Архивраг. Книга третья. Контрмеры

* * *

Четырнадцатая военная база седьмого приграничного участка

Чернобыльской аномальной Зоны

Военно-транспортный "терминатор" Ми-8АМТШ стоял наготове и проверялся техниками на наличие даже мельчайших неполадок, которые в Зоне грозили стопроцентной гибелью. Для многих пилотов, которым хоть раз приходилось испытывать свою машину и себя в черном небе закрытой территории, давно взята за аксиому примета, согласно которой у сбитого над Зоной экипажа шансов выжить практически нет. Если на вражеской земле у них была возможность добраться к своим, пусть даже в далеко не лучшем состоянии с минимальной возможностью избежать плена, то здесь наличие аномалий снижало вероятность успеха в таком деле к нулю. Правда ходили своего рода легенды, дескать, одному везунчику удалось добраться до периметра и вызвать на помощь, но пилоты придерживались мнения об искусственном происхождении такой истории, запущенной кем-то сверху специально, чтобы у них имелась хоть какая-то дополнительная мотивация к выживанию, если число вылетов окажется неравным числу посадок. Нет, само собой пилотов готовили к такого рода ситуациям, им объясняли, как действовать, расписывали специальные маршруты возврата, давали с собой спасательные радиомаяки, оружие и так далее, но если не считать того полумифического случая никто ни разу так и не смог вернуться из-за Периметра. Экипаж вертолета знал про огромный риск любых полетов, но ведь кому-то надо заниматься и этой работой. Командир получил задание вылететь в нужное время с некой целью, которую им предстояло узнать только после специальной команды, разрешавшей вскрыть пакет с секретным приказом. До того момента никому из них не были известны истинные цели операций, но глядя на тщательность подготовки к ней, солдаты и офицеры базы понимали: намечалось нечто серьезное. Сам пилот вертолета наблюдал за установкой авиационного ракетного комплекса "Штурм-ВМ". Естественно, принимая непосредственное участие в ходе подготовки винтокрылого терминатора, он догадывался об особенностях предстоящей операции, хотя информация о дюжине десантников, летевших вместе с ними, серьезно волновала. Такие меры не выходили за рамки стандартной операции в Зоне, но почему-то в этот раз их применение заставляло существенно нервировать, да и оперативность всей подготовки говорила о крайней срочности миссии.

В штабе базы командир вместе со вторым пилотом, а по совместительству штурманом, внимательно изучали данные специальной метеорологической службы, ответственной за предсказания поведения погоды в Зоне, что, по правде говоря, получалось у них далеко не лучшим образом, как впрочем, и у других аналогичных служб во всем мире. Но важней погоды была точная картография аномалий в атмосфере, среди которых и предстояло держать путь в конечный пункт назначения, где бы он не находился. Проверка программ, содержащих в себе распознанные аномалии, завершилась, но до тех пор, пока не поступит приказ, о точном маршруте никто не узнает. Второй пилот вертолета подошел к своему напарнику и спросил:

— Влад, как думаешь, куда нас зашлют?

— Не факт, что мы вообще отправимся, — ответил командир, всматриваясь в сторону Зоны. — Вспомни сколько раз операцию отменяли перед самым взлетом.

— Знаю, но разве ты не слышал, что полковник говорил? Черт возьми, ходят слухи, будто видели в слабо изученных территориях от десяти до двенадцати трупов в военной форме, в том числе и в форме летчиков, а их головы были отрезаны и воткнуты на заостренные палки...

— Помолчи, и без тебя тошно, — огрызнулся напарник.

Второй пилот замолчал. Он прекрасно понимал своего командира, который не хотел слышать об ужасах, которые происходят с пропавшими людьми. При этой мысли по спине прошел холодок. "Не дай бог, — подумал пилот, глядя на последние приготовления. — Не дай бог". Он не знал, что очень схожие мысли были и у экипажа второго вертолета на другой базе в пяти километрах к северо-востоку отсюда.

* * *

Наступившее утро позволяло хорошо видеть все вокруг и в частности спину Первого, что для Меткого сейчас было крайне важно. Он не знал сколько еще сумеет двигаться в таком темпе, равно как и не имел ни малейшего представления о способностях фанатиков вести длительное преследование. Сталкер вообще плохо понимал, зачем им сдалось гнаться неизвестно за кем, рискуя своими жизнями. "А может это как-то связано с их верованиями или как оно у них называется? — подумал Меткий. — Видать, мы серьезно разозлили этих отморозков своим появлением. Главное вырваться отсюда".

Шедший сбоку Егоров, оставил пару сюрпризов для преследователей, что в принципе могло сработать лишь теоретически, ведь, как правило, отрядам фанатиков не единожды приходится охотиться за посторонними на своей территории и опытом они не были обделены. Во всяком случае, имелся шанс настигнуть нарушителей своих владений. Видимо выговорившись, главарь отряда самой яростной и бескомпромиссной группировки решил взять паузу и, как показало радиосканирование, больше не изливал в эфир свои гневные речи. Командир грушников проверил свое местонахождение с помощью встроенной системы ГЛОНАСС. Обнаружив себя на экране, он выяснил, что его и сталкера от пункта сбора отделяла жалкая сотня метров. Несомненно, остальные бойцы при помощи средств позиционирования без труда должны были найти это место, значит, скоро они снова встретятся.

"Возможно, встретимся" — поправил себя майор, помня о старой сталкерской примете не говорить в Зоне о достижении конечной цели как о чем-то само собой разумеющимся. Никто не мог объяснить эту особенность, но устрашающая четкость исполнения приметы, вынуждала следовать ей даже самого заядлого скептика. Перепрыгнув подозрительное пятно на земле (ничего особенного; словно кто-то вылил в лужу машинного масла, но лучше не наступать, если нет желания отрезать собственные ноги), Егоров отодвинул веки кустарника и подозвал к себе Меткого. До места встречи было рукой подать, но командир решил не спешить и сделал несколько тоновых сигналов радиостанции, о смысле которых Меткий мог лишь догадываться. Ответы от остальных разведчиков пришли с некоторыми интервалами, но все как один они были одинаковыми. Единственным, от кого не последовало ответа оказался Барс, что насторожило командира. На выделенной частоте он повторил свой сигнал, но эфир продолжал молчать.

"Давай, Валера, ответь же!" — мысленно обратился майор к Барсу. Подождав немного, Егоров повернулся к сталкеру и показал большой палец вверх, что означало возможность продвижения дальше, а вторым жестом он отдал приказ соблюдать максимальную готовность. Сталкер утвердительно кивнул и, пригнувшись, они вместе осторожно вышли из кустов и в утреннем тумане подобрались к валежнику с поваленными от Выброса деревьями и множеством разбросанных изогнутых веток. Из-за ствола навстречу вышел один из грушников, которому Егоров махнул рукой. Третьим членом группы оказался Князь, которого Меткий не мог опознать в отличие от командира, умевший различать своих солдат по множеству малозаметных примет. После обмена жестами они перекинулись несколькими фразами. Оказалось, что Князю, как и майору с Метким, удалось оторваться от преследования, но о том, где находились еще два бойца он не знал из-за потери визуального контакта с ними. Тогда троица расположилась так, чтобы весь пункт сбора был у них как на ладони, для чего была использована здешняя растительность, поэтому Араба они заметили задолго до того, как он подошел к указанному месту. При виде своих он начал активно жестикулировать, из-за чего даже Егоров не сразу его понял. Как выяснилось, крупный отряд фанатиков не оставил своих попыток их догнать, а сам Араб все никак не мог до конца прийти в себя из-за адреналина, выработанного при уходе от погони и командир, взяв его за плечи, четко жестом спросил:

— Пятый? — спросил майор, имея ввиду Барса.

На вопрос Араб отрицательно замотал головой, показывая, что не имеет ни малейшего представления о местонахождении сержанта, поэтому четверым разведчикам ничего не оставалось, как укрыться в лесной местности, наблюдая за пунктом назначения. Егоров понимал, что нельзя уходить без Барса и дело даже не в само собой разумеющимся принципе своих не бросать, но и в части документов, которые тот нес с собой. После выхода из бункера майор лично приказал равномерно распределить добытые носители информации между ее членами. В Зоне вероятность сгинуть в аномалии была чрезвычайно высока, следовательно доверять ее нести одному человеку, даже командиру, решение неверное. Если несущий все добытые сведения угодит в гравитационную ловушку или другую аномалию, то вся операция, все жертвы и все усилия, затраченные на их добычу пойдут прахом. Зато поровну распределенные между разведчиками документы давали возможность сохранить большую часть из них в случае гибели кого-то одного.

Но несмотря на все обстоятельства, ждать вечно группа не могла. Если с Барсом невозможна связь, а сам он не в состоянии добраться к месту встречи, то идти на его поиски не имело смысла; в Зоне это равносильно поиску иглы в стоге сена, а преследование фанатиками делало такую затею и вовсе самоубийственной.

Попытка связаться вновь провалилась и вместо ответа Егоров ничего не услышал в эфире.

"Давай, Барс, не дай мне повода объяснять твоей жене, как ты погиб при выполнении своего долга"

Когда, казалось, ожидание лишилось всякого смыла и следует отдать приказ выдвигаться дальше, недалеко из кустов едва держась на ногах вывалился сержант и упал на землю. Четыре разведчика узнали своего товарища и одновременно бросились к нему на помощь. Шлема на нем не оказалось, а в плече зияла дыра — следствие пулевого ранения.

— Пятый! — сдавленно вскрикнул майор, приподняв голову Барса.

— Воды, — еле слышно попросил сержант; его аквасистема полностью опустела.

— Замерьте дозиметром здесь, — сказал командир и через минуту получил ответ о незначительном превышении фона допустимой нормы. Тогда майор снял противогаз Барса и через флягу дал выпить ему спасительной жидкости. После нескольких больших глотков, сержант слабо произнес:

— Смогу... я смогу идти дальше. Они меня дыранули, но я перевяз... — сержант скривился от боли, — основное оружие бросил, оставил только документы. Рация накрылась, поэтому я не мог связаться. Фанатики отстали, мне удалось их повести по ложному следу, но не знаю сколько у нас есть времени в запасе.

— Что с твоей системой жизнеобеспечения?

— Вколола обезболивающее, но оно слабо помогает.

— Слушай мою команду боец: ты — выживешь. Понял? Выживешь. Хоть зубами за жизнь цепляйся, но даже не вздумай мне строить из себя героя. Мы вместе выберемся, ясно?

— Так точно, командир, — ответил Барс и хотя он не видел лица Егорова, знал, что он сейчас улыбнулся.

Вчетвером сержант был поставлен на ноги, а всю его ношу взяли на себя Араб с Князем. В смертоносный лес первым вышел Меткий, которому майор сообщил координаты, куда пятерым измотанным разведчикам следовало держать путь. У них не было права на смерть и любой ценой, которую только можно заплатить, они должны спастись, а впереди над вершинами уродливых деревьев вспыхнула огромная электра, давая понять, сколь тяжело им будет выжить.

* * *

Весть из командного пункта о выходе на контакт командира вызвала целую бурю радостных эмоций у Ворона и трех его сослуживцев — Валета, Шороха и Фауста. Как только грушники узнали о точки эвакуации, то немедленно скрытно покинули свою базу, убрав все свои следы. Время томительного ожидания прошло и не зря спецы, выстроившись в колонну, вышли на заранее проложенный маршрут с учетом обновленных разведданных от руководства. Информация о преследовании фанатиками группы командира насторожила и в то же время напомнила, сколь опасной может быть Зона и без своих аномалий, но оставленный за главного лейтенант Олег Чернов — Ворон — так долго ждал позитивных вестей, что едва скрывал свою радость. Он не мог представить себе как отреагировал бы, узнав о гибели остальной команды, хоть ему пришлось не единожды познать горе утраты. Командир был для него словно отец, старший брат и друг одновременно, поэтому смерть столь близкого теперь человека могла по-настоящему шокировать. "Нет, — сказал себе Ворон, — я выполню свою задачу". Так учили и тренировали. Смог бы он под чьим-либо иным началом пойти в Зону или сам возглавить группу спецназа Главного разведывательного управления? На этот вопрос Чернов не мог дать однозначного ответа. Нести груз ответственности за порученных тебе людей дано не каждому и лейтенант лишь недавно ощутил на себе всю его тяжесть, но довести трех бойцов к месту эвакуации и помочь командиру с другими камрадами он был в состоянии и эту уверенность в нем ничто не могло поколебать.

* * *

Идти след в след у Самонина получалось через раз, да и то под чутким руководством одного из шедших сзади солдат. Инженеру много довелось узнать о Зоне по специальным фильмам в исследовательском комплексе, но только столкнувшись с ее опасностями лицом к лицу Алексей понял, сколь сильно отличается голая теория, оторванная от практики. Разум категорически не принимал возможность жить среди всех этих кошмаров и отныне сталкеры казались ему кем-то средним между полоумными сорвиголовами и покорителями Южного полюса. Будучи воспитанным в приличной семье, в значительной мере ограждавшей свое чадо от нелицеприятной стороны жизни, ему тяжело представлялось, что могло довести людей до того состояния, когда они по собственной воле решались отправиться в Зону и остаться здесь навсегда. Поворот в жизни, который случился с Самониным в тот день, когда он дал согласие на участие в проекте, представлялся днем кары, ниспосланной ему за неведомые грехи. Теперь, идя вслед за молчаливыми военными, он с трудом понимал происходящее. Боль в руке, грязь под ногами, тихие щелчки радиометра и капли мелкого дождя, попадавшие в смотровое стекло противогаза воспринимались ему чем-то нереальным, как будто он смотрел за происходящим глазами какого-то киногероя в фильме ужасов, но от команды лечь на землю и гула сработавшей мясорубки, ощущение реальности в миг возвращалось обратно. Хуже всего становилось при вспоминании о смерти Руденко, страшной и жуткой от своей первобытной дикости, и тогда инженера еще сильнее пронимало от того, сколь много погибло достойных людей, присланных в этот ад, чтобы спасти его. Естественно, ему никто не скажет, что из-за него и несчастного биолога, много семей лишилось своих братьев, мужей и отцов, но не высказанный упрек он чувствовал буквально кожей, даже сквозь толстый защитный костюм. И все же Самонин не относил себя к когорте ничтожеств и дал себе слово, что не подведет всех этих людей, а память о погибших не будет омрачена смертью еще одного участника этой операции.

В своих размышлениях Алексей не учел один фактор, о котором в суматохе успел позабыть. В двух сотнях метров одна из крылатых тварей, недавно рвавших несчастного биолога, продолжала выслеживать отряд двуногих. Теперь она научилась опасаться этих существ, видя как они непостижимым для него образом убили многих ее сородичей. Запах крови на морде притуплял инстинктивное чувство опасности неведомого и уступал съедавшему изнутри голоду, который был вечной и неотъемлемой частью его существования. Попробовав впервые за много дней столь лакомую плоть, зверь просто не мог остановиться и бросить попытки добраться до новой жертвы. Желание насытится не утолилось даже после того, как он вместе со своими собратьями обглодал до костей тела их менее удачливых сородичей. Тем более ему досталось совсем немного — любая возможность утолить голод приводила к ожесточенным схваткам и в итоге лишь самые сильные и удачливые имели право на продолжение трапезы, пусть даже собственными собратьями. Зверь, что пристально наблюдал с безопасного расстояния за вытянутой в цепь группой двуногих, не относился к числу счастливцев. В схватке с одним из стаи, может своим братом или отцом, он получил тяжелую травму, и будучи обессиленным у него не хватало внутренних ресурсов на обеспечение должной регенерации тканей. Сейчас организм втройне требовал пищи, чтобы рана смогла быть залечена до того, как ее последствия приобретут необратимый характер. Теперь у зверя не было выбора.