости и маневренности. После чего имелись шансы закончить бой абордажем в духе средневековых флибустьеров Карибского моря. Но и этот маневр не увенчался успехом. Илья Муромец выдерживал дистанцию, и вел опустошительную пальбу по тем, кто рисковал подойти достаточно близко. Попадания в нас также участились, но с тем же результатом. Вернее, с отсутствием такового. Многочисленные ядра и бомбы, попадавшие в наш борт, кроме ужасного грохота, никакого другого эффекта более не давали. Во всяком случае, никаких заметных повреждений не наблюдалось, и на ходовых качествах нашего парохода эти попадания не сказались. Мы все также кружили вокруг кораблей неприятеля, как волк кружит вокруг стада овец, выбирая себе жертву.
Между тем, солнце уже коснулось вершин холмов на берегах, окружающих залив Лумпарен. Небо стало быстро темнеть, но бой не прекращался. Еще два вражеских корабля отправились на дно залива, а три выбросились на берег. Мне показалось, что некоторые сделали попытку вырваться из залива в море, что в данной ситуации могло бы дать шанс на спасение. Но Илья Муромец перекрывал своим огнем оба фарватера, и не давал никому к ним приблизиться, сразу же перенося огонь на беглецов.
Когда окончательно стемнело, и на ясном небе вспыхнули звезды, я подумал, что как минимум до утра сражение прекратится. Поскольку корабли неприятеля были просто не видны на фоне темного берега. Возможно, опытные артиллеристы и справились бы с такой задачей. Но у меня, чисто сухопутного штатского человека, ничего не получалось. Каково же было мое удивление, когда мы пошли на сближение с неприятелем и бой продолжился! Сблизившись на предельно малую дистанцию, как говорят моряки на пистолетный выстрел , мы открыли убийственно точный огонь. Когда удавалось попадать не просто в корабль , а именно в наиболее уязвимое его место — в ватерлинию. Там, где взрыв бомбы проламывает огромную пробоину, в которую тут же устремляется настоящий водопад. Шансов выжить после этого у корабля нет. Попадания по нам участились, но по-прежнему без заметного успеха. Да, это было громко . Временами даже очень. Однако, это не мешало нашим комендорам вести огонь, всаживая бомбу за бомбой в неожиданно возникающий в ночной тьме силуэт. Наше преимущество было еще и в том, что здесь, в заливе Лумпарен, у нас не было с в о и х кораблей. Все являлись вражескими. А вот неприятелю предстояло еще разобраться в ситуации, чтобы ненароком не обстрелять своих. Как говорили находившиеся рядом со мной матросы, также наблюдавшие за сражением, взаимные обстрелы между кораблями противника все же были. Не знаю, насколько это соответствует действительности. Но в обстановке, когда непонятно, кто где находится, и откуда по тебе стреляют, факты дружественного огня среди незваных гостей из Европы вполне могли иметь место.
Так продолжалось несколько часов. Бой то затихал, то вспыхивал с новой силой. Илья Муромец рыскал в ночной тьме, находя очередную добычу. Как волк, забравшийся в овчарню, режет овец, которым некуда деваться, так и наш ледокол, поймавший вражескую эскадру в закрытом заливе, не давал никому уйти, отправляя очередного англичанина , или француза во владения Нептуна. Но неожиданно все стихло. После постоянного грохота собственных орудий и ударов вражеских ядер по бортам наступила удивительная тишина, нарушаемая лишь пыхтением работающих машин и плеском воды за бортом. Но вскоре и звук работающей машины исчез. А потом раздался грохот якорной цепи. Илья Муромец встал на якорь, а с мостика передали команду Отбой . На мои вопросы, почему стали на якорь, орудийная прислуга лишь пожимала плечами и говорила, что начальству виднее. Но вскоре ситуация прояснилась. На батарейную палубу прибыл рассыльный и сообщил, что меня хочет видеть капитан.
