Юный Лис морщится, словно от зубной боли:
— Ты же знаешь, что я — не Джин. То есть, я — не только Джин. Это сложно объяснить. Просто, у меня есть не только мои воспоминания. Я помню, как летал выше облаков. Помню сияющую черноту моей чешуи. Помню, как когда-то давно меня звали Громовым Драконом. Я помню, как Он убил меня. Не помню, за что. Но, наверное, причина имелась. Потому что в его глазах была такая боль...
Эти слова пугают, но я к ним готова. Главное, сейчас излучать спокойствие и уверенность.
— Лисёнок, это не твои воспоминания.
— Мама, что такого я мог сделать, чтобы Он захотел меня убить? — сын, кажется, не слышит моих слов. В его глазах плещется отчаяние и страх.
Я сделю шаг к нему навстречу и обнимаю. Крепко-крепко. Как в детстве.
— Ты не сделал ничего. Тебя тогда ещё не было. Всё это — не воспоминания, а эхо, отголоски трагедии, произошедшей на заре нашего мира. Тебе дано было благословение Алой Богини. Оно защищало тебя все эти годы. Но, ты же знаешь, что все подарки Высших имеют свою цену. Эти жуткие видения — твоя цена за жизнь. Память твоей крови. Мы же рассказывали тебе историю первого Императора — сына Богини, который восстал против своей матери. Его имя Было Инлун Громовой Дракон. Хочешь ты того или нет, но он основал род Акинара. В твоих жилах течёт и его кровь. Кровь, которая помнит.
— Да? — Джиндзиро недоверчиво нахмурился.
— Ты должен искоренить скверну, поселившуюся в Золотом Городе после восстания Инлуна. Сделать так, чтобы она больше не подпитывалась жизнями маленьких принцев и принцесс. Чтобы храм Богини снова стал ее храмом, а не тюрьмой для множества женщин и мужчин. Там должны жить ее служители, а не пленники императорского гарема.
— А почему я тогда помню это так, будто пережил сам?
— Джин, почему волосы нового Императора белеют, когда он берёт в руки венец?
— Божественная сила крови рода Акинара пробуждается, защищая Императора от Скверны и любых ядов, — юноша ответил мгновенно, без запинки, словно у него спросили: сколько будет дважды два? Сразу видно школу Шена. Ребёнок несёт жуткую ересь, с точки зрения местных, и бровью не ведёт. То, что это правда, опустим. Это тут, особо, никому не нужно. Традиции для обывателей имеют большее значение, чем, даже, здравый смысл.
— Молодец, — похвалила его я. — Теперь ты понял в чём дело? Нет? Лис, соберись!
— Память крови? Не потому, что я — это он, а потому что я принадлежу роду Акинара и божественная кровь во мне уже проснулась? Ведь Богиня так защитила меня? А могу "помнить" чтобы не сбиться с пути и всё исправить?
— А ты уже решил, что являешься полным перерождением Громового Дракона? Мой хороший, душа Отступника была разбита на тысячу осколков. Об этом мне Алая Богиня лично сказала. Еще есть свидетельства из местного фолклора. Да, сейчас они облечены в сложные поэтические формы, но общие черты там имеются. Я знаю, ты не очень любишь анализировать древний эпос. Но вспомни, как умер первый Император?
— Пошел в поход против чего-то непонятного. Сражался. Победил. В процессе и помер. Мама, а я никогда не задумывался над этим. Если Альтеа создала этот мир и людей, поставит править ими своего сына. И там же всегда говорилось, что все, созданные Алой Богиней люди склонились перед первым Императором. Тогда, против кого мог быть такой поход? Единственной, кто не склонился перед ним была его мать. А сражаться он мог лишь против своего отца...
— Только, Инлун Громовой Дракон не победил. Но, да, умер. А душа его, разлетевшись, на куски, превратилась в Скверну.
— Ну, если вот так посмотреть, всё понятно становится, — Джин немного повеселел. Улыбнулся. Плечи расправил и, кажется, даже, задышал легче.
Врать детям плохо. И я старалась всегда говорить сыну правду, какой бы болезненной она ни была. Наверное, поэтому он так легко поверил мне сейчас. Не только потому что хотел в это поверить.
Но есть вещи, которые лежат за пределами таких понятий, как "хорошо" или "плохо". И прошлая жизнь — одна из них. Нельзя на человека вешать груз ответственности за то, чего он сам никогда не делал. Преемственность поколений, когда ты должен исправить ошибки собственных предков — ещё куда ни шло. Но не такое.
Новое рождение.
Новая личность.
Новая жизнь.
Новая судьба.
Звучит как идиотский лозунг. Только, это гораздо правильнее, чем вешать на человека вину за то, что в его прошлой жизни Богиня и её почти божественный спутник не смогли нормально ребёнка воспитать.
— Мам, я так тебя люблю. Мне, прямо, полегчало. Вот правильно Лей говорит. Думать — вредно, особенно если думаешь всякую ерунду. Я себе уже таких ужасов напридумывал.
— Лис, у тебя есть мы с Кианом, Шен, Лей, друзья, в конце концов. А ты выдумал себе проблему и страдаешь в гордом одиночестве. Нет, если ты решил настрадаться всласть, то, пожалуйста. Никто мешать не будет. Но что-то мне подсказывает, что это не детская дурь, вроде влюбленности маленькой Мей одновременно в тебя, Киана близнецов и Геро, а еще невозможности определиться, кто же из вас красивее.
— Ну, мам, — сын смущённо улыбнулся, а я потрепал его по спутанным волосам.
— Иди спать. Тебе нужно набираться сил. В Золотом Городе нам не будут там рады.
— Да, помню, — фыркнул Джин и передразнил Киана. — Мы едем не на праздник, а сражаться за свои жизни. Нужно быть собранным, хитрым и осторожным.
Сын на мгновение коснулся моих рук губами и отступил, растворяясь в темноте ночи. А я вернулась к созерцанию звёзд, отражающихся на морской глади, облегчённо выдыхая.
Кажется, пронесло.
Глава 40
Мы прибыли в золотой город тихо. Встречал нас лишь молодой слуга, который объявил, что для меня и пятого принца подготовлен дворец Белых Лилий, который мы покинули десять лет назад. А принца Киана будет рада принять во Дворце Скорби Старшая Госпожа.
— Словно и не уезжали, — усмехнулся Джин, надевая на лицо милую улыбку, которую он тщательно копировал у Мияри — самой нежной из лисят и рысят. Эта маска должна была скрыть до времени истинный характер Лиса.
Потом нам сообщили, что сейчас туда идти не нужно, а следует немедленно отправиться в сад Императрицы, где проходит торжественный обед для императорской семьи и чиновников.
Мой сын шел первым. За ним Киан. И лишь потом я. Иерархическая система в действии. И попробуй только, хоть на шаг отступить от традиций. Дети императора с десяти лет считаются достаточно взрослыми, чтобы понимать правила и нести ответственность за их нарушение. Поэтому они больше не следуют за своими матерями, обучаясь таким образом манерам и этикету.
По сторонам смотреть было неприлично, но мне сразу стало понятно: нас ждали. И мы сами пришли в хитро расставленную, по их мнению, ловушку. Да, только, это не значит, что волчий капкане не обернётся против охотника.
Мы — опасная дичь.
После положенных приветствий и церемониальных поклонов, вдруг заговорила наложница Сян:
— Мой господин, матушка, теперь и вы видите это. Я сама долго не желала верить слухам, но не могла оставить это без внимания. Подмена наследника — тяжкий грех и преступление против всей нашей великой империи.
— Подмена наследника? — Джиндзиро иронично вздёрнул бровь, а глаза его сверкнули яростью, которую он не пожелал скрыть. — Не обо мне ли вы сейчас говорите, вторая императорская наложница Сян? Конечно, годы изменили мои черты, но не настолько, чтобы те, с кем меня связывают узы крови не узнали наследника рода Акинара.
Женщина этот вопрос решила проигнорировать. Как невежливо с её стороны.
Она всё ещё была красива. Но это была красота увядающего цветка. Последний отблеск жизни и надежды. Её сын — третий из сыновей Исао. Пока он жив и чувствует себя, значительно, лучше сына Шанэ, у Сян есть шанс стать Императрицей. А шансы эта особа упускать не привыкла.
— Всем, у кого есть глаза, ясно, что этому юноше больше двадцати лет, — продолжила она громко, обращаясь не столько к Императору и Императрице, сколько к чиновникам, коих тут собралось неприлично много. — Пятому же принцу было бы сейчас всего пятнадцать. И всем известно, что тот ребёнок имел очень слабое здоровье. Боюсь, несчастного ребёнка забрали к себе духи предков. Иначе, как бы принц Киан осмелился привезти в Золотой Город самозванца?
Джин рассмеялся. Громко и звонко. Тогда, как Киан отчётливо скрипнул зубами. Я, тоже, позволила себе улыбку. Пусть все видят. Нам нечего скрывать. Мы не боимся разоблачения. Уверенность — лучший щит в такой ситуации.
Видя отсутствие у нас признаков страха или смущения, чиновники тревожно переглядываются.
— Но фамильная схожесть налицо, — робко высказался один из советников. — Юноша очень похож на деда нашего Императора, пусть Алая Богиня подарит ему покой в Вечных Чертогах.
— Брат мой, — соизволил подать голос вышеозначенный Император. — Скажи мне, как так вышло? Десять лет назад я доверил тебя своего драгоценного сына. А сейчас ты приводишь в мой дом того, в ком ни я, ни Императрица, ни мои наложницы или советники не могут узнать пятого принца?
— Прошло десять лет, — Киан всячески показывает, как оскорбило его это подозрение. — Мальчик, чьё воспитание вы доверили мне, стал мужчиной. Пятому принцу скоро исполнится шестнадцать. И он не кажется старше своих сверстников. Неустанная забота его матери и мягкий климат Юга избавили этого ребёнка от детской болезненности. Так говорят лучшие целители, которых я приставил к вашему сыну, мой Император и брат.
А я понимаю, что не судьба Исао пожить сколько-нибудь долго. Впрочем, сам виноват.
— Но как может тот в чьём происхождении сомневается народ, оставаться императорским наследником? — патетично возвестил Исао. — Юноша больше походит на твоего сына, чем на моего. И возраст его лишь подтверждает эти подозрения.
— Отец, — Лис спокойно сделал пару шагов к столу биологического родителя и смиренно попросил, встав на одно колено. — Мой Император, разрешите мне развеять ваши сомнения. Все знают способ, как можно разоблачить самозванца. Я лишь прошу: позволить мне избавить вас от тяжкого груза подозрений. Сейчас вы не можете верить самым близким вам по крови людям — единокровному брату и собственному сыну. Из-за глупых сплетен, которые разносят болтливые служанки и глупые наложницы. Моя обязанность дать покой вашему сердцу.
Сян смотрела на моего сына с ненавистью. Император хмурился. Императрица невозмутимо пила чай. Чиновники многозначительно переглядывались. А наложницы со своими служанками азартно перешёптывались.
— Я совершил какой-то проступок? — мой сын наивно похлопал глазками. Слишком наивно. Голос был хриплым, словно принц вот-вот готов заплакать. От этого за версту несло дешёвым балаганом. Но эффект был достигнут. Чиновники начали смотреть сочувственно и задаваться вопросом: с чего они взяли, что ему двадцать лет? Видно же, что перед ними мальчишка. Да, высокий и статный. Так слухи о том, что пятый принц отличается отменным здоровьем уже некоторое время ходят. Да, не так уж он и высок, если подумать. В неполные шестнадцать почти сровнялся ростом с принцем Кианом и самим Императором. Только и такое бывает, что сыновья становятся выше своих отцов, особенно, если матери их не отличаются миниатюрностью.
Потом их взгляды перемещаются с юного принца на его мать и становятся задумчивыми. Фигура у меня нормальная. Некрасивая по меркам аристократических родов. Тут в чести хрупкость и невесомость. Но извините. Я не могу днями напролёт чаи распивать лёжа на подушках. Мне работать надо. Дом. Наша стайка лисят-рысят. А откуда силы взять, если тебя ветром сдувает?
В общем, статью этот ребёнок в меня пошел, а не в отца-Императора. Но это же не преступление.
— Отец, за что вы хотите отречься от меня? — продолжил Джин растерянно. Примерно таким тоном он заявлял, что понятия не имеет почему дядя считает, что он с приятелями всю ночь в доме пяти талантов песни пел, а не мирно спал в своей постели.
Киана, кстати, возмущали не столько ночные отлучки мальчишек, сколько то, что на свои прогулки они брали девочек. Благо, Лис был разумным подростком и подружек водил в места более или менее респектабельные, где они смотрели представления и слушали музыку, а не в бордели.
Впрочем, как рассказал мне Шен, который всё еще отвечал за безопасность пятого принца, в домах удовольствий веселую компанию моего сына любили. А прелестницы, что жили там, передраться готовы за возможность провести время с юным принцем. И скорее благодаря легкому нраву, а не высокому положению.
Среди чиновников раздался ропот. Император, конечно, может многое. Но отрекаться от взрослого наследника, всего лишь за то, что он больше похож на брата Императора, чем на него самого — не слишком разумно. Особенно, если учесть, что крепким здоровьем остальные принцы похвастаться не могут. Ещё неизвестно, сколько протянут старшие, и доживут ли младшие хотя бы до двенадцати лет.
— Мой Император, — встал со своего места старший чиновник монетного двора. — Нижайше молим, развейте ваши сомнения и установить справедливость. Позвольте этому юноше коснуться вашего венца. Если это пятый принц, он сможет удержать его в руках. Если же самозванец, то его руки покроются ожогами.
Исао поморщился. Но что тут поделаешь? Если он запретит проверку, то пойдут разговоры о том, что принц-то настоящий, а умирающий Император, просто, решил таким образом избавиться от достойнейшего из наследников, чтобы усадить на трон сына любимой наложницы. Да, того самого третьего принца, который даже сам по Золотому Городу не ходит. Молодого человека уже пару лет, как носят в паланкине десяток крепких слуг. Потому, как он лишь к государственным делам и учению равнодушен. А поесть очень любит.
Выступаю вперёд и становлюсь на колени:
— Мой господин, матушка прошу вас. Позвольте пятому принцу очистить свою честь от грязных наветов.
Эх, давно я не стояла на коленях. Но сейчас надо проявить кротость и смирение. Лишь такое поведение пристало скромной и благочестивой восьмой наложнице.
— Мой господин, — подала голос Баолинь. — Это всё бабьи сказки. Императорский венец, если и опалял божественным огнём руки недостойным, то это было очень давно. Слуги к нему каждый день прикасаются. Пусть и через отрез шелковой ткани. Но не из страха получить раны, а чтобы не испачкать бесценную реликвию предков.
Это она, конечно, зря перед глазами моего сына мелькает. Джин того дня, когда Шена у него на глазах избили, не забыл. А тут и личные счеты прибавляются. Хотя, казалось бы, чего ты лезешь? У тебя даже принца нет.
— Четвертая императорская наложница Баолинь, — Лис, как бы невзначай продемонстрировал, что это его никто тут не узнаёт, а он всех помнит. — Может взять в руки венец и передать его мне, чтобы показать искренность своих слов? Недостойно даме столь высокого ранга возводить напраслину на бесценное наследие дома Акинара. Мой Император, прошу дозвольте своей наложнице сделать это.
Исао недовольно смотрит на мать. Императрица нарочито медленно отставляет пиалу с чаем и медовым голоском произносит:
