Эти и многие другие мысли настойчиво кружили в голове фельдмаршала, мешая насладиться шикарным альпийским закатом. Заваривший же всю эту кашу, Гейдрих, немного отстав от задумавшегося Манштейна, негромко насвистывал какую-то классическую мелодию. Несмотря на кажущуюся беззаботность, обергруппенфюрер был напряжен как струна. От решения, которое предстояло принять сейчас его собеседнику, зависело очень многое. Фон Манштейн был не просто одним из самых успешных германских высших командиров, он — плоть от плоти и кровь от крови нынешней немецкой армии. Его связи и влияние среди генералов и штаб-офицеров — почти безграничны, авторитет в войсках — огромен. Он считается наиболее реальным кандидатом на пост верховного командующего сухопутных войск, который пока что продолжает занимать невыразительный и ничем не выдающийся фон Браухич. Другой альтернативой является назначение на пост начальника штаба ОКВ, ныне занимаемый Кейтелем. В любом случае нынешний и без того высочайший пост главкома на западе не является для него пределом мечтаний.
Фельдмаршал амбициозен и честолюбив. Его кумир — Хельмут Мольтке-старший в свое время "железом и кровью" обеспечил создание второго германского Райха. Манштейн наверняка желал бы войти в историю, как человек, утвердивший на полях сражений победу нынешнего — третьего Райха. Сравняться или даже превзойти своего знаменитого предшественника — великая цель для великого полководца. И эта задача ему вполне по силам. Вот только нарисованная Рейнхардом картина будущего переустройства германских вооруженных сил не оставляла от этих наполеоновских планов камня на камне. Плодами всех побед воспользуется тот, кто окажется на вершине военной иерархии к моменту решающей дележки лавров — фельдмаршал не может этого не понимать. Так что теперь в душе лучшего стратега Вермахта идет незримая битва между чувством долга и верностью присяге с одной стороны и корпоративными интересами, помноженными на личное честолюбие, с другой.
Гейдрих в разговоре ни разу не упомянул Людвига Бека и Вернера фон Фрича — предшественников Гальдера и Браухича во главе германских сухопутных войск, но их судьба наверняка незримой тенью витала над головой, погруженного в тяжкие думы фельдмаршала. Эти люди, несмотря на все их заслуги в нелегком деле создания грозного Вермахта из игрушечного Рейхсвера, в одночасье и без всякой жалости были вышвырнуты из армии в угоду политическим амбициям фюрера. Нет никакого сомнения, стоит Гитлеру захотеть и далеко идущие планы СС, столь обманчиво-небрежно расписанные шефом РСХА, стремительно обретут плоть, превратившись из пустых мечтаний в суровую реальность. А командование армии, вздумай оно возражать, немедленно разделит судьбу своих предшественников, посмевших хоть в чем-то не согласиться с фюрером.
Нет! Фридрих Эрих фон Левински-Манштейн не собирался пополнять ряды неудачников, слепо веровавших в нерушимость старых военных традиций. За свою мечту и за место под солнцем надо бороться! Фельдмаршал повернулся к, неспешно шагающему позади, заложив руки за спину, обергруппенфюреру:
— Я полагаю, что подавляющее большинство армейских офицеров, будет не в восторге от обрисованных вами перспектив. И, насколько я понимаю, РСХА тоже не устраивает столь резкая смена нашей военной политики?
Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих изобразил вежливую полуулыбку:
— Вы, безусловно, правы, господин фельдмаршал. Думаю, нам есть, что обсудить?
Манштейн сухо кивнул. Диалог постепенно налаживался.
* * *
Ганс обо всех этих перипетиях политической борьбы знать не знал. А если бы даже каким-то чудом прослышал что-то о ходе великой подковерной битвы за власть, то вряд ли сумел бы выкроить, хоть четверть часа своей жизни, чтобы подумать над услышанным. С первого дня пребывания в академии новоявленных курсантов (все как один — обстрелянные офицеры с многочисленными боевыми наградами в звании не ниже гауптманна) загрузили учебой так, что после окончания очередного напряженного дня у будущих офицеров генштаба оставалось только два желания: пожрать и поспать.
Курс обучения был очень интенсивным и составлялся с учетом актуальных потребностей фронта, без всякой "воды". В течение трех с небольшим месяцев в два десятка кадетов (среди которых эсэсовцами были только двое — сам Нойнер и штурмбаннфюрер Хуберт Майер, так же как и Ганс до перевода в академию командовавший мотопехотным батальоном, только не в "Тотенкопф", а в "Лейбштандарте") стремились вбить максимальное количество знаний. Программа делилась на две взаимодополняющие части: теорию и практику. Первая включала в себя управление войсками, анализ действий противника, организацию разведки, организацию и обеспечение снабжения, основы логистики и т. п. Вторая должна была обеспечить закрепление полученных знаний путем проведения военных игр на картах, макетах и непосредственно в поле. График проведения занятий был настолько плотным, что не оставалось времени даже на то чтобы подумать о чем-либо, кроме учебы, не говоря уж о том, чтобы сделать нечто, не связанное напрямую с учебным процессом, так что наивные мечты Ганса совместить учебу в Военной академии с углубленным изучением столицы потерпели сокрушительное фиаско.
К моменту окончания обучения и сдачи выпускных экзаменов Нойнер, как, впрочем, и все остальные ученики, чувствовал себя выжатым словно лимон, а голова буквально гудела от, роящихся в ней, новых сведений. Неудивительно, что обязательная для выпускников академии стажировка в действующих войсках при штабе уровня дивизия — корпус была воспринята как манна небесная. Осень давно уже вступила в свои права, превратив поля северной Франции в чавкающую слякоть, переполненная влагой, атмосфера сочилась мелким противным дождиком, усугубляя царящую вокруг сырость, порывистый ветер с берегов Атлантики норовил залезть под воротник, но штурмбаннфюрер был счастлив — он наконец-то снова был при деле и чувствовал себя на своем месте.
Место, кстати, оказалось довольно необычным. Для прохождения войсковой практики Ганс был прикомандирован к штабу вновь сформированной Учебной танковой дивизии. Это своеобразное соединение создали из персонала различных учебных частей, готовивших солдат, унтер-офицеров и командный состав для танковых формирований Вермахта. При этом генерал-инспектор танковых войск, чья инициатива лежала в основе идеи создания этой дивизии, преследовал цель получить образцовое боевое формирование, которое могло бы служить эталоном для грядущей реорганизации танковых войск Райха. Так что Нойнеру выпала возможность познакомиться изнутри с показательным экспериментальным соединением, воплотившим в себе все новейшие достижения германской военной теории в области маневренной войны. Для полноты ощущений, время практики, как на заказ, совпало с масштабными войсковыми учениями, центральная роль в которых была отведена Учебной танковой дивизии, ставшей временным пристанищем свежеиспеченного офицера генштаба.
Вот так Ганс и оказался на холодном осеннем ветру сырым и промозглым ноябрьским вечером в чистом поле вблизи Амьена, где был развернут полевой командный пункт его новой дивизии. К завернувшемуся в плащ-палатку Нойнеру тихо подошел генерал-майор Фриц Байерляйн, на попытку отрапортовать по всей форме командир дивизии небрежно отмахнулся:
— Вольно, штурмбаннфюрер. Оцениваете условия предстоящих учений?
— Да, герр генерал.
— И как?
— То, что надо.
Байерляйн недоверчиво вскинул бровь:
— Серьезно? Оригинальное мнение. Держу пари, что ни один офицер моего штаба с ним не согласится.
Ганс пожал плечами:
— Плохо, если так. Погода неплохо воспроизводит условия, в которых мне приходилось воевать осенью 41-го на востоке. Один из самых худших вариантов, если требуется вести маневренные действия. Здесь, конечно, условия попроще, чем на Украине, но это ведь все-таки учения. Поэтому я считаю, что нам повезло — если дивизия выполнит поставленные задачи в таких условиях, то в более простых справится тем более.
Генерал хмыкнул:
— Интересный подход. Мне доводилось слышать, что в СС подготовке уделяют чрезвычайное внимание, но до сих пор не приходилось сталкиваться с ее последствиями. Завтра за ходом наших учений будет наблюдать целая делегация во главе с самим Гудерианом, как думаете: мы не ударим в грязь лицом?
— Затрудняюсь сказать, герр генерал. Грязи тут предостаточно и влезть в нее совсем нетрудно. Я пока еще недостаточно знаком с дивизией, но одно я уже знаю точно: тут слишком мало опытных офицеров и унтеров — основная часть командного состава набрана из персонала учебных частей. Я хорошо знаю таких командиров — они отлично могут вбивать в солдат основы тактики, но им самим не хватает реального опыта управления войсками под огнем. В нестандартной ситуации они часто теряются. Со временем это проходит, но у дивизии пока не было этого времени.
Байерляйн, до принятия дивизии служивший в различных штабах, с нескрываемым интересом прослушал эти рассуждения, затем задумчиво погладил подбородок, анализируя полученную информацию, и наконец, просветлев лицом, с ехидной улыбкой обратился к, флегматично кутающемуся в свою накидку, Гансу:
— А знаете что? Я, пожалуй, дам вам возможность поближе взглянуть на личный состав нашей дивизии. Вы ведь командовали мотопехотным батальоном? Отлично! Тогда на весь завтрашний день я прикомандирую вас к первому батальону 902-го панцергренадерского полка. По плану учений перед ним ставится самая сложная задача — у вас будет отличный шанс оценить, чего на самом деле стоят наши парни.
Ганс вскинул руку:
— Jawohl, герр генерал!
Замысел Байерляйна сработал на все сто: целые сутки под периодически возобновлявшимся мерзким дождиком, Ганс месил грязь в компании гренадер, а также приданных им зенитной и самоходной артиллерийской рот. Экспериментальная учебная дивизия выгодно отличалась от любого другого соединения в германских вооруженных силах тем, что вся имевшаяся мотопехота двух панцергренадерских полков, а также саперы перемещались исключительно на бронетранспортерах, что существенно повышало ударную мощь и мобильность формирования, особенно в таких вот экстремальных дорожных условиях. Солдаты, подавляющее большинство которых было двадцати одного-двадцати двух лет от роду, находились в прекрасной физической форме, состояние техники также не вызывало никаких нареканий и командовавший батальоном молодой гауптманн — одногодок Ганса — буквально из кожи вон лез, стремясь утереть нос скептически настроенному эсэсовцу. Тем не менее, когда на подведении промежуточных итогов маневров генерал-майор запросил мнение прикомандированного наблюдателя о действиях совершавшей обходной маневр боевой группы, ответ его вряд ли порадовал.
— Кампфгруппа действовала в точном соответствии с уставом. Подготовка рядового состава заслуживает самой высокой оценки, действия младшего командного состава и особенно персонала подразделений обеспечения также следует отметить, как образцовые. Командный состав в звене рота-батальон отвечает требованиям современно войны не в полной мере и нуждается в дополнительной подготовке, например в виде стажировки под командованием опытных офицеров с боевым опытом.
Многочисленные генералы и полковники из числа наблюдателей, собравшиеся в штабе учебной дивизии, сдержанно загомонили, обсуждая столь резкую оценку, данную действиям офицеров соединения, считавшегося в германской армии образцовым. Гудериан, старший по званию из присутствующих, выполнявший ныне обязанности генерал-инспектора танковых войск, окинул пристальным взглядом наглеца, посмевшего так высказаться о его детище. Взор "быстрого Гейнца" скользнул по слегка сдвинутой набекрень фуражке без пружины — негласной отличительной особенности старых фронтовиков, которым по неписанным военным законам прощалось это вопиющее нарушение формы одежды, затем задержался на "Рыцарском кресте", бегло прошелся по скромным наградным ленточкам над левым нагрудным карманом, особо отметив "Мороженное мясо" и "Сталинградский щит". Горящее в глазах генерал-полковника недоуменное любопытство сменилось легкой задумчивостью.
— Поясните свое мнение, штурмбаннфюрер.
— При развертывании и, особенно, в бою командиры предпочитают шаблонные решения, не видя, или не рискуя использовать дополнительные возможности, предоставляемые местностью, или диктуемые особенностями развертывания противника. В реальном сражении это чревато лишними потерями и, возможно, неудачей всего наступления.
Гудериан резко повернулся к столу, отрывисто бросив в окружающее пространство:
— Карту!
Едва запрошенный документ, с нанесенными на нем позициями и стрелками, обозначающими действия сторон за прошедшие сутки, был расстелен, как генерал энергично махнул рукой:
— Подойдите, штурмбаннфюрер! Покажите нам, как действовали бы вы, окажись во главе кампфгруппы?
Протолкавшись к столу через обступивших его старших офицеров, Ганс склонился над такой знакомой ему штабной картой, успевшей уже осточертеть за время занятий в академии. Дальнейший разбор возможных маневров и контрманевров с использованием наличных, а также дополнительных, сил живо напоминал один из недавних экзаменов, но, благодаря наличию куда более именитых и неординарных экзаменаторов, проходил значительно интереснее.
Итог жаркому обсуждению подвел сам Гудериан:
— Хорошо! Вы меня убедили. В ближайшее время я поставлю перед кадровым отделом вопрос об усилении дивизии опытными командными кадрами, а также о дополнительном обучении для имеющихся офицеров. Вы отлично поработали, штурмбаннфюрер, не сомневаюсь, что ваша стажировка и далее будет столь же успешной.
Ганс согласно кивнул, краем глаза косясь на скептическую мину Байерляйна: куда уж успешней? Вот если бы отпуск после практики дали, вот это было бы да!
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
* Подлинная цитата.
* SS-Hauptamt (нем.) — главное управление СС.
* Amtsgruppe "D" (нем.) — управленческая группа "Д" — одно из основных подразделений главного управления СС, отвечавшее за германские СС.
* Александр Долежалек — один из сотрудников Амтсгруппы "Д", непосредственно руководивший разработкой проекта "Европейской Конфедерации" в 43-45гг.
* Ein Volk, Ein Reich, Ein Fuhrer (нем.) — один народ, одно государство, один фюрер.
* Намек на события 1934 года, когда с помощью армии были физически ликвидированы лидеры СА, во главе с Ремом.
Глава 14 "Житейские хлопоты"
Отпуск Гансу всё-таки дали, хоть и не сразу. Сначала было окончание обязательной стажировки и вызов в главное кадровое управление СС, где Нойнер неожиданно повстречал старого знакомого. Гейнц Ламмердинг, уже в чине оберфюрера, со своей обычной жесткой ухмылкой на лице, развалившись в кресле и закинув ногу на ногу, небрежно оглядывал стены приемной. На появление Ганса он прореагировал легким жестом руки, а его кривая усмешка стала чуть шире, после чего бывший начштаба "Тотенкопф" кивнул на массивную дубовую дверь:
