Все трое рассмеялись, и Палпатин провел канцлера и его спутницу к гостям, которые все без исключения относились к Валоруму с симпатией. Верховный канцлер был лично знаком с каждым из них и каждого приветствовал по имени. Умение показать коллегам, что они важны для него — как в политическом, так и в личном плане — было одной из его сильных сторон.
Протокольный дроид принес поднос с напитками, и Валорум с Тарьей взяли по бокалу. Когда спутница канцлера, извинившись, отошла поболтать с супругой алдераанского сенатора Бейла Антиллеса, Палпатин пригласил Валорума пройти в гостиную.
— Как же так вышло, что вас поддерживают и фракция Ядра, и окраины? — с неподдельным интересом полюбопытствовал Валорум.
— Не более чем следствие удачного расположения Набу на галактической карте. Моя родина — парадокс: расположена на окраине, но разделяет чувства многих центральных миров.
Валорум указал на статую в стенной нише:
— Изумительно.
— О да. Подарок от сенатора Илин Ли.
— С Триффиса.
Палпатин чуть повернул статую:
— Музейный экспонат, сказать по правде.
Валорум указал на другое произведение искусства:
— А это?
— Церемониальный барабан гранов. Ему больше тысячи лет. — Уголком глаза он покосился на Валорума. — Подарок от Бейскола Йисрима.
Валорум кивнул:
— Помощника сенатора Эйнли Тима. Я не догадывался, что вы в таких хороших отношениях с Протекторатом гранов.
Палпатин пожал плечами:
— Когда-то Набу воздержалась от голоса по одному важному вопросу, из-за чего мы с гранами некоторое время враждовали. Но это давняя история. Сейчас все забыто.
Понизив голос, Валорум спросил:
— Вы могли бы привлечь Маластер на мою сторону?
Палпатин повернулся к нему:
— По вопросу эмбарго Йинчорра? Возможно. Но не по делу о налогообложении зон свободной торговли. Оба — и Эйнли Тим, и Акс Мо — теперь союзники Торговой Федерации.
— Как все запутано, — вздохнул Валорум. — Друзья становятся врагами, враги — друзьями... Чтобы преуспеть с Йинчорром, мне придется подключить все ресурсы и напомнить сенаторам обо всех политических услугах, которые я им оказывал. — Он сжал губы и покачал головой. — Боюсь, старый друг, на кону мое наследие. Мой срок правления истекает через год, но я твердо намерен довести до конца все, что начал.
Палпатин придал голосу сочувственные нотки:
— Если вас это утешит, я всецело поддерживаю использование нерегулярных войск — если это поможет утихомирить тех, кто обвиняет Республику в бесхребетности. Даже если это приведет к эскалации кризиса.
Валорум похлопал Палпатина по плечу:
— Ваша поддержка очень важна для меня. — Он обвел взглядом комнату и почти шепотом спросил: — На кого еще я могу рассчитывать, Палпатин?
Палпатин наскоро оглядел гостей, выделив взглядом двух людей, одного анкса, который не поместился бы здесь, будь в зале потолки пониже, иторианца и, наконец, тарнаба.
— На Антиллеса. Кома Фордокса. Хорокса Риидера. Тендау Бендона. Вероятно, Мот-Нот-Раба...
Валорум посмотрел на каждого из них, затем задержал взгляд на родианце:
— А Фарр?
Палпатин мысленно усмехнулся. Онаконда Фарр воспринимал политику так же, как его родианские собратья относились к охоте за головами: "Сначала стреляй, потом задавай вопросы".
— Он — известный милитарист, но я, вероятно, смогу склонить его на нашу сторону, поскольку Фарр весьма дружен с домом Наберри с моей родной Набу.
— Что насчет Тиккеса? — спросил Валорум, украдкой поглядывая на сенатора-куаррена, чьи лицевые щупальца подносили ко рту пирожное.
— Тиккес захочет что-нибудь взамен, но да, он будет с нами.
Бледные голубые глаза Валорума выделили из толпы гостей сенатора-вуки Яруа.
Палпатин кивнул.
— Кашиик вас поддержит.
Валорум осушил бокал и отставил в сторону:
— А кто мои противники?
— Кроме тех, кто и так очевиден? Вся группа с Рилота: Орн Фри Таа, Коннус Трелл и Хом Фрей Каа. Еще Тунбак Тура, Эдсель бар Гэн, По Нудо... Хотите, чтобы я продолжал?
Когда они вышли на балкон, Валорум выглядел удрученно. Послышался негромкий шелест, означавший, что включено шумоподавляющее поле. Канцлер облокотился на перила и вгляделся вдаль.
— Редкая темная ночь, — заметил он спустя несколько мгновений.
Палпатин встал рядом:
— Погодная служба вот-вот накличет бурю. — Он включил нужные настройки в системе шумоподавления. — Слышите: раскаты грома над Заводским районом. И там, — добавил он, указав пальцем вдаль. — Молния.
— Какой же неестественной она кажется в этом городе. Эх, если бы мы только могли очиститься так же легко и просто, как это бескрайнее небо и эти монументальные строения.
Палпатин взглянул на него:
— Сенат устроил вам обструкцию, но вы держались достойно и не навлекли на себя позора.
Валорум поразмыслил над его словами:
— Когда я только заступил на свой пост, я знал, что встречу сопротивление; что с самой войны против Яко Старка события грозят выйти из-под контроля. Но с той поры я не раз чувствовал тьму, что движется с самых окраин Галактики и очень скоро сотрясет Корускант до основания. Кое-кто думает, что тысячелетие мира сделало Республику неуязвимой, но это не так. Моя вера в Силу всегда была крепка, и я считал, что, если буду вести себя в соответствии с ее руководящими принципами, Галактика ответит мне взаимностью.
Палпатин нахмурился:
— Республика слишком разрослась. Мы вынужденно заключаем сделки, которые подрывают нашу целостность. Нас критикуют за то, что мы делаем — и за то, что не делаем. Многие жители Ядра даже не покажут Йинчорр на карте, и тем не менее кризис вокруг него ложится тяжким бременем на вас.
Валорум рассеянно кивнул:
— Мы не можем просто стоять в стороне. Джедаи обеспокоены не меньше нашего, но даже в их рядах не все ладно. Если мастер Дуку продолжит так же громогласно критиковать Сенат и Орден, Совету, возможно, придется запереть его в Храме. — Помолчав секунду, он добавил: — Впрочем, кому я рассказываю? Поговаривают, вы с ним на короткой ноге.
Вместо того чтобы как-то прокомментировать сказанное, Палпатин спросил:
— А что мастер Йода?
— Непостижим, как и всегда, — сказал Валорум. — Но, как мне видится, обеспокоен.
Палпатин отвел взгляд:
— В прошлом джедаи уже противостояли тьме.
— Да. И как верно напоминает история, нередко терпели поражения.
— В таком случае исход событий не в нашей власти.
Валорум поднял глаза к ночному небу:
— Но в чьей же тогда?
Глава 23
Под полночным солнцем
Лишь недавно прибыв на Охотничью луну, Сидиус внимательно наблюдал за тем, как Плэгас вместе c дроидом 11-4Д просматривает голозапись, на которой убийца-забрак в черном плаще в своем логове на Корусканте разносит на части боевых дроидов: парящих на репульсорах, двуногих, гусеничных, — и каждый с бластером наперевес.
Прошедшие двадцать лет добавили мууну сутулости, а вены под его истончившейся белой кожей различимо вздулись. Он был одет в темно-зеленый комбинезон, плотно облегавший худое тело, зеленый плащ, который ниспадал с его костлявых плеч и волочился по каменному полу крепости, и объемный головной убор под стать его крупному черепу. Треугольная дыхательная маска скрывала покалеченную челюсть мууна, рот, часть длинной шеи и то, что осталось от его морщинистого носа. Металлическая маска — устройство его собственного изобретения — имела два вертикальных разреза и пару тонких и жестких трубок, соединявших ее с транспиратором, который был закреплен в верхней части груди и укрыт бронированным корпусом. Муун научился есть и пить через питающие трубки, а также через нос.
В Силе же он был подобен ядерному реактору, гигантской вращающейся сфере чистой энергии. Атака маладианцев ослабила его физически, но его метафизическое тело превратила в сосуд, способный вместить всю мощь темной стороны. Твердый в своей решимости не позволить более никому застигнуть его врасплох, Плэгас научился обходиться без сна и отдыха и посвятил два десятилетия круглосуточным экспериментам над мидихлорианами и попыткам вырвать последние оставшиеся секреты из рук Силы, так чтобы он — и, предположительно, его ученик — смогли жить вечно. Обратив все свои силы и ресурсы на самопознание, он подчинил себе одинаково мощные энергии порядка и беспорядочности, созидания и разрушения, жизни и смерти.
— Ты сделал его страшным, — заметил муун, не сводя глаз с голозаписи, на которой атлетически сложенный забрак располовинил коликоидского "искоренителя" по талии и, молниеносно развернувшись, разрубил еще двоих. Безволосую голову желтоглазого гуманоида, увенчанную короной маленьких рожек, украшали геометрические красно-черные узоры.
— И бесстрашным, — добавил Сидиус.
— И все же это только дроиды.
— В бою с живыми противниками он впечатляет еще больше.
Плэгас обернулся, вопросительно прищурившись:
— Ты сражался с ним всерьез? — Восстановленные голосовые связки и трахея придавали его голосу металлические нотки, как будто он говорил через динамик.
— Я оставил его на месяц на Хайпори без пищи, вместе с оравой дроидов-убийц. Потом вернулся и стал насмехаться над ним. Учитывая обстоятельства, он сражался хорошо, даже когда я отнял у него меч. Он хотел убить меня, но был готов умереть от моей руки44.
Теперь Плэгас полностью повернулся к ученику лицом:
— И вместо кары за неповиновение ты похвалил его за решимость.
— Он и без того был посрамлен. Я решил пощадить его гордость. Объявил его своим слугой, воплощением воинственного аспекта нашего партнерства.
— Партнерства? — резко переспросил Плэгас.
— Его и моего; не нашего.
— Как бы то ни было, ты позволил ему счесть себя лучшим бойцом, чем он есть на самом деле.
— Разве не так вы поступали со мной?
В глазах Плэгаса мелькнуло разочарование.
— Никогда, Сидиус. Я всегда был правдив с тобой.
Сидиус почтительно склонил голову:
— Мне с вами не сравниться, учитель.
Плэгас умолк, надолго погрузившись в изучение голозаписи. Кулаки и ноги забрака были не менее смертоносны, чем его меч, а его быстрота просто поражала.
— Кто нанес татуировки?
— Его мать — в рамках ритуала, который совершается вскоре после рождения. Во время инициации новорожденного датомирского забрака погружают в масляную ванну, заряженную раствором, который получают Ночные сестры с помощью своей магии.
— Странное решение, учитывая ее желание спрятать ребенка.
— Ночные сестры редко покидают Датомир, но Ночных братьев иногда продают в рабство. Я полагаю, мать хотела, чтобы он знал о своем наследии, куда бы его ни занесло.
Когда из рукояти оружия забрака появился второй клинок, у Плэгаса перехватило дыхание.
— Меч-посох! Оружие Экзара Куна! Он собрал его сам?
— Прототипом послужили два световых меча, которые он соединил торцами рукоятей наподобие иридонской жабоки. Я снабдил его нужными знаниями. С их помощью он усовершенствовал исходную конструкцию и изготовил меч, который использует и поныне.
Плэгас смотрел, как дроиды один за другим насаживаются на алые лезвия:
— Мне это кажется излишним, но не стану отрицать: техникой Джар"Каи он владеет мастерски. — Он снова повернулся к Сидиусу. — Ниман и тёрас-каси не заменят Дун-Мёк45, но я ценю то, что ты сделал из него боевую машину, а не полноценного ученика.
— Спасибо, учитель.
Вокруг глаз Плэгаса легли морщинки — признаки подозрения? Или веселья?
— Я согласен с тобой в том, что он должен стать свидетелем нападения йинчорри на Храм джедаев.
— Я скажу ему. Он считает джедаев мерзостью. Зрелище осквернения их святилища распалит его еще больше.
— Но все-таки держи его на поводке. Пусть гнев и ненависть гложут его.
Сидиус склонил голову.
Плэгас выключил голопроектор:
— Что до подарка для него, о котором ты просил, то он почти готов. Райт Синар согласился доставить корабль в Тайник, и я распоряжусь, чтобы его привезли на завод "ЛайМердж". — Он сделал приглашающий жест. — Идем, Дарт Сидиус, нам нужно многое обсудить.
Древняя крепость никогда еще не казалась такой заброшенной. Лишь небольшой отряд солнечных гвардейцев продолжал нести вахту в Тайнике, сопровождая гостей на поверхность и поддерживая работоспособность наземных турболазеров. Чтобы попасть в пространство Тайника, кораблям по-прежнему требовались коды доступа, но координаты самой луны уже перестали быть строгим секретом, как когда-то. Большую часть времени Плэгас проводил отшельником в окружении дроидов, лишь изредка покидая луну, но в то же время продолжая использовать свое богатство и влияние для поддержки тех, кто сам того не зная трудился на благо ситов, и сокрушать планы тех, кто противостоял ему. В первый год после покушения ходили слухи, что Хего Дамаск погиб, но мало-помалу по Галактике разошлась весть, что он живет в уединении в Тайнике. По прошествии четырех лет ежегодные "встречи избранных" на Охотничьей луне возобновились, но ненадолго — всего на пять лет, после чего за целое десятилетие не состоялось ни единого Собрания. Так или иначе, с каждым годом сюда прилетало все меньше гостей: после череды убийств на Корусканте многие отдалились от Дамаска.
За годы, прошедшие между вероломным нападением гранов и первым Собранием новой эпохи, Сидиус ни разу не встречался с Плэгасом и разговаривал с ним только по голосвязи. Предоставленный самому себе, он тайно обучал забрака на Мустафаре, Тоссте и Орсисе, посещал ситские планеты и проводил немало времени за изучением ситских текстов и голокронов, оставленных под охраной на Аборе. От солнечных гвардейцев Сидиус узнал, что Дамаск заперся в крепости и почти не выходит наружу. В тех редких случаях, когда Дамаск вызывал их к себе, они отмечали, что в комнатах царит беспорядок, часть подопытных субъектов в клетках мертва, а многие дроиды неисправны. Звери, населявшие гриловые леса, прорвали защитный периметр и поселились во дворе крепости, устроив себе логова в орудийных башнях и пожрав все, что было съедобного. Несмотря на то, что Дамаск — немытый, истощенный, слегка эксцентричный в своем поведении — по-прежнему был в состоянии говорить, все его приказы гвардейцам передавал дроид 11-4Д. В какой-то момент гвардейцам было велено установить более двух сотен голопроекторов в помещении, некогда бывшим арсеналом крепости, чтобы Дамаск мог следить за событиями в Галактике и одновременно изучать исторические хроники, часть которых восходила к эпохам многовековой давности.
Сидиус понимал, что за прошедшие десятилетия его способности увеличились многократно, но не мог с уверенностью сказать, что узнал все тайны Плэгаса — "его колдовские секреты", как называли их солнечные гвардейцы, — включая тайну предотвращения чужой смерти. Он часто спрашивал себя: отстает ли он на шаг? На два шага? А ведь именно такие вопросы в прошлом заставляли целые поколения ситов-учеников бросать вызов своим наставникам. Неуверенность в том, кто из них могущественнее. Необходимость проверить себя на деле, пройти решающее испытание. Искушение отобрать титул повелителя силой, внести новую струю в отношения с темной стороной, как пытался сделать Дарт Гравид — и своим поступком отбросил ситов в развитии на годы назад...
