Знал бы я тогда, что мне суждено найти девушку с такими же глазами, как у меня.
— Я тебя сначала не узнала. — Элли сощурилась. — Никак не могу понять, идёт тебе форма или нет. Ты в армии?
Жизнь — насмешница. Любит сталкивать с теми, кого ты, казалось бы, навсегда оставил за поворотом дороги.
— Нет, Элли, я чистильщик. А ты как?
— На заводе, инженер. Дочери три года.
— Повезло кому-то. — Я улыбнулся, старательно скрывая неловкость. Немного странно говорить с женщиной как с давней знакомой — и вспоминать, как скользили по твоему лицу её волосы, каково было держать её в объятиях, смеющуюся, полураздетую.
Только бы не покраснеть — к лицу и так будто горячее приложили.
Элли неопределённо пожала плечами.
— Одна воспитываю. Знаешь, как бывает: встретились, поженились, потом вдруг поняли — что-то не то выходит. Нет, ты не думай, он хороший человек, просто не тот. Помогает нам.
— Понимаю. Извини.
Она помолчала, заправила за ухо огненную прядь. Я невольно залюбовался — как любуются закатом или произведением искусства.
— Тогда всё по-дурацки вышло. Я иногда думаю, что было бы, окажись у нас побольше мозгов, чтобы не воспринимать всё исключительно как секс...
Я осторожно взял её за руку.
— Элли, я женат.
Сказал и сам поразился, как легко слетело с языка. Никогда не называл Рин женой.
Элли изумилась.
— Ты?! На ком?
Получается, я запомнился ей любителем лёгких развлечений. Ладно, Элли сложно винить. В конце концов, в определённый период моей жизни так дело и обстояло.
— Я, — и зачем-то добавил: — Мы вместе работаем.
— Силюсь представить, какой должна быть эта женщина.
— Недостающей половиной моей души.
Я влетел в кабинет, где Рин как раз вычерчивала на плане очередную отметку. Словно выпал из прошлого в настоящее, где меня ждала совсем другая девушка.
Здесь было тесно. Едва удалось впихнуть стол, сейчас заваленный архивными бумагами, и пару раздолбанных стульев. В дальнем конце стола — чёрная коробка телефона. Яркими полосами по бумажному вороху — россыпь цветных карандашей.
— Дэй? — Рин подняла голову от работы. — Ты в порядке?
— Да, почти. — Я прошёл к столу и развернул свою добычу, ища, чем бы прижать сворачивающиеся края. — Представляешь, встретил человека, которого знал давным-давно. Так странно.
— И кто это? — Рин отложила красный карандаш и с наслаждением потянулась.
На листе раскинулся плод её трудов — почти полная схема городских подземелий, где каждый цвет означал что-то своё. Чёрный — нынешнее положение дел, светло-голубой — те ходы и коридоры, которые были до Ржавчины, зелёный — сомнительные места, где потолок вполне мог обвалиться. Оранжевые кресты отмечали кирпичную кладку стен, запечатывающих путь в катакомбы, красные — ближайшие к ним объекты.
Аккуратно, у меня бы так не получилось.
— Не поверишь. Девушка, с которой мы когда-то были вместе. Элли, — я даже вспомнил фамилию, — Элли Тейтл.
— Она здесь живёт, в городе? — переспросила Рин; её голос не изменился ни на градус.
— Ага, с дочкой.
— Одна? Ты уверен, что ей не нужна помощь?
Я пожал плечами.
— Не знаю. Оставила адрес, просила зайти в свободное время. Рин, я тебя обожаю.
— Только полные идиоты ревнуют к прошлому. Вам было хорошо вместе? Никто из вас не обманывал другого? Тогда, наверное, не стоит чего-то стыдиться.
Телефон зазвонил. Сначала неуверенно звякнул, словно прикидывая, стоит ли вообще напоминать о себе, а потом разразился громкой немузыкальной трелью. Я снял трубку:
— Теренс говорит. Записывайте адреса складов, где были пропажи.
Рин быстро протянула мне свой блокнот, и я принялся строчить в нём. Сама тем временем наложила на схему кальку с перерисованным планом города.
Не повезло трём складам. У них действительно в последнее время начала пропадать всякая мелочь: кубики концентрата из армейских рационов, бинты, таблетки, и кто-то из заведующих уже собирался писать жалобу коменданту, требуя разобраться, но мы его опередили.
Все три находились в непосредственной близости от замурованных катакомб.
— Попадание, причём полное. Солнце, ты у меня гений.
— Гением я буду, когда мы его поймаем. — Рин устало откинулась на спинку стула. — Жаль, что информацию по взломанным стенам мы сегодня уже не получим.
За окном, выходившим на пустой и неуютный внутренний двор — ни единого куста, ни даже скамейки для желающих перекурить — быстро темнело. Ну да, полдня на осмотр склада, ещё полдня на археологические раскопки в архиве.
— Завтра надо будет съездить на место снесённого района. Чем демоны не шутят, вдруг повезёт найти какой-нибудь лаз. Не мог же он в катакомбы из города попасть. Значит, где-то в развалинах у него нора.
Вот там, возможно, понадобятся бойцы коменданта. Но вниз всё равно лезть нам, больше некому.
— Мне страшно. — Рин сцепила пальцы в замок. — Дожила, человека боюсь больше, чем тварей. Твари как-то проще и понятней. Да и дар страхует.
— И я боюсь. Спятившего человека, Рин. Спятившего, сильного и довольно умелого.
Можно было бы вызвать подкрепление. Среди чистильщиков хватает профессиональных военных с боевым опытом, но время, время. Пока такого найдут, пока дождутся из рейда, пока он доберётся сюда... Трупов к его приезду может стать куда больше. Эх, мне бы психологическое образование, чтобы, как в кино, поставить нашему отморозку диагноз и предугадать, что он дальше делать будет. Затаится, или, может, в ярость впадёт и на рожон полезет?
Психологическое образование, ага. Больше ты, Дэй, ничего не хочешь? Неуязвимость в бою, чтоб пули ото лба отскакивали? Или там нескончаемые магазины к автомату? Или, может, тебе сразу меч Тайрина Чёрного Охотника?
— Идём спать. — Я помог Рин разложить уже ненужные бумаги по стопкам, чтобы сразу же сдать их старушкам-хранительницам, и собрать карандаши. — А то в администрации нас ночевать не пустят.
Пустят, конечно, куда денутся. Просто чем раньше свалимся, тем меньше себя накрутить успеем.
Рин.
Перед тем, как вернуться в администрацию, мы зашли в ту самую столовую, где старый плакат уже шесть лет обещал всем желающим танцы, и успели перекусить в одиночестве, в пустом гулком зале, освещённом тусклыми лампочками. Каша из какого-то концентрата, которую мы получили в обмен на наши талоны, уже успела остыть, мы попали сюда незадолго до закрытия. Зато травяной отвар, заменивший чай, оказался горячим. Я бы, наверное, смешала травы по-другому, но благодарность к женщине-повару, из-за нас задержавшейся на работе лишние полчаса, пересилила все прочие чувства. Всё-таки за сегодняшними делами мы так и не успели поесть.
Анд Теренс нас не дождался, ограничившись нашим докладом по телефону, и ушёл домой. Переплетая на ночь косу, я лениво размышляла, о том, как, интересно, живёт этот сосредоточенный упрямый человек. Есть ли у него жена, дети? Что он говорит им утром, когда уходит на работу? Как извиняется, когда сообщает, что не сможет прийти ночевать? Потом мои мысли так же перетекли к Элли Тейтл. Какая она? Волосы каштановые или русые? Дэй как-то говорил, что ему никогда не нравились блондинки. Интересно, как они познакомились? Сразу нашли общий язык, или поначалу её напугало внимание красивого мрачноватого парня, похожего на члена уличной банды?
Ревности в моих размышлениях не было ни крупицы. Но эта девушка явилась из прошлой жизни Дэя — и потому мне хотелось знать о ней больше.
Мы успели сходить в душ — когда-то ушлые проектировщики непонятно зачем приткнули душевую кабину в просторном служебном туалете на втором этаже (рассчитывали на засидевшихся на работе чиновников или в городе просто не построили гостиницу для командировочных?), немного поболтать, лечь спать и даже проспать несколько часов.
Разбудил нас телефонный звонок в соседнем кабинете. По счастью, дверь оказалась не заперта, и мы с Дэем чуть ли не наперегонки бросились к трубке.
Телефонные хулиганы в мире давно перевелись, так что ночной звонок мог быть только важным.
Даже если звонили не нам.
На том конце провода Анд Теренс говорил, что в разрушенном квартале кто-то напал на патрульного и забрал автомат.
— Как туда добраться? — спросил Дэй.
— Отдыхайте, здесь всё равно смотреть не на что, — прорвалось сквозь треск помех. — Парня уже увезли, до завтрашнего утра медики порвут в клочья любого, кто полезет к нему с расспросами. За местом присмотрят, чтоб ничего не затоптали. Всё равно завтра сюда собирались. В семь я за вами заеду, а пока не рыпайтесь. До связи.
И положил трубку.
— Ещё одно нападение. Ночью патрульные вряд ли забредают далеко в развалины, так что наш псих понемногу теряет страх.
— И теперь он вооружён, — мрачно добавила я.
Сон не шёл, но надо хотя бы попытаться отдохнуть.
Дэй.
Когда у здания администрации лихо притормозила синяя легковушка Теренса, мы уже успели и собрать всё необходимое, и даже позавтракать очередной безвкусной дрянью из сухпайков. Небо упорно не собиралось светлеть. Мы вылетели во двор, под пронизывающий ветер и холодные зимние звёзды.
— Сначала в больницу? — спросила Рин, забираясь на заднее сиденье.
В принципе, без пояснений парня-патрульного нам на месте происшествия делать нечего.
— Да, — отозвался Анд Теренс. Выглядел он, прямо скажем, так себе: под глазами залегли тени, морщин словно бы прибавилось. В отличие от нас, ему вряд ли удалось поспать. Если и удалось, то совсем чуть-чуть, и погоды эти несколько часов не сделали, разве что позволяли не вырубаться прямо за рулём. Вёл он, кстати, лихо, тёмные улицы буквально летели по колёса. Пару раз нас останавливали патрули — машину коменданта знали все, но старшие патрульные не могли не спросить, нужна ли нам помощь. Но, даже несмотря на несколько таких задержек, до госпиталя мы долетели минут за двадцать. По-моему, это было наименее мрачное здание во всём городе. То есть снаружи, конечно, сплошные стрельчатые окна, остатки фигурной ограды, бреши в которой наскоро заварены арматурой, небольшой заросший сад за ней, ворота. Больше смахивает не на обычную больницу, а на психушку, причём из фильмов ужасов. Специальная акция: попади на лечение и наживи в комплект к физическим травмам ещё и душевные! А потом мы оказались внутри, и пришлось украдкой приложить ладонь к стене и извиниться перед домом. Да, у меня свои тараканы в голове, но работать они мне не мешают. Даже наоборот. Изнутри больница выглядела так, будто каждый коридор и палату от пола до потолка с мылом мыли. Стены не белые или зелёные, а какие-то розоватые, в палатах обязательно либо картинка на стене, хоть бы и из журнала вырезанная, либо цветок на окне, чтобы было за что взгляду зацепиться. Не больница, а курорт.
Правда, парню, которому от нашего психа прилетело, от этого не легче.
Его в одноместную палату пристроили, как меня тогда, и он тоже из-за этого дёргался: мол, чтоб других не пугать, да? И досталось ему здорово: пальцы на правой руке переломаны, видимо, автомат выдирали, голова разбита, и комплектом ко всему этому — сотрясение мозга.
А сам парень, Верк Идан его зовут, до того мелкий и тощий, что вообще непонятно, как рука на такого поднялась. Хотя, скорее всего, именно потому и поднялась. Чтоб уж с гарантией стволом разжиться.
— Привет, приятель. — Я осторожно уселся на краешек постели. — Как себя чувствуешь?
— Вроде ничего. — Он завозился под больничным одеялом, прислушиваясь к собственным ощущениям. — Только голова кружится, и перед глазами всё плывёт.
— Это из-за сотрясения, — сказала Рин. — Мерзко, знаю.
— Вы ведь поговорить пришли, да? — Верк осторожно пристроил поверх одеяла покалеченную руку.
— Да, Верк, — Рин заговорила тихо и ласково, как с ребёнком, голос у неё стал какой-то обволакивающий, материнский, — нам нужно узнать, что случилось в ту ночь, когда на тебя напали.
— Мы не заходим далеко по ночам, — медленно начал Верк. Похоже, бедолагу и так здорово мутило, а тут ещё все эти расспросы и необходимость напрягать память. — Пост... Ну, мы его так называем, хотя это довольно большое здание, там даже поспать можно, если на сутки остаёшься. В общем, он стоит на границе городской территории и разрушенного района. Проехать туда, минуя нас, невозможно. Днём там обычно работает техника, разгребают завалы, битый кирпич вывозят, чтоб у нас обзор нормальный был. Работа простая: впустил рабочих, выпустил рабочих, постоял на площадке, пока они делом занимаются. Вдруг что?
— Понятно. — Всё это мы вполне могли бы узнать от начальника караула или от коменданта, но, раз парню так легче сосредоточиться, пусть рассказывает.
— А ночью мы попарно патрулируем ближайшие к посту улицы. Ходим по прямой между фундаментами. Там улицы вообще не сворачивают, а на каждом перекрёстке бочка с мусором. Мы его поджигаем, воняет, конечно, зато видно далеко, и свет какой-никакой. Так и гуляешь всю смену от бочки до бочки. И от поста идущего сразу видать. В общем, мы с напарником как раз у бочки остановились. Он к огню отвернулся, прикурить хотел, у него спички кончились. Я за его спиной стою, смотрю в темноту. Положено так. И тут что-то шевельнулось. Я аж напрягся, но окликать не стал. Думаю, только подойди поближе, тут тебе будет и "стой, кто идёт?", и ствол в пузо. И тут чуть левее стук какой-то в развалинах. Сейчас я понимаю, что, скорее всего, это какому-то кирпичу мирно лежать надоело, но дёрнулся, значит, на звук. Собственно, это последнее, что хорошо помню. Дальше просто за воротник рванули — и в ночь. Помню, что на камни падал, тогда и головой приложился. Автомат из рук выдрали, думал, пальцы оторвут. По рёбрам здорово вдарили, ногами, кажется. И по животу. А я ещё со света в темноту попал, вообще как слепой. Меня, наверное, спасло, что я заорал. Слышу, за стеной ботинки по асфальту грохочут — наши на мой крик несутся. Встать попытался, но под руки и ноги только кирпичи подворачивались. А потом свет фонаря в лицо, и всё.
Негромко хлопнула дверь — Анд Теренс вышел.
— Слушай, — я постарался смягчить вопрос, — а почему ты не стрелял-то?
Да, это пинок по и без того покалеченной гордости. Но мне надо знать. Потому что с этим типом нам с Рин придётся иметь дело.
— Сначала ничего не понял, — боец теребил край одеяла, — а потом...
А потом просто растерялся.
— Слушай, я не в упрёк. На твоём месте многие не врубились бы, что делать. Слишком всё неожиданно. А этот гад, может, и псих, но подготовлен неплохо.
— Вы его поймаете? — спросил Верк.
— Как получится, — сказал я. — Право стрелять на поражение у нас есть.
— Тогда удачи вам.
— Спасибо, — улыбнулась Рин, — удача нам понадобится.
Рин.
От города район отделяла небольшая лесополоса и длинное, с широкими воротами здание, похожее то ли на закрытый исследовательский институт, то ли на тюрьму. Сходство усиливалось за счёт бетонного забора, которым не поленились обнести потенциально опасную зону. Как я понимаю, там казарма для охраны и пара кабинетов, где оформляют документы проходящим на территорию. Автомобиль Теренса в городе явно знали все, так что ворота перед нами распахнулись сразу. За ними оказался широкий двор, где уже были припаркованы несколько внедорожников защитного цвета, ещё одна решётка отделяла его от остального района. От большинства домов почти ничего не осталось: обгрызенные катаклизмом стены, бетонные ступеньки подъездов, о сохранности перекрытий речи вообще не шло. Пока один из дежуривших на проходной бойцов бегал за начальством, мы выбрались из машины и подошли к решётке.
