Тхаан оборвал себя.
— Извините, сам давно на нервах. Как и у вас, куча версий, но концы с концами не сходятся! И в чем я с вами согласен, — эта находка неспроста и появилась не случайно!
— Так может, вам не лететь с нами? — предложил Реэрн. — Отправите вместо себя своего заместителя, а сами возвращайтесь на Центральную базу.
— Не могу, — эсбист тяжело вздохнул. — Это, действительно, моя обязанность. Там может обнаружиться что-то по-настоящему важное. Но с Мивлио вы правы: он ведет себя подозрительно.
— И ваше участие в экспедиции...
— Не помешает! — решительно возразил Тхаан. — Мои люди не спускают с него глаз. А насчет чужаков... Мне нужны не домыслы, а реальные доказательства. Я не имею права верить в какие-либо утверждения без проверки!
— Понимаю, — Реэрн кивнул. — Только помните притчу о маленьком зверьке, который спрятался в большой темной комнате? И не понятно, как его ловить, потому что, для начала, не знаешь, есть он там, или нет. Вот... А он там — есть!
Снег, чуть поскрипывая, ложился под короткие широкие доски лыж. Скоро приметная прогалина, и за ней начнется Дальний лес, куда сегодня собрался молодой охотник.
В уединенных северных лесных деревушках, где плохо родится хлеб, а лес дает значительную долю пропитания, каждая грибная полянка, каждое болотце с ягодой или лесное озерце с карасями и щуками имеют своего конкретного хозяина. Дальний лес издревле принадлежал семье Вейнерис, но все они давно уехали в город. Поэтому парень не чувствовал больших угрызений совести: в конце концов, его бабушка происходит из Вейнерисов, так что его семья — самые близкие их родственники. Если кому и использовать богатства Дальнего леса, так только им.
Лыжи шли ходко. Пробираясь между темными елями, он видел много заячьих следов. И это было хорошо, потому что с продуктами в деревне в последнее время стало напряжно. Прошлым летом городских товаров совсем не привозили. Наоборот, это деревня должна была помогать городу встать на ноги. Против этого никто не возражал: что такое война, все здесь хорошо понимали. Архойская граница, по местным меркам, рядом — нет и ста километров. И лишь в последнее десятилетие ее можно было назвать по-настоящему мирной.
Однако враги, в прошлом году пришедшие на их землю, посильнее и поопаснее архойцев. И пусть жители деревни ни разу никого из них не видели и ничего не слышали, но война — дело всего государства, а значит, и их тоже.
В Дальний Лес никто не заходил уже несколько лет, и зверье тут немного отвыкло бояться человека. Охотник заметил парочку серебристых белок, прыгающих по стволам, и даже цокнул языком. Хороши, чертовки! Только их мех сейчас без надобности...
Присев, он начал устанавливать на звериной тропке очередную ловушку на зайцев и вдруг насторожился. В лесу были чужие! Они хорошо скрадывались, но недостаточно хорошо, чтобы их не смог почуять потомственный лесной житель.
Двигаясь осторожно и совершенно бесшумно, молодой охотник присел за ствол большой ели и затаился, сжимая в руках ружье. Прошлой зимой в округе ходили слухи о плохих людях, грабящих деревни. И хотя их, вроде бы, нашли и переловили военные, может, они вернулись?!
Медленно повернув голову на звук, вернее, на призрак звука, он, наконец, увидел их. Вдалеке между стволами промелькнули несколько фигур. Одна из них на несколько секунд появилась на открытом месте, и охотник почувствовал, как его лоб покрывается испариной. Незнакомец не шел и не катил на лыжах, а словно парил над снегом на какой-то летающей доске. Он был одет в странный и непривычный сизо-бело-черный камуфляж, из-за которого его очертания словно расплывались. В руках он держал непонятный предмет, напоминающий небольшую книгу, а на его плече висел стволом вниз короткий черный автомат.
Охотник слышал, что у пришельцев из космоса, напавших на Филлину, голубая кожа. Лицо этого человека было обычным, но в нем ощущалась какая-то чуждость.
Внезапно незнакомец остановился, вполголоса произнеся какую-то фразу на совершенно незнакомом языке. И это был не архойский, которым охотник, как и все лесовики-пограничники худо-бедно владел.
Фигуры, скользившие по лесу, остановились. Один из чужаков вскинул свое оружие. И тогда охотник вдруг понял, что незнакомцы знают о его присутствии. Уже не скрываясь и не тратя ни секунды, он рванулся прочь, уходя по тропке в заросший глубокий овраг. Это был единственный шанс уйти, и он им воспользовался. Его не преследовали.
Отмахав по лесу несколько километров и сделав пару петель, чтобы запутать следы, молодой охотник на несколько минут остановился, чтобы отдохнуть и прислушаться — нет ли погони. А затем, не заходя домой, отправился в начинающихся сумерках в больше село, где были власти и телефон. Война же!
Его рассказ поначалу воспримут с недоверием — все-таки, в лесу были замечены люди, а не синекожие пришельцы, но соответствующее донесение уйдет в Информбюро. А там усердный сотрудник отреагирует на слово "чужаки" и включит его в отчет, который пойдет дальше по инстанции. Эта информация не потеряется, но достигнет руководства только через несколько дней.
Глава 13. Игра с огнем
— У нас самым наглым и беспардонным образом отбирают нашу свободу! — раздавалось с трибуны. — Страной управляет даже не правительство, а неизвестно кем назначенные и никому не подотчетные комиссии и комитеты, о которых нет ни слова в Конституции! Власти делают, что хотят, не считая нужным даже советоваться с народом! Парламент распущен! О новых выборах, которые, по закону, должны состояться до конца этого года, никто даже не заикается, хотя год уже почти на исходе!...
Драйден Эргемар, внимательно слушавший выступавшего, чертыхнулся про себя. Оратор — депутат того самого парламента Отмар Клунц — был опытным и умелым демагогом. Он приводил только правильные, известные всем факты, лишь придавая им собственную интерпретацию, а критикуя абстрактные "власти", не называл напрямую ни популярную в народе императрицу, ни грозного премьер-министра Маклента.
По информации дедушки Таркина, Клунц входил в число участников заговора, но находился в нем на вторых-третьих ролях. Согласно его классификации, это был типичный "болтун": около тридцати пяти лет, широкое сытое лицо, очки с прямоугольными стеклами... Во время войны одним из первых сбежал в Гордану, но и одним из первых вернулся прошлым летом и тут же включился в политическую борьбу в рядах демократической оппозиции. В какой-либо общественно полезной деятельности замечен не был...
Клунца, естественно, никто не держал за серьезную фигуру, но на этой трибуне он был неплох и, пожалуй, уместен. Толпу, заполнившую площадь перед Летним дворцом — нынешней резиденцией императрицы — составляла, в основном, неопытная, падкая на яркие фразы и, главное, оппозиционно настроенная молодежь. Судя по обрывкам разговоров, доносившихся до Эргемара, это были, в основном, бывшие студенты закрытых за ненадобностью юридических и "манагерских" факультетов коммерческих ВУЗов, вынужденно переквалифицировавшиеся в рабочих и строителей и поэтому недовольные жизнью. Многие пришли сюда в свой единственный выходной день, а то, что он был только один, тоже вызывало недовольство. Идеальная аудитория для молодого политика с хорошо подвешенным языком, который воспринимается ими как свой и говорит вслух то, что каждый из них мог бы повторить про себя.
— ...Самое главное — единство! Пока мы едины, мы непобедимы!
— У-у-ууу!!! — отозвалась толпа многоголосым ревом.
Эргемар от возмущения сплюнул. Настроение у него начало стремительно падать. Это же надо — так испоганить такой отличный лозунг! Да и многовато народу тут собралось — тысяч пять по меньшей мере. Это, наверное, все погода виновата — совершенно роскошная как для середины зимы. Солнце, плюс восемь градусов, снег давно сошел и даже грязь подсохла. Вот был бы мороз с ветром, так мало кто бы явился!
Клунца, тем временем, сменил новый оратор, не знакомый Эргемару. Вообще, компания на трибуне собралась сегодня не очень представительная. Всего человек десять, все — демократические политики второго ряда. Из по-настоящему известных лиц Эргемар уверенно опознавал только Санксена, вождя крайних республиканцев, сделавшего себе имя на постоянном обливании грязью старой империи. В принципе, Эргемар был согласен, что в те времена Барганд отнюдь не был образцом для подражания и вообще полностью заслужил неприязнь, а то и ненависть со стороны бывших вассалов и колоний. Но Санксен всегда так перегибал палку, что это вызывало возмущение даже у него, горданца.
"Драйден! Если тебе так неприятно их слушать, уходи, не мучай себя, — услышал он голос Терии по мыслесвязи. — Только, если можно, подойди сначала поближе к трибуне. Я хочу увидеть их всех!"
"Будет сделано, моя королева! — Эргемар послал ей в ответ шутливую картинку самого себя отдающего честь. — Как там у вас, полет нормальный?!"
"Все в порядке, уже скоро подлетаем, — уловил он одобряющую улыбку Терии. — Потом все расскажу и покажу. Надеюсь, тебе понравится".
Эргемар мысленно вздохнул. Териа вместе с премьером и кучей сопровождающих лиц летела в Содарр на торжественную церемонию запуска восстановленного завода тяжелого станкостроения. Он, конечно, тоже с удовольствием взглянул бы на это предприятие, благодаря возвращению которого в строй замыкалось сразу несколько разорванных производственных цепочек и закрывалось много узких мест. Однако интересы дела требовали, чтобы он остался во временной столице.
После инцидента с несостоявшейся дуэлью, со времени которой прошло уже больше недели, они с Терией изображали некоторое взаимное охлаждение и поэтому обычно находились порознь. На самом же деле, действуя по одиночке, каждый из них видел и слышал за двоих. Никогда раньше они так много не упражнялись в их двусторонней мысленной связи и с каждым днем умели делать это все лучше. Теперь Эргемар мог, например, показывать Терии окружающее либо, наоборот, получать от нее картинку и одновременно заниматься своими делами. Раньше это вызывало у него ощущение, будто он раздваивается, но со временем он научился делать это автоматически, словно работать, смотря вполглаза телевизор.
Вот и сейчас, протискиваясь через толпу, Эргемар продолжал поддерживать канал связи — пока в пассивном режиме, но в постоянной готовности продолжить передачу.
Новый оратор, между тем, говорил об экономике.
— ...Они бросают все ресурсы на тяжелую промышленность, забывая, что станки нельзя ни кушать, ни надевать!... — раздавался над площадью гулкий голос из мощных динамиков.
Толпа отозвалась на это заявление одобрительным ревом.
И этот передергивает, — сердито подумал Эргемар. Да, с ширпотребом в стране по-прежнему большие проблемы, продукты продаются по карточкам, многого не хватает. Урожай этого года был не слишком высоким, очень мало засеяли и технических культур. Вот только те, кто сейчас требуют хлеба вместо станков, не понимают, что без современной промышленности не получишь ни тракторов, чтобы вспахать и засеять поля, ни солярки для них, ни пластмассы, ни тканей, ни даже оконного стекла, которое и сейчас в большом дефиците...
— ... Они сидят на мешках с золотом, хотя в Гордане и Телларне не знают, куда девать хлопок, а в нашем городе стоят ткацкие фабрики!... — продолжал разоряться неведомый Эргемару оратор.
Пробираясь вперед, Эргемар весьма невежливо оттеснил в сторону прыщавого юнца, буквально с открытым ртом заворожено слушавшего откровения с трибуны.
Мешки с золотом — наглое вранье! — продолжал раздраженно думать он. Нет у Барганда денег. Большая часть внешнеторгового оборота приходится на бартер с соседями, которым тоже всего не хватает. Поэтому любые излишки идут в фонд для обмена. У Горданы и так покупаем в долг на шестьдесят с лишним тонн золота или четверть миллиарда довоенных золотых горданских брасов в месяц. И, конечно, ширпотреб там — не на первом месте. А приобретаемый за границей хлопок, если кому-то интересно, перерабатывается в портах, поскольку транспортная система еще работает неважно, и перевозить по железным дорогам надо не сырье, а конечную продукцию. Можно, конечно, ввозить из-за рубежа готовые товары, но лучше все же загружать работой хоть некоторых национальных производителей. Да, горданцы, конечно, дадут в кредит и больше, но за это они потребуют заключения неравноправных торговых договоров, концессий и политических уступок. А на это никак нельзя пойти ради будущего страны!
Вот только как это объяснить тем, кто на площади? Тем, кто хочет всего и сразу, кто желает получить — и получает здесь — самые простые объяснения?!...
Эргемар был уже совсем близко от выступающего. Задумавшись, он не сразу обратил внимания, как изменился вокруг контингент. Трибуну ограждали от прочей толпы спортивного вида молодые люди в куртках защитного цвета. Некоторые из них держали транспаранты, повернув их лицевой стороной не к людям на площади, а к объективам стоявших на трибуне камер.
— Эй, ты кто такой, откуда?! — надвинулся на Эргемара мордастый мужик в камуфляжке — очевидно, старшой.
— Из Авиационного, — миролюбиво пробормотал Эргемар, показывая свободные руки.
Самое интересное, что он даже не соврал. Несколько месяцев тому назад он действительно записался вольнослушателем в эвакуированный в Кептелл Тогродский авиационный институт и по мере сил участвовал в работе группы, искавшей возможности сопряжения гравитационных двигателей пришельцев с филлинской техникой. Да и на вид Эргемар вполне мог сойти за студента. Собираясь на площадь, он надел потрепанную куртку, прошедшую через все его приключения на двух планетах, и распустил свои длинные волосы, благодаря чему стал выглядеть моложе.
Поворчав, старшой оставил Эргемара в покое, позволив ему без помех рассмотреть всех, кто стоял на трибуне. А, заодно, убедиться, что у парней в защитных куртках есть организаторы, а сами они поделены на небольшие группы.
Интересно только, кто тогда проплачивает все это представление?!
Высмотрев все, что было ему нужно, Эргемар начал осторожно продвигаться к краю площади, выбираясь из самой густой толпы перед трибуной. А прямо над его головой продолжал громко вещать динамик.
— ... Они тратят огромные средства на строительство Тогрода, хотя стоило бы не закапывать эти ресурсы в землю, а использовать их на благо народа! Преступно заниматься сейчас игрушками, когда треть нашего города до сих пор лежит в руинах!...
Ну да, кто бы сомневался?! Эргемар тяжело вздохнул. Тем более, что здесь критика достаточно обоснована. Во время войны Кептелл довольно сильно бомбили. И хотя с тех пор прошло больше года, город еще восстанавливать и восстанавливать — вон, даже отсюда видны строительные краны. Понятно, всем хочется, чтобы ресурсы направлялись именно сюда, а не куда-то еще.
И, конечно, оратор умело использует старую рознь. Кептелл был всегда вторым городом страны без шанса стать первым. Из этого и выросло его ревнивое соперничество с Тогродом. Прожив здесь чуть больше полугода, Эргемар неоднократно слышал обидные анекдоты, рассказываемые тогродцами о жителях Кептелла, а теми — о тогродцах.
