Правильно, Кампоса пожурят. Погрозят пальцем. А меня вполне официально, на законных основаниях, отчислят за нарушение устава. И ни сеньора министр, ни сама королева ничего не смогут с этим поделать.
Выходит, дело дрянь. Всё-таки, нужно придерживаться старого плана и опираться только на систему внутреннего наблюдения.
Рядом поставил поднос Хуан Карлос, и я вспомнил одну маленькую деталь на схеме камер, на которую вчера не обратил внимания — логотип в левом нижнем углу. Маленький такой, незаметный, и смутно знакомый. Где-то я его видел, а вот где...
То, что я видел его раньше, усыпило бдительность. Дескать, раз вещь знакомая — значит всё хорошо. Но после сегодняшней 'Аббы' в динамиках интуиция говорила, что зря я так думал.
— Слушай, не подскажешь, что означает значок: двухцветный щит, за ним меч, на самом щите орёл с солнцем в когтях?
Изобретатель окинул поднос довольным взглядом, взял ложку и принялся трескать за обе щеки. Насчет еды он всегда был будь здоров.
— Орёл черно-синий? — уточнил он.
— Щит чёрно-синий. Орел золотой.
— Ну да, правильно, щит чёрно-синий. Департамент безопасности.
Когда я осознал услышанное, моя ложка выпала из руки и противно булькнулась в суп, подымая в воздух фонтан брызг.
— Mierda! Мама моя женщина!
— Что-то случилось?
— Нет, ничего.
Я снова взял в руки ложку, но мысли были уже далеко.
Итак, красные камеры — подарок от ДБ...
...ДБ держит школу под контролем. Для каких целей? Пути её высочества неисповедимы, но скорее всего, задумала пакость сеньорам, пинающим титуляров. Не зря же крутая-прекрутая сеньора Сервантес так экстренно была назначена на должность главы ДО? Её величество что-то запланировала, пакостное, в своем коронном стиле, ответный ход владельцам частных школ: прижучить самых высокомерных, разорить кое-кого, а кого и посадить, чтоб другим неповадно было. Почему ДБ, не имеющее отношения к образованию? Это понятно, департамент образования — лишь система бюрократических кабинетов, объединённых в единое здание под одной крышей, средств для контроля у них нет, и тем более нет специалистов, могущих грамотно организовать подставу с горами компромата. Для этого и привлечены ресурсы безопасников.
Но общее руководство при таких делах должно тянуться не куда-нибудь, а в Золотой дворец! Твою же!..
Я покрылся мерзким холодным потом. Плохо, всё очень плохо.
Если коротко, моя проблема в следующем: руководство ДО во главе с недавно назначенной для этой цели крутой тёткой, на технической и кадровой базе ДБ, с подачи и одобрении её величества (никак иначе), роет яму дядям, устанавливающим в школах свои порядки. Это не только администрация, это акционеры и хозяева школ, совсем иной уровень. И тут вырисовываешься ты, Хуан Шимановский, со своей маленькой войной и непомерными амбициями, и пытаешься спутать всем карты. М-да!
Получается, дон Алехандро — шпик ДБ? Причем шпик не рядовой, с положением? Иначе не смог бы подкинуть схему камер. Блин, а я ему пост директора предлагал! Тупица! А он ещё мои слова так спокойно-спокойно воспринял, а я не обратил внимания!..
Да он прекрасно осведомлён, что будет дальше, гораздо лучше меня! И про судьбу директора, и про Кампосов. Если заварушка случится — достанется всем, сеньора Сервантес — бывший ангел, а ангелы бывшими не бывают. Она никого не боится, начнет вешать, невзирая на чины и должности. Вот это я попал!
Стоп, не сходится. При таком раскладе схема в моих руках не могла появиться без ведома чинов из департамента. То есть, они в курсе, и решили сыграть партию со мной в главной роли. Резонно. Другой вопрос — схема 'палёная', с логотипом. Проглядели или специально такую подкинули? Чтобы догадался?
Что теперь мне делать? Подыграть им? Я не знаю их планов, не знаю, как играть. Вдруг напортачу? А если я — всего лишь пешка, которую отдают на убой, чтобы выиграть фигуру?
А что, версия! Мне впаривают карту, я действую, думая, что меня подстрахуют, а они молча сидят и смотрят, как меня исключают. Чтобы учесть ошибки и самим сыграть более тонко, не спотыкаясь о мои кочки. Кто я такой? Букашка. Почему бы не пожертвовать одной букашкой, ведь на кону десятки тысяч букашек!
От этих мыслей мне сделалось дурно. Нет, я не пессимист, просто стараюсь быть реалистом. Им хорошо, в своих кабинетах, сидят, мозгами раскидывают. А если я буду исключён — дальше в жизни меня ждет только помойка.
Так, хватит ныть, Шимановский! Вставай и дуй к дону Алехандро. Есть вероятность, что они тупо проглядели логотип — там ведь тоже люди сидят. Или посчитали тебя тупым, что не догадаешься (и правильно считали). Или у них есть план, и всё же подстрахуют?
Всё может быть. Хватит жрать, потом доешь!
Я встал и на негнущихся ногах направился к ленте для подносов. Почему я раньше не обратил на логотип внимания? Решено, никаких активных действий до выяснения ситуации. Никаких провокаций и конфронтаций. Сейчас это чревато.
Есть такая поговорка, хочешь рассмешить богов — расскажи им свои планы. Я в полной мере познал её в этот день, можно сказать, он стал для меня историческим. Кампосы, провокации, ДБ, ДО, виртуал, журналисты... Всё это ерунда, лишь фон для хорошего божественного анекдота.
Этого типа я знал неплохо — он был с моего потока, из соседней группы. Именем не интересовался, но один из главных в банде, наряду с Кампосом, можно сказать, правая рука. Его отец тоже шишка в криминальном мире, хотя и не такая, как отец Толстого. Эта мразь шла с подносом, беседуя с двумя девочками слева. И когда я, не чувствуя подвоха, проходил справа, резко задрал локоть, и тарелка со вторым перевернулась мне на пиджак. Отпрыгнуть или что-то сделать я не успел.
Все разговоры вокруг нас моментально смолкли, повисла настороженная тишина. Этот козёл смотрел на меня и довольно скалился, провоцируя на дальнейшие действия. Как бы насмехаясь, выдавил:
— Ой, извини, дружище! Я сегодня такой неуклюжий!
'Что, Шимановский, скушал? Думал, ты самый умный? А тебя твоим же оружием!'
Все смотрели на меня во все глаза, что я сделаю. Ведь если я кинусь драться, а хочется, меня отчислят. Сразу, не разбираясь, почему я это сделал. Напал — и точка. Мне НЕЛЬЗЯ кидаться на эту мразь. И нельзя перевернуть на него свой поднос в ответ, ибо это тоже будет агрессией. Но если я развернусь и уйду — навсегда потеряю уважение окружающих.
На меня ведь смотрят не только детки платников, плевал я на них из рубки линкора — титуляры тоже пялятся во все глаза. В том числе те, которых привела Николь, которые согласились помочь. Все прекрасно понимают, что мне нельзя реагировать, нельзя отвечать, но всё равно потеряют уважение. Я перестану быть лидером, заводилой, перестану играть роль, которую на себя взял, а это значит, вновь, как и раньше, останусь в одиночестве.
Что это я всё о практической стороне? Знаете, как обидно просто стоять и видеть лица знакомых людей, кривящиеся в презрительной усмешке? Особенно девчонок. В социуме, любом, обязательно есть люди, играющие типовые роли: лидер, клоун и т.п. И есть неудачник, мальчик для битья. Тот, которого никто не уважает и не воспринимает всерьез. Я был 'блаженным', агрессивным парнем не от мира сего, со мной не связывались, но считались, теперь же перейду в касту 'неприкасаемых', неудачников, кто даже уважения не достоин. Рука Толстого, однозначно. Умная скотина!
— Смотри куда прёшь, урод! — прошипел я, и медленно побрел дальше.
Да, меня сделали моим же оружием. Да, я скатился до уровня мальчика для битья, презрительные усмешки и улюлюканья вслед уже раздались за спиной, и это только начало. Пусть так. Толстый не учел один единственный момент.
Я. Никогда. Не сдаюсь.
Внутри меня кипел адреналин, мечтая, моля о жажде деятельности. Но сейчас нужно спокойствие, каменное спокойствие! Я должен уйти, и уйти с позором. Они должны поверить, что я лох и неудачник, что смирился, хотя бы в данный момент. И только тогда можно будет нанести ответный удар.
Что хуже осознавать, что тебя избил мастер спорта, чёрный пояс, или ботаник-рохля, которого все чморят? Правильно, ботаник. Если тебя по лицу двинет мастер, ты не кинешься в ответ с кулаками — достойному противнику не стыдно проиграть. А если это сделает школьное ЧМО? О, тогда ты бросишься мстить, наказывать, давать сдачи! Зарвавшееся дерьмо надо ставить на место, иначе сам превратишься в дерьмо. Это ловушка, в которую загнал себя Толстый, устраивая ловушку мне.
Я медленно-медленно сгрузил тарелки на ленту, хотя сердце внутри колотилось в бешенном ритме, медленно пошел назад, к раздаче. Сеньорины в белых кепочках оглядели меня и мой пиджак, и сокрушенно покачали головами.
— Можно ещё? Я... Не наелся. Не получилось. — И как бы извиняясь, пожал плечами.
Не говоря ни слова, мне и супа налили, и второго наложили. Суп я выбрал самый горячий, второе — самое маркое, где побольше соуса. Не жалеючи полил всё это дело майонезом и кетчупом. Хорошо! И молочный кисель на закуску — гулять так гулять.
Вновь, еле переставляя ноги, поплёлся назад. Вроде как мне не дали поесть и теперь буду навёрстывать. Унизившая меня гнида села почти на месте стычки, чуть-чуть дальше, в окружении всё тех же девчонок. Села плохо, не с краю от прохода, придётся прыгать. Но ничего, не далеко, получится.
Когда я приблизился, разговоры вокруг вновь стихли, все интуитивно ожидали от меня какой-нибудь выходки. Правильно ждали, я не стал никого разочаровывать: картинно споткнулся, и пролетев метра полтора, упал, влетев мордой прямо в столешницу того стола, где сидел мой обидчик.
Ударился я чувствительно, грязно выругался, и только после этого поднялся.
Тип сидел с отвиснутой челюстью, мокрый, грязный, со свисающей с уха макарониной, весь перепачканный красно-белой жирной смесью. Один-один.
Девушки моментально отодвинулись от него, вскочили, бросая на меня и на него испуганные взгляды. Столовая затихла. Вся столовая, до последнего дальнего столика. Вот и отлично, аудитория собрана — теперь посмотрим, кто кого переиграл.
— Извини, я сегодня такой неуклюжий... — я нахально улыбнулся.
Описывать дальнейшее в деталях нет смысла. Пока он офигевал, я успел сгруппироваться — теперь самое сложное. САМОЕ — САМОЕ сложное! Не дать рефлексам победить.
В меня вбивали это с детства, с самой первой тренировки: инстинктам надо доверять, давать им волю. Если в тебя летит кулак — уворачиваться, или хотя бы ставить блок. Тело за годы привыкло к такой философии, и в опасных моментах делает все необходимые действия за меня само, дабы не отвлекаться по мелочам. Сейчас же мне НЕЛЬЗЯ это делать, и это слабое место в плане. Один уворот, простейший блок, и я не докажу, что не начал эту драку. Он должен ударить первый, ударить меня беззащитного, стоящего с опущенными руками.
Но и вырубить с первого удара тоже не должен — я не имею права остаться небоеспособным, в этом заключается проблема. Дать ударить себя, но не дать себя ударить.
— Ты, козёл, совсем охренел? — Друг Толстого пришёл в себя, отшвырнул столик в сторону.
— Я нечаянно. — Я старался быть самой невинностью и даже сделал робкий шаг назад. Никакой агрессии, Шимановский, никакой агрессии!
— Я те щас покажу, нечаянно!..
Замах. Время для меня остановилось. Фуууу-ууууу-бамц!
А эта скотина умеет бить! Ещё чуть-чуть, и убил бы, нахрен!
Я увернулся лишь самую малость, но этого оказалось достаточно. Кулак впечатался по касательной, ущерба мало, но голова красиво отлетела назад в сторону, и смотрелось это крайне эффектно. Ориентацию я потерял, секунды на две — слишком сильный был удар, но это уже не принципиально: как всякий актёр, играющий на публику, мой противник сделал паузу, давая зрителям понять, какой он молодец, как здорово поставил на место своего обидчика. Я же почувствовал то, о чём в пятницу лишь молился — приступ.
Моя подруга просыпалась, и просыпалась не так, как тогда, за воротами. Внутри бушевал пожар из злости и ненависти, ярость приобретала вид даже не тигра, а свирепого голодного дракона. Я вдруг отчетливо понял, что из этой столовой сегодня выйдет только один из нас, и даже догадывался, кто. И мне это доставляло несказанное удовольствие.
Я напал первый, ведь его удар уже сделан, триста человек подтвердит — драку начал он. Можно было не стесняться в средствах, и я не стеснялся. Нырок, сверху пролетает рука, вскинутая во встречном ударе, но задевает лишь волосы на макушке. Удар в корпус, мощный удар, я вложил в него всё, что только смог.
Пробрало. Мой противник согнулся и отступил. Я попытался добить правой, вдогонку, и даже попал, но по касательной — этот гад оказался проворнее, чем я думал.
Он снова попытался меня атаковать, я контратаковал, он отошёл. Шустрый, гадёныш! Шустрый и сильный. Пора заканчивать с этими танцами, долго в таком темпе я не продержусь.
Закончить мне не дали. Сбоку ко мне метнулась тень, я пригнулся и ушёл, лишь чудом угадав направление удара. Есть. Вновь уход, и ещё, и ещё. Этого громилу я знал лучше — ему я свернул челюсть, когда охотился за ними поодиночке. Забыл уроки старика Шимановского, охламон?
Да, забыл. Двигается быстро, но нападает так же топорно, как тогда. Ну, я ему и показал, что вредно иметь короткую память.
Вновь увернувшись, выпрямился, но не один, а вместе с апперкотом. Раздался противный хруст — чистый нокаут! Кажется, у парня вновь что-то будет не то с челюстью, но тут уж сам виноват.
Отвлекшись на второго противника, я забыл о первом. Тот прыгнул на меня и повалил на землю, пытаясь достать горло. Мы упали.
Воздух исчез, рука на горле красноречиво намекала, что бой я почти проиграл. Я пытался несколько раз достать противника, но тот блокировал удары четко.
Выручил меня вновь подлый удар. Не мудрствуя, я зарядил по яйцам. Не попал, он разгадал мой маневр, но уклонился, и в этот момент я выскользнул и из неудобного полусидячего положения заехал ему в рыло.
— Ах ты ж ... ... ...!
Приступ накрыл меня. Что происходило после этого момента, помню так, будто стоял и смотрел со стороны. Эмоции исчезли, схлынули, остались лишь цель и голый убийственный расчёт. Дракон вырвался на свободу.
Тип попытался меня атаковать, но на сей раз я не ушёл, а блокировал его, после чего заехал в челюсть, слегка ошеломив, и со всей силы швырнул на раздаточные лотки.
Тётеньки в белых кепочках завизжали и разбежались, туша моего противника смяла непрочный термопластик, приземлившись на ванночки с котлетами, сосисками и соусами. Горячие ванночки!
Тот вскочил, не обращая внимания на ожоги, и кинулся на меня — но это уже был жест отчаяния. Я повалил его на землю, как до этого он валил меня, и схватил ладонями горло. Время кидать камни — время собирать камни.
Он хрипел, трепыхался, пытался вырваться, но я держал крепко. Мои мышцы походили на гидравлические цилиндры атмосферного шлюза, они не чувствовали боли или нагрузки. Просто делали то, что надо, наплевав на всё — ими управлял не я, а дракон.
