— Благодарю вас,— холодно произнесла Принцесса. — Я готова!
Подземными ходами и переходами через пустые комнаты чьих-то жилищ, дворами спящих домов, лестницей на третий этаж похрапывающей гостиницы, длинным коридором, устланным мягкой дорожкой принцесса вошла в слабо освещенную комнату Каддета. Никогда не была в ней, но почувствовала — это его жилище!, словно увидела тени оставленные им на вещах в этой комнате.
В комнате была женщина. Высокая, почти такого же роста, что и сама Принцесса, в дорогом, хорошо сшитом платье. Темный платок покрывал ее голову и почти закрывал платье спереди и сзади.
— Наденьте на руку ее ярлык и поменяйтесь с ней одеждой, верхней одеждой,— сказал человек. Посмотрел на платье принцессы, задумался на мгновение и добавил: — Любым платьем!— И вышел, закрыв за собой дверь.
Незнакомка осторожно сняла с себя платок — что-то звонко звякнуло при этом, открылось ее невыразительное простое лицо, немного испуганное и заискивающее — лицо раба. Затем она сняла платье — и принцесса совершенно успокоилась! Нескладная худая фигура. Без груди, дряблые ягодицы, костлявые руки... Да и немолода она! Жаль было отдавать свое лучшее, с любовью сшитое Сластеной платье, этой замухрышке, и принцесса протянула ей простое платье из своего узелка. Женщина безропотно приняла его и поспешно надела. Принцесса тихо постучала два раза в створку двери, и человек вернулся в комнату. Он удивился, увидев, что принцесса не переоделась.
— Я должна почистить платье и платок прежде, чем одену их на себя,— вежливым тоном, но строго произнесла принцесса. В глазах человека что-то мелькнуло и исчезло, он кивнул. И показал переодетой женщине на дверь. — Ей заплатят, почтенный? — тихо спросила принцесса.
— Ей заплатили. Свободой,— ответил человек. — О ней позаботятся, принцесса. Не забудьте ярлык! С вами должен встретиться еще один человек, еще до утра. Когда ему прийти к вам?
— Прямо сейчас. Благодарю вас, почтенный.
— И я благодарю вас, Принцесса, — сказал человек, выделив "Принцесса". — Вы очень облегчили мою задачу. И пожалуйста, передайте привет мастеру Каддету и наилучшие пожелания от рези-ден-та. — "Резидента", — мысленно поправила его принцесса.
— Непременно, почтенный! Спасибо!— вдруг вырвалось у нее. И это слово потрясло человека, он замер, а затем глубоко поклонился. И бесшумно удалился.
Принцесса немного повернула стойку светильника, и комната осветилась ярче. Села в кресло, осмотрелась. Здесь он спал, здесь умывался, там лежат его вещи. Какой большой чехол для оружия... Куда он ранен? Много ли крови потерял?
В дверь поскреблись. Принцесса встряхнула несколько раз платок — это звенели драгоценные камни, прицепленные к платку! — накинула его себе на голову, поправила прорези для глаз, взглянула на себя в зеркало — вот страшилище!— и широко открыла дверь.
Пожилой человек с приятным лицом, немного прикрытом аккуратными усами и бородкой, с двумя длинными косами полуседых волос, с веселыми голубыми глазами. Неспящий мгновенно прокрутил калейдоскоп лиц и вынул из своей памяти портрет этого человека. И Принцесса так же быстро узнала все о нем — мыслями Кадета. Она сняла с головы платок и улыбнулась вошедшему.
— Здравствуй, Монах! Я — Принцесса, — сказала она на лингве. — Я знаю, ты — единственный друг Кадета на Гиккее. — Слова и понятия приходили к ней легко и просто.
— Здравствуй, Принцесса! — поклонился Монах.— А ты — ослепительно красива!
— Что с ним случилось, Монах?
...Она вошла в камеру Кадета, властно отведя рукой замешкавшегося коридорного. Подошла к ложу, на котором полулежал Кадет, таким же жестом остановила его встречное движение и опустилась перед ложем на колени. Коридорный потом рассказывал сменщику, что воздух в камере Чужака словно ветром морским, свежим и бодрящим, продуло. И пока он не ушел, заперев дверь, она просто держала руку узника в своей ладони и смотрела ему в глаза. И Кадет смотрел ей в глаза. И их Неспящие смотрели друг в друга.
— Надо жить с бывшими рабынями,— говорил коридорный начальнику внутритюремной стражи.— Вот уж кто любить будет!.. Над ней... ну, свет появился!
— Я люблю тебя, Принцесса, — полным силы голосом произнес Кадет по гиккейски. — Я люблю тебя! Надо же — как я туп: врагам пришлось попортить мне шкуру, чтобы я это понял.
— Я тебя люблю, Каддет, — ответила Принцесса на лингве. В глазах ее мелькнули и пропали слезы. — Ложись, я посмотрю твои раны.
... Кончиком пальца с голубым огоньком-светлячком она водила по бугру раны у него на груди.
— Ты устала,— шепнул ей Кадет, — мне уже гораздо лучше.
— Я знаю, но надо еще немного — вот здесь. Если бы у тебя были не такие толстые кости, пика попала бы тебе внутрь. Ты плохо выучил мой контрприем, мастер Каддет.
— Он был великолепным фехтовальщиком, Управляющий.
— Когда ты выздоровеешь, мы поучим контрприем. А сейчас я помогу тебе сделать омовения — не спорь! — и будем спать. Ты — раненый, ты будешь лежать тихо и смирно, и я буду тихой и смирной. — Она улыбнулась.
Ложе было неудобным и даже для одного Кадета узковатым, но Принцесса уместилась. На боку, повторяя своим телом изгибы и выпуклости его тела. Теснее объятий не бывает. Действительно, тихо лежали, вживались, привыкали друг к другу их тела.
На очень раннем, бледно-розовом рассвете они проснулись. Почти одновременно. В камере было серо и свежо. Тюрьма спала. Еще прохладный после ночи ветерок с Моря кружил пыль на дорогах и площадях порта, залетал к ним. Далеко издали, с берега, доносился галдеж морских чаек, хватающих рыбу из сетей ночного улова, а здесь в центре порта стояла предутренняя тишина, и только какая-то маленькая собачонка нарушала ее — тявкала и замолкала, тявкала и замолкала.
Сомкнули ладони, губы приласкали губы, колени прижались иначе, чем ночью, руки нежно, познающе повторили контуры желанного тела, не зная запретов и сопротивления, пришел восторг узнавания и восхищения. И вот, наконец, все чакры соприкоснулись, совпали их вибрации и объединились, и общая энергия, которой нет названия, начала сотрясать тела Кадета и Принцессы изнутри, как вулкан, накопивший бурлящую первородную магму, малиновую лаву, сметающую все на своем пути. И когда напор этой лавы стал непереносимо сильным, вулкан лопнул, взорвался салютом, и хлынула лава, обжигая и сметая все — и свет и звук и сознание. И пока был напор лавы — не было утоления.
Коридорному сквозь дрему показалось, что кто-то громко и протяжно на два голоса крикнул на его этаже в тюрьме, но крик был радостно-торжествующий, коридорный и не обеспокоился.
— Я хочу проткнуть тебе уши, Принцесса...
— Я сегодня сладко умирала в твоих руках. Я хочу, чтобы ты проткнул мне уши, Каддет!
А позже, собираясь в лавки за провизией, она озорно шепнула Кадету:
— Насколько свободней двигаться без пояса невинности ... мастер... боя!
Владетельный Господин Посол Императора чугов находился в прострации. Око Империи убит, Большой Нос — почти убит и думает только выздоровлении, пираты вернулись на свои, оставшиеся на плаву, корабли, а Глава порта Дикка сегодня предупредил его о недопустимости дальнейшего вмешательства Империи в дела порта. Дал понять, что у него есть неопровержимые доказательства этого. Сухо сообщил о санкции — двойном налогообложении товаров Империи со следующего дня. Потребовал отвести боевое охранение от крепостных стен на два дня пути. Немедленно. Это было полное поражение Империи в порту Дикка. Это был конец карьеры Владетельного Господина Посла Императора. А, может быть, конец Судьбы.
Послу хотелось бы закрыться от всего и всех где-нибудь вне этого жестокого и равнодушного к его переживаниям мира, но он не знал такого места в нем. А мир жил своей бурной жизнью и мешал Послу жить своей тихой отстраненной жизнью: на Невольничьем рынке не было никакого порядка, драки между надсмотрщиками, рабы мерли — надо назначать нового Управляющего. Еще не получено письменное соглашение о перемирии и дани между Империей и Королевством Стерра. А Королевство распространяло свое влияние на весь порт, тесня чугов со всех позиций. И молчит шпион в посольстве Стерры. И все шпионы Ока Империи молчат, разбежались и попрятались. И хотя это отвратительное существо, Чужак, ранено и в тюрьме, оно еще живо. Что же это такое ужасное Чужак сказал Оку Империи, что тот бросился в воду с дуэльного плота? Видимо, что-то такое ужасное, как приговор Императора. И придется писать обо всем этом Императору. Тут и зять, Воитель, не поможет... И надо принимать решения по совершенно не интересным Послу делам, каждый день, каждый день, который может оказаться последним.
Владетельный Господин вызвал к себе третьего посредника, Ухо Императора.
— Ты будешь Управляющим Невольничьего Рынка,— объявил он этому ничтожеству.— Приступай сегодня же. Сейчас!
— Позвольте узнать, Владетельный Господин Посол, а кто же будет вести переговоры?
— Какие и о чем переговоры? Мы получим с почтой письменное соглашение и первый посредник, это ничтожество, передаст его своему другу-гилю, презренному подонку.
— Позвольте уточнить, Владетельный Господин Посол? А если письменного соглашения не будет?
— Как не будет?! Тогда ты убьешь этого...
— Чужака! — подсказал посредник.
— Его! Между прочим, ты должен убить его в любом случае, я вспомнил. Поторопись!
"Как хорошо я сказал, — обрадовался Владетельный Господин.— "Поторопись!" И в Гавани и с этим Чужаком".
..."Поторопись!", "Поторопись!"... — мысленно передразнивал Посла господин третий посредник, направляясь по жарким улицам порта в Гавань. "Куда — поторопись? На кол? На арену к Владетельному господину Дор? Брат пишет — это новые забавы Императора. Полная неудача и с мятежом и с Чужаком. Бежать на Срединные Земли? Император не пощадит брата и его семью. Если бежать — нужны большие деньги. Очень большие".
Около Площади его грубо столкнул с тротуара человек охраны — трое жутких звероподобных громил охраняли высокую женщину, которую купил для себя Чужак. "Могла бы ходить и без охраны! После побоища на берегу, устроенного этим чудовищем, только самоубийца приблизится к ней!". Женщина — "А что, стройна... походка благородная..." — неторопливо шла с головой, покрытой платком с прорезями для глаз и десятком сверкающих разноцветных драгоценных камней в золоте сзади, а в руке она держала корзину со свежими фруктами и хлебом. "Каторжнику своему несет... Показывает всем, что она — женщина Чужака, не гнушается, а гордится ... И толмач тут же, трещит без умолку... Порт ей показывает, что ли?"
Ноги сами принесли нового Управляющего Невольничьим Рынком в кожевенный ряд Торгового Рынка, к знакомой лавочке с откинутым пологом. Лица двух ловких и сильных парней-гилей были незнакомы. Один хорошо сложенный гибкий парень был особенно симпатичным, этакий красавчик, даром что гиль.
— Послушай, приятель,— сказал, приторно улыбаясь, третий посредник этому парню,— я тут однажды встречался с ... приятелем. Имя у него такое... Соллер. Вижу, нет его сейчас... Передай ему, если случайно встретишь, что я... его... приятель... очень доволен подарком, который здесь получил. А завтра я снова зайду.
"Вспотел до нижних штанов!" — пожалел себя новоиспеченный Управляющий.
Глава порта пришел в тюрьму в очень плохом настроении. Четвертый день в Гавани шли беспорядки: драки и убийства на пиратских кораблях, потерявших капитанов, не прекращались и регулярно перекидывались на берег — в кабаки, на Невольничий Рынок. Надсмотрщики плохо кормили рабов из-за отсутствия денег, и каждый день Главе приходилось платить труповозам, вывозящим тела умерших рабов из Гавани в открытое Море. Да еще посылать людей проверять — далеко ли вывозят. Если близко от Гавани, то опасно — и хворь может в порт прийти, и морские волки прикормятся. Тогда рыбаки начнут роптать. А уж если рыбаки недовольство свое открыто покажут, кормить порт перестанут — то все, придется Главе с семейством из порта на какой-нибудь корабль бежать, от народного гнева прятаться. Или вообще — на Срединные Земли, как предшественнику. Да и на Торговом Рынке не все благополучно. Налоговые деньги вдвое против прежнего уменьшились. Потому что торговцы цены понижают: плохо товар расходится. А расходится он плохо, потому что чуги почти ничего не покупают. Надеялись на то, что пираты захватят порт, им, чугам, все безденежно достанется. Мерзавцы! Почему так: как богатый — так жадный мерзавец?
Давно таких трудностей у Главы не было. Когда четыре года назад пираты тоже хотели взять под себя порт Дикка и начались стычки и бои прямо на берегу, пират Большой Нос помог — бестрепетной рукой навел среди пиратов порядок. Отсюда и уважение у него в порту и среди пиратов. Навел порядок — но не за просто так. Пришлось тогда заплатить ему. Тайно. Отдали ему часть лучшей гостиницы, "Для Лордов". Постоянный доход. Но лежит сейчас Большой Нос в доме бывшей своей наложницы — портовой девки — в лихорадке, то в своем уме, то без памяти. А когда без памяти — какую-то дочь зовет. От него сейчас никакой пользы. Почему он пощады у Чужака запросил? Что такое есть в этом существе?
Вот и сейчас в тюрьму Глава идет не по хотению, а необходимости. Несет Чужаку документ на владение кораблем — лучший корабль, между прочим, новый. Тот, которым от смерти Большой Нос откупился. Корабль теперь к порту Дикка приписан, правило такое. А Чужак теперь — судовладелец. Уважаемый человек. А, может быть, он и не человек. Кто — Глава не знает, но при прошлой встрече, когда Чужак рылся у него в голове, было, было такое чувство, что не человек этот Чужак. Избавиться бы от него, но и Стерра почему-то о нем хлопочет и собственность у него уже в порту есть... Следовательно, придется иметь с ним дело. Самая большая невзгода политического деятеля, подумал Глава, — необходимость работать с опасными, неприятными и непонятными людьми.
Глава вошел в здание трехэтажной тюрьмы, даже не кивнув приветствующим его стражникам. Так... толмач на месте. Женщины нет. Это хорошо. На Чужаке — хорошая рубашка, дорогие штаны... Страшное лицо — спокойное. Женская рука... Женская ласка...
— Приветствую тебя, господин Каддет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель!
— Монах, разговор будет серьезный и окончательный. Ты уж, пожалуйста... а?
— Что тебе в моих переводах не нравится, чужеземец? Я знаю, как следует говорить с властями у нас на Гиккее, а ты еще только учишься, — сварливо пробормотал Монах на лингве.— Вот слушай, как надо обращаться к начальникам... Господин Кадет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель благодарит почтенного и уважаемого Главу порта Дикка за посещение, — произнес Монах строгим голосом по гиккейски.
— Вот документ, удостоверяющий право владения господином Каддетом кораблем "Попутный Ветер", ранее принадлежащего человеку по прозвищу Большой Нос, — холодным тоном объявил Глава порта.
— Благодарю уважаемого Главу за хлопоты.
— Судья заканчивает разбирательство твоего дела, господин Каддет.
— Я жду справедливого решения.
