Женское счастье

Одеваясь к ужину, женщина с волнением выбирала наряд. Ей хотелось увидеть в глазах супруга былое восхищение, почувствовать исходящее от него желание, заставить испытать страстный порыв. Достав недавно сшитый наряд, герцогиня прикинула его на себя. То, что нужно — решила она и попросила горничную помочь ей надеть платье. Темно-красное, в стиле ампир, оно вызвало, в свое время, немало споров среди портних, но герцогиня сумела настоять на своем. Ей пришлось долго доказывать, что носить наряды, предписанные канонами актанийской моды для дам в ее положении, она не будет, и предложить взамен альтернативу — платья с завышенной талией, легкими складками под грудью, удачно скрадывающими выступающие округлости, и небольшим шлейфом. Портнихи долго ворчали, но согласились, а потом, и сами вдохновились результатом своих трудов — уж больно хороша была герцогиня в легких, женственных нарядах. Лиза пристально рассматривала себя в большом напольном зеркале. Темно-алый армарский шелк легкими фалдами ниспадал вниз, высокий лиф подчеркивал пополневшую грудь, тонкая золотая лента окаймляла вырез, подчеркивая белизну кожи, а тянущийся по полу шлейф придавал царственности осанке. Женщина, отражающаяся в ровной глади, была красива особой, утонченной красотой. Отсветы свечей, колеблясь в глубоких складках ткани, заставляли их оживать и таинственно мерцать глубокими переливами, а фалды длинного шлейфа элегантно спускались к ногам миледи, придавая ей своеобразное величие. Герцогиня слегка наклонила голову и залюбовалась игрой света в камнях диадемы. Подарок Рэма. Какая ирония судьбы — герцог жестоко пострадал от нападения нежити, его конь погиб, а сумка с подарками отлетела на несколько рье, и воины нашли ее совершенно целой! Молодая женщина решительно взглянула в глаза своему отражению. Сегодня она намерена была блистать. И добиться внимания мужа.

Столовая горного замка ярко сияла огнями. Сверкал натертый до блеска паркет, жарко полыхали дрова в камине, накрытый белоснежной скатертью стол приветливо ждал гостей: бокалы берунского хрусталя отсвечивали прозрачными гранями, в посуде из мейзенского фарфора отражался свет свечей, а многочисленные серебряные приборы чинно расположились рядом с изящными тарелками.

Первым нарушил безлюдье столовой граф Тремэл. Он с нетерпением ждал сегодняшнего вечера, предвкушая уютный ужин в теплой обстановке герцогской семьи и, не в силах затягивать ожидание, оказался в трапезной одним из первых. Следом слуги привезли герцога, сидящего в двигающемся кресле, а вскоре, у дверей с таинственным видом возник Данион. Мальчик мялся, оглядывался назад и не торопился входить в комнату. Его заминка не осталась незамеченной, и герцог уже собирался задать закономерный вопрос, как раздавшееся басовитое тявканье возвестило, что Снежок тоже почтил своим присутствием званый ужин. Данька умоляюще посмотрел на отца, и тот, улыбаясь, кивнул головой:

— Ладно уж, заводи своего друга. Только постарайтесь не шуметь. И пусть не попадается на глаза маме.

Данька радостно взвизгнул и потащил Снежка к столу. Усадив его рядом со своим стулом, посмотрел щенку в глаза и шепотом предупредил:

— Сиди тихо, иначе нас выгонят.

Пес понятливо тявкнул и преданно уставился на своего маленького хозяина.

Когда в распахнутые двери вошла герцогиня, ее встретили восторженные взгляды мужчин и Данькино: — Мамочка, ты такая красивая!

Тремэл, до этого что-то говоривший герцогу, замер на середине фразы и с восторгом посмотрел на остановившуюся в дверях женщину. Лиза специально спланировала столь впечатляющий выход, в надежде поразить мужа, и, судя по распахнувшимся глазам лорда, ей это удалось. Довольная произведенным эффектом герцогиня мягко улыбнулась супругу и медленно направилась к своему месту. Подскочивший Гант плечом оттеснил слугу и сам отодвинул для миледи стул, а легко колыхнувшийся шелк платья заставил мужчину задержать дыхание — легкий аромат мальвии, исходящий от женщины, вскружил Тремэлу голову и заставил позабыть обо всем. Герцог, слуги, Данион — все исчезло, весь мир сузился до одной только герцогини. Алиссия улыбнулась и легко опустилась на придерживаемый мужчиной стул, а граф отмер и перевел дыхание. Взгляд, который он ощутил между лопаток, заставил его поморщиться, но, оглянувшись на Рэмиона, Гант наткнулся на спокойное равнодушие в его глазах. Показалось...

Герцог, кивнув дворецкому, велел подавать на стол, и ужин начался. Легкая, дружелюбная атмосфера, царящая за столом, изысканные блюда, легкие вина... — все было идеально. Лорд Аш-Шасси держался с непринужденным достоинством, много шутил, но Лиза видела проскальзывающие в глазах мужа отголоски боли, и ее тревожила напускная живость Рэма.

— Миледи, помните, я обещал вам сюрприз? — после очередной перемены блюд, спросил Тремэл.

— Хотите сказать, что сдержали обещание? — откликнулась Алиссия.

— Обижаете, — протянул граф. — Я всегда свое держу слово.

Оглянувшись, он сделал знак дворецкому, и вскоре в столовую вошли нарядно одетые музыканты, каждый со своим инструментом. Низко поклонившись присутствующим, артисты выстроились в ряд,и вперед вышел дирижер. Он поклонился еще раз и высказал свое восхищение талантами миледи, слухи о которых долго будоражили столицу, а потом, взмахнул палочкой и столовую наполнили звуки солнечного алетта. Герцогиня слушала чарующую мелодию и вспоминала, как танцевала этот танец вместе с Рэмом. Она прикрыла глаза и вновь оказалась в дворцовой зале. Рука мужа на ее талии, властное, но нежное объятие, горьковатый древесно-цитрусовый запах, пьяняще-обжигающее дыхание... Лиза замечталась, и не заметила, как мелодия закончилась. Из задумчивости ее вывел голос герцога:

— Гант, пригласи Алиссию на танец.

Молодая женщина распахнула глаза и удивленно посмотрела на мужа, а тот ободряюще улыбнулся и тихо объяснил:

— Ты ведь так любишь танцевать.

Тремэл поклонился и подал герцогине руку. Лиза машинально вложила в нее свою ладонь, но так и не смогла отвести взгляд от мужа. Они с Гантом танцевали танец за танцем, а Алиссия все так же смотрела не на Тремэла, а на герцога. Глаза в глаза, не отрываясь. Лаская, отдаваясь, ощущая себя единым целым с мужем... Рэмиона захватил этот безмолвный разговор. Он смотрел на жену и, казалось, ощущал под руками ее теплое податливое тело, чувствовал тонкий аромат мальвии, исходящий от ее волос, касался нежной кожи предплечья... Мелодия лилась, унося супругов в иной мир, туда, где они снова были вместе, душа к душе, тело к телу... Музыка закончилась, а мужчина и женщина не могли отвести друг от друга глаз. Тремэл неловко топтался на месте, чувствуя себя лишним и боясь нарушить хрупкую тишину, а герцог, оторвав взгляд от жены, негромко кашлянул и поддержал пару аплодисментами. А вскоре, громкое тявканье разбавило жидкие овации — это Снежок решил проявить солидарность и поддержать лорда Аш-Шасси. Лиза удивленно уставилась на белоснежную груду шерсти, на которую до этого не обращала внимания.

— А с каких это пор Снежок ужинает в столовой? — скрывая улыбку, спросила она у сына.

— Мам, ну, праздник же. И папа разрешил, — оправдывался Даня, пытаясь прикрыть собой верного друга.

— Ну, если папа разрешил... Ладно уж, — притворно вздохнула герцогиня.

— Мамочка, мы тебя любим. Да, Снежок? — радостно улыбнулся мальчик.

Раздавшийся следом уверенный лай подтвердил слова маленького лорда.

Лиза поблагодарила музыкантов за талантливое исполнение и распорядилась накормить их и устроить на ночлег, а сама обратилась к мужу:

— Рэм, позволь я провожу тебя, мэтр Риган должен сделать перевязку.

Герцог сумрачно взглянул на жену и коротко ответил:

— Я справлюсь сам. Янар! — зычно крикнул он.

Появившийся в столовой молчаливый силач взялся за спинку кресла и повез своего хозяина в спальню, а Лиза расстроенно проводила их глазами. Ничего не изменилось — Рэм по-прежнему не подпускает ее близко. Она устало вздохнула. Все ее усилия оказались напрасны.

Герцогиня пожелала Тремэлу и Даньке доброй ночи и медленно побрела в свои покои. Кураж, бурливший в крови в начале вечера, прошел, и сейчас, она чувствовала себя никому не нужной, уродливой и одинокой. Закрыв за собой дверь спальни и дождавшись, пока служанки снимут с нее шелка, Лиза обреченно опустилась на постель. Все зря. Рэмион так и не хочет видеть ее рядом. Не сумев побороть охватившую ее апатию, Лизавета вздохнула и устало закрыла глаза.

С памятного ужина прошло уже две недели, жизнь в замке, по-прежнему, текла размеренно и неторопливо, но лорд Аш-Шасси словно и не замечал уходящих дней. Сосредоточенный, хмурый, молчаливый он сидел у окна своей спальни, почти не обращая внимания на происходящее вокруг. Рэмион никак не мог смириться с открывшейся ему правдой. Случайно подслушанный разговор между мэтром Риганом и Тремэлом разом лишил лорда всех былых надежд. Гант, перед тем как уехать, отвел в сторону старого ученого и попытался выяснить его прогнозы на будущее, а мэтр честно признался графу, что шансов у герцога нет, и он вряд ли когда-нибудь сможет ходить. Рион тогда как раз находился от них в двух шагах, и едва смог скрыть болезненный стон. Вера, что теплилась в душе и давала силы жить, исчезла в один миг. Он не мог представить, как будет смотреть в глаза Алиссии, зная, на какое будущее ее обрекает, и боялся даже представить, как она воспримет эту правду. Жизнь с калекой... Что может быть ужаснее? И в то же время, Рэмиону страшно было подумать о том, что он будет делать, если жена его бросит. А еще, лорд Аш-Шасси не мог побороть свою ревность.

Образ Алиссии, танцующей алетт в объятиях Ганта, преследовал герцога, заставляя его страдать и мучиться от боли. Легкая улыбка Лис, ее обращенное к Тремэлу лицо, счастливый блеск глаз... Навязчивое видение не покидало лорда, раздражая его своей гармоничной красотой. Хрупкая женщина и высокий, статный мужчина... Гант и Алиссия. Рион не мог не признать, как хорошо они смотрятся вместе. Красивые, здоровые, полные сил... Не то, что он. Герцог брезгливо косился на укрытые пледом ноги и мучительно размышлял о том, имеет ли он право удерживать жену подле себя? Тремэл любит Лис, так может, стоит отойти в сторону? Зачем Лисси тратить свою молодость на искалеченного мужа? Не лучше ли просто отпустить ее, дав возможность жить нормальной, полноценной жизнью? И тут же, на смену этим размышлениям, приходили другие. Яростные, собственнические, почти бессвязные. Как можно отказаться от части своей души? Как отдать самое дорогое, что подарила ему судьба, другому? Как, вообще, он может всерьез задумываться о подобном?!

Рэмион исподволь наблюдал за Алиссией, пытаясь понять, что она чувствует. Казалось, Лис совершенно не замечала его ущербности, но ведь это не могло быть правдой? Глядя на спокойно улыбающуюся герцогиню, он задавался вопросом — неужели, ей не противно находиться с ним рядом? Разве не тяжело молодой женщине, лишь недавно вышедшей замуж, постоянно жить в глуши, вдали от столичного блеска и развлечений королевского двора? Да еще и ухаживать за больным мужем? Вряд ли она мечтала о подобном... И как скоро ей надоест это вынужденное затворничество? Пусть сейчас Алиссия не осознает до конца, что ждет ее в будущем и верит в то, что он поправится, но как долго продлится это ее заблуждение?

Рион смотрел на Лис и понимал, что она достойна большего, чем жизнь с калекой. Если он не сумеет встать на ноги, то вряд ли сможет удержать свою жену. Лисси рождена для того, чтобы блистать в обществе. Ей не пристало ухаживать за инвалидом! Эта мысль повергала герцога в отчаяние и заставляла искать выход. Рэмион был уверен в том, что если он хочет видеть Алиссию рядом, то должен во что бы то ни стало подняться с ненавистного кресла и снова встать на ноги. Что бы там ни говорили лекари, он не может сдаться! И он справится! Обязательно.

С того самого момента, как Рион принял это решение, он запер на ключ дверь, соединяющую их с женой спальни, и каждую ночь проводил за изнурительными тренировками. Раз за разом, Рэмион отрывал тело от ненавистного кресла и рывком поднимался. Руки дрожали от напряжения, холодный пот лился по спине, но лорд не сдавался. Он пытался устоять на подгибающихся ногах и радовался, если удавалось продержаться чуть больше минуты, прежде чем рухнуть обратно. До самого рассвета в спальне герцога раздавались глухие удары и приглушенные ругательства. Под утро, измученный и чуть живой от усталости Рэмион падал на постель и забывался тяжелым, беспокойным сном. А следующей ночью все повторялось сначала — упор на руки, подъем, попытка устоять на дрожащих, подгибающихся ногах и очередное падение.

Сотни раз Рион готов был отступить, отчаиваясь и не веря в победу. Тело отказывалось подчиняться ему, и мужчине казалось, что так будет всегда, но мелькающий перед глазами образ танцующей с Гантом жены заставлял герцога стискивать зубы и подниматься. Снова и снова. Не обращая внимания на боль, сомнения и страх.

Рэмион никому не говорил о своих планах. Он не хотел, чтобы его отговаривали или убеждали в том, что такие нагрузки ему вредны. Правда, герцог подозревал, что мэтр Риган догадывается о его занятиях, но старик лишь загадочно улыбался, осматривая своего пациента, и молчал, и Рион успокоился. Похоже, лекарь не собирался задавать ненужных вопросов. Это заставило лорда увеличить нагрузки, и вскоре, он заметил небольшие улучшения — к ногам потихоньку возвращалась чувствительность, и робкие, неловкие шаги стали наградой его усилиям.

Окрыленный первыми успехами герцог не замечал ничего вокруг. Ни того, как молчалива и бледна стала его Лисси, ни того, как потухли ее чудесные глаза, ни того, как грустно она улыбается, приходя к нему перед сном пожелать доброй ночи. Предвкушая, как удивится жена, лорд стремился поскорее овладеть собственным телом и не видел произошедших с Алиссией перемен.

А Лиза смотрела на равнодушного, занятого собственными мыслями мужа, и тихо страдала. Рэм снова стал чужим и холодным, и она не могла понять, что делает не так.

Елизавета держалась. Старалась отвлечься. Не получалось...

Ночь неслышно опустилась на Мон-Терри, навевая тихие сны, но герцогине сегодня не спалось. Горькие мысли навязчиво преследовали молодую женщину, лишая ее покоя. Лиза утирала невольные слезы и думала о том, почему Рэм стал таким отстраненным. Ведь еще недавно, все было просто замечательно! Муж уверенно шел на поправку, с удовольствием проводил время с сыном, строил планы на будущее и много шутил... Лизавета была уверена, что у них все хорошо Что же изменилось? И, самое главное, почему?

Она не успела заметить того момента, с которого все пошло не так. Просто, однажды, поняла, что муж перестал обращать на нее внимание. Совершенно. Он избегал любых разговоров, не смотрел ей в глаза, старался не оставаться с ней наедине. И запер дверь своей спальни. Лиза не могла понять, что случилось. Она пыталась поговорить с Рэмом, но он небрежно отмахивался от ее вопросов и вновь надолго замыкался в себе. Елизавета переживала, старалась растормошить мужа, но у нее ничего не получалось. И Лиза грустно признала, что герцог попросту не хочет ее видеть. И даже поняла, почему. Достаточно было всего лишь внимательно посмотреть на свое отражение в большом напольном зеркале. Раздавшаяся талия, отеки, темные пятна, появившиеся на лице... Не самое приятное зрелище.