— А увидят, — продолжал Хасси, — подумают, что это проклятие. Грат рассказывал, что когда его маг — молодой который — увидел, то так и сказал. И, в общем, всё, — развёл руками слуга.

Кайгар задумался. С одной стороны, штука полезная. С другой же — страшновато: мало ли что князь в эту метку насовал. Он же...

Он же...

Друг. Он — друг. И как друг, не стал бы предлагать то, что может навредить. Так? А если он, Кайгар Кай, откажется, то, значит, не доверяет. Другу не доверяет. Так получается?.. А ведь в роду Кай всегда ценили дружбу! Всегда! А он, недостойный потомок своих предков... сейчас...

Кайгар-старший потряс головой: ну уж нет! На нём эта традиция не прервётся!..

Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы унять возникшую в груди боль, барон прокашлялся, и когда слуга, отвлёкшийся на наблюдение за другими владетелями, обернулся, просто сказал:

— Приму.

От того, чтобы немедленно отпраздновать и победу (в первую очередь), и объединение владений (во вторую), Его Сиятельство отказался. Победу — потому как праздновать её должны все, принимавшие участие в тех событиях. Во всяком случае, все присутствующие в лагере. А также и те, кто в тот день находился в родном владении, оберегая его в отсутствие владетеля. А к этому ничего не готово — Его Сиятельство, занятый повседневными заботами, как-то упустил приближение зна-ме-на-тель-ной (Багол, не сдержавшись, фыркнул — уж очень забавно выглядел слуга сюзерена, пытающийся выговорить явно незнакомое слово. И тут же получил локтями под рёбра. С двух сторон) даты. Но распоряжения уже отданы, и к завтрашнему полудню...

На этом месте слугу прервал чудовищный рёв, в котором, если прислушаться, можно было уловить нотки мычания, а также залп выражений, недопустимых в приличном обществе. Это (что недопустимы) почтенные владетели (не все) смогли разобрать только благодаря богатому жизненному опыту, поскольку произносившие их ораторы говорили одновременно и каждый своё.

Поглядев в ту сторону, владетели обнаружили четырёх селян, пытающихся сдвинуть с места молодого, судя по росту, но откормленного бычка. Бычок явно догадался, что ничего хорошего его не ждёт, и потому упирался всеми четырьмя. При этом громогласно то ли возмущаясь, то ли взывая к справедливости.

— Вот, — сказал оборотень, когда почтенные владетели опять обратили на него внимание, — а позже приведут ещё одного. Ну и травы привезут. Господин надеется, что среди ваших, э-э-э ("Дружинников", — подсказал кто-то из владетелей), дружинников, — повторил оборотень, благодарно кивнув подсказавшему, — найдутся те, кто сумеет приготовить это достойным образом.

На этом торжественное... ме-ро-при-ятие... закончилось. Его Сиятельство попрощался с присутствующими кивком-поклоном и отправился по сюзеренским (они же княжеские) делам, вассалы же, переглянувшись, дружно решили посидеть немного в своей компании (приглашали и Дарсига, но он отказался, отговорившись делами) и так же дружно направились в большой шатёр, ненадолго задержавшись по пути, чтобы распорядиться насчёт приготовлений к завтрашнему пиру.

В шатре, как и в кабинете Кая, их уже поджидали слуги, провожавшие гостей к предназначенным им местам. Слуг этих было всего двое (а у Кая — один!), и потому некоторым приходилось немного подождать, с важным видом разглядывая внутреннее убранство. Другим отличием оказалось питьё — горячий травяной отвар в глиняных кружках. Конечно, после долгого стояния на морозе было бы нелишне горячего вина, но — поход! Да и отвар, следует признать, оказался неплох, неплох... Правда, до того, что готовят в замке Его Сиятельства, ему... далековато, однако у кого есть возможность сравнить? У Грата, который делиться этим своим опытом не собирается? Вот-вот, сами потом попробуют и сделают выводы...

Первые пять минут в шатре царила тишина. Если, конечно, не считать довольные мычание и покряхтывание владетелей, по достоинству оценивших предложенный напиток, а также пробивающиеся через тонкие стенки рёв ведомых на заклание животин, ругань селян и советы (далеко не всегда пристойные), даваемые оным селянам дружинниками. Проще говоря, ничего примечательного. Поэтому, когда Риган, второй барон Герис, прокашлялся, чтобы привлечь внимание, взгляды владетелей тут же скрестились на нём.

— Я вот что думаю, почтенные, — проговорил оный барон, разглядывая содержимое кружки, которую держал в руках, — может...

— Нет! — решительно прервал его Нихор, принявший на себя тяжёлую обязанность присмотра за более молодыми владетелями.

— Но почему?! — возмутился Герис.

— Мы в походе!

— И что?

— И то! Хочешь завтра дышать на Его Сиятельство перегаром?

— Каким перегаром?! — совершенно искренне удивился Герис.

— А разве ты не о выпивке? — поинтересовался Нихор после десятка секунд, потребовавшихся ему, чтобы справиться с удивлением.

— Нет, конечно! — воскликнул Герис, показывая возмущение тем, что его заподозрили в неподобающем владетелю поведении. — Я о названии!

Осев в кресле, как будто из него выпустили воздух, Нихор помолчал немного, а потом выдавил через силу:

— Риган, второй барон Герис, я, Бирган, барон Нихор, прошу принять мои извинения за необдуманные слова и необоснованные подозрения и не держать обиды.

Герису тоже потребовалось время, чтобы успокоиться, после чего он, тоже через силу, ответил:

— Бирган, барон Нихор, я, Риган, второй барон Герис, принимаю твои извинения и не держу на тебя обиды.

По шатру как будто пронёсся порыв ветра: замершие в ожидании развязки правители облегчённо выдыхали и спешно прикладывались к кружкам с уже остывшим настоем. Облегчение было ненаигранным — случись свара, и вассалитет закончился бы, не успев начаться. Ибо негоже добрым вассалам грызться друг с другом, а остальным — смотреть и ничего не делать. И что не вмешались, потому что сначала тоже не поняли и посчитали Нихора правым, никому — а сюзерену особенно — не интересно. Государство — неважно какое — должно быть единым. Как тело. Иначе ему не выстоять. А если одна рука начинает спорить с другой...

— ...Надо менять, — пробормотал Кайгар, второй барон Кай, в продолжение своих мыслей...

— Что? — переспросил сидевший рядом Багол.

— Говорю, название менять надо, — громко произнёс Кай. — Ты ведь, — он поверну голову и посмотрел на Гериса, — про это хотел сказать?

* * *

— И как это понимать? — обращаясь скорее к самому себе, чем к старшему брату, спросил Кирхан Четвёртый. Взгляд стоящего у окна монарха скользил по веткам деревьев, покрытым длинными тонкими иглами инея.

— Как данность, — хмыкнул Главнокомандующий, подходя к младшему по возрасту, но старшему по положению брату сзади.

— Как данность, — задумчиво повторил король. — А ничего, что...

— Ничего, — перебил августейшего брата Рисхан и протянул ему выточенный из цельного куска горного хрусталя высокий бокал, наполненный багровой жидкостью. — Вспомни, что рассказывал Мясник о том, как увидел князя в первый раз.

— Что рассказывал... — Его Величество заглянул в бокал, — что если бы не знал, что перед ним нежить... — он подумал ещё немного и наконец повернулся к старшему принцу: — Ты хочешь сказать, что его...

— Ему, — поправил Рисхан. — Ему заранее подсказали, кого он увидит.

Несколько секунд Кирхан Четвёртый молча переваривал услышанное, а потом произошло событие, которого Главнокомандующий ожидал при каждой встрече со своим монархом: правильный мальчик, образец приличного поведения для всех дворян королевства грубо выругался. Увы, никаких чувств это событие не вызвало — старший принц спешно перебирал в уме известные факты, пытаясь выстроить из них что-нибудь устойчивое, способное выдержать по меньшей мере одно критическое замечание. Король, выплеснув раздражение и немного успокоившись, занимался тем же. Или почти тем же.

Наконец, придя к какому-то решению, Его Величество отвернулся от окна:

— Так, Рис, давай сначала. Что. Мы. Знаем?

— Достоверно — ничего, — покачал головой принц. — Только догадки.

— Хорошо, — покладисто согласился король. — Давай догадки.

— Первая — князь всё же поднятый. Каким-то новым ритуалом, после которого аура нежити остаётся такой же или почти такой же, как у живого.

Его Величество несколько секунд подумал, очевидно, сверяясь со своими мыслями, после чего кивком предложил брату продолжать.

— Вторая — ритуал старый, и, соответственно, аура, как у нежити, но замаскирована таким образом, что какие либо признаки, присущие известным способам маскировки, отсутствуют.

— Хорошо, — кивнул Его Величество спустя несколько секунд. — Дальше.

— Третья — князь на самом деле князь. И он проклят. То есть тело находится при смерти, но умереть не может — проклятье не позволяет. У меня всё.

— А какие-нибудь доводы в пользу той или иной версии?

— Н-ну-у... — протянул Главнокомандующий, больше играя на публику в лице августейшего брата, чем раздумывая. Однако заметив на лице монарха ироничную улыбку, коротко и чётко объяснил, почему ни первая, ни вторая версии не выдерживают никакой критики. А вот третья...

— А с третьей тоже всё просто, — хмыкнул Кирхан Четвёртый. — Тамошние боги в полной мере проявили свою божественную, кхм, натуру...

— Это как? — озадаченно спросил Рисхан после минутного размышления.

Король хмыкнул: задача, строго говоря, довольно простая и любым (или почти любым) политиком, не говоря уже о жрецах, решается очень быстро. Да и брат бы справился, будь в нём меньше веры в чужие благородство и благодарность. В том числе в божественные.

"Особенно в божественные", — мысленно хмыкнул Его Величество и задал ожидающему объяснений брату первый вопрос:

— Скажи, Рис, что нужно богам?

Привычно вытянувшись (это вам не хухры-мухры! Это сам король спрашивает!) Главнокомандующий чётко и коротко, как на экзамене в Академии, ответил:

— Вера!

Кивнув, Кирхан Четвёртый подождал немного и задал следующий вопрос:

— А жрецам?

Принц задумался, а глядя на него, задумался и король. Потому что Главнокомандующий хоть и изображал армейского дуболома в угоду штатским, но на самом деле таковым не был. И если простейший на первый взгляд вопрос вызвал у него затруднения, значит, Его Величество в пылу спора что-то проглядел. И лучше было бы понять, что именно, раньше брата, чтобы избежать по меньшей мере одного ядовитого комментария. Отпущенного по-родственному. "В рамках воспитания подрастающего поколения". Однако Кирхан Четвёртый не успел: не прошло и минуты как Его Высочество задумчиво протянул:

— А знаешь, Кир, это зависит. От самого жреца, от Храма, в котором он служит, от обычаев, принятых в том обществе, наконец. Но в одном ты прав: переваливание на служителей богов вознесения молитв на пользу этим самым богам не идёт. Но ты ведь имел в виду не только это?

Мысленно выдохнув (обошлось без подначек), вслух Его Величество подтвердил, что да, не только. А ещё и добросовестность служителей в исполнении взваленных на себя обязательств, во-первых, и зарождение и распространение мнения, что можно ведь обойтись и без богов. То есть не совсем, конечно, обойтись — должны же жрецы молиться хоть кому-то, — а свести к упоминаниям их мимоходом и от случая к случаю. Вроде "У меня, благодарение богам, всё хорошо"...

— И тут сначала появляется князь, который грабит всё и вся, включая храм, а потом кто-нибудь из уцелевших служителей или простых людей, которым было видение, громогласно объявляет, что сие исчадие демонов явилось следствием недостаточного почтения к богам. И повторяется это ещё дважды или трижды...

— И в последний раз?.. — подтолкнул рассказчика Главнокомандующий.

— Был разыгран небольшой спектакль. Сначала то ли оставшемуся в живых жрецу, то ли кому-то из оказавшихся поблизости было явление. Затем этот счастливец или громогласно призвал гнев богов на головы нечестивцев, или не менее громогласно проклял их, опять же, именем этих самых богов, после чего разверзлись небеса, ударила молния (а то и несколько) и раздался ещё более громкий глас, объявляющий-и-так-далее...

— А точнее?

— Точнее — наверняка бессмертие. Во всяком случае, разновидность "пока не убьют", а что ещё — боги ведают.

Главнокомандующий мысленно хмыкнул: его благотворное воздействие на слишком правильного младшего брата приносит свои плоды. Раньше тот выдал бы что-то вроде "из перечня возможных причин смерти были исключены" с дальнейшим перечислением, теперь же выразился короче и, кто бы что ни говорил, более ёмко. Так что на этом обсуждение можно было заканчивать. Вот только уточнить, что следует предпринять в связи с новыми обстоятельствами.

— Ничего, — отмахнулся Его Величество, отворачиваясь к окну.

— В каком смысле "ничего"? — опешил Главнокомандующий.

— В том самом, — хмыкнул Кирхан Четвёртый и повторил по слогам: — Ни-че-го.

— А что ж ты тогда ругался?

— А то! Должен же я делать приятное своему непутёвому старшему брату? Хотя бы изредка?..

* * *

Закончив передавать Господину разговор (полностью!) между Его Величеством Кирханом Четвёртым и Его Высочеством Рисханом и получив указание продолжать службу, дежурящий в королевском кабинете страж проверил состояние накопителей и, обнаружив, что два из трёх пусты, а один заполнен чуть больше, чем наполовину, задумался.

Для несения дежурства имеющихся запасов Силы вполне достаточно, но только при условии, что ничего такого, что может потребовать от дежурного повышенной активности, не случится. А вот если придётся отражать нападение, их может и не хватить.

Конечно, многое зависит от сил, которыми это нападение будет (если будет) производиться, а также от способа, которым эти силы будут действовать, но страж, будучи нормальным, то есть склонным к паранойе немёртвым, предпочитал рассчитывать на худшее. И с этой позиции запас Силы в половину накопителя... не смотрелся. Конечно, можно потребовать замену — либо дежурного, либо хотя бы накопителей. Однако это наверняка, как твердила всё та же паранойя, вызовет подозрения. Вывод: замена исключается. Следовательно, остаётся только перераспределение сил. На всякий случай...

Приняв решение, страж, дежурящий в королевском кабинете, отправил короткое (армейская школа!) сообщение ближайшему (в целях экономии Силы) сотоварищу и продолжил нести службу — дальнейшее его не касалось.

* * *

"?"

"Ему бы романы писать", — отозвался Наставник, во второй раз просматривая пересланную подопечным запись.

"?"

"Книги. В которых всё или почти всё выдумка... Сказки".

"?"

"Слышал, как Нисси своим малышам рассказывает про всякие чудеса?"

"Правду".

"?"

"Нисси рассказывает правду".

Наставник мысленно вздохнул: ну и как ему теперь объяснять?

* * *