С приближением вечера ветер с каждым часом набирал силу, разводя всё более высокую волну. После захода солнца на море разгулялся средней силы шторм. Корабли тяжело переваливались на волнах, но упорно шли в ночи к турецкому порту. Броненосцы своими прямыми носами старались разрезать набегающие на них волны, вода потоками прокатывалась по верхним палубам, разбиваясь о носовые башни и надстройки, и двумя потоками неслась дальше. Фонтаны брызг залетали на мостики носовой надстройки обдавая находящихся там. Броненосцы стряхивали с себя воду и снова забирались на волну, чтобы через мгновение вновь врезаться в следующую, и всё повторялось вновь. Значительно хуже приходилось крейсеру и эсминцам, бывали моменты, когда то один из эсминцев, то другой скрывались за фонтаном брызг, поднятым ими же, в момент удара об волну. Ближе к рассвету ветер стал стихать, но волнение на море оставалось ещё приличным, и это могло повлиять на меткость комендоров, если вдруг приключится встретиться с линейным крейсером.

На подходе к Зунгулдаку, на мостике броненосца появился мичман Афанасьев с радиограммой.

-Ваше превосходительство, — обратился он к адмиралу, — получено сообщение с "Громкого" от капитана второго ранга Пчельникова.

-Зачитайте, мичман.

— Наблюдаю много транспортных судов в порту, но турецкого флота нет. В двух милях на запад от входа в порт, под берегом стоит горящий транспорт, предположительно подорвался на мине. А также вижу дымы транспортных и боевых кораблей, удаляющихся от порта приблизительно десять вымпелов — читал мичман.

-Так и передаёт, что удаляются от порта?

-Да ваше превосходительство.

-Может наоборот, и он видит, что к порту ещё подходят корабли? — высказал своё предположение командир броненосца капитан первого ранга Молас. Или верно испугались после подрыва одного из судов и решили, что в порт заходить опасно вот и повернули назад. А разгружаться будут в другом месте.

-Похоже, Эммануил Сальвадорович, он и вправду видит как уходят те корабли, что успели выгрузиться. А это значит, что мы немного опоздали, и кое-кто сумел выскользнуть из ловушки. Если большинство судов уже в порту, значит фарватер не удалось заминировать, а горящее судно, видно, немного сбилось и налетело на мину, и возможно, что даже на свою.

-Тогда мы можем их перехватить. Наша скорость должна быть выше, чем у транспортов.

-А зачем нам порожние транспорты, когда в порту есть те, кто ещё не успел разгрузиться. Наша задача — не позволить транспортам беспрепятственно выгрузить войска и снаряжение. А этих, что улизнули, возле Босфора сам командующий с главными силами встретит.

Да, одиннадцать транспортов успели разгрузиться перед самым приходом русской эскадры и выйти из порта в обратный путь. Но они ушли из порта двумя группами. Одна направилась к Болгарским берегам, а вторая к проливу, вот вторую и видели с "Громкого"

С первыми лучами солнца перед русскими кораблями открылся вход в бухту, а далее и сам порт Зунгулдака, который местами был скрыт дымом. Это турки, увидев на подходе к порту русские корабли, пытались прикрыть дымовой завесой порт и суда, стоящие под разгрузкой. Но завеса получилась рваной, ветер разрывал её, да и ставили её два моторных баркаса, а не боевые корабли. От этого дыма сильнее страдали турки, которые пытались поставить дымовую завесу.

Броненосцы приблизились на семьдесят пять кабельтов к порту, и начали пристрелку. Ответного огня долго ожидать не пришлось. Заговорили две береговые батареи турок, расположенные на обоих берегах бухты. Третья батарея, что находилась на мысе, прикрывающем вход непосредственно в порт молчала. Её заволокло дымовой завесой, и стрелять она не могла. Флагман продолжал обстрел порта один, так как "Евстафий" и "Иоанн Златоуст" занялись береговыми батареями — принуждая их к прекращению огня.

-Ваше превосходительство, дым очень мешает разглядеть цели, разрешите подойти еще на десять кабельтов к берегу.

-Вы, Эммануил Сальвадорович, не забывайте и о батарее, что пока молчит, и о минных заграждениях — как турецких, так и наших собственных.

-Последние данные о расположении выявленных турецких заграждений мы получили. А координаты своих минных заграждений нам известны доподлинно. Сократим дистанцию ровно настолько, чтобы можно было использовать средние калибры.

-Хорошо. Действуйте.

-Владимир Иванович. Срочно нужно определиться с местом открытия огня. Проложите безопасный курс поближе к берегу, есть опасность налететь на своё или турецкое минное заграждение, — отдал распоряжение командир броненосца своему старшему штурманскому офицеру лейтенанту Сухотину.

"Пантелеймон" сократил дистанцию настолько, что мог теперь задействовать и шестидюймовки. Броненосец вновь возобновил огонь по порту и прилегающей к нему территории. Крейсер "Прут" и три нефтяных эсминца также подключились к обстрелу порта. Пара угольных эсминцев была задействована на противолодочную оборону, так, на всякий случай. Как только крейсер и эсминцы подключились к обстрелу порта, ожила береговая батарея на мысе. Её снаряды стали разрываться довольно близко к нашим кораблям, вынуждая их маневрировать.

-Перенести весь огонь на батарею противника, — приказал адмирал.

Лейтенант Харин, тут же начал рассчитывать данные по новой цели. Вначале дали залп два шестидюймовых орудия, потом ещё два таких же послали свои снаряды в сторону батареи. После того как в районе турецкой батареи поднялись султаны от первых разрывов, были внесены поправки, после чего новые данные о цели переданы в башни и казематы. И вот уже заговорили всё четыре орудия главного калибра и восемь шестидюймовок левого борта броненосца. После нескольких залпов с "Пантелеймона" огонь турецкой батареи заметно ослаб, но теперь был сосредоточен на броненосце.

Крейсер и эсминцы продолжали обстрел, было видно, что в порту горят несколько судов. На берегу тоже пожары и взрывы. Вскоре после, того как "Евстафий", заставил на время замолчать турецкую батарею, он также подключился к обстрелу порта. "Иоанн Златоуст" никак не мог заставить замолчать обстреливаемую им батарею. Она, то на некоторое время замолкала, то вновь оживала. Броненосец получил два попадания, и несколько разрывов легли рядом. Среди экипажа появились убитые и раненые. Действия этой батареи были схожи с действиями такой же батареи под Синопом, где личный состав в большинстве состоял из немецких комендоров, и командовал батареей немецкий офицер.

Обстрел длился уже двадцать минут, было видно, как над портом подымаются столбы дыма от пожаров. Некоторые суда в порту от полученных попаданий интенсивно горели, но хотелось, чтобы таких судов там было больше. Что-то горело и на берегу, хотя, что именно, с такого расстояния не разобрать. В это же время турки взывали о помощи, они просили Стамбул прислать "Гебен", который хотя бы на время отвлечёт русские корабли от обстрела порта и береговых укреплений. Чтобы суда успели выгрузиться, а на береговых батареях устранили неисправности. Ему необязательно вступать в бой, а только показаться, да пройти мимо. И так несколько судов потеряно, а с ними и часть грузов, большие потери и в прибывших войсках. Пока что-то ещё можно спасти от уничтожения, то надо спасать. А завидев "Гебен" русские сразу прекратят обстрел порта и приготовятся к отражению нападения или уйдут.

Адмирал Каськов наблюдал за действиями своего отряда. Было видно, что большинство судов в порту до сих пор не поражены, и продолжают выгрузку. Плотности огня крейсера и трех эсминцев не хватает, а броненосцы в полную силу помочь не могут, так как заняты подавлением береговых батарей. Тут ещё, как назло, вновь ожила батарея, которую не так давно заставил замолчать "Евстафий", и как надеялись, до конца сегодняшнего дня. Но турки сумели восстановить два орудия, и после непродолжительного молчания, батарея вновь открыла огонь. "Евстафий" повторно вступил в противоборство с батареей, стараясь подавить ожившие орудия. "Пантелеймон" также вел контрбатарейную борьбу, но более успешно чем "Златоуст". Батарея, которую он обстреливал, отвечала только одним орудием, и всё шло к тому, что и оно скоро замолкнет.

Но вот броненосец вздрогнул от мощного удара и тут же раздался взрыв, от которого содрогнулся весь корабль. Снаряд попал в правый борт напротив боевой рубки, и пробив броню, проник в первый каземат. Взрыв уничтожил одно орудие, второе было повреждено. Погибло одиннадцать человек из орудийной прислуги, ещё семеро было ранено. В каземате вспыхнул пожар, дым от него окутал боевую рубку и мостики. Первым на борьбу с огнём бросился мичман Ермолаев, криками увлекая за собой матросов.

-Право на борт — так Молас отреагировал на это попадание, выводя броненосец из-под обстрела.

-Георгий Константинович, прошу вас, оцените степень повреждений и доложите — обратился Молас к старшему офицеру броненосца, капитану второго ранга Леману.

Старший офицер броненосца вначале побывал в разрушенном каземате, проверил состояние артпогребов, где отметил, что тут с пожаром успешно справляется команда под управлением Ермолаева. Но вот раненых он что-то не наблюдал. В каземате находились только одни погибшие, которых выносили оттуда и укладывали в коридоре.

-Мичман, а разве выживших не было? Неужели ни одного раненого?

-Георгий Константинович, всех раненых отправили к Клопу.

-К кому вы отправили?!

-К барону Клопману, в лазарет.

-Скажите спасибо, мичман, что он, в этот момент, вас не слышал.

-Виноват, господин капитан второго ранга. Вырвалось. Больше не повторится.

-Вы уж постарайтесь.

Леман направился проверить артпогреб, но тот уже был затоплен во избежание взрыва, несколько матросов надышавшихся газами, были отправлены в лазарет или отведены товарищами отдышаться на свежем воздухе. На работе носового котельного отделения попадание снаряда в каземат не отразилось, всё было в порядке, поступления воды не наблюдалось.

Вскоре пожар в каземате был ликвидирован, угроза взрыва погреба предотвращена. "Пантелеймон" после короткого перерыва вновь продолжил обстреливать батарею, пытаясь заставить замолчать её последнее орудие.

-Лейтенант Харин, сколько вы будете возиться с этой батареей? Осталось последнее орудие, а из-за него наши эсминцы не могут войти в порт.

Ну что мог ответить на этот вопрос лейтенант — адмиралу. Послать по определённому адресу не позволяют субординация и выслуга лет. А можно было бы ответить, что это всё же орудие, а не цель в сотню метров, да и расстояние в шестьдесят кабельтов. Вы, ваше превосходительство, думаете, что так легко его поразить. Хотя и не нужно прямого попадания в это орудие, хватит и близкого разрыва. Но похоже, что это орудие стоит в каком-то укрытии, в которое надо ещё попасть.

-Ваше превосходительство, мы стараемся, ещё немного и оно обязательно замолчит.

Прошло ещё несколько томительных минут, прежде чем на мысе произошёл большой взрыв — видимо один из снарядов попал в артиллерийский погреб. Орудие выстрелило ещё пару раз и замолчало. Надолго или нет, на мостике "Пантелеймона" этого не знали. Возможно, через какое-то время там сумеют устранить повреждения, хотя бы на одном из орудий и вновь открыть огонь. И проход вновь будет закрыт. А возможно, взрыв артпогреба заставил турок покинуть батарею.

-Приказ Старку — эсминцам войти в порт и атаковать суда торпедами и артиллерией.

Через некоторое время три нефтяных эсминца стали выстраиваться в кильватерную колонну. Во главе колонны "Громкий" под брейд-вымпелом начальника второй бригады эсминцев, капитана первого ранга Старка.

Противник, наблюдая за действиями русских эсминцев, определил, что те намерены прорваться в гавань. Турки или это были немцы, бросили состязаться со "Златоустом" в меткости и перенесли огонь на приближающиеся к проходу эсминцы.

-Да чего там Порембский возится с этой батареей? — воскликнул в сердцах контр-адмирал Каськов, — если он в ближайшие десять минут не заставит её замолчать, то эсминцам придётся прервать прорыв в гавань. Эммануил Сальвадорович надо помочь Порембскому. Лейтенант Харин ваша новая цель, вот эта батарея.

"Пантелеймон" пошел на циркуляцию, чтобы повернуть на обратный курс, и в этот момент кому-то померещился перископ подводной лодки.

-Перископ! Двадцать, по левому борту, — воскликнул сигнальщик.

Несколько биноклей было направлено в указанное место, но там кроме волн и какого-то мусора ничего не наблюдалось. Кроме того, с этой же стороны в охранении находился один из эсминцев.

-Ты чего орёшь? Какой перископ, дубовая твоя голова, что ты панику разводишь — набросился на незадачливого матроса мичман Мандрыка.

-Виноват, ваше благородие, показалось.

-Я вот сейчас врежу тебе, чтобы не казалось.

-Мичман! Отставить! — это старший лейтенант Бутковский осадил мичмана, — ну, ошибся он. Так он хотя бы наблюдал за водной поверхностью, а не просто делал вид.

Но к этому времени эсминцы повернули обратно, прервав прорыв в порт. Старк выводил свои эсминцы из-под огня батареи, но сам продолжал на отходе посылать снаряды из кормовых орудий в сторону порта, а носовые обстреливали батарею. Он понимал, что пока батарея не подавлена, в порт входить опасно. Практически любое попадание крупнокалиберного снаряда в эсминец чревато потерей корабля и людей.

-Побоялся Фёдор Оскарович под огнём проникнуть в гавань, но я его не виню. Не смогли мы подавить батарею, ну что ж, тогда попробуем отсюда расстрелять суда в порту, — посетовал адмирал, — сейчас мы эту батарею всеми тремя броненосцами сравняем с землёй, и пусть тогда Старк ведёт все свои эсминцы. Подводных лодок противника не наблюдается, тогда нечего им болтаться без дела, а ещё четыре орудия лишними не будут в этом деле.

-Передайте Старку привлечь к бомбардировке дозорные эсминцы, — распорядился адмирал.

В это время на верхней площадке носовой надстройки, тот же самый сигнальщик разглядел, что в западной части горизонт показалось что-то похожее на дым. Но пока он не уверен никому не говорил, чтобы его опять не посчитали паникёром.

-Ваше благородие, на западе показался дым.

-Что только один?

-Пока только один.

-Может тебе вновь чего-то привиделось?

-Ни как нет.

-Где? показывай.

Мичман Мандрыка начал обшаривать горизонт в том направлении, но пока ничего не видел.

-Ну и где ты этот дым увидел?

-Так вот же он, его уже стало лучше видно.

Мичман вновь стал осматривать горизонт, и наконец увидел дым приближающего корабля, а может там ещё за ним есть. Транспорт или это военный корабль? Тогда чей, наш или турецкий? Один идет или нет? — проносились мысли в голове мичмана.

Адмиралу Каськову через минуту доложили о приближении корабля.

-Срочно передать Старку — выслать эсминец навстречу неизвестному кораблю.

-Ваше превосходительство! Это "Гебен"! — возбужденно сообщил через несколько минут, появившийся на мостике мичман Афанасьев. Радиограмма с "Быстрого" от Бубнова. Вижу "Гебен"

-Передать на броненосцы — следовать за мной. "Прут" и оба угольных эсминца остаются тут. Их задача продолжать обстрел порта.