Моя обожаемая бабушка Полеля всегда учила меня: люди не делятся на чародеев и не-чародеев, на пастухов и сельских старост, на воевод и дровосеков, мудрецов и простаков. Человек может быть только добрым или злым, честным или подлым. Вот и оценивай его, исходя их этого нехитрого правила. Я так и старалась делать. А по мере того, как мои знания о мире расширялись и углублялись, я вносила в это самое правило свои дополнения. Какая, в конце-то концов разница, с кем ты общаешься, с жителем Синедолии или Морании, или вовсе Подгорья, с человеком, гномом или эльфом? Веди себя с достоинством и уважай других — вот и всё. А, кроме того, ещё мой самый первый наставник, кроткий отец Яромир, священник храма Молодого Бога в Запутье, любил повторять: негоже со своими богами да в чужое капище соваться! Тебе что-то нужно — создай своё, да так, чтобы никому не мешать! Подобная неназойливость, как я потом узнала, отличала практически всех служителей этой веры — недаром они так легко уживались с последователями наших старых богов.
А ещё трудолюбивые ушастики, ценившие превыше всего Мастерство, одобряли моё прилежание и усердие в занятиях с главным целителем Динвиэлем.
Но быстрее всех со мною освоилась эльфячья детвора. Как и любая сельская девчонка, я умела мастерить игрушки из любого подручного материала. В дело шло всё: лоскутки, щепки, шишки, камешки, сушеный горох. Немногочисленная и, видимо, поэтому порядком избалованная малышня была в полном восторге от моих кукол, тележек, зайцев и ежей — делать-то их просто, ломать не жалко, а играть интересно (игрушки эльфийского изготовления отличались, как и всё остальное, изысканностью, роскошью и хрупкостью; с ними полагалось обходиться бережно!)
А с того момента, как эльфята выяснили, что я знаю уйму сказок, они и вовсе повадились ходить за мной хвостом. Несомненно, легенды и сказания, которыми усиленно потчевали своих отпрысков Перворожденные, были познавательны и остроумны. Но незамысловатые истории о трех ленивых зайцах, или о хитрой девочке Марыське и глупом медведе, или о еже и болтливом прянике, или о том, как кот учил воробья кашу варить, ребятня слушала с горящими глазами и открытыми ртами. А с некоторых пор я стала замечать, что кое-кто из взрослых эльфов был не прочь посидеть в нашей теплой компании, послушать сказку.
Нет, они меня вовсе не ненавидели! И, вполне возможно, могли пожелать меня выслушать и попробовать понять.
— Ну, если правосудие Перворожденных таково, — упрямо сказала я, — что вы готовы назвать ошибку преступлением и отправить на казнь тех, кто, не зная ваших традиций, даже не может понять, в чем ошибся... Правитель, сейчас, в этом зале, вы собираетесь убить самых близких мне людей! Я хочу остаться вместе с ними.
— Ты что, с ума сошла?! — рыкнул за моей спиной Дар. — Даже не думай!..
Не оборачиваясь, я резко вскинула руку, призывая его не вмешиваться. Боги, неужели он не понимает?!..
Пепельно-серый Правитель ошеломленно уставился на меня.
— Что ты сказала? Близких тебе людей?!!
— Ближе у меня нет, — серьезно кивнула я. — Правитель, я обручена с находящимся здесь Светодаром Радомилом, сыном великого князя Синедолии и младшим братом князя Гордяты! Сам же князь, как вы понимаете, — мой будущий деверь. Кроме того, вместе с посольством в Священный Лес приехал мой самый близкий друг, которому я обязана жизнью — природный оборотень с тремя личинами Радош. Кстати, именно ему удалось вырвать из рук змеевих и меня, и Аллардиэля Аранта... Правитель, узы, связывающие меня с ними, нерушимы. Так неужели вы думаете, что я смогу жить, если они погибнут?!! Вы хотите мне предложить ради жизни утратить самый ее смысл?!
Вот так. Хвала Богам, я успела сказать главное. А теперь пусть остроухие попробуют выпутаться из паутины взаимных уз и обязательств.
Величественное собрание Перворожденных на самом деле начинало всё больше напоминать растревоженный курятник, в который проник шустрый хорек. Начисто позабыв о благопристойности и манерах, благородные эльфы сбились в кучки и разом загомонили. Растерявшийся Лансариэль неловко топтался рядом с застывшим на месте Правителем, который невидящим взглядом смотрел прямо перед собой. Внезапно меня охватило незнакомое прежде чувство. Что это было — неуместный кураж? Храбрость на грани безумия? За последние месяцы мне столько раз приходилось прощаться с жизнью, что я успела растерять почтение к смерти. Или это предательский эликсир подталкивал меня?
— О, благородные эльфы! — мой голос прозвучал неприлично звонко. — В вашей воле проявить снисходительность и простить тех, кто, не зная эльфийских обычаев, нечаянно, вовсе не желая того, нанес вам оскорбление! А, может быть, древняя мудрость Перворожденных поможет вам отрешиться от сложившихся предубеждений, и вы выслушаете послов великого князя. Возможно, вы не сделаете ни того, ни другого... я прошу вас только об одном: окажите мне честь, не разлучайте меня с теми, кого я люблю! Я принимаю их судьбу на себя.
Шум в зале стих. Эльфы смотрели на меня с растерянностью и досадой. Я прекрасно понимала, что они должны были чувствовать: очень непросто выбирать между долгом чести и старинной враждой, между традицией и традицией. А я предложила им сделать именно такой неприятный выбор.
Время словно застыло. Казалось, воздух начинал потрескивать от напряжения. Но, чем дольше длилось молчание, тем сильнее становилась моя надежда на то, что трагедия не произойдет. Моя душа корчилась от стыда и неловкости — что может быть гаже, чем играть на чувстве благодарности за спасенную жизнь? Впрочем, сама-то я вовсе не возражала, когда Радош проделал похожий фокус со змеевихами... ну, у меня и выбора особого не было.
Наконец Эрвиэль отмер и пристально посмотрел на меня. Правитель полностью овладел собой, и его обычно живое лицо было бесстрастно, словно у изваяния. В его глазах я не увидела ни гнева, ни раздражения — только откровенное сожаление и, как мне на долю мгновения показалось, совершенно детскую обиду. Моё сердце стукнуло и замерло; воздух в груди превратился в глыбу льда. Я поняла, что настало время для решающего Слова.
Вдруг черноволосый эльф вздохнул, перевел взгляд на стоящее позади меня посольство и едва заметно приподнял уголки рта в намеке на светскую улыбку.
— Высокородный князь Гордята Добромир! Я, Эрвиэль Веларди Эр-Грай, Правитель эльфов, приветствую вас! Прошу простить за недоразумение — мы оказались не готовы к такому повороту событий, и вы застали нас врасплох. Ещё раз приношу извинения за недостойную реакцию. Я принимаю ваши дары и выражаю свою благодарность. Думаю, что в сложившейся ситуации нам стоит взять небольшую паузу. Сегодня на закате солнца прошу вас со свитой пожаловать на торжественную трапезу в вашу честь. Мастер Эстелиэль проводит вас в парадные посольские покои. Мастер...
Вежливо поклонившись князю Гордяте, Эрвиэль махнул главному мастеру церемоний. Невозмутимый Эстелиэль, который всё это время спокойно простоял в нескольких шагах от злополучного посольства, словно ничего из ряда вон выходящего и не происходило, в свою очередь чопорно поклонился, а затем торжественно возвестил:
— Дорогу посланнику Синедолии!
Две дюжины стражников, повинуясь движению пальцев старого эльфа, выстроились у распахнутых дверей, собираясь сопровождать посла и его свиту в посольское крыло Дома Правителей. После всего, что произошло в зале приемов, вооруженная до зубов стража больше всего напоминала конвой, а уж никак не почетный эскорт. Однако я знала, что это просто дань традиции, и любое официальное посольство было вынуждено "наслаждаться" никому не нужной охраной.
Правитель кивнул, и мастер церемоний учтиво произнес:
— Прошу следовать за мной.
Ошеломленный князь Гордята немного помедлил, а затем дернул головой, что при желании можно было истолковать как поклон, резко повернулся и затопал за эльфом. Ратники двинулись следом. Рядом со мною остались стоять только Дар и Радош. Всё понятно, без меня они этот зал не покинут. Но и я не могла уйти с ними просто так. Подойдя вплотную к задумчивому Правителю, я легко дотронулась до его плеча и прошептала: "Спасибо тебе, Эрвиэль! Теперь я твоя должница". Темноволосый эльф недоверчиво моргнул, а затем усмехнулся и коротко поцеловал — словно клюнул — мою руку, лежащую на его плече.
— Иди с ними, — негромко сказал он. — Не бойся, вам никто не причинит зла.
— Благодарю вас, Правитель, — ответила я, стараясь не замечать стоящего в шаге от меня Лансариэля, чье лицо застыло, словно ледяная маска. А потом я повернулась к Дару, бесстрастно наблюдавшему за моей беседой с черноволосым эльфом, и к радостно ухмылявшемуся Радошу, подхватила парней под локти и повлекла вслед за князем Гордятой. Традиции традициями, но всё-таки со стражников я глаз нынче не спущу!
Глава девятая.
"Я самый добрый человек на свете. Если найдется кто-то добрее меня, то я его убью и снова стану самым добрым".
(Добрый молодец)
Изысканный Дом Правителей, конечно, не шел ни в какое сравнение с гигантским серым замком Долины Драконов или с монументальной Дырой, однако до посольских покоев, расположенных в его восточной башне, идти было порядочно. Вслед за величественным Эстелиэлем мы миновали череду залов, поднялись по мраморному кружеву одной из многочисленных лестниц, прошли широкой крытой галереей и, наконец, оказались перед широкой двустворчатой дверью гномьего производства, за которой и располагались комнаты для высокопоставленных гостей.
Всю дорогу Гордята Добромир раздраженно сопел, но шагал молча. Видно, приберегал свой гнев на потом. Вот когда рядом не будет толпы до зубов вооруженных стражников и прозрачного от старости невозмутимого эльфа, тогда-то он и скажет все, что думает об этих наглых Перворожденных и их так называемом гостеприимстве! Хмурые ратники уверенно держали строй, бдительно прикрывая своего князя широкими плечами. Радош беззаботно пялился по сторонам, любуясь внутренним убранством эльфийского замка. Краем глаза я видела, что Дар смотрит на меня, не отрываясь и почти не моргая. Его рука под моей ледяной ладонью застыла словно каменная. Я так старалась глядеть прямо перед собою, что, поднимаясь по лестнице, запнулась на первой же ступеньке. Дар молча поддержал меня под локоть, не давая упасть; его теплая сухая ладонь почти до боли стиснули мои дрожащие пальцы.
Больше всего мне сейчас хотелось оказаться в своем домике, подальше отсюда, закрыть дверь на засов, забраться в постель и укрыться с головой одеялом. Вот ведь глупость какая! Я так ждала своего чародея, так по нему тосковала — но чего бы я только не отдала за то, чтобы отложить неминуемое объяснение. Как же я боялась, что не найду нужных слов, а больше всего, наверное, того, что услышу их сама! Какие бы решения я ни приняла прежде и как бы ни была уверена в том, что собираюсь поступить правильно, мне было совершенно невыносимо думать о том, что нам предстояло друг другу сказать. Более того, каждой клеточкой своего тела я ощущала, как с каждым шагом, с каждым взглядом, с каждым вдохом моя решимость и убежденность в собственной правоте тает, словно туман на солнце.
Почетный эскорт, хвала Богам, так и не обернулся вооруженным конвоем, а мастер Эстелиэль был ещё более учтив и любезен, нежели обычно. Так что, до восточной башни мы добрались, можно сказать, что и без приключений, если, конечно не считать расквасившего себе лоб Радоша — а надо было под ноги глядеть, а не на стены таращиться! Из того небольшого зальчика и так уже всю мебель вынесли, дабы шествующие через него послы себе шеи не посворачивали. И угораздило же некоего эльфийского художника расписать его от пола до потолка очень "интересными" картинками с участием невиданных девушек-деревьев и длинноухих сластолюбцев. Ох, и фантазия же у этих шалунов-эльфов!... Ну, ясное дело, Радош засмотрелся да и не вписался в дверной косяк. А вот люди проследовали через пикантное помещение, даже не моргнув: я-то его уже видела и даже доставила наглому Правителю удовольствие лицезреть свои пунцовые от смущения щеки; остальные же были настолько поглощены собственными мыслями, что нескромные художества просто не привлекли их внимания.
Мастер Эстелиэль отвесил князю церемонный поклон, широкие створки распахнулись, и я обреченно вздохнула, переступая порог посольских покоев. Дверь мягко захлопнулась за нашими спинами.
Ратники мигом повеселели и бросились разбирать принесенные в их отсутствие и сваленные прямо на пол мечи, самострелы, луки и тулы со стрелами. Радош радостно обернулся ко мне, сграбастал своими цепкими лапами и прижал к себе. Надо сказать, Дар попытался проделать то же самое, однако проворный оборотень опередил его на каких-нибудь полмгновения. Так что, вместо невесты в объятиях чародея оказался невысокий кицунэ, которого он нежно чмокнул прямо в рыжие вихры! Мне же, по причине малорослости и худобы, ничего такого и не досталось.... Одна только радость: Дар шарахнулся от поцелованного оборотня, как бес от колокольчика, и раздраженно зашипел — ну один в один Степка, которому вместо миски со сметаной подсунули вареную брюкву! Насмешник Радош расплылся в довольной улыбке и, не выпуская меня из лап, тонким голосом пропел:
— Ах ты, проказник! Вот так, при всех? Прямо с поцелуями на меня и накидываешься?.. Ох, ты только не рычи, пожалуйста. Всё, всё, молчу! Да, и Славку я больше не держу! Совсем не держу!!! Славка, отойди от меня подальше. Не видишь, что ли? Щас меня, твоего лучшего друга (а что, ты так сама сказала!) начнут очень больно убивать. Вот ведь строгости и несправедливости какие! Уже нельзя старую подругу по-человечески поприветствовать! Сразу по шее!
Дар нахмурился, словно озеро перед грозой. Ой, кажется, Радош сейчас допрыгается...
Но в этот момент посольские покои содрогнулись от возмущенного рыка разбуженного посреди зимы медведя:
— Кто-нибудь может объяснить мне, что это было?!!!
Ратники застыли на месте этакими потревоженными сусликами. Радош на правах вольного оборотня закатил глаза к расписному потолку — дескать, я и сам себе князь! — а затем принялся осматриваться. Картинки скоромные, поди, искал, шельмец такой! Дар, позабыв о нахальном кицунэ, спокойно подошел к брату и, придержав его за локоть, что-то негромко сказал, заставив того обиженно фыркнуть. А я, воспользовавшись моментом, потихоньку привалилась к двери, чтобы унять противную дрожь в коленках. Но не тут-то было! Как назло, князь Гордята обернулся ко мне и вопросительно нахмурился.
Вот ведь кто бы сомневался, кого первого призовут к ответу?! Я вздохнула:
— Не серчайте, Гордята Велимирыч, эльфы не виноваты.
— Ты что же, — набычился князь, — хочешь сказать, что это я был неправ?? Да ты...
— Гордята Велимирыч, — мягко перебила его я, — а вот представьте себе, что кто-то спалил дотла главный храм Молодого Бога в Преславице, предварительно уничтожив все реликвии, все священные книги и предметы. А через много лет, когда вы их уже оплакали, когда ваше сердце истекло кровью, и вы осознали, что без погибших святынь ваша жизнь стала совсем ущербной, когда поняли, что смириться с потерей невозможно, но всё равно придется, вдруг возникает некто. И он говорит: всё это время твои святыни, без которых ты ежедневно корчился от тоски, валялись у меня в чуланчике. Так уж и быть, давай, что ли, я тебе их верну! Вот, а теперь быстро начинай радоваться, да благодари меня хорошенько!.. Что бы вы почувствовали? Чего бы вам больше всего захотелось?
