— Ты посмотри на них. Это задыхающееся само от себя стадо. Пока они живут, они ненавидят, друг друга. Им самим тошно от своего общества и своих жалких жизней. Они причиняют друг другу боль, не умеют ценить, что имеют. Просто живут, прожигая свои жизни. Бессмысленная биомасса. Но стоит произойти катастрофе. Огромный пожар, спаливший пол деревни или вражеская армия, пришедшая за новыми рабами. Неважно, что, но если что-то их всех разом уничтожит, они вдруг станут жертвами. Независимо от того какими тварями они были при жизни их будут вспоминать оплакивая. Все вдруг станут хорошими людьми. А может смерть многих из них будет облегчением для множества других людей и всего мира в целом? Общество людей — концентрация идиотизма, — пристально разглядывая людную улицу, мертвым сиплым голосом говорило существо.
— Ты больной психопат! — не выдержав за его спиной, рассмеялся маг. — Никак не могу к тебе привыкнуть!
Он развернулся лицом к магу. Из-под черного капюшона виднелось мертвецки бледное, безжизненное лицо. Под глазами черные впадины. Острый высохший бледный нос, маленькие сухие губы. Вместо одного из глаз просто белое бельмо. На бледной коже лица имелись борозды от шрамов, будто какой-то сумасшедший безо всякой логики исполосовал его ножом. Тяжелое дыхание, тяжесть при проговаривании слов и периодически срывающийся болезненный кашель. В единственном глазу застыло выражение ненавистного отношения к миру и тяжелая боль, точащая внутри эту, слабую на первый взгляд, тварь.
— Привет... могу я уже сказать 'друг'? — глядя на мага из-под капюшона тяжелым голосом говорил он.
— Нет, я тебе не друг. Ну и какие планы по уничтожению мира на этот раз?! — не мог не подколоть его Фросрей.
— После всей той боли, которой мне обходятся встречи с тобой, все это наше перемирие, ты еще издеваешься надо мной?
— Нет, а если серьезно, чем ты занимаешься? Как коротаешь время?
— Уничтожение мира это как-то примитивно и глупо, — теперь он, похоже, издевался над магом решив порассуждать вслух. — Конечно, я в своем сумасшествии через что-то подобное проходил, но сумел удержать себя. Да и речь шла не об уничтожении мира, а скорее о вызове всему миру в целом. Хотелось просто посмотреть, как вы затрепещите перед ужасом. Но я удержался.
В нашем ремесле дать проникнуть в голову маниакальной идеи изменения мира насильственным методом значит загнать самого себя в угол. Примитивные личности, что в истории нашего мира были одержимы подобным, привлекают к себе слишком много внимания и долго не живут. И то, что наш мир все еще существует, говорит о том, что такие ребята, несмотря на все свои старания, так ничего и не добились. Стремление к этой цели — долгий и тяжелый путь, а моя пустота требует крови постоянно. Тем более глядя на этот безрадостный в целом жуткий мирок я вполне доволен. Мне нравится быть лишь незначительной частью кошмара, который вы зовете жизнью. Причинять боль вам по-отдельности куда интересней, чем расправиться со всеми разом, — тяжело прохрипел он.
— Вот как! — забавлялся над ним маг, не в силах скрыть свою улыбку. — Вообще-то я пошутил, хотел тебя подколоть. А ты как всегда серьезен! — рассмеялся маг. — Людей тебе нравится мучить, нашел, чем хвастаться. Жизнь людей и так невыносима. А до артэонов тебе не добраться. Ты просто психопат, хватит корчить из себя крутого злодея.
— Тьма из ваших грехов еще породит вам палачей. Я же, несмотря на безумие, слаб и немощен, какой с меня уничтожитель мира? Я себя вижу неким подобием тени, — прекрасно зная о несерьезном отношении со стороны мага, он все равно говорил. Чтобы не выглядеть глупо на фоне смеха Фросрея, пытаясь придать словам несерьезный оттенок, он даже выдавал что-то вроде улыбки. Делал все, чтобы изобразить самоиронию.
— Значит вот теперь как! Теперь ты у нас тень! Или все-таки 'семя безумия'?
— Тень мира артэонов. Произрастающая из безумия! Вот как-то так. Я прибываю в темноте, со стороны наблюдая за этим миром, за вашей бессмысленной возней. Выжидаю, пока вы своими ошибками наплодите грехов, сами дадите мне повод, и лучше спокойно подожду своего часа. Дотошно покопаюсь в отходах оставленных вашими обществами, отыщу там все темное, за что можно зацепиться и обращу это зло против вас...
— Оригинально скажу я тебе, — продолжал демонстрировать свою несерьезность маг.
— Просто пока для себя я не вижу почвы. Когда придет время, я еще устрою вам сюрприз, оставшись незаметным для всех, как и подобает тени. Зря ты смеешься. Придет время, и мы еще продолжим этот разговор, — сковав лицо лютой злобой, под конец пригрозил он магу, но Фросрей все не мог избавиться от улыбки. Несмотря на попытки быть ироничным под конец темная сущность собеседника Фросрея все же вылезла наружу. В глазах мага он был психопатом, из-за отсутствия какой-либо связи с окружающим живым миром, теряющимся во времени. Он забывал, что говорил магу, а что нет. Фросрей слушая его пафосные рассуждения о самом себе, эти несчастные попытки самообмана, попытки оправдать свое зло уже с трудом сдерживал улыбку. Ведь он слышал этот бред уже множество раз. Про себя забавляясь над ним, маг все равно давал ему выговориться, а то вдруг он больше не захочет видеться. Для Фросрея это было чудовище тщетно пытающееся оправдать свое безумие принесением логики в свою пронизанную сумасшествием жизнь.
— Хочешь оставаться незаметным? Желаешь жить дальше? Но какой смысл в продлении существования подобного твоему? — давая ему выговориться, как психолог пациенту изучал его маг.
— Никакого! — безумно усмехнулся он. — А по-твоему в окружающей череде бессмыслицы хоть чье-то существование оправдано хоть чем-то? — упрекнул мага странный собеседник. — Я не думаю о своей жизни как о... жизни. Когда мой разум отчищен болью, я иду к цели — мести всем вам за то, что вы... этот мир сделал со мной. За то, что вы можете жить, а я нет. В остальное время я просто скитаюсь, прозябаю в темноте, со стороны изучаю вас, наблюдаю, это все что я могу. Да и как в моем случае можно говорить о жизни? Ведь жить это значит бояться смерти. Меня пугает лишь заточение. Например, в глыбе льда. Ведь так вы поступаете с древними проклятиями, которые не можете остановить? Я, как бы это глупо не звучало, хочу остаться свободным.
— Ладно Ортопс, 'древнее проклятие' ты мое! Пойдем внутрь, пока никто не обратил на нас внимание.
Маг в своем сером плаще бродяги и тот чье общеизвестное имя звучало, как Ортопс все также скрывающийся под черным плащом зашли внутрь трактира, усевшись за свободный столик в самом углу в стороне от всех, в части зала, куда напрямую не проникал солнечный свет. Тяжело топая по полу, монстр в черном плаще шел следом за магом.
— А ты значит, все также пытаешься спасти этот мир. Корчишь из себя супергероя? — усевшись за стол напротив мага, он поглядывал на него из-под капюшона своего черного плаща.
— Это ты у нас злодей из книжек! — Фросрей развеселил собеседника. — Я же просто беспокоюсь о поддержании порядка. Какой смысл ото всех этих публичных героев, большая часть подвигов которых выдумана и приукрашена? Они борются с преступностью, ищут себе равных соперников среди порождений зла. Лишь бы только победив очередного надоевшего всем гада напомнить всему миру о своей значимости, вновь заставить всех любить себя. При этом мир вокруг как был убогим, так и остается. Борясь с преступностью и разными крутыми злодеями этот мир не исправить. Как можно решить проблему, борясь лишь с ее последствиями? Это пустая трата времени. Чтобы помочь этому миру нужно что-то более глобальное, кардинально иное.
— И ты придумал, что именно нужно этому миру?
— Нет, поэтому я и молчу.
Официантка в красном пестром фартуке принесла им пиво. В этом заведении был всего один сорт этого напитка, кружку с которым обязательно должен был выпить каждый посетитель. Пышная румяная девушка с недоумением и опаской косилась на эту парочку, уединившуюся в стороне от остальных клиентов, столь немногочисленных в разгар буднего дня. С улыбкой посмотрев на нее из-под капюшона своего плаща показав, что он всего лишь немощный старик Фросрей щедро насыпал ей чаевых. Она довольная удалилась, теперь они могли спокойно продолжать разговор. Он потянул к кружке с пивом свои руки, будто облаченные в рыцарские перчатки из темного кроваво-красного стекла. Стекла или какого-то другого прозрачного материала, укрывающего тело, через который было видно его настоящие немощные, слабые руки. Кончики пальцев его 'стеклянных перчаток' венчались длинными острыми когтями. В стороне от всех он без опаски тянул свои когтистые стеклянные пальцы к кружке. Пододвинув пиво, он с наслаждением втянул его аромат, так и не сделав ни единого глотка. Потягивая пиво, вымазав бороду в его пене, маг с интересом наблюдал за ним.
— Вот ты говоришь о порядке, — надышавшись пивом, снова закутавшись в плащ и погрузившись в тень откинувшись на спинку кресла, начал он своим мертвым тяжелым голосом. — То есть тебе по нраву тот порядок, что царит в мире людей? Тебе по нраву мир, в котором у кого-то есть все, а у кого-то ничего. Их порядок, в жестокости которого лишь единицы знают, что такое счастье, лишь единицы по-настоящему живут, в то время как остальные довольствуются малым, погрязают в тяжести страданий. Это ужас, к которому все вокруг почему-то привыкли. На мой взгляд, если система неспособна сбалансировать саму себя она должна быть уничтожена. Человеческое общество есть та же система. Если людское общество в условиях своего порядка неспособно обеспечить достойное, равное для всех своих членов существование, не обделяя никого, то такой порядок, как и построенное на нем общество должны быть разрушены. Уничтожение всего живого единственный верный способ решения всех проблем. Можешь смеяться, но это факт, в котором я убежден после столь долгого наблюдения за вами. Этот круговорот сумасшествия, этот зверинец должен просто прекратить существовать, ради общего блага. Если все будет разрушено, уничтожено и только среди руин, когда ни у кого ничего не останется восстановиться справедливость. Это единственное возможное равновесие. Раз невозможно сделать всех счастливыми остается только сделать всех несчастными, разрушить и уничтожить мир людей недостойный существования, дать возможность всем обрести свободу. Как говориться не можешь сделать лучше, так сделай хуже и тогда многие одумаются, — спрятав лицо под капюшоном, закашливаясь, тяжело озлобленно прохрипел он.
— Знаешь, ты говоришь мне это почти при каждой нашей встрече! Одно и то же только по-разному. Эти твои попытки толкнуть меня к 'темной стороне' выглядели актуально ну первые раз пять! Сейчас это уже просто смешно. Может уже хватит? — не переставал подкалывать его маг, не скрывая улыбки. — Лучше расскажи, чем занимаешься в последнее время, как живешь? Если так можно сказать.
— Придерживаюсь нашего уговора, своей болью плачу за мир между нами, — закрыв глаза, он тяжело задышал.
— Тот факт что Преферию, ни на юге, ни на севере не устрашают серии жестоких кровавых убийств, говорит о том, что ты пока держишься. Неужели послушал моего совета. Неужели нашел себе тихое место, поставил там хижину и живешь в тишине вдалеке ото всех и шепота Тьмы? Или может, нашел какое-нибудь увлечение? Кроме расчленения человеческих тел! — от этих слов мага сказанных с издевательской улыбкой у собеседника под черным капюшоном от напряжения задергался глаз.
— Что отличает меня от тебя, от всех вас? У тебя внутри есть стержень, есть какая-то опора, которая дает тебе четко понять кто ты. А меня внутри всего трясет, я не понимаю, кто я. Поэтому я не всегда понимаю что творю. Ну а вообще... Пока я скажем так, просто жду своего часа, — подавляя что-то ужасное, что затрепетало в его душе, напряженно дыша, он старался говорить спокойно, скрывая безумие, что распирает его изнутри. — Я никогда не сплю. О каком домике и тихом месте может идти речь? Я даже не ведаю что такое покой. Удерживая свое безумие ради нашего с тобой мира, я всегда погружен в боль, она отрезвляет меня. Пока мои мысли со мной я всегда думаю. И рано или поздно найду выход из нынешней ситуации, я выйду из нашей с тобой затянувшейся схватки победителем. Ведь ты живешь, ты обременен тысячью проблем, ты и не помнишь обо мне. А я живу лишь тобой, лишь мыслью освобождения. Хоть мне и нравится с тобой болтать, но я так больше не могу. Не могу сдерживать себя. Наше с тобой перемирие дается мне слишком уж сильной болью. И когда придет мое время, — его мертвое лицо застыло в неистовой злобе, он не говорил, а буквально шипел от злости, своей когтистой лапой сжимая край стола, — я заставлю вас всех возненавидеть эту жизнь!
— Слышал, СБК организовали операцию по твоей поимке? — продолжал выводить его из себя маг.
— Они давно бегают за мной. Я бы сказал, охотятся не прекращая. И это идет мне на пользу. Нет времени расслабляться и всегда есть чем занять отрезвленный болью ум. Ты им наводки не давал? А то в последний раз они меня почти прижали. Пришлось залечь на дно в прямом смысле. Последние несколько дней я пролежал в болоте, — он показал магу бок своего плаща, на котором высохла болотная грязь. — Не знаю, сколько дней и ночей. Время я ненавижу, пытаюсь от него затеряться... Лежал на берегу и смотрел, как плавают лягушки в болотной воде. Теперь ненавижу лягушек! — будто выключив свое внутреннее напряжение, он опять говорил спокойно с присущей безумной ноткой.
— Можно подумать хоть что-то в этом мире тебе нравится!
— Потом прилетел этот жирный ворон. Знаешь он, единственный кто сопровождает меня в странствиях по тени вашего мира. Ты там корми его получше. А как у тебя дела? Как зверюшка Таргнера? Ты я смотрю, даже своей бледности лишился. Нет! Неужели все настолько хорошо?
— Да все нормально, пока вроде.
— Зачем тогда позвал меня? Неужели просто поболтать? А друг?!
— Я тебе не друг, не беси меня! Скажем так: мы с тобой собеседники пока это возможно. Я пригласил тебя, потому что мне опять нужна консультация твоего больного садистского ума. Опять назрели проблемы, которые не решить мирно.
Ричард Фрембл, ну тот первый объявленный президент, блин — король Эвалты про которого я тебе уже по любому говорил. Так вот ребята из СБК выдвинули ультиматум, если до сегодняшнего вечера мы его им не отдадим, они заберут его силой. Это просто какой-то бред! Я вижу, как все над чем трудился, распадается у меня на глазах и я не в силах остановить это мирным способом. Ведь эти уроды из СБК. Им наплевать на правосудие, не из-за крови своих солдат они хотят лишить Ричарда жизни. Они просто хотят унизить нас. Унизить Армидею в глазах народа Эвалты. Хотят показать, что они здесь хозяева, а мы никто. Общество Эвалты оно неоднородно, как и в принципе, все общества людей. Помимо граждан желающих жить свободно и понимающих что Армидея это единственный залог их мира и свободы, там есть вечно всем недовольная мерзкая масса. Либералы, философы, сторонники рабовладения и прочие разрушители порядка, например торговцы, привозящие товар с юга — общающиеся с тамошними дикарями, заражающиеся от них безумием, ну естественно ребята обещающие жизнь после смерти. Их церковь за вечный порядок, основанный на рабстве, поэтому всегда против нас. В общем, в Эвалте уже сформировалась эдакая оппозиционная тусовка — те, что говорят о свободе от артэонов и собственном пути развития. Какой такой 'собственный путь развития', возврат к рабству? Естественно, что все это глупости, козни СБК, желающей уничтожить нашу Эвалту. Это СБК взрастили большинство этих уродов желающих уничтожить нашу мечту изнутри.
