По образу и подобию. Часть 1

Произнесенные вслух страшные слова заставили троих слушателей побледнеть самым откровенным и постыдным образом. Ибо, хотя грех цареубийства и был в те непростые времена отнюдь не редкостью, мало кто отваживался столь явно и недвусмысленно озвучивать свои мысли об убийстве помазанника Божьего. Ведь очевидно же, что сказанные вслух, ужасные слова тотчас же донесутся до Того, Кто есть Исток любой земной власти, ибо нет власти, аще от Бога... Мысль же тайная, не проговоренная, могла и ускользнуть от божественного контроля. Во всяком случае, какая-то надежда на это оставалась. Мессер же Доменико тем временем продолжал.

— Все, что нам нужно, господа, это появление Ричарда под стенами Шалю-Шаброль. Смерть последует за ним туда столь же верно, сколь успешными были и все ранее осуществленные нами подготовительные мероприятия. Поверьте, как бы сильно ни были вы заинтересованы в преждевременном завершении жизненного пути Ричарда Плантагенета, я заинтересован в этом еще больше. Король погибнет. И что с того, что оставшееся без предводителя войско сравняет Шалю-Шаброль с землей? Ведь никого из вас в это время не будет за его стенами. Зато выгоды, что ждут каждого по завершении всего предприятия, намного, намного превзойдут понесенные потери.

Вы, сьер Монбрюн! Деньги, полученные вами к настоящему времени и те, что будут выплачены после... Вы, наконец, сможете восстановить подобающие блеск и могущество, достойные столь древнего и доблестного рода. Разве это не та цель, во имя которой истинный воин заложит душу хоть самому Сатане? Тем более, что сейчас и закладывать-то ничего не нужно. Богатство само плывет к вам в руки! Нужно всего лишь не бояться протянуть их и взять причитающееся...

Вы, мессер Эмар! Разве это не ваша мечта — избавиться, наконец, от ненавистной тирании Аквитанца, отдавшись под покровительство благородных и утонченных графов Тулузских? Кто сможет помешать вам это сделать после смерти Ричарда? Его бастард Филипп, которого никогда не признает ни один европейский государь, ни один вассал королевского дома, ни один подданный? Отвергнутая супругом и безутешная в своем одиночестве Беренгария? Престарелая Элеонора? Ну же, виконт! Ваша свобода в четверти туаза от вас! Нужно лишь протянуть руку!

Наконец вы, граф! О, искренне говорю я вам, что политика графов де Сен-Поль вызывает лишь восхищение! Находясь между молотом французского королевского дома и бургундской наковальней, вы уже не первое десятилетие умудряетесь ловко маневрировать, обращая их соперничество лишь себе на пользу. Воистину, мир не знал и не знает более совершенной дипломатии! При которой всего лишь одно графство, сравнительно небольшое и немногочисленное, умудряется оказываться той соломинкой, что перетягивает баланс в пользу то одного, то другого могущественного соседа! Не оставаясь и само при этом в накладе.

Вот только Ричард, ах этот Ричард! Растоптав могущество Филиппа-Августа и войдя в союз с Бургундией — что помешает ему теперь смахнуть с карты земель маленькое графство Сен-Поль? А, может быть, он сделает эта даже не сам, а позволит графам Фландрским округлить за ваш счет свои территории? И выторгует себе за это у Дижона какие-нибудь уступки уже здесь, на юге? А? Ведь именно эти мысли привели вас, граф, в нашу маленькую компанию?

Так что ж вы так нерешительны? Почему готовы отступить, когда до цели остался всего один шаг? Смерть короля решит все проблемы разом! И по-прежнему графство Сен-Поль будет столетиями балансировать на острие, получая от невидимой, но непрекращающейся борьбы между могущественными соседями все новые и новые выгоды. По-прежнему будет восхищать государей Европы изысканной точностью своей политики и дипломатии. По-прежнему будет оставаться свободным, независимым и суверенным, как бы ни были малы его собственные силы и средства. Ну же, разве за это не стоит побороться?

Взгляды четырех сидящих за столом мужчин встретились, но слов не последовало. Ведь и без слов было понятно, что да! За это стоит побороться...

* * *

Сен-Эньян, Блуа

Руки привычно наносили на лоб, щеки и подбородок темные полосы — самодельная смесь из слегка протухшего сала и печной сажи отдавала отнюдь не розами, но ничего лучшего под рукой все равно не было. Мягкий шерстяной комбинезон, гибкий кевларовый бронекостюм. Поверх — маскировочный комбинезон "Ночка", превращающий ее счастливого обладателя в натурального ниндзю. К концу февраля весь снег, а и было то его чуть-чуть, растаял. Так что, "Ночка" — самое то. Теплые зимние кроссовки. Жаль, ПНВ нет — придется, как и всем в этом веке, собственными глазками работать. Разгрузка, метательные ножи, кинжал напротив сердца, моток веревки, "когти". Да, не мальчик уже — каменную кладку на голых пальцах форсировать. Метров шестнадцать, не меньше — без "когтей" никак. И на руки, и на ноги. Так, что еще? Ага, деревянная киянка, набор остро заточенных металлических костылей. Во время стоянки в Вильфранш деревенский кузнец очень удивлялся, на что добрым господам такие железяки? Однако выковал все, как заказали. Что ж не выковать, коли господа платят?

Хорошо, когда руки сами помнят, что делать. Потому что мысли все равно не здесь. Там они все еще — в позапрошлой ночи.

В окрестности Вильфранш-сюр-Шер дорога вывела их еще засветло. До наступления сумерек разбили лесной лагерь, и Капитан начал готовиться к вылазке. Все, как и сегодня, кроме разве что "когтей", киянки и костылей. Вышел где-то в районе двух ночи, чтобы было время пройтись вокруг деревушки, оценить ситуацию. Обратно в лагерь вернулся с рассветом. Один. На немой вопрос графини только помотал головой.

— Нас ждали. Никто не спал. На чердаках стрелки с арбалетами. На всех въездах — секреты. Сам дом старосты, где содержится мессир Пьер, превратили в большую ловушку. Людей де Донзи кто-то предупредил. Каналья Катарини! Надо полагать, удрал он недалеко, залег где-то поблизости и наш разговор слышал. Весь или частично. Во всяком случае, достаточно, чтобы сделать выводы и кинуться вдогонку латникам де Донзи...

От усталости фразы Капитана складывались короткие, рубленые, хриплые. Все ж не мальчик уже без сна и отдыха в ночные рейды ходить. Красться, как темный призрак, по улицам, дворам и задворкам, нашпигованным горячими средневековыми парнями, так и норовящими в его, капитанскую, тушку всадить закаленный наконечник стрелы, болта или, не приведи Господи, чего похуже. Вот уж удовольствие, на шестом-то десятке!

— Этой ночью мессира было не взять. Придется брать из замка. Но сначала отдых. Шесть часов, не меньше...

И вот, время пришло. Три ночи он потратил на рекогносцировку. Пути подхода к замку. Ловушки, посты, секреты. Выбор и оценка мест для форсирования крепостной стены. Вернее — стен. Судя по увиденному, их было не меньше трех, неровной змеящейся линией окружающих внутренние постройки. Каждая следующая выше предыдущей, так чтобы с нее можно было оборонять наружную стену — в случае ее захвата противником. Ворота всех трех, естественно, не совпадали: выбив первые, штурмующим пришлось бы под шквальной стрельбой со стен добираться до следующих.

Впрочем, лично он замок штурмовать не собирался. Все, что его интересовало, это система охраны и, так сказать, "способы проникновения на объект". К сожалению, большинство из тех, что фигурировали в затверженных когда-то наизусть пособиях для служебного пользования, здесь не работали. Ни "пролом капитальной стены", ни "проникновение через вентиляционное отверстие" не подходили по той простой причине, что толщина стены у основания составляла порядка шести метров, а вентиляции и вовсе не водилось.

Также мимо кассы пролетали "проникновение подбором ключей", "взрыв", "химическое заражение", "общественные беспорядки" и даже "отключение электроэнергии на объекте"... Ну, не было на этом чертовом объекте электроэнергии! Не было, хоть ты тресни! Так что, из всех известных диверсионной науке способов оставалось лишь старое, доброе "проникновение, используя перелаз". Вот, место такого "перелаза" и выискивал Капитан — по возможности подальше от расположившихся на стене постов стражи. Благо, светотехнических систем охраны периметров в двенадцатом веке особо еще не водилось — если не считать редких факелов на стене — так что затененных участков хватало.

И все же замок производил гнетущее впечатление. Замковые постройки, возведенные в разные времена, окружали донжон, старинную мрачную башню, построенную, вероятно, еще во времена мавританского нашествия. Закопченные до черноты, поросшие мхом и увитые зеленым плющом стены насчитывали явно не одно столетие. Узенькие бойницы, пробитые там и сям вместо окон в толстых стенах башни для ее защиты, вызывали то же неприятное чувство, какое мы испытываем, глядя на слепца.

Когда-то, почти пять столетий назад, именно в этих местах была остановлена арабская экспансия на земли христиан. Ну, не совсем здесь, а в сотне километров к юго-западу. Именно там, под Пуатье, франки Карла Мартелла бились от восхода до заката с непобедимыми до этого полками Абд ар-Рахмана. Уже разорившего к тому моменту всю Аквитанию. Лишь к вечеру воинское счастье — а вернее сказать, ловкий маневр одного из конных отрядов, сумевшего зайти в тыл к арабам — склонилось в пользу франков. Оттуда в 732 году от Рождества Христова началось многовековое отступление исламского мира из Европы. Отступление, продолжающееся за Пиренеями и до сих пор. Но черная башня в Сен-Эньян была готова к встрече со страшным врагом. Готова она и сейчас.

Впрочем, и остальные постройки, даже возведенные в более поздние эпохи, подавляли своей мрачностью. Похоже, строительная мода на "старину" присутствовала уже и в эти времена. Ибо в строительный раствор каменщики явно замешивали сажу. Темные швы, разделяющие обмазанные таким же темным раствором камни, придавали всему замковому комплексу оттенок суровой древности, мрачности и нескрываемой угрозы. Высящиеся на стенах четырехугольные башни, откуда в любую минуту можно было ждать визита столь же суровых и негостеприимных мужчин, вооруженных разнообразным холодным оружием, также не добавляли наблюдателю энтузиазма.

И все это никак не располагало к проникновению на объект — ни к скрытому, ни к открытому. Вот такие вот мысли бродили в голове у владельца заводов-газет-параходов в то время, как руки, следуя давно и прочно затверженным рефлексам, затягивали последние ремешки разгрузки. Все. Время. Попрыгали...

... Подъем на первую стену занял совсем немного времени. Когти, что ни говори, здорово облегчали подъем по кладке. "Тэкаги" — ручные когти, и "Асико" — когти для ног были заказаны и опробованы еще там, дома. Не очень понятно, зачем они были нужны маленьким и легким средневековым ниндзя — все-таки на пальцах лезть удобнее. Но вот свои сто двадцать кило живого веса Капитан доверять одним только пальцам уже опасался. И тренированность совсем не та, да и возраст...

Так, вбить в шов острейший костыль — удары деревянной киянки, вчетверо обитой плотным мехом, казалось, прозвучали набатом, но нет — обошлось. Привязать веревку "хитрым" узлом, спуск, рывок, веревка падает наземь. Прижаться, оглядеться. Спокойно, все хорошо. "Ночка" на фоне черных замковых стен делает ее обладателя практически невидимым. Чисто. Заранее зачерненная веревка осталась висеть на стене, совершенно невидимая в темноте. Пусть висит, на обратном пути пригодится. Три прыжка — следующая стена. Прижаться. Чисто. Поползли...

... Соскользнув с третьей стены, Капитан почувствовал, что пот заливает лоб, а руки и ноги трясутся от усталости. Нужно лечь, хотя бы пару минут продышаться. Разъелся, понимаешь, на депутатских-то харчах. Десятник замковой стражи, захваченный на следующий же день после их прибытия под Сен-Эньян, показал, что плененный граф де Куртене помещен в гостевые покои. Те, что примыкают непосредственно к апартаментам хозяина замка. Охраны у дверей нет, графу свободно дозволяется прогуливаться по всей территории замка. Запрещено лишь покидать его. Гостевые покои, это — второй этаж донжона, который сейчас, в связи с отъездом хозяина, стоит практически пустой. Так что главное — пробраться внутрь.

Кстати сказать, ехал десятник в сопровождении пятерых воинов — с известием к де Донзи. Извлеченный из пояса пергамент довольно подробно описывал злокозненных "колдунов из Индии", которые непременно попытаются, войдя в соглашение с девицей Маго де Куртене, освободить помещенного в крепость мессира графа. Что еще раз доказывало: Винченце Катарини не успокоился и продолжает чинить препятствия на их пути. Глядя на побитых болтами латников, десятник не чинился и подробно отвечал на все вопросы, понимая, что тем самым покупает себе легкую смерть.

Однако смерть на этот раз прошла мимо.

— Жить хочешь? — спросил его тогда Капитан.

— Что? — не сразу понял пленник...

— Жить, и денег, — увесистый мешочек с сотней серебряных денье шлепнулся на стол. — Сделаешь дело, получишь еще столько же.

В глазах пленника плеснула жадность. Двести серебряных денье! Если к ним прибавить то, что уже успел скопить прижимистый десятник, то на эти деньги можно купить неплохой трактир и жить при нем припеваючи до конца жизни...

— Что нужно сделать? Ваша милость может быть уверена...

— Через три дня вернешься в замок. Скажешь, что, не доезжая до Вильфранш, на вас напали воины в цветах Неверского дома. Всех побили, тебе шлем разрубили, сочли мертвым, добивать не стали. Тела довезем до Вильфранш, там оставим, комар носа не подточит. Для верности тебе на голове тоже что-нибудь покорябаем. Не бойся, не опасно, только чтобы видимость была. Значит, дальше: ночью пришел в себя, конь при нападении убежал, потом вернулся, был рядом. Понимая, что один, да с такой раной до сеньора все равно не доедешь, повернул обратно. Все понятно?

Пленник понятливо закивал головой, не смея перебивать щедрого нанимателя

— С собой возьмешь мясо. Вечером, перед тем, как выпускать собак, найдешь способ пройти на псарню и дать им это мясо.

— Потравите? — испуганно вскинулся тогда десятник. Так ведь это — мне верная смерть. Тут уж любой дурак сообразит. Днем вернулся человек, которого почему-то не добили при нападении. А ночью кто-то собак потравил. Да ведь и еще что-нибудь в замке натворите, а иначе — зачем все? Тут уж один к одному связать — много ума не нужно...

— Не бойся, не потравим. Собаки просто к полуночи заснут. А к рассвету проснутся и будут как новенькие. Никто ничего и не заподозрит. — И, глядя на недоверчиво сжавшегося пленника, добавил, — ничего не бойся, говорю тебе! Никто тебя не обманет, и не прирежет при расчете, ты ведь этого боишься?

Молчаливый кивок.

— Ну, и дурак. Нам свой человек в хорошем замке завсегда пригодится. Не будешь олухом, проживешь долго и умрешь богатым, в окружении многочисленного семейства. Ну?

Похоже, нарисованная тогда Капитаном перспектива всерьез захватила десятника. Он прижал обе руки к груди, затем с чувством перекрестился, снова прижал:

— Мессир, я все сделаю, как вы сказали, только и вы уж...